"Тинкер" - читать интересную книгу автора (Спенсер Уэн)

Глава 15 МАЛЬЧИК ДЛЯ БИТЬЯ

Задняя дверь «роллса» открылась, и появилось лицо они- воина в боевой раскраске. Он, склонившись, принялся разглядывать связанную по рукам и ногам Тинкер. Воробьиха что-то сказала ему на языке они. Воин серьезно поворчал в ответ, потом достал свисток и засвистел на тонкой дребезжащей ноте, перемежавшейся внезапными паузами. Где-то неподалеку залились пронзительным лаем какие-то псы.

Воробьиха сказала еще что-то, упомянув Томоваритомо, воин показал куда-то в темноту. И Воробьиха ушла, не оглядываясь.

Воин просунул в «роллс» огромные шишковатые руки и, вытащив Тинкер, передал ее другому охраннику как шипящего котенка. Со всех сторон из ночной тьмы появлялись вооруженные с ног до головы они-воины с раскрашенными лицами. Явно побег Тинкер был замечен, и они охотились за ней, а теперь собирались на зов свистка.

Без иллюзий, сотворенных кицунэ, завод авиатормозов представлял собой собрание массивных старых зданий, наполненных тяжким ощущением другого мира, где люди выполняли работу богов и глумились над самим понятием магии. Вокруг огромных зданий вставал освещаемый лунным светом девственный лес Эльфдома, а Тинкер со всех сторон окружали брутальные они-воины, пахнущие мокрой псиной.

Тинкер отнесли в одно из зданий, длиной в милю. Первая секция представляла собой гараж, заполненный ховербайками и машинами. С краю стоял мотоцикл Рики, столь же примечательный, как сам тэнгу. Вторая секция оказалась собачьим питомником, заставленным стальными клетками. В основном там содержались маленькие, суетливые, беспрестанно тявкающие мопсы. В одной из клеток, полностью заполняя ее своим телом, сидел варг в наморднике. Его глаза светились ледяной яростью.

За псарней находился пустой склад. Узкий, неглубокий канал пересекал широкое помещение по самому центру. Маслянистая вода текла по бетонному желобу. С одной стороны стоял голый каркас грузового подъемника. Во всем этом было что-то до боли знакомое. Они прошли мимо пятна засохшей крови на полу, и там, на запыленном полу, Тинкер увидела отпечатки своих башмаков и следы Рики — тогда на ее глазах совершался акт вырывания костей, а тэнгу заставлял ее смотреть на этот кошмар. Вот, значит, как по-настоящему выглядел тот внутренний «сад с бельведером».

В дальнем конце помещения они столкнулись с Воробьихой. Та шла ей навстречу с каким-то незнакомым они. Рики упал на колени перед этим они, склонив голову так низко, что его лоб едва не коснулся пыльного пола. Откуда-то сбоку, на ходу точа острые ножи для вырезания костей, возник и похожий на усохшего карлика палач.

— Я поймала ее, пока она не успела причинить никакого вреда, — похвасталась Воробьиха, обращаясь к незнакомому они. Воин швырнул Тинкер на землю с такой силой, что чуть дух из нее не вышиб. — А я ведь и в самом деле надеялась, лорд Томоваритомо, что вы сможете удержать ее больше трех дней.

— Это кицунэ позволила ей улизнуть! — Они протянул руку и, ухватив Тинкер за рубашку и лифчик, поднял вверх и принялся разглядывать. Она повисла у него перед носом, болтая в воздухе ногами.

«Значит, это и есть сам лорд Томоваритомо!» Высокий и худой, он возвышался над Тинкер, как башня. Даже тонкий меч, висевший у него на боку, был длиннее, чем Тинкер. У него была яркая внешность, но назвать его красивым язык бы не повернулся. Слишком острые скулы, слишком выдающийся подбородок, слишком плоский нос, блестящие глаза: золотая радужка заполняла чуть ли не весь глаз, а зрачок представлял собой темную вертикальную щель. По спине спускалась грива белых волос. Уши его были более чем остроконечными, покрытыми белой шерстью и торчали вперед, как у кота. Носил он кимоно в ярких пурпурных и зеленых тонах и белоснежный мех в тон к волосам. Огромная шкура то ли варга, то ли волка — вероятно, одного из самых крупных представителей хищных псовых — была переброшена через плечо и закреплена остроконечной костяной застежкой. Происхождение остроконечной застежки Тинкер не смогла определить. Впрочем, та часть ее, что свисала на грудь они, несомненно, была не чем иным, как челюстью.

Близко рассмотрев Тинкер, Томтом прорычал:

— Столько проблем из-за такой малявки!

— Кажется, это универсальная константа: ключи к дверям обычно бывают очень миниатюрными. — Воробьиха улыбнулась собственной мудрости.

Томтом прорычал снова:

— Может, посадить ее на цепь, чтобы она снова не потерялась?

— Делайте с ней все, что понадобится, — сказала Воробьиха.

Наверное, хорошо, что у Тинкер не хватало дыхания далее на слабый хрип, поскольку иначе она наговорила бы такого, о чем впоследствии, скорее всего, пришлось бы жалеть. Она удовлетворилась мысленными отборными ругательствами.

Томтом щелкнул языком, и Рики поднял глаза.

— Забери это. — Они-лорд передал Тинкер Рики. — Смотри, чтобы она опять не улизнула.

И снова Тинкер передали из рук в руки, словно куклу. Увы, но она почувствовала себя почти в безопасности, оказавшись у Рики. Может, просто потому, что он был ее знакомым. Но он, по крайней мере, поставил ее на ноги и наклонился, собираясь развязать путы.

— Стой тихо. Молчи, — прошептал он, стараясь не встречаться с ней взглядом.

«Да, хорошо».

Кошачьи уши Томтома переключились с Рики на отдаленный вой.

— О, мои воины нашли лисицу!

— Кицунэ должна быть убита, — сказала Воробьиха, и ее слова прозвучали как бесстрастная констатация факта, а вовсе не вопрос.

— С кицунэ обычно надо быть очень дипломатичным, — ответил Томтом. — Это дает разные возможности…

Мгновения спустя истошные крики стали слышны всем; они становились все громче и громче. В просторную комнату втащили Чио, вырывающуюся из рук стражников. Кимоно было разорвано, в прорехе торчал лисий хвост, а собачьи уши кицунэ были от ужаса по-собачьи же прижаты к голове. По сигналу Томтома воины отпустили Чио, и она припала к ногам Томтома. Пока кицунэ голосила и на лихорадочном они умоляла простить ее, уголки рта они-лорда кривились в усмешке.

— Ее они еще хуже моего, — заметила Воробьиха. — Что она говорит?

— Говорит, что сделает все, что угодно, только бы избежать ножей. — Лорд Томтом обратился к одному из стоявших там они-воинов: — Это тебя заинтересует.

Воробьиха раздраженно вздохнула:

— Мое время лимитировано.

Томтом смерил Воробьиху тяжелым взглядом:

— Останься и получи инструкции.

Он протянул руку, и один из воинов подал ему кожаный поводок и ошейник-удавку. Томтом взял поводок в руку и щелкнул языком так, словно обращался к собаке. Чио съежилась от страха, но села, откинув голову назад и обнажив горло.

— Большинство низкородных опутаны чарами, пронизывающими их генетическое начало, — объяснил Томтом Воробьихе, надевая ошейник на Чио. Затянув его, он обмотал поводок вокруг запястья. — Я мог бы превратить ее обратно в лису. Если бы захотел.

Чио заскулила от страха.

— Но на кой ляд мне лиса? А, маленькая кицунэ? — промурлыкал Томтом, промокая слезы Чио. — Я решил тебя кое с кем спарить. Нет, нет, нет, — пробормотал он, видя, что Чио оглядывает стоящих вокруг воинов. — Твоего партнера надо еще привести. Так что сиди смирно.

