"Дикая Морковка" - читать интересную книгу автора (Барякина Эльвира, Капранова Анна)

ГЛАВА 9

Корабль был тот же самый. Белые борта, чуть скошенная назад труба с красной каймой и трехцветный российский флаг на корме. Костик глянул из-под руки и тут же заулыбался во все свои тридцать настоящих и два золотых зуба.

— Это за мной!

— Что «за тобой»? — не поняла Санька.

Костик потрепал ее по растрепанному затылку.

— Эх ты, Морковка! Дочка моего капитана наверняка соскучилась и велела папашке вернуть меня, любимого.

— Слава Богу… Значит, мы едем домой! А что будем с Раисой делать?

Костик равнодушно пожал плечом.

— Да хрен с ней!

— Как это? — не поняла Санька.

Но тут все вдруг запрыгали на месте и закричали:

— Шлюпка! Мы спасены! Они спускают шлюпку!

И действительно вскоре по направлению к берегу заскользила шлюпка с несколькими гребцами.

Костик встречал ее поистине с царскими почестями: галантно предложил руку сидевшему на носу толстяку, поклонился ему, потом шестерым матросам.

— Добрый день, капитан! Рад приветствовать вас, господа! Проходите в наше царство, будете гостями! Жрать, правда, нечего, зато новостей по горло.

Капитану было предложено почетное место на бревне у костра, и Костик в лицах и действиях при великом стечении всего местного народа принялся рассказывать о злоключениях своих подданных. Капитан дивился, в изумлении хлопал себя по толстым ляжкам, туго обтянутых форменными штанами, и вскоре изъявил желание посмотреть на древние драгоценности. Экскурсоводом был Мухин, который тут же придал своему худенькому личику вдумчивое выражение и профессионально-занудливым тоном начал объяснять:

— Перед вами находятся ритуальные предметы времен расцвета… э-э… Боспорского царства. Все они были извлечены из могильника, который был обнаружен Анатолием… э-э… Мухиным в 2000 году после рождества Христова.

Капитан огладил пегую с проседью бороду.

— И во сколько вы, молодой человек, оцениваете все это богатство?

Мухин улыбнулся ласково и скромно.

— Мои подсчеты, конечно, не совсем точны… Но я… э-э… полагаю… С учетом того, что здесь имеются элементы, выполненные из чистого золота… Да и потом отличная сохранность и ореол старинности…

— Так сколько?! — в один голос спросили Костик и капитан.

— Вероятно тысяч… э-э… триста-четыреста долларов, никак не меньше. А по аукционным меркам — и того более.

Такая сумма привела в шок не только Костика и капитана. У всех просто челюсти отвисли, и по глазам стало ясно, что каждый в уме уже переводит доллары на рубли и прикидывает, сколько всякого добра можно было бы накупить на такую уйму деньжищ.

Капитан уважительно потрепал Мухина по плечу.

— Что ж, ваше имя, я думаю, войдет в историю. Подумать только: привнести такой вклад в науку! Да и потом любой другой на вашем месте, попросту говоря, стибрил бы все это добро, да и дело с концом, а вы…

— Что вы! — зарделся Мухин. — Это все принадлежит… э-э… народу!

Капитан с Костиком переглянулись и по очереди пожали Мухину руку.

— Вот что, — сказал наконец капитан, — мы сейчас направляемся в Керчь и захватим с собой и вас, и клад. Так что скручивайте свои палатки и через два часа готовьтесь к отплытию.

Все прокричали ура, и только Аська — смущенная и грустная — подошла к капитану и прошептала ему на ухо:

— А как же тело Пал Палыча? Так и останется там, в склепе?

На капитанском лице отразилось легкое неудовольствие.

— А зачем его тревожить? Пусть себе лежит. Да и на такой жаре он наверняка протух сто раз.

На Аськины глаза навернулись умоляющие слезы.

— Нет! Мы должны его забрать! Он светило исторической науки! И так бросать его — подло! А потом его же должны исследовать патологоанатомы…

Видя, что от нее не отвязаться, капитан кивнул головой.

— Ну, хорошо, хорошо… Где тут ваша усыпальница?

