"Черная аллея" - читать интересную книгу автора (Спиллейн Микки)Глава 10Я подъехал к мотелю как раз в тот момент, когда Вельда забрасывала наши вещи во взятую напрокат машину, и резко затормозил рядом. Озабоченность и тревога, читавшиеся на ее лице, сразу сменились радостью. Она даже уронила сумку на землю и крепко обняла меня за шею. И оторвать ее было нелегко. — Что такое, котенок? Ты в порядке? — О, Майк!.. Да, да, я в порядке. Но ты не позвонил мне вовремя, как договорились, и я связалась с полицией. И теперь они уже должны быть там, у Понти! — Она заглянула мне в глаза, а пальцы ее так и впились в плечо. — Что случилось? Я рассказал ей. — Ты кого-нибудь убил? — Не было времени остановиться и посмотреть. Но могу сказать одно: постарался прикончить как можно больше этих ублюдков. Они собирались меня расстрелять. Пату звонила? — Да. И он обещал собрать людей по телефону и прислать сюда. Огласки можно не опасаться, а потому он решил прихватить с собой и Гомера Ватсона. — Она сделала паузу, сощурилась и, глядя на меня, добавила: — Как считаешь, это поможет? — Возможно. Мы с тобой под юрисдикцию Пата не попадаем. А что касается Гомера, его служебные полномочия ограничены. — Что теперь? — Едем. Нам нужно перебраться в более безопасное место. Не хочу, чтоб даже Гомер мог выследить нас. Завтра вернем твою машину и пересядем на мою. По дорогам Америки бегают, должно быть, с полмиллиона таких же «Фордов», так что в глаза бросаться она не будет. — Просто помоем ее, и тогда никто не догадается, что она твоя. Сонный дежурный выписал счет. Мы расплатились, и он отправился досыпать. Примерно через полчаса мы отыскали маленький мотель в стиле ранчо, на неоновой вывеске светились буквы: «Места есть». Еще один сонный парень поднялся с дивана, зарегистрировал нас, взял деньги вперед и протянул мне ключ. Уже выходя из холла, я заметил, как он выключил вывеску, хотя у дверей в номера были запаркованы всего три автомобиля. Я проверил наличие в помещении заднего выхода — на тот случай, если придется спешно уносить ноги. Мы внесли в номер только самое необходимое, задернули шторы, свет в комнате включать не стали, а включили его лишь в ванной и приоткрыли дверь — так, чтоб он отбрасывал мягкое мерцание. За те тридцать минут, что мы добирались до мотеля, я убедился, что «хвоста» за нами нет. Движения почти никакого, к тому же я совершил один разворот на 180 градусов — уже после того, как мы проехали мотель, — а потом вернулся к нему снова, с противоположной стороны. Все на тот случай, если за нами «хвост». Но его вроде бы не было. Минут пять я сидел в темноте, выключив фары и не выходя из машины. Сидел, ждал и наблюдал. Вроде бы чисто... И только убедившись в этом, мы вылезли из машины. Мы оба умылись, но остались одетыми. Сняли лишь туфли и улеглись на кровати. Так что если что и произойдет и придется быстро отступать, мы были полностью готовы. Вельда тихо заметила: — Чувствую себя пожарным, ожидающим сигнала тревоги. — Все тихо, — ответил я. — И никто меня не поцелует, не пожелает спокойной ночи... Подавив усмешку, я выбрался из постели. Света было достаточно, чтоб видеть, как блестят у нее глаза. — Всего один невинный старомодный поцелуй, куколка. И не принимай его всерьез, ясно? — Ты о себе говоришь или обо мне? — дразнящим тоном осведомилась она. И я поцеловал ее. То вовсе не походило на невинный старомодный поцелуй. Он едва не перешел в нечто совсем другое, но я вовремя спохватился, оттолкнул ее и вернулся к себе в постель. И услышал в темноте ее тихий смешок. В теленовостях из Олбани сообщалось о том, что в загородном именье дона Лоренцо Понти состоялась кровавая разборка. Четверо тяжело ранены — все они оказались известными нью-йоркскими гангстерами. Их срочно доставили в местную больницу. Ни один не погиб, но состояние критическое. А в главном доме обнаружили труп главы старейшего из семейств нью-йоркской мафии. Он лежал на полу, убитый тремя выстрелами в затылок, — типично гангстерский способ устранения. Единственное, чем он отличался от обычных, так это то, что было выпущено слишком много пуль. О калибре не сообщалось, но, судя по характеру повреждений, он был достаточно крупный. В другом конце комнаты было обнаружено тело Леонарда Паттерсона — со сломанной ногой и множественными ушибами верхней части грудной клетки. Но причиной смерти стал выстрел из револьвера 38-го калибра, все еще зажатого в руке дона. Никого, кроме пострадавших и убитых, на территории владений не найдено. Допросы первых будут проводиться, как только разрешат врачи, — предположительно через несколько дней. Значит, они его все же достали... Согласно утверждениям репортера, между Паттерсоном и Понти завязалась схватка не на жизнь, а на смерть. Но дон успел выстрелить прежде, чем Паттерсон выхватил из-за пояса свой револьвер. Третье же лицо, собственно и прикончившее дона, пока неизвестно, но вокруг здания обнаружены свежие следы протекторов, вполне поддающиеся идентификации, и полиция сделала с них гипсовые слепки. Кстати, федеральную полицию вызвала по телефону некая пока неизвестная женщина. К работе над расследованием привлечены также сотрудники других служб. Вельда