"Ключ без права передачи" - читать интересную книгу автора (Полонский Георгий)10А потом в доме, когда гудела в печке отличная тяга, когда накормленный Антон спал под шубкой на оттоманке, а остальные пили чай после сытной пшенной каши, имел место разговор (несколько туманный для непосвященных, но это ничего: если они потерпят, все прояснится). - Ладно, никто не спорит с тобой, - говорил Смородин. - А чего ты от Марины Максимовны хочешь? - Мнения! - настаивал Адамян. - Зачем? Это наша проблема, и мы решим ее сами… - Как? Вызовем "Голгофу" на бюро? - Не смеши! - "Баба Сима" могла бы… - меланхолически сказала Юля. - Так ее уже нет. - Адамян ходил взад-вперед, глядя себе под ноги. В нем заметна какая-то напряженность. - Есть Марина Максимовна, но она молчит… - Жень, а я имею, по-твоему, право обсуждать это с вами? - спросила Марина Максимовна. - Нет? Ну, не надо… что ж. Вообще-то я и сам понимаю… - Зачем же начал? - Надеялся, что вы… - Лопух потому что, - вдруг высказал с оттоманки Майданов, охранявший там сон ребенка. - Марине Максимовне неинтересно иметь неприятности из-за тебя, правда же? Повисла пауза. Смородин чиркнул спичкой для Марины: она разминала сигаретку. Но рассердившись (на себя?), она задула эту спичку и принялась эту сигарету крошить: - Трудный вопрос, да. Тягостный. Такой, что все стараются отвести глаза. А надо бы набраться духу - причем не тете Моте, а мне самой! - и сказать на педсовете: "Вот мнение моих десятиклассников об одном из нас. Давайте думать, как быть". - Вот! Я только этого и хотел! - Ну и прекрасно. Если б еще обойтись без этой злости… Ты хотел знать - смогу ли я? Готова ли? Скоро буду! Но даже если я смогу завтра в 9 утра, - вы-то опаздываете с вашей критикой. Результат будет, дай бог, для восьмых и девятых, а вам - I am sorry very much - заканчивать в этих "предлагаемых обстоятельствах". - Ясно, - подвел итог Женя. - Как один конферансье объявлял: "У рояля - то же, что и раньше". И Адамян виновато отошел в темный угол, откуда мерцал глазами Майданов. Они там обменялись немногими словами. Тем временем Юля спросила: - Марина Максимовна, а как вам этот директор? Нравится? - Граждане! Предупредили бы, что экзамен, - я ж не готовилась! - Не будет он лучше "бабы Симы", это ясно, - вздохнула Таня. - О чем говорить! - Он еще не проявился и не мог успеть, - отвел Алеша этот вопрос от Марины Максимовны, но Юля от нее домогалась истины: - Нет, не как начальство, - как человек? - А в нашем деле это все как-то вместе… Вот "баба Сима" считала, что хорошая школа - учреждение лирическое! Сами понимаете: надо быть белой, белоснежной вороной, чтоб так считать! А уж среди отставных военных… - Он серый вообще? Как слон? - уточнила Таня. - Не знаю… Нет, ярлыков не лепите, это зря… Такого, от чего уши вянут, я от него не слыхала пока. Взгляд такой… вбирающий. Знает, вроде, что в Уставах - еще не вся философия, не окончательная. Но все же вряд ли он пришел руководить "лирическим учреждением", а? - усмехнулась Марина. - Боюсь, теперь труднее будет раскрутить некоторые наши затеи. Вечер сказок Евгения Шварца - помните, все откладывали?… Или вечер французской поэзии, от Вийона до Жака Превера… Или вам самим уже нет дела до них? Ее успокоили: - Да что вы?! Наоборот! Вдвойне охота… - Но с этим не вылезешь теперь в актовый зал… Разве что - в классе, на ножку стула заперевшись… под сурдинку… Главное- не киснуть, правда? И от намеченного не отказаться. На чердаке, в котельной - какая разница? Я притащу одну книжку о театре, увидите: так называемая "эстетика бедности" - очень даже на почетном месте… Братцы, а ведь уже темно. Родители ни у кого не волнуются? - Да знают они, рано не ждут. - Мы не в пятом классе… Юля не ответила на вопрос о родителях. - Юль, тебе батареек не жалко? Машинка-то крутится, - заметил Майданов о магнитофоне. - Истратишь за один день… - Куплю еще. - Спасибо, что забыли о нем, - сказал Женя, выключая аппарат и сматывая шнур микрофона. - А то каждый старался бы вещать для истории и обязательно нес бы чушь… Юля отозвалась, по-прежнему сидя на корточках у печки: - А мне надо, чтобы было что вспомнить! Будет кассета с нашей историей - чем плохо? Включи опять, мы сейчас напоем туда что-нибудь… И они спели в пять голосов (Майданов не знал слов, только покачивался в такт). Песня была такая: Сударь, когда вам бездомно и грустно, Здесь распрягите коней: Вас приютит и согреет Искусство В этой таверне своей… Девушка, двигайся ближе к камину, Смело бери ананас! Пейте, месье, старой выдержки вина, - Платит Искусство за вас! Классика! Двери ее переплетов Чуть заржавели, увы… Впрочем, сеньор, выше всех звездолетов С нею окажетесь вы! И поразит вас бессилье злодея - Бедненький, веcь он в крови! Серой опасно запахнет идея, Если в ней нету любви… Последние строчки каждой строфы повторялись дважды. |
||
|