Посещать склеп никому не хотелось, но Аська была права: начальника и научного руководителя нельзя было оставлять на произвол судьбы. Поэтому Серега и пара матросов на скорую руку изготовили из брезента носилки, соорудили из намоченных платков повязки на лица и отправились выполнять скорбный долг.

Когда они вновь показались на тропинке, ведущей к лагерю, Аська уже приготовилась рыдать, а все остальные сделали трагические лица, но тут Серега замахал рукой.

— Народ! А его там нету!

Как реагировать на такое сообщение, никто не знал. Оказалось, что от Пал Палыча не осталось даже кусочка шорт: видимо, его уже кто-то успел окончательно съесть. Народ сразу вспомнил, как однажды ночью Каша принялся лаять куда-то в сторону склепа и долго не мог угомониться. Все тогда решили, что это или Геростен, или какие-нибудь шакалы. Значит, вот кем они поживились! И все, кроме Аськи, лишь облегченно вздохнули.

— Не плачь! Вот приедет следователь, он все отыщет и расследует, попробовал ее утешить Костик.

Но Аська лишь покачала головой.

— Это все настолько ужасно и цинично… Никому нет дела… Ведь такая нелепая смерть: погибнуть от рук дуры-Раисы… А потом тебя съедают степные шакалы и стрекозлы.

И вся в слезах и расстройстве Аська пошла собирать свои вещи.

А народ стоял на ушах. «Домой! Скорее домой!» — эта фраза носилась в воздухе и будоражила своей магией. Археологи ликовали и собирали вещи, запихивая все подряд в рюкзаки и сумки. Даже Вадик наконец очнулся ото сна и тоже начал складывать свои немногочисленные шмотки.

— Где мои носки с зеленой Покахонтас? — орала Гагарина, ползая по всем палаткам.

Но никто ни на кого не обращал внимания. Санька вцепилась в свой пакет и утрамбовывала ногой все свое, встречавшееся на пути. Она уже была в предвкушении дома. Ура, ехать домой — это же О! Это счастье, это сколько хочешь воды, это не просто еда, это борщ со сметаной и жареная курица. Ой, мамочки, скорее домой!

С Раей решили поступить следующим образом: Сереге поручили бдительно за ней следить, чтобы она опять по дурости никого не прибила, а в Керчи показать ее милиции и спросить, что делают с девочками из рая, которые вон что творят с патронами и палят из ружей по начальникам экспедиций.

Рая выслушала свой приговор стоически и все время улыбалась, из чего часть народа сделала вывод, что у нее совсем уехала крыша, а часть — что уж в чем-чем, а в мужестве ей не откажешь.

Санька на скорую руку упаковала свои вещички и пошла повидаться с Андрюшкой. Ей надо было кое-что ему сказать, но что именно, она и сама не знала.

Андрюшка уже тоже собрался и теперь помогал Вадику затянуть рюкзак. Санька смерила свою бывшую пассию презрительным взглядом: вот Андрюха-то был готов ради нее в тюрьму пойти на пятнадцать лет, а этот лежал бревном и ждал у моря погоды… Аж позеленел весь, иссох… С Богом, видите ли, разговаривал… Ага, как же! Станет Бог всяких дураков слушать! У него и на умных-то, чай, рук не хватает.

Завидев Саньку, Андрюшка бросил Вадиков рюкзак и поднялся ей навстречу.

— Привет! Как дела?

Санька потупила взгляд.

— Нормально.

На самом деле надо ведь было поблагодарить его за все, но у Саньки просто язык не поворачивался. И потом тут еще этот Вадик!

— Ты всю ночь в раскопе просидел? — спросила она вместо этого.

Андрюшка кивнул.

— Ага.

— Не замерз?

— Не-а.

И опять повисла пауза. И это происходило с Санькой, которая всю жизнь только и делала, что языком чесала!

— Ты дай мне свой домашний телефон… — проговорил Андрюшка, тоже отчего-то смутившись. — Я тебе позвоню, как приедем.

— А Костик уплывает! — пробормотал Данилка, мешавшийся у всех под ногами.

— Да-да, — отозвался он, не глядя, — мы сейчас тоже поедем…

Но Данилка настойчиво цеплялся за дядю.

— Наш царь тю-тю!

— А-а! — заголосил вдруг Мухин откуда-то с берега. — Держите его!

