"Напарник чародея" - читать интересную книгу автора (Сташефф Кристофер)ПрологХосе неодобрительно покосился на экран и напечатал первую команду процедуры записи информации в новый мозг: “Копирование мозга”. Экран опустел. Затем по нему пробежала вереница символов и стандартных заголовков: “Загрузка черепной коробки”. Хосе крепко зажмурил глаза и покачал головой. О Марсии можно будет подумать позже. Сейчас он на работе. Ему здесь неплохо платят, и он не получит денег, если выполнит работу спустя рукава. Тогда у него вообще не будет никакой работы. Он коснулся клавиши, которая открывает окно производственной лаборатории внизу, и напечатал: “Проверка черепной коробки”. По экрану побежало сообщение: “Черепная коробка загружена”. Хосе довольно кивнул: он знал, что внизу под ним, в стерилизованной белой комнате, в обитой мягкими прокладками полусфере закреплен шар из нержавеющей стали размером с баскетбольный мяч, который будет находиться в этой колыбельке, пока в него записывается главная программа. В шаре спрятан гигантский кристалл, трехмерная решетка, которая способна вечно сохранять электрические заряды, пока еще представляющий собой всего лишь старательно выращенный камень, а не абсолютно новый мозг робота. Тем временем техник подсоединил компьютер Хосе к памяти мозга. Теперь мозг готов к получению базовых операционных программ. На экране появилась новая строка: “Определите маршрут”. Хосе напечатал: “А = В =...” “Равно”. Две маленькие параллельные линии как будто что-то перевернули в нем. Хосе поразила интенсивность собственной реакции. Как все-таки сильно идея равенства, перед которой он всегда преклонялся, может взволновать его! И все потому, что Марсия опять принялась за свое сегодня утром, опять завела давний разговор о том, равны ли они в своих взаимоотношениях, как должны быть, по ее мнению. И, конечно, начав, она уже не отвяжется. Все началось, когда жена выпорхнула из душа, а он объявил: – Завтрак готов... Марсия остановилась в дверях, закутанная в махровое полотенце, и бросила такой надменный взгляд, на который способна далеко не всякая женщина. – Я не хуже тебя могу нажимать кнопки автоповара, Хосе. Хосе удивленно посмотрел на нее. – Конечно, можешь. Я просто подумал, что было бы неплохо... – ...дать понять мне, что я не выполняю свои обязанности? Ты прекрасно знаешь, что женщины не должны больше готовить еду. – Конечно, знаю. Ты мне не прислуга. – Но и мужчины тоже не слуги, верно? – саркастически заметила Марсия. Хосе нахмурился. – Эй, давай не будем заводиться. Никто не должен быть ничьим слугой, так? – Не говори глупости! – раздраженно прошипела она. – Если мужчины не будут это делать, кто тогда будет? – Мы оба станем это делать для себя. Верно? – Совсем неверно, – возразила она. – Как это может быть? – Ну, если каждый готовит себе пищу, никто никому не служит. – Итак, высокомерный и могущественный сильный пол все-таки не сможет отвертеться от черной работы? Хосе в самом деле почувствовал себя заинтригованным. – Значит, ты не хочешь, чтобы я время от времени готовил тебе завтрак? Марсия, побагровев, выпалила: – Не будь ослом! – и вылетела в спальню. Содрогнувшийся Хосе взглянул на календарь. – Действительно, правильно предупреждали Цезаря, берегись мартовских Ид... Он вздохнул и откусил кусочек поджаренного хлебца. Почему-то тост больше не казался вкусным. Хосе едва успел просмотреть перечень новостей, и в тот момент, когда он нажимал комбинацию кнопок, чтобы получить подробности заинтересовавших его сообщений, Марсия появилась из спальни, безупречно одетая и причесанная. – Декларация независимости утверждает, что мы равны, верно? – заявила она. Хосе, захваченный врасплох, сумел лишь промямлить: – Что... как... – Декларация! – погрозили ему пальцем. – Но мы не можем быть по-настоящему независимы, пока связаны друг с другом. Чтобы действительно быть