"Второй Саладин" - читать интересную книгу автора (Хантер Стивен)

Глава 9

Улу Бег сидел рядом с черным мужчиной. Он убедился, что с черными проще всего. Всю дорогу от Эль-Пасо до Форт-Уэрта по бесконечной однообразной равнине он ехал с белым, который говорил, не умолкая. В речи его то и дело мелькали бесконечно далекие от Улу Бега понятия, смущавшие его: «Сперз», проценты по закладным, цены на бензин, «Ойлерз»,[18] Джонни Карсон,[19] родительский комитет, прибрежные участки, лающие собаки. Он улыбался и усердно кивал все несколько часов путешествия, и когда наконец освободился, то обнаружил, что одеревенел, покрыт липкой испариной и весь дрожит.

Поэтому Улу Бег стал выбирать черных. Рядом с черным можно было сидеть часами и не услышать от него ни слова. Он просто тебя не замечал. Сидел, замкнувшись в ожесточенном молчании, погруженный в свою горечь. Что-то в них привлекало Улу Бега. Может, они были американскими курдами? Ведь, как и курды, то был многочисленный и красивый народ, настойчиво стремящийся сохранить свою самобытность. В них было достоинство и исламская неторопливость, которую он понимал. И они скептически относились к окружающей их Америке, он это чувствовал. Однако черные и не думали уходить в горы, чтобы бороться. Интересно почему? Может, это как-то связано с музыкой, звучавшей из громоздких приемников, которые они носили с собой повсюду.

За окном автобуса проплывал Арканзас, плоский и зеленый.

Чернокожий сосед пошевелился. Это был крупный молчаливый мужчина с маленькими сердитыми глазками на широком лице. Он зашуршал газетой, которую читал. Улу Бег видел заголовки: «Четырехкратный пленник НЛО», «Салли Берт: все по второму кругу?» «Шерил Лэдд: Дэвид избивал меня».

Улу Бег попытался устроиться поудобнее. Он не привык подолгу сидеть. В своей жизни он сидел неподвижно крайне редко. Он переложил рюкзак, который вез на коленях, вместо того чтобы убрать на багажную полку, неуклюже заерзал. Его локоть задел развернутую газету чернокожего.

– Простите, – извинился он и еще больше вжался в свое сиденье.

Черный демонстративно расправил и перевернул страницу, тем самым заявив свое право на еще большую часть пространства.

Улу Бег устремил взгляд мимо него, за окно.

Арканзас. Затем Кентукки, Теннесси. Потом Огайо. Потом…

Названия были непривычные, а края и того непривычней. Он почти не отваживался произносить эти названия, хотя упорные занятия значительно улучшили его английский. Это странное бестолковое путешествие по американской глубинке, по ничем не примечательным грязным городкам, которые были все на одно лицо, накрепко врезалось ему в память. Он находился в пути уже много дней, и еще больше оставалось до окончания.

«Спешить тебе некуда, – наставляли его. – Лучше лишний раз перестраховаться. Три уверенных шага назад предпочтительнее одного неверного шага вперед».

Скоро Литл-Рок. За ним Мемфис, потом Боулинг-Грин. Автобусы, поезда, но ни одного самолета. Американцы безумно боятся воздушных пиратов, террористов, убийц, так что для человека с пистолетом нет в Америке места опаснее, чем аэропорт.

Лексингтон, Хантингтон. Всюду одно и то же. Подъезжаешь к автовокзалу поздно ночью или, если автобус приходит днем, дожидаешься наступления темноты. Потом непременно найдется небольшой отельчик, готовый приютить путников, у которых не слишком много денег, путников без прошлого и будущего. «Для транзитников» – будет написано на вывеске. Снимаешь недорогой номер. Выходишь из него только поесть. Питаешься исключительно в мелких ресторанчиках, где нет нужды заказывать изысканные блюда. Живешь несколько дней. Если больше трех, то переселяешься в другой отель. Потом едешь дальше.

Улу Бег уже стал знатоком такой жизни и мест, которых она требовала. В отелях было полно стариков с потухшими глазами. Они брызгали слюной и воняли спиртным. Эта Америка не пахла властью и богатством, это было негостеприимное место, ничем не отличающееся от трущоб любой другой страны, в особенности для одиноких людей с проблемами: без денег, без дома, без работы. Ненависть била через край. Эти мужчины без женщин жили и питались своей ненавистью. Они ненавидели черных – которые отвечали им тем же, ненавидели «иных» – загадочный остаток человечества, который они не в состоянии были понять, но который, похоже, обладал необходимыми навыками для того, чтобы неплохо жить. Они ненавидели детей, у которых было будущее, и ненавидели женщин – за то, что те не желали с ними встречаться; они ненавидели друг друга и ненавидели самих себя.

