"Второй Салладин" - читать интересную книгу автора (Хантер Стивен)

Глава 27

– Прощай, Ли, – сказал он. – Всевышний вознаградит тебя.

– Милый, – сказала она, – береги себя. Не делай глупостей. И не попадись в руки легавым. Держись от них подальше, слышишь?

– Хорошо, – пообещал он.

Город оказался огромным. Он не шел ни в какое сравнение ни с Багдадом, ни даже ни с другим американским городом, который он видел, – Америка, сконцентрированная как нигде больше, Америка, нагроможденная в одном месте, Америка во всем, безумная, ошеломляющая Америка, Америка во всей красе. Этот город не имел своего ритма. Здесь все происходило на одной и той же скорости, и она была головокружительной, и на одной и той же ноте – и она оглушала.

– Не давай себя в обиду здешним ребятам, – сказала она.

Позади просигналило такси. Мимо неслись машины. Воздух был серый, холодный и грязный и пах выхлопными газами. Он взглянул на улицу, похожую на ущелье, но картина распадалась на такое множество деталей, что постичь ее не было никакой возможности. Голова у него гудела, хмурые прохожие поглядывали косо.

– Джим, – сказала она, – золотко, нечего тебе здесь делать. Поехали обратно. Поехали обратно в Дейтон.

– Я не могу.

– У тебя точно такой же вид, как тогда, когда ты гнался по путям за теми ребятами. Как у Бобби. Возвращайся ко мне. Слышишь? Возвращайся к Ли. Дай мне слово, что вернешься.

– Я вернусь, Ли. Клянусь глазами, вернусь.

– Я не знаю ничего ни о каких глазах, Джим. Я просто хочу, чтобы ты вернулся.

– Я вернусь, – пообещал он и ступил на тротуар, а она уехала.

Неподалеку находился автовокзал, и он отыскал очередной маленький грязный отельчик. Она оставила ему сотню долларов, пятнадцать из которых он отдал портье за ночлег. В номере он просидел довольно долго, два дня. Предстоящая ему часть путешествия обещала быть самой трудной.

Нужное место он искал довольно долго. Он знал название, даже адрес – из телефонного справочника – и однажды ночью нашел какого-то чернокожего.

– Мне нужно попасть в одно место. Вот сюда.

Он показал страницу, вырванную из справочника.

– Парень, ты не на того напал.

– Скажи, как мне туда добраться.

– Приятель, тебе нужно сесть на автобус. Доехать. Пересесть на другой автобус. Это вражеская территория. Я туда ни за какие коврижки не сунусь.

– Какой автобус? Скажи, на какой автобус садиться.

– Эй, приятель, осади. Поймай такси, возьми напрокат тачку, поезжай на поезде или на метро. Оставь меня в покое.

– Ты должен помочь.

– Ну уж нет, приятель.

Улу Бег сунул ему какие-то деньги.

– Вот. Покажи мне. Покажи.

– Господи, приятель, тебя, наверное, приперло по-настоящему.

Это оказалось небольшое заведение, затерянное в неприметном старом районе города. Он запомнил маршрут и вернулся туда на следующую ночь. Все вокруг уже утихло. Он ждал на другой стороне улицы, наблюдая из темноты, пока не удостоверился, что в доме никого нет. Потом перебежал улицу и снова затаился минут на десять. Время от времени мимо проезжала одинокая машина, а однажды по переулку прополз патрульный автомобиль, но Улу Бег лежал неподвижно, пока полицейские не уехали. Наконец он поднялся и подергал дверь; та не поддалась. Ничего другого он и не ожидал. Он подошел к окну и внимательно его осмотрел.

"Решетки ты увидишь сразу. Но обязательно смотри на провода. В Америке у всех провода, которые связаны с полицией или с сигнализацией, потому что там все у всех все время что-то крадут".

Он начинал понимать, что они относились к Америке с изрядным цинизмом; они ненавидели ее. Но их видение обычно оказывалось верным, а план действий – оправданным; он всегда подчинялся.