равными, нужно быть абсолютно НЕзависимыми. Вот что говорится в Декларации! Хосе побледнел. – Неужели ты это серьезно? – Конечно! Тиран, ты мог бы позволить мне самой заказывать себе завтрак, – она откусила английскую булочку и поморщилась. – К тому же она совершенно остыла. – Ну, ладно! Я не должен был заказывать автоповару твой завтрак! – Хосе стиснул зубы, свернул невостребованный завтрак и повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзинку. – Эй, ты что делаешь! – закричала Марсия. – А что я буду есть? Хосе удивленно посмотрел на женщину. – Закажешь новый, конечно. По крайней мере, он будет горячим. – У меня нет для этого времени! И все из-за того, что ты считаешь оскорбленным свое глупое мужское “Я”! – Какое отношение имеет мое глупое мужское “Я” к тому обстоятельству, что ты не переносишь холодные булочки? – Разве я говорила что-нибудь подобное? – Ты сказала, что она холодная... – Но я же ее ем. А мог бы заказать мне и новую! – Не знаю, хватит ли у меня для этого глупого мужского соображения, – Хосе повернулся, чтобы набрать комбинацию на пульте управления автоповара. – О, теперь в ход пущен уже сарказм? – Марсия вскочила, задрала подбородок, глаза засверкали. – Скажи мне, мистер Большой Сторонник Равенства, ты с таким же сарказмом относишься и к своей священной Декларации? Хосе воздел брови. – Вот уж чего не было, того не было! – Но, мой дорогой, ты нарушаешь все ее принципы! – Ни духа, ни буквы не нарушаю. – Неужели? А как же насчет той фразы, где говорится, что “Создатель наделил всех людей определенными неотъемлемыми правами?” – Да я никогда... Она заставила его замолчать. – А Джефферсон показал, что значит “люди должны быть свободными и равноправными личностями!” Хосе нахмурился. – Не думаю, чтобы это вполне... – О, конечно, придираешься к словам. Но позволь сказать тебе, мистер Всезнайка, если “люди должны быть свободными и равноправными личностями”, тогда и жены должны быть свободны и независимы от мужей! – Но ведь Джефферсон имел в виду штаты! – взвыл Хосе. – Какая разница, что он имел в виду? Все дело в принципах! – Марсия устремилась к двери. – Пошли, мы опаздываем! Она уселась в угол мягкого сидения и приказала компьютеру: – Восьмая Миля и Адаме, – потом тем же тоном обратилась к мужу. – Закрой дверь. Хосе закрыл дверь и одарил Марсию многозначительным взглядом, уговаривая себя сохранять спокойствие. Но сегодня это могло не получиться, ибо Марсия уже заговорила вновь. – Если принципы применимы к штатам, следовательно, они применимы к людям, населяющим эти штаты. Если Нью-Джерси независим от Англии, то и жена должна быть независима от мужа. – Но ты и так независима. Воздушное судно двинулось, и Хосе по инерции сел рядом с женой. – Тогда почему ты по-прежнему ждешь, что я приготовлю тебе завтрак? – Завтрак! – Хосе хлопнул себя ладонью по лбу. – Твоя булочка еще в автоповаре! – О, не волнуйся. Я с голоду не умру! – она действительно не напоминала дистрофичку, ее роскошная фигура выглядела чрезвычайно аппетитной. Особенно в тех местах, где это было связано с выпуклостями. – В конце концов, всегда можно заскочить в забегаловку и перехватить пару листьев салата или кофе с пирожными. И все это придется сделать из-за того, что ты начал этот глупый спор! Хосе прикусил язык – он чуть было не напомнил, кто именно начал спор, – и глубоко вздохнул. Завтрак? Зачем ей завтрак? Марсия питается распрями с собственным супругом! – О, конечно, теперь ты изображаешь из себя терпеливого мученика! – выпалила Марсия в ответ на красноречивое молчание мужа. – Неужели ты так бесхребетен, что даже не можешь постоять за себя? – Вопрос в том, нужно ли это делать, – осторожно ответил Хосе. – В конце концов, в Декларации действительно говорится... – Ах, оставь в покое Декларацию! А голова у тебя на плечах есть, сам подумать не можешь? Хосе обиженно уставился куда-то вверх. – Ну