"Окончательное решение" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

Глава 5

В шесть часов, когда послышался шум спускавшегося лифта, я уже сидел за своим письменным столом, положив на него ноги и откинув голову на спинку кресла.

Уже минут двадцать я занимался гаданием… Именно гаданием, поскольку никакими конкретными фактами для выработки какой-нибудь стоящей версии мы не располагали. Но все же должен был наступить день, когда все детали похищения Джимми Вэйла, включая убийство Дины Атли, станут известны вне зависимости от того, арестует ли полиция Нэппа или нет. Если при этом хотя бы небольшая часть моих рассуждений окажется правильной, я сам награжу себя медалью… Вот я и гадал.

Вопрос. Причастна ли Дина Атли к похищению?

Ответ. Безусловно. Узнав, что миссис Вэйл посетила Вулфа, и услышав мои вопросы об отпечатках пальцев. Дина Атли струсила и ликвидировала машинку.

Вопрос. Была ли она в машине с человеком, получившим чемодан от миссис Вэйл?

Ответ. Нет, она сидела в своей машине, стоявшей где-то здесь же на Старой Рудничной дороге. Как только машина миссис Вэйл, возвращаясь, прошла мимо, она выехала на дорогу, чтобы не прозевать свою долю выкупа. Человека, получившего чемодан, очевидно Нэппа, это вовсе не устраивало, и он убил ее.

Вопрос. Кто еще в доме четы Вэйл был причастен к похищению, кроме Дины Атли?

Ответ. Джимми Вэйл, похитивший сам себя. Но кто-то ему помогал, так как по телефону под именем Нэппа разговаривал не Джимми; ему изменять голос было слишком рискованно. Однако именно Джимми Вэйл мог быть человеком, получившим чемодан; следовательно, он — убийца Дины Атли. Правда, это противоречит предположению о личности человека в предыдущем ответе («очевидно, Нэпп»), но, в конце концов, мы же не на судебном заседании. Детали: Джимми сбежал из кабинета, услыхав, как Вулф сообщил миссис Вэйл, что мы подозреваем Дину Атли; он не хотел, чтобы его жена показывала мне записки, обнаруженные в телефонных справочниках, и пытался выхватить их у меня; наконец, его поведение вообще и его настойчивые требования никому ничего не сообщать до пятницы.

Вопрос. Зачем он привлек Дину к участию в этом «похищении»?

Ответ. Не знаю. Причин может быть сколько угодно.

Вопрос. Разве не было глупостью поручать Дине печатать письмо и записки на ее машинке?

Ответ. Нет. Вэйл полагал, что после получения письма по почте миссис Вэйл будет очень волноваться и не обратит внимания на то, как и на чем напечатано письмо, а он, вернувшись домой, отберет у нее записки и уничтожит их, сказав, что дал Нэппу такое обещание и боится не сдержать его. Дина же была вынуждена использовать свою машинку, ибо покупать, брать напрокат или попросить на время у кого-нибудь другую машинку могло оказаться еще более рискованным.

Вопрос. Не могли ли Ральф Парселл, Эндрю Хлад или Ноэль Теддер назваться по телефону Нэппом?

Ответ. Нет, так как миссис Вэйл хорошо знает их голоса.

Вопрос. В пятницу, если не раньше, Джимми Вэйлу придется рассказать, что произошло с ним, где и как его схватили, где потом держали все это время, где выпустили на свободу. Разве он не может запутаться в деталях при допросе полицейскими?

Ответ. Нет. По его словам, похитители завязали ему глаза и он не знает, куда его отвезли, где держали.

Вопрос. Как же в таком случае полицейские могут докопаться до правды и предоставить вам возможность проверить свои догадки, чтобы заработать медаль?

Я как раз размышлял над этим вопросом, когда послышался шум опускающегося лифта, и затем в конторе появился Вулф. Он уселся за стол и спросил:

— Можешь сообщить что-нибудь?

