"Чужие грехи" - читать интересную книгу автора (Стюарт Энн)

Глава 6

Кровать наверху оказалась одна-единственная. Из двух комнат одна была отведена под кладовую. Во второй, где располагалась спальня, не только царил идеальный порядок, но и обстановка отличалась изысканностью и вкусом. Витражные окна с бахромчатыми шторами, атласное покрывало на кровати, пушистые ковры на полу. Сама кровать была огромная — в ней без труда поместились бы двое или даже трое, — однако Энни совершенно не улыбалось делить её с Маккинли. Как, впрочем, и с кем-либо еще…

Подойдя к окну, она залюбовалась на раскинувшийся внизу каньон. Прежде Энни бывала в Калифорнии проездом или по делам — выросшая на восточном побережье, она не понимала и не принимала образа жизни калифорнийцев. Уин не раз говорил, что серьезным людям там не место, и Энни всей душой соглашалась с ним.

Правда, теперь она и сама не понимала — почему. Чем объяснялось её полное неприятие Калифорнии, почему она столь слепо соглашалась с отцом. Уин никогда не давил на нее, не навязывал свое мнение. Смеялся, шутил, подтрунивал — да, но никогда не давил.

Она открыла окно, и в спальню ворвался свежий бриз. Ветер принес слабый запах гари, и Энни невольно подумала, не полыхают ли справа пожары в Лос-Анджелесе. И тут же поймала себя на мысли, что ей это совершенно безразлично.

Она присела на кровать и избавилась от кроссовок. Она слишком измучилась, чтобы бодрствовать и слишком устала, чтобы уснуть. Вытянувшись во весь рост на постели, она попыталась выкинуть из головы все мучившие её мысли, чтобы не думать ни о чем, кроме кристально ясного неба за окном. Однако, как ни старалась, не могла отогнать от себя кровавые видения; образы смерти и запах опасности, казалось, преследовали её уже повсеместно.

Хорошо бы уснуть. Вдруг, проснувшись, она убедится, что весь этот кошмар ей только пригрезился? И Джеймс снова превратится в верного и покладистого опекуна, друга семьи, которым она всегда его представляла. И отец её наконец успокоится в своей могиле, перестанет терзать её, бередить её совесть, призывая к отмщению. А сама она вновь обретет душевный покой и вернется к прежнему спокойному существованию.

Нет, вряд ли. За последние шесть месяцев жизнь Энни кардинально переменилась, в ней не осталось и следа от прежней безмятежности. А все из-за Маккинли с его бредовыми параноидальными фантазиями.

Энни дорого отдала бы за то, чтобы повернуть время вспять. Хотя бы последние сорок восемь часов. Энни вдруг сообразила, что добиться ей этого совсем не сложно. Достаточно только нацепить кроссовки, спуститься и вызвать такси. А Джеймса уведомить, что она передумала — больше не ждет от него ответов на вопросы, да и от мщения отказывается.

Во-первых, потому что уже полученные ответы ей совсем не понравились. А во-вторых, мщение — оружие обоюдоострое.

Лежа на кровати и даже не помышляя о сне, Энни прислушивалась к неясным звукам, доносившимся из соседней комнаты. Той самой, что была отведена под кладовую, и выходила окнами на дорогу. Вот негромко звякнул металл — Джеймс, похоже, возился с каким-то механизмом, скрипнула половица, зашуршала бумага откуда-то снизу, издалека, донеслись отзвуки каких-то хлопков. Обычные звуки, обычные для мирной жизни. Здесь же они казались зловещими.

Энни соскочила с кровати и, даже не обуваясь, босиком вышла из комнаты. Дверь кладовой была приоткрыта. Энни толкнула её и вошла, рассчитывая увидеть Джеймса.

Но Джеймса в комнате не оказалось. Кладовая была заставлена какими-то коробками и мебелью, накрытой чехлами. По-прежнему, как и час назад, когда Энни впервые сюда заглянула. Однако появилось и кое-что новое. То, чего Энни прежде здесь не видела.

Энни уставилась на оружие в немом ужасе. С собой Джеймс привезти его не мог — таможенники досматривали их придирчиво, да и прихватил Джеймс из своей хибары лишь пару каких-то мелочей.

