"Жара в Архангельске" - читать интересную книгу автора (Оливия Стилл)33Нежаркое ноябрьское солнце тихо клонилось к горизонту, кладя свои прощальные лучи на облетевшие чёрные деревья и остывшую землю. Воскресный день клонился к вечеру, завтра начиналась новая рабочая неделя, но Оливу ничуть не огорчало это обстоятельство. Напротив, она не спеша шла по лесу и, глядя вслед уходящему солнцу, тихо улыбалась. "Четыре дня осталось…" – блаженно подумала она и, щурясь, ещё раз ласково посмотрела на заходящее солнце. Четыре дня оставалось до приезда Салтыкова в Москву. В пятницу, второго ноября, будет короткий день – и сразу же после работы она помчится встречать его на Ярославский вокзал, а оттуда они поедут в гостиницу и будут там вдвоём, только вдвоём все три выходных дня. Четвёртое ноября сделали праздничным днём относительно недавно – взамен отменённых праздников шестого и седьмого ноября, которые страна праздновала более семидесяти лет. Путин, придя к власти, дал людям возможность отдыхать без перерыва с 1 по 9 января, но взамен этого урезал ноябрьские и майские праздники. Чёрная полоса в жизни Оливы постепенно просветлела, и неприятности, так угнетавшие её весь сентябрь, вскоре рассосались сами собой. После долгих мытарств она устроилась, наконец, на неплохую работу и даже помирилась с Аней при помощи Димы Негодяева. Дима помог Оливе вернуть подругу, написав Ане смску, в которой было сказано, что Олива хочет с ней помириться. Аня незамедлительно ответила ему, что не имеет никаких возражений против этого, подруги немедленно созвонились и, не вспоминая о ссоре, стали дружить как прежде. Салтыков, крепко обидевшись на Оливу, когда она несколько дней не отвечала на его звонки, вскоре тоже отошёл. На следующий же день после их ссоры он позвонил ей и сказал, что любит её по-прежнему сильно и ждёт встречи с ней. – Ты тоже прости меня, мелкий, тебе, бедненькой, тяжело там одной… – говорил ей Салтыков, – Я просто так переволновался за тебя, когда ты пропала… – Не будем, не будем об этом, – едва сдерживая слёзы, перебивала его Олива. Вечером Салтыкову стало нехорошо. У него заболела голова, поднялась высокая температура и он слёг на две недели. Олива, узнав об этом, была в отчаянии. Ей было до слёз жалко Салтыкова, но главное – она окончательно поняла, что любит его, любит по-настоящему, глубоко и самоотверженно. Он был болен – и у неё болела душа. "Бедный мой, любимый, как ты там без меня?.." – мысленно повторяла она. Ей было неспокойно дома – душа её рвалась туда, к нему. Более всего ей хотелось бы сейчас быть рядом с ним, дежурить неотступно сутками у его постели, ухаживать за ним. Но, конечно, она знала, что никто бы ей не позволил переступить порог квартиры его родителей. Родители же Салтыкова по-прежнему не принимали Оливу, но вроде бы как будто успокоились и перестали третировать сына, чтобы он выбросил из головы глупые идеи жениться на этой необразованной голодранке. Они даже спокойно отнеслись к тому, что он, едва поднявшись от болезни, засобирался в Москву на ноябрьские праздники. Мама напихала ему в дорожную сумку всяких печений и бутербродов в таком количестве, что молния на сумке еле-еле застёгивалась. – Куда столько, ма? – недоумевал Андрей. – Как куда столько? Ты же на три дня едешь – а твоя Олива наверняка такая безалаберная, что ей, конечно, и в голову не придёт не оставить тебя