"Я умру завтра (сборник)" - читать интересную книгу автора (Спиллейн Микки)

Все следят за мной

Я протянул ему записку и слегка поежился. Этот тип был высок и грузен, и, хотя пузо у него было неохватное, невольно думалось, как хорошо было бы погрузить в него кулак. Пресс явно у него был твердым и жестким, а на физиономии читалась жестокость.

Я убедился в этом, когда его кулак врезался мне в челюсть, и, прикусив щеку, я почувствовал во рту вкус крови.

Наверное, державший меня за руку понял, что я не в силах говорить, и пояснил:

– Ему дали пятерку, чтобы он доставил записку, босс. Так он сказал.

– Кто именно, парень?

Я попытался сплюнуть кровь, но она потекла струйкой по подбородку.

– Видите ли, мистер Ренцо...

Я почувствовал тяжелый смачный удар. Уши заложило, а когда гул стих, голова у меня раскалывалась от боли.

– Может, ты не расслышал меня, парнишка? Я спросил – кто?

Теперь меня никто не держал и, обмякнув, я опустился на пол. Я не хотел, но пришлось. Я не чувствовал под собой ног. Глаза у меня оставались открытыми, и я видел, как приближаются какие-то огромные колонны. Они оказались совсем рядом, и вроде я получил удар в бок, но я уже боли не чувствовал.

Раздался другой голос:

– Он вырубился, босс. И ничего не скажет.

– У меня он заговорит.

– Да все равно без толку. Какой-то тип дал ему пятерку, чтобы он принес записку – и все. Ему не пришлось ни петь, ни танцевать, просто принести. Пятерка – куча денег для него. Он только на нее и пялился и больше ничего не видел.

– Что-то ты стал слишком сообразительным, – сказал Ренцо.

– За это и платите, босс.

– Ладно, соображай дальше. Ты считаешь, что тот тип дал записку незнакомому парнишке? И малец поперся сюда, когда мог просто выбросить ее и прикарманить пятерку?

– Значит, у него есть моральные устои.

– Значит, мальчишка знает того типа или тот тип знает его. Он не дал бы пятерку кому попало. – Ноги отодвинулись от меня и устроились где-то под столом, который я видел как в тумане. – Ты читал ее? – спросил Ренцо.

– Нет.

– Тогда слушай. «Кули мертв. И теперь, моя дорогая толстая вошь, я собираюсь выпустить твои кишки на пол». – Громовой голос Ренцо смолк. Он затянулся сигарой. – И подписано: «Веттер».

Воцарилась красноречивая тишина. Лишь кто-то пошевелился, когда было произнесено это имя, а другой прошептал:

– Вот сукин сын... они вроде были друзьями, босс?

– Кого это волнует? Если эта дешевка тут появится, я ему хребет переломаю. Веттер, Веттер, Веттер... Ну-ка, припомните, где вы слышали это паршивое имя?

– Послушайте, босс. Не стоит с ним ссориться. Он убил кучу народу. Он...

– Он что, почище меня? Ты думаешь, он такой крутой?

– Вы поспрашивайте, босс. Вам расскажут. Парень никого ни в грош не ставит. Если вы будете искать его, он вас запросто прикончит.

– Разве что я залез бы к нему во двор. Но не здесь, Джонни, не здесь. Это мой город, и тут я у себя во дворе. Здесь я все решаю, и Веттера ждет судьба Кули. – Он снова пососал сигару, и я почувствовал резкий запах табака. – Все, кто тянут на меня, долго не живут. Каким бы ни был хитрым Кули, за моим столом ему больше не играть. А скоро копы вычеркнут и Веттера из розыска, потому что о нем ничего не будет слышно.

– Вы хотите накрыть его, босс? – спросил Джонни.

– А ты как думаешь?

– Как скажете, босс. Я поспрашиваю. Кто-то да знает, как он выглядит, и сможет указать на него пальцем. – Помолчав, он осведомился: – А что с мальчишкой делать?

– Он и есть наш палец, Джонни.

– Он?

– А ты не так сообразителен, как я думал. Тебе стоило бы приложить ухо к земле и прислушаться. И ты бы кое-что услышал о Веттере. Он уплатил за работу. Она стоила всего пятерку. Но он должен убедиться, что записка доставлена по адресу. Значит, он найдет парнишку, и тот увидит его в лицо. Как только Веттер выйдет на него, мы его и накроем. Впрочем, знаешь что, Джонни? С Веттером я торопиться не буду. Когда копы сядут ему на хвост, они жутко обрадуются, но ровно ничего не станут делать. Они будут только рады увидеть труп Веттера. И пойдут слухи, понял? Мол, каким бы Веттер ни был крутым, но и он нарвался, так что не стоит больше и пробовать. Понял, Джонни?

– Ясно, босс. Усек. Вы сами будете им заниматься?

– Именно сам, парень. Именно сам. Как говорит Хелен, у меня страсть все делать своими руками, чем я и хочу заняться. Веттер – для меня. Хорошо, чтобы он был действительно крутым, увертливым и сразу же схватился бы за пистолет, когда мы его накроем.

Голос у него был размеренным, как у отца семейства, который сообщает, что он сделает то-то и то-то, и все знают; что так оно и будет. Должно быть, Джонни смотрел на Ренцо с ребячливым почтением, в котором было место и страху и уважению. Я понял это по его голосу, когда он сказал:

– Так и будет, босс. Это ваш город, сверху донизу и со всеми потрохами.

– Город принадлежит мне, Джонни. Никогда этого не забывай. Ну-ка, встряхни мальчишку!

На этот раз я ощутил жгучую боль. Он удара у меня все вдруг прояснилось перед глазами, но рот опять наполнился кровью, и я подавился рыданиями.

– Как он выглядел, парень?

Ренцо сделал шаг вперед и, схватив меня за воротник куртки, швырнул на пол.

– Тебе задан вопрос. Как он выглядел?

– Он был... большой, – начал я. Горло снова перехватила спазма.

Мне захотелось врезать Ренцо по башке чем-нибудь тяжелым.

– Что это значит?

– Как вы. Больше шести футов. Высокий.

Ренцо скривил губы в презрительной ухмылке:

– Дальше. Какое у него лицо?

– Не знаю. Было темно. Я не разглядел его.

Он отшвырнул меня одним ударом. Пролетев через всю комнату, я врезался в стену, скорчился и сполз на пол. От боли у меня потекли слезы.

– Парень, не стоит врать Ренцо. Будь ты постарше, я бы тебя на кусочки разрезал, чтобы у тебя язык развязался. Такая работа не стоит пятерки. А теперь ты мне выложишь все, что я хочу знать, и, может, я тебя помилую.

– Я... я не знаю. Честное слово, я... если снова увижу его, то рассмотрю. – Боль вновь скрутила меня, и я подавился последними словами.

– И ты его узнаешь?

– Да.

– Как тебя зовут, парень? – спросил Джонни.

– Джой... Джой Бойл.

– Где ты живешь? – На этот раз вопрос задал Ренцо.

– На Гидни-стрит, – ответил я. – Номер три.

– Работаешь?

– У Гордона. Я... собираю.

– Что он говорит? – с отвращением переспросил Ренцо.

– Гордон – старьевщик, – за меня объяснил Джонни. – У него лавочка на Ривер-стрит. Мальчишка таскается с тележкой и собирает для него металлолом.

– Проверь, – велел Ренцо, – а потом займись им. Ты знаешь, что делать.

– Он никуда не денется, босс. Как только понадобится, будет под руками. Вы думаете, Веттер будет действовать, как вы сказали?

– А когда дела шли не так, как я говорю? Забирай его отсюда. И как следует внуши ему, что нам от него надо. Пусть отработает свою вшивую пятерку.

Боль иногда достигает такого предела, что перестаешь ее чувствовать. Кувыркнувшись в воздухе, я врезался ногами в забор и рухнул лицом вниз; на зубах заскрипело каменное крошево, забившее мне рот. Я лежал, то проваливаясь в забытье, то снова приходя в себя и ожидая возврата боли, которая заставляла меня издавать странные звуки. Желудок сжимался в позывах к рвоте, но у меня ни на что уже не было сил, и я просто лежал ничком, проклиная таких людей, как Ренцо, которые могут в этом городе спокойно делать все, что хотят.

На меня упала тень, исчезла и вновь появилась. Я приготовился к новым мучениям, но чьи-то руки стали стирать грязь с моего лица, и нежный цветочный запах дал понять, что рядом со мной женщина, которая запричитала:

– Бедный мальчик, ах ты, мой бедный мальчик...

Открыв глаза, я посмотрел на нее. Это было – как сон наяву, ибо я увидел перед собой женщину, на которую хотелось смотреть не отрывая глаз. Она была поистине прекрасна, и от густых золотистых волос, падавших ей на спину, шло сияние. Ее звали Хелен Трои. Я хотел сказать «Привет, Хелен», но не мог выдавить ни слова.

Знал ли я ее? Конечно. Ее все знали. Она была самой яркой звездой в клубе Ренцо «Убежище». Вот уж никогда не думал, что моя голова будет покоиться на ее коленях...

На дорожке послышались шаги. Это подошел один из охранников, из тех, что стояли у ворот, и Хелен приказала:

– Помоги мне, Финни. С мальчиком что-то неладное.

Тот, кого она назвала Финни, заложил руки за спину и покачал головой.

– То же случится и с вами, если вы не оставите его в покое. Тут распоряжается босс.

Она напряглась, и ее пальцы вцепились мне в плечо. Меня пронзила боль, но я не обратил на это внимания.

– Ренцо? Свинья! – сказала она, будто сплюнула. Медленно повернув голову, она посмотрела на меня: – Это он тебя обработал, мальчик?

Я кивнул. На большее у меня не было сил.

– Финни, – велела она, – подгони мою машину. Я отвезу мальчишку к врачу.

– Хелен, говорю вам...

– А что, если я скажу копам... нет, не копам, а федеральным агентам, чем вы тут втайне приторговываете?

Я было подумал, что Финни ей врежет. Он уже развернулся, отведя руку, но остановился. Когда женщина так смотрит на тебя, не остается ничего иного, как только выполнить ее приказание.

– Я подгоню машину, – сдался он.

Она помогла мне подняться на ноги, но мне пришлось опереться на нее, чтобы сохранить равновесие. Она была почти такого же роста, как и я. Но сейчас она была сильнее меня. Ей, видимо, не раз доводилось видеть такие изуродованные физиономии, так что она улыбнулась мне, а я попытался улыбнуться ей в ответ, и мы двинулись по дорожке.

Доктору объяснили, что я стал жертвой нападения, и он сделал все, что полагается. Наложил швы, заклеил их пластырем, посоветовал недельку отдохнуть и прийти к нему на прием. Увидев себя в зеркале, я передернулся и отвернулся. При каждом движении меня пронизывало болью с головы до пят, вспоминая Ренцо, я мечтал, что когда-нибудь кто-нибудь убьет его. И надеялся, что это произойдет в моем присутствии и что умирать он будет долго, мучительно долго.

Хелен дотащила меня до машины, захлопнула дверцу и села за руль. Я сообщил ей, где живу, и она подвезла меня к дому. На тротуарах валялось содержимое мусорных баков, в воздухе стояло густое зловоние.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Здесь?

– Приехали, – коротко сказал я. – Спасибо вам за все.

И тут она увидела вывеску на дверях.

– quot;Меблированные комнатыquot;, – прочитала она. – Твоя семья живет тут?

– У меня нет семьи. Я живу один. В меблированных комнатах.

Она закусила губу, блеснув белыми ровными зубами.

– Я не могу оставить тебя здесь. Кто-то должен ухаживать за тобой.

– Леди, я...

– Спокойнее, малыш. Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Джой.

– О'кей, Джой. Давай-ка уж я покомандую. Я не такая уж и хорошая, но порой мне удается совершать благородные поступки.

– Послушайте, леди...

– Хелен.

– Вы – самый прекрасный человек, которого я встречал в жизни.

Я говорил, что она была прекрасна. Если она и была распутной женщиной, то все равно от ее красоты слепило в глазах. Какая она была красавица! Она напоминала тех женщин, которые величественно появляются на сцене, и ты можешь только глазеть на них, понимая, что на такой женщине нельзя ни жениться, ни привести в дом и познакомить с близкими. Вот такой красотой она и обладала. Но на пару бесконечно длинных секунд в ней вроде проступило какое-то совершенно иное обаяние, простота, что ли, и она улыбнулась мне.

– Джой... – в ее хрипловатом голосе проскользнули теплые нотки, – твои слова и то, как ты их мне сказал, – самое прекрасное, что мне доводилось слышать в жизни...

Разбитые губы так болели, что я даже не мог улыбнуться ей в ответ, а лишь просто взглянул на нее. И вдруг у нее изменилось выражение лица. Хелен удивленно и с каким-то странным любопытством уставилась на меня. Она склонилась ко мне, и я снова почувствовал запах цветов – и тут случилось невероятное! Она легким поцелуем коснулась моих губ и, отпрянув, стала разглядывать меня так, словно хотела что-то понять.

– Ты – милый мальчик, Джой.

Переключив скорость, она отъехала от обочины дороги. Схватившись за ручку дверцы, я попытался приподняться.

– Послушайте, мне нужно уходить.

– Я не могу тебя тут оставить.

– Но куда же...

– К себе. Черт побери, ты пострадал из-за Ренцо! В какой-то мере ответственность лежит и на мне.

– Да ничего подобного. Вы всего лишь работаете на него.

– Не важно. Ты не можешь тут оставаться.

– У вас будут неприятности, Хелен.

Повернувшись ко мне, она сверкнула белозубой улыбкой.

– У меня вечно неприятности.

– Но не с ним.

– С этим-то типом я справлюсь.

Должно быть, она почувствовала, как меня передернуло.

– Ты бы удивился, узнав, как я справляюсь с этим толстым слизняком, – сказала она. И еле слышно, уже не для меня, добавила: – Иногда.

Гостиная, в которую я попал, напоминала цветочный сад, в котором она была самым красивым цветком. Хелен располагалась на верхнем этаже многоквартирного дома-отеля в самой престижной части города, где на крышах домов благоухали сады, откуда можно было любоваться городом и перемигиваться с его огоньками.

Она заставила меня сбросить всю одежду, и, пока я нежился в ванне с пенящимся шампунем, она принесла мне все чистое, правда на размер больше, но я уж и забыл, когда носил такие аккуратные вещи. Одевшись, я вышел в гостиную, чувствуя себя куда лучше, и устроился в глубоком кресле, а она принесла чай.

Елена Троянская, подумал я. Вот, значит, как она выглядела. А ведь кто-то готов был бы выложить миллион баксов и потратить тысячу лет, чтобы оказаться рядом с ней... но рядом с ней был я, который ровным счетом ничего для этого не сделал.

– Тебе получше, Джой?

– Немного.

– Хочешь поговорить? Хотя если нет желания, то можешь и молчать.

– Особенно нечего рассказывать. Мне здорово досталось.

– Сколько тебе лет, Джой?

Мне не хотелось вдаваться в подробности.

– Двадцать один, – коротко ответил я.

И снова у нее на лице промелькнуло то же самое странное выражение. Я радовался бинтам, закрывавшим мое лицо, потому что она не могла проверить, вру ли я или нет.

– А сколько вам лет? – спросил я и улыбнулся.

– Почти тридцать, Джой. Старовата, не так ли?

– Вовсе нет.

Она поднесла к губам чашку с чаем.

– Как это ты пересекся с Ренцо?

Воспоминания причинили мне боль.

– Вечером, – начал я рассказывать, – стемнело, какой-то мужчина попросил меня передать записку по адресу и дал мне пять баксов. Я согласился, а он сказал, что записка для мистера Ренцо и что я должен доставить ее в клуб «Убежище». Сначала охранник у входа не хотел меня пускать, а потом позвал другого, Джонни. Он и завел меня внутрь.

– Ну и?..

– И Ренцо стал давить на меня.

– Ты помнишь, что было в записке?

– Помню ли? Да я до смерти ее не забуду! И до смерти буду жить надеждой, что парень, который ее написал, выполнит то, что обещал. – И я добавил: – Какой-то Веттер грозится убить Ренцо.

В ее рассеянной улыбке проскользнула тень жестокости.

– Ему придется немало потрудиться, – сказала Хелен и замолчала, уставившись в ночную темноту за окном, а потом еле слышно, на одном выдохе, шепнула: – Такому парню я бы помогла.

– Что?

– Ничего, Джой. – Она расслабилась, и меня опять поразило ее мягкое обаяние. – Так что было дальше?

Мое сердце колотилось с такой силой, будто хотело проломить грудную клетку.

– Я... я слышал, как они говорили... что я должен показать им того человека.

– Ты?

Я кивнул, ощупывая припухшую челюсть.

Она лениво, как кошка, поднялась. Ее, видимо, трясло от ярости, но это было заметно лишь по выражению глаз. Тот же взгляд, который заставил Финни отпрыгнуть.

– Веттер... – задумчиво протянула она. – Мне доводилось слышать это имя.

– В записке еще говорилось о каком-то Кули, который мертв.

Она стояла ко мне спиной, и я увидел, как имя потрясло ее; мышцы плеч дернулись в невольной судороге. Она застыла на месте, напружинив ноги, и неподвижность ее тела нарушала лишь вздымающаяся грудь.

– Веттер... – повторила она. – Он был другом Кули.

– Вы знали Кули?

Плечи ее расслабились. Она взяла сигарету и прикурила, после чего с улыбкой повернулась, и я снова увидел ту красивую женщину, которая везла меня в своей машине.

– Да, – тихо ответила Хелен. – Я знала Кули.

– Вот оно как...

Я слышал ее голос, но разговаривала она явно не со мной, а с кем-то другим, воображаемым, и каждое слово ранило Хелен до глубины души, и глаза у нее увлажнились.

– Я очень хорошо знала Кули. Он был... замечательным. Высокий, широкоплечий, и руки его умели обнимать женщину... – Помолчав, она с силой затянулась сигаретой. – От его голоса хотелось и плакать и смеяться. Одновременно. Он был инженером. Очень одаренным. Он придумал, как зарабатывать в казино Ренцо, и сделал это. Он даже потешался над Ренцо и говорил, что с его шулерской рулеткой может справиться каждый, кто знает, как это делается.

В уголках ее глаз блестели слезы, но она не плакала. Наверно, ее удерживала гордость.

– Как-то вечером мы случайно познакомились. Я никогда не встречала такого человека... Все было чудесно, но мы и не собирались быть вместе. Я была одной из девиц... А Кули был обручен с девушкой... из очень достойной семьи города.

Ее лицо расплывалось в клубах сигаретного дыма; она стиснула сигарету в руке.

– Я любила его. – Резким движением она швырнула окурок на ковер и раздавила его ногой. – Я так надеялась, что он убьет его! Так надеялась!

Взгляд ее скользнул по полу, пока мы молча не уставились друг на друга. Сейчас в ее глазах снова светилось спокойствие, которое на какую-то долю мгновения сменилось любопытством.

– Вы не... вы не очень любите Ренцо, да? – спросил я.

– Насколько хорошо ты знаешь людей, Джой?

Я промолчал.

– Ты должен в них разбираться, не так ли? Ведь ты живешь не в этом шикарном квартале. Ты знаешь, что такое грязь и как в ней существуют люди. В какой-то мере тебе повезло. Ты уже все испробовал, и ты еще молод. Посмотри на меня, Джой. Ты видел прежде таких женщин, как я? Во мне нет ничего привлекательного. Я выгляжу на миллион долларов, но, по сути, и цента не стою. Меня может поманить кто угодно, я откликнусь на любой зов... Но я веду эту жизнь не потому, что мне так нравится... Это дело его рук. Ренцо. До встречи с ним у меня все было по-другому, все было просто прекрасно...

Конечно, какие-то девчонки могут подумать, что я достигла предела мечтаний. Но им никогда не доводилось заглядывать за кулисы... Они не знают, что мне приходится делать и с какими людьми общаться... Ведь другие и знать меня не хотят, а если знакомятся, то втайне, чтобы никто не узнал...

– Не говорите так, Хелен.

– Малыш, за десять лет я встретила только двух хороших людей. Первым был Кули. – Она улыбнулась мне, и выражение ненависти исчезло с ее лица. – Вторым ты. Ведь ты и не догадываешься, какая я...

– Я никогда раньше не встречал человека лучше вас.

– Скажи мне что-нибудь еще, – расплылась она в улыбке.

– Ну, вы красивая. Вы просто прекрасная. И очень добрая. А фигура у вас...

– Пожалуй, хватит, – рассмеялась она от души, и теперь она была искренней. – Допивай чай.

Я и забыл про чай. Я осушил чашку одним глотком, и у меня засвербила ссадина на внутренней стороне щеки.

– Хелен... Мне нужно домой. Если мистер Ренцо узнает, он жутко разозлится.

– Меня он не тронет, Джой.

Я только хмыкнул.

– И тебя тоже. У меня есть лишняя постель. Забирайся туда. Мы достаточно поболтали для одного вечера...

Проснулся я раньше ее. У меня мучительно болела спина, и толком выспаться так и не удалось. Стоило мне опустить голову на подушку, как в висках начинала пульсировать кровь. На часах рядом с кроватью было двадцать минут восьмого. Я откинул одеяло и оделся.

