"Демоны космоса" - читать интересную книгу автора (Стальнов Илья)

Глава двадцать первая

Как обычно в ожидании боевого задания, когда дело затягивается и цель является тайной, расползались самые невероятные слухи. Наиболее бредовые – ожидается поход на саму Меркану или взлом системы крепостей Тарроиданского союза. Кто-то из неуемных фантазеров договорился до того, что обнаружена сфера негуманоидного недружественного разума, и мы отряжены на установление первого контакта. Меня всегда удивляло, как взрослые люди клюют на подобные небылицы, однако от желающих принять все это за чистую монету отбоя не было.

– Еще месяц повисим здесь, – резонно заметил на это Корвен, – и не такое услышишь.

Поговаривали, что будут снова отпускать на «плоскость». Но это тоже пока были только разговоры. Пока что все складывалось наоборот – с «плоскости» к нам повадились «туристы» – офицеры из штаба, какие-то смурные типы непонятной ведомственной принадлежности.

– Пилоты должны пройти обследование по новой методике, – сказал однажды командир нашей эскадрильи капитан Шал Мон, собрав личный состав нашего звена в классе.

– Какое еще такое обследование? – с подозрением осведомилась Талана.

– Какая-то новая методика оценки потенциала пилотов. Разработки медико-биологического института Центрального штаба, – говорил командир эскадрильи скучающе, казенно, видно было, он сам считает, что медики маются дурью.

– Чтобы поджариваться в боевой машине, нужно еще что-то, кроме стандарттеста? – хмыкнул лейтенант Рутгерт Рук.

– Вообще, меня когда-то учили приказы не обсуждать, содруги офицеры, – сдвинул брови командир эскадрильи. – Через двадцать минут нас ждут в медицинском отсеке.

В медотсеке на нашем линкоре для новой аппаратуры выделили просторное помещение.

Мы скучали в уютном зале психологической реабилитации, в центре которого журчал водопадик и лилась мягкая музыка, пока наших товарищей тестировали. Процедура тянулась уже четвертый час, и нас не думали отпускать. Наконец, настала моя очередь, В самом тестировании не было ничего особенного, Тебя усаживают в «пыточное кресло», как его тут же окрестили в народе. Когда ты кладешь руки на подлокотники, запястья тут же охватывают узкие ленты, над головой зависает торроид, попискивающий, как корабельная крыса в водном флоте прошлых веков. Время от времени из чрева агрегата вылезают какие-то диски и раскачиваются перед твоим носом, выползают змеями присоски и впиваются в грудь. Тело колят микроскопические иголки – не болезненно, однако не слишком приятно. Идут микрозаборы крови, считывание потенциалов и еще черт-те что. Это напоминает обычную диагностику, только стандартная процедура занимает три минуты. В кресле же мы просиживали по четверть часа.

Занимался всеми этими делами майор медицинской службы – вызывающе лысый, долговязый унылолицый субъект с настороженным и нездорово горящим взглядом ученого-фанатика. Вокруг него крутились две ассистентки-лейтенантши, которые выглядели достаточно эффектно. Я где-то завидовал майору, пребывавшему в такой приятной компании, хотя ему, кажется, это было абсолютно до фонаря. Интересно, ассистенток в институт подбирают по внешности?

– Прекрасно. Просто прекрасно, – приговаривал майор, сидя в просторном кресле и смотря на видеопланшет компа, куда сбрасывались данные.

– И что дальше? – спросил я, вылезая из «кресла пыток».

– Дальше? – пожал плечами майор, продолжая рассматривать данные на видеопланшете. – Ничего. Служите как служили.

– Цель всего этого?

– Оптимизировать расстановку личного состава.

– То есть этому агрегату решать, кому быть пилотом и в каком подразделении? Не мне, командиру, который сколачивал команду, а вам… – я запнулся, чтобы не добавить «земляному червяку». Одного мы с Корвеном уже обозвали.

– Не принимайте близко к сердцу, – майор-медик улыбнулся, и взор его стал ледяной. – Пока это все экспериментальные разработки.

– Ах экспериментальные, – я кивнул. – Когда решите, что меня пора списать на «грунт», заранее сообщите.

– Не обижайтесь, но пилоты – люди консервативные. Вы почему-то настороженно относитесь к науке.

– Наука нам платит тем же…

Покинув помещение, я испытывал какое-то давление. И настороженность. Уснувшая в последнее время тревога снова сдавила меня. Я ощущал веяние перемен. И они меня не радовали.