И тем не менее, всего час назад никакого ружья здесь не было. Чем занимался Маккинли? Зачем ему такое страшное оружие?

— На тот случай, если к нам нагрянут непрошенные гости, — раздался за её спиной голос, отвечая на её не высказанный вопрос.

Вздрогнув, как ужаленная, Энни обернулась. Джеймс стоял рядом, буквально в двух шагах. Она неловко поежилась.

— Неужели вы умеете пользоваться этой штуковиной? — осведомилась она.

— Это специальная винтовка, — ответил Джеймс. — Могу изложить вам принцип и особенности её устройства, но только сомневаюсь, чтобы это представляло для вас интерес. А пользоваться ею я умею, да.

Он переоделся. Теперь на нем были черная футболка и джинсы, и мокрые после душа волосы блестели. Выглядел Маккинли постройневшим и помолодевшим. И ещё — угрожающе опасным.

— Понятно, — кивнула Энни. Затем увидела, как блеснули его глаза, и прежние страхи вернулись. — Вы снова пили?

— Чуть-чуть. Не волнуйся, Энни, того пьянчугу ты больше не увидишь.

— А вы разве не в счет? — вырвалось вдруг у нее.

Энни и сама изумилась собственным словам, но ещё больше её поразила реакция Джеймса. Он напрягся и посерел, словно получил страшный удар под дых.

Однако оправился он так быстро, что Энни даже подумала, уж не пригрезилось ли ей все это.

— Ты права, — спокойно произнес он. — И ты никому не должна доверяться. Даже мне.

— Не говорите ерунду, — вспыхнула она. — Вы ничего дурного против меня не замышляете. В противном случае вы не стали бы возиться со мной и везти сюда из Мексики. Вы бы ещё там со мной разделались. — Она говорила, как бы пытаясь убедить сама себя в истинности этих слов. — Да и потом, зачем бы вам это понадобилось?

— Затем, что ты задаешь крайне опасные вопросы, — отчеканил Джеймс. — Суешь свой нос куда не надо, и рано или поздно откопаешь нечто такое, из-за чего может завариться настоящая каша. Так что, пока не поздно, было бы лучше тебя утихомирить.

— Утихомирить? Меня? — брови Энни взлетели вверх. — Каким образом? Я так просто не сдамся.

— О да, — усмехнулся Маккинли. Рука его скользнула по её спине, а пальцы проникли под волосы и мгновенно нащупали чувствительную точку за ухом. Энни почувствовала, как от его прикосновения та запульсировала, и ей сделалось страшно. — Достаточно приложить лишь небольшое усилие, — пояснил Джеймс. — Правильно выбранное место, точный расчет, и все — никаких проблем.

— По-вашему, меня так легко отключить? — спросила Энни с напускной храбростью, хотя душа её ушла в пятки.

— Нет, Энни — не отключить, — ответил Джеймс. — А — отправить на тот свет.

По спине Энни побежали мурашки. Ей оставалось только надеяться, что Маккинли не замечает, как она дрожит.

— Но… зачем вам это? — пролепетала она.

— А вдруг это я убил твоего отца?

У Энни оборвалось сердце. Она вдруг поняла, как ощущает себя кролик, оказавшись в клетке перед удавом. Маккинли словно завораживал её, его пронзительные черные глаза оказывали на неё гипнотическое воздействие. Он настолько подавлял её, что Энни пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы стряхнуть оцепенение и заставить себя рассмеяться, показать Маккинли, что сила его воздействия на неё вовсе не безгранична, и она его не боится.

— Не говорите глупости, Джеймс, — с деланной строгостью пожурила Энни, отодвигаясь в сторону. Подальше от его опасного соседства, от завораживающего блеска его глаз, от убийственного прикосновения. — Вы любили Уина столь же сильно и искренне, как и я, и мы с вами оба это знаем. И не вздумайте это отрицать.

— Я и не собираюсь. Это чистая правда.

Энни встряхнула головой.

— Вы знаете, Джеймс, порой мне кажется, что я не верю ни единому вашему слову. Думаю, что из вас такой же убийца, как и из меня. И вы почему-то пытаетесь убедить меня, что нам по плечу тягаться с людьми, которые… убили Уина.