спросила: — Как думаешь, скоро они на нас выйдут? — Ну, если как следует опылят комнату, найдут мои отпечатки, — ответил я. — К тому же наверняка на мягкой земле у обочины остались четкие следы. Так что я — именно та персона, на которую все можно свалить. А вот что сообщат полиции сбитые мной козлы, пока не знаю. Может, будут молчать. А может — и нет. — Так что дело принимает серьезный оборот, да? Я взглянул на Вельду. На лице ее не было и тени тревоги. — Важно одно. Я не убивал ни Понти, ни Паттерсона. И можно было бы заподозрить в убийстве того человека, что промчался навстречу мне в большой машине. — Догадки есть? Я отошел и переключился на другой канал. Те же самые истерические выкрики. Ничего подобного не случалось в этих краях со времен сухого закона, поэтому каждая станция сочла нужным сообщить об этом неординарном событии. Две из них даже предупреждали жителей, что надо повнимательнее приглядываться к посторонним, замеченным в округе, и немедленно сообщать в полицию о каждом даже малозначительном с виду, но необычном происшествии. — Местные средства информации тут ни при чем, — с оттенком отвращения заметил я. — Просто они связаны с чертовски богатой организацией, которая считает, что все можно купить за деньги. — Только теперь эта организация не столь уж сильна, да, Майк? — Верно, — согласился я. — Именно деньги и только деньги заставляют мир вертеться. А потому, думаю, стоит вернуться к тем восьмидесяти девяти миллиардам баксов. Знаешь... на белом свете существует немало стран, готовых развязать самую настоящую войну из-за такой суммы. — И проблема у нас все та же, да? — Какая? — Куда мы отсюда отправимся?.. Телевизор так и гремел на всю комнату, а потому я выключил его. Потом провел рукой по лицу, собираясь с мыслями, но никакой ясности не настало. — Хочешь, подброшу идейку? — спросила Вельда. — Черт возьми, еще бы! — Давай поженимся. По крайней мере, тогда я не смогу давать против тебя свидетельских показаний. — А я не сделал ничего такого, чтоб давать против меня показания, куколка. — Но мы провели ночь в одном номере... — И ничего такого при этом между нами не было. — Никакой суд в это не поверит! — парировала она. — Неважно, — заметил я. — Ведь границ штата мы не пересекали. В ответ меня наградили столь хорошо знакомым печальным взглядом, и я потрепал ее по голове, чувствуя шелковистость волос. Я с закрытыми глазами мог бы определить цвет этих чудесных волос... Пробежал кончиками пальцев вниз по стройной шее, нежно помассировал ее, а она закрыла глаза и слегка склонила головку. И вид у нее был при этом точь-в-точь как у кошки, которая готова замурлыкать. Затем я снова почувствовал цвет ее волос. Странная штука — ведь цвет волос не чувствуют, а видят. Но я именно чувствовал... Откашлялся и сказал: — Идем. Только напрасно время теряем. С утра движение не было слишком интенсивным, и мы влились в вереницу машин, в которых ехали на работу в Нью-Йорк самые разные люди. И влившись в него, тут же затерялись среди трейлеров, фургонов и легковушек, двигающихся на юг. Доехав до Олбани, я свернул вправо и направился к центру города, к зданию, в котором доводилось бывать и прежде. Места на автостоянке пока хватало, и я притормозил, а затем выключил мотор. За последние полчаса Вельда не произнесла ни слова, лишь оглядывала дорогу, выискивая глазами полицейские автомобили. Теперь наконец она подняла их и взглянула на здание, возле которого мы остановились. А затем вышла следом за мной, и на лице ее при этом возникло какое-то странно-напряженное выражение. Не говоря ни слова, я взял ее под руку и повел к высоким дверям, в которые с самым деловитым видом входили хорошо одетые люди. Не успели мы приблизиться к ним, как навстречу вышли двое копов в униформе. И, едва удостоив нас взглядом, проследовали дальше. Люди, входящие в здание суда, обычно не вызывают подозрений. Но у Вельды они явно появились. Правда, она еще не совсем понимала, что происходит, — до тех пор, пока мы не подошли к нужному нам кабинету, за дверями которого выдавались лицензии на брак. Тут она так сильно впилась коготками мне в руку, что я вздрогнул и порадовался тому, что это рука, а не шея. Мы оказались единственными посетителями, и нам объяснили, где следует сдать кровь на анализ, а также снабдили бесплатным буклетом, в котором расписывалась вся серьезность и значимость таинства брака, а также давались рекомендации, как сделать его счастливым. Мы поблагодарили даму, выдавшую нам все это, и сказали, что заедем попозже. Что касается Вельды, то она восприняла этот шаг едва ли не так же серьезно, как саму брачную церемонию. Возможно, результатов анализов предстояло ждать несколько дней, но теперь она твердо уверовала в то, что события развиваются в правильном направлении. Час спустя мы сдали кровь, потом она проторчала в кабинете врача еще добрые пятнадцать минут. А когда вышла, прелестное ее личико так и сияло улыбкой, и еще на нем читалось выражение глубочайшего удовлетворения. Как у ребенка, совершившего удачный набег на припрятанную в буфете баночку джема. — В четыре тридцать все будет готово! — объявила она. Можно было подумать, что она только что выиграла суперкубок.