— Да, сэр, — ответил я. — Убита действительно Дина Атли. Я рассказал прокурору Кларку Хоберту, что видел ее накануне во второй половине дня, когда она приходила сюда в связи с делом, которым вы занимаетесь по поручению миссис Вэйл. На его вопрос о существе этого дела, я ответил, что если он сообщит мне, когда, где и как умерла Дина Атли, я передам все вам, а вы решите, как мне поступить. Правда, вам бесполезно рассказывать об этом, поскольку вы уже сказали мне, что мы вообще больше не интересуемся этим делом, Я все же информировал обо всем миссис Вэйл и обещал, что до одиннадцати часов пятницы мы будем молчать.

Я повернулся на кресле, пододвинул к себе пишущую машинку, заложил в нее бумагу и копирку, вытащил блокнот из кармана и принялся печатать. Видите, какая полнейшая гармония царила между нами! Очень полезно, когда два человека так прекрасно понимают друг друга! Он знал, что без его просьбы я не вымолвлю больше ни слова; я же знал, что он слишком упрям, чтобы обратиться ко мне с подобной просьбой.

Я перепечатал тексты обеих записок и другие заметки из блокнота, а затем вынул из сейфа письмо, отправленное Нэппом по почте. Не исключено, что Джимми Вэйл захочет вернуть его, но, возможно, в процессе дальнейшего развития событий для нас окажется желательным показать кое-кому нечто конкретное. Я прикрепил письмо к настольному блокноту, поставил его у спинки кресла, взял фотоаппарат и раз шесть сфотографировал документ. Конечно, все это время Вулф читал книгу, даже не взглянув на меня. Я снова положил письмо в сейф, убрал фотоаппарат и хотел уже спрятать пленку в ящик стола, как раздался дверной звонок. Я вышел в прихожую взглянуть и, вернувшись, доложил:

— Извините, что мешаю, но явился начальник уголовного розыска полиции графства Вестчестер Бен Дайкс. Он располнел после того, как вы видели его несколько лет назад в доме Джемса У. Сперлинга около Чаппаква.

Прежде чем повернуть голову ко мне, Вулф закончил читать фразу.

— Черт побери! — пробормотал он. — Почему я должен принимать его?

— Я могу просто передать ему, что нас не интересует это дело. Правда, примерно через неделю полицейские могут пойти на отчаянный шаг и в принудительном порядке доставить нас в Уайт-Плейнс.

— Ты мне ничего не докладывал о нем.

— Я доложил вам все, что вы поручили мне сделать.

— Ладно, впусти его.

Я открыл дверь и, принимая от Дайкса пальто и шляпу, сообщил, что его ждут, а затем провел в контору. Сделав три шага, Дайкс остановился и осмотрелся.

— А у вас тут вовсе недурно, — заметил он. — Работать здесь должно быть приятно. Вы, наверное, не помните меня, мистер Вулф.

Вулф ответил, что помнит, пригласил сесть, и Дайкс направился к креслу, обитому красной кожей.

— Я не думаю, что поступил правильно, решив зайти к вам, — продолжал он. — Мне нужна лишь небольшая информация. Гудвин, конечно, уже доложил вам о Дине Атли. Во время его пребывания у нас мы полагали, что и он, и вы были последними, кто видел ее живой, однако после этого я беседовал еще с двумя свидетелями, которые видели ее позднее. Вам известна процедура расследования дел об убийствах: нужно с чего-то начать… именно этим я сейчас и занимаюсь в надежде найти отправную точку, может быть, с вашей помощью. По словам Гудвина, Дина Атли приходила к вам вчера по указанию мисс Вэйл. Это действительно так?

— Да.

— Разумеется, я не спрашиваю, что именно миссис Вэйл поручила вам сделать, поскольку это конфиденциальный вопрос, но меня интересует Дина Атли. Я не спрашиваю даже, что вы сказали ей; меня интересует только, что ОНА сказала вам. Это может быть важно, поскольку часов восемь-десять спустя она была убита. Так что она сказала вам?

— Превосходно! — заметил Вулф, чуть улыбнувшись. — Превосходно и компетентно.

