"Рыба в чайнике" - читать интересную книгу автора (Барякина Эльвира, Капранова Анна)

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Почти всю субботу Лиля провела на телецентре, присутствуя на записи рекламного ролика. Она сама участвовала в озвучке и после десяти попыток смогла выговорить задорным голосом:

— Кастинг в клубе «Граф» — это возможность получить работу в самых элитных домах моды… — ну и все в том же духе.

Кассету смонтировали и передали какой-то тетеньке с неоформленной прической, которая пообещала, что с понедельника реклама пойдет в эфир.

Усталая, но довольная Лиля добралась до общаги, где ее ждал еще один приятный сюрприз: дали горячую воду.

Первыми об этом узнали «финики» и, никому не выдав тайны, тут же заняли одну из двух душевых. Следующей по чистой случайности об этом проведала Лиля. Исполняя приказание Гали, она шла выкидывать пакетик с мусором, и вдруг до ее слуха донесся шум падавшей воды и тихие голоса, исполнявшие песни военных лет. После слов «…четыре трупа возле танка дополнят утренний пейзаж» она опознала «фиников», а после «и ей он больше не жених» сама заняла вторую душевую.

Отсюда «фиников» было гораздо слышнее в связи с общим вентиляционным отверстием под потолком. К этому времени их репертуар уже сменился: стали различимы не только слова песни «Лучше я умру без любви, ну зачем тебе такой я нужен?», но и бодрый притоп четырех босых ног.

Лиля представила Поручика Ржевского в голом виде, перепугалась и решила, что, действительно, «такой» он ей ну просто на фиг не упал. Ей вообще претила пошлая попса, и она стала предвкушать сегодняшний поход в «Прибой».

К счастью, Ванечка не мог пойти на торжество: у его знаменитой бабули был юбилей. Сам он от этого расстраивался, а Лиля тайно ликовала: хоть ее помощник и утверждал, что с его гомосексуализмом покончено, она не особо верила и предпочитала, чтобы Ванечка и Марко не общались.

В общем, у нее были все шансы встретиться с Марко без лишних помех. Это было тем более важно, что завтра с утра он уезжал в Москву и обещал вернуться только к кастингу.

— Борь, — внезапно раздался из соседней душевой голос Поручика, — как ты думаешь, у Рощиной задница не слишком костлявая?

— Сойдет для сельской местности, — равнодушно ответил Борис.

Лиля застыла с открытым ртом, куда тут же залилась вода. Ее задницу к сельской местности приравняли?!

— Вот буфера у нее порядочные, — нагло продолжал Борис. — Хотя у Гальки все равно лучше.

— Как это лучше? — удивился Поручик. — Видел я ее лифчики! Во какие!

— По крайней мере, есть за что хватать.

— Что ж ты не хватаешь, а только есть к ней ходишь?!

— Сама прибежит, — убежденно сказал Борис. — А твоя Рощина вообще без лифчиков ходит.

Лифчиков Рощина не перенесла. Кинувшись в раздевалку, она схватила табурет и, пододвинув его под самое вентиляционное отверстие, вскарабкалась наверх.

— Вашу мать! — закричала она в парное окошко. — Козлы! Ублюдки! Дураки! Ненавижу!

В соседней душевой воцарилась тишина. Спустя секунду входная дверь хлопнула, из чего следовало, что перепуганные «финики» позорно удрали.

Вся трепеща и негодуя, Лиля еще некоторое время возмущалась про себя и вслух, кое-как обтерлась полотенцем и отправилась к себе готовиться к выходу в свет. Что ни говори, а настроение было испорчено. Вот, сволочи! А особенно Поручик! Попадись он только, она про его задницу таких вещей наговорит, вмиг о чужих забудет!

Галя сегодня тоже планировала совершить поход на публику вместе со своим артиллеристом. Еще два дня назад Леша купил в Доме культуры два билета на индийский фильм «Танцор диско». Вследствие этого Галя полчаса сидела с лечебной маской на лице, потом еще полчаса мочила руки в соленой воде (чтоб ногти были тверды, как сталь), а потом полчаса варила макароны каким-то хитрым итальянским способом и теперь услаждала ими свой желудок.