голодным. – Ну, с Богом, – наставлял его перед дорогой отец, – Четвёртого ноября мы тебя ждём обратно. Смотри же, сын, гуляй, однако будь там осторожен. Надеюсь, ты понял, что я имею ввиду… – Всё будет в порядке, отец, – заверил Андрей, ощупывая в боковом кармане сумки пачку презервативов. – Смотри, – продолжал отец свои наставления, – Голову там не теряй. Тебе сейчас проблемы не нужны. – Сына, шапку-то, шапку возьми с шарфом! – закудахтала мать, – А то, чай, в Москве, наверное, тоже холодно, а ты ещё не совсем выздоровел после болезни… – Я уже взял, ма, не беспокойся, – и Салтыков, попрощавшись с родными, взял свою дорожную сумку и поехал на вокзал. …Всю пятницу Олива сидела на работе как на иголках. Она пришла в офис совершенно преобразившаяся: на ней были новые обтягивающие вельветовые брюки и красная кофточка с вырезом декольте; длинные волосы её, выкрашенные на этот раз в тёмно-бардовый цвет, падали ей на спину и плечи красивыми крупными завитками – не зря же она всю ночь спала в бигудях. Лицо Оливы, прошедшее процедуру макияжа, было почти не узнать: губы, намазанные влажным блеском, приобрели чувственную, красивую форму; глаза при помощи подводки, туши и серых теней, стали огромными и выразительными. Но главное, что придавало красоту и выразительность этим глазам, было то, что в них светилось самое огромное, неподдельное счастье. Начальника, к счастью, в офисе не было, поэтому никто не мешал Оливе за рабочим столом делать маникюр и красить ногти ярко-красным лаком. Сотрудники, увидев её, дивовались, спрашивали, по какому такому торжественному случаю она так преобразилась; и Олива с гордостью объявляла всем, что сегодня к ней приезжает из Архангельска её жених. В пять часов вечера Олива выбежала из офиса на улицу. Было уже темно; по Лубянской площади с рёвом неслись с включёнными фарами машины. И тут радость захватила каждую клеточку её тела: навстречу ей, перекинув через плечо дорожную сумку, спешил её любимый. Олива со всех ног понеслась ему навстречу. Секунда – и она уже висела у Салтыкова на руках, крепко обнимая и целуя его, как сумасшедшая… – Пойдём в Александровский сад, – произнесла она, смеясь и плача от счастья, – Здесь же центр, и Кремль совсем, совсем рядом… В Александровском саду почти все скамейки были свободны и мокры от недавнего дождя. Салтыков сел на спинку одной из скамеек, посадил Оливу к себе на колени, неспеша закурил. Олива с наслаждением вдыхала любимый, сладковатый запах его кожи и одеколона, а также сигареты, которую он курил, и целовала, целовала его в губы, и млела от счастья… – Я так счастлива, что ты приехал, – восторженно говорила она, не отрываясь взглядом от его глаз, – А ты… Ты счастлив?.. – Конечно, мелкий, я очень счастлив, – с улыбкой отвечал Салтыков. Однако Олива заметила, что он был бледный и слегка вялый. "Наверно, это он такой после болезни", – решила она. Вдруг к их скамейке подошёл какой-то оборванный старик бомжеватого вида и попросил у Салтыкова милостыни. Салтыков порылся в кармане и протянул ему горсть монет. – Спасибо тебе, парень, ты щедрый, – сказал юродивый, ссыпая монеты в свой карман, – Береги то, что у тебя есть, парень. Береги как зеницу ока… – старик показал костлявой рукой на Оливу, сидящую у Салтыкова на коленях, – Если ты потеряешь то, что имеешь, то никогда уже не вернёшь… Начал накрапывать мелкий дождик. Юродивый исчез в темноте, а