Он прорычал какое-то слово, и странные руны ожили, засверкав на коже Чио. Низким, тусклым голосом Томтом принялся распевать заклинание, и вся кицунэ засветилась. Минуту спустя он замолчал, свет погас, а Чио лишь тихо дышала.

— Я привел ее в нужное время цикла. — Он ослабил поводок и передал его одному из они-воинов.

Потом показал жестом на заднюю часть склада и сказал что-то на они.

Чио закричала так, словно ее стукнули:

— Варг?

Воробьиха состроила гримаску отвращения.

— Ой, избейте ее, и дело с концом.

— Низкородные устроены так, что могут спариваться с чем угодно, — сказал Томтом. — Хочу ввести способности варга в линию кицунэ.

Воробьиха осмеяла его:

— Как? Вы не меняете геном непосредственным образом?

— Спаривание — куда более простой метод, чтобы получить нужных тебе щенков.

— Но для меня это просто трата времени, — сказала Воробьиха. — Мне надо идти, пока меня не хватились.

— Что ж, говори, — сказал Томтом отсутствующим тоном, наблюдая за тем, как с кицунэ снимают кимоно, склоняют ее над подстилкой и привязывают в нужном положении.

Тинкер отвернулась, чтобы не смотреть, как воины пользуются беспомощностью Чио. Мужчины смеялись в ответ на безудержные стоны, которые вызывали у мечущейся кицунэ их манипуляции. «Помни, что она с тобой сделала. Я ее ненавижу. Я должна радоваться тому, что ее наказывают».

Воробьиха не обращала внимания на то, что происходит с кицунэ.

— Я говорила вам в самом начале, что Волк, Который Правит должен быть устранен.

Рики схватил Тинкер прежде, чем она успела броситься на Воробьиху, и зажал рукой ее рот, поливающий эльфийку бранью.

Томтом взглянул на бьющуюся в руках Рики Тинкер, и легкая улыбка мелькнула на его губах.

— Я сделал все, что хотел.

— Но вы потерпели жалкую неудачу, — сказала Воробьиха.

«Да, ты права, сука», — с яростью подумала Тинкер, рот которой все еще зажимала рука Рики.

— Да, это так, — согласился Томтом. — Я не хочу подвергать свое положение опасности, безрезультатно нападая на него. Псы были расходуемым имуществом, но рисковать воинами я не стану.

— Он подозревает, что исчезновение его доми вовсе не связанно с ее случайной безвременной смертью, — сказала Воробьиха. — Он намеревается вернуться к прочесыванию всего города.

— А ты, как всегда, возьмешь на себя берег реки, — Томтом махнул рукой в ту сторону. — Избегай этой долины, как мы договаривались. Если не сможешь, позвони связному, и мы приведем в действие более мощные маскирующие чары.

— Но Волк, Который Правит любит эту маленькую дрянь! — закричала Воробьиха, и Тинкер вдруг почувствовала, как сердце перекувырнулось в ее груди. — От него не скроешь правды! Он знает, что это мы взяли ее, только не знает, как нам это удалось и где мы ее прячем.

Томтом повернулся и, не произнося ни слова, уставился на Воробьиху.

Было заметно, что ей требуется все ее мужество, чтобы устоять под его леденящим взглядом.

— Вы не понимаете, насколько он опасен!

— А ты его переоцениваешь, — спокойно ответил Томтом.

— Ваш народ никогда не имел дела с лордом домана на его земле! — вскричала Воробьиха.

— Нож в спину, — сказал Томтом, — стрелу между глаз или меч в сердце, и он сдохнет так же, как любой другой в этой вселенной.

— Нет! — закричала Тинкер в ладонь Рики, и тэнгу стал держать ее еще крепче.

Томтом презрительно отвернулся, поскольку в это время ввели огромного варга в наморднике, на толстом, как палка, поводке. Зверь натягивал поводок, порываясь к Чио.

— Так устройте этот нож! — кричала Воробьиха, не соглашаясь с тем, что ее игнорируют. — Или стрелу, или меч! Убейте его!

Тинкер вырывалась из рук Рики. «Заткнись, сука! Заткнись!»

Томтом сказал еще более ровным, еще более холодным тоном:

— Я здесь не для того, чтобы повторять сам себя. Или ты хочешь последовать за кицунэ?

Только после этого Воробьиха перевела взгляд на Чио, и то же сделала Тинкер. Возбужденный варг нависал над кицунэ; его непропорционально большой детородный орган пытался найти вход в ее тонкое тело. Тинкер стала смотреть в сторону, отчаянно пытаясь сосредоточиться на чем угодно, только не на Чио и ее все более резких криках. Воробьиха смотрела не отрываясь и не моргнула даже тогда, когда кицунэ издала вопль агонии. Тинкер горбила спину, стараясь не слушать ужасное пыхтение зверя и бесконечные лающие звуки ужаса и боли, которые теперь издавала Чио. Она хотела закрыть уши, но Рики не ослаблял хватки.

Воробьиха оторвала взгляд от безбожного союза.

— Да будет так. Пусть Волк, Который Правит станет тем самым домана, которого вы попробуете на зуб! Если вы хотите завоевать эту страну, то рано или поздно вам придется встретиться с ними лицом к лицу.

— О, отлично, он повязал ее! — Томтом словно не замечал Воробьиху, предпочитая ей выведение новой породы. — Если она ощенится в срок, то в следующий сезон я повторю случку. — Томтом глянул на Тинкер. — Так у этой геном домана? Может, я и сам случусь с нею. Она крохотная, но это, возможно, придает ей своеобразный детский аллюр.

Тинкер просто съежилась под его клиническим взглядом.

— Спариться с нею вы успеете позже, — сказала Воробьиха. — Провидица королевы говорит, что она является ключом к нашим планам, связанным с воротами.

— Мне это уже докладывали.

Осведомленность Томтома явно ошеломила Воробьиху. Наверняка Чио сообщила об этом своему лорду, прочитав мысли Тинкер.

— Провидица сказала, — продолжала Воробьиха, — что единственным способом связать ее являются узы ее собственного изготовления.

— Что это значит? — спросил Томтом.

— Вы сможете удержать ее, только если обещания будут даны добровольно, — объяснила Воробьиха. — Как вам это удастся, не знаю, меня это не касается. Пытайте ее, если понадобится, но только свяжите. Она снова улизнет, если вы этого не сделаете.

На этом Воробьиха кивнула и удалилась, оставив Тинкер наедине с врагами и не удостоив ее даже взглядом. Тинкер думала, что ненавидит Рики и Чио. Теперь она поняла, что то была лишь тень ненависти.

Поймав взгляд лорда Томоваритомо, Рики отпустил Тинкер.

— Ты была человеком, то есть слабейшим из нас, — сказал Томтом, изучая ее своими кошачьими глазами. — Если бы эльфы оставили ворота между нашими мирами открытыми, мы бы давно уже поработили людей. Все люди — слабаки.

— Мускулы не нужны тем, у кого есть мозги, — парировала Тинкер.

— Вопрос в том, в какой степени ты уже стала эльфом? — сказал лорд Томоваритомо. — Если я накажу тебя, как положено, сможешь ли ты после этого выжить? Человек не смог.

Он имел в виду Рассела, расчлененного дюйм за дюймом. Она прижала руки к груди, и он рассмеялся. Она попыталась не думать о блестящих острых ножах, о крови, о белизне костей.

— Очень велик риск, что она не выживет, — тихо сказал Рики.

Лорд Томоваритомо взглянул на Рики, и его глаза сузились: он размышлял.

— Если бы ты помог этой бежать, то тебе лучше было бы предпочесть смерть. До сих пор тебя не тронули только потому, что тогда я сам вызвал тебя.

Тут только Тинкер поняла, что Томтом все время называет ее «эта», словно она вещь, а не мыслящее существо. Лишь предупреждающий взгляд Рики заставил ее смолчать.

— Чио не хватило мозгов удержать ее в заблуждении, — объяснил Рики.