И все же, по-видимому, они не замечали Улу Бега, а если и замечали, то из-за того, что он не подпадал ни под одну категорию, не могли его ненавидеть. Они его игнорировали.

«ПЛАСТИЧЕСКИЙ ХИРУРГ, СДЕЛАВШИЙ НЕКАЧЕСТВЕННУЮ ГРУДЬ, ПРЕДСТАЛ ПЕРЕД СУДОМ».

«Я УБИЛА СВОЕГО РЕБЕНКА, ПРИЗНАЕТСЯ МАТЬ МЛАДЕНЦА, УМЕРШЕГО В КОЛЫБЕЛИ».

«МЕКСИКАНСКИЕ ВРАЧИ ОТКРЫЛИ НОВОЕ ЛЕКАРСТВО ОТ РАКА».

Они были правы. Они не могли подготовить его к Америке. Ничто не могло бы подготовить его. Его подготовили ко многому, но не к этой ненависти. Он словно никогда и не покидал опасных улиц, наводненных оружием гор, охваченного огнем перестрелок Ближнего Востока. Здесь тоже шла война. Старики в отелях, насквозь пропахших дезинфекцией и кишащих клопами, которые кусали тебя по ночам – как дома. Чернокожие, угрожающе кучкующиеся на углах улиц – как молодые бандиты-ханафи в суннитской зоне. Одинокие старые негры, которые передвигались так медленно, как будто заметили поджидающую их в конце квартала смерть. Женщины, одновременно соблазнительные и враждебные. Неужели все они шлюхи? Раскрашенные, в точности как багдадские проститутки, тычущие тебе в глаза своими бедрами, грудями и пухлыми губами. И все же от них веяло каким-то колючим страхом. Но хуже всех были белые.

Хозяева мира? Властелины, императоры? Покорители Луны?

Никогда еще он не видел таких угрюмых и слабых властелинов. Бесславие хуже смерти, говорили у курдов. Курдистан или смерть, говорили у курдов. Жизнь проходит, слава остается, говорили у курдов.

Ни один американец не мог бы сказать ничего подобного. Америка – гибнущая Оттоманская империя, Византия, такая же алчная, такая же бессильная. А ее жители ничем не лучше погрязших в грехах турок прошлого.

Американцы истекали потом, такие они были жирные. На своих собственных улицах они казались не хозяевами, а съемщиками, взявшими их в аренду за баснословную плату. Бог ничего не готовит для них, потому что Бог их не видит.

Или, может быть, все дело было в погоде, или в городе. Как бы то ни было, в городах, которые он проезжал, воздух казался сизым – сизым от курящихся дымков, от поднимающегося пара, сизым от ночных отсветов огромных ламп, сизым от ненависти. В любой миг он грозил разлететься на куски, и тогда эти группировки начнут на улицах охоту друг на друга. Бейрут, Багдад, Тегеран, Тебриз – все это случалось в его части мира сотни раз, ненависть бешено клокотала до тех пор, пока в один далеко не прекрасный день этот нарыв не прорывался и она не выплескивалась на мостовые. И здесь все будет точно так же. Вот о чем говорило все вокруг. А таких, как Джарди, ему что-то не попадалось.

Америка лишилась своих Джарди. Отвергла их, оттолкнула, изжила, изничтожила, предала анафеме по какой-то немыслимой причине.

В своем путешествии он не видел Джарди – того духа, который тогда, в горах, представлялся ему самой сутью Америки, а оказался, пожалуй, всего-навсего самой сутью Джарди. Джарди всегда подстегивал их.

Но Джарди их предал.

Джарди, Джарди. Почему?

Голова у него гудела. Измена Джарди была как насмешка.

Джарди, ты был мне братом. Джарди, я любил тебя. В тебе было благородство, Джарди, ты не мог так поступить.

Почему, Джарди? Кто завладел тобой, Джарди, кто отнял тебя от нас, кто натравил тебя на нас? Ты скорее умер бы, Джарди, чем предал нас?

Один раз ты подарил жизнь, Джарди. Ты подарил жизнь моему сыну, Апо. Зачем же ты потом отнял ее, брат мой?

– Литл-Рок, ребята. Городской автовокзал, осталось минут десять. Не забывайте свой багаж.

Пассажиры зашевелились.

Улу Бег выглянул в окно: еще один бездушный сизый город.

– Да уж, твою мать, самое время, – буркнул чернокожий сосед и перевернул очередную страницу газеты.

«ЧУДОДЕЙСТВЕННЫЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПИЛЮЛИ ВОЗРОЖДАЮТ ЖИЗНЕННЫЕ СИЛЫ».

«СТРЕЙЗАНД СЫГРАЕТ В ФИЛЬМЕ РЕДФОРДА».

«СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ДОЛЖНЫ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ ВОЛЮ, ЗАЯВЛЯЕТ ДЖО ДАНЦИГ».