— Это ее слова? — спросил Дайкс, доставая блокнот.

— Нет, это я говорю. Ваш вопрос не мог быть лучше сформулирован и задан. Превосходно! Естественно, что вы вправе ожидать от меня такой же краткости и ясности. Так вот, мистер Дайкс, не раскрывая того, что миссис Вэйл сообщила мне по секрету вчера, я не в состоянии передать вам, что именно сказала мне мисс Атли. Как вам известно, я только частный детектив, а не адвокат, и не располагаю правом хранить в тайне содержание даже конфиденциальных бесед с клиентами. Если сообщение, сделанное мне миссис Вэйл, важно для следствия, я, умалчивая пока о нем, делаю это на свой страх и риск. Вопрос о том, является ли это важным для следствия или нет, может быть решен только мной; вы на него ответить не можете, так как не знаете, что она сказала мне. Насколько мне сейчас известно, это сообщение значения для вашего следствия не имеет.

— Вы ничего не желтите сообщить мне?

— Нет.

— Вы отказываетесь изложить мне, что Дина Атли сказала вам вчера?

— Да.

— Так же и то, зачем она приходила к вам?

— Да.

— Ну, что ж, в таком случае, как вы сами сказали, вы делаете это на той собственный страх и риск, — заметил Дайкс, вставая. Он еще раз обвел взглядом кабинет. — Чудесно вы устроились тут. Я рад был возможности повидать вас.

Он повернулся и направился к двери.

— Учтите, Гудвин, вы тоже подвергаете себя большому риску, — сказал он, когда я подавал ему пальто. Я поблагодарил его за предупреждение, вручил шляпу и попросил передать капитану Сандерсу самый нежный привет.

Когда я вернулся в контору, Вулф снова был занят чтением книги. Вообще-то говоря, он человек упрямый, но иногда его упрямство переходит всякие границы. Он до сих пор не знал, когда, где и как умерла Дина Атли, хотя, конечно, понимал, что мне это известно, он не имел представления, велик или мал риск, на который он согласился пойти, желая заработать полностью гонорар в шестьдесят тысяч и, однако, продолжал упрямствовать.

За обедом, расправляясь с жареной овечьей печенкой под изобретенным Фрицем соусом, Вулф подробно объяснил, каким образом, зная, чем питалось то или иное человеческое существо, можно определить его культуру, философию, нравы, политику и все, все остальное. Наслаждаясь едой (печенка была очень вкусной и нежной, а соус — одним из лучших изобретений Фрица), я ломал голову над тем, что можно было бы сказать о Вулфе, даже зная, что он съел в течение последних десяти лет. Прежде всего, вероятно, что он давно умер от обжорства.

После обеда я ушел. Вечерами по средам мы обычно собирались для покера. В эту среду нашим хозяином был Сол Пензер. Он жил в однокомнатной квартире на самом верхнем этаже модернизированного дома на Тридцать восьмой улице между Лексингтон-авеню и Третьей авеню. Вы еще встретитесь с Солом и поймете, почему мне хотелось побыть наедине с ним хотя бы часик, рассказать об обстановке и узнать, согласен ли он с моими предположениями о Джимме Вэйле. Однако, пожалуй, даже лучше, что я не имел такой возможности. Ведь согласись он со мной, мои предположения перестанут быть моими собственными и передо мной возникнет проблема личного характера. Именно Джимми Вэйл был ответственен за то, что мы согласились молчать до пятницы, а если он убил Дину Атли, это ставит нас, мягко выражаясь, в дурацкое положение. Конечно, Вулф вполне заслуживал этого, но при чем же тут я? Конечно, мои размышления неизбежно отражались на моей игре, но в присутствии еще четырех партнеров я ничего не мог рассказать Солу. Сол, как обычно, ничего не пропускающий, разумеется, заметил мое состояние и сделал несколько замечаний в мой адрес. На его игре, впрочем, мое настроение никак не отражалось. Он и так-то всегда выигрывает, а тут он просто раздел нас. Когда мы, как обычно, закончили игру в два часа ночи, он выиграл у меня больше ста долларов, и я не был расположен остаться у него и рассказать все, как старому и верному другу.