— Убедись, что эту посадят под надежный замок, — промурлыкал Томоваритомо, показывая пальцем на Тинкер, — а потом доставь-ка мне мальчика для битья. Посмотрим, как его использовать против этой.

Рики низко поклонился, подхватил Тинкер и поспешно вывел ее из комнаты. Томтом, видимо, остался следить за происходящей случкой.

Тинкер заперли в кладовке для хранения веников и швабр. Ее ширины хватило только на то, чтобы сесть, упершись коленями в подбородок. Ни вентиляции, ни электричества. После того как Рики развязал Тинкер, четверо они-воинов, в самом «коротеньком» из которых насчитывалось не менее семи футов[4] росту, втолкали ее в эту кладовку, закрыли дверь и заперли ее, оставив в полной темноте.

Время начало ползти.

«Мальчик для битья». Кого они будут пытать вместо нее? Масленку? «Нет, нет, только не его!» Лейн? Это тоже было бы невыносимо. Ветроволка? Невероятно — по всем тем причинам, по которым Томтом отказывался убить его. Ветроволк был слишком на виду, и его слишком хорошо охраняли. Натана? Какая страшная ирония заключалась бы в том, что он умер за нее.

Скорее всего, их выбор пал бы на Масленку, и, осознав это, Тинкер разрыдалась. Проклятье! Ведь она так ненавидела слезы. Она металась из стороны в сторону, и слезы сгорали в ее глазах. «О, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет кто угодно, только не Масленка!»

Она услышала звук шагов. Шаги приблизились к двери. Кто-то переговаривался на они. Один из охранников отпер замок, брякая связкой ключей, и, когда дверь открылась, снаружи стояла наготове целая куча охранников: они собирались схватить ее, если она будет драться. Ха! Тинкер собиралась наброситься на них, но мысль о том, что ее удары придутся каждому разве что в живот, остановила ее.

Ее повели в апартаменты Томтома. В то время как почти вся территория представляла собой заброшенные офисы и пыльные склады, его апартаменты были переоборудованы просто роскошно. Подвесной потолок, стены темно-красного цвета, покрытый лаком деревянный пол, устланный шкурами больших белых животных.

Ее поджидали Томтом, Рики и палач, а также небольшая группа вооруженных до зубов, окровавленных и очень напряженных они-воинов. Все их внимание было устремлено на тело, неподвижно лежавшее на полу перед Томтомом. Однако едва охранники ввели в комнату Тинкер, как присутствующие тотчас уставились на нее. Тело на полу лежало в согнутом положении, так что она видела лишь изгиб позвоночника.

Тинкер задрожала. Кто это? Что сделали с ним подручные Томтома, если он лежит теперь так неподвижно? «Пожалуйста, только не Масленка».

Тело пошевелилось, и стали видны длинные эльфийские волосы. Ее окатило волной облегчения. «Это не Масленка. О, слава богам!» Но потом она узнала эльфа: Пони.

Томтом еле махнул рукой, и охранник отпустил ее. Не раздумывая, она кинулась к Пони. На нем не было никакой одежды, кроме свободных черных штанов, и он был жестоко избит. Едва она коснулась его, он сильно дернулся.

— Тс-с-с… Это я, Пони.

Он приоткрыл почерневшие глаза и посмотрел на нее сначала в смущении, а потом в тревоге. Охнул и попытался встать, заслонить ее своей спиной, защитить ее. Но ему удалось лишь сесть, и она подхватила его, не давая ему рухнуть на пол.

Лорд Томоваритомо подошел и встал над ними, глядя сверху вниз своими кошачьими глазками.

— Хорошо! Я вижу, что ты заботишься об этом мальчике для битья.

Она поняла, что совершила ошибку. Она не должна была обнимать Пони. Она должна была не обращать внимания на его присутствие, отказаться признать его. А теперь лорд Томоваритомо знал, что может влиять на нее, причиняя боль Пони.

— Вы не должны были бить его! — возмутилась она.

— Всегда нелегко брать в плен воина, — объяснил Томтом. — А эти сделаны очень добротно. Прежде чем такой испустит дух, от него уже почти ничего не останется.

Томтом поднял руку, и приземистый палач засеменил вперед. На нем был забрызганный кровью фартук, а в руке посверкивал нож для вырезания костей.

— Не надо мучить его! — закричала Тинкер, крепче прижимая к себе Пони. — Я сделаю ворота!

— Я не боюсь. — Пони вырвался из ее объятий и усилием воли встал на ноги. — Что ж, пытайте меня, убейте меня! Но она не будет делать то, что вы от нее просите!

Томтом сделал шаг назад.

— Мы начнем с той руки, которой он держит меч.

— Нет! — завопила Тинкер, метнувшись между палачом и Пони, и раскинула руки, прикрывая его. — Не мучайте его! Я сделаю ворота! Только не надо его мучить!

— Тинкер доми! — Пони схватил ее и попытался отодвинуть себе за спину. — Не делайте то, что они просят!

Тинкер выскользнула из его рук.

— Я не смогу наблюдать за тем, как они будут убивать тебя по кусочкам.

— Мне не важно, что они сделают со мной, — сказал Пони.

— Пони, я не могу. — Она вывернулась и встала к нему лицом к лицу. — Я очень хорошо себя знаю. Я не смогу сидеть и смотреть, как вместе с криками из тебя уходит жизнь. Я сломаюсь. Но даже если я смогу выдержать, глядя, как они убивают тебя, потом они найдут еще кого-нибудь, и я не смогу сказать «нет» снова. Особенно после того, как увижу, как они разрезали тебя на мелкие кусочки. Я обязательно сломаюсь. И поэтому я лучше сломаюсь сейчас, не унося с собой в могилу твои крики. Не после твоей смерти.

— Да, — тихо сказал Пони. — Простите мне мой эгоизм.

— Ты не поняла, — голос Томтома приобрел опасный низкий тембр. — Из него вынут кости просто для того, чтобы ты знала, насколько я серьезен. За любое непослушание последует худшее наказание.

Худшего Тинкер не могла себе представить, но понимала, что Томтом на это способен.

— Нет, нет! Не трогайте его! Я сделаю все, что вы захотите.

— Да, ты сделаешь. — Томтом отдал приказ.

Один из воинов наклонился и, схватив ее за талию, оторвал от земли, а двое других схватили Пони.

— Нет! Нет! — закричала Тинкер. — Если его будут мучить, я не сделаю ничего!

— Если не подействует с этим, мы найдем другого. Того, кто подействует лучше.

Масленка! Она закричала так, словно ее ударили, и потом стала лихорадочно думать. Есть ли у нее какое-нибудь средство воздействия за пределами ее возможностей?

— Оставьте его, и я закончу за месяц!

Томтом бросился к ней и схватил ее за горло прежде, чем она смогла опомниться.

— Месяц? То есть двадцать восемь дней?

Он пользовался лунным календарем, а не тем, что принят на Земле, но сейчас ей было не до того, чтобы спорить о таких мелочах.

— Да, двадцать восемь дней, — прошептала она. — Если вы причините ему боль, я ничего делать не буду. И неважно, кем вы его замените.

— Ты лжешь, — сказал Томтом, и ее чуть не стошнило. — Ты не сможешь сделать ворота за месяц.

— Смогу! — закричала она. — Процесс легче, чем я думала. Я построю ворота за месяц, но при условии, что вы никого не будете мучить. Я лучше умру, чем вознагражу тех, кто издевается над теми, кого я люблю.

Томтом задрал голову, обдумывая ее предложение.

— Двадцать один день.

— Что? Три недели?

— Три недели, или я выну из него кости.

Она посмотрел на Пони и облизнула пересохшие губы.

— Хорошо, я сделаю их за три недели. Только мне нужны помощники: плотники, электрики и Рики.

— Да будет так! — Томтом отдал приказ, и охранники снова начали разделять их.

— Постойте! — снова закричала Тинкер. — Нет! Мы же заключили сделку!

— Он покрыт заклятиями, — сказал Томтом. — Необходимо содрать с него кожу.