Олива и Салтыков, встав со скамьи, поехали на ВДНХ, в свою гостиницу. …Олива сидела на подоконнике и ела апельсин. Салтыков рядом с ней курил, а за окном в свете фонарей шёл первый снег. Доев апельсин, Олива как кошка прижалась к Салтыкову и вновь принялась жадно целовать его, скрестив ноги у него на спине. – Мелкий… – изумился Салтыков, – Ты… это… – Да, любимый мой, да! Я готова… Они нырнули в постель. Салтыков бросился за презервативами. – Не надо, – попросила Олива, – К чёрту презервативы! Я полностью доверяю тебе и отдамся так… – Но, мелкий, как же не предохраняться?.. – Хорошо, только, умоляю тебя, будь осторожен… Я постараюсь расслабиться и не кричать… В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь учащённым дыханием совокупляющихся. – Мелкий, раздвинь ножки… ещё… вот так, умничка… Вдруг сдавленный крик вырвался из груди у Оливы. Острая боль прошила её насквозь. – Тихо, тихо, мелкий… Наступило молчание. – Ну что? – вдруг спросила Олива. – Блин, мелкий, я не могу войти в тебя… Ты как закричала, так у меня всё упало… Подожди… Прошла ещё минута в молчании. Олива лежала на постели, раздвинув ноги и чувствовала, как ветер задувает ей во влагалище. – Ну, скоро ли? – Сейчас, мелкий… подожди… – Ну, жду, жду. – Тихо, не отвлекай меня… Вот, сейчас, вот… Очередная попытка проникнуть друг в друга опять потерпела неудачу. Всю ночь горе-влюблённые только и делали, что безуспешно пытались заняться сексом, но тщетно: то у Салтыкова в самый ответственный момент пропадала эрекция, то у Оливы внутри всё захлопывалось. – Этак никогда ничего не получится! – воскликнула она со слезами в голосе, – Нет смысла и пытаться! – Почему нет смысла? Давай ещё разок попробуем, мелкий… – Ну уж, если и на сей раз ничего не выйдет, – сказала Олива, – То я одену трусы и… к чёрту это всё!.. Однако и эта попытка не увенчалась успехом. Олива психанула, вскочила с постели и, найдя свои трусы на полу, пулей вылетела в туалет. – Да… – задумчиво произнёс Салтыков, отходя к окну и закуривая, – ТАКИХ проблем с девушками у меня ещё не было… – Да, у меня тоже не было таких проблем! – плача, воскликнула Олива, подходя к нему сзади. – Мелкий, ну чего так заводиться-то? Всё нормально, – Салтыков обнял её и прижал к себе, – Сегодня не получилось – завтра получится. Что мы – Госплан, что ли, с тобой тут выполняем? Относись ко всему проще. За окном уже рассвело. Салтыков и Олива, измученные, легли в постель. – Наш с тобой секс похож на безумный крокет из "Алисы в стране чудес", – с иронией заметила Олива, – Помнишь, там они играли в крокет фламингами и ежами, и какая чехарда у них там была – то ёж убежит, то фламинго вместо того чтобы бить по ежу, изогнётся и шею вытянет… – Да уж… – разочарованно произнёс Салтыков, – Давай спать, мелкий. С горем пополам они уснули. Где-то около часу дня Оливу разбудил стук в дверь. Она открыла глаза – Салтыкова не было рядом с ней на постели. Подняв спутанную голову с подушки, Олива увидела, что Салтыков разговаривает с кем-то в дверях. Потом он отошёл от двери, пропустив в комнату толстоватого парня в кожаной куртке, с дорожной сумкой наперевес… – Майкл! – воскликнула Олива, вскакивая с постели ему навстречу. – Да, Майкл, как хорошо что ты к нам приехал! – сказал Салтыков, – Сегодня же пойдём все вместе гулять по Москве! – Я напишу Аньке, приглашу её гулять с нами, – решила Олива, – А она