По четвергам, после напряженной игры в покер, я, как правило, не встаю раньше девяти или половины десятого, но в этот четверг я проснулся еще до восьми, воскликнул: «Да будь он проклят, этот Джимми Вэйл!» — и стал одеваться.

Я люблю гулять. Еще мальчишкой в Огайо я проводил много времени в лесах и на лугах, но теперь мне больше нравилось гулять по тротуарам Манхэттена. Если вы не увлекаетесь прогулками, вам не понять, что, гуляя пешком, вы видите людей, и все остальное совершенно иначе, чем из окна машины. Вот поэтому-то, приведя себя в порядок, позавтракав и прочитав в «Нью-Йорк таймс» о Дине Атли то, что и так уже было мне известно, я позвонил Вулфу в оранжерею по внутреннему телефону и сказал, что ухожу по личным делам и вернусь только к полудню.

Разумеется, я вовсе не собираюсь утверждать, что, гуляя, вы вообще можете узнать многое о встречающихся вам прохожих; вы узнаете лишь кое-что о том или ином человеке. Вот, например, в то утро я узнал кое-что о девушке в сером клетчатом костюме, зацепившейся каблуком за решетку на Второй авеню. Ни одна моя знакомая девушка, может быть, даже ни одна девушка в мире, не вела бы себя так, как эта. Однако мне не следовало бы начинать эти разглагольствования о пользе прогулок, если бы я не хотел объяснить, как произошло, что в четверть двенадцатого я зашел в кафе при аптеке на углу Пятьдесят четвертой улицы и Восьмой авеню, сел у стойки и заказал стакан молока. Едва я успел сделать глоток, как тип, примостившийся на стуле рядом, обратился к официанту:

— Чашку кофе, Сэм. Ты слыхал о Джимми Вэйле?

— Где же я могу слыхать о нем? Все, что я слышу здесь, это: «подавай живее!» А что с ним?

— Умер. Только что сообщили по радио. Его нашли мертвым на полу, придавленным статуей… Помнишь, ведь я хорошо знал Джимми до того, как он женился на миллионах. Да, да, я хорошо знал его.

— Ну, этого я не помню, — отозвался Сэм, ставя чашку кофе перед собеседником. — Но все же его жаль.

Допив молоко, я зашел в кабинку телефона-автомата, вытащил монету и собирался уже опустить ее, но передумал. Конечно, иногда можно ограничиться и разговором по телефону, но сейчас этого может оказаться недостаточно. Сунув монетку в карман, я прошел еще кварталов семнадцать, вошел в отделанный мрамором вестибюль, на лифте поднялся на двенадцатый этаж, кивнул дежурной секретарше в приемной и прошел в кабинет Лона Коэна, находившийся через две двери от кабинета издателя «Газетт»; на дверях кабинета Лона висела дощечка с его фамилией, но без указания должности. Я не помню случая, чтобы я зашел к нему, когда бы он не разговаривал по телефону, и мой нынешний приход тоже не составил исключения.

Продолжая разговаривать, он бросил взгляд на меня, а я сел у его стола и отметил про себя, что невыспавшимся его назвать нельзя, хотя от Сола мы ушли вместе в третьем часу ночи. Закончив разговаривать, он повернулся ко мне и покачал головой.

— Извини, пожалуйста, что я выиграл. Я могу одолжить тебе денег.

Вчера, кроме Сола, только он остался в выигрыше.

— Не хочу разорять тебя, — ответил я. — Центов десять мне достаточно, чтобы прожить неделю. Но прежде всего, что там с Джимми Вэйлом?

— Ага! — Он наклонил голову набок. — Что Вулф, ищет работу или уже работает?

— Ни то, ни другое. Меня это интересует лично. Гуляя по улице, я слышал кое-что. Разумеется, можно подождать выхода газет, но такой уж я любопытный. Так что же с Джимми Вэйлом?

— Он покойник.