вот, теперь точь-в-точь обиженный щенок, – презрительно бросила Марсия. – Откровенно говоря, Хосе, ты иногда так липнешь ко мне, что я начинаю задыхаться. Я хочу сказать, что если твоя драгоценная Декларация утверждает, что люди – свободные и независимые личности, ты мог бы позволить и мне тоже побыть такой личностью. Лицо Хосе исказилось. – Отлично! – выкрикнул он в пароксизме гнева. – Если ты этого так хочешь, получи! Счастлив сообщить, что мы разводимся! – Разводимся? – в непритворном ужасе переспросила Марсия. – Хосе! Как ты мог даже подумать такое! Хосе недоумевающе посмотрел на жену. – Только из-за того, что я слегка перенервничала и позволила пройтись по поводу твоей любимой Декларации... Хосе! Признайся, что ты это сказал сгоряча! – Но, дорогая... я думал... Ты сказала, что хочешь... – И не смей даже! – ...быть свободной и независимой личностью! – закончил свою мысль Хосе. – Это гласит твоя Декларация, а не я! Как ты мог подумать, что я захочу быть независимой в результате развода? – Но ведь это как раз и значит, что ты станешь независимой от своего супруга, то есть от меня... – Ну, погорячились, с кем ни бывает, – примирительно прошептала Марсия, наклонилась и потянула мужа за рукав. – Неужели я не имею права немного поболтать с тобой по утрам? Машина приземлилась, и в решетке микрофона послышалось: – Восьмая Миля и Адаме. – Даже не думай о разводе! – приказала Марсия, быстро поцеловав мужа. – Всего хорошего, дорогой. Неплохое пожелание. Как можно “хорошо” провести день, который начался так отвратительно? Хосе тяжело вздохнул, потом еще раз вздохнул, но уже полегче, пытаясь справиться со своими негативными эмоциями, и подумал, сумеет ли он когда-нибудь понять своим глупым мужским умишком, серьезно ли говорит Марсия или просто болтает. Но не думать об этом он тоже не мог. Каждый раз пытаясь чем-нибудь заняться, он снова и снова вспоминал ее доводы. Надо признать, что они выглядели логичными. Во всяком случае, на первый взгляд. Он тяжело вздохнул, убрал руки с клавиатуры, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Лучше как следует обдумать это происшествие с остывшей булочкой, тогда он успокоится. Декларация. В ней все дело. Это ключевой аргумент Марсии. Фразы о том, что “все люди наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами” и “эти колонии должны быть свободными и независимыми штатами”. Хосе знал, что Марсия неправильно цитирует Декларацию, искажает слова Джефферсона, чтобы они больше соответствовали ее замыслам. Но это неважно: в таком настроении она пользуется любым оружием, которое подвернется под руку. Но все же он сможет забыть этот спор, если увидит фразы, написанные самим Джефферсоном, и удостоверится, что на самом деле не нарушает собственным образом жизни принципы Декларации. Именно поэтому Хосе очистил экран и набрал код базы данных Центральной библиотеки, чувствуя себя полным придурком. Он хорошо знал, что живет в соответствии со своими идеалами и теперь проявляет слабость, доказывая это самому себе. На экране появилась логограмма Центральной библиотеки и просьба сделать запрос. Хосе напечатал с чувством облегчения: “Декларация независимости”. По крайней мере, хоть что-то в этом мире устроено разумно. Политическая организация, созданная Декларацией, по-прежнему существует, хотя стала неотъемлемой частью союза государств, частью единой сложной системы вместе со всеми остальными государствами Земли. Но слова, с которых начинался этот союз, по-прежнему звучат в человеческих сердцах, заражают молодые умы пылом и рвением предшественников. Глубокий смысл, заложенный давным-давно отцами-основателями в основу документа, стал основанием и для Земного Союза. И вот на экране появилось точное факсимиле самого документа. Хосе знал, что каждая буква представлена и в двоичном исчислении. Но, конечно, он не собирался рассматривать