— Нет! — сказала Тинкер. — Мое условие: не трогать его вообще!

— Но я был бы идиотом, оставь я на нем заклятия, — сказал Томтом. — Вы могли бы использовать их для побега.

— Обещаю, что не сделаю этого! — Она стукнула по державшим ее мощным рукам, пытаясь пробиться к Пони. — Клянусь своей честью и честью своего дома! Я останусь здесь, я не буду пытаться убежать, и я построю ворота. Но стоит вам тронуть его, и я не сделаю ничего.

Томтом покачал головой:

— Откуда в тебе эти замашки домана, эта сентиментальность к слугам? Наверное, что-то генетическое. Это делает тебя слабой.

— Пускай. Я слаба. — Она пихнула ногой охранника, державшего ее на весу, что подчеркивало, какая она маленькая и худенькая. — Я дала слово и останусь у вас, не пытаясь бежать, и я построю ворота за двадцать один день. Но только при условии, что его и пальцем не тронут.

Томтом подошел и, сцапав ее за подбородок, проницательно посмотрел в ее глаза.

— Скажи это еще раз.

Она повторила. Медленно и членораздельно.

— Воробьиха сказала, что мы сможем удержать ее лишь в том случае, если она добровольно даст обещание, — сказал Рики. — Если ее воин останется с ней, ее собственное слово свяжет ее. Давая слово, она не может лгать.

«Ха! Только смотри за ней!»

— Очень хорошо. — Томтом отпустил ее подбородок и прорычал слова команды. Она очутилась на ногах, и поддерживал ее Пони. — Отведи их в ее комнату. Она начнет работу завтра же, с первым лучом солнца.

Во время долгого пути в ее спальню по пыльным складским помещениям и заброшенным офисам Рики помогал Тинкер поддерживать Пони. Секаша из всех сил старался переставлять ноги, и лишь гримасы боли на его лице показывали, как сильно он пострадал. Тинкер хотелось кричать на Рики, бросать ему в лицо обвинения, но наказание Чио не выходило у нее из головы. Даже кицунэ считала, что спаривание с варгом было добрейшим из всех возможных наказаний.

— Прости, — сказал Рики, доставив их в спальню, в которой в отсутствие Чио вообще не оказалось окна.

— Но почему?

Он решил, что она имеет в виду «почему Пони?», но она сама не знала наверняка, какое из многих «почему» она имела в виду. Почему он продолжал служить такому чудовищу? Почему заставлял ее молчать, тем самым, как она теперь поняла, спасая ее от гнева Томтома? Почему не выбрал одного из многих людей, которых она любила?

— Оказалось, что на самом деле я считаю себя человеком больше, чем думал, — ответил Рики. — Мне было проще поймать эльфа. Меня воспитали в ненависти к ним.

— Но я — эльф.

— Для меня ты всегда останешься человеком.

Только люди говорят подобное, и, наверное, он говорил правду. И все же она не могла простить его.

— Уходи, — сказала она и закрыла перед ним дверь. Она хотела подробно расспросить Пони, что делает Ветроволк, как Масленка справляется с мыслью о ее предполагаемой гибели, продолжаются ли работы по сооружению исследовательского центра… но Пони выглядел просто ужасно. Она отерла кровь с его лица и почти закричала, когда увидела рану на тыльной стороне его ладони: в нее был впечатан чей-то каблук, пальцы были сломаны и распухли.

— Это ничего, — пробормотал он. — Я лечусь быстро. Я скоро поправлюсь.

К несчастью, пока он не поправится, не стоило и думать о побеге.

Она нащупала энергетические бусинки, вплетенные в его волосы. Они отрезали его косы, оставив лишь клочки волос. С заклятиями или без них, но без запасов магической энергии защитная система Пони быстро придет в негодность. Способность они создавать «постоянные» конструкции, вроде крыльев Рики или Фу-псов, превосходила магию эльфов, которая обычно требовала наличия линии силы или использовала под завязку местную обтекающую магическую энергию.

Пони, наверное, воспринимал отсутствие оружия и защиты как личную вину:

— Простите, что я подвел вас.

— Не будь идиотом. Ты меня никогда не подводил. — А потом, видя, что он, кажется, ей не верит, честно сказала: — Я рада, что теперь не одна.

— А! Понимаю. Тогда и я рад, что я здесь.

Она поняла, что не в силах отругать его за дурацкое отношение к собственной жизни, хотя с его стороны было глупо радоваться тому, что он попал в такое ужасное положение.

— Что ты делаешь?

Пони начал осторожно растягиваться на полу.

— Собираюсь поспать.

— Ох, ступай в постель!

— В постели должны спать вы. А я могу спать на полу.

— Не заставляй меня бить тебя. — Тинкер легонько подтолкнула его к кровати. — Постель огромная, а я маленькая, как все крутом не устают мне напоминать. Мы можем разделить постель, даже не заметив, что в ней лежит кто-то другой.

— Так не положено.

— Ложись в постель, или я тоже буду спать на полу.

Он почти рухнул на постель и только тогда сдался.

О чем она думала, черт побери?

Проснувшись среди ночи в темной комнате, Тинкер прислушивалась к тихому дыханию Пони. Он лежал так близко, что она чувствовала тепло его тела. Его прекрасно сложенного, мускулистого тела. «Стоит протянуть руку, и она коснется его твердого живота. Опустить руку вниз вдоль его бока».

Почему она решила, что ей так легко разделить с ним постель?

Ложась спать, она была напугана, зла, опустошена и разочарована. Теперь, по какой-то необъяснимой причине, она хотела, чтобы ее обняли. Нет, больше чем обняли. Она с легкостью представила себе, как Пони баюкает ее, голую, на руках, как его губы касаются основания ее шеи, как его сильные ладони согревают ее груди, как их тела сливаются воедино, когда его…

Это были по-настоящему опасные мысли.

«Ты замужняя женщина, идиотка!»

Она любила, любила Ветроволка, но почему-то вдруг так сильно захотела Пони…

Теперь даже притворяться, что спит, стало невозможно. Она открыла глаза и увидела перед собой лицо Пони: его губы, прямой нос, мягкий изгиб бровей. Находясь среди эльфов, она привыкла к тому, что все они выглядят очень красивыми. Но здесь, в окружении они, с их чуждыми идеалами красоты, она увидела его словно впервые. Она смотрела на него, и это отдавалось внизу живота чем-то похожим на слабые удары тока. «А что, если поцеловать его? Похож ли он на вкус на Ветроволка?» Она перевернулась на другой бок, чтобы побороть желание это выяснить.

Почему она испытывала такие чувства? Она любила Ветроволка. Любила? Может, она хотела Пони просто как заместителя мужа? Или ей просто хотелось, чтобы кто-то большой и сильный дал ей ощущение безопасности и защищенности? А вдруг она любила Ветроволка только из-за секса? И она захотела бы любого сексапильного эльфа?

Ну не глупо ли в такой час волноваться об этом! Честь никогда не позволила бы Пони допустить что-либо подобное, а кроме того она, вероятно, никогда уже не увидит Ветроволка. Наверняка они убьют их обоих, как только ворота будут построены. Нет смысла притворяться, что Томтом не избавится потом от них каким-нибудь жестоким и при этом примитивно банальным способом. В ее мозгу вспышкой мелькнул белый цвет обнаженной кости. Ее охватили страх и отчаяние, и она свернулась комочком, пытаясь им сопротивляться.

«Я уже убежала однажды, — напомнила она себе. — Я смогу сделать это еще раз».

Какой смысл быть гением, если не можешь перехитрить своих врагов?

Когда утром Тинкер проснулась, Пони делал зарядку. Голый по пояс, он отрабатывал быстрые как молния движения, которые внезапно оканчивались совершенным ударом. Движение. Пауза. Атака. Блок. Удар ногой. Прыжок. Плавно. Точно. Беззвучно. Мускулы двигались под лоснящейся кожей. Он был очень красив. Она почувствовала, что боль желания снова одолевает ее. Застонав, отвернулась и спрятала голову под подушку. Неужели может быть еще хуже?