— Это я уже слышал. Что произошло?

— Его нашли… Ты слыхал о библиотеке Гарольда Ф.Теддера?

— Да. Со статуями.

— Он был там обнаружен мертвым сегодня в девять часов утра. Его падчерицей Маргот Теддер. На него свалилась статуя Бенджамина Франклина, копия бронзовой статуи Франклина, сделанной Джоном Томасом Маклином и находящейся в Филадельфии. Я не знаю, есть ли у нас фотографии, но если хочешь, сейчас выясню.

— Спасибо, не нужно. Каким образом статуя оказалась на Вэйле?

— Если бы мы только знали об этом, и знали первыми! У тебя есть какая-нибудь версия?

— Нет. Что вам известно еще?

— Чертовски мало, по существу ничего. Я могу сейчас позвонить нашим репортерам, но очень сомневаюсь, чтобы они знали больше. У нас по этому делу сейчас работают пять человек, но ты же хорошо знаешь, как ведут себя полицейские и прокурор, когда речь идет о богатых людях. Они даже не рычат на нас, у них рты словно заклеены.

— И все же вы должны знать хоть что-нибудь. Ну, например, когда это случилось.

— Пока нам и это неизвестно, но к выпуску, выходящему в три часа дня, мы будем знать.

Раздался звонок телефона, Лон взял трубку, послушал, дважды сказал «да», четырежды «нет», и, кончив разговаривать, снова обратился ко мне.

— Ну, а теперь твоя очередь говорить, Арчи. Или ты, или Вулф работаете по этому делу. Вчера утром секретарша миссис Вэйл была обнаружена мертвой в кювете в графстве Вестчестер, сегодня утром найден мертвым в своей библиотеке муж миссис Вэйл, и тут же у меня появляешься ты — не звонишь по телефону, а приходишь сам. Несомненно, кто-то поручил Вулфу провести расследование. Когда? Вчера? И что расследовать? Обстоятельства смерти секретарши?

— Я мог бы дать тебе материал, которого хватит на целую газетную полосу.

— Согласен и на половину. И кстати, не пытайся гипнотизировать меня своими стальными глазами — я человек нервный. Тебе известно, кто убил секретаршу?

— Нет. Я думал, что знаю, однако сейчас вижу, что дело обстоит не так. Сведения, которыми я располагаю, могут стать известными в любую минуту, поможет быть и нет. Если я сообщу их тебе сейчас, ты должен будешь сохранять все в секрете до тех пор, пока не получишь от меня разрешения их опубликовать, если, разумеется, они не станут тебе известны без моего участия. Все это сугубо между нами — Вулф даже не знает, что я здесь.

— Хорошо, я буду держать все в секрете.

— Честно?

— Да. Я буду молчать, если такие же сведения не станут известны помимо тебя.

— В таком случае возьми карандаш и бумагу. Джимми Вэйл ожидали домой из-за города в воскресенье вечером, но он не вернулся. В понедельник утром миссис Вэйл пришло по почте письмо, в котором говорилось, что она может получить своего мужа обратно за пятьсот тысяч долларов и что ей позвонит по этому делу мистер Нэпп. Я сфотографировал письмо и могу дать тебе фотокопию, если ты поможешь мне так пометить карты в колоде, чтобы я вернул деньги, проигранные Солу. Ведь неплохо будет, если только одна ваша газета опубликует фотокопию этого письма, а?

— Да за это я помогу тебе пометить десять колод… даже сотню? Арчи, а ты не морочишь мне голову?

— Нет.

— Боже мой, это же сенсация!

— Нэпп позвонил ей днем в понедельник, велел собрать требуемую сумму, сложить в чемодан, сунуть в багажник ее голубой машины и во вторник в десять вечера быть в ресторане «Фоулер» на Тридцать третьем шоссе. Она так и сделала. В ресторане «Фоулер» ее позвали к телефону и предложили раскрыть телефонный справочник в том месте, где начинаются фамилии с буквы «зет». Там оказалась записка с дальнейшими указаниями. У меня нет…

— Здорово! — воскликнул Лон, карандаш которого буквально летал по бумаге.

