"Осень сердца" - читать интересную книгу автора (Спенсер Лавирль)

Глава 7

Часы Тейлора произвели сенсацию в семье Лорны. Все считали, что это подарок к помолвке, несмотря на ее протесты. Мама смеялась и говорила. «Подожди до тех пор, пока я не рассказала Сесилии Туфтс». А папа не ограничивал время парусных прогулок с Тейлором. Брат объявил: «Я же говорил вам, что Тейлор и Лорна будут вместе». Дафни только таращила на все глаза, а Дженни ходила подавленная, понимая, что это просто вопрос времени, а потом она потеряет своего кумира окончательно и бесповоротно. Тетушка Генриетта предупреждала, как всегда, о шляпной булавке, которая просто необходима на лодке. А тетушка Агнес добавила:

«Разве тебе не везет? Я ни разу не ходила под парусом с капитаном Дирсли».

Тейлор забрал Лорну в два часа. Они провели весь день на воде на паруснике Тейлора. Лорна была бесконечно благодарна ему за это, хотя парус-то на лодке был один-единственный. Он разрешил ей управлять рулем. Они прошли от острова Манитоу до залива Снейдерса, затем восточное к Махтомеди и оттуда вокруг западной части озера вверх к Делвуду, мимо студии Тима (там, впрочем, никого не было), затем южнее по направлению к Бичвуду. Недалеко от берега они спустили парус и устроили пикник прямо на воде. У Лорны не было нужды пустить в ход шляпную булавку, она вообще сняла шляпу и подставила лицо солнцу.

Как только молодые люди перекусили, ветер стал крепчать, и они пересекли озеро еще раз. Лорна сидела на носу, подставив лицо ветру наподобие фигуры, украшающей носовую часть большого корабля. Платье у нее спереди намокло, а волосы развевались. Они пересекли то место в Северном заливе, где обычно ловили рыбу. Вот и сейчас несколько яликов бросили здесь якорь, а их хозяева томились с удочками в руках в свете послеполуденного солнца.

Лорна сразу заметила его по развороту плеч и их особой, знакомой ей форме. Даже несмотря на широкополую соломенную шляпу и то, что он был почти скрыт бортами лодки, она узнала, кто это был. С ним был еще один человек, которого Лорна никогда раньше не видела.

Конечно, он тоже сразу ее заметил. Даже пересекая водное пространство, на расстоянии, Лорна чувствовала, что между ними существует какая-то связь.

Улыбаясь, она встала, широко размахивая рукой над головой.

— Йенс! Хэлло!

— Хэлло, мисс Лорна!

— Как ловится?

— Выбирайте для себя сами!

Он показал довольно крупную рыбину.

— А какие они?

— С бельмом на глазу!

— Мои любимые!

— Мои тоже!

— Оставьте одну мне! — пошутила она и села в лодке, так как она изменила курс.

Наблюдая за ее улыбкой после разговора с рыбаками, Тейлор спросил:

— А кто это?

— Ну, — быстро ответила она. — Это Харкен, наш кухонный лакей.

Тейлор посмотрел на нее пристально.

— Ты называла его Йенсом.

Чуть позже Лорна поняла свою промашку и попыталась загладить вину.

— Да, Йенс Харкен, тот, который строит яхту для моего отца.

— И поэтому ты можешь есть с ним рыбу?

— Ах, Тейлор, не говори глупостей. Нельзя же понимать это буквально.

— А-а, — протянул Тейлор.

Но Лорна чувствовала, что она его не убедила. Более того, после разговора с Йенсом ей все показалось неинтересным. Катание под парусом стало скучным, в мокром платье сделалось холодно, и она вдруг почувствовала солнечные ожоги на лице.

— Тейлор, если у тебя все в порядке, то я готова вернуться домой.

Тейлор смотрел на нее так напряженно, что она отвернулась и надела шляпу, чтобы избежать его взгляда.

— Кажется, я перегрелась, и мама просто убьет меня, если увидит в мокром платье.

— Может быть, подождем, пока оно высохнет?

— Нет, что ты, Тейлор, еще схвачу простуду. Наконец он отозвался:

— Как скажешь. — И направился к Манитоу.

Йенс Харкен почистил рыбу и сложил ее в ящик со льдом, оставив миссис Шмитт записку с просьбой пожарить рыбу на завтрак для тех, кто работает на кухне.

Рано утром, в половине шестого, когда Йенс Харкен вошел в кухню, миссис Шмитт уже жарила ее, опуская попеременно то в смесь молока с маслом, то в кукурузную муку, а Колин и Раби сидели в ожидании за столом.

— Доброе утро, — поднял руку Йенс.

— Может быть, — ответила миссис Шмитт. Он бросил взгляд на Раби и Колин, а затем на затылок миссис Шмитт.

— Я вижу, что вы все пребываете в хорошем настроении сегодня утром.

Кухарка подошла к плите перевернуть рыбу.

— Надеюсь, ты один ловил эту рыбу.

— Нет.

— Йенс Харкен, Господь пошлет вам наказание, если вы были с той девушкой вместе на рыбалке.

— Какой еще девушкой?

— Ишь ты, он еще спрашивает, какой девушкой. С Лорной Барнетт, если ты не понимаешь!

— Да не было со мной никакой Лорны Барнетт!

— А тогда почему она приказала приготовить все для пикника на двоих?

— А я откуда знаю! У нее что, друзей нет?