Телефон стоял в гостиной, и я тихонько снял трубку. Набрав номер, я подождал ответа, еле слышно поздоровался и попросил позвать Ника.

Через минуту я услышал его хриплый голос.

– Да?

– Ник, это Джой.

– Куда ты запропастился? Я обыскал все свалки. Ну и накрутит тебе хвост Гордон, если не появишься. Двое остальных ребят тоже...

– Заткнись и слушай. Я попал в переплет.

– Кончай трепаться. Гордон говорил...

– Я не про то, кретин. Утром ты видел кого-нибудь у дома?

Я едва ли не слышал, как он шевелит извилинами. Наконец Ник сказал:

– На другой стороне улицы стояла машина. И вроде в ней кто-то сидел. – И он продолжал: – Да, да, погоди-ка. Кто-то утром заходил к старухе потрепаться. Они думали, я еще сплю. Кажется, упоминали твое имя.

– Послушай, друг...

– Что случилось, приятель?

– Пока не могу сказать. Просто передай Гордону, что я заболел, или придумай что-нибудь. Хорошо?

– Ладно, скажу, что тебя забрали в кутузку. Болезнями он сыт по горло. Не поверит, да и работаешь ты недавно, болеть рано...

– Говори, что хочешь. Предупреди только. Я позвоню вечером. – Я положил трубку и повернулся. Оказывается, двигался я и говорил не так тихо, как мне казалось. В дверях спальни стояла Хелен, обаятельная золотоволосая женщина, яркий утренний цветок на темном стебле, готовый раскрыть свои лепестки навстречу солнцу.

– Что случилось, Джой?

Не имело никакого смысла скрывать от нее.

– Кто-то следит за моим домом. Утром меня искали.

– Ты боишься, Джой?

– Еще бы не бояться! Мне совершенно не хочется оказаться на свалке с переломанной шеей. Этот тип Ренцо... он же чокнутый. Стоит ему слететь с катушек, и он вытворяет черт-те что...

– Знаю, – тихо промолвила Хелен, невольно поднеся руку ко рту. – Идем завтракать.

Этим же утром нам удалось узнать, кто такой Веттер. Точнее, выяснила это Хелен. Она не стала ходить вокруг да около и заниматься осторожными расспросами. Что она вытворила, трудно даже представить себе! Поехав вместе со мной в город, она запарковала машину, пересела на такси, и мы добрались до массивного краснокирпичного здания, которое ничем не отличалось от подобных ему по всей стране. У двери была вывеска: «Участок № 4», и коп в дежурке сказал, что капитан будет более чем рад встретиться с нами.

Капитан и в самом деле был более чем рад. Ее появление в дверном проеме было для меня отличным началом дня; он даже чуть не предложил мне сигару. Табличка на столе гласила, что его зовут Джерот, и, если уж мне довелось бы общаться с копом, я бы предпочел именно такого. Ему было под сорок, фигура как у призового борца, и я бы не хотел оказаться на месте того, кто попытался бы сунуть ему взятку.

Капитану потребовалось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Не каждый день к нему в кабинет вплывала величественная блондинка в темно-зеленом габардиновом костюме, со столь выразительными формами. Успокоившись, он бросил беглый взгляд на меня и с таким видом, словно заранее все знал, спросил:

– Чем могу быть полезен?

Хелен удивила его.

– Я хотела бы получить сведения об одном человеке, – напрямую сказала она. – Его имя Веттер.

Морщинка между бровей капитана поползла чуть ли не до корней волос.

– Зачем?

Она удивила его еще больше:

– Он пообещал убить Марка Ренцо.

Интересно было наблюдать за сменой эмоций на его лице – напряжение, внимание, и, наконец, на губах его зазмеилась ехидная улыбка.

– Леди, вы хоть понимаете, о чем ведете речь?

– Думаю, что да.

– Ах, вы думаете?

– Посмотрите на меня, – сказала она. Капитан Джерот встретился с ней взглядом, прищурился и больше не отводил от нее глаз. – Что вы видите, капитан?

– Человека, который ведет розыск. И вы знаете ответы на все вопросы, не так ли?

– На все, капитан. И вопросы тоже знаю.

Оба забыли про меня. Я просто стал предметом меблировки, на который не больно-то обращали внимание, чему я был только рад.

– Что вы думаете о Ренцо, капитан?

– От него несет дерьмом. Он действует за пределами города, где у нашей полиции нет прав, а полиция округа у него в кармане. Думаю, кое-кто из моих людей тоже у него на содержании. Не уверен, но предполагаю, что так оно и есть. За ним числятся делишки в двух штатах, но тут он пока чист. Хотя я бы с удовольствием навесил на него парочку дел, доказательств у меня нет, но за ними явно стоит он. В этом я не сомневаюсь... но если начну расследование, хлопот не оберусь.

Хелен кивнула.

– Не важно. Могу добавить еще кое-что. Вы знаете, что случилось с Джеком Кули?

Джерот помрачнел.

– Я знаю лишь, что меня полоскали в газетах, да и от прокурора штата досталось.

– Я не это имела в виду.

Капитан устало растер лицо руками и снова взглянул на нас.

– Его машина была найдена вся в пулевых пробоинах. В ней было столько крови, что не подлежало сомнению: ее пассажир после такой кровопотери выжить никак не мог. Но тело мы так и не нашли.

– Вы в курсе дела, почему его убили?

– Кто знает? До меня доходили кое-какие слухи, и я могу только предполагать. Говорят, он схлестнулся с Ренцо. Есть некая информация, что он якобы занимался транспортировкой наркотиков. Деньги у него всегда водились в избытке, хотя непонятно было, откуда они поступали.

– Даже если это так и было, капитан, но коль скоро произошло убийство и за ним стоит Ренцо, вы ведь были бы только рады, если бы преступник получил по заслугам.

В светло-голубых глазах Джерота блеснула искорка, от которой стало как-то не по себе.

– Так или иначе... вы должны понимать, о чем идет речь.

– Все может случиться. Так кто такой Веттер?

Он откинулся на спинку кресла и, сложив руки за головой, потянулся.

– Я мог бы показать вам кучу документов, имеющих отношение к этому парню. Копии полученных нами заявлений и телеграмм в адрес полиции в других городах. Все это я могу выложить перед вами, но не в состоянии вытащить из рукава его изображение с тюремным номером на нем. Похоже, что все, кто пытался найти его или кто встречался с ним, – все они мертвы.

Я не узнал собственного голоса:

– Мертвы?

Джерот расплел пальцы и положил руки ладонями на стол.

– Этот тип – наемный убийца. Насколько я знаю, он повсюду числится в списке разыскиваемых преступников. Ходят слухи, что именно он пришил Тони Бриггса в Чикаго. Когда Берди Каллен собрался запеть перед большим жюри присяжных, кто-то выложил пятьдесят кусков, чтобы заткнуть ему рот. И Веттер получил от синдиката этот заказ. Веттеру было выплачено еще десять тысяч, чтобы убрать первого заказчика, так что иметь с ним дело очень и очень небезопасно.

– Но пока вы знаете только имя, капитан?

– Не совсем. Мы знаем еще кое-какие подробности, но не имеем права распространяться. И вы, конечно, нас понимаете?

– Конечно. Но тем не менее я заинтересована...

– Он – крутой парень. Берется за дела, которые никому не под силу, и проворачивает их. Он – профессиональный снайпер, но не для добрых дел. И пока на его услуги будет спрос, он будет продавать свои услуги.

Хелен неповторимым движением профессиональной танцовщицы положила ногу на ногу.

– Предположим, капитан, что этот Веттер был другом Джека Кули и пришел в ярость, узнав про убийство друга, и теперь хочет как-то посчитаться.

– Продолжайте, – сказал Джерот.

– И что бы вы предприняли, капитан, в таком случае?

Он криво усмехнулся.

– Скорее всего, ничего. – Джерот снова откинулся на спинку кресла. – Ничего... пока что-то не произойдет.

– То есть одним ударом двух зайцев, капитан? Пусть Веттер доберется до Ренцо... а потом вы накроете Веттера?

– Газетчикам это понравится, – пробормотал он.

– Без сомнения. – Хелен шевельнулась, собираясь подняться. Я тоже вскочил и только тут понял, насколько проницателен был капитан. Он даже не посмотрел на Хелен. Его голубые глаза уставились на меня, и он совершенно спокойно осмотрел меня с головы до пят.

– Откуда ты взялся, парень? – спросил он.

За меня ответила Хелен:

– Веттер дал ему записку с предупреждением и попросил, чтобы он доставил ее Ренцо.

Джерот лишь молча улыбнулся, давая понять, что теперь-то он представляет себе всю картину в целом: он видел нас в лицо, он знал, кто такая Хелен и чем она занимается. И безошибочно решил узнать все про меня. Ему это было под силу. Он – классический коп. И сомневаться тут не приходилось.

Мы задержались на ступенях здания, и заходившие в него копы окидывали Хелен точно такими же взглядами, какими на нее смотрел любой мужчина на улице. Словом, оценивали ее по достоинству. И мне было приятно просто стоять рядом с ней.

– Он толковый коп, – сказал я.

– Слишком толковый. Умнее многих. – На ее лице мелькнуло нетерпение. – Он говорил кое о чем...

– О куче копий? – предположил я.

Я заставил ее улыбнуться. Она не опустила и не отвела глаза. Просто повернула голову.

– Догадливый мальчик.

Она взяла меня под руку, и на этот раз я повел ее. Мы выбрались из городской суеты и оказались на знакомой мне улице. Тут на вас смотрели совсем по-другому. Дамы показывались на улицах по вечерам и охотно сопровождали вас в бар, если считали, что у вас есть пара лишних баксов.

Большинство таких заведений были скромные и неприметные. Там не было неоновых вывесок и мягких кресел, но если к вам обращались, то стоило послушать, потому что тут бывали люди серьезные и всегда царило напряжение. Так что вас не покидало ощущение, будто вот-вот что-то случится.

Одно из таких заведений называлось «Клипер», и его облюбовали репортеры из «Ньюс». У этих парней Кейджи головы были не только для того, чтобы носить шляпы; толковые, денежные ребята, всегда были готовы платить наличными за жареные новости. Они принимали тебя таким, какой ты есть, и не задавали лишних вопросов.

Они меня устраивали.

Бакки Эдвардс сидел на своем обычном месте и был уже под хмельком, потому что день подходил к концу. Увидев меня со сногсшибательной блондинкой, он вытаращил глаза и выразительно подмигнул, давая понять, что одобряет мой выбор. Хотя я не успел возгордиться. Едва только я собрался познакомить его с Хелен, как Бакки сказал:

– Привет, Хелен. Вот уж не думал, что увижу тебя при дневном свете.

– Значит, не торчи так много в «Убежище», – оборвал я его. – Мы хотим кое-что спросить у тебя.

– Засохни, Джой. Пусть вопросы задает леди.

– Тихо. Мы хотим узнать о Веттере.

Брови у него сошлись на переносице. Он посмотрел на меня, перевел взгляд на Хелен и снова уставился на меня.

– У тебя слишком громкий голос, парень.

Я и сам не хотел, чтобы в нашем разговоре участвовал кто-то еще. Склонившись к нему, я шепнул:

– Он в городе, Бакки. И ему нужен Ренцо.

Бакки только присвистнул.

– Кто еще знает про это?

– Джерот. Ренцо. Мы.

– Ясно, что грядут крупные неприятности.

– Только для Ренцо, – вмешалась Хелен.

Бакки медленно покачал головой из стороны в сторону.

– Вы не можете утверждать. Весь рэкет встанет на уши. Стоит только Веттеру вернуться, как тут начнется большая заваруха.

У меня зачесался лоб под повязкой.

– Команда Ренцо, не так ли?

Бакки облизнул губы.

– Кто-то из них. И кое-кто еще. Они-то не хотят, как Ренцо, втягиваться в разборки с Веттером. – Бакки посерьезнел и внимательно посмотрел на нас. – Веттер смертельно ненавидит его. Если кто-то ему мешает, он разберется с кем угодно. Надежно, как пистолет. Если он тут появится, они ему все вывалят.

– То есть все будут помогать Веттеру? – спросил я.

На задумчивом лице прорезалась сеточка морщинок.

– В общем-то да. Я как-то не подумал. – Он влил в себя то, что еще у него оставалось, и поставил пустой бокал на стойку бара. – Если Веттер в самом деле объявился, им выгоднее всего вывести его на «Убежище» Ренцо. Может, тогда удастся пресечь все в самом начале.

Меня не очень волновало, если Ренцо попадет в беду. Так ему и надо. Заглянув внутрь пустого бокала, Бакки продолжил:

– Если Ренцо не прикончат и он выкрутится, то он всех и вся приберет к рукам.

Появившийся бармен наполнил его бокал и спросил, что мы хотим выпить, но я покачал головой.

– Может получиться отличная история, – изрек Бакки. После чего вылакал очередную порцию выпивки и вырубился. Глаза его помутнели. Ухмыляясь, он уставился на свое отражение в зеркале за стойкой бара и что-то бормотал про себя. Я слишком хорошо знал его привычки, чтобы задавать еще какие-то вопросы. Так что я незаметно подтолкнул Хелен, и мы вышли из бара.

Стремительно пролетело несколько дней, пока не наступил тот самый, о котором я хочу рассказать. Я не расставался с Хелен, и мы с удовольствием проводили время в разговорах. Я не был никем особенным в ее глазах, и ей не надо было скрытничать, поэтому как-то раз она разоткровенничалась и поведала мне кое-что о своей жизни. Вечерело. Хелен казалась совсем юной, почти девочкой, и, когда мы добрались до ее квартиры, красновато-золотистые пряди ее волос струились солнечным светом, а я шел не чуя под собой ног. Я был на вершине блаженства, и жизнь казалась прекрасной. Мы заливались веселым смехом, и прохожие останавливались, глядя на нас и улыбаясь. Когда жизнь моя подойдет к концу и наступит последний день, я буду помнить эти часы.

Я смертельно устал. И когда она пригласила к себе, у меня не было сил отказываться, да и не хотелось. Я открыл перед ней дверь и прошел следом. Она направилась было на кухню, чтобы поджарить яичницу с ветчиной, которой мы собирались насладиться, но вдруг остановилась у арки дверей, ведущих в гостиную.

Из-за высокой спинки кресла донесся голос:

– Заходи, золотце. И ты тоже, парнишка.

С гнусной ухмылкой на губах на нас смотрел Джонни.

– Как ты сюда попал?

Он засмеялся:

– Забыла, что я – спец по замкам? – Джонни коротко и властно кивнул. – Заходите! – Голос у него был ровным и гнусавым.

Я держался рядом с Хелен. Опустив руки ладонями наружу, я прижал их к бокам. Дыхание у меня участилось.

– Никак теперь ты перешла на детишек, Хелен?

– Заткнись, мразь! – выкрикнула она.

Он растянул губы в улыбке, обнажив десны.

– Типичная мамаша. Даже, знаешь ли, чуть старомодная. – И он громко заржал от своего остроумия. У меня заныло в груди. – Но так как он слишком большой, чтобы кормить его из бутылочки, ты...

Схватив лампу, я швырнул в него, и, если бы не шнур, она бы врезалась бы ему в голову. Я бросился на него, но он вскинул руку, остановив меня. Его пушка била без промаха на близком расстоянии, и чувствовалось, что стоит мне сдвинуться с места, как Джонни с удовольствием пустит ее в ход.

– Боссу не нравятся твои шуточки, Хелен, – сказал он. – Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, чем ты занимаешься. Подойди сюда, парень.

Я сделал полшага.

– Ближе. А теперь слушай внимательно. Ты сейчас же отправишься домой, ясно? Там ты можешь заниматься, чем угодно, но будешь сидеть тихо, не высовывая носа. В случае послушания получишь несколько баксов от мистера Ренцо. Ты тут катался как сыр в масле, и домой тебе явно не хочется, но на случай непослушания я покажу, что тебя ждет.

Я услышал, как хрипло выдохнула Хелен, и у меня самого из горла вырвался какой-то сдавленный звук. Нетрудно было догадаться, что собирался сделать Джонни, и, хотя он предупредил, я был бессилен предотвратить это. Ствол пушки был нацелен мне прямо в живот, а сам он уперся локтем в подлокотник кресла, изготовившись нанести удар ногой и изуродовать меня на всю жизнь. Носок его ботинка мерно покачивался, как маятник, и я видел, какой он твердый и жесткий.

Нога уже была готова взметнуться, но мне не пришлось уворачиваться. Хелен стояла где-то сбоку, и я услышал ее голос:

– Не шевелись, Джонни. У меня пистолет.

Она в самом деле держала его на мушке.

Уродливая рожа Джонни исказилась злобной гримасой, когда до него дошло, какого он свалял дурака. Предвкушая расправу со мной, он отвел глаза от Хелен.

– Хелен, скажи ему, чтобы он бросил оружие.

– Ты слышал мальчишку, Джонни?

Он бросил пистолет на пол, и я подтянул его ногой к себе. Подняв его, я выщелкнул патроны из обоймы и зашвырнул их под диван. Пистолет последовал за ними.

– Иди сюда, Хелен, – позвал я ее.

Услышав за спиной ее шаги, я, полуобернувшись, взял у Хелен из рук автоматический пистолет 25-го калибра. Джонни побледнел от ужаса, и я усмехнулся, довольный его видом.

Затем я швырнул под диван и второй пистолет.

Они, эта мразь, просто балдеют, когда ты делаешь такие штуки. Их тупые мозги не могут понять, что к чему, и они прямо впадают в ступор. Он продолжал изумленно таращиться, когда я врезал ему кулаком по физиономии, ободрав костяшки о его зубы.

Хелен опустилась было на колени, чтобы достать пистолет, и когда я заорал оставить его в покое, Джонни кинулся на меня. Он решил, что прямо-таки раздавит меня. Я пропустил его руку над плечом, взял на бедро, и он грохнулся на пол.

Я сделал шаг к нему. Настал мой час! Он начал приподниматься, и я с такой силой рубанул ему по шее, что у него дернулась голова. Я нанес ему еще два удара по тому же месту, и Джонни рухнул ничком. Он все видел, все понимал и чувствовал, но был не в силах пошевелиться. Переведя дыхание, я нанес еще один рубящий удар. Вздувшаяся физиономия Джонни налилась кровью, и он с ужасом уставился на меня.

Я выволок его вниз, на улицу, и остановил такси. Шоферу я объяснил, что мужик пьяный, вырубился, и вручил десятку, позаимствованную из бумажника Джонни, потом проинструктировал, мол, доставить «груз» в ночной клуб «Убежище» и передать из рук в руки мистеру Ренцо. Водитель оказался весьма толковым и тут же снялся с места.

Я вернулся к Хелен. Дожидаясь меня, она сидела на диване. В глазах ее застыло странное выражение, которое я уже видел.

– Прикончив тебя, он бы принялся за меня, – сказала она.

– Знаю.

– Джой, для мальчишки ты просто здорово справился с ним.

– Ничего другого не оставалось.

– Я видела, как Джонни разделывался со здоровыми парнями. Он очень силен.

– Хелен, ты знаешь, как я зарабатываю себе на жизнь? Толкаю тележку, груженную металлоломом. Там есть конкуренты, и начинаешь соображать, что к чему. Те, кто таскают железо, тоже сильные ребята. И если ты не справишься, они подомнут тебя, и ты потеряешь заработок.

– У тебя был пистолет, Джой, – напомнила она мне.

Она смотрела на меня с такой мягкой нежностью, что у меня мурашки побежали по коже. Ее глаза звали меня, и я не мог сказать им «нет». Я стоял, смотрел на нее и пытался понять, каков я для нее в бинтах и что она под ними разглядела.

– Теперь Ренцо достанет нас, – сказал я.

– Верно, Джой.

– Надо бы убираться отсюда. Во всяком случае, тебе.

– Позднее. Пока оставим эту тему.

– Да не позднее, а сейчас, черт возьми!

Она откровенно смеялась надо мной. Но улыбка ее была какой-то странной. Непонятной и растерянной. В полуприкрытых глазах плясали чертики; губы чуть раздвинуты. Кончиком языка она провела по зубам и опять заговорила:

– Есть кое-что еще, Джой. Женщина, которая забыла, что можно кого-то любить...

Я посмотрел на нее, и у меня перехватило дыхание. Она была такая красивая, что у меня сжалось сердце. Но я молчал, не желая выглядеть зеленым юнцом в ее глазах. Нет, вовсе не желал!

– Поцелуй меня, Джой! – просто сказала она.

И я почувствовал вкус ее губ.

Я покинул ее только около полуночи. Перед уходом я заглянул в спальню, где она лежала омытая лунным светом; на лице ее плавала легкая улыбка, а волосы нежным золотым ореолом разметались по подушке.