Тут она поняла, что ей надо пописать. Она села, и оказалось, что в таком положении хочется еще больше.

— Доброе утро. — Пони прижал кулак к ладони и поклонился.

— Доброе утро.

Она заметила в углу комнаты ночной горшок. В мастерской находился настоящий туалет, но дотерпит ли она до него? Нет. Она почувствовала, что мочевой пузырь вот-вот лопнет.

— Ты бы не мог… это… отвернуться?

Она старалась писать тихо, но ей это не удалось из-за акустических свойств керамики и усиливающей звук конфигурации сосуда. Лошади и те мочатся тише. Интересно, от унижения умирают? Она отметила еще одну разницу между Пони и Ветроволком: она вовсе не смущалась до потери сознания, когда впервые воспользовалась туалетом перед Ветроволком. Теперь же она хоть и пыталась вести себя как ни в чем не бывало, но, когда мыла руки, чувствовала, что от смущения лицо ее пылает.

— Ты каждое утро так тренируешься? — спросила она, пытаясь отвлечь их обоих от неловкой ситуации.

— Да. Секаша были созданы, чтобы стать живым оружием. Мы оттачиваем наши тела до совершенства.

— И ты согласен быть оружием?

— Я радуюсь своей силе. — Он сделал высокий удар одной ногой и замер на месте, балансируя на другой ноге. — И я люблю сражаться.

Он широко улыбнулся и внезапно перестал быть тем мягким Пони, которого она знала. Он стал более диким, более свирепым, более соответствующим имени Яростный Конь. Тинкер решила осмотреть его раны, сосредоточив внимание только на них. Казалось, что сиреневато-желтоватым синякам уже много-много дней.

— Как ты себя чувствуешь?

— В норме. Только вот рука. — Он протянул ей свою ладонь. Средний и безымянный палец оставались распухшими и плохо двигались. Морщась от боли, Пони попытался согнуть их. — Нужны еще день или два, прежде чем я смогу держать меч, и, наверное, четыре дня, прежде чем смогу наносить удары этой рукой, не боясь причинить больше боли себе, чем своему противнику.

— Хорошо. Мы должны отсюда выбираться.

— Выбираться?

— Нам нужно совершить побег.

Пони смотрел на нее с полнейшим удивлением:

— Но ведь вы дали слово.

Тинкер поморщилась: она подозревала, что разговор завернет именно в эту сторону, и ей стало ужасно неприятно, когда ее опасения подтвердились.

— Пони, это сволочные, гадкие типы, не имеющие ничего общего с понятием чести.

— Когда даешь слово, имеет значение лишь твоя честь, а не честь того, кому ты его дал. Если кто-то недостоин твоей чести, то ты этого ему не выказываешь.

Тинкер захотелось показать ему язык, но она сдержалась.

— По-твоему, лучше позволить этим чудовищам завоевать наш мир, чем нарушить слово?

— Лучше бы я умер, чем стал причиной того, что вы нарушили данное слово.

«Ох уж эти эльфы!»

— Да ведь не ты, а они пойдут на все, чтобы сломать меня.

— Это потому, что вы ключевая фигура.

— Да, да, как все постоянно мне напоминают.

Но на самом деле предательство Воробьихи, наказание Чио и пленение Пони заставили ее совсем позабыть об этом. Тинкер думала, что разбирается в происходящем, пока не объявилась Воробьиха и не сообщила они о провидении. Изменилась ли ситуация теперь, когда они все узнали, а Тинкер дала обещание? Провидица сказала, что открытие ворот для они — лишь вопрос времени. Разумеется, если Тинкер откажется с ними сотрудничать, они сделают ворота потом. Ведь, подобно эльфам, они бессмертны, а человеческая технология развивается день ото дня. Это равенство давало в сумме ноль, и поэтому Тинкер согласилась сотрудничать с мерзкими кровосмесителями, пока ей не удастся бежать. Но провидица указала также, что эльфы смогут победить они путем выбора после того, как ворота откроются. И предсказала, что выберет время ключевая фигура, то есть она. Но раз сама Тинкер находится под контролем они, значит ли это, что они контролируют и сам выбор?

Тинкер решила задать эти вопросы Пони, который, вероятно, имел больший опыт в трактовке прорицаний.

— Воробьиха сказала они, что единственное, чем можно связать меня, — это путы, которые я изготовлю сама…

— Воробьиха?

Ох! Она забыла, что Пони еще не знает, каким куском дерьма оказалась эта сволочь!

— Она работает на них. Они дурачили меня, и я думала, что нахожусь на Онихиде, а потом разгадала их замысел и прошлой ночью сбежала. Воробьиха поймала меня и вернула им.

Пони почернел от гнева и прошелся по комнате, словно в поисках какого-нибудь предмета, на который он мог бы излить свой гнев. Он изрыгал какие-то незнакомые эльфийские слова, которые звучали как ругательства.

— Пони, я пытаюсь вычислить, что имела в виду провидица.

— Прошу прощения. — Он замолчал, но продолжал расхаживать по комнате.

— Не знаешь, сказала ли провидица что-нибудь, кроме того, что я — ключевая фигура?

— Нет, хотя все и настаивали. «Свяжите ключевую фигуру, — сказала она. — Если ключевая фигура верна, то битва может быть выиграна. Если ключевая фигура ложна, все будет проиграно».

Тинкер попробовала обдумать эти слова, но перевод Воробьихи затруднял понимание.

— Воробьиха сказала они, что те смогут удержать меня только в том случае, если я добровольно дам обещание. Не означает ли это, что, заставив меня дать обещание, они выиграли? Это просто слова или…

— Воробьиха часто слышит то, что хочет услышать, — перебил ее Пони. — Провидица не говорит, что они выиграют битву, принудив вас дать обещание. Провидица сказала: «Если ключевая фигура верна», а это значит, что вы должны держать все свои обещания, неважно, кому вы их даете.

— О, ты, наверное, шутишь!

— Нет.

— Но я не могу сделать им ворота.

— Вы должны. Вы обещали.

— Эт-т-то нелогично, — сопротивлялась Тинкер.

— Предвидение будущего похоже на светящуюся в темноте нить. Двигаясь к явленной цели, нужно идти по этому пути, даже если он оказывается вероломным. Если вы оступитесь, то заблудитесь, и тогда и вы, и ваша цель опять окажутся в неизвестности.

— То есть, несмотря на то что это противоречит разуму и логике, единственный способ остановить они — это… сделать то, чего они хотят.

— То, что они заставили вас пообещать.

Она покачала головой. Нет. Хоть произноси это вслух, хоть стой на голове, смысла не прибавится.

— А что, если «верна» означает просто «преданна»? Я не смогу быть «преданной» эльфам, делая ворота для они.

— Нет. Вы смешиваете два разных слова. Они означают разные вещи.

Она поморщилась.

— Но разве это не синонимы? Близкие по значению слова?

— Верный — это тот, кто держит слово чести. Это слово применяется к главам домов и вождям кланов, когда они взаимодействуют с себе подобными или с врагами.

Если она выберется из этой заварухи, то устроит Тулу хорошую взбучку. Теперь-то стало ясно: когда полукровка учила Тинкер эльфийскому, она использовала любой мало-мальски подходящий английский эквивалент, не обращая внимания на то, что многозначность английских слов может поставить ее ученицу в неловкое положение.

— Доми, вы поклялись не только своей честью, но и честью своего дома. А для эльфа нет более сильной клятвы, чем эта.

Ну да, поэтому-то она ее и использовала. Ей захотелось кричать. Что за иррациональный кошмар!

— Но по-настоящему я не эльф! Я человек! Просто уши у меня смешные. Я не знала, какое чародейство задумал Ветроволк. Я даже не знаю наверняка, для чего именно Ветроволк сделал это со мной. Если ты кого-нибудь любишь, то разве не принимаешь его таким, как есть?