Санька вздрогнула. Ну чего еще?! Все недовольно выползли на агору, чтобы посмотреть, что опять случилось.

Шлюпка вместе с Костиком легко переносилась через волны по направлению к кораблю. Мухин вопил, прыгая по пояс в воде. Все заволновались и столпились у берега.

— Ну что ты орешь? — спросила Гагарина, помахивая вновь обретенными носками. — Сейчас он вернется.

— Да-а?! Ты думаешь?! — запричитал Мухин. — А зачем он тогда мой клад забрал?!

— Как «забрал»?! — ахнула Аська.

— Костя-я-а! — закричала Гагарина в море. — Ты куда-а?

— Прощай, абрикосовая ты моя! — донеслось со шлюпки. — Прощай, краса раскопа!

— Что?! — Гагарина вдруг разразилась рыданиями. — Костик, задница, вернись немедленно, ненавижу тебя!

Народ тоже принялся орать и извергать проклятия.

— Верни клад!

— Мы тебе… Мы тебя из-под земли…

— А как же мы? Как мы-то теперь?

— Сукин сын!!!

Гребцы на шлюпке подняли весла. Костик встал на корму и, сложив руки рупором, принялся кричать:

— Этот, граждане, клад давно продан вашим Пал Палычем. Козел он был. Я его свел с покупателями, а он решил меня подвести, хотел заныкать себе мои проценты. Я сразу понял, что здесь дело нечисто. Приехал его контролировать, а он лапки и откинул. Так что клад я изымаю. Имею полное право. А про капитанскую дочку я вам наврал!!! Это вообще и мой корабль и мой капитан! Тридцать три вам китайских приседания! Чао!

— А-а! — не выдержал Мухин, колотя руками по воде, — нее, о-о, сво… — Слова ему не давались.

— Тебя все равно посадят! — заголосила Санька.

— Ага! Конечно! — ехидно откликнулся Костик. Шлюпка снова начала медленно плыть к кораблю. — Да я мэра знаю, губернатора знаю, я всех знаю! Кто меня посадит? Да я с каждым ментом водку пил!

Постепенно его голос удалялся и становился все тише. Отчаяние же на берегу становилось все громче и страшнее. Вся женская половина рыдала. Гагарина вообще выла и билась головой о гальку. Данилка хныкал и цеплялся за маму. Каша лаял. Мухин в истерике продолжал выкрикивать нечленораздельные звуки. Остальные юноши либо ругались, либо молча и напряженно вглядывались в людей со шлюпки, которые уже поднимались на борт.

Через несколько минут, не обращая внимания на панику, царившую на берегу, корабль издал прощальный гудок и поплыл.

Заливаясь горючими слезами, Аська каялась народу в том, что действительно хотела помочь Пал Палычу сбыть клад иностранцам.

— Они должны за нами приехать! — говорила она, пытаясь убедить в этом хотя бы саму себя. — Они должны за нас переволноваться! Сань, скажи им! Ты же видела сообщение на пейджере!

Но ей никто не верил. А Санька смерила бывшую подругу презрительным взглядом и пошла в сторону пляжа. Сидеть на агоре и смотреть, как народ падает на самое дно отчаяния, у нее не хватало сил.

Здесь было пусто. Чайки парили над скалами, ласково припекало утреннее солнышко, волны перекатывали гальку… Курортная зона, блин!

«Все, это конец», — подумала Санька, усаживаясь в теньке большого камня.

Пресной воды осталось, дай Бог, на один раз, а она бы, наверное, выпила сейчас целую бочку. Только ведь нет никакой бочки. Санька попробовала глотнуть чуть-чуть морской воды и тут же с отвращением выплюнула. Тьфу, ну и гадость же! В горле было сухо и солоно. Она опять задумалась. Из еды осталась только манка, соль, красный перец с лаврушкой и по три маленьких сухарика на каждого. Манку все равно не сваришь — воды-то нет, сухарики на один раз. Про остальное и говорить нечего.

«Прощайте, мои мамочка с папочкой! Бедная я, бедная… Господи, пить-то как хочется. Нужно срочно уснуть, чтобы не думать, чтобы не хотеть воды» — эти мысли кружили, кружили…

Со стороны завала послышались чьи-то шаги. Санька повернула голову. Это был Андрюшка.