* — А бюро выдачи лицензий закрывается в пять. Вполне можно успеть. А теперь не мешало бы и пообедать. Время больше не измерялось часами. Легкое покалывание и зуд в боку подсказывали, что мне снова стоит сесть на лекарства. Я принял капсулы и заел их спагетти по-датски, Вельда же тем временем расправлялась с огромной порцией яичницы с беконом. Несколько раз она нервно вскидывала на меня глаза. Она чувствовала, что что-то неладно, и спросила, в порядке ли я. — Как обычно, — ответил я. — Ральф Морган пытался внушить мне кое-что, но я все время забываю. Не так-то просто сохранять спокойствие, особенно в таких обстоятельствах... Ладно, не бойся, котенок, пока что еще не умираю. Мы покончили седой, официантка принесла нам еще по чашке кофе. И мы сидели и, улыбаясь, смотрели друг на друга. И размышляли о том, на что это похоже, быть женатыми. Черт, мы ж и без того почти все время вместе, причем порой — в самых опасных ситуациях, когда сама твоя жизнь зависит от напарника... Так что такого нового доведется испытать в браке?.. Наконец она опустила глаза, пошарила в сумочке и извлекла белый конверт. — Забыла тебе показать. Рядом с тем мотелем находился пункт срочной проявки. И я напечатала снимки. И она протянула мне фотографии, на которых красовалась пещера Гарриса Швырялы. Хотя и с фокусом, и с освещением было все в порядке, с композиционной точки зрения вышли они по-любительски. Я проглядывал их, еще раз отметил огромные размеры этой пещеры, где можно было спрятать несколько тысяч бутылок спиртного. На полу просматривались отпечатки, оставленные тяжелыми ящиками, виднелись также следы протекторов грузовиков, доставлявших партии спиртного обитателям больших городов. Я изучал один из них — тот, где был запечатлен обрушившийся потолок. Вельда спросила: — И никаких летучих мышей? — Никаких... — ответил я. Отпил еще глоток кофе и вдруг нахмурился. — О чем думаешь, Майк? — У тебя сохранилась карточка лавки «Макклейн энд Лидз»? — Ага... — Она снова пошарила в сумочке и достала карточку. Я взглянул на адрес я вернул ей. — Идем, котенок. Возникло одно срочное дельце. Из нее непременно получится хорошая жена. Никаких вопросов задавать она не стала. Я расплатился по счету, и мы сели в машину. Тридцать минут спустя она остановилась перед нужным нам зданием. Джонни Лидз приветствовал меня крепким рукопожатием. А Вельду окинул таким взглядом... что ж, мне было не привыкать. — Ну что, видели логово старины Гарриса? — осведомился он. Я усмехнулся и кивнул. — Да. Чудное местечко. — Шутите! — И не думаю шутить, Джонни. — Но я же говорил вам, район практически вымерший, никакой деятельности не наблюдается. — Секунду-другую он молча смотрел на меня, потом вдруг до него дошло: — Так вы и вправду решили начать там семейную жизнь? — Начнем пока что с малого. Хочу присмотреть там местечко, куда бы можно было приехать отдохнуть. Снести эти старые здания ничего не стоит, они и без того развалились, к тому же, согласитесь, украшением пейзажа они не являются. Ну а в случае, если дела в городе пойдут плохо, всегда можно устроить в пещере ферму по выращиванию грибов. — Конечно, можно, — с иронией откликнулся он. — Но какие у вас возникли проблемы? — Никаких. Просто мне нужна информация. Там живет какой-то старик, вроде бы смотритель, и мне хотелось бы выяснить, как долго он там живет и кто занимал его место прежде. Хочу также выяснить, кто является официальным владельцем, и проверить, имею ли я вообще право купить этот участок Возможно ли поручить вам это? — Конечно, разумеется! Если речь идет о покупке, могу порекомендовать хорошее надежное агентство. — Спасибо. Но сперва надо убедиться, возможна ли такая сделка. — Еще бы! — Он подмигнул мне. — А кстати, слыхали об убийствах на вилле Понти? Это совсем неподалеку от того места. — Слышал. В утренних новостях. Не думаю, что преступникам удастся улизнуть. Возможно, полиция уже кого-то схватила? — Ну, если и да, то пока не передавали. Невод уже раскинули. А вот на кого — непонятно. — Ну уж, во всяком случае, старина Гаррис тут ни при чем, — заметил я. — Когда лучше с вами связаться? — Сегодня днем, чуть попозже. Вам удобно? — Вполне. Тогда до скорого. Если не получится встретиться, обязательно позвоню. — Да, и еще одно. Эти риэлторские агентства... они всегда хотят знать насчет платежеспособности и в какой форме... — Плачу наличными. Деньги на бочку, Джонни. И никаких проблем. Ни банков, ни закладных. — Очень хорошо, — сказал он и проводил нас до машины. Едва мы отъехали, Вельда промурлыкала: — Ни банков, ни закладных... — А что тут плохого? — Ты говорил ну в точности как какой-нибудь миллионер, готовый сорить деньгами налево и направо и действительно купить эту землю. — Так это же замечательная идея. — А где достанешь деньги? — О, да просто выкопаю их, и все дела. — Примерно тем же образом, как выкопали тело Хоффы?