«Вот так тебя и стоило бы запечатлеть, Хелен. Твое изображение не нуждалось бы в ретуши, и нет мужчины, который мог бы забыть тебя. Как ты прекрасна, девочка! Ты так обаятельна, как только может быть женщина, и даже ты сама этого не знаешь. Но тебе приходится защищать себя, и ты не можешь думать о другом, и мысли эти оставляют морщинки на твоем лице, и от них жестко леденеют глаза. И все же ты оказалась сильнее всего этого, как и я. Были десятки женщин, которых я представлял в мечтах, но сейчас ни одной не осталось. Ты ничего не требуешь от того, кто рядом с тобой; ты просто даришь себя и ничего не просишь взамен. Прости, Хелен, но кое-что ты должна получить. Или, по крайней мере, сохранить, что у тебя есть. Ради тебя я позволю Ренцо втоптать меня в землю. Ради тебя я покажу ему того парня. Может быть, мне представится возможность все в жизни изменить? А может быть, и нет. Но все – для тебя и только для тебя. Когда-нибудь ты поймешь это. В противном случае Ренцо раздавит тебя, и после его жестокости ты уже никогда не станешь прежней. Я ухожу, любовь моя. Мне больше ничего не надо. Как и тебе. У меня остался в памяти наш прекрасный день».

Я положил записку на ночной столик под лампу, где Хелен не могла ее не увидеть. Склонившись, я коснулся губами ее волос, повернулся и вышел.

Мне не нужно было себе напоминать, что я должен быть осторожен. Я убедился – никто не видел меня выходящим из ее дома. Дойдя до угла, я дважды проверил – нет ли за мной слежки. Перелезть через забор на заднем дворе было нелегко, но в ночи стояла такая тишина, что я услышал бы чужое дыхание. И когда я остановился оглядеться, укрывшись в тени магазина на перекрестке, я был только рад, что избрал такой сложный путь отхода. Между припаркованными у обочины автомобилями стояла патрульная машина. На ней не было никаких опознавательных знаков. Просто над крышей торчал прутик антенны, а за ветровым стек-дом рдел красный огонек сигареты.

Капитан Джерот ничего не пускал на самотек. При этой мысли мне стало чуть легче. Там наверху Хелен может спокойно спать, и ее сон никто не потревожит. Я постоял еще несколько минут и по темным улочкам двинулся к своей ночлежке.

Вот там они и ждали меня. Я знал это заранее, потому что видел, как поджидали других ребят. Подобные вещи врезаются в память, когда ты живешь рядом с заводами и неподалеку от набережной. Такое случается у тебя на глазах, и ты запоминаешь намертво, так что, когда настает твой черед, ты ничему не удивляешься и все знаешь наперед.

Они явно видели меня, когда я шел к дому, но не проронили ни звука. Я знал, что они, надежно укрытые, наблюдали за мной и, если бы я даже попытался оторваться от слежки, ничего хорошего из этого не получилось бы.

В такой ситуации возникает странное ощущение. Чувствуешь себя, как кролик под прицелом нескольких ружей, и гадаешь, какое выстрелит первым. Остается лишь надеяться, что ты ничего не увидишь и не почувствуешь. Правда, судорогой сводит желудок и сердце с гулом колотится о ребра. Пытаешься держать себя в руках, но по телу текут струйки пота, мышцы на руках и ногах подергиваются, и вокруг стоит такая тяжелая давящая тишина, что ты рад любому голосу. Не удивишься, даже если расхохочется статуя, раззявив рот. Ни звука. Но тебе мерещатся голоса. Идешь дальше, и кто-то дышит тебе в спину, сопровождает, шаг в шаг, не отстает, а иногда даже опережает тебя. И ты ловишь себя на том, что кусаешь губы, зная, какую боль причиняет тяжелый кулак и как корчится тело, когда остроконечный носок ботинка врезается тебе в живот или ломает ребра.

Так что, пусть ты даже почти добрался до места, когда кто-то хватает тебя за руку, ничего не остается, как только смотреть в нависшую над тобой физиономию и дожидаться вопроса:

– Где ты был, парень?

Рука подтянула меня поближе.

– Отпустите, я ничего не...

– Я тебя кое о чем спросил, сынок.

– Просто гулял. Какое ваше дело?

Интонация его голоса не обманула меня – он не купился.

– Кое-кто хочет знать поточнее. Не против, если мы немного покатаемся?

– Вы спрашиваете?

– Я говорю. – Рука сдавила мое предплечье.

– Машина вон там, паренек. Залезай.

Какую-то долю секунды я еще прикидывал, смогу ли я с ним справиться или нет, но понял, что у меня ничего не получится. Он был высоченный, держался нахально и уверенно. Всю жизнь, с детских лет и до сегодняшнего дня, он, видимо, держал боевую стойку, и обмануть его было непросто. Таких типов я уже навидался, и иллюзий у меня не было. Они и сами прекрасно знали, что придет день, и они будут корчиться на земле, зажимая руками пулевую дырку в животе, или орать и бесноваться за решетками камеры. Но пока они верховодили и внушали опасность, сопротивляться им бесполезно.

Я влез в машину и устроился на заднем сиденье рядом с каким-то типом. Язык я держал за зубами, а глаза широко открытыми. Когда мы помчались в другую сторону, я посмотрел на соседа:

– Куда мы едем?

Он криво усмехнулся, продолжая смотреть в окно.

– Да брось ты! Кончай крутить мне голову! Куда мы едем?

– Заткнись.

– Ну уж нет, братец! Если вы собираетесь прикончить меня, я буду орать изо всех сил и начну прямо сейчас. Так куда...

– Заткнись. Никто тебя не собирается приканчивать. – Он опустил стекло, выкинул потухший окурок сигары и с треском поднял его обратно. В ровном голосе не было злобы, и я немного успокоился; руки у меня перестали подрагивать.

Нет, расправляться со мной они явно не намерены. Им столько хлопот стоило найти меня... Бросили на поиски дюжину бандитов, а могли отделаться простым убийством. Да за дозу «снежка» с убийством справится любой уголовник...

Мы проехали через весь город, свернули на запад и проскочили полосу предместья, сменившегося загородными имениями. Машина повернула направо на асфальтированную подъездную дорожку и, миновав дюжину шикарных лимузинов, припаркованных бампер к бамперу, притормозила перед особняком из дикого грубого камня.

Парень, что сидел рядом со мной, вылез первым. Он кивнул мне и пристроился сзади, когда я выкарабкался из машины. Водитель ухмыльнулся, и рожа у него была, как у пса, когда тот смотрит на кусок мяса.

В дверях нас встретил дворецкий. Ливрея сидела на нем, как на чучеле, а лицо было все в шрамах, словно его долго разминали кулаками. Кивнув, он впустил нас, прикрыл двери и через холл провел в гостиную, откуда слышался десяток голосов. Она вся была затянута сизой пеленой дыма.

Когда мы вошли, гул разговоров стих, и все уставились на меня. Водитель обратился к человеку в смокинге, стоявшему в дальнем углу гостиной:

– Вот он, босс! – И легким тычком вытолкнул меня на середину.

– Привет, малыш. – Босс кончил наливать из графина, закрыл его хрустальной пробкой и поднял свой бокал. Он был одного со мной роста, но двигался легко, как кошка, а в глазах его застыло мертвенное спокойствие. Подойдя вплотную ко мне, он изобразил улыбку и протянул мне бокал. – На тот случай, если ребята напугали тебя.

– Я не из пугливых.

Он пожал плечами и сделал глоток.

– Садись, парень. Тут ты – среди друзей. – Он глянул поверх моей головы: – Дай ему стул, Рокко.

Все присутствующие замолчали и замерли в ожидании. Стул ткнул меня сзади под коленки, и я опустился на него. Обведя взглядом гостиную, я убедился, что все мгновенно расселись, как хотел низкорослый человек, хотя он и пальцем не пошевелил.

Все начинало становиться любопытным. Он представил мне всех присутствующих, хотя в этом не было необходимости, потому что их изображения часто появлялись в газетах, и люди узнавали их, даже когда они проезжали в автомобилях. Их имена упоминались даже теми, кто собирал ржавый металлолом, даже уличной шпаной. Они были заправилами. Хозяевами города. С толстыми пальцами, унизанными перстнями.

И главным среди них был этот коротышка. Его звали Фил Кербой, и он правил Вест-Сайдом так, как считал нужным.

Когда в гостиной воцарилась тишина, Кербой откинулся на спинку кресла и заговорил:

– Если ты интересуешься, почему оказался здесь, я готов объяснить тебе.

– Я догадываюсь, – сказал я.

– Прекрасно. Просто прекрасно. Давай-ка сверим твои мысли с моими, идет? Нам тут кое-что довелось услышать. И о той записке, что ты доставил Ренцо, и кто тебе ее дал, и как Ренцо обошелся с тобой. – Он осушил бокал и улыбнулся. – Примерно так, как ты обошелся с Джонни. Пока все соответствует истине, не так ли?

– Пока да.

– Ясно. Теперь я тебе изложу, что мне надо. Я хочу дать тебе работу. Как ты смотришь на сотню чистыми в неделю?

– Гроши.

Кто-то хмыкнул. Кербой снова улыбнулся, на этот раз чуть сдержаннее.

– Мальчик кое в чем разбирается, – заявил он. – Мне это нравится. О'кей, парень. Дадим тебе пятьсот в месяц. Если справишься раньше, все равно их получишь. Ведь это лучше, чем бегать от Ренцо, не так ли?

– Все, что угодно, лучше, чем это, – невольно осипшим голосом ответил я.

– Рокко... – сказал Кербой, протягивая руку. Другая рука тут же вручила ему пачку купюр. Он сосчитал их и бросил мне на колени две тысячи. – Это тебе, малыш.

– За что?

Его губы растянулись в узкую щель.

– За человека по фамилии Веттер. За того, кто дал тебе записку. Опиши его.

– Высокий, – начал я. – Широкоплечий. Лица я не разглядел. С низким хрипловатым голосом. Длинный плащ с поясом и в шляпе.

– Этого мало.

– Странная манера держаться, – припомнил я. – Еще мальчишкой я видел Слинга Германа до того, как копы пришили его. Он держится точно так же. Как говорят копы, всегда готов что-то выхватить из кармана.

– Ты заметил гораздо больше, парень.

В гостиной стояла мертвая тишина. Все застыли в ожидании моих слов. Никто не курил. Все уставились на меня блестящими бусинками глаз, и я был единственным, кто мог положить конец этому напряженному молчанию.

Горло сжала спазма, и я не мог выговорить ни слова. Я представил себе стоящего передо мной в ночи человека, и стал вспоминать те мелочи, которые помогли бы узнать его при дневном свете.

– Я узнаю его, – заверил я. – Он наводит страх. Когда он говорил, мурашки бежали по коже, и ты точно знал, что это он. – Я облизал языком пересохшие губы и поднял взгляд на Кербоя. – Я бы не хотел иметь с ним дело. Трудно представить себе, что человек способен наводить такой страх.

– Значит, ты его опознаешь. Уверен?

– Уверен. – Я обвел взглядом лица присутствующих. Любому из них стоит сказать слово, и на следующий день меня не будет в живых. – Никто из вас и сравниться с ним не может.

Кербой улыбнулся, блеснув мелкими белыми зубами.

– Такого не бывает, малыш.

– Он убьет меня, – продолжал я. – Может, и вас тоже. И мне это совсем не нравится.

– Тебе и не должно это нравиться. Просто делай, что тебе говорят. Если получится, заплачу наличными. А ведь я мог бы просто приказать тебе. Ты это понимаешь?

Я кивнул.

– Приступай к делу сегодня же вечером. С тобой все время будет кто-то рядом, ясно? В один карман сунь белый носовой платок. Попадешь в трудное положение, вытаскивай его. В другом будет красный. Когда увидишь того типа, сразу же вынимай.

– Это все?

– Как следует проникнись задачей, – мягко посоветовал Фил Кербой, – и, возможно, ты еще успеешь потратить свои два куска. Если попробуешь удрать, даже не доберешься до автостанции. – Он заглянул в пустой бокал, потом выразительно посмотрел на Рокко и протянул его – для порции. – Малыш, я хотел бы сказать тебе кое-что еще. Я давно занимаюсь делами. И за квартал могу определить, что представляет собой человек. Ты – парнишка толковый. В этом я не сомневаюсь. Я тебе верю. Ты – из тех, кто знает, что почем, и будет играть по правилам. И предупреждать мне тебя нет необходимости, не так ли?

– Не надо. Я все понял. И готов помочь.

– Есть вопросы?

– Только один. Ренцо тоже хочет, чтобы я показал ему Веттера. Хотя два куска он не выложил. Он просто хочет – и все. Предположим, он меня поймает. Что тогда?

Кербою не стоило медлить с ответом. Ему полагалось бы утаить то мгновенное, что мелькнуло в его взгляде, потому что это раскрыло мне все, что я хотел знать. Ренцо стоял неизмеримо выше, чем вся эта компания, вместе взятая, и даже в мыслях они не могли дотянуться до него.

У Ренцо на руках был пятьдесят один процент, и, как бы они ни брыкались, сделать ничего не могли. Коротышка одним глотком покончил со свежей порцией напитка и опять улыбнулся. За долю секунды он прокрутил в голове всю ситуацию и выдал ответ.

– О Марке Ренцо мы позаботимся, – сказал он. – Рокко, вы с Лу отвезите мальчишку домой.

Так что я снова оказался в машине, и мы направились в сторону трущоб. В зеркале заднего обзора качались фары второй машины, что держалась за нами, и сидящие в ней киллеры будут ждать, когда я вытащу красный платок, который мне вручил Кербой. Я не знал их и, пока не попаду в передрягу, знать не буду. Но они всегда будут со мной – тени, которые возникнут во плоти лишь при виде моего красного платка, после чего земля станет липкой и красной от крови, часть которой, возможно, будет моей.

Они высадили меня за два квартала от дома. Второй машины не было видно, да я и не искал ее. Мои шаги гулким эхом отдавались от стен. Я шел все быстрее и быстрее, пока не взбежал по ступенькам. Очутившись за дверью, я привалился к ней, стараясь справиться с острой болью, резанувшей в груди.

На часах было четверть четвертого ночи. Поднимаясь к себе, я слышал их ровное тиканье. Проскользнув внутрь, я плотно прикрыл дверь комнаты и постоял в темноте, пока не стал различать неясные очертания предметов. На улице автомобиль с гулом брал подъем, и где-то далеко была слышна перекличка клаксонов.

Я прислушался к знакомым звукам, но тут же напрягся и замер; до меня донеслись какие-то странные, тихие, похожие на шепот, сдавленные рыдания. Я понял, кто плакал в соседней комнате, и, выйдя в коридор, постучал к Нику.

Он опустил ноги на пол и застыл в этом положении; я слышал, как он тяжело дышит.

– Это Джой... открой мне.

Ник с хрипом перевел дыхание. Скрипнули пружины кровати. Он оступился на пути к дверям, но наконец все же добрался до задвижки. Лицо его было покрыто багровыми ссадинами, бровь рассечена. Он едва не свалиться на пол, но я успел подхватить его.

– Ник! Что с тобой случилось?

– Я... все о'кей. – Он устоял на ногах, ухватившись за меня, и я подвел его к кровати. – У тебя... те еще друзья.

– Брось. Что случилось? Кто на тебя напал? Черт возьми, кто это сделал?

Ник попытался выдавить улыбку. Она далась ему с трудом, но он сдержался. – Ты... у тебя большие неприятности, Джой.

– Большие?

– Я ничего им не сказал. Они... задавали вопросы. И не... не верили моим словам. Я так думаю. Поэтому и избили.

– Подонки! Ты узнал их?

Он криво усмехнулся и кивнул.

– Еще бы, Джой... я знаю их. Тот толстяк... он сидел в машине, пока меня обрабатывали. – Он сжал зубы и дернулся. – Больно... ох как больно, приятель, братец...

– Послушай, – заговорил я. – Мы с тобой...

– Ничего не надо. С меня хватит. Больше не хочу. Может, они решили, что с меня достаточно? Это команда Ренцо... у него крутые парни. Видишь, что они со мной сделали, Джой? Один из них... бил меня рукояткой револьвера. Работай на Гордона, Джой, вот и все. Какого черта ты спутался с этой публикой?

– Не я, Ник. Так уж получилось. Мы все уладим. Я доберусь до той толстой сволочи, чего бы мне ни стоило!

– Это будет последнее, что ты сделаешь. Они оставили тебе послание, приятель. Чтобы ты никуда не пропадал, понимаешь? И ты должен кого-то найти в городе... вот и все. Ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю. Ренцо мне уже все растолковал. Но тебя они не должны были трогать.

– Джой...

– Да?

– Они сказали, чтобы ты посмотрел... на меня. Это предупреждение. Небольшое... Чтобы ты делал то, что он тебе объяснил. Так он говорил.

– Он считает, что может позволить себе все, что угодно.

– Джой... ради меня. Отступись, а? Я себя плохо чувствую. Не смогу выйти на работу.

Я потрепал его по плечу, выудил из кармана сотню и втиснул купюру ему в руки.

– На этот счет не беспокойся, – ободрил я его.

Не веря своим глазам, он уставился на банкнот и перевел взгляд на меня.

– За такое не... не платят, Джой. Слушай... держись подальше от меня... хоть какое-то время, ладно? – Он робко улыбнулся. – Но все равно за сотню спасибо. Ведь мы были хорошими друзьями, верно?

– Верно, Ник.

– И будем друзьями. Дай мне только прийти в себя. Не переживай! – Он закрыл руками лицо.

Я снова услышал его всхлипывания и проклял всю систему сверху донизу и Ренцо в особенности. Проклял этого подонка и все, что он делает с другими. Наконец я встал с кровати и направился к двери.

– Джой... – раздался за моей спиной голос Ника.

– Я здесь.

– В этом городе что-то происходит. Ходят слухи... будут большие неприятности. Все... тебя ищут. Ты... ты побереги себя, ладно?

– Не сомневайся. – Я мягко прикрыл за собой дверь и пошел в свою комнату. Раздевшись, я растянулся на постели. Перебрав всю вереницу стремительных событий, я попытался привести мысли в порядок, а затем закрыл глаза и уснул.

Моя хозяйка ждала до четверти двенадцатого, пока не дала знать о своем присутствии за дверью. На этот раз она вела себя не как обычно. Она не стала колотить по дверной панели, а осторожно постучала и дождалась, пока я не откликнулся:

– Да?

– Джой, это миссис Стейси. Может, вы встанете? Вас ждет человек внизу.

– Что за человек?

Ручка медленно повернулась, и дверь чуть приоткрылась. Я услышал ее хриплый шепот. Она явно нервничала.

– На нем старый комбинезон, а у дома стоит машина из водопроводной службы. Но он даже не взглянул на трубы.

Я улыбнулся.

– Сейчас спущусь. – Я сполоснул лицо и, глядя в зеркало, отклеил пластырь с переносицы. На одной щеке была припухшая ссадина, и синяк тянулся до уголка рта. Глаз заплыл багровой опухолью.

Прежде чем натянуть куртку, я засунул деньги за оторванную подкладку рукава и, выйдя, заглянул в комнату Ника. На подушке были следы крови, но Ник все же пошел на работу.

Человек, сидевший на стуле у окна, был невысок и жилист. Под ногтями чернела грязь, и подбородок топорщился щетиной. На поясе висел кожаный футляр с гаечными ключами, но все это был чистый камуфляж. Пиджак под мышкой оттопыривался рукояткой револьвера, и я, как и миссис Стейси, заметил его. Парень был доподлинным копом, и ему не надо было даже предъявлять жетон – достаточно было только увидеть его глаза.

Посмотрев на меня, он кивнул:

– Джой Бойл?

– А что, если я скажу – нет? – Я устроился напротив него и ухмыльнулся, намекая, что я все понял, но в любом случае ему ничто не светит.

– Капитан Джерот сказал, что ты поможешь. Это верно?

Он насмешливо посмотрел на меня. Видно, его самого забавляла ситуация, при которой он был столь вежлив, хотя мог вести себя совершенно по-другому.

– Чего ради? – спросил я. – Вдруг я всем жутко понадобился.

– Так и есть, юноша! Так и есть. Ты – единственный, кто может найти некоего человека – стоимостью в миллион долларов, которого мы разыскиваем, сбившись с ног. Так что тебе придется сотрудничать с нами.

– Как добропорядочному гражданину? – с той же интонацией переспросил я. – Сколько же людей гоняются за Веттером? И что я могу сделать?

Мелькнувший в его глазах сарказм быстро сменился презрительной усмешкой.

– Гоняются за ним тысячи, юноша... но тебе не придется быть одним из них. Ты просто нам поможешь. Слишком много копов, черт побери, давно занимаются Веттером, чтобы пирог достался какому-то мальчишке. А теперь я объясню тебе, почему ты будешь с нами работать. Потому что тут замешана некая дама. Ясно? Хелен Трои. Она сущий помидорчик, но мы можем немало навесить на нее, и, если ты этого не хочешь, тебе придется играть с нами в одной команде. Усек?

Я обозвал его, облил руганью с головы до пят, как он и заслуживал.