Лиле до смерти хотелось рассказать, какие «финики» озабоченные, но она побоялась: если Галя узнает, что Поручик говорил про ее лифчик, Ржевскому не жить. Поэтому она всего лишь вытряхнула на свою кровать содержимое косметички и стала придумывать, чем же из этого многообразия украсить лицо.

В этот момент в дверь постучали.

— Кто там? — спросила Галя, оторвавшись от макарон.

Там был Поручик. И хотя выражение его лица было скорбным и виноватым, Лиля все равно посчитала, что являться к ней — верх наглости и самый низ низости.

— Тебе чего?! — воскликнула она в негодовании.

Поручик вошел в комнату, втянул вслед за собой большую рассохшуюся гитару и аккуратно притворил дверь.

— Девочки, а хотите, я вам спою? — спросил он с явной надеждой в голосе.

Лиля собралась было заявить, что не нуждается ни в одной песне в исполнении Поручика, но Галя ее опередила:

— Ну пой, только быстро.

И снова принялась есть. Лиле ничего не оставалось, как проигнорировать происходящее.

В зеркальном отражении она видела, как Поручик некоторое время возился, подкручивая колки, кашлял в кулак, а потом, заявив, что сейчас будет исполнена композиция его собственного сочинения, взял уверенный аккорд.

После происшествия в дyше Поручик, по всей видимости, разучился петь. Руками он усилено рвал струны, а поверх звукового фона бодрым речитативом накладывал стихи:

Поручик добился своего: обе дамы были сражены его искусством. Галя просто хлопала глазами, а Лиля так вообще села на кровать.

— Коль, — позвала она испуганным голосом, — ты чего это?!

— А вот еще одна песня! — воодушевился Поручик и с тем же жаром стал зачитывать: — Все пройдет: и печаль, и радость!

Лиля подумала, что Поручика надо застрелить из гуманных соображений, и снова взялась за тушь для ресниц, а Галя прожевала еще одну макаронину и изрекла:

— Да-а, все проходит… Но кое-что застревает. — И повертела пальцем у виска.

Поручик и не ждал особого одобрения с ее стороны, поэтому спокойно дочитал песню до конца и посмотрел на Лилю. Она молчала, старательно поджимая губы, ибо мириться с Ржевским не собиралась. Про ее задницу говорил, да? Теперь вот майся!

Поручик маялся очень старательно. Начал он с того, что понял: вопреки его надеждам романс ни капельки не помог. Потом он молча следил, как Лиля вытаскивала из шкафа все платья, хотя бы издали смахивающие на вечерние, как Галя по очереди отвергла все, кроме узкого красного — с подолом до самого пола, как это самое платье было прикинуто спереди и сзади…

В конце концов, он осознал, что сейчас его попросят выйти за дверь, и помириться с неприступной Рощиной не удастся.

— Лиль, — позвал он, решив пойти ва-банк, — я виноват…

Ничего не знавшая о его последних подвигах, Галя посмотрела на Поручика с неожиданным интересом.

— Это в чем это?

Вообще-то она очень мешала его романтическому настрою всем своим видом и макаронами, но деваться было некуда. Ведь судя по платью, Лилька собиралась прямиком в объятья к хахалю. Помешать этому было невозможно, но пусть она хотя бы не думает про Поручика плохо — ведь это непременно поднимет хахальский престиж!

— Лиль… На ошибках люди учатся, — произнес Ржевский застенчиво.

Бессердечная Галька и тут встряла:

— На ошибках учатся, а после ошибок — лечатся!

Крайне оскорбленный Поручик побледнел и вскочил с места.

— Ну ты… Да я…

В тот же момент дверь открылась, и Леша-артиллерист, румяный и здоровый, загородил проход, мешая Поручику гордо уйти.

— Здравия желаю! — громко поприветствовал он девушек.

— Вольно! — воскликнула Галя.

Поручик сочувственно посмотрел на Лешу, сразу определив, что и его сердце посетило любовное томление.

— Им этого не понять… — произнес он трагически и ушел, гордо подняв волевой подбородок.