Посмотрев на нее с высоты собственного роста, он улегся рядом.

— Я его разыщу! — проговорил он зло и настойчиво. — Просто придушу вот этими вот руками!

— Ох, мститель в маске, — грустно передразнила его Санька, — где ты его найдешь? Теперь уж все — ищи ветра в поле. Или в море. Он забрал себе все наши сокровища, Пал Палычевское ружье… Андрюшенька, я не хочу умирать.

— Не дрейфь, мы всех победим! — проговорил Андрюшка упрямо.

— Обними меня, что ли, — попросила Санька.

Когда он был рядом, было все-таки не так ужасно.

— Слушай, а почему, когда Райка сказала, что она с тобой трахалась, ты ничего не стал отрицать, а? — спросила она, прижимаясь к нему покрепче.

Андрюшка пожал плечами.

— Ну а чего на меня Мухин напал? Да и как-то неудобно было перед Райкой.

— Тебе что, она нравиться? — подозрительно спросила Санька — хотя сама прекрасно знала всю правду).

Но он не успел ответить.

— Чё это вы здесь делаете? — раздался совсем рядом голос девочки из рая. Она вылезла из воды, глаза были красные, на щеках виднелись подтеки туши: видимо, тоже боялась и ревела.

— А мы имеем право! — заявил Андрюшка, продолжая обнимать Саньку. Нас поженили? Поженили.

— Это уже не в счет, — произнесла обреченно Раиса. — Костик нас всех поимел. И теперь все первого сентября пойдут в школу… а я навсегда останусь здесь… Кто-нибудь спросит: а где наша Рая? А ему никто не скажет, никто не ответит… о-о-ой…

— Успокойся, — сказала Санька, притянув ее к себе. — Вот если бы Пал Палыч был жив, ничего этого бы не случилось. Вот зачем ты его убила?

— Да не убивала я его! — заревела вдруг в голос та. — Это я наврала, чтобы Андрюшку освободили. Это, наверное, гад-Костик…

Андрюшка с Санькой в изумлении открыли рты.

— А мне-то нужно было собрать гербарий для биологички… — продолжала сокрушаться Райка. — И ничего-то я не соберу…

Саньке тоже вдруг подумалось о ее грандиозных планах на будущее

— А меня-то хотели взять на конкурс парикмахеров…

— Да девчонки, э-эй… — затормошил их Андрюшка. — Нас спасут! Вот посмотрите мне в глаза! Я вам когда-нибудь врал?

— Да-а, — заголосили обе.

— Да не было такого!

— И съедят наши тела шакалы… — продолжала Санька. — Вот эту мою ручку со сломанным ногтем они будут переваривать…

— Да замолчите вы, что ли! — что есть мочи закричал Андрюшка. — А то сейчас как закину обеих в море!

— Кида-ай! — прорыдала Рая. — Я уже пробовала утонуть, но ничего не вышло-о-о!

Вдруг откуда-то из лагеря донесся безумный человеческий рев. Он приближался.

«Нет, — подумала Санька, — хуже уже быть не может. Что еще случилось? Еще одну катастрофу я не переживу».

Через некоторое время они увидели бегущего сломя голову Сальери, который орал недуром и размахивал руками во все стороны.

— Спятил, — прошептал Андрюшка. — Ей-богу, спятил!

Увидев их, Сальери завопил еще громче:

— Приплыл! Он! Там! Быстрее! Приплыл!

— Кто приплыл? — спросила Санька.

— Катер! Там! Настоящий! Приплыл!

— Катер?!

Прямо напротив агоры действительно тарахтел двигателем большой катер. Все вокруг носились, тащили свои пожитки, и иногда, столкнувшись друг с другом, начинали обниматься. Исхудавший Каша лаял на приехавшего парня в засаленной кепке.

— Да, это мы — экспедиция, — говорила ему Аська, закидывая на борт свернутую палатку.

— А чё у вас тут случилось-то?

— Потом расскажем, потом, — отмахивались все от него.

— Мне велено вас довезти до Гороховки.

— Кем велено? — еще не веря своему счастью, спросила Санька.

— Да участковым нашим! Ему позвонил какой-то Костик и сказал, что вы тут с голоду помираете, и что у вас моторка затонула.