— Да, неплохо. Не прерывай меня, я тороплюсь. У меня нет фотокопии этой записки, но есть ее текст, который я списал с подлинника. Записка была отпечатана на пишущей машинке. В соответствии с указаниями, содержавшимися в этой записке, миссис Вэйл некоторое время ездила на машине и к одиннадцати часам приехала в ресторан «Жирный теленок». Там ее опять позвали к телефону и велели посмотреть телефонный справочник, на букву «у». Новая записка, новые указания. Выполняя их, она приехала на Седьмое шоссе, оттуда на Тридцать пятое шоссе, потом на Сто двадцать третье, по которому приехала на узенькую и каменистую Старую Рудничную дорогу. Как только на машине….

— Дина Атли! Ее тело было найдено на этой дороге!

— Не прерывай. Как только на машине, следовавшей за ней, несколько раз потухли и зажглись подфарники, миссис Вэйл остановилась, вышла и достала чемодан из багажника. Из сопровождавшей ее машины вышел человек, лицо которого, за исключением глаз, было чем-то закрыто, взял чемодан, велел ей, нигде не останавливаясь, вернуться домой и молчать обо всем происшедшем. Она так и сделала. Вчера утром, примерно в половине восьмого утра, из их загородного имения позвонил Джимми Вэйл. Он сообщил, что похитители отпустили его живым и невредимым и что он приедет, как только приведет себя в порядок и поест. Вэйл так же сказал, что похитители предложили ему молчать обо всем происшедшем в течение сорока восьми часов. Я не знаю, когда именно Вэйл вернулся к себе домой на Пятое авеню. Но, наверное, около десяти часов.

Я встал.

— Ну вот и все. Мне нужно идти. Если ваша газетенка напечатает без моего разрешения хотя бы намек на это, я напишу письмо вашему редактору и скормлю твой язык кошкам. В случае моего разрешения печатать — в ваших сообщениях не должны упоминаться ни Ниро Вулф, ни я. Если сведения о похищении появятся до того, как я разрешу их печатать, все равно вы обскачете все другие газеты, так как располагаете подробностями, которых нет больше ни у кого. Пока.

— Минуточку! — вскочил Лон. — Ты же понимаешь, какая это сенсация! Если тут что-нибудь не так, я могу погореть.

— Конечно. Но в таком случае ты не сможешь пометить для меня карты.

— И все это абсолютно достоверно?

— Одно из двух — или все это абсолютно достоверно, или же миссис Вэйл — чистопородная лгунья и почти наверное — убийца. Но если она расправилась с Диной Атли, кто же тогда убил Джимми Вэйла? Не Бенджамин же Франклин.

Я опять хотел направиться к двери.

— Черт тебя возьми, подожди! — схватил меня за руку Лон. — Во вторник вечером Дина Атли была в машине с миссис Вэйл?

— Нет, и это исключено в обеих версиях. Машина Дины Атли тоже обнаружена на Старой Рудничной дороге.

Я вышел, спустился на лифте и пешком вернулся в наш старый особняк, так как сейчас на такси я не доехал бы быстрее. Вулф сидел за письменным столом и наливал себе пиво.

— Добрый день, — поздоровался я. — Вы слушали по радио последние известия в двенадцать часов?

— Да.

— В них сообщалось о Джимми Вэйле?

— Да.

Я подошел к своему столу и сел.

— Я забежал сюда с тем, чтобы предоставить вам удовольствие лично уволить меня. Я нарушил ваши распоряжения и не оправдал вашего доверия — только что рассказал Лону Коэну о похищении Джимми Вэйла. Правда, я договорился с ним, что он опубликует это только после получения от меня соответствующего разрешения и вообще совершенно не упоминал вас. Поскольку я ухожу не сам, а вы увольняете меня, мне следует получить с вас выходное пособие в размере двухмесячного жалования.

Вулф отпил пиво и спросил:

— Очередной вздор?