* — Примерно так. Настала пауза. Затем она спросила: — Я должна как-то откомментировать это? — Нет, необязательно. — Когда мы поженимся... — Мы еще не поженились, котенок. Тонким жалобным голоском она произнесла лишь: — О... — и умолкла. — Я не говорил, что это столь уж замечательная идея. Я просто сказал, что мы пока что еще не женаты. На губах у нее вновь заиграла улыбка, и я почувствовал себя намного лучше. Я включил радио и настроил его на местную волну. В сводках новостей по-прежнему фигурировало известие об убийстве Понти. Пока еще точно не выяснено, какие именно повреждения нанес некий неизвестный автомобиль, врезавшийся в группу гангстеров. Никто из них пока не заговорил, а на месте происшествия не осталось ни осколков стекла, ни каких-либо других вещественных доказательств, позволяющих идентифицировать марку автомобиля. Анализ частичек краски указывал на то, что машина была черного цвета. Позднее, с помощью более сложных лабораторных исследований, можно будет определить фирму-производителя, а также, возможно, год выпуска и модель машины. Что, впрочем, мало меня волновало. Потому как компания «Форд» успела произвести миллионы таких авто. Двадцать минут спустя я заметил впереди развязку, взял влево и выехал на шоссе, ведущее на север. Вельда обернулась и с удивлением воззрилась на меня. — Куда мы едем, Майк? — Хочу еще раз заскочить во владения Гарриса. — Но, Майк... там, должно быть, полно полицейских! — Почему? Ведь там никого не убивали. И мы не оставили никаких следов, ведущих к этому месту. — Но подъезды к нему могут оказаться блокированными. И выставлены посты. — Только не на той дороге, котенок. И потом, если б они хотели блокировать, мы бы уже давно наткнулись на такой пост. Обычно их устанавливают в самом начале трассы или на развилках. И держат такие посты не слишком долго. Если убийца до сих пор не схвачен, посты вряд ли помогут, и они это понимают. Я свернул с дороги и остановился у обочины. Пока Вельда ходила в дамский туалет, сунул руку под сиденье и извлек свой родной «кольт» 45-го калибра в кожаной кобуре. Снял пиджак, надел кобуру, приладил, чтоб было удобнее, и закрепил на поясе. Затем передернул затвором, дослал патрон в обойму и поставил на предохранитель. Потом надел пиджак и снова стал выглядеть нормальным человеком. Давненько я не носил при себе оружия... За долгие годы я почти сроднился с этим «кольтом» и встреча с ним радовала — точь-в-точь как со старым добрым другом. Минут через пять Вельда вернулась. Шла она, отвернувшись от окон офиса, чтоб никто, даже увидевший ее через окно, не смог бы потом опознать или описать ее внешность. Я проделал примерно то же самое, когда оплачивал счет. Сельская дорога, которую я искал, оказалась недалеко, и вот, выехав на нее, я двинулся к уже знакомому месту, где находились владения Гарриса Швырялы. И после поворота резко сбросил скорость. Вельда спросила: — Что случилось? — Помнишь, как Сланщик сказал, что заметил нашу машину еще за милю? — Ну и что с того? — Наверняка у Гарриса имелся среди кустов и деревьев наблюдательный пункт, откуда можно было следить за дорогой. — Да какая разница? Гаррис же давно умер. — Просто не люблю нарываться на неприятности, котенок. — Мы что же, пешком пойдем? — Нет... Но ты поглядывай с правой стороны и, если заметишь что интересное, тут же дай знать. А я буду смотреть слева. Не проехали мы и одной восьмой мили, как она вскинула руку и крикнула: — Стоп! Я ударил по тормозам, но мотор выключать не стал. Выбрался из машины и обошел ее спереди. Молодец, Вельда, вовремя заметила. Справа от нас, ровная и прямая как стрела, пролегала через деревья на склоне горы узкая тропинка. Кустарник вокруг сильно разросся и затенял ее, и заметить ее было можно лишь с этой точки. А любой находившийся там человек мог заметить движение на дороге. Из машины, пролетающей на большой скорости, никто бы ничего никогда не разглядел, а ведь там, в этой прогалине среди деревьев, подстерегала засада. И нападение могло произойти сверху. Наверняка у них здесь имелось когда-то и специальное сигнальное устройство. Но то было давно. Теперь подобные приемы не применяются. А природа хоть и сделала свое дело, но не смогла пока что полностью замаскировать этот проход от людских глаз. И вот я очень медленно проехал мимо него. Именно движение привлекает взгляд, но, если двигаться на такой малой скорости, вряд ли кто-либо что заметит. Мы благополучно миновали останки грузовика «Мак» с цепным приводом, аккуратно объехали все ямы на дороге и вот оказались на опушке, откуда открывался вид на владения Гарриса. Когда я снова остановился, Вельда спросила: — Что теперь не так? — А ты ничего странного не замечаешь? — Намекни. — Сланщик. — Но он же не знал, что мы приедем. — Помнишь, на кухне у него была плита, топящаяся дровами. Дыма не видно. — Значит, он не готовит, только и всего. — Но разве огонь разводят только тогда, когда надо поесть? — И если поленья горят, должен быть дым, верно? Я покачал головой. — Необязательно. Если дрова сухие, дыма нет, но над трубой заметно дрожание воздуха. Вельда тихо спросила: — Послушай, Майк, откуда нью-йоркским ребятам знать такие тонкости? — Нью-йоркские ребята служили в армии, и очень часто — на территориях, занятых врагом. Мы просидели в машине минут пять, затем я тронул рукоятку переключателя скоростей и надавил на педаль газа. Ничего особенного не произошло. Мы подъехали к дому Сланщика и остановились. Снова