— Доми, для эльфа я очень молод, но мне больше ста лет. Я вырос в большом городе в Восточных Землях. Там живет много эльфов, но за сто лет встречаешь почти каждого из них. И за все это время я не встречал никого, похожего на вас. И ни один эльф, встретив вас, не спросил, почему Ветроволк захотел продлить вашу жизнь. Вы сверкаете, как звезда. Кажется, вы сама этого не замечаете, но вы окружаете себя теми, кто почти так же ярок, как вы сами. Вы поднимаете окружающих до своих высот. Даже если бы Ветроволк не любил вас, он не захотел бы увидеть, как угасает ваше сверкание.

Она покраснела от смущения.

— Я? Сверкаю?

— Ваш ум, ваша уверенность, ваша страсть делают вас совершенно потрясающей личностью.

— Но Ветроволк едва знал меня, когда сделал мне предложение.

— Прожив столько лет, мудрый начинает хорошо понимать свое сердце. Встречая кого-нибудь, он уже знает: «с этим я могу дружить», или «с этим я мог бы подружиться, хотя это было бы и непросто», или «с ним я не буду дружить никогда». Но иногда случается что-то, подобное магии: достаточно одного взгляда, чтобы душа раскрылась и узнала: пришла настоящая любовь. Ветроволк взглянул на вас и сразу понял, что вы — именно та, с кем он может жить вечно. В некотором смысле нечто похожее испытал и я.

Тинкер посмотрела на него:

— Что?

Он упал на колено и взял ее за руку.

— Доми, неужели вы думаете, что я предложил бы вам свою жизнь и желал бы умереть за вас, если бы по-своему не любил вас?

— Ты любишь меня? — спросила она в изумлении.

— Вы моя доми. И во всех отношениях вы доказали, что я был прав в своем решении. Вы защитили меня, как я защитил вас. Владение подобно браку, ибо требует такого же глубочайшего доверия. Всего за несколько дней я убедился в том, что быть вашим владением, принадлежать вам будет для меня счастьем.

Его признание ввергло Тинкер в водоворот эмоций, но не успела она узнать, какие опасные вещи могут возникнуть из такого сумбура, как за спиной Пони открылась дверь. Тревога, мгновенно охватившая Тинкер, не оставила места всем другим переживаниям.

Это явился Рики с целым взводом они-воинов. Они препроводили Тинкер и Пони в мастерскую. Бревна железного дерева были сложены внутри у двери, вновь запертой на висячий замок. В мастерской сидели в ожидании несколько человек. Это были азиаты, одетые в голубые джинсы и футболки. Обувь на них тоже была рабочая.

Тинкер удивилась:

— Кто это?

— Это плотники, которые начнут строить каркас из железного дерева, — объяснил Рики. — Поскольку вчера ты уже спроектировала его, я подумал, что с него-то ты и начнешь. Нам поставлены очень жесткие сроки.

— Постой, разве это место — не что-то вроде вашего сверхсекретного укрытия? Что делают здесь эти люди, черт побери? Вы что, их всех похитили? Вы собираетесь убить их, когда работа будет завершена?

Рики моргнул и снова взглянул на плотников.

— О нет, это не люди. Это они, которым была придана постоянная форма людей, ну, примерно так, как мопсам — форма огромных чудовищ. Нам пришлось ввозить их в Питтсбург по китайским визам.

Тинкер подумала о все разрастающемся в северной части города Чайна-тауне.

— Ах, черт! Только не говори мне, что все китайцы — это они.

— О'кей, — сказал Рики и отошел в сторону.

Тинкер все больше убеждалась в том, что по крайней мере, одно из сообщений Рики было правдивым: ворота с Земли на Онихиду открылись совсем недавно. Слишком много мелочей указывало на это: брошенные вскользь замечания об они, рожденных на Земле, явное пристрастие плотников к примитивным пилам и топорам, помешанный на голоде повар и тот факт, что коричневый рис считался роскошным блюдом, не полагавшимся простым рабочим. Все утро список мелочей рос. Пока Тинкер считала, что находится на Онихиде, она не обращала на это внимания, но теперь не переставала удивляться.

Она препоручила строительство рамочного каркаса Рики и сосредоточилась над проблемой минимизации эффекта завесы. Она считала это первейшей функцией новых ворот. Больше всего Тинкер боялась, как бы не поменять случайно местами пространственный побочный эффект и скачковые возможности ворот и не услать Питтсбург куда-нибудь на альфу Центавра. Целый час она занималась моделированием, пока наконец не убедилась в том, что в результате ошибки это оказался бы совсем маленький кусок Питтсбурга и, скорее всего, как раз поселение они. Что ж, как говорится, невелика потеря!

Однако Тинкер не переставала размышлять и о «двери», которая вела на Онихиду. Рики говорил, что она находится в неудобном месте; явно где-то за пределами США, иначе не было бы смысла в китайских визах. Конечно, если бы две «двери» находились на противоположных сторонах планеты, их следовало бы назвать неудобными…

Она буквально подскочила на месте. К счастью, это заметил только Пони.

— Что случилось?

— Кажется, я знаю, где находится эта идиотская «дверь», — пробормотала Тинкер, поворачивая стул от чертежной доски к компьютерному столу и вызывая на экран карту мира. — Я только не могу понять, как никто до сих пор этого не заметил.

Поскольку ей предоставили всю информацию по орбитальным воротам, там имелись и данные об их местоположении на геосинхронной орбите над земным экватором. Тинкер нашла точку и увеличила ее.

— Боже, как просто! Питтсбург оказывается на Эльфдоме, потому что ворота проецируют эффект завесы вниз сквозь Землю, где магнитное ядро преломляет его, как призма — свет. Раз — и Питтсбург вылетает на другую сторону планеты!

Под воротами находился крошечный островок, со всех сторон окруженный океаном. Тинкер рассмеялась.

— Им чертовски повезло, ведь еще пара-тройка футов, и их ворота оказались бы в воде целиком.

Несколько минут Пони смотрел на остров, а потом сказал:

— Я не понимаю. Как это может открываться на Онихиду, а то, — он показал на другую сторону земного шара, — на Эльфдом?

— Все очень просто. Земное ядро действует как линза.

— Да?

Тинкер закрыла карту-улику и открыла новый файл.

— Смотри, вот — земное ядро. Оно в самом центре. С этой стороны — Китайское море, а с другой, вот здесь, — Питтсбург. Ворота находятся на орбите над морем. Эффект завесы в форме цилиндра пронзает Землю, но ее ядро действует как линза. Это означает, что завеса «переворачивается с ног на голову». — Пони смотрел на нее непонимающе. — Ты видишь потому, что свет падает и отражается. Возьми, например, дерево. Свет идет от солнца, задевает дерево и отражается твоим глазом.

Он кивнул:

— Да, это я знаю.

— Но если ты поставишь между собой и деревом стеклянную линзу, то свет будет преломляться линзой. Вершина дерева наклонится к корням, а корни — к вершине, так что вся картинка перевернется с ног на голову.

Пони показал на рисунок:

— Онихида. — Потом перевернул картинку с ног на голову. — Эльфдом.

— Да. Все просто! Вот уже двадцать лет, с каждым Выключением и Пуском, тропический островок отправляется на Онихиду и возвращается назад, и никто этого не заметил.

— А может, и заметил, да они его убили.

— Да, вполне возможно.

Потом Пони показал на ворота на орбите.

— Построите вы для они ворота или нет, не имеет большого значения, пока существует вот это. Вот настоящая «дверь» в тюрьму. Вот она висит. И она открыта.

После ужина плотники собрались уходить, но Тинкер заметила это и поймала Рики среди кучи бревен, в океане древесных опилок и деревянных обрезков.

— Прикажи им остаться, — велела она.

— Но они проработали около десяти часов.

— Пусть работают, пока не свалятся с ног! — прорычала Тинкер. — Там есть чем заняться.

— Они устали.

— Мне наплевать! Если я должна уложиться в срок, который назначил Томтом, to все должны работать как проклятые!