Леша в недоумении пожал плечами.

— Он что, денег у вас просил?

— Да нет, — беспечно отмахнулась Лиля. — Просто у него депрессия.

— И дистрофия, — добавила Галя.

Впрочем, Леше было неинтересно слушать про какого-то депрессирующего субъекта. Он приготовил Гале сюрприз и уже не мог этого скрывать. Сняв шапку, он сделал торжественное лицо и спросил:

— Галина! Ты любишь животных?

— Если от них нет волос, то люблю, — отозвалась она, восторженно глядя на своего артиллериста.

Тут Леша полез во внутренний карман шинели и извлек оттуда нечто, завернутое в газету «Красная звезда».

— На, разворачивай! Только осторожно.

В газете оказалась черепаха, холодная и неподвижная.

— Она что? Мертвая? — ахнула Галя.

Леша усмехнулся женской необразованности.

— Нет, просто у нее спячка, — упокоил он девушек и тут же дал краткий инструктаж по уходу за животным: — Ее надо положить в коробочку и беречь от сквозняков. Потом она оживет и будет вас радовать.

— Как интересно! — сказала Галя, вертя черепаху в руках. — А как ее зовут?

— Назови ее Тачанка, — посоветовал Леша.

— А если это мальчик?

— Да вы все равно этого никогда не узнаете. Так что без разницы.

Девушки согласились, и Тачанке было отведено спальное место в верхнем ящике стола.

В этот самый момент Лиля спохватилась, что время уже полно, а она без надлежащего платья. Поэтому Леша был отправлен слоняться по коридору, а дамы стали быстро собираться, побивая все рекорды, поставленные доселе пожарниками. Дело осложнилось Лилиным шлейфом. Он упорно не хотел прятаться под дубленку и, если бы не Галина изобретательность, торчал бы всю дорогу. Поверх платья был надет ремень от джинсов, а шлейф заткнут за него так, что снаружи ничего не было видно.

Через пять минут, размахивая пакетом с туфлями, Лиля сбежала вниз и ринулась к автобусной остановке.

Она добралась до «Прибоя» на удивление быстро. Транспорт почему-то ходил нормально, и народу в нем было не так уж много. Лиля решила, что это хороший знак, и что Марко обязательно должен ей повстречаться. Но его машины на стоянке не оказалось, и у Лили сразу испортилось настроение.

В печали и тоске она прошествовала в гостиничный туалет разоблачаться. Ремень, конечно, слегка помял платье на животе, и это добавило черной краски в Лилино настроение. Ткань пришлось намочить, потом долго сушить под сушилкой для рук. При этом платье задиралось под мышки, а когда кто-либо входил или выходил из туалетных кабинок, лихорадочно одергивалось вниз.

В конце концов, шик и лоск были наведены, и Лиля, изобразив из себя звезду, пошла очаровывать окружающих.

В банкетном зале ресторана «Прибой» было шумно. У агентства «Эльф» оказалось невероятное количество друзей, знакомых и просто полезных для бизнеса людей. Все они едва разместились за четырьмя свадебными столами. Пушкин и его жена Танька сидели во главе и весьма напоминали жениха и невесту.

Завидев Лилю, директор «Эльфа» вскочил со своего места и замахал руками.

— Здрасьте-привет! Чего опаздываешь?

Танька тоже замахала руками и, отодвинув каких-то юношей рядом с собой, усадила сестру.

Лиля послушно села и положила себе много салата, справедливо решив, что если уж не суждено осчастливить сердце, то надо хотя бы осчастливить желудок.

Народ кругом гулял. После первого тоста за процветание агентства «Эльф» пошли тосты более глобального характера: за потепление, за детей и за мир во всем мире. Дальнейший порядок Лиля не запомнила, так как пила вообще-то чуть больше положенного. Есть она больше не могла, юноша справа не нравился, так что оставалось сплетничать с Танькой.

Танька была счастлива в замужестве. От богатой жизни она похорошела лицом и слегка раздалась в заднице. А через семь месяцев собиралась родить себе кого-нибудь. Танька считала Пушкина идеальным мужем, но состояние беременности слегка подтачивало эту уверенность.