возьмёт с собой свою подругу Любу. – Отличная идея! – поддержал её Салтыков. …В шесть часов вечера Олива, Салтыков, Майкл, Аня и Люба уже шли гулять в Царицыно. Аня и Салтыков, забыв о своём архангельском конфликте, уже вовсю общались между собой, лишь иногда беззлобно подкалывая друг друга. – Ну что ты, – говорил Ане Салтыков в ответ на очередной её подкол, – Я очень хорошо воспитан, и знаю все правила хорошего тона… – О да! Оно и видно, – саркастически отзывалась Аня. – Об чём базар? – шутливо встревала Олива. – Да мы так, о своём о женском, – отвечала Аня, искоса лукаво поглядывая на Салтыкова. "Как хорошо, что они поладили!" – думала Олива, радостно улыбаясь. Люба шла позади Ани и молчала. Молчал и Майкл, идя позади Салтыкова с грустным выражением лица. – Бедный Майкл, – вздохнула Олива, обращаясь к Ане, – Он, наверное, приехал сюда в надежде встретиться с Волковой… – Да, я знаю про его личную драму, – тихо отвечала Аня, – Но может, всё и к лучшему. Любу тоже бросил Илюха, вот я её и взяла с нами, может у них с Майклом что и получится, кто знает… – Дай-то Бог, – вздыхала Олива. Между тем, Майкл и Люба, идя позади них, разговорились между собой. – Ты давно живёшь в Питере? – спросила его Люба. – Вот уже третий год, – робко отвечал Майкл. – Как бы я хотела там побывать! – А ты там ни разу не была? – Нет, – сказала Люба, – Но очень хотела бы. Мне нравится архитектура питерских старых зданий и мостов… – Но в Москве я заметил, есть тоже старые здания с довольно интересной архитектурой… – Кажется, они нашли контакт, – Олива заговорщически подмигнула Ане и Салтыкову. -…А я увлекаюсь фотографией, – говорила Люба Майклу, идя позади остальных, – Мне подарили фотоаппарат на день рождения… – Ты любишь фотографировать? – Да, – отвечала Люба, притормаживая, – Давай помедленнее пойдём, их вперёд пропустим… Между тем, Аня, Олива и Салтыков остановились у Царицынского пруда. – Я замёрзла, – сказала Аня, – Хочу в суши-бар. – Нет проблем, – весело отозвался Салтыков, – В суши так в суши. – Голубков наших дождёмся и пойдём, – подхватила Олива. Наконец, Люба и Майкл приблизились к остальным. Все пятеро молча взошли на пирс у пруда, где в тёмной воде на дне поблёскивали медные монетки. – Надо бросить в воду монетку и загадать желание, – сказала Аня, и все кроме Оливы стали искать монетки. – Олива, а ты не будешь загадывать желание? – спросил Майкл. – Нет, – отвечала та, счастливо улыбаясь, – У меня нет никаких желаний. Я абсолютно счастливый человек. – Поразительно, – вздохнул Майкл с оттенком зависти в голосе, – Я никогда не думал, что человек может быть абсолютно счастлив – ведь всегда чего-то да не хватает. – Ооо, Майкл! Мне всего хватает… С избытком… И Олива на глазах у всех обняла и крепко поцеловала Салтыкова в губы. …Поздно вечером Олива и Салтыков лежали у себя в гостинице и ждали Майкла, который поехал провожать Любу в Бирюлёво. – Отлично сегодня погуляли! – улыбаясь, говорила Олива, – У меня даже рот болит от улыбки – весь день сегодня рот до ушей… – Что-то Москалюшка запаздывает, – заметил Салтыков. – Ну и ладно, – Олива прижалась к нему как кошка, – Зато нам никто не мешает быть наедине… – Мелкий, подожди… Я схожу покурю… Салтыков направился в кухню. Олива пошла за ним босиком, обняла его сзади за плечи. – Мелкий, не стой босиком на полу, простудишься, – устало сказал Салтыков, – Иди в комнату. Я