— И как, удается мне это, Энни?

Она заглянула в его глаза, темные и бездонные. А ведь когда-то они казались ей добрыми и преданными.

— Да, — сказала она. — Вполне.

— Отлично, — Джеймс шагнул к окну, опустив одну руку на винтовку. Это получилось у него почти нежно, даже, как показалось Энни — любовно, и по спине её пробежал морозец. — Есть не хочешь? — спросил вдруг Джеймс.

— Я не голодна.

— На твоем месте, я бы подкрепился, — посоветовал он. — Всегда нужно пользоваться случаем.

Пальцы у него были длинные, ловкие и даже изящные. Аккуратно подстриженные ногти, крепкие и ладные запястья. И сами руку — красивые. Энни невольно залюбовалась, как он поглаживает винтовку. Рассеянно, но вместе с тем как-то по особенному нежно. Даже сексуально. Энни вдруг стало не по себе. Сердце тревожно защемило.

Вдруг ей захотелось стряхнуть руку с винтовки. А потом — бежать отсюда со всех ног. Вместо этого она стояла в оцепенении, не в силах даже шевельнуться.

— И сколько времени мы здесь пробудем? — спросила она, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

— Ровно столько, сколько необходимо. Дождемся Кэрью, а уж потом и решим, как быть дальше.

Джеймс снял руку со снайперской винтовки и сунул пятерню в карман.

— Что ж, Энни, — сказал он, ты есть не хочешь, зато я голоден как волк. Зря я, наверное, выпил на голодный желудок.

Эти его слова окончательно привели Энни в чувство.

— Хорошо, сейчас что-нибудь состряпаю, — проговорила она. — Хотя я отлично понимаю, что вы мною манипулируете. Не думайте только, что вам это сойдет с рук.

— Отчего же? Уину ведь сходило.

Энни с силой хлопнула дверью. Поделом ему! Жаль только, что босиком она не могла прогромыхать вниз по лестнице.

На кухне Энни сразу бросилась в глаза бутылка текилы. Уже почти на треть пустая.

Стиснув зубы, Энни подлетела к столу и, схватив бутылку, решительно перевернула её горлышком вниз над старой металлической раковиной, дождавшись, пока не вытечет вся жидкость, до последней капли.

Кухню заполнил крепкий запах алкоголя, и на мгновение Энни ощутила укол совести.

Впрочем, угрызения совести мучили её недолго. Энни решила, что ни за что не станет вверять свою жизнь в руки бывшего агента ЦРУ, разогревающего свои ковбойские фантазии с помощью неумеренных возлияний. К тому же до сих пор о грозящей ей опасности она знала лишь с его слов. А так ли это на самом деле? Или — продукт его воспаленного воображения? Что ж, она посмотрит. А пока — проследит, чтобы Джеймс, оставаясь с ней, был трезв как стеклышко. Желает он того или нет.

Пошарив в холодильнике, Энни нашла несколько яиц и приготовила омлет. Потом позвала Джеймса, однако тот не откликнулся, и Энни села за стол и расправилась со своей порцией омлета, глядя, как остывает на сковороде пища, приготовленная для Маккинли.

Затем, поднявшись наверх, она обнаружила, что Джеймс спит, вытянувшись на кровати во весь рост. Лежал он прямо на покрывале, не раздеваясь. Окна он закрыл, и в комнате было душновато.

Энни долго на него смотрела, впервые получив возможность разглядеть его без помех.

Роста в нем было даже больше, чем она предполагала. Лежа по диагонали на огромной кровати, он, казалось, заполняет её целиком. Фигура у него была, как у прыгуна в высоту — худощавая, жилистая, с длинными конечностями. Влажные после душа волосы уже подсохли, и теперь немного завивались сзади. Они были темно-русые и с проседью. С едва заметной проплешиной на затылке.

Энни невольно улыбнулась — несовершенство это делало облик Джеймса более человечным и приземленным.

Тем временем, шевельнувшись во сне, Джеймс перекатился на спину, и Энни представилась возможность рассмотреть его лицо. Морщинки, паутинкой разбегающиеся из уголков глаз, тянулись вниз, к краям губ. Но это были совсем не те морщинки, которые часто образуются у очень смешливых людей. Немудрено, что Джеймс всегда казался гораздо старше своих лет. Если лицо его и тело принадлежали мужчине лет тридцати восьми — тридцати девяти, то сердце и душа — столетнему старцу.