— Представляешь, — обратилась она к Лиле, выдумав новую причину для огорчения. — Димка не ест холодец. Он говорит, что это сопли.

Пушкин воспринял это как игру в обзывалки и тут же вспомнил аналогичный грех со стороны жены.

— А знаешь, где она хранит хлеб? В кастрюле!

— А ты зубную пасту выдавливаешь с середины тюбика!

— А ты макароны ешь со сгущенкой!

— А ты до сих пор не убрал елочные игрушки с прошлого Нового года! Скоро уже новый настанет!

— Ну и чего тогда убирать?

Лиля поняла, что чета Пушкиных занялась важным делом, и ей не стоит вклиниваться. Таньке повезло: у нее был Пушкин, а у Лили Рощиной не было даже черепахи. Один только Поручик Ржевский. Но лучше бы его не было. Ведь так и придется выйти за него на старости лет…

В общем, чувствовались последствия злоупотребления спиртным, ибо только после этого к ней в голову могли прийти такие мысли.

Она встала из-за стола и пошла искать зеркало, чтобы подправить съеденную помаду.

Лилин путь лежал через общий зал ресторана, расположенный сразу за банкетным. Гости города и местные новые русские с упоением предавались еде. Какой-то юноша тренькал на рояле. Все было необыкновенно пошло, мерзко и гадостно. По крайней мере, именно так казалось Лиле.

Она добралась уже почти до самого выхода, как вдруг кто-то окликнул ее по имени. Лиля обернулась. За крайним столиком у окна сидел Марко.

— Не желаете составить компанию порочному обольстителю? — осведомился он.

Лиля вздрогнула и забыла, как дышать.

— Ой, привет… — произнесла она голосом умирающего лебедя.

Он все-таки пришел! А она-то уже наугощалась!

От выпитого шампанского Лилю слегка вело и покачивало, а язык явно заплетался. Если Марко заметит, что она «под хмельком», то подумает, что госпожа Рощина — алкоголичка. И это все погубит.

— Ну, садись же! — вновь позвал он.

Лилин мозг работал, стараясь изобрести какое-нибудь спасение. Но что с него можно было взять после двух фужеров шампанского и бокала красного вина? Он тормозил и зависал как неотлаженный компьютер. Выход намечался только один: молчать и ни за что не показывать, какие глупые мысли роятся в твоей голове.

Усевшись за столик, Лиля выпрямила спину и постаралась дружелюбно улыбнуться. По всей видимости, у нее все получилось, потому что в ответ Марко предложил ей чего-нибудь выпить…

О, как бы Лиля обрадовалась, случись это час назад, когда мир еще не расплывался перед глазами, и все происходящее поддавалось анализу! Но теперь она могла лишь отчаянно трясти головой в знак протеста.

— Ничего не хочешь? — переспросил Марко.

Лиля не знала, как ей быть: то ли кивать, то ли продолжать выполнять отрицательные движения.

Марко заметил, что с ней что-то не так.

— Лиль, — позвал он тревожно, — ты в порядке?

— Угу, — скорбно промычала она.

Но он не поверил.

— Ты уверена?

— Угу.

Видимо, выражение ее лица было настолько комичным, что Марко невольно рассмеялся.

— Слушай, — произнес он, слегка наклонившись над столиком, — мне нужен твой совет. Как бы ты повела себя, если бы тебе встретилась девушка, очень красивая и интересная девушка, которая бы вела себя весьма странно: молчала и делала во-от такие испуганные глаза? — Марко показал, какие именно. — Что надлежит делать: долго выпытывать, что случилось, или оставить ее в покое?

Лиля коротко передохнула.

— Понимаешь… Мы праздновали там, в банкетном зале… Мне ужасно стыдно… В общем, я напилась, — призналась она и тут же опустила взгляд, чтобы не видеть разочарования Марко.

— И каковы симптомы? — настороженно спросил он, как будто она рассказала о приближающемся приступе эпилепсии.

— Я глупею просто на глазах!

Марко чуть-чуть подумал, а потом взял ее за руку.