– Уясни кое-что еще, – сказал он. – Пошевели мозгами. Твои приятели будут у меня ходить по струнке. Я люблю крутых ребят. Их славно обрабатывать – такой язык они только и понимают. И выкладывают мне все, что я хочу выяснить. Возьми прошлый вечер. Та публика заплатила тебе за наводку. Расплатился с тобой и Марк Ренцо, но по-своему. И теперь я предлагаю тебе сделку. Ты вовсе не должен подписываться под ней... черт побери, ты можешь, конечно, поступать, как тебе заблагорассудиться. Но уже трое хотят выяснить все, что ты знаешь. А я – единственный могу упечь тебя кое-куда или врезать так, что ты долго будешь помнить... Так что подумай, мальчик Джой! Подумай как следует, но не тяни резину. Я буду ждать твоего звонка, и, где бы ты ни был, я тебя из-под земли достану. Терпения у меня маловато, так что надеюсь вскоре услышать тебя. Не исключено, что, если ты будешь слишком долго думать, я тебя потороплю. – Встав, он потянулся и протер глаза, словно его одолела усталость. – Спроси детектива сержанта Гонсалеса. Это я.

Коп поправил прицепленные к поясу инструменты и остановился у двери.

– До чего противно быть коротышкой, верно? – спросил я. – Должно быть, это не дает вам покоя, сержант.

Он промолчал, но уставился на меня с откровенной ненавистью. Взгляд у него был как у сытого удава, который рассматривает кролика. Взгляд, который недвусмысленно предупреждал: погоди, парень! Погоди, пока я в самом деле проголодаюсь.

Я смотрел, как его фургон снялся с места, а потом сел у окна и стал следить за улицей. Мне пришлось прождать около часа, прежде чем я увидел первого, а минут через десять появился и второй. Остальных, если они и были, я не заметил. Вернувшись на кухню, я чуть раздвинул занавески и взглянул на проход между складами на противоположной стороне улицы. Миссис Стейси не проронила ни слова. Она сидела и попивала свой кофе, пощелкивая вставными челюстями.

– Кто-то вымыл окна на верхнем этаже склада, – сказал я.

– Какой-то мужчина. Сегодня рано утром.

– Их не мыли с тех пор, как я тут поселился.

– Года два.

Я обернулся. У нее был такой вид, словно что-то ее до смерти перепугало.

– Сколько они вам заплатили? – спросил я.

Хотя она попыталась разыграть оскорбленную невинность, ее выдала свойственная ей жадность, от которой было никуда не деться. Она уже открыла рот, но тут зазвонил телефон, и она воспользовалась этим, чтобы увильнуть от ответа. Через несколько секунд она вернулась.

– Это вас. Какой-то мужчина.

Кто бы ни звонил, она продолжала торчать в дверях. Я назвал свое имя. Собеседник произнес несколько слов, после чего мне осталось только повесить трубку.

Все они стали крепко доставать меня. На душе было погано, впору – мебель переломать, чтобы хоть чуток успокоиться. Они не спрашивали, не просили. Они отдавали команды, а я должен был прыгать, как собачонка. Я был – как пленник, привязанный к тотемному столбу, нет, скорее просто уличный мальчишка... и так уж случилось, что я впутался в эту историю, и мною можно было крутить, как им угодно.

Веттер, мелькнуло у меня в голове, это все Веттер. Он их жутко перепугал. В нем есть что-то такое, чего они смертельно боятся. Он крутой. Умный. Он явился сюда, чтобы прикончить кого-то, и прикончит. А они стараются обложить его со всех сторон, и, кто бы ни попался по пути, пули никого не пощадят – лишь бы убрать Веттера. Да, им нужно позарез достать его. Они готовы поубивать друг друга, только бы убедиться, что с ним тоже покончено. Что ж, их там целая банда, и они сами знают, что делать.

Я натянул куртку и вышел. Завернув за угол, сел в автобус – в направлении даунтауна – и устроился у окна, не оглядываясь по сторонам. На углу Третьей и Мейн я выскочил, нырнул в кафе и заказал ленч по меню-фикс. Пусть себе миссис Стейси названивает. Я дал им время засечь меня, затем, выйдя на улицу, остановил такси и сообщил шоферу адрес Хелен. По пути я еще раз глянул в заднее окно. Светло-голубой «шеви» по-прежнему держался за нами, через две машины, и явно не собирался отставать. Почему-то я не очень волновался, ибо, будь парни в «шеви» поумнее, они бы обратили внимание на черный «кадиллак», который повис у них на «хвосте».

Хлопнув водителя по плечу, я попросил его высадить меня в квартале от дома Хелен, расплатился и вышел.

Припарковаться тут было негде, так что парням в машинах придется покрутиться по улицам или пристроиться впритык к стоявшему там транспорту. Но в любом случае я успею их разглядеть.

Нажав на кнопку звонка у входной двери, я прождал не менее минуты, пока не щелкнул замок. Поднявшись по лестнице, я постучал в дверь квартиры, и наконец увидел любимые глаза, которые были еще красивее, чем в последний раз; в них застыло беспокойство, но тут же вспыхнула радость при виде меня. Сверкнув улыбкой, она схватила меня за руку, втащила внутрь и, закрыв дверь, привалилась к ней спиной.

– Джой, Джой... Ах ты, маленький сорванец! – засмеялась она, – Как я за тебя боялась! Не смей так поступать!

– Пришлось, Хелен. Я не должен был возвращаться, но пришлось.

Вероятно, то, как я сказал, заставило ее нахмуриться.

– Какой ты странный мальчишка...

– Не говори так.

Что-то мелькнуло в ее взгляде.

– Ладно. Наверное, не стоит, да? – Теперь она спокойно, но проницательно смотрела на меня. – Когда я тебя вижу, у меня возникает какое-то странное чувство. И я не знаю, в чем дело. Порой кажется, что ты напоминаешь мне моего братика, который вечно ввязывался в какие-то неприятности. Ему всегда доставалось. И я привыкла беспокоиться о нем.

– Что с ним стало?

– Погиб при высадке в Анцио.

– Прости.

Она покачала головой.

– Он вступил в армию не из патриотизма. Вместе с приятелем они ограбили магазин. Хозяин был убит. Когда выяснили, чьих рук это дело, он был уже мертв.

– Но ведь и тебе всю жизнь приходилось убегать, не так ли?

Она отвела взгляд.

– Можешь и так считать.

– Что тебя здесь держит?

– Догадайся.

– Могла бы ты уехать, будь у тебя деньги? В такое место, где тебя никто не знает?

Она издала короткий нервный смешок. Ответ был исчерпывающим. Я залез за подкладку куртки, вытащил пачку денег и извлек из нее пару купюр для себя. Остальные я сунул ей в руки прежде, чем она успела понять, что это такое.

– Уезжай, Не трать время на сборы. Просто уходи отсюда и уезжай.

Хелен удивленно и недоверчиво вытаращила глаза. Они затуманились, когда она снова посмотрела на меня. Покачав головой, она спросила:

– Джой... что это? Откуда?

– Если я расскажу, ты сочтешь это глупостью.

– Выкладывай.

– Может, когда стану взрослым.

– Теперь.

Я чувствовал, как во мне нарастает боль разлуки. Язык не слушался меня, но все же я заставил себя заговорить:

– Порой и мальчишка может вести себя с женщиной как мужчина. Грустно, не правда ли?

– Джой, – мягко сказала Хелен, сжав в ладонях мое лицо. Губы ее опалили меня нестерпимым жаром, и, не в силах справиться с собой, я схватил ее в объятия, вместо того чтобы отпрянуть. Наконец, с трудом разведя руки, я рванулся к дверям, распахнул их и выскочил наружу. За спиной я услышал, как, всхлипнув, она тихо произнесла мое имя.

Я бежал вниз, и мое лицо сводила судорога отчаяния.

Синий «шеви» стоял на противоположной стороне улицы. Вроде в нем никого не было, но я не стал терять времени, присматриваясь к машине. Я хотел лишь поскорее убраться отсюда и увести за собой слежку. Так что я разыграл спектакль по полной программе. Видя меня в таком воодушевлении, они должны были решить, что я спешу на какую-то важную встречу. Мне потребовалось не меньше часа, чтобы добраться до «Клипера», где единственной достойной внимания персоной был Бакки Эдвардс, который еще не успел надраться.

Кивнув мне, он сказал «Пива?» и, когда я отрицательно замотал головой, крикнул бармену, чтобы тот принес стакан апельсинового сока.

– Я так и знал, что рано или поздно ты заявишься сюда.

– Да?

Его умное старческое лицо еще глубже изрезалось морщинами.

– Так каково себя чувствовать живой наживкой, малыш?

– У тебя слишком большие уши, бабушка.

– И они все слышат. – Он чокнулся своим пивным бокалом с моим стаканом апельсинового сока и сказал: – Тебя в самом деле ждут крупные неприятности, Джой. Может, ты этого не понимаешь?

– Понимаю.

– Но ты не догадываешься, насколько они серьезны. Тебе это и в голову не приходило. Парни собираются крепко взяться за тебя.

Настала моя очередь прищуриться. На лице Бакки было такое выражение, словно он ощутил какой-то неприятный запах. Он холодно посмотрел на меня.

– Много ли ты сам знаешь, Бакки?

Он повел плечами.

– Фил Кербой не будет из-за ерунды брать под контроль вокзал и автобусную станцию. Его люди на машинах перекрыли и автотрассы. Он ничего не упускает, не так ли?

Он взглянул на меня, и я кивнул.

– Ренцо тоже бьет копытами. Дергает за все ниточки. Те парни, которым он платит, бегают как вздрюченные, но ничего не могут сделать. Да, сэр, ровным счетом ничего. Как на войне. Всем остается лишь ждать. – Он усмехнулся. – И ключ к разгадке ситуации – это ты, мальчик. Если бы я знал, как можно унести ноги, я бы тебе подсказал.

– А что, если я обращусь к копам?

– Джерот? – Бакки с сомнением покачал головой. – Он может помочь лишь тем, что засунет тебя в камеру. Многие были бы рады увидеть его труп. Дело в том, что у него есть одна ужасная особенность. Он честен. Как-нибудь попроси его показать тебе шрамы. Не так страшно, будь он просто честен. Но он к тому же чертовски умен, зол и упорен.

Я отпил полстакана сока и поставил его во влажный кружок на стойке.

– Интересно, как все раскручивается. И все из-за Веттера. А он тут из-за Джека Кули.

– А я-то гадал, когда ты до этого допрешь, парень, – сказал Бакки.

– Что?

Он не смотрел на меня.

– Так на кого ты работаешь?

Я молчал так долго, что наконец он повернулся ко мне. Я продолжал молчать, пока он не сводил с меня пристального взгляда.

– Я таскаю тележку с ломом, – наконец заговорил я. – И неплохо с этим справляюсь, приятель. Вкалываю – не ради неприятностей. Но теперь во мне взыграло любопытство. Дураком я себя не считаю, и мне удастся выяснить, что к чему. Так или иначе, но я все выясню. Мне заплатили. Но они считают, что я даже не успею потратить капусту. Когда все будет закончено, из меня сделают отбивную, и жизнь пойдет своим чередом. Это я уже выяснил. Поэтому из меня и сделали наживку... или называй ее как хочешь. Так с кем мне повидаться, Бакки? Ты же в курсе всего. Куда мне податься?

– Кули мог бы тебе все растолковать.

– Чушь. Он мертв.

– И тем не менее он мог бы многое рассказать тебе.

Я стиснул стакан с соком.

– История Кули связана с разоблачением афер Ренцо с рулеткой?

– Может быть.

– Объясни толком. Не могу поверить, что и ты боишься этой шпаны. Если ты что-то знаешь, не заставляй меня ломать голову над загадками.

Бакки вскинул брови и мгновенно опустил их, скрывая насмешливое выражение глаз.

– Разговоры ровно ничего не стоят, сынок, – сказал он, – а вот жизнь может обойтись куда дороже. – Он задумчиво кивнул и добавил: – Я встречал Кули в разных местах. Там, где ему не стоило бывать. Но он был очень любопытен. И должно быть, кое-что выяснил. Скажем, почему в нашем некогда спокойном городе появились банды? Почему приходится платить политикам, которые устраивают пикники с темными личностями? На природе, как ты догадываешься, их меньше всего интересуют жареные улитки... они общаются и ведут серьезные переговоры.

– Там ты и встречал Кули?..

– И в рыбачьих домиках. Может, он любил ловить рыбу?

Когда Бакки говорил, его стоило послушать. Пройдя по Мейн-стрит, я забрел в кинотеатр, где шел фильм, которого я не видел. Устроившись в зале, я понял, что мне о многом надо подумать.

В четверть двенадцатого фильм закончился, и я двинулся к выходу. В стеклянной панели дверей я заметил, что кто-то держится у меня за спиной, но не стал оборачиваться. В толпе у кинотеатра может ждать другой. Или даже двое. Вроде никто не проявлял ко мне особого внимания. Но меня это в любом случае и не волновало.

На Мейн-стрит я сел в автобус, проехал около полумили, вылез возле темного мрачного здания супермаркета и спокойно пошел по дороге, хотя в таких местах от страха мурашки бегут по коже. Некий оптимист как-то взялся строить тут завод, и стройка развернулась вовсю, пока плывун не подмыл фундамент. Когда почва стала проседать и стены пошли трещинами, стройка прекратилась, и теперь от нее остался только черный скелет здания с зияющими провалами глазниц и рта, откуда доносилось зловонное дыхание гниющего болота. Но тут по-прежнему жили. С дюжину или около того дешевых домов сопротивлялись наступлению болотистой пустоши. Оконные проемы тускло светились в ночи, а с болотными миазмами мешался запах человеческих отходов. Ветерок доносил слабые звуки, и было ясно, что тени на крылечках не сводят с меня глаз. Слышно было, как они копошатся в своих лачугах, над которыми висел удушливый запах самогона, который они гнали из всего, что попадалось под руку.

С юга донесся низкий стон товарного состава, и над виадуком на той стороне залива метнулся одинокий луч его прожектора. Груженые вагоны тяжело тащились по рельсам, замедляя скорость на повороте, где путь огибал болото, и я слышал, как скрипели буксы, пока товарняк старался выбраться на ровную прочную колею, которая и приведет его на станцию.

На заборе виднелся светлый прямоугольник какой-то наклейки. Раскуривая сигарету, я с трудом разобрал еле заметное изображение, сделанное оранжевой краской, – вроде дикое животное. Спичка погасла. Я зажег другую, наконец прикурил и минуту стоял в темноте.

Голос был тихим, еле слышным. Мягкий и спокойный – его нельзя было назвать даже шепотом. Скорее, шелестом.

– Один сзади, за углом. Другой в ста футах, ниже по улице.

– Знаю, – обронил я.

– У тебя крепкие нервы.

– Не держи меня за ребенка. Я получил твое послание. Извини, но я буду краток. Нас могут подслушать.

– Жаль, что тебе досталось от Ренцо.

– Мне тоже жаль. Остальные обошлись со мной куда лучше.

Кто-то на дороге кашлянул, и я прижался к забору, подальше от белеющего знака. Звук повторился, отдаляясь, и я успокоился.

– Что нового?

– У тебя утром был коп.

– Я как-то обратил на него внимание.

– За тобой ходят прямо строем. – И после паузы: – Что ты им рассказал?

Я выпустил струйку дыма и смотрел, как она тает в ночном воздухе.

– Рассказал, какой он большой. Крутой. Лица я его не разглядел. Что, по-твоему, я еще должен был рассказывать?

Мне показалось, что он улыбается.

– Радости они явно не испытывали, – сказал он.

Я усмехнулся.

– Веттер. Им ненавистно само его имя. Оно пугает их. – Я снова сделал жадную затяжку: – Да и мне не по себе, когда я слишком много о нем думаю.

– Тебе не о чем беспокоиться.

– Спасибо.

– Веди и дальше свою игру. Ты знаешь, что их беспокоит?

Я кивнул, хотя понимал, что он меня не видит.

– Кули как-то расколол их. И что-то выяснил.

– Ты умный парень. Я понял, что у тебя есть голова на плечах, едва увидел тебя. Да, это был Кули.

– Кем он был? – спросил я.

Несколько секунд стояла тишина. Я слышал, как он часто дышит и переминается с ноги на ногу. И – больше никаких звуков. Мелькнули красные габаритные огни проезжавшего такси.

– Он был искателем приключений, сынок. Романтиком-авантюристом, который любил богатую охоту и борьбу с препятствиями. Ему нравилось все ставить на карту. Он выяснил пути доставки наркотиков и предложил им надежный канал. Они сошлись на четырех миллионах. Туда входила и стоимость груза. Он исчез с ними. И теперь парни должны разобраться, что к чему.

Такси уже почти не было видно.

– Я позвоню тебе, – пообещал он, – когда ты будешь мне нужен.

Я отбросил окурок, и он, рассыпая искры, зашипел в грязи. Пройдясь взад-вперед, чтобы успокоиться, повернул назад. Я уже пришел в себя.

Парень, стоявший под деревом, сказал:

– Надеюсь, ты не собирался отвалить?

Предполагалось, что я дернусь от неожиданности, но этого не произошло.

– Если захочу исчезнуть, – парировал я, – то так и сделаю.

– Не забудь предупредить мистера Кербоя.

– Он будет в курсе дела, – заверил я его.

Он остался на месте и не стал сопровождать меня. Я миновал длинный ряд домов и, увидев одинокий фонарь на углу Мейн, приободрился. Я никого не видел, но это ничего не значило. Он был где-то рядом.

Автобуса пришлось ждать минут десять. Время тянулось невыносимо долго. Я стоял в конусе неяркого желтоватого света. Вдруг вспомнился тот голос из-за забора и сказанные им слова. Подошел автобус, я забрался в него и, когда он остановился на освещенной улице, вышел. Сейчас многое обрело смысл, и я начал понимать, что к чему. Я добрался до круглосуточной аптеки-магазинчика и, присев к стойке, взял выпивку, а потом направился к телефонной кабине.

Набрав номер полицейского участка, я попросил позвать Гонсалеса, сержанта Гонсалеса. После серии щелчков, пока меня переключали, раздался голос:

– Гонсалес у телефона.

– Это Джой. Помнишь меня?

– Не хами, сынок! – одернул он меня. Голос у него был сухой и резкий.

– Фил Кербой выложил мне кучу денег, чтобы я нашел Веттера. И послал за мной «хвост».

Я слышал, как он постукивал карандашом по телефонной трубке. Наконец он сказал:

– Я как раз думал о тебе, когда ты позвонил. Тебе крупно повезло, Джой. Я уж собрался надавить на тебя, чтобы ты не брыкался. Тебе в самом деле повезло. Держи меня в курсе дела.

В трубке щелкнуло, когда телефон отключился, и я выдал в молчавшую трубку все, что хотел бросить ему в лицо. Выудив еще одну монетку, я кинул ее в таксофон и набрал тот же номер. На этот раз я попросил капитана Джерота. Оператор сообщил, что он ушел около шести, но, скорее всего, его можно найти в клубе. Он дал мне номер, и я набрал его. Швейцар сообщил, что капитан удалился час назад, но, по всей вероятности, будет звонить и интересоваться, не было ли для него сообщений. Я попросил передать капитану, чтобы он оставил номер, по которому я мог бы с ним связаться, и повесил трубку.

Чтобы найти Бакки Эдвардса, потребовалось некоторое время. Он уже так надрался, что с трудом соображал.

– Бакки, – сказал я, – мне кое что нужно. Не пугайся. Последний адрес Джека Кули. Его-то ты помнишь?

Он что-то буркнул.

– Меблированные комнаты. Между Уэллс-стрит и Капитолием. Белый дом, Джой. Там только один белый дом.

– Спасибо, Бакки.

– У тебя неприятности, Джой?

– Пока еще нет.

– Так будут. Теперь-то уж точно будут.

И все. Он так осторожно положил трубку, что я этого и не заметил. Проклятие, подумал я. Он все знает, но не хочет говорить. Понял, откуда ветер дует, и закрыл створки.

Притулившись у стойки, я выпил еще порцию, взял пачку сигарет и, выйдя, закурил. Улица опустела. Вдоль обочин дороги стояли машины, эти мертвые груды железа, которые ждали утра, чтобы снова ожить. Хотя это суждено далеко не всем, в чем я нисколько не сомневался. Мне почудилось, что в подъезде на противоположной стороне улицы я уловил какое-то движение. Но утверждать не берусь. Повернув к северу, я прибавил шагу, пока не добрался до Бенсон-роуд, где, срезав угол, оказался на автостоянке подержанных машин.

Теперь им придется туго. Игра пойдет по моим правилам, и, если они не знают их досконально, кто-то здорово попотеет. Но парни – далеко не дети. У них свои игры, и их-то они знают до тонкостей. Разве что не до самых... Но все равно они сразу поймут, когда я попытаюсь выскользнуть из петли, и тут же перестанут водить игры, а примутся за дело всерьез. Им не надо будут лезть из кожи вон, не надо сидеть у меня на «хвосте», им просто нужно загнать меня в угол.

Сейчас у меня задача несложная – хоть на какое-то время держать их в неведении.

Петляя между машинами, я пересек небольшую площадку, выбрался на улицу, что огибала дома с задней стороны, и нырнул под прикрытие живой изгороди, которая полностью скрыла меня. К тому времени я понял, в каком направлении мне двигаться, и решил не оборачиваться, чтобы не сбиться с пути. Миновав квартал до перекрестка, я неторопливо вышел под один-единственный фонарь на углу и остановился. Я не спешил, давая им возможность как следует меня рассмотреть. Пусть они подумают, что я ищу в темноте какой-то дом. Якобы отыскав его, я вошел в калитку.

