"Жажда странствий" - читать интересную книгу автора (Стил Даниэла)

Глава 19

Перед тем как сесть на пароход «Президент Кулидж», Одри провела одну ночь в Шанхае в отеле «Шанхай». Теперь все ее мысли были о Чарльзе. Здесь она была с ним вместе, здесь все говорило ей о нем. Однако с облегчением Одри вздохнула только тогда, когда очутилась наконец на борту «Президента Кулиджа».

Первый раз они бросили якорь в Кобе, потом была Иокогама, а оттуда через океан направились в Гонолулу. Одри чувствовала себя на пароходе почти как дома. Она редко выходила из каюты, почти не оставляя Мей Ли одну, без присмотра. Она лишь наведывалась в корабельную библиотеку и успела прочитать несколько книг, появившихся за последний год: «Божий уголок» Эрскина Колдуэлла, «Потерянный горизонт» Джеймса Хилтопа и «Ночь нежна» Скотта Фицджеральда. Ровно через двенадцать суток прибыли в Гонолулу, простояли одну ночь, и снова в путь, а еще через неделю вошли в бухту Сан-Франциско и пришвартовались у пристани Эмбаркадеро. Для Одри это было как сон наяву. С замирающим сердцем она оглядывала причал: не встречает ли ее кто-нибудь? Она отправила деду из Гонолулу телеграмму с извещением о своем приезде. И вот теперь сквозь туман неожиданных для нее самой слез вдруг разглядела в стороне от толпы высокого, худощавого, седовласого старика, опирающегося на трость с серебряным набалдашником. Окажись Одри в эту минуту поближе, она бы увидела, что по старческому лицу струятся слезы. Но к тому времени, когда она наконец с ним встретилась, глаза его были сухи.

Медленно, кажется, вот-вот подкосятся ноги, спускалась Одри по сходням. К груди она прижимала продолговатый сверток — запеленутую Мей Ли. Дед выглядел более немощным, чем год назад, и все-таки он был тот же, ее дедушка, которого она любила с детства — важный, прямой, недоступный. Ей так хотелось побежать, броситься с плачем ему на шею. Но она не решалась. Она понимала, какую боль причинила ему своим долгим отсутствием. Простит ли он ее? Ведь она все-таки вернулась, в отличие от своего отца, вернулась, чувствуя себя обязанной ему, и пожертвовала ради этого тем, что было ей дорого безмерно. Нетрудно вообразить, как отнесся Чарльз к ее телеграмме с отказом приехать в Лондон. Однако теперь, глядя на деда, Одри удостоверилась, что поступила правильно. Он не произнес ни слова, когда она подошла, взгляд его был суров. Дед и внучка постояли минуту молча лицом к лицу, но потом Одри не выдержала, губы ее дрогнули, и, обвив руками его шею, она беспомощно разрыдалась, а он медленно поднял руку и обнял ее, и глаза его, когда она наконец отстранилась, были влажны. Дед, с усилием овладев собой и сохраняя достоинство, проговорил:

— Я думал, что уже не увижу тебя, Одри.

— Мне очень жаль, что пришлось так задержаться, дедушка, голубчик.

Он кивнул и постарался принять прежний недоступный, величественный вид, но Одри заметила, как он тяжело опирается на трость. Взгляд его упал на сверток у нее в руках.

— А это что?

Одри робко улыбнулась и повернулась так, чтобы ему было видно младенческое личико в шелковых лентах.

— Это Мей Ли, дедушка.

Он с ужасом отшатнулся.

— Вот почему ты не приезжала домой! — еле слышно прохрипел он, и Одри стало страшно, как бы его прямо на месте не хватил удар. — Ты опозорила нашу семью. Мюриел Браун была права… а я ей не верил… Какой-то вздор про зарезанных монахинь и брошенных сирот…

Дед был вне себя от ярости, Одри никогда не видела его таким, ей и в голову не приходило, что он может счесть Мей Ли ее ребенком. Кроме того, она услышала имя Мюриел Браун и тоже обозлилась.

— И что же тебе сообщила миссис Браун?

— Что ты путешествуешь с мужчиной! — возмущенно ответил он. — Я ей сказал, что она ошиблась. У тебя нет ни стыда ни совести, Одри… Привезти домой прижитого с кем-то ребенка… — Он брызгал слюной. — Как ты смеешь?!

— Смею — что, дедушка? Любить это дитя? Разве это грех?

Нет, она мне не родная. Она сиротка из приюта. Если бы я ее оставила в Китае, ее бы, вернее всего, убили, или бы дали ей умереть от болезни и голода, или продали бы ее какому-нибудь мужчине, доживи она до подходящего возраста. Она — полуяпонка, полукитаянка, и я привезла ее к себе домой, потому что люблю ee! — Одри говорила и плакала, пятясь от злых слов деда.

— Извини, я не знал… Я подумал, что… — Его глаза тоже наполнились слезами. С души у него упала огромная тяжесть.

Как хорошо, что Одри возвратилась!.. Он взглянул на нее совсем другими глазами. Молодая и гордая, она стояла перед ним с ребенком на руках, и в его сердце вспыхнула и разлилась, как и раньше бывало, любовь к ней.

— — Я рад, что ты вернулась домой, Одри. В Она улыбнулась сквозь слезы и снова шагнула к нему.

— И я тоже, дедушка… я тоже бесконечно рада…

Обняв ее за плечи, он повел ее к своей машине. Со вздохом облегчения Одри откинулась на мягкую кожаную спинку и оглянулась на деда.

— Как она? — спросил дед, кивнув на спящую малютку.

— Она в полном порядке, — растроганно отозвалась Одри и, наклонившись, поцеловала старческую щеку, от которой так знакомо пахло дорогим лосьоном. Он ощутил прикосновение ее молодой шелковистой кожи и умиротворенно на мгновение закрыл глаза.

— Ты уверена, что это не твой ребенок, Одри? — растерянно переспросил он, присматриваясь к личику Мей Ли. Одри отсутствовала целый год, а Мюриел Браун рассказывала, что…

— Уверена, дед, — с улыбкой ответила Одри. — И очень жаль.

И, забавляясь его смущением, весело пояснила:

— Чтобы миссис Браун было о чем сплетничать.

— Я уже готов был ей поверить. Она говорила, известный писатель.

Он вопросительно заглянул ей а глаза, и что-то в них его слегка насторожило.

— Это она видела друга моих английских знакомых Чарльза Паркера-Скотта.

У Одри захолонуло сердце, когда она произносила это имя, но она ничем не выдала своего волнения. Еще не время. А дед снова стал разглядывать спящую девочку.

— Как, ты сказала, ее зовут?

Она нравилась ему гораздо больше, чем дочка Аннабел — ее ровесница. Та — вылитый Харкорт и все время пищит.

— Ее зовут Мей Ли, дедушка, — улыбаясь, ответила Одри.

Неужели она действительно снова сидит рядом с дедом, да еще держит на руках маленькую дочку Лин Вей?

— Молли? — переспросил дед. — Молли.

— Можно и так.

Он потянулся и сжал молодую сильную руку Одри в своих сухих старческих пальцах.

— Никогда больше не уезжай от меня, Одри.

Он хотел сказать это сердито и властно, а получился жалобный стон тоскующего сердца.

Одри растроганно чмокнула его в щеку и пообещала, что больше не уедет. При этом она заставила себя не думать о Чарльзе.