— Как думаешь, если я тоже напьюсь, я не буду смущать тебя собственным умом?

— Ну, Марко… — беспомощно проговорила Лиля. — Не говори ерунды!

— Ага. Значит, умом я тебя и так не смущаю. Тебе нечего стесняться!

Лиля неуверенно посмотрела на него. Происходило что-то такое, к чему она была совершенно не готова. Он держал ее за руку, он сказал, что она очень красивая и интересная, он наверное… Ну все, размечталась!

…Через минуту они уже вовсю болтали.

— Скажи, а почему тебя зовут Марко?

Он пожал плечом.

— Не знаю. Я — результат интернациональной дружбы. У меня мама русская, а отец — наполовину чех, наполовину француз.

— Ух ты, как намешано! А какой твой родной язык?

Выяснилось, что Марко сам еще не понял, что ему ближе.

— С тобой лучше болтать по-русски, работать лучше на английском, пиво в Праге лучше заказывать по-чешски…

Марко выпендривался перед ней, как это делают все молодые люди, желая понравиться девушке. Почувствовав себя в родной стихии, Лиля несколько осмелела.

— А по-французски ты признаешься в любви? — кокетливо спросила она.

— Как правило, это работает безотказно.

— Ну-ка!

Он поставил локоть на стол, оперся на ладонь подбородком.

— Attention, les portes se ferment! Le prochain arret est «L'usine de ciment».

Лиля затрепетала. Да, именно так и должно было происходить! Он читал ей стихи по-французски!

— Что это значит? — тихо спросила она.

— «Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка — „Цементный завод“», — в тон ей прошептал Марко.

— О, ты… — несколько секунд Лиля смотрела на него, а потом все же расхохоталась. — Ты еще дразнишься?!

— Ну, согласись, классно звучит!

Она кивнула. Все было так странно и так упоительно! Подумать только, они сидят с Марко в одном из лучших ресторанов города, болтают неизвестно о чем, смотрят друг другу в глаза и смеются над всякими глупостями, которые сами же и выдумывают! Разве она могла об этом даже мечтать?

Не успела Лиля додумать эту мысль, как ее взгляд случайно остановился на циферблате больших стенных часов, висевших над сценой. Стрелки показывали тридцать пять минут одиннадцатого.

— Боже мой!

Она вскочила, лихорадочно вглядываясь в открытые двери банкетного зала. О, если Пушкин не подвезет ее домой, это будет конец: придется ночевать под лавочкой и умереть смертью покорителей полюса.

— Что случилось? — спросил Марко, заметив панику в ее глазах.

— Мне надо быть дома ровно в одиннадцать!

— А то что? Твое платье превратится в тыкву?

Лиле было почему-то неудобно признаваться, что она живет в общаге, и что злобный дядя Вася заставляет ее соблюдать пропускной режим. Но отступать было некуда, и она рассказала ему все начистоту.

— Экие у вас суровые порядки! — удивился Марко. — Ну, пойдем, я тебя провожу.

Лиля поспешила к гардеробу, на ходу гадая, что значит «провожу»: провожу до общаги или провожу до двери? Но Марко быстро рассеял ее сомнения, заявив, что сейчас поднимется к себе в номер за курткой. От счастья у Лили все аж заплясало внутри: «Он повезет меня до дома! Ура! Ура! Ура!»

Получив у гардеробщика свои вещи, Лиля бегом побежала в туалет запихивать шлейф под дубленку. Поначалу, когда они с Галей придумали удерживать его с помощью ремня, это казалось ей верхом остроумия. Сейчас дело выглядело не так оптимистично. Воюя с пряжкой, Лиля вполне реалистично представила себе следующую картину: вот, Марко подвозит ее к общаге, у них остается еще пять минуточек, и тут он понимает, что не простит себе, если не поцелует такую красивую и интересную девушку как Лиля Рощина. Вот они сливаются в страстных объятиях и поцелуе, вот он совершенно случайно обнаруживает под ее дубленкой ремень от джинсов, за который заправлен шлейф… Наверняка, он сделает квадратные глаза, а в результате слишком длинный подол, который не умещается под слишком короткой зимней одеждой, испортит Лиле всю любовь.