И вот тут уж я погнал. Проскочив проходными дворами, я выбрался на улицу и пересек ее, стараясь не показываться на свету. Снова оказавшись на Мейн, я схватил в середине квартала такси, в котором, пробираясь окольными путями через весь город, добрался до доков. Через пятнадцать минут я уже стоял перед белым домом, который описал мне Бакки. Усмехнувшись про себя, я подумал, что, наверно, те парни до сих пор стерегут дом, в который я, по их мнению, вошел.

Времени должно хватить.

Тип, который открыл мне двери, был закутан в махровый халат; вдоль физиономии висели пряди мокрых волос. Он прищурился при виде меня, не испытывая желания проявлять вежливость, но решимости ему явно не хватало.

– Если вы ищете комнату, – сказал он, – то рекомендую прийти завтра утром. Прошу прощения.

Я показал ему купюру с двузначной цифрой.

– Ну, в общем-то...

– Комната мне не нужна.

Он взглянул на банкнот, и на лице его мелькнуло испуганное выражение. Вытаращив глаза, он уставился на меня, но и любопытство взяло верх.

– Что ж... заходите.

Закрыв дверь, он вошел в маленькую гостиную и включил настольную лампу. Глаза его не отрывались от денег. Я протянул ему купюру, которая тут же исчезла в кармане халата.

– Итак?

– Джек Кули.

При этих словах его перекосило. Он явно испугался, но не так сильно, как раньше.

– По сути, я не...

– Не волнуйтесь. Я ни на кого в этом городе не работаю. Он был моим другом.

Не доверяя мне, мужчина молча осклабился.

– Может, я и не выгляжу таким, – объяснил я, – но я и в правду дружил с ним.

– Да? А чего вы хотите? – Он облизал губы и насторожился, прислушиваясь, не донесется ли сверху какой-нибудь звук. – Тут уже все перебывали. Полиция, газетчики. И эти... из города. Всем было что-то нужно.

– Джек хоть что-то оставил после себя?

– Конечно. Одежду, письма, разные мелочи. Полиция все обыскала.

– Вы тоже?

– Ну... разве что письма от женщин. Так, ничего особенного.

Я кивнул, несколько секунд обдумывая следующий вопрос.

– Что вы можете сказать о его привычках?

Он пожал плечами.

– Платил вовремя. Обычно приходил поздно и долго спал по утрам.

Женщин не водил.

– И все?

Он ощетинился:

– А что еще? Я за ним не следил. Знаю лишь, что он пропадал в заведении Ренцо. Слышал такие разговоры. Хотите выяснить, какие он курил сигареты? Может, какие у него были интимные увлечения? Черт побери, что сейчас говорить? Вечерами он всегда уходил. Порой уезжал рыбачить. Иногда...

– Куда? – прервал я его.

– Что – куда?

– Куда он уезжал рыбачить?

– Он ловил рыбу на собственной яхте. Случалось, одалживал и мое корыто. Он рыбачил как раз за день до того, как его шлепнули. Иногда он и меня приглашал, и мы приезжали с моей старухой.

– По какому маршруту плавали яхты?

Он пожал плечами.

– Заправлялись, шли по устью до конца дамбы, набирали пива у Галли и уходили в залив миль на десять. По возвращении снова швартовались у Галли, чтобы набрать еще пива и отдать ему рыбу, которая им была не нужна. Галли продавал ее в городе. Обычно все были пьяные и довольные. – Он еще раз задумчиво посмотрел на меня. – Никак собираетесь написать книгу о своем приятеле? – с сарказмом спросил он.

– Может быть. Очень может быть. Не могу поверить, что его нет в живых.

– Спросил бы он меня, так я бы сказал, что ему не стоило тусоваться с Ренцо. А вам бы лучше посидеть дома и поберечь денежки, сынок.

– Воспользуюсь вашим советом, – сказал я, – и буду сдавать меблированные комнаты.

Когда я встал, он бросил на меня мрачный взгляд и даже не проводил до дверей. Так и остался сидеть, комкая в кармане полученный от меня банкнот.

Улица была безлюдная и темная, и я мгновенно укрылся в тени. Я шел держась поближе к домам, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Убедившись, что за мной никого нет, я почувствовал себя спокойнее и двинулся в ту сторону, откуда с залива тянуло сыростью.

На Ривер-стрит светилась одинокая бензозаправочная колонка, в конторке которой сидел парень, положив ноги на стол. Когда я вошел, он приоткрыл один глаз, снабдил меня мелочью для таксофона и снова задремал. Я связался с клубом, где был Джерот, и сказал швейцару, что мне нужно. Он дал мне другой номер, и я набрал его. К телефону один за другим подошли два человека, и наконец я услышал голос Джерота:

– Слушаю.

– Привет, капитан. Это Джой. Я был...

– Помню, – прервал он меня.

– Я звонил вечером сержанту Гонсалесу. Фил Кербой заплатил мне, чтобы я нашел Веттера. И теперь за мной следят две команды.

– Три. Не забывай о нас.

– Я не забыл.

– Насколько я слышал, все эти команды очень обеспокоены. Где ты находишься?

Сомнительно, чтобы он засек мой звонок, и я ответил:

– В городе. В одном магазинчике.

– Относительно Веттера, – на этот раз уже поспокойнее сказал он. – Расскажи, что слышно?

– Пока нечего рассказывать.

– Утром тебе звонили. – (Я почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки. Значит, меня прослушивают.) – Голос был незнакомым, и он говорил какие-то странные вещи.

– Знаю. Но я не купился. Я решил, что это кто-то из команды Ренцо. Они избили моего друга. Я теперь знаю, что эти громилы из себя представляют. Кто-то крутил мне мозги.

Он обдумывал сказанное.

– Может, и так, парень, – наконец заговорил он. – Ты слышал о той даме, с которой ты проводил время?

– Хелен? – с трудом выдавил я. – Нет... Что с ней?

– Кто-то стрелял в нее. Дважды.

– И...

– На этот раз – нет. На этот раз ей удалось удрать.

– Кто это был? Кто стрелял в нее?

– Малыш, мы и сами хотели бы знать. Она ждала поезда, чтобы уехать из города. Может, в следующий раз нам повезет больше. Если интересно, могу заверить, что следующий раз будет.

– Да, мне интересно... и спасибо. Вы знаете, где она сейчас?

– Нет, но мы выясним. Надеюсь, что найдем ее первыми.

Я повесил трубку. Во рту у меня пересохло. Когда я решил, что могу снова разговаривать, то набрал номер квартиры Хелен. Прослушав бессчетное количество звонков, я нажал на рычаг и забрал высыпавшуюся мелочь. Я нашел в справочнике номер клуба Ренцо, и мрачный голос проскрипел, мол, сегодня вечером шоу не будет и до завтра клуб закрыт.

Стоя у таксофона, я поносил себя последними словами. Все эти гнусные рожи плыли у меня перед глазами, и я мог думать только о том, с каким удовольствием размазал бы их по стене. Значит, Хелен все же сделала попытку уехать. Но далеко уйти ей не удалось. Где она сейчас? Куда может деться красивая блондинка, скрывающаяся от погони? Кто в подобной ситуации возьмется помочь ей?

По спине у меня текли струйки пота, и рубашка прилипла к лопаткам. Внезапно я почувствовал полное опустошение, словно из меня что-то вычерпали до дна. Конец. Все пропало. Ничего не осталось, кроме огромной ненависти к этому проклятому городу, к бандитам, которые правят им, и к людям, которые боятся их. И этот город был не единственным. Такие города были рассеяны по всей стране. «Для народа и из народа», – сказал Линкольн. Ну да. Как же.

Повернувшись, я вышел. Мне не хотелось даже оглядываться, и, если они были здесь, пусть катятся к черту. Через полчаса я увидел стоящее на углу такси со спящим водителем и разбудил его. Я дал ему адрес меблированных комнат и уселся на заднее сиденье.

Он отвез меня до угла, пересчитал мелочь и уехал.

И тут я снова услышал тот голос и замер на месте, зажав в зубах сигарету; зажженная спичка обожгла мне ладонь.

– Не волнуйся, – произнес голос. – Прикуривай.

Я выпустил клуб дыма со словами:

– Ты что, спятил? Они же крутятся вокруг.

– Знаю. Помолчи и слушай. Эта женщина все знает. Они пытались ее...

И тут мы услышали шаги, легкие и стремительные, как у кошки. Он вынырнул из темноты, я заметил лишь блеск лезвия, и, когда его пальцы впились мне в плечо, крик застрял у меня в горле. Я успел узнать те жесткие черты лица, которое недавно видел, уловить жестокую в своей бесстрастности улыбку – и тут внезапно возникла другая тень, которая нанесла нападавшему резкий удар ребром ладони по шее. Дернувшись, он замертво упал ничком, с открытым ртом, и я понял, что это было только рефлекторное движение – шея у него вывернулась под каким-то странным углом. Я услышал звяканье ножа о тротуар и стук упавшего тела, который потряс меня, как раскат грома в ночи. Тень, рука которой меня спасла, растаяла в темноте, и через долю секунды я остался один. Прошло несколько мгновений. Я услышал чей-то громкий шепот. Мне показалось, что щелкнул взводимый курок револьвера; я прижался к стене дома и побежал, стараясь держаться поближе к ней.

Миновав третий дом, я заскочил в поперечную улочку и прислушался. За спиной раздавались их голоса, а потом по улице проехала машина. Обогнув дом со двора, я наткнулся на забор. Преодолев его, я добрался до своего дома и проскользнул в подвальную дверь.

Поднявшись наверх, я тут же взялся за телефон. Связавшись с полицией, я сообщил им про убийство и где они могут найти труп. Своего имени я не назвал и, усмехнувшись в темноте, повесил трубку, а затем поднялся к себе. Где-то в городе послышался одинокий звук полицейской сирены; он становился все громче и громче. В данной ситуации слышать его было приятно. Он был предупреждением и для моего друга, таившегося в тени. Вот это был мужик. Даже Веттер ему не страшен.

Зайдя в комнату, я прикрыл дверь и только взялся за щеколду, как в углу скрипнул стул.

– Привет, Джой! – сказала она, и у меня так свело челюсти, что я с трудом смог перевести дыхание.

– Хелен, – едва смог вымолвить я.

Не знаю, кто из нас первым сорвался с места. Кажется, она. Но внезапно Хелен оказалась в моих объятиях и застыла, уткнувшись лицом мне в плечо; ее колотило от сдавленных рыданий, пока я пытался объяснить ей, что все в порядке. Прижавшееся ко мне тело обдавало жаром, ее сотрясала дрожь, и она не могла оторваться от меня.

– Хелен, Хелен, успокойся! Теперь тебе ничто не угрожает. Ты в безопасности. – Я поднял ее голову и пригладил упавшие на лицо волосы. – Послушай... успокойся... все будет хорошо.

Ее губы были слишком близко к моим. Глаза ее были залиты слезами, и в голове у меня крутились мысли совсем неуместные. Но я прижал ее к себе и нашел губы, мягкие и теплые, и солоноватый вкус слез горя и отчаяния все сказал мне без слов. Ее перестала сотрясать дрожь; откинувшись назад, она улыбнулась и тихо произнесла мое имя.

– Как ты сюда попала, Хелен?

Улыбка застыла у нее на губах.

– Давным-давно мне доводилось жить в подобных местах. Всегда есть способ проникнуть. Я сообразила.

– Я слышал о происшествии. Что это было?

Она напряглась в моих объятиях.

– Не знаю. Я ждала поезд, когда все случилось. Я бросилась бежать. Выскочила на улицу, в меня снова стреляли.

– Полицейских не оказалось поблизости?

Она покачала головой.

– Все произошло слишком быстро. Мне оставалось только бежать сломя голову.

– Тебя узнали?

– На вокзале. Двое мужчин, что видели мое шоу. Они поздоровались. Ты знаешь, как это бывает. Они окликнули меня по имени...

Я почувствовал, как у меня защипало в глазах.

– Черт побери, не относись к этому так спокойно.

Уголки губ у нее дрогнули в улыбке. Словно она прочитала мои мысли. Казалось, она расслабилась, и ее пальцы легко скользнули по моему лицу.

– Я говорила тебе, что не похожа на других женщин, Джой. Во всяком случае, на тех девушек, которых ты знал. Будем считать, что все это уже было в моей жизни. Спустя какое-то время и ты привыкнешь к такому...

– Хелен...

– Прости, Джой.

Я медленно покачал головой.

– Нет... Это я должен просить у тебя прощения. Такие люди, как ты, не заслуживают подобной жизни. Только не ты.

– Спасибо. – Она посмотрела на меня, и в глазах ее мелькнуло странное выражение, которое не ускользнуло от меня даже в полумраке комнаты. И на этот раз все произошло медленно и нежно, как оно и должно было быть. Меня снова опалило огнем, и я сгорал в его жаре. Он испепелил бы меня дотла, если бы звук сирены не смолк у дверей дома.

Оторвавшись от нее, я подошел к окну. На тротуаре лежали световые дорожки от фар. Двое полицейских материли выбоины на мостовой; один из них замолчал, что-то буркнул и отбросил кусок железа, лежавший у обочины. И все. После чего они сели в машину и уехали.

– Что случилось? – спросила Хелен.

– Неподалеку нашли труп. Завтра тут будет довольно шумно.

– Джой...

– Да не волнуйся ты так. По крайней мере, теперь мы знаем, как себя вести. Он был один из их парней. Он попытался напасть на меня и получил свое.

– Это ты сделал?

Я покачал головой.

– Нет. Кто-то другой. Такой здоровый, что может убивать голыми руками.

– Веттер, – беззвучно выдохнула она.

Я пожал плечами.

– Надеюсь, он всех их убьет, – прошептала она. – Всех до одного. – Она коснулась моей руки. – Кто-то уже пытался убить Ренцо. Погиб один из его телохранителей. – Она закусила губу. – В тот раз нападавших было двое, так что Веттер тут ни при чем. Ты знаешь, что бы это могло значить?

Я кивнул.

– Война. Ренцо хотят прикончить, чтобы Веттер убрался из города. Им не нужно, чтобы он тут болтался. Потом он возьмется и за них.

– Он уже взялся. – Я пристально посмотрел на нее, и она кивнула. – Я видела одного из его ребят. На выезде из города была похищена одна из специальных машин Ренцо. Сам он утверждал, что это ровно ничего не значит, что в ней ничего не найдут, но был здорово обеспокоен. Я слышала кое-что и другое. Весь город стоит на ушах.

– Откуда ты взялась, Хелен?

– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросила она.

– Именно ты. Или, скажем, ты и Кули. Какие ниточки вы дергали?

Опустив руки, она отстранилась от меня. У нее было такое выражение лица, словно я нанес ей пощечину.

– Прости, – сказал я. – Я не имел в виду ничего плохого. Ведь ты любила Джека Кули, не так ли?

– Да, – тихо ответила она.

– Ты рассказала мне, что он собой представлял. Но все же – каким он был на самом деле?

Лицо ее снова вспыхнуло.

– Таким, как и они, – призналась она. – Веселым и очаровательным, но таким же, как и прочие. Ему было нужно то же самое, что и им. Просто он действовал по-другому, вот и все.

– Тот, с кем я встречался вечером, говорил, что ты все знаешь.

У нее перехватило дыхание.

– Раньше я ничего не знала, Джой.

– Расскажи мне.

– Когда я стала собираться к отъезду... вот тогда я и выяснила. Джек... оставил у меня кое-какие вещи. Среди них был конверт. В нем оказались погашенные чеки на несколько тысяч долларов, выписанные на имя Ренцо. Заполнял их некий рэкетир из Нью-Йорка. Там еще был листок с датами и суммами, которые Ренцо платил Кули.

– Шантаж.

– Думаю, что да. Но куда более важное хранилось в коробке, которую он мне тоже оставил. Героин.

Я неторопливо повернулся к ней.

– И где он?

– Спустила в туалет. Я видела, что он делает с людьми.

– И много его было?

– Примерно с четверть фунта.

– Он бы нам пригодился, – посетовал я. – Он был бы нам очень кстати, а ты спустила его в туалет!

Она снова коснулась моей руки.

– Нет... все было не так. Неужели ты не понимаешь, что дело куда серьезнее. У Джека был только образец. И где-то его куда больше, гораздо больше.

– Ага, – сказал я. Теперь я начал понимать. Они что-то раскручивали и нащупывали каналы сбыта. Беда в том, что они действовали настолько просто, что в это трудно было поверить.

– Завтра начинаем, – решил я. – Работать будем по ночам. А теперь залезай под одеяло и поспи. Если я отправлю подальше хозяйку, все будет в порядке. Ты уверена, что тебя никто не видел?

– Никто.

– Отлично. Значит, они будут искать только меня.

– Где ты будешь спать?

Я улыбнулся ей.

– В кресле.

Я слышал, как скрипнула кровать, когда она прилегла, и, устроившись в кресле, вытянул ноги. После долгого молчания она спросила:

– Кто ты, Джой?

Я что-то буркнул и закрыл глаза. Мне и самому хотелось бы это знать.

Проснулся я к полудню. Хелен еще спала, раскинувшись на кровати. Одеяло сползло к ногам, и, когда она поворачивалась во сне, все ее движения были необыкновенно грациозными. Я долго стоял, пожирая Хелен глазами и желая ее всем своим существом. Но ждали другие дела, и, от души проклиная их, я все же принялся действовать.

Убедившись, что хозяйка ушла, я спустился вниз и залез в ее холодильник, откуда позаимствовал припасов на легкий завтрак. Мне пришлось поднять Хелен, чтобы она поела, после чего мы уселись листать старые журналы, дожидаясь конца дня. К семи мы приступили к осуществлению намеченного. Я проделал достаточно простой трюк, отчего вся округа стояла на ушах не менее получаса, и с его помощью нам удалось выскользнуть незамеченными из дома.

Я всего лишь позвонил в пожарную службу и сообщил, что в одном из домов произошла утечка газа. Все остальное они взяли на себя. Примчавшись на место, они выставили на улицу жильцов всех окружающих домов, включая и наш, и, пока пожарники разбирались с ложной тревогой, мы успели поймать такси и уехать.

– Куда? – спросила Хелен.

– К Галли. Там причал для рыбацких катеров. Знаешь?

– Знаю. – Она откинулась на спинку сиденья. – Известное место. Мы там были с Джеком пару раз.

– В самом деле? Зачем?

– Ну, мы там обедали, потом он встречался со своими друзьями. Присутствовали при облаве полиции. Галли продавал алкоголь в вечерние часы после закрытия. Повезло, что у Джека были друзья в полиции. Какой-то детектив с мексиканской фамилией.

– Гонсалес, – сказал я.

Хелен посмотрела на меня.

– Совершенно верно. – Она нахмурилась. – Он мне не нравился.

Обнаружилось нечто новенькое, и оно никуда не вписывалось. Итак, у Джека был приятель в полиции... Я угостил Хелен сигаретой, поднес огонька и затянулся сам.

Добирались мы до причала не меньше часа, и на первый взгляд показалось, что мы только зря потратили время. От скоростной автотрассы дорога уходила в песчаные дюны, и, скрываясь в их тени, там были припаркованы машины; в некоторых сидели парочки. На обочине в лучах фар поблескивали пивные банки и пустые бутылки. Я накинул водителю пятерку и попросил подождать нас. Когда мы спустились по гравийной дорожке, он зарулил поддеревья и выключил фары. Галли обитал в большом несуразном строении, возведенном прямо на песке, крыльцо которого висело над водой. Его выбеленных ветрами и солнцем дощатых стен никогда не касалась кисть маляра; вокруг висел густой запах рыбы. Строение производило весьма убогое впечатление, но стоило повернуть за угол, где тянулся отлично оборудованный причал, как человек попадал в обстановку современного элегантного яхт-клуба. Если бы только не мрачная окружающая его атмосфера... Мы оказались на самом краю полуострова, который выдавался в море, и, как гласило объявление, здесь владельцам яхт предоставлялась последняя возможность заправиться и загрузиться пивом.

Я велел Хелен, чтобы она скрылась в тени живой изгороди, которая окружала участок, пока я осмотрюсь, и, хотя ей это не понравилось, она исчезла из виду. На крыльце стояли два человека, но разговаривали они так тихо, что я ничего не расслышал. Какой-то плосколицый тип, навалившись на стойку бара, которая тянулась через все помещение, читал газету, придерживая на голове наушники рации, расположенной под стойкой. Дважды он настораживался и, нахмурившись, настраивал прием. Когда зазвонил телефон, он, ухмыльнувшись, стянул наушники и бросил в трубку:

– Галли у телефона. Да. О'кей. Пока.

Он снова углубился в газету, а я, пригнувшись, прополз под окнами и бесшумно обогнул строение. Толстый слой песка приглушал мои шаги, и, даже оступись я, мягкое шлепанье воды об опоры причала скрыло бы мою оплошность. Мне повезло. Охранников можно было заметить, только если внимательно присмотреться, и они явно скучали от безделья. Двое торчали у строения, а еще двое – у пирса; покуривая, они перемещались с, места на место. Один из них что-то сказал, и двое других, повернувшись, уставились на сдвоенные лучи фар на автотрассе. Я тоже посмотрел в ту сторону и увидел, как они, прочертив пологую дугу, уперлись в стенку строения.

