"Рассказы" - читать интересную книгу автора (Полонский Георгий)Отец…Профессор-рентгенолог, маленькая седая женщина, сказала мне, когда отец одевался за стенкой: - Завтра, с 10-ти до 2-х, Вы приходите, пожалуйста, один… Или с мамой. Мама есть? И всё стало ясно. Лицо профессорши поплыло, удалилось, снова приблизилось… Оно было похоже на тесто. - Всё плохо, да? - спросил я с идиотской заискивающей улыбкой - она конвульсивно растянуло мой рот и не слушалась, застыла. - Завтра, - строго повторила профессорша и коснулась моей руки: успокойтесь, мол, и ступайте. Лучше бы ей не касаться меня. Потому что теперь надежды не было. Никакой. Ни капельки. Мы с отцом шли по городу, по тополиному пуху Тверского бульвара - это самое тополиное место в Москве, шли рядом, в одинаковых светло-серых костюмах (отец любил, когда мы одеты одинаково), он сам предлагал мне сигареты - обычно он злился, что я курю, а сейчас предлагал сам, и когда мы задымили, он сунул мне в карман свою необыкновенную прозрачную зажигалку: - Твоя. - Нет! - испугался я, и полез с этой зажигалкой к нему в карман, он сопротивлялся, и мы даже поборолись немного. - Ты же хотел! - удивлялся отец. - А теперь не хочу. Я вообще бросаю курить! - выпалил я, отпихивая подарок. - Умница, - удовлетворённо сказал он. Через некоторое время я спросил: - Как ты себя чувствуешь? - Нормально, - ответил он серьёзно, без всякой бравады, после того, как прислушался к себе, замедлив шаг. Потом, уже не помню, как, мы оказались в кафе, и он заказал мне мороженое, а себе воду. - Почему ты меня сегодня балуешь? - Подкупить хочу, - улыбнулся отец. - А зачем, знаешь? Чтобы ты рассказал мне про маму… - Что рассказал? …Господи, я и так могу разреветься, я и так вижу всё вокруг, словно сквозь бельма, а тут ещё - про маму… - Ты знаешь, - вот у тебя даже лицо стало опрокинутое… Смешной ты сейчас. Скажи, не бойся. Я знаю, ты её болельщик, а не мой, но должен ведь кто-нибудь когда-нибудь поболеть и за слабую команду… Он ведь бывает у вас, правда? И часто? Мороженое моё тает. - Мама любит тебя. Одного тебя! - говорю я, и голоса своего не слышу. - Ложь, - грустно говорит отец. - Одного тебя! - кричу я, и на меня оглядываются. - Ну хорошо, хорошо… Не реви… Ему стыдно и противно. И до чего же плохо он выглядит… - У вас свободно? - спрашивает одна из двух нарядных молодых женщин, уже собираясь сесть. - Нет, - говорит отец, - мы ждем товарища… Извините. Нас оставляют в покое. - Послушай… У меня есть сбережения, они на твое имя… - Зачем ты это говоришь?! - Чтобы ты знал. Почему не ешь? Оно растаяло… Я гляжу на него, на эти родные мне, заострившиеся черты, и весь мир кажется мне чёрным, есть только одно светлое и святое, одно-единственное - это лицо… А вокруг - чудовища, маски, орангутанги, только мой умирающий отец - человек! Кончилось тем, что произошло какое-то затемнение в моей голове, и всё погасло. А когда посветлело снова, я смутно увидел вокруг себя людей, почувствовал мокрый носовой платок на лбу и чьи-то пальцы на своём запястье… - Это хроническое? - обеспокоенно спрашивали у отца чужие люди. - Чепуха, нервы… Ему сказали, что у него появилась куча денег, вот он и обалдел, - грустно пошутил мой отец. |
||
|