щас. Олива вернулась в комнату слегка расстроенная. "Раньше он не был со мной так холоден, – отметила она про себя, – Что же изменилось?.." Однако додумать мысль до конца ей не удалось, так как приехал Майкл. Салтыков обрадовался его приходу, как будто сто лет его не видал. – Ну, Майкл, рассказывай, – сказал Салтыков, – Мелкий, сходи пока на кухню, чайник поставь. Олива покорно поплелась на кухню ставить чайник. Дверь из комнаты была открыта, и оттуда был слышен разговор Майкла с Салтыковым. – Ты хоть поцеловал её на прощание? – Да, мы поцеловались, – робко пробубнил Майкл. – Ну и как она тебе? Нравится? – Не знаю, – помолчав ответил Майкл, – Она мне, конечно, понравилась, но… Ты же знаешь, я уже обжёгся раз так с Волковой, больше не хочу… – Нуу, Майкл! Неужели до сих пор не можешь забыть Волкову? – удивился Салтыков, – Зачем тебе это надо – грузиться прошлым? Надо жить настоящим. Майкл только вздохнул. Да, Салтыкову легко было рассуждать – сколько у него девушек было в прошлом? Он им поди-ка и счёт потерял. С Оливой, конечно, у него вроде бы всё серьёзно, но ведь они встречаются только четыре месяца, кто знает что будет через полгода… Саня Негодяев, вон, вообще говорит, что не верит в серьёзность чувств Салтыкова к Оливе. С Сумятиной Салтыков вообще полтора года встречался и тоже обещал ей золотые горы, но потом расстался же с ней – и баста. А Майкл любил пока только один раз в жизни, и до сих пор чувствовал, что, хоть Люба и была ему интересна как человек, но всё же ни она, ни кто-либо другая не сможет занять в его сердце место Насти. …На следующее утро ребята проснулись в своей постели. Вставать в хмурое ноябрьское утро им было лень, и они лежали и кисли в постели до полудня. – Мееелкий… – пробормотал Салтыков спросонья, обнимая Оливу. – Андрей, – послышался с другой стороны скрипучий голос Майкла, – Почему ты называешь Оливу "мелким"? – Ну а как её ещё называть? Мелкий и есть мелкий. Не "крупный" же… Зевнув пару раз и потянувшись, все трое опять задремали в постели. Стало совсем скучно. – У меня чё-то песня одна в голове крутится, – нарушила молчание Олива, – Только мотив не подберу… – А мне знаете какая песня нравится? – сказал Майкл, – Из фильма "Семнадцать мгновений весны"… – Спой, Майкл, – попросил Салтыков, – А мы с мелким тебе будем аккомпанировать. – Не думай о секундах свысока… – выпалил Майкл не в такт. – Нет, Майкл, – остановил его Салтыков, – Надо ритм выдерживать. Ну, на раз-два-три!.. – Не думай О секундах Свысока… – Настанет время Сам поймёшь Наверное… – подхватил Майкл своим скрипучим голосом. – Свистят они Как пули У виска, – запели все трое, - Мгновения, Мгновения, Мгновения… А в это время у Любы и Ани был свой разговор. – Мне Мишка понравился, – смущаясь, произнесла Люба. – О чём вы хоть там говорили-то? – хмыкнула Аня, поправляя перед зеркалом заколку. – Не поверишь – об архитектуре… – В три часа они будут нас ждать на Театральной в центре зала, – сказала Аня, – Пора собираться. …Олива полезла мыться в ванну. Только намылила голову – Салтыков постучался в дверь. – Чего тебе? – крикнула через дверь Олива. – Мелкий, я на минуточку… Ручки сполоснуть… – На кухне тоже есть кран, – возразила она, не открывая дверь. – Ну мееелкий! Олива быстро отодвинула щеколду и юркнула обратно в ванну, завесившись целлофановой шторой. Ей было стыдно показываться Салтыкову голой при ярком