Я, задумавшись, брел по коридору и почти нос к носу столкнулся с Корвеном.

– Спишь на ходу, – сказал он.

– Вас когда будут гонять медики? – поинтересовался я.

– Нас? Какие медики?

– Ничего не говорили?

– Говорили, что головастики какие-то работают. И больше ничего.

Мне стало не по себе… Ох как все это не нравилось. Не нравился ученый. Не нравилось его чертово кресло… Стоп. Я становлюсь подозрительным. Если это научные исследования, достаточно одной группы испытуемых… Но бесило, что кто-то выворачивает меня наизнанку и с любопытством пытается разобраться во мне… Тем более когда я сам не знаю, что там скрывается.

Через день настала минута, в наступление которой уже никто и не верил. По корабельной сети прошло оповещение – для командиров подразделений и их заместителей сбор у командующего в тактическом зале.

Сбор! Все, зависание на орбите закончилось. Эскадра готовится к «заходу на боевой».

После доведения до нас целей рейда и постановки боевой задачи больше ни один катер со стороны не причалит к кораблям эскадры, каналы связи под жестким контролем. В течение нескольких часов эскадра выйдет в точку нырка. И дальше двинется из тихой гавани во владения неизвестности и смерти.

В главном тактическом зале я уселся в кресло, нацепил контактшлем – на него будет подаваться необходимая информация. Но по традиции боевая задача ставится устно. При этом каждый из офицеров имеет право высказать свое мнение. Во флоте всегда считалось, что любой боевой командир достоин произнести свое слово, которое будет услышано, притом бывали случаи, когда это приводило к корректировке всего плана боевых действий.

Тактический зал сейчас напоминал студенческую аудиторию. Только адмирал Гор Лармен никак не мог бы сойти за профессора. Он в любом месте, даже за преподавательской кафедрой, будет выглядеть адмиралом. В нем была аура властности и прирожденное право распоряжаться чужими жизнями, бросать в пламень корабли и нести ответственность за жизни тысяч и тысяч своих подчиненных.

– Эскадра выходит на боевое задание, – чеканя каждое слово, доложил командующий. – Время входа в супервакуум – 20.05 от 14.26. Состав эскадры – флагманский корабль– линкор «Бриз». Боевое сопровождение – линкоры «Логос», «Вьюга».

Он достаточно долго перечислял наши и приданные силы. Эскадра собралась внушительная. Точно, будем отбивать планету. Но как? Неужели найдены новые решения, которые не позволят мерканам расколоть планету.

– Цель…

Адмирал помолчал, выдержал театральную паузу, прекрасно зная, что творится в душах подчиненных. А в душах образовался вакуум.

– Исследовательский центр «Комикона» Министерства обороны Мерканы на Дольмене. Уничтожение инфраструктуры, высадка десанта, завладение информационными банками.

Оглушительная тишина.

Дольмен – мощная цитадель, где проводятся наиболее секретные исследования Но дело даже не в этом. Эта планета далеко в глубине объема Объединенных мерканских миров – Возможно, это покажется авантюрой, – произнес Лармен. – Но, хочу заверить, выбора нам не оставили… Вопросы?

– В чем причина этого сумасшествия? – подал голос командир эсминца «Гроза» Рат Лорен, офицер, который не привык выбирать дипломатические выражения.

– Операция проводится по инициативе Главного управления разведки, – адмирал замолчал, потом добавил. – Разведчики полагают, что там заканчиваются разработки, которые приведут к перелому в боевых действиях. Частично с этим связано усиление активности по всем фронтам.

Значит, получается так, как мы говорили с Корвс-ном и Таланой. Меркане действительно надеются на новое оружие. И, как на свалку, кидают в бой обычные вооружения вместе с клонами. Вполне в их стиле

– От этого рейда зависит судьба Лемурийской Сферы, содруги офицеры. Хочу, чтобы вы поняли это… Прошу включить контактшлемы и ознакомиться с детальным планом боевых действий.

Я провел пальцами по шлему, активизировал его.

Краткая информация о противнике. Общий план глубокого рейда в самый центр «объема» меркан. Временная развертка.

Итак, эскадра выходит в нырок. Если сразу пробиваться к Дольмену – меркане спокойно подтянут резервы, которых в секторе полно, и у нас не будет ни единого шанса. Значит, надо попытаться запутать следы. Траектория движения. Первый пункт Лана – окраинный мир с не слишком развитым оборонительным комплексом. Ввязываемся в бой, часть эскадры оставляем там, остальные следуют на Лаккрамах. Там опять бой. Потери оцениваются как значительные, но терпимые. Оставляем часть эскадры там, остальные пробойники прыгают дальше. И вот наконец мы на Дольмене. Тут по замыслу начинается самое интересное.