Один их охранников двинулся в мою сторону, и я слышал, как у него под ногами скрипел сухой песок. Отпрянув за угол, я увидел, как он вытащил из-под кустов бутылку и пошел в том направлении, откуда я появился.

Хлопнула дверца машины. Я различил два голоса, спорившие между собой, и третий, который прервал их. Губы у меня свело судорогой. Сжимай я сейчас нож в кулаке и проходи мимо в темноте Марк Ренцо, я бы выпустил ему кишки. Другой голос выругался. Джонни... Милый вежливый джентльмен, который хотел на всю жизнь изуродовать меня.

О Хелен я не беспокоился; она сидела тихо как мышка и не высовывалась. Мне оставалось надеяться, что шофер такси не читает газету, включив свет в салоне. Когда приехавшие поднялись на крыльцо и вошли внутрь, я наконец перевел дыхание и только сейчас почувствовал нечто вроде боли в легких.

До меня донеслись их взаимные приветствия и приглушенные звуки разговоров, из которых я не мог разобрать ни слова. С минуту я прикидывал, что к чему, и, определившись, не стал терять времени. Подкравшись к окну, к которому примыкал край стойки бара, я успел увидеть, как Галли в дверях пожимает руку Ренцо и, настороженно оглянувшись вокруг, заключает его в объятия. Они стояли довольно далеко от окна, и, рискнув приподнять раму на дюйм, я прижался к стене и стал слушать.

Пока они вели себя как и полагалось при встрече. Я услышал, как Галли пригласил их к стойке выпить и звякнул рюмками.

– Хорошая штука, – сказал Ренцо.

– Я держу только первосортное. Вы это знаете.

– Точно, – согласился Джонни. – Ты умеешь принимать солидных клиентов.

Снова раздалось звяканье стекла, когда они пропустили еще по одной. Из наушников, засунутых под стойку, донесся ряд щелчков. Переведя взгляд на Галли, я увидел, как он вытащил их, прижал к уху один из наушников и черкнул несколько слов в блокноте.

– На подходе? – спросил Ренцо. – Все нормально?

Галли стянул наушники и облокотился на стойку. Он был спокоен и добродушен, но он так давно занимался этими делами, что даже Ренцо не стоило заводить с ним игры.

– Послушайте, – начал он, – у вас свои дела. И не лезьте в мои. Ясно?

– Грубишь, Галли?

Я не видел, но уловил усмешку в голосе Галли.

– Ага. На тот случай, если не утихомиритесь. Черт возьми! Вам бы лучше заниматься публикой из города, а не мной.

– Расслабься, – посоветовал Ренцо. На этот раз он говорил вежливо и спокойно. – Я слышал, что сегодня вечером должен прийти товар.

– Ты слишком много знаешь.

– Это было непросто. За информацию пришлось платить. И немало. Знаешь почему? – (Галли промолчал.) – Я скажу тебе почему, – продолжал Ренцо. – Мне нужен этот товар. И знаешь зачем?

– Круто. Но не пройдет. Ты сам знаешь. Что тебе нужно, уже оплачено и будет доставлено на место. Лучше не суйся в эти дела.

– Галли, – с подчеркнутым спокойствием сказал Джонни. – Мы не шутим. Нам нужна эта партия. Солидные люди очень нервничают. Они считают, что мы обманули их и спустили часть товара на сторону. Им это не нравится. Им это так сильно не нравится, что они могут прислать сюда команду, чтобы со всеми разобраться прямо на месте. Не исключено, что и с тобой разберутся.

Нервничая, Галли переступил с ноги на ногу. Он прошелся передо мной, тиская рюмку.

– Парни, да вы с ума сошли. Кербой уплатил за товар. Чего ради я буду встревать между вами?

– Может, это лучше, чем разбираться с нами? – бросил Джонни.

– Вы играете с огнем. Фил крепко развернулся. Он крутит большие дела.

– Он – дерьмо собачье, Галли, и ничего больше.

– Уже все не так. Он рванул в верхушку, когда у тебя накрылась большая сделка.

Галли остановился. Голос его опустился до шепота:

– Так что вы ввязываетесь в большую игру. Теперь я вижу, к чему ты клонишь. Солидные люди заключили сделку, и они будут очень недовольны, если товар не придет по назначению, особенно если за него заплачено. А партия более чем солидная. Особая. Так что оставьте ее в покое. У Фила – крепкая хватка, чтобы заполучить всю партию и укрепиться в верхушке. А я не хочу оказаться в центре ваших разборок. Особенно если мне нечего будет ответить Филу, когда ему потребуется исчерпывающее объяснение.

– Веттер в городе, Галли! – едва ли не рявкнул Ренцо. – А ты знаешь, что он собой представляет? Он не из тех, с кем ты привык иметь дело. У него есть отвратительная привычка убивать людей. И как всегда, встревать не в свое дело. Так что мы просто возьмем то, что потеряли, и заплатим тебе за товар. Все будет обставлено, как надо, а Филу ты расскажешь, что это дело рук Веттера. Он поверит.

Я слышал, как тяжело, с хрипом, дышит Галли.

– Парни, вы с ума посходили, – произнес он. – Выходит, я должен взвалить все на Веттера? Да вы явно рехнулись! Я знаю его по прошлым делам. Черт возьми, кто, по-вашему, положил конец сделке во Фриско? А кто накрыл Моргана в Эль-Пасо, когда у него было при себе полмиллиона наличными и столько же в порошке? Кто отправил его на корм рыбам и спокойно уехал из города? Кто это был, черт возьми?

Джонни злобно хмыкнул. Галли достал его. Его слова были – как нож, который тебе не только воткнули в кишки, но еще и повернули.

– Хотел бы я встретиться с ним. Похоже, он был приятелем Джека Кули. Ты хорошо помнишь Джека Кули, не так ли, Галли? Ведь и ты на этом погорел. Кули отвалил и с твоей долей. Может, Веттер знает про эту историю?

– Заткнись.

– Пока не собираюсь. Надо обговорить дела.

У Галли перехватило дыхание.

– Да провались они пропадом, эти твои дела! Я не хочу связываться с Веттером.

– Боишься?

– Да, черт возьми! Как и ты. Как и все остальные.

– О'кей, – сказал Джонни. – Для одного-другого он, может, и представляет опасность. В большом городе он, может, и успел бы обстряпать свои делишки и отвалить. Но – не в таком местечке, как тут, где полно парней, чтобы его найти и прикончить.

– А скольких он успеет прикончить? Он – далеко не размазня. Да кому вы пускаете пыль в глаза?

– Ерунда! Что за беда, если он кого-то и прикончит? Лишь бы не из твоей команды. Думаешь, Фил Кербой не задергается, если узнает, что товар увел Веттер? Ты тут нам втолковывал, что Фил лезет наверх. Растет прямо на глазах. Он уже видит себя крупной шишкой в этих местах, а если Веттер будет мешать ему, он из кожи вон полезет, чтобы достать его. Считай, что одним выстрелом уложим двух зайцев. Веттера и Кербоя. Если даже Кербой доберется до него, товара-то ему все равно не получить. И опять-таки он останется в дерьме.

– Что я с этого буду иметь? – спросил Галли.

– К чему я и веду. Свое ты получишь. Сверх оговоренного еще процентов десять. Идет?

Галли не мог справиться с одолевавшей его алчностью. Он стал ходить взад-вперед по комнате, и по звукам шагов я понял, что он рядом с окном.

– Заливаешь! – вдруг брякнул он. – Где капуста?

– Заметано! – бросил Ренцо.

– Вы знаете, сколько Кербой уплатил за зелье?

– Говорят, два миллиона.

– За такие деньги придется разобраться и с командой на судне.

– Не так сложно, – засмеялся Ренцо, но весельем тут и не пахло. – Если начнут болтать, то или Кербой прикончит их, или Веттер доберется. Так что будут молчать как миленькие.

– А сколько мне причитается? – спросил Галли.

– Если договоримся, сто тысяч плюс процент сверху. Как думаешь, стоит игра свеч?

– Играю, – решил Галли.

Несколько секунд все молчали, потом снова послышался голос Галли:

– Я сообщу на судно, пусть швартуются у дальнего причала. Там они разгрузятся. Товар в банках из-под пива. Объем у него небольшой, так что не проглядите. Скорее всего, они его засунут под одну из скамеек.

– Кто получает деньги?

– Доберитесь до последнего причала на пирсе. Там пришвартована яхта. Красная с белой полосой по корпусу. Поднимите крышку люка. Деньги в трюме.

– Выходит, эту ситуацию можно использовать?..

– Да. Команда на борту постарается долго не торчать в гавани. И они будут очень осторожны, так что не теряйте времени, чтобы прихватить и деньги и товар. У шкипера на борту есть полный рундук пистолетов с глушителями, которые он раздаст команде.

– Меня они не переиграют.

– Мое дело предупредить.

– А что ты объяснишь Филу? – спросил Ренцо.

– Ты что, смеешься? Ничего я не буду объяснять. Я потерял связь с судном. Потом поползут слухи, что в деле замешан Веттер. Говорить мне ничего не придется. – Он помолчал несколько секунд; дышал он тяжело и с присвистом. – Но предупреждаю – не трогайте меня. Может, по-вашему, и Кербой, и даже Веттер – сосунки. Но – не я. От меня держитесь подальше! О себе я уже позаботился. Случись что со мной, и копы получат письмо с именами. На другой день. Так что учтите это.

Ренцо, должно быть, хотел что-то сказать. Чуть помолчал и вдруг просипел:

– Притащи гонорар человеку.

– Ясно, босс, – откликнулся кто-то невидимый и вышел из комнаты. Я услышал щелканье замка и скрип двери.

– Неплохо работается, – сказал Ренцо. Он нервно постучал по стойке рюмкой. – Хотел бы я знать, что этот подонок сделает с оставшейся порцией...

– Продавать-то ее он уж точно не будет, – высказал предположение Джонни.

– А вы не думаете, босс, что, может, Веттер и Кули работали на пару?

– Я думаю, что Кули, скорее всего, много с кем занимался делами. Ну, хотя бы с той отвратной блондинкой. Когда я доберусь до нее, она у меня расколется. Черт побери, где были мои глаза!

– Я пытался втолковать вам, босс...

– Заткнись! – оборвал его Ренцо. – Выясни, что она знает.

Дальше слушать я не стал. Нырнув в темноту, я добрался до тропинки. Появился красноватый диск луны, и небо стало светлеть; ночь как-то странно преобразилась, и длинные пальцы теней дотянулись до кустов. Деревья превратились в огромные существа, которые, простирая когтистые лапы ветвей, шевелились под порывами ветерка, словно намереваясь кого-то схватить. Я дошел до того места, где оставил Хелен, нащупал пару камешков и бросил их в сторону кустов. Я услышал ее дыхание.

Она бесшумно вышла мне навстречу.

– Джой? – тихо спросила она.

– Да. Давай выбираться отсюда.

– Что случилось?

– Потом. Я двинусь к машине проверить, все ли чисто. Если будет тихо, следуй за мной. Поняла?

– Да... – Она замялась, но я не мог осуждать ее.

Перебравшись с гравийной дорожки на песок и стараясь держаться в тени, я достиг полянки, постоял немного, пока не убедился, что вокруг спокойно, после чего подобрался к машине.

Мне пришлось потрясти задремавшего водителя, и он тупо уставился на меня.

– Пока не выберешься на шоссе, огней не зажигай, а потом включи только подфарники. При лунном свете все видно.

– Эй... я не хочу никаких неприятностей.

– Ты их заработаешь, если не будешь делать, что тебе сказано.

– Да чего там... ладно.

– Через минуту появится женщина. Как только увидишь ее, снимайся с места – но без шума.

Долго ждать мне не пришлось. Я услышал скрип гравия под ее ногами; шла она быстро, но не суетилась. Затем донесся другой звук, от которого я оцепенел: тихий протяжный свист, которым развалившиеся на бортике бассейна парни обычно восхищенно провожают проходящую мимо блондинку. Я прыгнул в машину и, оставив дверцу открытой, сказал шоферу:

– Давай, приятель!

Едва только двигатель заработал, Хелен кинулась бегом. Я на ходу втащил ее в салон и заставил пригнуться.

– Кто-то там... – начала она.

– Слышал.

– Я не разобрала, кто там был.

– Может, проскочим. Тут полно машин.

Хелен крепко держала меня за руку, вцепившись ногтями в ладонь. Она сидела вполоборота, платье задралось, обнажив блестящий нейлон на коленках, а грудью она прижималась к моему плечу. Она застыла в этой позе, пока мы не выбрались на шоссе, затем стала понемногу расслабляться и наконец откинулась на спинку сиденья. Я приложил палец к губам и показал на водителя. Кивнув, Хелен улыбнулась и снова сжала мою руку. Но на этот раз уже по-другому. Она улыбалась.

Мы добрались до города, и я расплатился с шофером. Он получил куда больше, чем по счетчику. Достаточно, чтобы долго держать язык за зубами. Впрочем, он и сам понимал, что, если он откроет рот, у него будут неприятности. Когда он исчез из виду, мы взяли другое такси, и я велел водителю отвезти нас в какую-нибудь маленькую гостиницу неподалеку. Как и следовало ожидать, он ухмыльнулся при виде моей светловолосой спутницы, пробормотал название и повернул за угол.

В том месте, куда он нас доставил, не задавали лишних вопросов и не интересовались, что вы там пишете в регистрационной книге. Я указал: «Мистер и миссис Валишевич», заплатил за неделю вперед, но когда портье прочитал запись, он бросил на меня подозрительный взгляд, потому что нацарапанная фамилия явно показалась ему слишком замысловатой, чтобы быть подлинной. Вероятно, он решил, что клиентура стала меняться. Очутившись в номере, я обратился к Хелен:

– Ты останешься тут на несколько дней.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать, Джой?

– Стоит ли?

– Ты странный, Джой. Очень странный мальчик.

– Перестань называть меня мальчиком.

Ее лицо озарилось нежностью, и она тепло улыбнулась. Она стояла расставив ноги и упираясь руками в бедра, словно готовясь выйти на сцену, и при взгляде на нее меня обожгло огнем. Она молчала, лишь время от времени с трудом переводя дыхание. Улыбаясь, она пристально смотрела на меня, понимая, что со мной происходит.

– Да, ты уже далеко не мальчик, – заговорила Хелен. Она протянула руки ко мне, и я обнял ее. – При первой встрече ты был мальчиком. Весь в крови, с грязным лицом. Я была тогда готова убить Ренцо. Никто не имеет права так издеваться над другим человеком, особенно над мальчиком. Но когда появился Джонни, ты стал совершенно другим. Не могу забыть, как ты с ним разделался.

– Он мог обидеть тебя.

– Ты повзрослел на глазах. Или возмужал? Я думаю, и то и другое. Ты стал уже взрослым мужчиной, Джой. Прошлой ночью... со мной. Ты мужал и взрослел у меня на глазах, и я надеюсь, что ничем не причинила тебе боль. Никогда и ни к кому я не испытывала такой нежности. Наверное, поэтому я и ушла из дома. Чтобы не причинять страданий. С кем бы я ни сближалась, они страдали. И я тоже.

– Ты лучше всех на свете, Хелен. Просто у тебя не было возможности это доказать. Вот и все.

– Джой... ты – единственный, кто так отнесся ко мне... и ничего не просил взамен...

– Хелен...

– Нет, ничего не говори. Взгляни на меня. Ты видишь, что я собой представляю? И лицом и душой. Я все про себя знаю. Мне нечем особенно гордиться. Я – из тех, кто вызывает у мужчин желание, но кого никогда не знакомят с семьей. Я прекрасный и совершенный кусок грязи, Джой... – У нее увлажнились глаза. Я хотел вытереть ей слезы, но она остановила мою руку на полпути. – Ты понимаешь, что я хочу сказать? Ты молод, у тебя все впереди... держись от меня подальше. А то вываляешься в грязи, и тебя будут ждать одни страдания...

Она тщетно пыталась справиться с рыданиями, которые, словно комок, застряли у нее в горле и вдруг вырвались, и она безудержно зарыдала. Когда она перестала цепляться за мои руки, я обнял ее и крепко прижал к себе.

– Хелен, – утешая, приговаривал я, – Хелен...

Подняв на меня мокрые от слез глаза, Хелен слабо улыбнулась.

– Должно быть, мы странная пара, – промолвила она. – Беги от меня, Джой. Брось меня...

Я помедлил с ответом, и она в упор посмотрела на меня. Я видел, как лоб ее пошел морщинками, и на лице появилось странное выражение удивления и растерянности. Влажные розовые губы шевельнулись, как будто она хотела задать какой-то вопрос, но забыла его. Я не мешал ей рассматривать меня и, когда она изумленно покачала головой, сказал:

– Хелен... я всегда буду рядом с тобой. Никакая грязь ко мне не пристанет. Может, потому, что я не такой уж хороший, как ты думаешь.

– Джой...

– Раньше такого со мной никогда не было. Но когда случилось, я встретил самую лучшую женщину в мире. – Я пропустил сквозь пальцы пряди ее волос. Как приятно было смотреть на нее. Не мерить ее взглядом, а смотреть ей прямо в глаза. – У меня нет семьи, с которой я мог бы тебя познакомить, но, будь она, я бы обязательно это сделал. И не беспокойся, моя золотая головка, что ты можешь причинить мне боль.

Ее глаза расширились, словно она хотела что-то сказать. Она не верила своим ушам.

– Я люблю тебя, Хелен. Не как мальчик, который готов влюбиться в первую попавшуюся. По-другому. У меня странное чувство к тебе, и я не хочу, чтобы оно покидало меня.

– Джой...

– Моя любовь принадлежит тебе. Тебе и решать. Посмотри на меня, девочка. И скажи.

Ее милые огромные глаза затуманились, а губы медленно раскрылись в улыбке, теплой и лучистой, которая сказала мне куда больше, чем любые слова.

– Неужели это пришло к нам? Может, с кем-то так и бывало, но это пришло к нам, да? Джой... Мне кажется, что... Я не могу найти слов. Это что-то...

– Говори, не бойся.

– Я люблю тебя, Джой. Может, это и лучше, что я влюбилась в мальчишку. Тебе... сколько, ты сказал, – двадцать? Двадцать один? Прошу тебя, молю, не дай мне ошибиться! Пожалуйста... – Всхлипнув, она прижалась ко мне и застыла. Мои руки гладили ее шею и плечи, потом я осторожно отстранил ее и улыбнулся.

– К восьмидесяти годам ты забудешь про разницу, – пошутил я. Я хотел добавить что-то еще, но ее жаркие губы не дали мне вымолвить ни слова, а когда поцелуй закончился, не осталось ничего достойного обсуждения.

Я с трудом оторвался от нее.

– А теперь слушай меня внимательно. У нас не так много времени. Ты останешься здесь. Не выходи ни в коем случае, а если тебе что-то нужно, пошли кого-нибудь. Когда я вернусь, то постучусь один раз. Всего раз. Держи дверь на замке и никому не показывайся на глаза. Поняла?

– Да, но...

– Насчет меня не беспокойся. Я скоро вернусь. Смотри не забудь, что постучать могу только я. – Я улыбнулся ей. – Больше я с тобой не расстанусь, светлячок. И мы всегда будем вместе.

– Хорошо, Джой.

Я приподнял ее подбородок, сжал лицо в ладонях и поцеловал. Хелен как-то странно взглянула на меня, и было видно, что она опять старается что-то вспомнить.

Улыбнувшись, я подмигнул ей и вышел прежде, чем она успела остановить меня. Я улыбнулся даже портье внизу, но он лишь мрачно посмотрел на меня. Скорее всего, он решил, что любой, кто оставляет такую блондинку в одиночестве, псих или женат, а ему не нравились ни те, ни другие.

Однако меня переполняло счастья. Вы знаете, как это бывает? Когда хочется расколотить что-то, смеяться или дурачиться у всех на глазах. Так я себя и чувствовал, пока в памяти не всплыли другие вещи и я не вспомнил, чем мне предстоит заниматься.

Я нашел какую-то пивнушку и наменял мелочи. Потратив три монетки, я наконец дозвонился до абонента:

– Мистер Кербой?

– Совершенно верно. Кто говорит?

– Джой Бойл.

Кербой попросил кого-то помолчать.

– Так что тебе надо, парень?

Едва услышав его голос, я понял, в каком он напряжении.

– Если вы считаете, что ваши люди засекли меня, ошибаетесь, – сказал я ему.

– Да?

– И порошок я не брал. Меня интересовало совсем другое. А за порошок взялся кто-то другой, у которого мозги хорошо варят.

– Сомнительно, чтобы ты в этом разбирался, парень.

– В таком случае проститесь со своим товаром, друг мой.

– Что? – переспросил он еле слышным шепотом.

– Ренцо вас сделал. Он договорился с Галли. И ваш товар достался ему.

– Кончай трепаться, парень. Что тебе известно?

– Я знаю, что судно подойдет к причалу и весь груз достанется Ренцо. Как говорится, держи карман шире, братец.

– Джой! – пригрозил он. – Знаешь, что тебя ждет, если ты меня обманываешь?

– Знаю.

– Как ты разузнал?

– Скажем, что я присутствовал при разговоре Ренцо с Галли.