свете лампочки. Однако штора не спасла её – через щель в шторе тут же пролезла скуластая рожа Салтыкова. Секунда – и он уже бултыхнулся к Оливе в ароматную пену ванны… – Чья это паста Cоlgate? – спросила Олива, когда они оба уже помылись и вылезли из ванны, – Твоя что ли? – Нет, не моя. Наверно, Майкла. Олива фыркнула. – Чего ты? – спросил её Салтыков. – Мой покойный дедушка, царствие ему небесное, не умел читать по-английски, – объяснила Олива, – И "Cоlgate" он прочёл как "Солдате". – Паста "Солдате" – служи, боец! – поймал тему Салтыков. – Ооооой! – Олива согнулась пополам от смеха, – Как ты сказал… Ха-ха-ха… Паста "Солдате"… Ой, не могу!!! Она смеялась как сумасшедшая, катаясь по полу. Растерянный Майкл, пришедший в ванную чистить зубы, ничего не понял. – Майкл, ты чего пришёл? – Я зубы чистить… – Пастой "Солдате"? Служи, боец! – подъебнул Салтыков. – Оооооой! Ха-ха-ха!!! – ещё больше зашлась Олива, корчась на полу от смеха. – Нда, – произнёс Майкл своим скрипучим голосом, – У кого-то с английским большие проблемы. …А снег хлопьями валил над осенней Москвой. Красную Площадь перекрыли – там готовилось какое-то мероприятие. В центре на углах и выходах из подземных переходов раздавали красные ленточки и воздушные шары. Пятеро друзей взяли себе по ленточке и подвязали к своим сумкам. – Чего она ржёт? – кивнула Аня на всё ещё заходящуюся от смеха Оливу. – Она-то? Да всё над пастой "Солдате", – сказал Салтыков, – Мы тут рекламный ролик придумали с Негодом в главной роли. Вообрази себе Негодяева в гусарском шлеме, с такими курчавыми нафабренными усами… И вот достаёт он пасту "Солдате" из табачного кисета – а паста в таком помятом облезлом тюбике – и говорит: "Мн0г0 фр0нцуз0в п0били мы, з0щищая нашу р0димую ст0р0нушку… А всё п0т0му что с нами была паста "С0лдате" – служи, б0ец!" – Мдя, прикольно, – сказала Аня. – Они ещё рекламный ролик придумали с Гладиатором в главной роли, – подал голос Майкл. – Дык там и придумывать нечего, – отсмеявшись, произнесла Олива, – Я, Анька, тебе не рассказывала, как мы с Салтыковым в Архе, когда ты уехала, Гладиатора протухшим соком напоили? – Нет, не рассказывала. – Ну так слушай, – воодушевилась Олива, – Послала я своего дурня в магазин за соком. А этот оболтус, – она показала на Салтыкова, – Вместо апельсинового сока яблочный приволок. Да ещё в такой огромной упаковке – сок "Моя семья" называется. – Ну и? – Ну, ты же знаешь у Салтыкова привычка дурацкая пить из горла, – продолжала Олива, – Отпил он из горла, я и сама потом пить не стала. Так у нас сок этот простоял на жаре три дня – и протух. Ну, думаем, чё делать – выбрасывать сок вроде жалко, а допивать стрёмно… – И тут приехал Гладиатор, – подхватил Салтыков, – И первым делом с порога заявил: "Я пить хочу, у меня сушняк в горле". Ну, я ему и предложил, от чистого сердца, так сказать: "Славон, хочешь сочку?" Он, понятное дело, не отказался, ну и высосал весь сок одним глотком. Потом как скуксил рожу, да как смял коробку, да как крякнул: "Ээээээээ!!! Хоррррош соччок!!!!!" – Вы его там чуть не убили! – ахнула Люба. – Дык нет, чё ему – выпил и даже похвалил, – рассмеялась Олива. – Да, он вежливый, особенно по отношению к мелким, – прокомментировала Аня, – А вот Салта, наверное, пригласил на беседу в "Пятиборец" потом. Все пятеро спустились в метро. – А Салт, между прочим, на Гарика Харламова похож, – заметила