Уничтожить полностью оборону планеты и весь научно-исследовательский комплекс – на это не стоит и рассчитывать. Поэтому мы просто по мере сил подавляем оборону, обеспечиваем высадку десанта и держимся, пока идет работа на «плоскости». А потом уходим, переломав и изничтожив как можно больше…

Что ж, план тот еще! Десантирование на планету с защитой уровня «драгоценная оправа» равносильно смертному приговору. Особенно для истребителей. Они будут гореть, пробивая бреши в обороне и открывая дорогу десантным кораблям. Кто-то, может быть, выберется живым из этого ада, но их вряд ли будет много.

Решиться на подобную авантюру, при этом ясно отдавая себе отчет, что рейдовая группа практически перестанет существовать, – для этого должна быть очень серьезная цель…

С места резко поднялся капитан равванских наемников Вольген. Он пролаял отрывисто:

– Эвакуация десанта?

Присутствующие мрачно смотрели на него и адмирала. Опытные вояки, они отлично понимали, как мало шансов у нас вернуться.

– В плане четко указано, – сказал адмирал Лармен.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Вольген. – Девять десятых, что мы сложим там головы. Нам это зачем?

– Это боевой приказ, – холодно произнес адмирал. – Напоминаю, что ответственность за неповиновение по контракту – смертная казнь. Наемники тоже субъект воинских преступлений.

Тут Вольген и два его помощника по-базарному заголосили на три голоса: – В контракте не сказано посылать нас на смерть!

– Мы получаем деньги за войну, а не за самоубийство!

– По решению командования флота, каждому наемнику положены премиальные тридцать тысяч, – голос адмирала стал еще холоднее Он не жаловал наемников, но в плане операции от их умения зависело очень многое. Они должны были взломать электронные охранные коды и проделать основную работу по выкачиванию баз данных. То же самое могли сотворить и наши специальные десантные подразделения, но равване – лучшие диверсанты. – Еще пятьдесят – в случае удачного завершения. Вы можете отказаться. Тогда контракт расторгается.. И с борта «Бриза» вы не сойдете до окончания «захода» – таковы правила. После постановки задачи никто не сходит с корабля.

Заслышав о сумме, Вольген оглянулся на своего подчиненного, прищурился. Скорее всего, он вспомнил, из каких передряг ему удавалось вылезти. И не было оснований считать, что его удача завершится в этом рейде…

– Я весь внимание, – кивнул он. *** Эскадра нырнула в супервакуум, К первой точке выныривания мы выйдем через двадцать четыре дня.

План кампании был доведен до каждого военнослужащего. Распланированы действия всех подразделений. Нашей эскадрилье предстояло, как и в прошлый раз, быть на острие удара. А звену – на острие острия… Проще говоря, мы должны были проломить в орбитальной обороне противника узкий коридор, в который хлынет десант– два полка и спецгруппа равван для зачистки центрального комплекса «Комикона».

Примерный план боя был ясен. Теперь нам предстояло отработать его на тренингкомплексе в мельчайших подробностях. Поэтому наше звено изо дня в день, устроившись в ставших родными «картонных коробках», пробивалось через заграждения меркан, уничтожало их истребители, пилоты притирались друг к другу все плотнее, и теперь казалось, что мы чувствуем мысли друг друга и действуем, как единое целое. Конечно, в бою все сложится иначе. Хуже всего, что у нас недостаточно исходной информации об обороне противника.

Через пять дней после «заныривания» меня вызвали к тому ненормальному майору-медику. К моему несказанному удивлению, этот головастик двинул в «заход на боевой» вместе с нами.

– Опять в кресло? – спросил я, заходя в его логово.

– Вы любопытный экземпляр, лейтенант. На вас можно сделать научную карьеру, – сообщил он, стоя передо мной, заложив руки за спину и раскачиваясь с пятки на носок.

– Почему?

– Ваш уровень приспособляемости необычайно высок… И я не уверен, что до конца оценил его.

Он смотрел на меня с неподдельным интересом, как на любопытное и не классифицированное наукой существо, и это меня злило. Я усмехнулся и поинтересовался:

– Зачем вы связались с нами? У вас есть ученики, кто продолжит вашу научную деятельность? Он непонимающе посмотрел на меня.

– Я пока сам могу заниматься научной деятельностью.

