"Второй Саладин" - читать интересную книгу автора (Хантер Стивен)Глава 31С Данцигом остались только Чарди и Акли, охранник. Они безмолвно стояли в углу гостиной в своих мешковатых костюмах. Ланахан ходил где-то, изображал из себя Наполеона, а частные детективы, нанятые ЦРУ, не сопровождали Данцига из телестудии. Вокруг мельтешили эффектные люди, оживленные и блестящие, а в центре всего восседал Джо Данциг. На самом деле ни разу еще за все время их краткого сотрудничества Чарди не видел его таким: на лбу и над верхней губой блестела испарина, а полупустой стакан с виски он держал почти как скипетр. Здесь он знал всех и каждого – ну или почти всех – и позволил себе снять пиджак и распустить галстук и воротничок – картина забавная, если учесть, что политик так и оставался в жилете. К нему подходили, кто помладше – с почтением, кто постарше – запросто. Чарди с удивлением отметил, сколько вокруг молодежи. Ему казалось, молодежь ненавидит Данцига, вдохновителя бомбежек Вьетнама; но нет, все оказалось отнюдь не так, во всяком случае в отношении этой молодежи. Данциг с интересом слушал и вознаграждал наиболее отличившихся улыбкой или кивком, что чрезвычайно им льстило. И женщины – женщин тянуло к этому нелепому, взъерошенному толстяку точно магнитом. Они роились вокруг него, теснясь и толкаясь. Даже в этом искушенном обществе? Чарди и не представлял себе, что значит попасть на телевидение, стать знаменитостью. – А его любят, верно? – сказал он Акли. – Это точно, сэр, – отозвался тот. В зале было людно, пестро и жарко. Он был не столько обставлен, сколько оборудован – звуковой аппаратурой космического вида, цветами и книгами. Кто-то здесь явно любил книги: они занимали три стены от пола до потолка, а четвертая была из неоштукатуренного кирпича. На потолке крепились маленькие прожекторы в стальной оправе, отбрасывающие яркие круги света на японские гравюры и прихотливые полотна в стиле модерн. Все здесь было как в музее; кто-то потратил немало денег, чтобы превратить эту гостиную в музей. У Чарди начинала побаливать голова, а шум и табачный дым только усиливали боль. Похоже, Данциг собрался просидеть здесь всю ночь – до самого рассвета, с этой толпой интеллектуалов. Не все, но большинство, большинство здесь выглядели одинаково: высокий бледный лоб, очки, прикрывающие потухшие глаза, тонкие запястья. Здесь у всех были слабые руки и больной вид. Забавно: после службы в морской пехоте Чарди всегда узнавал униформу с первого взгляда, и здесь перед ним была униформа – замшевые туфли, мешковатые брюки из твида и клетчатые рубахи, кое на ком чуть кричащего цвета галстук. Все пили вино и говорили взахлеб, размахивая сигаретами без фильтра. Мимо проплыла какая-то женщина в трико и колготках, с сигарой во рту. На лице у нее застыло слегка безумное выражение; накрашена она была как древнеегипетская богиня. Чарди взглянул на часы. Было двадцать минут двенадцатого. – Сержант, ты не видел Ланахана? – Нет, сэр, – отчеканил Акли. Чарди принялся вглядываться в толпу и наконец заметил Майлза – тот в одиночестве сидел в углу. Он снова обратился к напарнику. – Послушай, как думаешь, ты в одиночку со всем управишься? – Тут не с чем управляться, сэр. – Если скажешь, я никуда не пойду. – Не надо, сэр. – Я могу вернуться не сразу. – Не спешите, сэр. Чарди отделился от стены и стал пробираться сквозь толпу. Ланахан с несчастным видом сидел в одиночестве. – Это общество не в твоем вкусе, Майлз? Ланахан поднял глаза, но не улыбнулся. – Общество вообще не в моем вкусе, – буркнул он. – Послушай, ничего, если я улизну пораньше? – Еще как "чего". – Ну, я все равно ухожу. Почему бы тебе не поговорить с кем-нибудь, не развеяться? Познакомься с кем-нибудь. У тебя вид как у деревенского священника, который впервые в жизни попал в особняк какого-нибудь вельможи. Ланахан впился в него темными щелочками глаз на прыщавом лице. Его щуплые плечи усеивали хлопья перхоти. – Не надо шутить над священниками, Пол. – Майлз, я ухожу. Хорошо? Ланахан ничего не ответил. – Давай, Майлз, взбодрись немножко. – Идите, Пол. На вас не лежит никакой ответственности, вы можете улизнуть. Я останусь. Все равно ждать звонка от Йоста. – Я скоро вернусь, – пообещал Чарди. Он выбрался в коридор, протиснулся по нему к двери, у которой разговаривали пожилые женщины. – Уже уходите? Вы не забыли свой пиджак? – Нет, все мое при мне. – Спасибо, что пришли. – Я прекрасно провел время, – сказал он. Он переступил порог, спустился на три ступеньки вниз и по короткой дорожке вышел на Готорн-стрит. – Вот он, – сказала женщина. Они смотрели, как Чарди спускался по ступеням, на секунду замешкался на тротуаре, а потом зашагал по улице. Они молча наблюдали за ним, пока он не исчез из виду. – Только Данцига. Никого больше. Пожалуйста. Ты поклялся. Он обернулся и взглянул на нее холодными глазами. – Пожалуйста, – повторила Джоанна. – Ты обещал. Ты дал слово. – Я пойду. – Я иду с тобой. – Нет, – отрезал он. – Я справлюсь один. Много народу, никакой охраны. Люди приходят и уходят. Америка открыта для всех, так мне сказали. – Пожалуйста. Я… – Нет. – Тогда я буду ждать здесь. Чтобы увезти тебя. – Нет, – сказал он. – Неважно, удастся мне потом скрыться или нет. Уезжай сама, сейчас. Переступи эту границу сейчас, дада[40] Джоанна. Он вышел из машины и перешел улицу, высокий и решительный. Она проводила его взглядом. В черепе, между глаз, заныло. Она откинулась на спинку сиденья. Невыносимо было думать о будущем, об объяснениях, оправданиях, внимании. Все это казалось непосильным бременем. Она думала об этом как о бремени, о тяжести, о каком-то веществе, о чем-то физическом, давящем на нее. Ей не хватало воздуха. Она представила, как утром будет смотреть в глаза Чарди. Подумала о боли, которую испытают ее родители. Она не могла этого вообразить. Она наблюдала. Улу Бег постучал в дверь. Его пистолета не было видно; наверное, он спрятал свой «скорпион» под твидовым спортивным пиджаком. Дверь открылась. Курд заговорил с кем-то. Что он говорит? Ей хотелось плакать. Она была так напугана. Чарди постучал в дверь квартиры Джоанны. Никто не открыл. – Джоанна? – крикнул он в деревянное полотно. – Джоанна? Что за чертовщина? |
||
|