В толпе археологов раздался едва слышный вздох. Все оглянулись на Гагарину, схватившуюся за щеки и повторяющую:

— Не забыл! Не забыл!

Уже через несколько минут лагерь был полностью свернут, все взошли на борт и стали нервно ждать, скоро, что ли, отчалим.

— Подождите! Еще нет Андрюшки и Алены, — посчитала народ Санька, принимая командование на себя. — Кто-нибудь пусть сядет в кабину, а то на палубе будет тесно! Ася, возьми Данилку и Кашу, и идите туда.

— Кашу я сам возьму, — воспротивился Сальери, воспылавший вдруг к пуделю странной любовью.

— Не-ет! — запищал Данилка. — Я буду держать Кашу-какашу!

Обрадованный таким пристальным вниманием к своей особе, пес дико вращал хвостом и скакал по рюкзакам. В конце концов Сальери отнес его в кабину, а сам расположился на палубе. Остальные тоже расселись. Катер вскидывало на волнах прибоя, с непривычки всех мутило, но сойти на берег никто не решался. Рая от беспокойства громко чесалась, то и дело твердя:

— А вдруг кораблик сломается?! А вдруг мы затонем?! А вдруг…

— Типун тебе на язык! — одергивали ее все.

— Что, готовы? — произнес наконец Андрюшка, перекидывая ногу через борт. — Говорил я вам: все будет хорошо!

— Осторожно рюкзак клади, а то разобьешь все, — беспокоилась следовавшая за ним Алена.

Андрюшкин рюкзак был гигантский. Он аккуратненько положил его сбоку и уселся рядом с Санькой.

— Сына-то моего куда дели? — спросила Алена. — В кабине? Очень хорошо. Отчаливай! — крикнула она капитану.

Катер загудел с удвоенной силой, а потом, поддав назад, вышел в море.

Агора удалялась, сердце радовалось.

Они плыли уже больше часа. Ветер свистел в ушах, сидеть было неудобно, но никто не жаловался. Все молчали и думали о своем. Санька прикорнула на Андрюшкином плече и, улыбаясь, дремала. Сальери, страдавший от морской болезни, медленно зеленел и громко дышал.

— Иди к корме сядь поближе, — посоветовала ему Гагарина. — А то тебя, не дай бог, стошнит.

Сальери запыхтел и, держась за борт, начал передвигаться к примостившейся у самого трапа Алене. Катер вдруг подлетел на волне, и Сальери со всей мочи шлепнулся на Андрюшкин рюкзак. Рюкзак вздрогнул и взвыл.

— А-я-й! — заорал Сальери, отскочив.

— О, Господи! — вскрикнула Алена. — Не мог, что ли, поосторожнее?

— А чего это у вас там? — зашевелились все.

Андрюша растянул губы в ненатуральной улыбке и, помявшись, произнес:

— Да это так… Фигня одна… Не обращайте внимания. Только садиться на нее не надо, понятно?

— По-моему, — произнес Мухин, поддерживая очки, от которых оторвалась резиночка, — ты что-то… э-э… скрываешь от общественности.

— Да! — поддержала Рая. — Колись давай!

Рюкзак вдруг снова шевельнулся и что-то промычал. Все застыли в изумлении. Андрюшка тогда всплеснул руками, уставился в одну точку и перестал реагировать на окружающих. Санька тыкала ему в одно плечо, Раиса трясла за руку — но он молчал.

— Сережа и Вадик, — скомандовала тогда Гагарина, — немедленно вскрывайте рюкзак!

— Я вам вскрою! Ну-ка сели все быстро! — прикрикнула на них Алена.

— А-а, да ладно, Ален, — очнулся Андрюшка, — все равно ведь… — И со словами «Не ушибли вас там?» начал развязывать многочисленные лямочки.

Из рюкзака показался чей-то лысый затылок.

— Кто это?! — простонал Мухин. У остальных пропал дар речи. Все, открыв рты и вцепившись друг в друга от ужаса, взирали на кого-то вполне человеческого.

Высунувшаяся из рюкзака голова вдруг повернулась, и народ исступленно завопил.