документ, состоящий исключительно из нулей и единичек. Тем не менее просмотреть его нужно. Так он и поступил. Просмотрел слово за словом. Вчитываясь в звучные фразы, он чувствовал, как к нему возвращается спокойствие. Вот они, эти слова, которые Джефферсон считал самоочевидными: люди созданы равными, все они наделены Создателем некими неотъемлемыми правами... Но тут он остановился. “Все люди созданы равными?” Но в английском языке для понятия “люди” можно использовать два слова: “people” в смысле “народ” и “men” в смысле “люди-мужчины”, и если Марсия в своих доводах употребляет первое, то в Декларации упоминается второе, а следовательно, новоявленная феминистка исказила цитату. Но Хосе тут же отбросил эту мысль как недостойную. Половое различие не имеет значения: по-видимому, Джефферсон имел в виду всех – и мужчин, и женщин. И даже если он подразумевал именно то, что написал в 1776 году, то уж в 3035-м – наверняка выразился бы иначе. Но все равно истина подрывает аргументы Марсии. А так как она использует Декларацию только ради спора... “Сексистский документ!” Он почти слышал ее гневный голос. Может быть, жена и права. Но в таком случае ей не следовало цитировать Декларацию. Это совсем неуместно. Важно одно: пытался ли он, Хосе, обращаться со своей супругой, как с низшим существом. Он-то прекрасно знает, что не пытался. Он просто рассуждал вслух, а не снисходил к бессловесной твари. Хосе просматривал документ дальше, чувствуя себя уже немного лучше. И наконец дошел до фразы: “Эти Соединенные Колонии являются и имеют право быть СВОБОДНЫМИ И НЕЗАВИСИМЫМИ ШТАТАМИ”. Он задержал ее на экране и удовлетворенно кивнул: память не подвела – он помнит ее очень точно. Марсия была неправа, а он прав: существует разница между правом колонии управлять самостоятельно своими делами и правом женщины, как и правом любого мужчины, не исполнять чужие приказы. Разумеется, всем приходится подчиняться приказам, если, конечно, ты не принц крови, но в наши дни даже королям и королевам, чего уж говорить о принцах, нужно подчиняться законам. Но жена не обязана исполнять приказы мужа, точно так же, как муж не обязан исполнять приказы жены... На мгновение у Хосе закружилась голова, и он обнаружил, что усиленно рассуждает, зачем вообще вступил в брак. Да и брак ли это по большому счету? Ересь. Он заставил себя вернуться к проблеме. Да стоит ли расстраиваться, если живешь в соответствии с принципами Декларации? Не стоит. Конечно, возникает мелкое сомнение: а вдруг принципы Джефферсона означают, что для сохранения независимости человек вообще не должен вступать в брак. Но Хосе был уверен, что Джефферсон имел в виду не это. Однако сами принципы... Принципы могут подождать. Хосе взял себя в руки. Он еще успеет уточнить принципы за тот срок, который отмерили ему боги. Да и решить-то следовало всего одну проблему: как сохранить независимость, оставаясь женатым. Он был уверен, что сумеет найти приемлемое решение со временем. А сейчас важнее всего запрограммировать мозг робота, а то он медлит с этим делом дольше чем следует. Тем более что документ уже почти дочитан. Хосе нажал кнопку пролистывания и впитал Декларацию до конца, наполняясь чувством гордости за свою принадлежность к роду людскому... – Эй, Хосе! Хосе поморщился и повернулся к соседнему программисту. – Да, Боб? – Он не воспринимает оригинал, – Боб откинулся и махнул рукой в сторону экрана. – Я сделал что-то неправильно? Хосе сдержал улыбку. Боб очень молод и пашет в лаборатории без году неделю. Конечно, парень разбирается в компьютерах получше Хосе, но с глупостями бюрократии и произвольным характером ее решений еще не знаком. – Сейчас посмотрим, – он придвинул свой стул к стулу Боба и посмотрел на экран, поджав губы. – Какой код доступа ты используешь? Боб взял руководство и ткнул пальцем в заложенную страницу: – RB-34h-Z. Вот теперь Хосе позволил