ничего... Единственным в округе звуком был свист ветра в кронах деревьев. С запада доносились отдаленные раскаты грома. Я вышел из машины, Вельда последовала за мной по пятам. Не самый лучший способ подбираться к месту, в безопасности которого ты не уверен. Мне казалось, что оно населено привидениями, но, очевидно, то было продиктовано лишь воспоминаниями о том, что некогда здесь творилось и какими делами тут занимались. И лес, и камни, и все вокруг, казалось, так и излучают тревогу. Дверь была заперта на засов, огонь в плите не горел. В доме ни души. Ни грязных тарелок в раковине, ни мусора в бачке. И все, похоже, на месте. И еще здесь витало ощущение полной заброшенности, одиночества и пустоты, чего раньше не чувствовалось. Вельда тоже ощутила это. И после паузы заметила: — Рано или поздно он должен был перебраться в город, Майк. Такой человек, как он, не оставил бы огонь горящим и комнату неубранной. — Путь ему предстоял неблизкий, малышка. — Но он наверняка знал, как добраться до города. И потом, Сланщик вовсе не был по природе своей отшельником. Я кивнул в знак согласия. — Думаю, ты права. Но осторожность в любом случае не помешает. Идем посмотрим, что там в пещере. — А что ты собираешься там искать? — Если скажу, ты просто с ума сойдешь. На столе Сланщик оставил свой тяжелый старомодный фонарь. Я взял его, а Вельде дал другой, из машины. Она взвесила его в руке, точно то была клюшка для гольфа. И, удовлетворенная, улыбнулась. И вот мы с ней двинулись через поле. Найти вход на этот раз оказалось проще. Прежде чем переступить грань, отделяющую свет от тьмы, Вельда в нерешительности замерла, и я заметил: — Никаких летучих мышей. Или ты забыла? Она глубоко вздохнула и последовала за мной. Лучи фонарей метались по стенам, но, похоже, ничего тут не изменилось с того, первого, посещения. Мы шли вдоль стены, перешагивая через мусор на полу, отбрасывая ногами какие-то предметы, которые со звяканьем отлетали в стороны, и старались не наступить на осколок стекла от бутылки из-под виски, что наверняка распивали тут работяги, с которыми расплачивались за труд не только деньгами, но и натурой. Пройдя три четверти пути, мы оказались у того самого места, ради которого я и предпринял эту поездку. У груды обрушившихся некогда с потолка камней, в самой дальней от входа части пещеры. Я посветил фонариком вверх и увидел трещины в камне; затем посветил вниз, на гору камней. Все было покрыто толстым слоем грязи и пыли. Опустившись на корточки, я набрал пригоршню земли и медленно выпустил ее сквозь пальцы. Странно, подумал я. Пыль вовсе не походила на пыль. Она была сыпучей, точно песок на пляже. Вельда посветила мне фонариком в лицо. Увидев, что луч на миг ослепил меня, она направила его вниз и спросила: — Чего ты ищешь, Майк? Я уже собрался было ответить, как вдруг прозвучал чей-то другой голос. Мужской... — Да, Майк, скажи нам, чего ты там ищешь, а? А вслед за этим послышался тихий металлический щелчок, и я понял: он взводит курок. Вельда негромко ахнула и затаила дыхание. Голос, исходивший откуда-то сзади, из тьмы, принадлежал вовсе не Сланщику. Молодой, жесткий, напряженный, он походил на голос самой смерти, и сразу становилось ясно: в любой момент в нем может прорваться убийственная ярость, и тогда его владельца не остановит ничто. Я ответил: — О, ты как раз вовремя, Уго. Тон, которым были произнесены эти слова, немного умерил его пыл. Кроме того, Уго Понти не отличался большой сообразительностью. — А ты чего, ждал меня, что ли, Хаммер? — Но ведь у тебя тоже были цифры, верно? — Ясное дело, были. Я ж не тупица какой. Тот парнишка, он навел меня на них. А вот это следовало бы предвидеть... — И ты убил его, Уго? — Да надо было бы. Как прихлопнул его старикана. Но сотни баксов оказалось достаточно, чтоб заткнуть ему пасть. К тому же мне вовсе не хотелось, чтоб из-за такой мрази за мной гонялись легавые. — Они все равно гоняются за тобой, Уго. Особенно сейчас. — С чего ты взял? — Да с того, что твой отец мертв, вот с чего. Ты убил собственного родного отца! В голосе его не звучало и тени сожаления. Напротив, он, похоже, гордился этим своим деянием. — Мой старик раскис, как гнилая груша, и окончательно съехал с катушек. Эти усатые доны корлеоне пытались жить, как раньше. А как раньше теперь не проходит, нет. Эти ублюдки хапали все подряд, даже то, что должно было по праву перейти нам. Вот и получили по заслугам. Ноги у меня начали затекать. Но я боялся пошевелиться. Нет, надо заставить его говорить дальше. — И вот теперь ты в большой пустой пещере, верно, Уго? — Да. Но не один. У меня есть ты и твоя баба. И вы знаете, где спрятано мое добро. — Но ты же сам его не нашел, верно? Так с чего взял, что именно я знаю, как к нему подобраться? — Не вешай мне лапшу, Хаммер. Твой дружок Дули все тебе сказал. Это и ослу понятно. Он тебе сказал, и потому ты здесь. Луч от фонарика Вельды по-прежнему светил в пол. Оба мы с ней были освещены фонарями, Уго же находился в полной тьме. И в любой момент мог уложить нас на месте. По звуку взводимого курка сложно было определить, что у него за оружие — мелкокалиберный револьвер, дробовик или же автомат. И если