Это был весь обросший и взопревший от сидения в тесноте Пал Палыч. Пока он вылезал, люди продолжали истерично орать и визжать. Вадик закатил глаза и зашевелил губами в молитве. Рая, глядя на него, перекрестилась, не переставая выть, как сирена. Мухин вдруг потерял сознание, грохнувшись на Серегу, потом очнулся, глянул на Пал Палыча и снова упал в обморок.

— Всем успокоиться! — произнес вдруг Пал Палыч своим громовым голосом. — Я чудесным образом исцелился. Жив я, понимаешь ли… Можете по этому поводу радоваться и прекратить этот содом.

Народ сразу заткнулся. Теперь, если не считать рева мотора, на палубе воцарилась мертвая тишина.

— Как это у вас получилось? — наконец вымолвила Санька, осознав, что перед ней не ходячий труп, а вполне живой профессор. — Мы же видели, что вы были мертвый-премертвый. А чудесных воскресений не бывает, это медицинский факт!

Пал Палыч сидел на своем пустом рюкзаке и в раздумье разглаживал то, что наросло на его лице за все эти дни.

— Ну, понимаете ли…

— Давайте я расскажу, — пришел ему на помощь Андрюшка.

Профессор махнул рукой.

— Ладно, чего уж там… Валяй!

И Андрюшка рассказал следующее:

Пал Палыч действительно хотел продать часть клада неким иностранцам. Но вовсе не из личной наживы, а для того, чтобы иметь возможность и дальше финансировать раскопки Кирея. Вузы же денег, как известно, не дают, а спонсоров днем с огнем не сыщешь. Костика Пал Палыч знал уже сто лет, так как он являлся известным на все побережье спекулянтом древностей. У него действительно есть и огромные связи, и знакомые бандиты, которые кому хочешь голову открутят, если понадобится, и даже собственный корабль.

После обнаружения клада Пал Палыч неосмотрительно позвонил этому аферисту, чтобы через него найти потенциальных покупателей на некие ювелирные изделия, датируемые III веком до нашей эры. Костик согласился помочь, но назначил такие грабительские проценты со сделки, что хуже некуда. И тогда профессор решил обойтись без него… Созвонившись с иностранцами, он договорился, что Ася встретится с ними в Керчи. Но, по всей видимости, Костиковы агенты что-то пронюхали, и буквально на следующий день он сам явился на раскопки, чтобы лично проконтролировать ситуацию.

По сути дела Пал Палыча почти поймали на месте «преступления». Костик прямо заявил ему, что будет ходить за ним по пятам, но выяснит, что он скрывает. Рано или поздно он должен был узнать про клад, а тогда Пал Палычу просто бы не жить.

От проклятущего торгаша и вымогателя надо было как-то спасаться. Сначала Пал Палыч решил было взять его в плен. Но этот вариант тут же отпал, ибо это грозило тотальной войной со всей бандитской братией побережья. Оставалось лишь надеяться, что Костик сам уберется с раскопок.

И в этот момент Пал Палычу пришла в голову спасительная идея: он неоднократно видел, как Андрюшка подкалывает археологов с помощью пластмассовых пауков, стаканов с ненастоящим тараканом, фальшивыми жвачками и т. п. Оказалось, что в его коллекции имеются и накладные прыщи, порезы и огнестрельные ранения.

Взяв обладателя столь примечательного добра и его сестру в союзники, профессор разработал план: он идет как бы на охоту, тем временем Андрюшка прячет клад под палатку, а Алена всячески гримирует Пал Палыча под покойника: приделывает ему на грудь «рану» и обмазывает взятой из Андрюшкиного пальца кровью. В ее хозяйстве имелось и средство для предания организму безжизненного состояния: целая упаковка антидепрессантов, которые она возила с собой в связи с недавно состоявшимся разводом с мужем. Лошадиная доза лекарства должна была ввести Пал Палыча в глубокий сон, крайне похожий на вечный.

Расчет оказался в общем-то верный: все так перепугались, что даже не стали проверять пульс у «убитого» начальника. Сумерки тоже сделали свое дело: лежит окровавленный человек с черной дыркой на груди и не шевелится. И всем сразу понятно, что он помер. По предложению заговорщиков «покойника» отнесли в склеп, где он и должен был пожить, пока Костик не уберется восвояси. Но тут план дал сбой: во-первых, Костик никуда не уехал, так как корабль за ним должен был приплыть только через полторы недели, а во-вторых, Аленины антидепрессанты дали осложнения. В течение недели после своей «смерти» Пал Палыч лежал в жесточайшей лихорадке. А когда он все-таки пришел в себя, оказалось, что его катер, на котором он собирался добраться до Гороховки, затопили любимые ученики.