Внезапно Энни пронзила болезненная мысль: что же, черт побери, сделал с ним Уин?

Ни с того, ни с сего её обуяло желание прикоснуться к Джеймсу, погладить его. Какая-то крохотная сумасбродная часть её мозга настаивала: ложись радом с ним на кровать, разгладь эти морщинки, столь преждевременно избороздившие его лицо. Даже во сне. Даже сейчас Джеймс больше походил на воина из армии Смерти, нежели на невинно спящего.

Чтобы не поддаваться искушению, Энни попятилась, прихватила кроссовки и, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице. Что за чертовщина с ней творится? Джеймс Маккинли совершенно не тот мужчина, которого можно гладить и ласкать, как бродячего котенка. Он был дьявольски, смертельно опасен, и, как ни старалась Энни гнать от себя эти мысли, она все больше и больше в этом убеждалась.

Такой орешек ей не по зубам. Какая же она дура, что увязалась за ним, что обратилась именно к нему за помощью. Как будто Уин даже из могилы продолжал манипулировать ею как марионеткой, дергая за нужные веревочки. А ведь пора бы ей, кажется, уже вырваться из-под его влияния, освободиться от чар.

Что ж, пока не поздно, надо бежать отсюда. Джеймс спит как убитый и, судя по всему, очнется не скоро. Она оставит ему записку с извинениями, и помчится отсюда, словно за ней черти гонятся. К тому времени как Джеймс пробудится, она, возможно, будет уже на полпути в Вашингтон. Возвратится в отчий дом, где будет напоминать ей об Уине все, кроме офорта в серебряном окладе с изображением ирландского святого. Там она вновь обретет мир и покой.

Найдя старый блокнот, Энни на скорую руку нацарапала записку, оставила её возле пустой бутылки из-под текилы, прихватила сумочку и вышла из дома на раскаленное калифорнийское солнце. Машины не было — Клэнси обещал заехать вечером, — но Энни прикинула, что минут за пятнадцать-двадцать доберется до шоссе и пешком. А там уже остановит кого-нибудь и попросит подбросить до Лос-Анджелеса. Этот вариант почему-то показался ей безопаснее, чем томительное ожидание в доме с Маккинли, спящим наверху.

Энни преодолела около половины извилистой дороги, когда в ноздри ей шибанул знакомый уже отвратительный запах. Как назвал Джеймс это вонючее растение — хемантус? Кровавая лилия. Так пахло в перевязочных отделениях. Так пахла смерть.

Эта ужасная мысль вгрызлась в её мозг, как личинка мухи — в открытую ? пасть. Смерть и бойня. Где-то в кроне высокого дерева захлопали крылья. Энни задрала голову и увидела крупную хищную птицу. Ястреб? Нет, в дом возвращаться страшно. Там — опасность. А впереди подстерегает смерть.

Энни заставила себя оглядеться по сторонам. Она никак не могла избавиться от тягостного ощущения, что за ней наблюдают. Понимала, что это нелепо. Но поделать с собой ничего не могла. Джеймс был в полной отключке, а кроме него следить за ней было некому. Никто больше не знал, что они находятся здесь. Да и дела до них никому не было. Она была одна под немилосердным калифорнийским солнцепеком. Одна, не считая стервятника.

Энни глубоко вздохнула. Нужно взять себя в руки, а не шарахаться от каждой тени. Идти себе потихоньку, не глядя по сторонам, до самого шоссе. Ни о какой опасности и уж тем более — смерти и речи быть не могло. И день был самый обыкновенный для солнечной Калифорнии.

Энни заставила себя продолжить путь по пыльной проселочной дороге. Вдруг внимание её привлекла странная вспышка. Солнечное отражение от какого-то блестящего объекта в глубине кустарника. Энни снова остановилась и вгляделась в заросли.

За кустами стоял автомобиль.

Ей бы идти дальше. Миновать эти заросли, не оборачиваясь. Но нелегкая подтолкнула, неудержимо понесла Энни туда. Шаг, другой и в следующее мгновение она узнала серебристо-голубую «тойоту». Обшарпанную и помятую. Ту самую, в которой Клэнси доставил их из аэропорта.