– О'кей. Я этим займусь. И моли Бога, чтобы ты оказался прав. Погоди минуту. – Он, видимо, отвернулся от аппарата, и я услышал его приглушенный голос, когда он давал кому-то указания. Потом Кербой снова взял трубку: – Еще одно. Что слышно о Веттере?

– Пока ничего, мистер Кербой. Пока ничего.

– Ты возьмешь с собой моих парней. Я не люблю, когда кто-то вмешивается в мои планы. Где ты находишься?

– У «Патти». В баре.

– Знаю его. Жди минут десять. Я сейчас пришлю пару парней. Тот платок еще при тебе?

– Лежит в кармане.

– Хорошо. Смотри в оба.

Он бросил трубку. Я сверил свои часы с настенными, вернулся к бару, взял апельсиновый сок и по истечении десяти минут вышел на улицу. Я миновал уже полквартала, когда услышал, как хлопнула дверца машины и послышались шаги на противоположной стороне улицы.

Итак, начинается. Большое и шумное шоу. Первоклассное. И я хотел присутствовать на нем. В конце квартала была стоянка такси. Водитель кивнул, когда я дал ему адрес, глянул на купюру, которую я держал в руке, и стремительно снялся с места. Позади я увидел фары машины, мчавшейся за нами в ночи.

О приближении к месту назначения дали знать запахи. По одной стороне дороги тянулась вереница темных магазинчиков, и маленькие и большие – все они напоминали компанию спящих пьяниц, от которых тянет зловонием. Пахло рыбой и сырым подгнивающим деревом. По другую сторону тянулось бесконечное пространство залива; часть пришвартованных там судов помаргивала стояночными огнями, а остальные вырисовывались лишь смутными силуэтами на фоне неба. В слабом лунном свете эстакада извивалась, как гигантское щупальце. Белая стрелка-указатель на дороге показывала в сторону съезда к причалам, и я попросил водителя свернуть и двигаться в том направлении. Он взял у меня деньги, сбросил скорость на повороте и снова набрал ее, когда я выскочил из машины. Через несколько секунд появилась та машина, что ехала за нами, проскочила поворот и умчалась. Когда она исчезла, я выбрался из тени и перебежал на другую сторону. Секунд через тридцать машина снова влетела на улицу, но я уже спрятался в каком-то подъезде. «Да, этим парням крепко достанется от Фила Кербоя...»

Добравшись до угла, я снова остановился и прислушался. Вокруг стояла мертвая тишина; даже можно было различить шорохи в стороне причалов. Крысы настолько обнаглели, что бегали по улице. Одна что-то тащила в зубах; другая, на удивление крупная, с серебрящейся в свете уличного фонаря шерстью, напала на нее; повизгивая, они сцепились в отчаянной схватке, пока пират не уволок свою добычу.

И крысы ведут себя как люди, подумал я. Кто у кого учится? Крысы, которые живут среди людей, или люди, наблюдающие за крысами?

Еще одна крыса шмыгнула среди отбросов. Она собралась было перебежать улицу, но застыла, присев на задние лапки и повернув мордочку в сторону причалов. Я не заметил, куда она делась, но крыса просто исчезла – и тут я тоже услышал те звуки, которые первыми уловила она, – осторожные приглушенные голоса, а потом чье-то ругательство.

И тут же все началось. Вслед за мгновенной оранжевой вспышкой раздался грохот автоматной очереди, за ней последовали другие, и стал отчетливо слышен свист пуль над водой. Теперь уже никто не старался соблюдать молчание – вокруг раздавались удивленные крики, хриплые вопли и стоны раненых.

Уличный фонарь разлетелся от выстрела, и навалилась непроглядная темнота. В последних отсветах луны, которую закрывали тучи, я увидел их – около десятка человек, которые с двух сторон подтягивались к причалам.

Где-то на воде затарахтел движок, надсадно взвыл, и судно двинулось по каналу. Машина, что курсировала поодаль, внезапно погасила фары, свернула с улицы и остановилась. Я оказался едва ли не на виду; спрятаться было некуда. Я в отчаянии затоптался на месте. Податься назад я не мог, а впереди шла перестрелка. Оставалось лишь рвануть через улицу, и я надеялся, что меня никто не заметит.

Ну и свалял я глупость, опять замотавшись в самую гущу событий... Кто-то, завопив, бросился за мной. Я наткнулся на ограждение пирса. С ходу перемахнул через него, шлепнулся в воду и, оттолкнувшись от бетонной опоры, нырнул, рассчитывая оказаться под настилом причала. Я почти добрался до него. Оставался всего фут, но его-то мне и не хватило. Подняв голову, я увидел, что на ограждении повис какой-то тип с пистолетом в руке, и фонтанчики от пуль вздымались все ближе. Должно быть, у него оставалось не меньше половины обоймы, и я понял, что оставшегося пространства мне не преодолеть. Но тут у меня над головой раздался другой выстрел. Тот, кто охотился за мной, с воплем закрыл руками лицо и вывалился на улицу. Голос у меня над головой сказал «Ах ты, сукин...», но последние слова прервались хрипом, словно он получил удар в живот. Скрючившись, он рухнул в воду, и надгробной эпитафией ему стало журчание цепочки пузырьков, которые несколько секунд лопались на поверхности воды.

Я забился под причал. Ко мне доносились звуки голосов, которые постепенно стихали. Кто-то на улице заорал, приказывая оттягиваться, и подтвердил свой приказ короткой автоматной очередью. Одна команда сгрудилась ближе к улице, а вторая отошла дальше по пирсу.

Доски настила у меня над головой скрипнули и прогнулись; чей-то голос крикнул:

– Нашел!

– Где? – выделился из шума голос Джонни.

– На швартовом, футах в десяти. Надо подтянуть его, пока они не спохватились и не перерезали его.

Джонни ускорил шаг, и я, держась под причалом, старался не отставать от него. Повиснув на очередной опоре, я услышал, как он скороговоркой что-то приглушенно сообщает по мобильному телефону:

– Ренцо? Да, они накрыли нас. Как-то узнали о сделке и навалились. Да. Черт побери, вызывай копов. Пусть они с ними разбираются. Ясно. Конечно. Мы сможем оторваться на одной из яхт. Томми и Балко убиты. Еще двое ранены, но легко. Да, скорее всего, Кербой. Его самого тут нет, но это его люди. Да, все нашел. Поторопись.

Его шаги прогрохотали по настилу, и я не расслышал, что он сказал. Взметнулся взрыв, и я понял, что они стараются отбросить нападающих. Что бы они ни пустили в ход, своей цели они, должно быть, добились, потому что со стороны улицы заорали, отдавая приказ отступить и заходить с флангов. Но со стороны улицы не было укрытий, и если выйдет луна, то всех их перещелкают, как в тире.

Завывание сирены заставило всех замереть на месте. К первой присоединилась вторая, и я услышал, как все бросились к машинам. Кто-то закричал, мол, нечего волноваться. Над головой у меня раздался шум, и я увидел сквозь щели настила темный силуэт лежащего тела. Его подтащили к краю причала и скинули вниз. За ним последовал еще один труп. С минуту трупы еще болтались на воде и медленно пошли ко дну.

– Проклятие! – пробормотал кто-то наверху. – До чего ж мне муторно! Он был классный парень...

– Заткнись и валим отсюда. – Это был голос Джонни.

– Я за тобой, – снова послышался первый голос, и оба спрыгнули в воду. Продолжая сидеть под настилом, я смотрел, как они плыли к яхтам. Джонни не потерял присутствия духа и сдаваться не собирался. Звуки полицейских сирен приближались. Одна машина направлялась прямо к пирсу, словно зная дорогу, а вторая следовала за ней. Усмехнувшись про себя, я добрался до поперечной распорки и залез на нее. Отсюда было легко появиться на месте действия.

На краю пирса сидел Джонни, притулившись на корточках рядом с упаковочным ящиком в позе человека, готового мгновенно вскочить и убежать. Джонни подтянул к себе ящик, одна стенка которого составляла примерно два квадратных фута, но когда я сказал ему «Привет, парень!», он так стремительно выпрямился, что выронил его; но в любом случае он должен был выпустить ящик из рук, чтобы достать свою пушку.

Он почти вытащил ее, когда я дал ему по носу. Затем еще раз врезал жестким боковым ударом, и он с хрипом выдохнул воздух из легких. Его развернуло на месте, он споткнулся о ящик, а когда я сделал шаг вперед, он попытался нанести удар ногой. Я ушел в сторону, подставив под удар бедро, и поймал его руку в захват. Из горла у него вырвался вопль. Он снова попытался схватиться за пушку, когда рука пошла на слом. Отчаянно рванувшись от дикой боли, он высвободился и здоровой рукой вытащил пистолет. Пуля свистнула у меня над головой, но я успел нырнуть ему в ноги, перехватил кисть и вывернул ее к затылку; пытаясь вырваться, он в последний раз нажал на спусковой крючок. В его глазах мелькнул ужас, когда он взглянул на меня, потом они закатились и помутнели.

Сирена взвыла совсем рядом и, когда машина вывернула из-за угла, смолкла. Взвизгнули по асфальту из-за резкого тормоза колеса; машина остановилась, и красная мигалка на крыше погасла. С противоположной от шофера стороны открылась дверца и застыла в таком положении, словно водитель к чему-то прислушивался. Затем он выполз, маленький человечек с большим револьвером.

– Джонни? – позвал он.

Он кинулся бегом, двигаясь легко и бесшумно, как индеец. И я уже был готов поднять револьвер Джонни, как он оказался рядом.

– Ты, значит, – сказал сержант Гонсалес. Увидев ящик, он растянул губы в ухмылке и продемонстрировал мне дырку на конце ствола. Я сделал последнюю отчаянную попытку дотянуться до револьвера Джонни, как раздался грохот выстрела. Я сжался в ожидании пули, но ничего не произошло. Открыв глаза, я снова увидел Гонсалеса. Кто-то, устроившийся на стреле причального крана, подцепил тело Гонсалеса за воротник, и оно болталось в воздухе.

В темноте я не разобрал, откуда шел голос, но я его узнал.

– Тебе стоило бы быть повнимательнее, сынок, – пожурил он меня.

Я понял, что револьвер, который держал обладатель голоса, скользнул за пояс.

– У тебя есть тридцать секунд. Не более. Ты можешь все успеть и добраться до его машины. В которой он был. Тот коп... он работал с Кули. Потом Кули его бросил. И он переметнулся к Ренцо. Тебе бы лучше поторопиться, парень.

Вторая сирена была отчетливо слышна.

– Берегите себя, – сказал я. – И спасибо.

– Ясное дело, малыш. Продажных копов я не люблю еще больше, чем жуликов.

Я побежал к машине, влез в нее и захлопнул дверцу. Позади что-то шлепнулось в воду; ящик в два квадратных фута секунду еще держался на поверхности, а потом перевернулся и исчез из виду. Не включая фар, я развернулся в ту улицу, что привела меня сюда, и поехал в сторону города. Миновав землечерпалку, я остановился, тщательно протер рулевое колесо и ручку переключения скоростей, после чего вылез из машины.

Занимался рассвет. Еще час, и наступит утро. Пешком я добрался до свалки на задах конторы Гордона, отыскал помятую машину с хорошо сохранившимся сиденьем, устроился на нем и провалился в сон.

Утро, день, вечер. Первое и второе я проспал и с трудом пришел в себя лишь в вечерних сумерках. Забившись поглубже в машину, я принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Одежда моя высохла, но от сигарет осталась одна труха. Желудок сводило судорогой от голода; во рту пересохло. Я подождал еще час, затем перемахнул через забор и добрался до маленькой грязной закусочной, которую избегали все, кроме тех, кто с пушками шлялся по городу. Я взял яичницу с ветчиной, расплатился той мелочью, что еще у меня оставалась, взял пачку дешевых сигарет без фильтра и направился к двери. И тут взгляд мой упал на валявшуюся на столе газету.

Места они не пожалели на целый разворот. «На набережной разгорелась война банд» – крупным заголовком и под ним чуть помельче: «Полицейский и гангстер погибли в перестрелке». Криминальная хроника была состряпана мастерски – ничего конкретного в ней не сообщалось. Она была полна многозначительных намеков и упоминаний, мол, все вокруг было изрешечено пулями, и, хотя имеются доказательства, что еще кто-то был ранен, на месте не удалось обнаружить достаточно улик, чтобы дать полный отчет о происходившем. В одном коротком предложении упоминалось, что Джонни был связан с Марком Ренцо. И все. Зато откровенно намекалось на беспомощность полиции. Далее, как и полагалось, следовало заявление капитана Джерота.

От всей этой истории дурно пахло. Даже пресса опасалась излишних разглагольствований. Сколько потребуется времени, чтобы выяснить, что Гонсалес был убит не из оружия Джонни? Не много. И Джонни... Эдакая приятная особа должна была бы вызвать больший интерес газетчиков. Увы, никакого любопытства в его адрес не ощущалось. Хмыкнув, я положил газету на место.

Все они ведут себя, как крысы. Спорить тут нечего. И удирают, как крысы. Они уволокли с собой раненых, чтобы не было никакой привязки. Прекрасно! Осталось лишь найти врача, который штопал их. И выяснить, что им было нужно у причалов. Может, они хотели уволочь какой-нибудь двигатель весом эдак тонн в десять или около того? Ну как же – ищите и обрящете...

Нет, в любом случае они ничего не скажут. Может, они начнут раскалываться, когда разоткровенничается кто-то из шишек. Когда откроет рот кто-то из тех, что платят по два миллиона за груз, который так и не был доставлен. Пришла большая беда, снова запахло кровью, кто-то выползет из своей норы, и его успеют засечь. Или же прав был Бакки Эдвардс. Жизнь – слишком дорогая штука, чтобы так задешево расставаться с ней.

Задумавшись, я стал припоминать все, что он мне говорил. Когда в голове прояснилось, я, убыстряя шаг, пошел туда, где мог быть Бакки. На полпути стал моросить дождик. Я поднял воротник плаща.

Дождик был легким и теплым, как и полагается в конце лета, когда, слушая ровный ритм его капель об асфальт, ты думаешь, что этой музыке никогда не будет конца. В такую погоду люди предпочитают сидеть по домам с запаркованными машинами. На ветровом стекле такси, которое проскочило мимо меня, блестели овальные полукружия от щеток дворников, и водитель напряженно вглядывался сквозь них.

Я устроился в салоне, доехал до даунтауна и побрел дальше. Теперь меня снова окружали знакомые лица и места, где они обитают. Бакки сидел на своем привычном месте, и я подумал, не запоздал ли с визитом. С каким-то отсутствующим выражением лица он поглаживал высокий бокал с напитком янтарного цвета.

Когда я сел рядом, Бакки перевел на меня остекленевшие глаза. Они напоминали запотевшие стекла машин, затянутые туманной дымкой, но вдруг он протер их, и глаза прояснились. Я заметил, что костяшки пальцев, которыми он стиснул бокал, побелели.

– Ну, ты и отколол, парень! – заявил он вполне осмысленно. – Убирайся отсюда!

– Боишься, Бакки?

Он мельком глянул на дверь и снова уставился на меня.

– Да. Совершенно верно. Боюсь. Уходи прочь. Я не желаю быть рядом, когда тебя застукают.

– Для человека, который просиживает тут почти все время, ты слишком много знаешь.

– Я думаю. Прикидываю. Это все, что я могу тебе ответить.

– Если ты так много знаешь, почему бы тебе не написать про это?

– Жизнь больше не приносит радости, но мне нравится то, что еще осталось от нее. Вали отсюда, юноша!

Я улыбнулся ему во все тридцать два зуба и попросил у бармена апельсинового сока. Большую порцию. Поставив его передо мной, он смахнул мелочь и вернулся к своей газете.

– Выкладывай-ка, Бакки, – сказал я, чувствуя, что моя улыбка превращается в нечто иное. – Я не хочу больше быть мишенью. Мне пора разобраться, что к чему.

Бакки облизал пересохшие губы. Похоже, он рылся в глубинах души, пытаясь вернуться к тому Бакки, которым был когда-то, и воспоминания постепенно возвращались к нему. Он посмотрел на свое отражение в зеркале за баром, скривился и снова повернулся ко мне.

– Это был хороший спокойный город.

– Только не этот, – возразил я.

Но он не слушал меня.

– А теперь любой, кто хоть что-то знает, живет под страхом смерти. Смерти! – говорю я. Стоит кому-то открыть рот, и смерть не заставит себя ждать. Смерть! И непонятно, откуда она придет, с какого бока подвалит. Стало плохо, когда верх взял Ренцо, – и еще хуже с появлением Кербоя. И это еще далеко не конец. – Он невольно передернулся и разом осушил полбокала. – Сегодня днем наш приятель Галли попал в аварию. За городом машина слетела с дороги в пропасть. Он мертв...

Я только присвистнул.

– Кто постарался?

У него дрогнули в насмешливой ухмылке уголки губ.

– Не Ренцо. И не Кербой, У обоих – отменное алиби. А вот следы от шин оказались очень любопытными. Словно кто-то хотел остановить нашего приятеля Галли и поболтать, а он почему-то влетел в кювет. Не кривя душой, можно сказать, что там было чистое дорожное происшествие. – Он допил бокал, поставил его на стойку и продолжал: – Так что, как видишь, есть чего бояться. – Бакки в упор взглянул на меня: – Веттер, – сказал он.

– Он подбирается все ближе.

Бакки не слушал меня.

– Этот парень начинает мне нравиться. Он делает то, чем надо было заняться давным-давно. Он взял это на себя. Они знают, кто пристрелил Гонсалеса. Один из ребят Фила, удирая, видел, как все было. А когда на шоссе находят человека со сломанной шеей, им тоже известно, кто и как это сделал. – Бакки позвенел тающими в стакане кусочками льда. – Он оберегает тебя, парень.

Я промолчал.

– Но тут есть одна маленькая загвоздка, Джой. Совсем маленькая.

– Что именно?

– Тот парень, который видел Гонсалеса, заметил кое-что еще. Он видел, как вы с Джонни крутились вокруг ящика. И решил, что он достался тебе. Это стало известно, и теперь за тобой идет охота. Второй раз тебе не выкрутиться. Он нужен Ренцо, он нужен Кербою. И ты знаешь, кто за это ответит?

Я покачал головой.

– Ответишь ты. Пулей в живот или в голову. Даже копы хотят, чтобы тебя постигла такая участь. Даже капитан Джерот так считает. Поэтому лучше поскорее уноси ноги отсюда, Джой. И держись от меня подальше. В тебе есть что-то, пугающее меня. В глазах. В выражении лица. Хотел бы я заглянуть тебе в душу. Я всегда думал, что разбираюсь в людях, но о тебе я ни черта не знаю. Ты какой-то загадочный. Посмотри на себя в зеркало. Мне уже доводилось видеть такой взгляд, но не могу припомнить, у кого. Чертовски знакомый... Но мне ничего не приходит в голову. У мальчишки не могут быть такие глаза. Так что вали отсюда, Джой! Эти парни рыщут по всему городу. У них – приказ: найти тебя. И когда это случится, я не хочу, чтобы ты сидел рядом.

– Когда ты про все это напишешь, Бакки, увлекательную историю?

– Вот ты мне и посоветуй когда.

Я стиснул зубы и, пересилив себя, улыбнулся:

– Долго ждать тебе не придется.

– М-да... не исключено, что напишу краткий некролог после твоей смерти. Выследят они тебя в два счета. В том отеле тебе не спрятаться. Надо было действовать умнее...

Я словно обледенел с головы до пят. Ледяная корка сковала мне плечи, пронизав холодом до мозга костей, и я чувствовал лишь пульсацию крови. Я схватил Бакки за руку и, рванув, чуть не сдернул его со стула.

– Что ты сказал про отель?

Однако Бакки лишь пожал плечами. На этот раз он окончательно отключился.

Я выругался про себя, выскочил под дождь и пробежал квартал до стоянки такси.

Портье сказал, что ему очень жаль, но он ровно ничего не знает о 612-м номере. Ночной портье выйдет лишь через неделю. Я выхватил у него ключ и взлетел по лестнице. Меня колотило от страха и ненависти, и я снова и снова повторял про себя ее имя. Я рванул на себя дверь и, едва переведя дыхание, остановился на пороге, понося себя на все лады.

Ее не было. Меня встретила пустота.

Рядом с телефоном лежала записка. В ней было всего несколько слов: «Сначала принеси, потом получишь».

Я отложил записку и уставился в ночь за окном. У меня вспотели ладони. Вот, значит, на что намекал Бакки. Они решили, что товар у меня, и предлагают поторговаться. А потом Марк Ренцо убьет нас обоих. Он уже все рассчитал.

Я попытался было рассмеяться, но горло сдавила спазма. Я бы не узнал собственный голос, если бы заговорил. Разжав стиснутые в кулак пальцы, я посмотрел на ладони. Они были покрыты коркой заскорузлых мозолей – от тачки с металлоломом, который я возил для Гордона. Полтора года, подумал я. Восемнадцать месяцев я за гроши собирал ржавое железо – и нечаянно втянулся в многомиллионное дело... И чуть ли не стал главным действующим лицом. Загадкой, не понятной ни для кого. Я, Джой. Старьевщик. Теперь даже Веттер отошел на второй план. Я остался наедине сам с собой. Веттер появится потом. После меня.