Марко ждал ее в холле. А рядышком стоял Пушкин и о чем-то с ним трепался. Здрасьте — пожалуйста!

— Я готова! — воскликнула Лиля.

Пушкин очень обрадовался ее появлению.

— Приветик! А мы тебя потеряли!

— Я была с Марко, — отозвалась она, желая, чтобы Пушкин провалился сквозь землю и не смел отнимать у нее драгоценные минуты общения с любовью.

— А мы уже познакомились! — сообщил Димка.

Видя Лилино нетерпение, Марко протянул ему руку.

— Ей надо ехать, а то мы не успеем до закрытия общежития.

— Ну, тогда пока! Позвони мне, ладно?

Лиля и Марко спустились к машине.

— О чем вы договорились? — спросила она, слегка раздосадованная тем, что кто-то, кроме нее, смеет с ним разговаривать.

Марко выключил сигнализацию.

— У него есть одно интересное предложение.

Ах, Пушкин-лягушкин! Везде поспел! Даже в Лилину модельную вотчину забрался без стыда и совести!

Насупившись, она села на переднее сидение. Марко завел двигатель.

— Куда ехать?

— Сначала выезжаешь на дорогу, потом направо, а потом вниз по съезду.

Марко кивнул.

— Ты что надулась? — спросил он, спустя некоторое время.

Лиля хотела смолчать и оставить все свои обиды при себе, но у нее ничего не вышло.

— Да ну этого Пушкина к чертовой бабушке!

— А что такое?

— А то! Чего он к тебе пристает?!

Марко посмотрел на нее в удивлении.

— А ты что, ревнуешь?

— Нет. То есть, да. Не знаю. — Она вконец запуталась в своих эмоциях и поняла, что говорит не то, что следует. — Я тебя первая нашла! Значит, я буду с тобой работать! А Пушкин пусть не лезет!

Машина быстро неслась по ночной улице. Лиля сидела, старательно глядя прямо перед собой на дорогу. Интересно, завтра ей будет совсем ужасно ото всех этих глупостей? А еще интересней, сможет ли Марко списать их на воздействие алкоголя на неокрепший девичий организм?

— Знаешь, Лиль, — наконец заговорил он. — А мы вообще-то с Дмитрием о тебе и говорили. Вернее, о том, что надо как-то поспособствовать развитию твоего модельного агентства. Так что не сердись.

Она в изумлении уставилась на него. Марко решил помочь ей выбиться в люди?

Внезапно он свернул к обочине и затормозил. Взглянув в зеркало заднего вида, Лиля увидела, что к ним направляется ДПС-ник. Только этого сейчас не хватало! На часах было без пяти одиннадцать.

Марко опустил боковое стекло.

— Инспектор дорожно-постовой службы Пирамидонов! — отрекомендовался блюститель порядка. — Ваши документы!

Марко нехотя полез во внутренний карман куртки.

— Вот, пожалуйста.

Завладев правами и техпаспортом, ДПС-ник отошел на шаг и стал внимательно читать буквы.

— Мы что-то нарушили? — шепотом спросила Лиля, холодея от дурных предчувствий.

Марко слегка стукнул по рулю.

— Скорость превысили.

— И сейчас нас будут обдирать?

— Скорее всего, да.

Когда довольный полученным штрафом Пирамидонов отпустил их, было уже десять минут двенадцатого. Так что надеяться на милость дяди Васи не приходилось.

Лиля долго колотила кулаками в железную дверь. И два раза даже саданула ногой. Самое противное было то, что охранник подошел-таки к окну, окинул ее неодобрительным взглядом и демонстративно удалился читать детектив.

На улице стало холодать, отчего дядю Васю хотелось отправить не просто на три советские буквы, а гораздо дальше. Но, как известно, слова горю не помогают, и Лиля пошла назад к машине.

— Что, закрыто? — посочувствовал Марко.