— Нет, сэр, я говорю серьезно. Я, конечно, скажу вам, если пожелаете, почему я так поступил, но не для оправдания, а для вашего сведения. Хотите?

— Да.

— Обстановка слишком накалилась. Мне стало известно многое такое, чего вы не знали. Вы не поинтересовались, что именно стало мне известно в Уайт-Плейнс; вы отдавали себе отчет в том, что при возвращении я виделся с миссис Вэйл, но также не пожелали спросить у меня, что я узнал там. Из того, что…

— Я не отказывался выслушать тебя.

— Чепуха! Вы не хуже меня понимали, как складывается обстановка. Однако вы заявили, что нас не касается все происшедшее с Диной Атли, что нас не интересует это… Нужно ли, чтобы я развивал эту тему дальше?

— Нет.

— Ну, хорошо. Так вот, все, что мне удалось узнать, привело меня к предположению, что Джимми Вэйл украл себя сам, убил Дину Атли и теперь морочит нам голову. Меня это поставило перед определенной дилеммой. Должен ли я был униженно обратиться к вам и просить: мистер Вулф, не будете ли вы добры отложить книгу, не позволите ли рассказать вам, что произошло вчера, чтобы вы могли решить, что делать дальше. Я мог бы обратиться к вам, если бы спустились из оранжереи в одиннадцать часов, и вам прекрасно известно, как мне хотелось сделать это. Однако я не намеревался просиживать здесь штаны все утро, ожидая вашего появления, и вышел погулять, а в восемнадцать минут двенадцатого услыхал, как один человек сказал другому, что Джимми Вэйл обнаружен мертвым на полу той самой библиотеки, в которой я был вчера днем.

Не услыхав ожидавшейся мною бурной реакции Вулфа, я продолжал:

— В какое же положение меня ставило это? Уголовная полиция скоро узнает (если уже не узнала), что вчера днем я побывал в доме четы Вэйл и разговаривал со всей этой проклятой семейкой. Может быть, на пороге у нас уже стоит Кремер. Если я отвечу на его вопрос, что делал там, я тем самым нарушу наше обязательство перед миссис Вэйл, а если уклонюсь от ответа, мне грозит тюрьма или, как минимум, аннулирование разрешения заниматься детективной практикой. Я понимал, что делу никак не поможешь, если приду сюда и скажу: мистер Вулф, ради бога, если вас даже не интересует эта история, позвольте мне рассказать вам, что произошло, так как я влип. Да и что вы могли сделать? Я решил, что должен выкручиваться сам, пошел и сделал то, что вы велели мне не делать — рассказал Лону Коэну о похищении. После этого я вернулся сюда и, решив, что ни Кремера, ни Стеббинса тут нет, поскольку полицейская машина не стояла перед домом, вошел. Ну, а теперь увольняйте меня, я моментально удалюсь. Можете спорить с кем угодно хоть на тысячу долларов, что уже завтра утром меня никто не найдет.

Я встал.

— Сядь! — рявкнул Вулф.

— Ни в коем случае! Каждую минуту тут могут появиться Кремер или Стеббинс.

— Я откажусь принять их.

— Полицейские установят наблюдение за домом, а затем Кремер вновь приедет сюда уже с ордером прокуратуры. — Я направился к двери.

— Довольно! Вернись! — крикнул Вулф. — Ну, хорошо, ты не оставляешь мне никакого выбора, и я должен признать, что нас касается и интересует все, что произошло с мисс Атли. Доложи все полностью.

— Почему я должен докладывать, если вы уже уволили меня?

— Никто тебя не увольнял. Докладывай, черт тебя возьми!

— Слишком поздно, мне все равно помешают. В любую минуту может раздастся звонок.

Вулф сердито взглянул вначале на меня, потом на стенные часы, затем на свои кулаки и только после этого поднялся, вышел в прихожую и крикнул: «Фриц!» В дверях кухни показался Фриц. Вулф снял свое пальто с вешалки и повернулся к нему.

— Ты уже начал готовить мидии?