"Провода в окне, по краю стекла. Это маленький домик в бедном квартале, так что они, вероятно, не в состоянии позволить себе что-то приличное. Впрочем, кто их в Америке знает? Возможно, к ним забрел какой-нибудь коммивояжер и продал что-нибудь этакое. В Америке это самое обычное дело. Возможно, там есть и собака. Если так, ее необходимо немедленно убить".

Курд еще раз взглянул на окно: никаких проводов, ничего.

Он сунул руку в рюкзак, вытащил оттуда короткий нож, наклонился и – со знанием дела, как его учили, – вставил острие в щель между верхним и нижним окнами. Это оказалось проще простого. Он быстро подвел лезвие к замку и поддел язычок острием. Поворачивая и нажимая на нож, он подтолкнул язычок – механизм сопротивлялся всего секунду, потом щелкнул и открылся. Улу Бег вытащил ножик и быстро поднял фрамугу.

Он прислушался – не раздастся ли собачий лай. Все было тихо. Он оглядел переулок: ни души. Из открытого окна его обдало потоком теплого воздуха, который принес с собой знакомые запахи. Но задерживаться, чтобы насладиться ими, было нельзя; он закинул внутрь рюкзак и сам залез следом.

Он лежал на полу, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. По полу скользнул луч света с улицы. Зальчик был совсем скромный: несколько столиков, накрытых матерчатыми чехлами, с поставленными поверх стульями. Улу Бег стремительно прополз по полу к двери и очутился в кухне. Там одуряюще пахло едким промышленным мылом, но даже сквозь этот оглушительный американский запах пробивались другие, знакомые: аромат барашка и цыпленка, фалафелей и виноградных листьев, медового кекса, шпината и капусты, киббе[37], мяты, других пряностей. Они приятно щекотали ноздри, и его так и подмывало распахнуть дверцу буфета, но он не поддался искушению: во-первых, чем дольше он здесь находился, тем большей опасности подвергался, и во-вторых, уступить означало бы признать, как сильно ему не хватало того, что он оставил, как больно его ранила утрата всего этого.

Он действовал стремительно. Открыл рюкзак и достал оттуда, из-под замотанного в тряпку "скорпиона", консервную банку.

Ему объяснили все очень подробно.

"Американцы, которые живут в огромных домах, тянутся к примитивным вещам. Они готовят на углях, как горцы, и воображают, будто это возвращает их к истокам, к корням. Жидкость, при помощи которой они разжигают свои угли, можно купить где угодно за доллар, не вызывая подозрений. Она не такая летучая и не такая едкая, как бензин, и подходит просто идеально".

Курд открыл бельевой шкаф и плеснул в него жидкостью. Потом двинулся в обход кухни, поливая вокруг. Из столовой пахло парами: он смочил занавески и обрызгал стены.

Затем, чиркнув спичкой, поджег занавеску. Пламя вспыхнуло в одно мгновение, с трескучим шипением взвилось вверх, озаряя комнату. Улу Бег поморщился от ослепительной яркости, глядя, как огонь перескакивает с одной лужицы на другую, превращая их в пылающие озера.

У окна он помедлил, всего на секунду: в комнате полыхало полдюжины костров, рыжие языки расползались в стороны и вспыхивали. Два из них слились и превратились в один, более крупный, потом к ним присоединился третий. Сквозь дверь в кухню виднелось веселое пламя.

Он выскочил из окна, и воздух, прохладный и сладкий, ворвался в легкие. Вроде бы однажды, в бою с иракцами, он оказался заперт в горящем здании. Откуда-то возникло воспоминание о кольце огня, но он не помнил, как и когда это случилось. Помнил лишь точно такое же ликование, когда в лицо ему ударил прохладный воздух.

Крепко сжимая свой рюкзак, он преодолел два переулка и очутился на отдаленной улице, и тут завыли сирены. Мимо, сверкая мигалками, пронеслась полицейская машина.

В голову Улу Бегу пришла еще одна мысль, и он позволил себе горькую улыбку: разве слова Джарди, сказанные им как-то раз, не оказались пророческими?

"Однажды, – пообещал Джарди, – ты спалишь Багдад. Ты спалишь его до основания".

Как и прежде, Джарди оказался прав.

Улу Бег развернулся и еще быстрее зашагал в ночь.