Лиля кивнула. По сути из ситуации было три выхода. Ночевать в машине, ехать к Марко в гостиницу или попытаться разбудить «фиников», чтобы они чего-нибудь придумали. Первые два варианта отпадали как неприличные и несовместимые с имиджем директора модельного агентства. Поэтому Лиля нашарила взглядом окошко на втором этаже и, зачерпнув пригоршню снега, запустила им в стекло.

Будить «фиников» было занятием сложным. Полчаса Марко и Лиля прыгали на морозе и швырялись снежками в окно.

— Может, их там нет? — предположил Марко, начиная отчаиваться.

— Есть! — зло ответила Лиля. — Просто дрыхнут, как сурки.

В этот момент в комнате «сурков» включилась настольная лампа, и бледная тень Поручика придвинулась к окну.

Лиля замахала руками, и спустя некоторое время ее телодвижения были замечены и правильно поняты. Вскарабкавшись на подоконник, Поручик открыл форточку.

— Привет! — произнес он сонно. — Ты что там делаешь?

Тут Ржевский окончательно протер глаза и узрел рядом с Рощиной постороннего субъекта. Сердце у него опустилось. Это был явно тот самый хахаль, про которого рассказывал Ванечка. И, кажется, Лилька с ним загулялась.

— Что, домой хочешь? — язвительно осведомился Поручик, пытаясь не выказать своей душевной травмы.

— Коля! Придумай что-нибудь! — закричала Рощина умоляюще.

Поручик укоризненно стиснул губы. Вот, попала в беду, а он как всегда должен был ее спасать. И в ответ никакой благодарности!

Он углубился в свою комнату, но через мгновение вновь замаячил в окне. Вскоре к нему присоединился Борис в шапке и пальто. Было видно, как они совещались.

— Что они задумали? — спросил Марко.

— Не знаю, — отозвалась Лиля. — Колька обязательно что-нибудь придумает. Он умный. — Но, натолкнувшись на похолодевший взгляд Марко, она поспешно добавила: — Хотя и противный.

Тем временем противный Поручик окончательно распахнул окно и скинул в снег что-то тряпочное и длинное. Причем один конец остался у него, а второй зацепился внизу за куст и там повис. Оказалось, что это ни что иное, как несколько связанных между собой покрывал.

Поручик перегнулся через подоконник.

— Ну, привязывайся давай! Мы тебя сейчас втащим!

Лиля представила свою жизнь в руках Поручика, и ей стало как-то не по себе.

— А ты удержишь меня? — засомневалась она.

— Быстрее! — закричал сверху Борис. — Холодно же! Всю комнату уже выстудила!

Марко тронул Лилю за плечо.

— Слушай, ты уверена, что тебе надо домой? А то поехали, переночуешь у меня?

Лиля отрицательно покачала головой. Вот что он молчал пятнадцать минут назад, а?! К тому времени «финики» еще не проснулись, а в Лиле как раз уснули остатки гордости директора. А теперь уже поздно. Было отчего-то неудобно ударить в грязь лицом перед Поручиком. Он-то думает, что она способная на подвиги звезда…

— Ладно, я полезла, — обреченно сказала она Марко. — Страхуй меня. Если упаду, так умру у тебя на руках.

— Если ты упадешь, то умрешь у меня на голове, — отозвался он и стал завязывать покрывало на ее талии.

Восхождение было трудным и сопряжено с риском для жизни. Пару раз Лиля чуть не ощутила «радость» полета. Попутно она еще научилась некоторым альпинистским приемам как то: спуск и поднятие со страховкой и обхождение препятствий в виде окна первого этажа. По совету Марко она должна была упираться ногами в стену и изо всех сил держаться руками за покрывало, а «финики» тем временем втягивали ее наверх.

Лиля уже почти добралась до цели, но тут с ней приключился очередной конфуз: ремень, поддерживающий ее платье, расстегнулся и свалился в кусты, а шлейф, по всем законам жанра, выполз из-под дубленки и опозорил свою хозяйку на веки вечные. Хотя Марко на прощание сказал, что это было даже красиво: он развевался на ветру как флаг.

По прибытии наверх Лиля абсолютно добровольно чмокнула Поручика Ржевского в щеку. Это его так растрогало, что он даже забыл рассердиться.