Я подошел к окну и уставился на улицу. Удача, которая пока не оставляла меня, снова смутно забрезжила передо мной. Из остановившейся машины вылез человек. Он был правой рукой Фила Кербоя. Забавно! Ренцо всегда на шаг опережал своих соперников. Но и Фил не терял времени даром. Он все сообразил и хотел прокрутить ту же комбинацию. Он не знал, что ее увели у него из-под носа.

Но все складывалось как нельзя лучше.

Я схватил со стола карандаш, вытащил из ящика лист дешевой почтовой бумаги и быстро нацарапал: «Джой. Вернусь через несколько часов. Береги товар до моего возвращения. Я подгоню машину». Подписавшись именем Хелен, я подсунул записку под телефон и снял трубку.

– Да? – ответил портье.

– Через минуту, – сообщил я, – явятся некие люди. Они будут искать блондинку и меня. Вы скажете, что номер пустой, но позволите им подняться сюда. Меня вы вообще не видели. Понятно?

– Предположим...

– Мистер, если вы не хотите, чтобы вас сегодня вечером уволокли куда-нибудь, делайте так, как вам велят. В противном случае вас прикончат. Это ясно?

Я повесил трубку, оставив его размышлять над моими словами. Такие типы встречались мне и раньше, и я совершенно не беспокоился. Выйдя, я запер дверь и по лестнице поднялся на чердак. Через пять минут я уже был на улице и, заворачивая за угол, увидел, что в комнате зажегся свет. Я подождал еще пять минут, пока из отеля не вышел высокий тип. Он поговорил с водителем машины, и тот выключил двигатель. Значит, сработало. Свет в окне номера погас. Парни заступили на вахту, но им придется набраться терпения. Пусть сидят и думают.

Дождь припустил сильнее и теперь шел ровной стеной. Чуть похолодало, и в воздухе тянуло сыроватой свежестью. На ходу я пытался сложить воедино все куски головоломки. Конструкция выстраивалась медленно и неохотно, ибо приходилось подавлять бушевавшую во мне ярость и устранять гнетущее беспокойство. Я добрался до пустынного пятачка в парке и устроился на скамейке под деревом, не обращая внимания на дождь. Глянув на руки, я увидел, что они трясутся мелкой дрожью.

Но я думал не о том. Мне стоило бы вспомнить эти жирные уродливые рожи, этих разъевшихся крыс с хриплыми визгливыми голосами. Мгновенную вспышку оранжевого пламени, когда пуля отбрасывает человека, – и кровь на камнях мостовой. Копов, которые мечтают посчитаться. О городке, где опасливо молчит пресса и куда наезжают большие тузы, чтобы получить товар, который прямиком отправляет человека в могилу.

Вот что мне стоило бы вспомнить.

Но я не мог думать ни о чем, кроме Хелен. О любимой Хелен, знавшей так много мужчин, которые вызывали у нее ненависть. О милой прекрасной Хелен, которая не хотела причинить мне боль и боялась, что ко мне пристанет ее грязь. О Хелен, которая в первый раз познала любовь... познала со мной. Я вспоминал совершенную красоту ее лица, когда я говорил с ней. Ее нежность и обаяние. Вспоминал женщину, которая ждала, что счастье вот-вот упорхнет, но этого не случилось, ибо я так любил ее, что мне было плевать, какой она была прежде. Теперь она стала совсем другой. Наверное, и я тоже. Хелен не догадывалась, что это она несла в себе добро – она, а не я. Она, а не я была ребенком, о котором надо заботиться. Лишь несколько часов отделяли ее от смерти – как и меня. И то, что мне было так нужно, та вещь, за которую я мог бы выкупить ее жизнь, у меня на глазах ушла под воду рядом с причалом. И у меня было такое ощущение, что я сижу на борту судна, в баках которого нет горючего.

В полицию? Нет, только не к ним. Они ищут меня. Они считают, что я надул их. Нет, не то. И не к Филу Кербою. Ему нужно то же самое, что и Ренцо.

Я невольно рассмеялся, Все это было чертовски невероятно и забавно. Все было у меня в руках, и я ничего не мог сделать. Проклятие, как же поступить в этой ситуации? Сколько раз человек может стоять на краю пропасти? Вот он, ответ. Просто я не мог его сформулировать. С самого начала я искал не его, но все же это было лучше, чем ничего.

Значит, так. Теперь я говорил вслух, подбирая слова. Начну с того вечера, когда я принес записку Ренцо, ту, в которой Веттер обещал выпустить ему кишки. Я даже описал себе их рожи, когда была произнесена эта фамилия. Всего лишь фамилия! И этого было достаточно – сразу видно было, как их охватил страх, потому что Веттер был загадочен и смертельно опасен. Он был для них неясной тенью за спиной, о которой они ничего не знали, кроме того, что он был пришельцем из того мира, в котором нет никаких законов. Он был высокооплачиваемым киллером, у которого никогда не бывает осечек, но работал он не только из-за денег. Он был настолько опасен, что они были готовы любой ценой избавиться от его присутствия в городе – даже сделать то, ради чего он тут очутился. Он их пугал настолько, что они были готовы кинуть и меня, и кого угодно в пасть волкам, лишь бы засечь его. Они пустили по его следам целую армию убийц, но этот смертельно опасный Веттер спокойно миновал все их кордоны...

Веттер.

Выругавшись, я назвал его по имени. Потом я говорил о Хелен. Веттер больше не представлял для меня интереса.

Я поднял голову, и дождь хлестнул меня по лицу. Теперь все обрело свое место, и ответ был мне ясен. Я вспомнил то, что раньше не приходило мне в голову, – надпись у причала, где стояли рыбачьи суденышки. «Раздевалки».

Джек Кули был умен. Он предпочитал играть по простым правилам. И он оставил мне то, что может пойти как выкуп.

Поднявшись, я вышел на угол и остановил первое же такси. Сев в него, я назвал адрес того белого дома, где жил Кули.

Дверь мне открыл тот же самый тип. Он взял протянутую купюру и кивком пригласил меня войти.

– Оставил ли Кули, – спросил я, – кроме всего прочего, старую одежду?

– Под лестницей валяется какое-то его рыбацкое барахло. Как раз за угольным ящиком. Оно вам нужно?

– Нужно, – сказал я.

Он встал, и я последовал за ним. Он включил свет в подвальном этаже, и, идя за ним, я миновал груду мусора, которая обычно скапливается в таких подвалах. Он показал мне пару старых джинсов, висящих на гвозде. Я обшарил их карманы. Ключ был в куртке. Я поблагодарил его и поднялся. Такси все еще ждало меня. Когда я захлопнул за собой дверцу, водитель выплюнул окурок, переключил скорость и двинулся в ту сторону, откуда тянуло морскими запахами.

Чтобы выйти к пирсу, мне пришлось перемахнуть через забор. Дальше все пошло куда проще. Раздевалка представляла собой ряд высоких металлических шкафчиков, на каждом из которых мелом было нацарапано чье-то имя. На том, номер которого совпадал с номером ключа, не было имени Кули, но это не имело значения. Открыв его, я увидел картонную коробку. Ее заталкивали с такой силой, что погнули один из крючков в углу. Для уверенности я подтянул ее поближе, отогнул клапан, продырявил пальцем одну из коробок поменьше, которыми она была набита, и лизнул белый порошок.

Героин.

Никто не предполагал, что Кули будет действовать столь просто и незамысловато. Он нашел способ, как спереть их товар, и, не ломая себе голову, спрятал его под боком. В таких вещах мой дорогой Джек разбирался неплохо. Ума было ему не занимать. Уволочь товара на пару миллионов баксов, которые он даже не успел потратить. Нет, особенно умным его все же не назовешь. Он явно уступал Кербою, Джероту, Ренцо... даже тому парнишке, что таскал тележку с металлоломом. У него хватило сообразительности украсть товар – но не остаться в живых.

Заперев шкафчик, я с коробкой под мышкой перелез через забор. Таксист подвез меня к бару с телефоном и подождал, пока я названивал. Первым делом я получил домашний номер Джерота. Вторым собеседником стал сам капитан Джерот, очень недовольный тем, что его вытащили из постели.

– Капитан, – сказал я, – говорит Джой Бойл. Если вы попытаетесь проследить, откуда я звоню, то завалите все дело.

Капитан не стал тратить лишних слов.

– Излагай, – это было все, что я от него услышал.

– Вы можете взять их. Всех до одного – как на блюдечке с голубой каемочкой. Вы понимаете, о чем я?

– Понимаю.

– Вас это устраивает?

– Меня устроил бы ты, Джой. Только ты.

– Меня вы получите. Но сначала вы должны взять остальных. На этот раз можете не сомневаться. Возьмете их с поличным, и никуда они не денутся. И денег, чтобы выйти под залог, у них тоже нет. Вы спокойно накроете всех их.

– И тем не менее мне нужен и ты.

– Сказано же вам, – не удержался я от смеха, – что вы получите меня. Вам надо всего лишь следовать моим подсказкам. Вы согласны?

– Только если я встречусь с тобой, Джой.

Я снова засмеялся.

– Вам понадобится десяток человек. Тех, на кого вы можете положиться. Тех, кто умеет стрелять в цель и не боится последствий.

– Такие у меня есть.

– Соберите их. И поскорее. Я еще буду звонить.

Повесив трубку, я несколько секунд постоял, глядя на нее, и вышел. Таксист как раз раскуривал вторую сигарету.

– Мне нужна машина на ходу, – сказал я. – Для больших скоростей. Где я могу раздобыть такую?

– О каких скоростях идет речь и сколько можете выложить?

– И то и другое – сколько надо.

– Мой приятель поставил на свой «форд» мощный движок. Обставляет всех до одного. Но это будет стоить...

Я показал ему то, что держал в горсти. Он прищурился.

– Может, столько и не придется выкладывать. – В глазах у него мелькнуло то же выражение, что я видел у Хелен. Он кивнул, приглашая садиться.

По пути мы остановились возле моих меблированных комнат. Я переоделся во все свежее, затем сложил свое барахло в мешок и разбудил хозяйку. Попросив ее отправить мое имущество по адресу почтового отделения, указанного на ярлычке, я дал ей пару баксов за хлопоты. В костюме я почувствовал себя куда лучше и одернул его, чтобы он сидел как следует. Таксист сдержанно улыбнулся при виде меня и придержал дверцу.

Мы договорились, что, если я верну «форд» в исправности, платить мне не придется. Владелец улыбнулся, вручая мне ключи, и его жест был мне знаком. Я улыбнулся ему в ответ. Таксист получил все, что ему причиталось, плюс чаевые, и я вместе с коробкой расположился в «форде». Можно считать, что был готов приступить к делу.

За милю до загородного дома Ренцо я остановился у бензоколонки. Пока парень заправлял машину, я воспользовался его телефоном. Мне удалось связаться с Ренцо с первой же попытки.

– Толстяк, – сказал я, – с тобой говорит Джой Бойл.

Он так шумно дышал в трубку, что я еле разобрал вопрос:

– Где ты?

– Не важно. Я появлюсь. Дай мне поговорить с Хелен.

Я услышал, как он позвал ее, и в трубке раздался голос Хелен. Он был тихим и усталым, полным безнадежности.

– Джой... – выдохнула она.

Все стало ясно. Я бы узнал ее голос в любое время.

– Милая, – приободрил я ее. – Пусть тебя ничто не беспокоит. Все будет в порядке.

Она хотела добавить что-то еще, но Ренцо, должно быть, вырвал у нее трубку.

– Товар при тебе, парень?

– Он у меня.

– Так приезжай, сынок. Ты же знаешь, что будет, если ты не появишься.

– Знаю, – ответил я. – Но сначала сделай вот что. Убери всю свою публику. И поторопись. Я не хочу, чтобы ко мне цеплялись на входе. Прикажи им уехать – и подальше. А я доставлю тебе товар. Вот и все.

– Ясно, парень. Понятно. Сам убедишься, что никого не осталось.

– Я проверю, – сказал я.

Шутка.

Затем я позвонил еще раз. Звонок в мой гостиничный номер был продуман во всех подробностях. Услышав щелчок, когда портье снял трубку и переключил номер на себя, я торопливо, словно в спешке, бросил несколько слов:

– Слышишь, Хелен, я тащу товар к Ренцо. Он ждет его. Как только он расплатится, мы отваливаем. До встречи.

Положив трубку, я засмеялся и набрал номер телефона Джерота. На этот раз он ждал моего звонка.

– Капитан... – заговорил я, – все они будут у Ренцо. И скучать им не придется. Вам повезет, и вы накроете их с героином.

– Мне нужен ты, Джой.

– А Веттер?

– Его черед еще придет. Сначала – ты. – И он первым повесил трубку. Меня одолело веселье, и я не мог удержаться от смеха, когда набирал последний номер.

На этот раз мне ответил голос, который был мне так хорошо знаком.

– Это Джой Бойл, – сказал я. – Направляюсь к Ренцо. Кули спрятал порошок в шкафчике. Придется поторговаться, и он мне нужен. У меня светло-голубой «форд», и я хочу как можно быстрее отвалить оттуда. Там вот-вот начнется заварушка.

– В доме есть боковой вход, – пояснил голос. – Они им больше не пользуются. Действуй аккуратно, проникнешь в дом через него. Будь осторожен, и тебя никто не заметит.

– Я слышал о Галли, – продолжил я.

– Грустно. Он был толковый парень.

– Ты там появишься?

– Дай мне пять минут, – ответил голос. – Я буду у бокового входа. Я позабочусь, чтобы тебя никто не остановил.

– Там будет полиция. Она не станет задавать вопросов.

– С этим я сам разберусь.

– Все ищут Веттера, – добавил я.

– Естественно. Думаешь, его найдут?

– Сомневаюсь, – усмехнулся я.

Голос хмыкнул и отключился.

Спрятавшись в кустах, я видел, как они покидают дом. Восемь человек расселись по машинам, которые медленно двинулись по подъездной дорожке. Развернувшись, они направились в сторону города. Я убедился, что их габаритные огни отдалились не меньше чем на милю, и лишь тогда поднялся по ступенькам клуба.

В этот час клуб производил странное впечатление. Призрачный сумрак был полон следов тех, кто недавно был здесь. Миновав двери, я остановился и прислушался. Наверху кто-то хрипло откашлялся. Все было как в ту первую ночь, только сейчас меня не волокли по лестнице. Но я запомнил ступеньки, длинный узкий верхний коридор и дубовую дверь в самом конце и даже тонкую полоску света, что выбивалась из-под нее. Я плотнее зажал коробку под мышкой и вошел.

Ренцо расплылся в улыбке, сидя в кресле за столом. Он смотрел на меня со снисходительной радостью, давая понять, что я перед ним – просто сосунок. Хелен, съежившись, сидела на полу в углу комнаты, прижав руку к щеке. Платье на ней было изодрано, и свисавшими кусками она как-то старалась прикрыть высокую грудь, пряча наготу от похотливых взглядов Ренцо. Ее колотила дрожь; глаза были полны неподдельного ужаса.

Ренцо ухмылялся. Большой толстый Ренцо. Гнусный Ренцо, глаза которого не отрывались от коробки у меня под мышкой, а его ухмылка медленно сменялась откровенной издевкой. Ренцо был безнаказанным убийцей, умевшим ловко избегать уголовной ответственности. И этот Ренцо смотрел на меня так, будто видел впервые.

– Никак ты сменил обмундирование, малыш? – сказал он.

– Ага.

– Мог и не трудиться, – продолжал он, снова ухмыльнувшись. Но я не смотрел на него. Я не отводил взгляда от Хелен, которая, не веря своим глазам, уставилась на меня.

– Я так изменился, Хелен?

Она не могла произнести ни слова и лишь кивнула.

– Я же говорил тебе, что я – далеко не мальчик. Просто я так выгляжу. Ты думала, что мне двадцать... двадцать один год? – Я рассмеялся. На губах Ренцо застыла ухмылка. – Прибавь лет десять, милая. Так что не волнуйся, что ты влюбилась в мальчишку.

Ренцо начал приподниматься из-за стола. Он медленно восстал во весь рост, грузное чудовище, которое распростерло руки, готовясь убить кого-то.

– Значит, вы вдвоем все организовали и чуть не пустили меня ко дну. Вы знаете, что сейчас с вами будет? – Он облизал губы, и я увидел, как под рубашкой у него напряглись мышцы.

У меня окаменело лицо. Я кивнул. Ренцо ничего не заметил. Увидела Хелен.

– Будет многое, толстячок, – сказал я. Кинув коробку на пол, пинком ноги я отшвырнул ее в сторону. Ренцо выскочил из-за стола. Он уже ничего не соображал. Он видел перед собой лишь меня, человека, который чуть не привел к краху его империю. Эта коробка еще могла ее спасти. – Прислушайся, – сказал я, – и ты поймешь, что тебя ждет.

Он остановился на полушаге, и его осенило. Он услышал рев двигателей и треск выстрелов в дождливой ночи, которая внезапно взорвалась яростным грохотом очередей и победными воплями атакующих, с которыми мешались истошные завывания сирен.

Наконец-то Ренцо все понял. В глазах его блеснула смертельная ненависть, а в уголках плотно сжатых губ вскипела слюна. Передернувшись всем телом, он повернулся ко мне, в зрачках застыла жажда убийства.

– Иди сюда, Хелен, – велел я. Она подобралась ко мне. Вынув из кармана конверт, я вручил его Хелен и, скинув пиджак, накинул ей на плечи. Она запахнула его на груди, постепенно приходя в себя. – Выбирайся через боковой выход... к старой дороге. Там тебя ждет машина. Рядом с ней ты найдешь высокого человека, высокого и широкоплечего, но если ты увидишь его лицо, тут же забудь. Скажи ему вот что: я прошу передать отчет Шефу. И пусть он ждет, пока я не свяжусь с ним для нового задания. Потом садись в машину и жди меня. Я не задержусь. Поняла?

– Да, Джой. – Она продолжала изумленно смотреть на меня.

Ренцо неторопливо двинулся в нашу сторону, не скрывая своих намерений. Раскинув руки, он преградил мне путь к двери. Лицо его перекосилось злобной гримасой.

Завывания сирен и треск выстрелов все приближались.

– Веттер не спасет тебя, мальчишка! – выкрикнул он. – Я прикончу тебя! Это будет лучшее, что я сделаю в жизни. А потом убью бабу. Эту твою блондинку. Вебер рассказал мне, что видел у Галли какую-то блондинку, и теперь-то я знаю, чьих рук это дело. Вы оба умрете, парень. И никакой Веттер не придет тебе на помощь.

Он впился в меня пронзительным взглядом. Я усмехнулся.

– Помнишь, что было сказано в записке? – спросил я. – Что Веттер выпустит тебе кишки на пол. Ты это помнишь, Ренцо?

– Еще бы, – откликнулся он. – Ты еще скажи мне, что у тебя есть пистолет, парень. Скажи, а я тебе отвечу, что ты врешь. Оружие я чую за милю. Так что ты накрылся, мальчишка! И Веттера у тебя под боком нету!

Наконец я мог стать самим собой. С плеч спал груз. Ренцо увидел мое лицо и понял, что это ему сулит.

– Ты слишком многих убил, Ренцо. И тех, кто, пристрастившись к наркотикам, обрекали себя на медленную смерть. И тех, кого убивали быстро и безжалостно. Их много на твоей совести. И всех их убил ты, Ренцо. Ты знаешь, как в этой стране поступают с убийцами. Как ни относиться к закону, но он работает. Порой со скрипом, но он все же работает. Вспомни записку. Как следует вспомни, что в ней сказано. – Не отводя от него глаз, я улыбнулся, и он застыл в пяти футах от меня. Вдруг все поняв, он вытаращил глаза так, что они чуть не выкатились из орбит, и на его лице появилось то же изумленное выражение, что и у Хелен, когда она увидела меня на пороге. – Не жди меня, Хелен, – обернулся я к ней и услышал, как открылась и захлопнулась дверь. Ренцо, елозя по ковру, подался назад.

У меня было самое большее пара минут.

– Веттер – это я. А ты не знал? Тебе не приходило в голову? Вот он я перед тобой – Веттер. Тот самый, которого все, даже копы, пытались вычислить. Загадочный Веттер. Вездесущий Веттер, которого никто никогда не видел. – Я втянул сквозь стиснутые зубы холодный воздух. – Вспомни записку, Ренцо. Конечно, ты не можешь «учуять за милю», как ты хвастаешься, мой пистолет, потому что его при мне нет. Посмотри на мои руки! Ты – огромный и сильный. Ты – убийца! Подумай, что я могу сделать с тобой одними голыми руками... В моей записке не было ни слова лжи.

Ренцо попытался заорать, но оступился и упал. Я засмеялся и шагнул к нему. Он запустил руку в ящик стола, судорожно пытаясь что-то достать. Но он с самого начала знал, что его время истекло, и, когда я коротким страшным движением располосовал его, он завопил так, что почти заглушил звук сирен.

Может быть, оставалось не более минуты, но времени мне хватило. Загадка никогда не исчезнет, и это имя будет переходить из уст в уста; но в стране станет чуть чище, а когда Шеф прочтет отчет, он поймет, что еще с одним покончено... как бы там ни было, но его больше не существует.