— Но теперь клад безвозвратно утерян… — закончил за Андрюшку Пал Палыч. — И все жертвы, как оказалось, были напрасны…

Некоторое время народ остолбенело молчал и только подпрыгивал вместе с судном на волнах.

— Так почему вы нам ничего не сказали? — проговорила наконец Гагарина.

Пал Палыч криво усмехнулся.

— Я подумал, что чем меньше народу будет в курсе моего воскресения, тем лучше. О кладе, например, Костику проболтались буквально через день. И если бы он узнал о том, что я жив, могло произойти Бог весть что…

— Ну а после?! Ведь когда Костик уехал, вы могли бы появиться! возмутился Серега.

Но профессор лишь рукой махнул.

— Ладно, ребятки… Чего уж там…

— Да вам просто стыдно было нам в глаза посмотреть! — отчаянно завопил Мухин, которому злость придала бесстрашие и силы. — Это же было такое… э-э, свинство с вашей стороны! Продать мой клад! Уму не постижимо!

При этих словах Пал Палыч даже несколько пришел в себя.

— Анатолий, держи себя в руках, а то…

— «А то» что?

Санька не стала вслушиваться в ход их перепалки. Она повернулась к Андрюшке и изо всей силы врезала ему кулаком по плечу.

— Ай! Ты чего дерешься?! — не понял он, на всякий случай блокируя движения ее рук.

— А того! — набросилась на него Санька. — Я тебе верила! А ты все от меня скрыл! Заставил мучаться и страдать! Нападал на Вадика и на Сальери, хотя знал, что они не виноваты!

— А твой Сальери Аленке угрожал!

Но Саньке было плевать на такие мелочи.

— Негодяй! — вопила она. — Собака моторная! Годзилла пролетарская! Гестаповка ты после этого, вот кто!

Катер пристал к Гороховской барже-причалу и заглушил мотор. Дверь кабины хлопнула, и через минуту народ увидел Аську, ведущую за руку Данилу, и Кашу, который почему-то не гавкал и не радовался. Скорее всего, он чувствовал приближавшееся расставание.

— Капитан в шоке от наших рассказов! — отрапортовала Аська. — Сначала даже верить не хотел…

И тут она увидела Пал Палыча. Лицо ее приобрело предсмертный вид и цвет, губы выпятились, и Аська вдруг перемахнула через борт и, оказавшись в воде, устремилась к берегу. Потом резко остановилась и через баржу вновь взобралась на катер. Оказавшись на палубе, она набросилась на Пал Палыча, вцепилась в него и зарыдала громко и безумно.

В десять часов вечера на пыльном и еще теплом перроне станции Гороховка сидела грустная Санька и, глядя на себя в зеркало из-под пудреницы, причесывалась. Почти весь народ отправился вместе с Пал Палычем за билетами, и только Мухин просто пошел пошляться по цивилизации. Отныне он ненавидел своего шефа. А Саньке поручили сторожить гору вещей и Кашу, привязанного к забору. Сальери собирался забрать его домой, спрятав в Андрюшкин рюкзак из-под профессора.

Больше всего Саньке было жалко клада. Они всей экспедицией пытались уговорить Пал Палыча заявить на Костика в милицию, но он упорно отказывался, поскольку боялся, что наружу всплывет история с продажей части сокровищ. Профессор и так считал, что его научное будущее навек загублено, ибо он ни на грош не верил в то, что студенты способны хранить тайны. Все, конечно, поклялись, что никому не скажут ни слова… Но вот Саньке, например, клада было жальче, чем Пал Палычевской карьеры…

Вообще ей было тошно, грустно и до кучи обидно. И, по правде говоря, не столько из-за утерянного сокровища, сколько, понятно, из-за кого…

По перрону бешено застучали каблуки. Санька обернулась. Гагарина в извлеченных из недр рюкзака босоножках скакала полечкой и размахивала какой-то бумажкой.