– Боюсь, недолго. Шансов вернуться из этой заварушки у нас почти никаких, – заверил я его. Он озадаченно прищелкнул языком.

– Вы серьезно?.. Вообще-то я уже был в боевом рейде.

– Где?

– «Фестиваль» при Ласке. Мы проводили исследования по быстрому восстановлению биопотенциала пилотов.

– При Ласке? Вы бы еще похвастались, что провели выходные на лоне природы… Нет, майор, тут вы угодили к шарху в пасть…

Он на миг осунулся, будто я нагрузил на него мешок весом в сотню килограммов… Но ненадолго.

– В кресло, – кивнул он и начал колдовать с аппаратурой. В это время он был счастливым человеком, и его беззаботному детскому любопытству можно было бы позавидовать. Но я начинал его глухо ненавидеть Я почему-то был уверен, что он – источник моих грядущих неприятностей.

Между тем все дурные чувства и предчувствия, которые владели мной ранее, накинулись на меня с новой силой. Они будто пытались поджарить мой разум. По ночам в очередь выстраивались кошмары. Я просыпался в холодном поту, плевал на показания диагноста о разболтанности нервов, принимал тонизирующие. Мое состояние сказывалось на успехах в «картонной коробке» Но только, странно, не в худшую сторону. Мои действия становились невероятно рациональными и четкими.

– Ну ты даешь, – покачала головой Талана, когда на очередном групповом тренингпогружении я завалил подряд три мерканских истребителя и провел клин через заградительный огонь…

Чем выше росли мои результаты в боевой подготовке, тем ниже опускались тонус и настроение…

Да, я был замучен снами и предчувствиями. Я ощущал, что все движется к завершению, и кошмар, скользкой жабой шевелившийся во мне, наконец материализуется и предстанет во всей красе там, на Дольмене. Во мне крепла уверенность, что там мой финиш. И там все ответы на мои вопросы.

– Что с тобой? – спросил однажды Корвен, с кислым видом созерцая мою осунувшуюся физиономию.

– Ничего. Я в порядке.

– Посмотрел бы, как выглядит этот порядок со стороны…

Видимо, со стороны я выглядел неважно… Только бы выдержать. Только бы добраться до финиша.

Я никак не мог выйти из заколдованного круга чувств и мыслей, касающихся предстоящих боев. Развалившись на кушетке в каюте, я угрюмо взирал на вызванную стереоразвертку с планом предстоящего «фестиваля» у Дольмена. Я вновь и вновь расставлял и продвигал точки. Пытался просчитать все. Хотя все просчитать невозможно в принципе. Первые секунды боя вносят необратимые коррективы в самые продуманные планы, и дальше схватка развивается по своей логике. Но в выборе направления боя нельзя ошибиться. От этого зависит… Что? Судьба боя? Судьба кампании? Судьба Лемурийской сферы? А, может, что-то большее?

Что-то большее. Эта мысль вдруг вонзилась в меня копьем и засела прочно – не выдернешь…

Талана вошла в каюту мягко, как кошка. Я обернулся и посмотрел на нее. Она присела в кресло.

– Серг, что с тобой творится? – спросила она.

– Я боюсь, – признался я.

– А кто не боится? Только идиоты, которые не понимают, куда нас кинули…

– Они боятся того, что может быть…

– А ты?

– А я? Я того, что будет. Будет обязательно.

– И что будет?

– Что-то жуткое… Со мной. Я знаю…

Она не стала возражать. Только внимательно, как мне показалось, с состраданием и долей отчаяния посмотрела на меня…

– Все будет нормально, Серг, – она встала, приблизилась ко мне. – Мы выкарабкаемся.

– Я – не выкарабкаюсь. Я знаю.

– К шарху твои знания!

– Талана. Я сентиментальный дурак… Но я все помню. Горы. Море, закат… Музей и портрет рыцаря со шпагой. Это было прекрасно. И ты… Ты тоже была прекрасна.

Мне казалось, что я мелю несусветную чушь, но с моего сердца спадала окаменелость, оно размякало, и я вдруг ощутил, что на глаза готовятся навернуться слезы.

Талана вздохнула, И тут, движимый импульсом, которому противиться нет никаких сил, я привстал и потянулся к ней. Обнял ее. Она прижалась ко мне Губы у нее были мягкие Сталь, из которой состояла Талана, вдруг расплавилась. И теперь в женщине рядом со мной были податливость и сила, ласковость воды и бездонность неба…

Губы сами прошептали:

– Талана, я люблю тебя…

И передо мной распахнулся космос… Это был космос чувств…