— Будь разумна.

— Вы сами это затеяли. А я просто хочу вовремя закончить. Заставь их работать, или я возьмусь за ломик.

Рики нахмурился.

— Ладно, ладно. Я скажу им, чтобы они работали дальше.

Только появление Томтома в полночь предотвратило бунт плотников. Они резко перестали «выступать» и, низко поклонившись Томтому, мгновенно вернулись к работе, проявив при этом поразительный энтузиазм. Нет, нет, здесь нет ни одного лодыря! Тинкер еле успела закрыть файлы на рабочем столе, как Томтом появился в ее «офисе».

— Смотри-ка, почти готово, — сказал Томтом, махнув в сторону возводимого за его спиной массивного деревянного круга.

— Это строится каркас, — пояснила Тинкер. — С этими воротами еще долго придется возиться. Но когда мы закончим с каркасом, плотники могут приступать к строительству вторых ворот. Сам каркас будет идентичным, поэтому за рабочими можно меньше приглядывать. А Рики нужен мне здесь.

— Ханно, — Томтом задрал голову. — Вторые ворота?

Тинкер привела блистательный аргумент:

— Ну, во-первых, материала у вас тут не на одни, а на двое или даже трое ворот. Я просто предположила, что вы будете строить не одни ворота, а несколько, поскольку их размер ограничивается крышей.

— Вторые ворота, — медленно произнес Томтом.

— У меня не было возможности осмотреть местность. — Тинкер показала на здания вокруг. — Рекомендую вам разместить двое ворот на максимальном расстоянии друг от друга, чтобы уменьшить риск взаимного влияния. Кроме того, это предотвратило бы затор.

— Затор?

— Ну, что-то вроде уличной пробки. — Тинкер повернулась к Рики, который подошел к ним с противоположного конца склада. — Рики, можешь объяснить ему, что значит «затор»?

Рики удивился, но пустился в объяснения на они, показывая руками, как две силы наталкиваются одна на другую. Услышав ответ Томтома, Рики резко дернулся и уставился на нее:

— Вторые ворота?

— Черт! — воскликнула она.

Рики глядел на нее в полном смущении.

— Каркас для вторых ворот может пойти быстрее, — сказала Тинкер Томтому, не обращая внимания на Рики, — но вот остальная часть займет то же время, и я не смогу заняться ею, пока не будут завершены первые ворота. Схема должна быть подлажена к местности и ко многим другим самым разным факторам.

— А Рики не может их сделать? — спросил Томтом.

Тинкер покачала головой.

— Этого не может сделать никто, кроме меня.

Томтом повернулся к Рики за подтверждением. Рики посмотрел на нее как-то странно:

— Да. Я не могу. Я до сих пор не понимаю, как действуют ворота. Я даже не предполагаю, каким будет каждый следующий этап работы.

Томтом принял это за правду.

— Что ж, будем строить и вторые ворота, на другой стороне поселения.

Подошел бригадир плотников и, распростершись ниц, начал о чем-то молить.

Томтом засмеялся, продемонстрировав острые кошачьи зубы.

— Как бы тебе этого ни хотелось, я не могу позволить тебе поработить мой народ. Это плохо бы отразилось на мне. Всем спать! Даже тебе.

Осталось двадцать дней.

«Просто сосредоточься», — приказывала себе Тинкер, ловя себя на том, что слишком часто смотрит на часы, которые отсчитывали время с приводившей ее в отчаяние скоростью.

Ближе к полудню в мастерской появилась Чио с высоко поднятой головой и предельно мрачным выражением на лице. Следы страшного наказания внешне не были заметны. Однако кицунэ буквально излучала враждебность, как пышущая расплавленной сталью домна. Взгляды, которые она бросала на Тинкер, заставили Пони отказаться от позиции «невидимки» и встать живым щитом между нею и Чио. К сожалению, он не мог ничего поделать с иллюзиями, которые навязывала Чио. Поскольку кицунэ теперь не нужно было скрывать тайну своих ментальных способностей, она начала вовсю издеваться над Тинкер.

— Чио обязательно должна тут находиться? — спросила Тинкер у Рики после того, как пыталась согнать с себя уже третьего иллюзорного паука.

— Кроме меня и Томтома, она единственная, кто говорит одновременно на английском, эльфийском и они.

— Ну-ну, — усмехнулась Тинкер и вернулась к умножению крупных чисел, стараясь почаще вспоминать отвратительное щекотание стального паука: ведь та, что с такой настойчивостью навязывала ей пауков, наверняка сама их жутко боялась. — Я произвела кое-какие вычисления. Обычно керамическую плитку укладывают на поддерживающую доску, но мы не можем сделать это здесь. В космосе использовались вот такие скобы. Нам придется их модифицировать, поскольку они были спроектированы для соединения с каркасом при помощи вот такого крепежа. — Тинкер показала ему крючки, а потом отбросила за плечо. — Но нам их использовать нельзя. За спиной раздался вопль, но она не стала обращать на него внимание.

— Мне нужно, чтобы была сооружена деревянная монтировочная плата и ее в скобах — вот здесь, здесь, и здесь — просверлили дырочки. — Тинкер отметила нужные точки. — Потом используем вот эти пластиковые болты. Они были частью защитного экрана. Прикрепи скобы к монтировочной плате, но сначала скажи плотникам: пусть придумают, как присоединить плату к каркасу. Наверное, стоит сделать прорези, — она быстро нарисовала иллюстрацию к собственным словам, — и вставить их туда, а потом закрепить заливкой. Гвозди использовать нельзя, но это-то для них — привычное дело. В конце концов нам нужно добиться следующего: плитки должны отстоять друг от друга не больше чем на одну восьмую дюйма, но и не намного меньше, учитывая расширение при нагревании.

Рики достал блокнот и сделал пометки:

— О'кей.

— Когда монтировочная плата будет готова, займемся проводами. Так что доставь их в мастерскую. Напомни плотникам, что мы будем подводить энергию к плиткам через вот эту точку в скобе.

Рики скорчил гримасу и нацарапал еще несколько строк.

— Кроме того, нам понадобится установить станцию для плиток. — Тинкер взяла в руку специально сделанную керамическую плитку. — Как только я спроектирую схемы, можем начать их маскировать. Знаешь, если бы ваши головорезы подождали еще лет пять или шесть, отец успел бы сделать все самостоятельно, в домашней лаборатории.

Если бы у нее было больше двадцати дней, она могла бы перевести все на уровень интегрированной схемы, сжав процесс до размера… обручального кольца. Эта мысль заставила Тинкер содрогнуться.

— Так сложилось, что мы должны были шевелиться, — просто сказал Рики.

— Ну давай, паси плотников. — И Тинкер отвернулась к компьютеру, стараясь не думать о конце их разговора. «Двадцать дней. Сосредоточься». — Я хочу, чтобы каркас был закончен сегодня, а монтировочные платы — завтра.

Десять дней.

Тинкер все больше боялась не успеть к сроку.

Конечно, каркасные работы были завершены еще в первую неделю, и плотники ушли на вторые ворота, где могли работать не торопясь, в свое удовольствие. После недели беспрерывного стука молотков тишина показалась сначала блаженством, но теперь она же делала приближение срока все более зловещим.

Тинкер не учла тот факт, что у они нет электриков, и все ее «работники» были незнакомы с электричеством, а следовательно, абсолютно беспомощны. Ну что сложного в прокладке кабелей? По мнению Тинкер, с этим справились бы и обезьяны. Но ей приходилось все время прерываться и проверять и перепроверять работу они. То проведут провода вне фазы. То не сделают заземление. То зацепят заземление в последовательности в основную линию на 240 вольт. Они не упускали ни малейшей возможности напортачить в любой, самой примитивной операции. Не раз ей приходилось требовать переделать задание, на которое ушло несколько часов. В то же время эта суета дала ей возможность внести в проект модификации, которые не были замечены ни Рики, ни Чио.