— Чего это с тобой? — спросила Санька безо всякого, впрочем, любопытства.

— Ой, Морковка, — ликовала Гагарина, — он меня любит, он душка!!!

— Кто? — не поняла та.

— Кто-кто… Костик, конечно!

— Ты его что, видела? — вскочила сразу Санька. — Нужно же срочно ловить этого вора и паразита!

— Он не вор и паразит! — возмутилась Гагарина. — Он нас спас! И вон чего написал! Ко мне какой-то мужик на станции подошел и спросил: «Ты Гагарина?» Я говорю: «Я». А он говорит: «Получите телеграмму!» Я беру, а там…

Санька выхватила у нее бумажку и впилась глазами в печатные строчки: «Душа моя Гагарина зпт Люблю тебя до изнеможения тчк Найду непременно тчк Себя блюди воскл Твой навек Константин тчк»

— Мы сделаем у тебя засаду! — изобрела Санька, вцепившись в ее руку. Он от нас не уйдет!

— Еще чего! — отшатнулась от нее Гагарина. — Только попробуйте! Все мужики от меня хотели лишь одного, а он нет! Не отдам вам Костика!

Она вырвала у Саньки свою драгоценную телеграмму.

— Вот зараза! — огрызнулась та, продолжая грустить и обижаться.

Постепенно собрался весь народ. Пал Палыч раздал билеты. Через час приехал поезд.

Санька ненавидела весь мир вообще и кое-кого в частности. Конечно же, Андрюшка не мог отойти от своего репертуара: ему обязательно надо было, чтобы все мучались и страдали, чтобы подозревали кого-то, чтобы типа «было весело»! Ну вот не скотина он после этого? И ничем-то его не исправишь. Обидно было ну просто до ужаса!

Некоторое время Санька наблюдала, как выпивший на радостях народ чего-то рассказывает друг другу взахлеб, как Аська, уже ничего не стесняясь, льнет к плечу Пал Палыча, как Андрюшка травит анекдоты про Поручика Ржевского и Наташу Ростову… А потом плюнула и, захватив купленную на станции пачку сигарет, отправилась в тамбур отравляться.

Дым тек по легким, колеса стучали, и за спиной была масса приключений, если считать приключениями неприятности, о которых смешно рассказывать подружкам-парикмахершам. Но все было не так, как надо, абсолютно не так! Отпуск надежд не оправдал, а от этого хотелось злиться и беситься. И совершенно в духе своего настроения Санька изо всех сил пнула расхлябанную дверь, ведущую в вагон.

— Елы-палы!!! — взвыл с другой стороны Андрюшкин голос.

Санька рванула ручку на себя. Андрюха стоял перед туалетом и изо всех сил тряс прищемленными пальцами.

— С ума сошла?! — рявкнул он зло. — Я к ней иду, а она меня — вон чего!

Санька хотела было устыдится, но потом передумала.

— Так тебе и надо! — заявила она, удаляясь обратно в тамбур. — Из-за тебя все мои нервы измотаны!

— По поводу Пал Палыча, что ли? — изумился Андрюшка, протискиваясь вслед за ней в узкую дверь.

— Нет! Из-за того, что ты проходимец и разгильдяй!

Андрюшка довольно осклабился.

— А-а, а то я уж думал, что ты на меня обиделась.

— А я и обиделась!

— На что?

— На то, что ты проворонил все! Все сокровища! Это ж не голова, а тумбочка должна быть!

— Ну и ты, согласись, проворонила. Все виноваты.

— Эх, ты! — сказала Санька уже более миролюбиво. — А еще охранник! Ладно уж, ничего не поделаешь… Хотя мне бы до смерти хотелось иметь ту подвеску с камушком. Она так мне шла. Все бы просто упали от зависти!

Андрюшка счастливо заулыбался.

— Эту, что ли? — достал он вдруг из кармана Санькину мечту.

— Ой! — только и смогла произнести она.

Санька растерянно хлопала глазами, опять отчаянно борясь с двумя взаимоисключающими желаниями: повиснуть у этого негодяя на шее и врезать ему по роже. Но тут Андрюшка разрешил все ее сомнения: выкинул у нее сигарету и, подставив губы, велел:

— На, благодари!

г. Нижний Новгород

2000 г.