последнее, он уложит нас тут же, с первой же очереди. Не произнося ни слова, я начал медленно приподниматься. Фонарь остался на полу... Надо срочно что-то придумать, должен же быть какой-то выход. Уго сказал: — Вот так, Майк. Правильно. Тихо, спокойно... Еще раз спрашиваю, что ты здесь искал, а?! О, если б Вельда могла читать мои мысли! Надо действовать очень быстро и одновременно, только тогда можно спастись. Иначе мы погибли. Но я никак не мог придумать способа дать ей знать. А потому ей предстояло догадаться, подключить свое чутье и женскую интуицию. И воспользоваться тем непостижимым и необъяснимым пониманием, что порой возникает между напарниками, проработавшими вместе долго и в полном согласии. И я ответил: — Да ничего я не ищу, Уго. Я уже нашел. И в ту же секунду выключил фонарик. И она, моя умница, сделала то же самое. И оба мы распластались на куче камней и земли как раз в тот момент, когда Уго вслепую выстрелил четыре раза подряд туда, где мы только что находились. И, конечно, не сразу сообразил, что промахнулся. Я же к тому времени уже успел выхватить «кольт» из кобуры, снял его с предохранителя, взвел курок и нацелился в то место, где видел вспышки от выстрелов. И спустил курок. Оглушительный грохот, который произвел при этом мой добрый старый друг 45-го калибра, эхом раскатился по пещере. Пуля, выпущенная из него, угодила в какой-то звякнувший предмет, но, похоже, никого не убила. И когда я вновь схватил фонарь и посветил им, луч вырвал из тьмы фигуру Уго Понти, нового дона, наследника трона и владений дона Лоренцо Понти. Наследник был занят тем, что шарил в грязи в поисках своего дробовика, который мой «кольт» превратил в бесполезный хлам. И когда он наконец увидел это, то испустил дикий вопль и заслонился дробовиком, словно то был щит. Я снова спустил курок, и пуля попала в металлическую казенную часть, осколки которой вонзились ему в подбородок. Уго рухнул на землю с вытаращенными от боли и ужаса глазами и судорожно хватал ртом воздух, не в силах даже кричать. Я подошел к этому ублюдку и осветил его фонарем. Из порезанного подбородка текла кровь, тело несколько раз дернулось. Затем глаза его обрели более осмысленное выражение. Он не знал, что последует дальше, но ненависть, сочившаяся из этих глаз, была сравнима разве что с ядом змеи, от укуса которой нет спасения. Потом они остановились на пистолете, который я держал в руке. И когда я начал приподнимать его, Уго ощерил зубы, сжираемый безумным и безнадежным желанием уничтожить меня, стереть с лица земли тем или иным путем. И в то же время он понимал, что, раз я заставил его смотреть прямо в огромное темное дуло «кольта» 45-го калибра, это будет последнее, что он увидит в жизни. Затем внезапно вся пещера осветилась. В нее один за другим вошли девять человек. Четверо полицейских в униформе, еще четверо — в штатском. Последний, девятый, был весь вывалян в грязи, и во взгляде его светилось бешенство. Я сказал: — Привет, Гомер. На приветствие он не ответил. Просто спросил: — Что, черт возьми, вы натворили? — Поймал вам убийцу, дружище, — я пнул Уго носким ботинка. — Не беспокоитесь, он пока что еще не покойник... Просто в полном внутреннем раздрызге, и, если не доставить его срочно в больницу, боюсь, что лопнет от злости. Но с головой у него вроде бы в порядке, он все помнит и заговорит. Это он убил Дули. И прикончил собственного отца. — И, разумеется, вы можете это доказать, — саркастически заметил Гомер. Вельда протянула ему репортер «Сони». — Здесь записано его признание, Гомер. Ну а уж потом, надеюсь, вы найдете его пушку 357-го калибра и тогда сможете предъявить ему обвинения по полной программе. Гомер взял «Сони», надавил на кнопку, прослушал, затем перемотал и снова включил. Я буквально упивался этим зрелищем. И улыбался во весь рот, потому как Вельда, умница, моя девочка, все сделала как надо. Она сказала Гомеру: — Он не видел, как я надавила на кнопку «запись», было темно... Просто решила... что, если он убьет нас, магнитофон останется, кто-нибудь его найдет, и, возможно, то будет наградой за все наши усилия. — И припаять мне вы ничего не сможете, — сказал я Гомеру. — Вы уверены? — Абсолютно. Лицензия у меня имеется, ее действие распространяется на весь штат Нью-Йорк. Я задержал убийцу, обезоружил его и не убил. Так что? — Где деньги, Хаммер? — Что, не видать? — Если бы не деньги, ни вас, ни меня тут бы не было, — ответил он. — Что ж, тогда почему бы вам не созвать всех своих замечательных специалистов и не обыскать все вокруг? Если найдете, все ваше. Или Дядюшки Сэма... А пока будете этим заниматься, заодно поищите милого старикана, который жил здесь. Мне почему-то кажется, что Уго добрался и до него. В горах полно мест, где можно спрятать тело. Но нескольких собак или местных полицейских будет достаточно, чтобы найти, где Уго закопал Сланщика. И тут оно снова началось... Сказалось напряжение последних нескольких часов. Ощущение было такое, точно в тело мое вгрызается изнутри безжалостный голодный зверь. Боль, сосредоточенная в ране, стала расползаться, словно паутина, отзываясь в самых отдаленных уголках. Я медленно подошел к Вельде, положил ей руку на