Наверное, в машине никого нет. Должно быть, с ней что-то случилось, и Клэнси, съехав с дороги, отправился за подмогой. Хотя никаких признаков аварии Энни не заметила. Как будто машину специально завели в кусты и припрятали.

Энни решительно полезла в заросли. В ноздри вновь шибанул отвратительный запах. Никаких кровавых лилий поблизости не было, а вот запах был тот же, что в Мексике.

И Клэнси все же оказался в машине. Энни увидела, как он сидит, сгорбившись и ткнувшись лицом в рулевое колесо. А на продырявленном лобовом стекле багровела запекшаяся кровь.

Приближаться Энни не стала. Никакого смысла в этом не было. Как не было и сомнений, что Клэнси мертв — затылок его был снесен начисто. С трудом подавив в себе крик, Энни попятилась. К горлу подкатил комок, дыхание перехватило.

В следующее мгновение чья-то невидимая рука обхватила её сзади, а железные пальцы стиснули горло. Охваченная животным ужасом, Энни, словно обезумев, пыталась бороться; она слепо лягалась и отбивалась руками от неведомого врага.

Боль захлестнула её столь внезапно и была столь невыносимой, что перед глазами все померкло. Тело Энни конвульсивно задергалось в немой агонии, и она почувствовала, что проваливается в бездонный и темный колодец пустоты и боли; в колодец, выход из которого был только один. Смерть.

Уже закончив полет во мраке, Энни напоследок выдавила из своего онемевшего горла одно имя. Имя человека, которого пыталась призвать на помощь.

Маккинли молча смотрел на бездыханную Энни. Она распростерлась на траве, безмолвная и беспомощная. Переступив через её обмякшее тело, Джеймс приблизился к «тойоте,» стараясь ни к чему не прикасаться. С первого же взгляда он определил, что Клэнси убили около двух часов назад, и что Энни тут ни причем.

Хотя он и до сих пор всерьез не подозревал её. И тем не менее, Маккинли никогда и ни в чем не полагался на случай. Тем более что однажды его едва не прикончила совершенно безобидная с виду пожилая монашенка. Божий одуванчик. А ведь Энни Сазерленд, что ни говори, была дочерью Уина. Трудно было заранее предугадать, на что она способна. И на кого могла работать!

Стиснув зубы, Джеймс отошел от простреленной «тойоты». Клэнси всегда был ему по душе. Вдвоем они прикончили не одну бутылку виски, и с честью выходили из многих переделок. А теперь… Мало кто из старых друзей ещё оставался в живых. Раз, два и обчелся. А если ещё точнее, то — один лишь Мартин. Причем и он, наверное, не надолго.

Джеймс присел на корточки возле Энни. Лицо её посинело, дышала она с трудом. Джеймс до сих пор не понимал, что его остановило. Нажми он только чуть посильнее, и все было бы кончено. Он оставил бы её тело в машине, радом с трупом Клэнси, и смотался отсюда, к чертовой матери.

Впрочем, нет, он уже знал, почему пощадил Энни. За мгновение до того, как потерять сознание, она позвала его на помощь. Его! Стоило ей только позвать его по имени, и он дрогнул. Дал слабинку.

Да, связавшись с Энни, он сам подписал себе смертный приговор. Теперь Джеймс знал это наверняка. С уверенностью, леденящей душу. Он откинул с лица Энни пряди спутавшихся волос. У основания шеи уже наливался зловещего вида синяк. Да, такая бледная и мягкая кожа, как у неё — настоящее раздолье для синяков. Энни достаточно будет взглянуть на себя в зеркало, чтобы понять: ещё миг, и Маккинли прикончил бы её.

Да, нужно было просто отпустить её. С глаз долой. Но Джеймс не доверял дочери Уина. Услышав, как она вышла из дома, он украдкой выбрался следом. А увидев, как она, свернув с дороги, углубилась в заросли, окончательно уверился, что Энни встречается с сообщником.

Но оказалось, что Энни просто обнаружила очередной труп. Второй — за полгода. Сперва был Уин, а теперь вот — Клэнси.

И за ними последуют другие.