Люба, кивнув на плакат, где были изображены рожи из "Камеди Клаб". – Точно-точно! Вылитый Гарик Харламов! – подхватила Аня, – А Майкл – Мартиросян… – Уа-ха-ха-ха-ха! – Олива опять согнулась пополам от смеха. Всё окружающее её – рожи из Камеди Клаб, Салтыков, похожий на Харламова, Майкл в своих штанах пузырями, паста "Солдате", Негодяев с нафабренными усами, Гладиатор, которого напоили протухшим соком – всё это ужасно веселило Оливу и заставляло её беспрестанно ржать до упаду. – Не, её реально прёт, – сказала Аня. И это тоже рассмешило Оливу. У неё даже слёзы выступили на глазах от смеха. Она так заразительно смеялась, что через минуту все пятеро уже ржали хором. Люди недоуменно оглядывались на весёлую компанию, на их заливистый смех, но ребята продолжали ржать до упаду сами не зная чему. – Слушайте, дайте мне кто-нибудь в бубен! – попросила Олива, еле сдерживая смех. – Щас дядечка мент тебе в бубен даст, – сказала Аня на полном серьёзе. – Ой, правда, ребята, чтой-то я не к добру расходилась… – вздохнула Олива, еле отойдя от хохота, – Давно я так не смеялась. Даже как-то нехорошо вдруг стало… Поздно вечером Майкл улетел в Питер. Проводив его, Олива и Салтыков вернулись в свою гостиницу. Им оставалась последняя ночь вдвоём – завтра утром Салтыков уезжал в Архангельск. Все выходные они кружились с Майклом, Аней, Любой – им даже некогда было побыть наедине. А сейчас, оставшись, наконец, одни, оба почувствовали какую-то тоскливую пустоту. – Ну, вот и всё, – вздохнула Олива, – Завтра ты уедешь, и всё пойдёт по-прежнему… – Да с чего, мелкий, – отмахнулся Салтыков, – Всё же хорошо, мы весело провели время… – Да, весело… Но мне от этого теперь ещё грустней… Олива приподнялась на локте и долгим взглядом посмотрела Салтыкову в лицо. Он казался ей красивым как никогда – у него были довольно правильные черты, большие зелёные "блядские" глаза, чуть заметная лукавая улыбка… Олива нежно перебирала пальцами его светлые волосы. – Солнышко моё, блондинчик… – умилённо шептала она. Она целовала его в губы, склонившись над ним – он вяло отвечал на её поцелуи. Салтыкову хотелось спать. Олива, не отрываясь, смотрела ему в глаза – он не выдержал и отвёл взгляд в сторону. – Мелкий, ты что трёшься об меня? Хочется? – спросил её Салтыков посреди ночи. – Да… я хочу тебя… – Бедненькая, все трусики мокренькие… Но нельзя, мелкий – у нас больше нет презервативов… – Зачем презервативы? Какая глупость… – Но как же, мелкий – а вдруг ты забеременеешь? – А может быть, я хочу забеременеть… – Нет, мелкий, нам пока рано заводить детей… Надо подождать… Наутро Олива провожала Салтыкова на перроне. У поезда она не выдержала и кинулась ему на шею, чуть не плача, принялась целовать. – Ну всё, всё, – Салтыков тихонько расцепил её руки, – Иди домой, мелкий. Не стой тут. – Но ведь до отправления поезда ещё двадцать минут… – Двадцать минут ничего не спасут. Всё, всё, мелкий. Иди. Салтыков быстро поцеловал Оливу в губы и, перекинув дорожную сумку через плечо, вошёл в вагон. Олива круто повернулась и, украдкой вытирая слёзы, уныло побрела вдоль по перрону… Нет, он явно охладел ко мне, думала Олива по дороге домой. Летом же совсем другой был, а тут как подменили. В глаза не смотрит. Ведёт себя как-то вяло и прохладно. Вот и теперь даже не попрощался толком. Что же произошло? Ведь всё же было нормально?.. Странно всё это. Ужасно странно. |
|
|