плечо. И она тут же догадалась, что это не просто жест, что я пытаюсь удержаться на ногах, что вот-вот перегнусь пополам от боли. В руке у меня был по-прежнему зажат пистолет. Она взяла его и сунула в кобуру под пиджаком. Гомер не сводил с меня глаз, явно не зная, что сказать. А потому пришлось сказать за него: — Я вам еще нужен, мистер Ватсон? — Где вас искать? — Не утруждайтесь. Сам с вами свяжусь, — ответил я. Обнял Вельду за талию, она обняла меня, стараясь не прикасаться к ране в боку. Копы в униформе и штатском явно не знали, как им следует поступить дальше. Но поскольку Гомер не пытался нас остановить, расступились и дали пройти, освещая при этом дорогу фонариками. Вельда спросила: — Ты в порядке? Я покачал головой. Мы подошли к машине. Она отворила дверцу и усадила меня, потом села сама за руль. Вопросительно взглянула на меня, и я сказал: — Надо... получить анализы крови. Потом поедем... в суд, за лицензией. Можем еще успеть, если будешь ехать быстро. По пути она сделала всего одну лишь остановку. Я пытался отговорить ее, но она все равно притормозила у автозаправки, купила пакетик крекеров и протянула мне. Я принял пилюлю, заев ее крекером, но, похоже, опоздал. Боль все разрасталась, и лишь когда мы подъехали к Олбани, немного утихла. Клиника оказалась по пути, и мы забрали результаты анализов. Ни у нее, ни у меня не было выявлено никаких постыдных заболеваний. Мы и в отдел выдачи лицензий успели — правда, всего за несколько минут до закрытия. Получили брачную лицензию, заплатили положенную сумму и вышли на улицу. Давным-давно я не видел Вельду такой счастливой. А во рту у меня появился привкус горечи, и дышать стало трудно. Вельда косилась на меня уголком глаза, потом приложила ладонь ко лбу и воскликнула: — Черт, да у тебя же жар! Я закрыл глаза и открыл их, только когда машина остановилась. Затем проехала еще немного. Вельда распахнула дверцу и буквально втащила меня на себе в какую-то комнату с кондиционером, где уложила на матрас с подушкой. Я чувствовал на себе ее руки. Но не понимал, что они делают, потому что мозг мой погрузился в какое-то полусонное состояние, довольно, впрочем, приятное, поскольку боли я больше не чувствовал. Были лишь голоса. О, вечно эти голоса... Знакомые и незнакомые, громкие и почти угрожающие, но среди них постоянно присутствовал голос Вельды, и звучал он повелительно и строго, и немного спустя все эти чужие голоса стихли. Я проснулся и почувствовал, что голоден как волк. Пытался вспомнить хоть что-то, но боль — не того рода опыт, что откладывается в памяти. В боку покалывало, и при глубоком вдохе снова появлялись резь и жжение. Не успел я и пальцем пошевельнуть, как ко мне подскочила Вельда, села и взяла за руку. Потом появился Ральф Морган, отвел ее руку, начал щупать у меня пульс. Прошло с полминуты, и он удовлетворенно вздохнул. Я, как ни странно, был еще жив. Он спросил: — Ну, герой, как себя чувствуешь? — Хреновато. Но при этом почему-то страшно хочется есть. Какой сегодня день? — Пятница. — А число? Он сказал. Неудивительно, что я испытывал такой зверский голод. Оказывается, я провалялся в отключке целых четыре дня. — Чем кормили? — Меня так и разбирало любопытство. — Может, тебе неприятно будет знать, но кормили через трубку, питательным раствором. Ладно, лежи тихо, сейчас попробуем запихнуть в тебя что-нибудь более существенное. И совсем немного, иначе вырвет. — Вырвет... — с отвращением произнес я. — Хорошее слово, очень приятно слышать, особенно перед едой. Морган хмыкнул и осмотрел рану. Повязку можно было не менять, и я очень обрадовался этому обстоятельству. Оказывается, как только я очнулся, Вельда побежала готовить мне завтрак. И вот он на подносе передо мной. Одно-единственное яичко всмятку и чашка с теплым молоком, в котором, ровно посередине, элегантно плавает кусочек тоста, намазанный маслом и посыпанный сахарным песком. Бывают в жизни моменты, когда жаловаться бесполезно. И я позволил Вельде покормить себя с ложечки яйцом, затем съел половинку тоста, выпил несколько ложек теплого молока и, почувствовав, что устал, отвернулся. Есть больше не хотелось. Я закрыл глаза и погрузился в сон. Пилюли были больше не нужны. Мой добрый и заботливый врач уже вколол мне обезболивающее. Не помню, сколько раз я просыпался и ел. Но с каждым разом чувствовал себя все более окрепшим и более голодным. Порой сквозь обволакивающий меня туман вполне отчетливо слышались голоса, но мозг отказывался узнавать их. Я знал, что с меня сняли бинты, чувствовал, как меня мыли и переодевали, ощущал прикосновения рук Вельды, когда она брила меня. Она как раз заканчивала подстригать мне волосы, когда я открыл глаза с твердым убеждением, что и на сей раз выбрался из черной аллеи. Вошел Ральф Морган. Губы его расплывались в улыбке. Чисто рефлекторным жестом пощупал пульс и спросил: — Ну-с, как наше самочувствие? — Для соревнований в беге пока что не гожусь, а так ничего, — ответил я. — Что со мной было? — Стресс. Самый типичный стресс. Продолжаешь играть в свои игры, словно тебе двадцать пять, Майк. Но это уже давно в прошлом. Ты был серьезно ранен и не прислушивался к моим рекомендациям. И тебе вовсе