— Нет, сэр, я только…

— Пока не открывай. Мы с Арчи уходим и вернемся только завтра к обеду. Дверь в дом все время держи закрытой.

Фриц от изумления разинул рот и только пролепетал:

— Но… но…

— Если кто-нибудь спросит нас, ты ответишь, что не знаешь, где мы, и это будет действительно так. — Он наконец попал в рукава пальто, которое я держал для него. — Обед завтра — в обычное время.

— Но вы должны взять с собой хотя бы небольшой саквояж с…

— Как-нибудь обойдусь. Предупреди Теодора. Тебе известно, что такое ордер прокуратуры на обыск? Если явятся полицейские с таким ордером, впусти их, но будь все время с ними.

Я уже успел надеть пальто и распахнул дверь. Спускаясь с крыльца, я спросил: «Нужна машина?», но Вулф ответил отрицательно, и сопровождаемый мною, направился в сторону Девятой авеню. Пройдя несколько шагов, он остановился у старого каменного особняка, очень похожего на наш. На звонок Вулфа дверь открыла темноволосая красивая женщина, которой мы иногда вот уже лет десять посылаем орхидеи. Она была несколько удивлена нашим появлением.

— Мистер Вулф? Мистер Гудвин? Пожалуйста, входите. Вам нужен доктор?

Мы вошли.

— Да, но не как врач, — ответил Вулф. — Очень ненадолго, и мы вполне можем поговорить с ним здесь.

— Да, да, конечно, — волнуясь, сказала женщина. Меня она знала, так как иногда я здесь бывал: Вулфа же она видела впервые, так как в случае необходимости он вызывал доктора Волмера к себе домой. Женщина вышла, через минуту появился доктор Волмер — низенький человечек с большим лбом, почти без подбородка, с вечно печальным выражением лица. Как-то однажды он наложил мне двадцать два шва на боку, куда меня пырнул ножом один тип.

— Ба, кого я вижу! — воскликнул доктор, подходя к нам. — Проходите, проходите.

— Мы явились, доктор, — заявил Вулф, — в расчете на ваше гостеприимство. Нам нужна комната, кровати для ночлега и еда, чтобы просуществовать до утра. Вы можете выручить нас?

Волмер был не испуган, а прямо-таки ошеломлен.

— Конечно… конечно… Для вас? Для вас, Арчи?

— Да. Мы должны были сбежать из дома, так как ожидали довольно неприятного визитера. Завтра он будет уже не столь неприятен. Если вам это уж слишком неудобно…

— Что вы, что вы! — улыбаясь, прервал его доктор. — Я польщен, я считаю это честью. Правда, я опасаюсь, что еда у меня… У меня же нет Фрица. Вам нужна комната с телефоном?

— Нет.

— В таком случае… одну минуточку — у меня в кабинете пациент.

Волмер вышел, и минуты через две вместо него появилась темноволосая женщина, Элен Джиллард. Она пригласила нас пройти с ней, пытаясь держаться так, словно для нее было привычкой встречать двух соседей, внезапно явившихся с просьбой приютить их на ночь и покормить. Элен Джиллард провела нас в комнату на втором этаже с двумя окнами и большой кроватью, стены комнаты покрывали фотографии яхт, футболистов, мальчиков и девочек. Сын доктора — Биль Волмер, которому я когда-то показывал как брать отпечатки пальцев, находился сейчас в школе-интернате.

— Вы спуститесь поесть или подать вам сюда? — спросила Элен.

— Позднее, — ответил Вулф. — Спасибо. Мистер Гудвин скажет вам.

— Но может быть, все же принести сюда?

Вулф ответил отрицательно, и Элен ушла, оставив дверь открытой, и мне пришлось встать, чтобы закрыть ее. Мы сняли пальто, я повесил их на плечики в шкаф. Вулф принялся осматриваться вокруг, но это оказалось бесполезным. В комнате стояло всего три кресла, с сиденьями, слитком узкими для него. Он подошел к кровати, сел на краешек, снял башмаки, улегся, закрыл глаза и скомандовал:

— Докладывай!