себе улыбнуться. – Мы перестали производить эту модель пять лет назад. А серия модификаций RB-34h-Z теперь длиной в милю. Боб нахмурился. – Откуда же мне знать, какая из них в работе? – Каталог должен появиться на экране автоматически, когда ты набираешь код. – Почему же он не появился? – Потому что ты должен ввести код прежде, чем запустишь процедуру копирования, – Хосе прервал программу копирования, очистил экран, затем набрал RB-34h-Z. На экране слева появился список, а справа – сообщение, что модели, отмеченные звездочкой, все еще находятся в производстве. Боб нахмурился. – Почему об этом не говорится в руководстве? – Потому что парень, который его написал, кретин. Боб несколько секунд смотрел на Хосе, потом улыбнулся. – Что ж, к этому нечего добавить. – Конечно, нечего. Если не спрашивать, почему он получил эту работу. – Хосе тоже улыбнулся. – Кстати, если не ошибаюсь, его все-таки уволили, но те, кто здесь распоряжается, посчитали, что все программисты обязаны знать процедуру, и потому не побеспокоились внести поправку в руководство. Боб вздохнул. – Тяжело начинающим, верно? – Потому тебя и сажают рядом со стариком, – Хосе недавно стукнуло аж целых тридцать два года. – Ну, а теперь догадайся, какую модель тебе нужно загрузить. Боб поднял голову, озадаченно взглянув на старшего товарища. – Что?.. Откуда мне... – Это прямо здесь. Боб указал на примечание, напечатанное мелким шрифтом в правом нижнем углу должностного расписания Боба. Боб нахмурился: – А я-то думал, что это последний код в процедуре. – Похоже, но на самом деле после кода RB-34h-Z ты должен добавить подстрочный индекс. – Тогда почему они... Нет, забудь об этом, – Боб вздохнул. – Ты был прав, старина, считается, что каждый работающий здесь программист знает это, так? Хосе кивнул. – Должностные расписания – это матрицы. Они просто добавляют индекс и переправляют тебе. Боб развел руки и покачал головой: – Что ж, теперь я знаю. Спасибо, Хосе. – Всегда готов помочь, – Хосе снова сдержал улыбку. – В следующий раз сразу зови меня. Он вернулся на свое место, сопровождаемый улыбкой Боба. Посмотрел на свой пустой экран – ничто так не помогает решить свои проблемы, как помощь другим, перед которыми встали свои. Удовлетворенно вздохнув, он напечатал: “Копирование мозга”. Экран ответил: “Загрузка черепной коробки”. Хосе потратил каких-нибудь десять минут, чтобы проделать все необходимые действия, нажал клавишу “исполнять” и с улыбкой откинулся в кресле, глядя на экран, чтобы убедиться, что все идет нормально. И все прошло безупречно. Час спустя на экране возникла надпись: “Конец копирования”. Ее сменил вопрос: “Записать?” Хосе довольно кивнул. Программа была воспринята без сучка и задоринки. Программист набрал “Да”, и компьютер подал серию электрических импульсов в расположенный в нижней комнате большой кристалл, превращая только что скопированную электронную матрицу в постоянный элемент будущего мозга. После подробной процедуры программа становилась неподвластной любым стихиям: наводнению, огню, землетрясению и электромагнитным полям любого напряжения. Единственное, что теперь способно стереть программу, – электрический разряд такой силы, что весь мозг превратится в груду шлака. На экране засветилось: “Запись закончена”. Хосе улыбнулся и напечатал: “Извлечь мозг”. В производственной лаборатории по этой команде извлекут мозг из полусферы, чтобы подготовить к дальнейшей эксплуатации. И тут Хосе вспомнил о Декларации. Когда он начал копирование, она сохранялась в записи. И теперь превратилась в неотъемлемую часть базовой оперативной программы робота. Хосе невидящим взором уставился в экран, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри. Программа введена в мозг навечно. Он не может извлечь Декларацию. Новый мозг потерян. И работа тоже. Хосе продолжал смотреть на экран, чувствуя, как весь цепенеет. |
|
|