не обязательно было получить столь серьезную рану, чтоб свалиться, как бревно. Тяжелейший стресс привел к тем же результатам. — Он укоризненно покачал головой с таким видом, точно я был малым ребенком. — Мало того, пребывая в таком состоянии, ты еще пытался жениться. — Пытался? — тонким и жалобным голоском переспросила Вельда. — Само это слово подразумевает провал, неудачу, — объяснил доктор Морган. — Если люди говорят, что вы пытались преодолеть препятствие, стало быть, это вам не удалось. Вы или делаете это, или нет. А попытки, знаете ли... попытки, они не в счет. Я сказал: — Знаете что, доктор, такой разговор приведет лишь к новому стрессу... — и подмигнул Вельде. Она подмигнула в ответ. Прошел еще день, прежде чем я стал вставать с постели. Меня так и шатало, точно новорожденного теленка, но, приняв душ, я сам оделся и самостоятельно прошелся по комнате. До сих пор никто не говорил, что же ждет меня дальше. Вельда и доктор Морган прежде всего хотели убедиться, что я действительно пошел на поправку. И вот, не спеша выпив чашку горячего кофе, я спросил: — О'кей... Что же произошло потом? В здании суда имелся совсем крохотный зал для проведения пресс-конференций, мест на двадцать, не больше, и он был забит до отказа. Меня представили всему персоналу специального бюро расследования, но я, едва заслышав имя, тут же забывал его. Для меня имело значение лишь присутствие Гомера Ватсона и еще какого-то крупного начальника, сидевшего рядом с ним во главе стола. Обошлось, что называется, без предисловий. Никто не зачитывал мне моих прав, но я на это и не рассчитывал. Не того рода то был допрос. Звали начальника Остин Банджер, и он уже дважды успел побывать сенатором своего родного штата. Газетчики прозвали его цепным псом американской экономики. Хватка у него была достаточно крепкая, чтоб вырывать изрядные куски из какой-нибудь сомнительной правительственной программы, и еще он умудрился упечь за решетку двух промышленных магнатов — за то, что ободрали народ как липку. И все его за это дружно ненавидели. Добропорядочные граждане презирали, недобропорядочные были готовы разорвать в клочья. Теперь же он избрал своей мишенью меня. — Скажите, мистер Хаммер, вы знаете, почему вы здесь? Из-за стресса — вот и все, что я знал. А потому ответил: — Лучше скажите сами, мистер Банджер. Он уловил в моем голосе странные нотки, но вызов тем не менее принял. Немного поерзал в кресле и тут же показал, что называется, зубы. Руки его лежали на столе, блеск в глазах казался каким-то неестественным. — Надеюсь, вы понимаете, что нам ничего не стоит засадить вас за решетку лет эдак на двадцать? Я ответил одним коротким словом, и физиономия его побагровела. — Не советую играть со мной в такие игры, мистер Хаммер. — Тогда объясните нормально, в чем дело. У меня нет времени для пространных бесед. Тут на помощь ему пришел Гомер. Эта крыса, живущая одними дензнаками, знала им счет лучше, чем он. — Послушайте, Майк... мы пригласили в эту пещеру на территории Гарриса целую команду экспертов. И пещера оказалась пуста. — Я и сам знаю. — Но Уго Понти рассказал нам о следе, который оставил ваш друг Дули. — Этот след никуда не ведет, Гомер. — Как это прикажете понимать? — Дули просто подшутил над вами. — Но вы же были его другом, мистер Хаммер! Стало быть, он и вас обманул? — Нет... Я был лишь передаточным инструментом! Чтобы до вас наконец дошло, что вас кинули, ясно? Дули ловко водил всех за нос, вот и все. По общепринятым меркам, он был лишь маленьким человеком, больше никем. И ему не нравилось, как поступила с ним жизнь и система, вот и решил отомстить. Сыграть над вами злую шутку. — Но эти миллиарды долларов действительно существуют! — Ватсон произнес это таким тоном, точно деньги лежали у меня в кармане. — Не будьте идиотом, Гомер. Неужели вы думаете, что мафия упустит такой крупный куш? — Если бы Лоренцо Понти был жив... — Но он мертв, Гомер, — напомнил ему я. — И все семьи по-прежнему активно занимаются своим черным делом. Они по-прежнему имеют штаб-квартиры в каждом крупном городе. Они продолжают контролировать рэкет и осуществляют сделки с наркобаронами из самых разных уголков мира. И деньги по-прежнему текут к ним рекой, и, хотя время от времени налоговые службы отщипывают от этого куска по крошке, основные их капиталы остаются нетронутыми и хранятся в местах, о которых известно только членам кланов. — Вы вообще на чьей стороне, Хаммер? — перебил меня Остин Банджер. — Да не валяйте вы дурака! Я самый обычный человек. И мне вовсе ни к чему становиться на чью-либо сторону. Они сидели передо мной, точно марионетки, которых дергают за ниточки. И я ничуть их не боялся. Черт, я даже стресса никакого не испытывал. Они пытались, но не сработало. Я поднялся со своего места и решил схамить — так, самую малость. Расстегнул пиджак и поддернул брюки, чтоб они видели пустую кобуру от моего 45-го. Сам «кольт» находился в машине, но этим жестом я как бы сделал заявление. И потом, ведь тут был штат Нью-Йорк, а не Вашингтон. Денежные крысы, похоже, были совершенно ошарашены. Вероятнее всего, то было самое короткое из слушаний, в котором им доводилось участвовать. |
||
|