Кстати, о кицунэ. Тинкер готова уже была убить Чио.

После битвы пауков, которую Тинкер выиграла, придумав стальное членистоногое, Чио стала атаковать ее мозг змеями. К сожалению, к услугам Чио были все обрезки кабеля, устилавшие пол мастерской. Когда Тинкер всецело погружалась в разработку схемы, Чио не могла нащупать лазейку в ее мозг. Но стоило кому-нибудь оторвать Тинкер от мыслительного процесса, как ближайший к ней кусок провода тут же начинал извиваться. Тинкер это больше раздражало, чем пугало, поскольку больше всего она опасалась другого: вдруг Чио поймет, что она боится не успеть к сроку, и доложит об этом Томтому.

Оставалось всего десять дней. Тинкер тщательно переформатировала расчеты по оригинальным воротам так, чтобы продукт ее интеллекта открывал дверь между двумя измерениями только в своих пределах. Она по-прежнему билась над тем, как сжать проект до масштаба сто к одному. Но ведь еще оставались маскировка, погружение, подгонка… список уходил в бесконечность. С учетом, что все делается впервые. Боясь упустить какую-нибудь деталь, Тинкер пожертвовала час, составила расписание, скопировала его в ноутбук и, распечатав, повесила бумагу на стену. Теперь она ловила себя на том, что смотрит на расписание чаще, чем на часы. Десять до отказа забитых дней.

— Не отвлекайся, — пробормотала она и слегка подпрыгнула от неожиданности, потому что Пони поставил перед ней миску с едой.

— Прошу прощения.

— Да нет, это все Чио со своими проклятыми змеями. Шарит вечно у меня в мозгу. Вот я и на взводе все время. Что, опять рыба с рисом? Бяка…

Пони хмыкнул. Тинкер подняла голову и увидела, что его взгляд устремлен в другой конец склада. Вошел дежурный они-воин и двинулся вокруг массивного деревянного кольца.

— Новенький? — спросила она, возвращаясь к еде и диаграммам. Тинкер терпела любопытствующих они, не занятых непосредственно на работах и приходивших сюда поглазеть на впечатляющие ворота, исключительно ради Пони: тот пользовался возможностью подсчитать общее число врагов.

— Шестьдесят первый, — прошептал Пони. — Маленький. Ружье и меч. Пистолета нет.

Услышав число, Тинкер поморщилась. Оно росло день ото дня. Уже теперь они-воины превосходили секаша Ветроволка в соотношении три к одному. Правда, по мнению Пони, их не стоило считать хорошими бойцами. «Командуют ими самые большие и шумные. Все они заплыли жиром, и я не разу не видел, чтобы они тренировались».

Вошел Рики, сверился со своим электронным блокнотом.

— Кажется, мы полностью закончили электропроводку. Как дела со схемой?

— Заканчиваю. Думаю. Хочу сначала пропустить ее через симулятор и только потом присоединять к плиткам.

Рики закивал в ответ на эту мудрую мысль.

Тинкер почувствовала, что Пони напрягся: значит, приближается Чио. Она оглянулась, чтобы проверить. Кицунэ повернулась к ним боком и говорила с одним из рабочих, занимавшихся проводкой. Казалось, под кимоно у Чио спрятана маленькая тыква. Рики упоминал как-то, что кицунэ вынашивают потомство всего пятьдесят дней. Значит, десять дней почти равны трем месяцам беременности женщины.

«Я не могу впустить они в свой мир», — подумала Тинкер в тысячный раз, а потом накрепко заперла свои мысли.

— Каков ваш план? У вас что, наготове армия, которая сидит по ту сторону этих ворот?

— Да, — сказал Рики.

— Мы начали собирать ее еще в прошлом году, — вступила в разговор Чио. — Мне говорили, что она насчитывает уже десятки тысяч солдат.

— Ворота хороши, только когда Питтсбург находится на Эльфдоме, — заметила Тинкер. — Даже если вы подождете следующего Выключения, чтобы провести через ворота свою армию раньше, чем люди начнут реагировать, — у вас останется всего двадцать восемь дней. А потом Питтсбург вернется на Землю и будет либо захвачен они, либо заполнен призраками послевоенного времени. Насколько я знаю, Соединенные Штаты обычно не очень любезно реагируют на такие происшествия.

— Мы прорвемся в это Выключение, — сказал Рики, не зная, что повторяет слова Масленки. — Да и потом, разве будет следующее?

— Что? — завопила Тинкер. — Как вы можете остановить Выключение?

— Выключение — это просто щелчок выключателя, — сказал Рики.

Чио рассмеялась.

— О, глупая фальшивая эльфийка, если мы смогли построить станцию, то неужели ты думаешь, что мы не сможем управлять ее включением и выключением?

— Они работают вместе с китайцами? — До сих пор Тинкер почему-то считала, что они просто снабжают китайцев информацией. Но едва она сама произнесла это, как ей самой стало ясно: их сотрудничество зашло гораздо глубже.

— Я говорил тебе, что некоторые из нас застряли на Земле на много сотен лет, — тихо сказал Рики. — Многие из ментальных способностей кицунэ — например, умение читать мысли — не требуют наличия магии. Они проникли в китайское правительство до самого высочайшего уровня. Они настояли на строительстве ворот.

Тинкер нахмурилась.

— Ворота были полностью проектом они? А как же колония на альфе Центавра?

— Нет там никакой колонии, — ответил Рики. — Это изощренная иллюзия, придуманная тэнгу и кицунэ. Ворота — не что иное, как большая коробка фокусника, из которой мы вытаскиваем кроликов.

Трудность общения с записными врунами состоит в том, что никогда не узнаешь, когда они говорят правду. Тинкер не могла поверить, что действовавшая двадцать один год колонизационная программа была фикцией.

— Но куда же, черт возьми, направляются корабли колонистов?

— Не знаю, — пожал плечами Рики. — Мы надеялись, что они попадут на Эльфдом или, на худой конец, на Онихиду, но их нет ни там, ни тут. Мы не знаем, для какой звездной системы спроектировал ворота твой отец, поэтому выбрали одну для средств массовой информации. Насколько мы знаем, корабли могут находиться либо на той стороне галактики, либо в четвертом измерении здесь, на Земле. В любом случае, в них много пустых грузовых отсеков — мы должны были пропускать их через ворота, чтобы подтвердить отправку.

— Значит, корабли ушли без запасов продовольствия на двадцать лет? — Тинкер смотрела на него в ужасе. Лейн и астрономы так много рассказывали ей о колонистах, что они стали ей близкими незнакомцами. — Но это же убийство!

— Мы не знаем даже, удалось ли этим несчастным пережить прыжок. Если они попали в окрестности черной дыры или какой-нибудь экзотической звездной системы, типа красной новой или белого карлика, то все запасы в мире не могли бы спасти им жизнь.

— Но… но… но все эти положительные репортажи из колонии?

— Первое время нам незачем было беспокоиться о репортажах — альфа Центавра находится в нескольких световых годах отсюда. А потом мы разместили на сверхдальней орбите спутник со специальными корректорами — он и моделировал поддельные репортажи из колонии. Пекин посылает сигнал на спутник, а тот передает его обратно на Землю в широком диапазоне: лови и слушай!

Тинкер заметила пристальный взгляд Чио — так смотрит охотник, увидевший добычу, — и принялась перемножать числа.

— Держись подальше от моего мозга, сучка!

Рики собрал грязную посуду и вручил кицунэ:

— Займи себя делом.

Они смотрели, как Чио уносит тарелки.

— Если тебе будет от этого легче… Все первые колонисты были тэнгу и кицунэ. Они знали, на что идут. И первые несколько лет мы посылали им грузы. Они были нашей семьей. Но Томтом решил, что это пустая трата пищи и товаров. Он перенаправил грузы на Онихиду, где смерть от голода — обычное дело.

— Но ведь с тех пор каждые пять лет отправлялись корабли, полные людей!

Рики печально кивнул:

— Да, это так.