Миссис Шмитт посмотрела на него тем самым взглядом: вытаращила глаза так, что они чуть ли не вылезли из орбит.

— Только не врите мне, молодой человек!

— У меня новый друг Бен Джонсон, если вам там нужно знать. Я встретил его на лесном складе, он почти моего же возраста, и у него свой ялик, так что мы вдвоем рыбачили.

Миссис Шмитт металлической лопаточкой поддела рыбу и проговорила, глядя на сковороду:

— Ну, так-то лучше.

Раби, однако, продолжала бросать взгляды в сторону Йенса.

Но он проигнорировал ее и сказал миссис Шмитт:

— Пожарьте еще. Я возьму все, что останется, с собой в сарай, чтобы там поесть. Я больше не буду сюда приходить, потому что все старые курицы только и ждут, чтобы вцепиться мне в физиономию.

Она пришла. Он был уверен на сто процентов в том, что она пришла, чтобы объяснить ему, почему она ходила под парусом с Дювалем. Человек, управлявший той лодкой, был, конечно, Дювалем. Чертов красавчик, член модного яхт-клуба в клубной фуражке с белой короной, черным козырьком и золотой плетеной эмблемой — типичный счастливчик, которому она действительно принадлежала.

Был дождливый, пепельно-серый день. На рассвете еще только моросило, а утром дождь шумел повсюду — молотил и по крыше сарая, и по деревьям сада.

Внутри сарая, освещенного газовым фонарем было сухо. В нем витал запах свежей древесины: светлого дуба, красного дерева, ели и кедра. Запах кедра был таким сильным, что, казалось, его можно было попробовать на вкус. Доски стояли около одной из стен.

Все утро, опустившись на колени, Йенс прибивал их гвоздями к полу, и получилось что-то вроде прямоугольника длиной тридцать восемь футов, блестевшего новыми досками разных тонов — от нежно-персикового до мутно-бежевого. Помещение от этого казалось ярче и даже просторнее. Прямоугольник окаймляли старые доски в виде рамки мутно-серого цвета. Йенс поставил туда свои толстые ботинки и, стоя в одних носках, чтобы не запачкать свежие доски, чертил, размечал карандашом, что-то стирал и снова чертил прямо на полу.

Услышав стук в дверь, он поднял глаза.

Как он и ожидал, вошла Лорна Барнетт и закрыла за собой дверь.

— Привет, — ее голос отозвался как далекое эхо.

— Привет, — ответил он.

— Я возвращаюсь.

Он рассмеялся, взмахнув над головой зажатым в руке молотком, не вставая с колен..

— Как хорошо здесь пахнет, — заметила она, глядя на его лицо.

— Свежим деревом.

— Да я вижу. — Она прошла по кромке, окаймлявшей прямоугольник. — И новые лампы. — Лорна взглянула на них, подходя все ближе к Йенсу.

— Да. — Он изучающе глядел на нее. На ней была юбка голубого утреннего цвета и белая блузка, а лицо, освещенное лампой, будило в нем самые безрассудные мысли.

— Похоже, вы вчера немного перегрелись, — заметил он.

Она дотронулась до щек.

— Да, все было бы в порядке, если бы я не снимала шляпу, но это было выше моих сил.

— Больно?

— Да, чуть-чуть, но жить буду.

Она опустила глаза на пол, на котором четко проступал рисунок Йенса.

— А что вы теперь делаете?

— Теперь уже лофтинг.

— Так вот это что такое… проверка яхты на совершенство по всем параметрам, да?

— Правильно.

— Убедиться в том, что она не имеет недостатков и нет никаких просчетов, так, что ли?

— Совершенно верно, — засмеялся Йенс.

— А как она будет плавать?

Объяснять ей было куда более безопасно, чем просто смотреть на нее, поэтому юноша продолжал:

— Ну, я делаю чертеж яхты в натуральную величину — сначала в профиль, затем фронтальный чертеж носовой части, кормы и пересекающих секций. Когда я это закончу, на полу будет множество точек, которые я соединю между собой в соответствии с рисунком. Если что-то будет не так, линии не совпадут или что-нибудь еще, я смогу всегда внести поправки, даже если расхождение составит всего сантиметр. То есть до того, как сделаю макет лодки, я подгоню и зафиксирую все чертежи.

— Ну да, понятно.

Можно было заметить, что она ничего не поняла из его пространного объяснения, но линии на полу были вычерчены безошибочно.

— Ладно, продолжайте. Не прекращайте работу из-за меня. Я не помешаю.

Он нежно улыбнулся и ответил:

— Ну, вы это уже сделали. И, кроме того, у меня обед.

Он вынул пакет и раскрыл его.

— Ого, сколько уже прошло времени. Когда я последний раз смотрел на часы, еще и девяти не было.

И правда, он ничего не ел почти два часа, и все из-за того, о чем она попросила его еще раньше, все из-за той рыбы, которую она попросила оставить для нее.

— Вы не против, если я перекушу, мисс Лорна?

— Конечно нет.

Йенс бросил молоток, поднялся и в одних носках подошел к доскам, прислоненным к стене, где наверху стояла посудина.

— Не хотите присоединиться ко мне? — сняв крышку, спросил он. Лорна заглянула:

— А что там?

— Жареная рыба.

— Ну да! — От изумления брови ее полезли вверх, щеки округлились, а улыбка замерла где-то на нижней губе. — Это именно та рыба, которую вы ловили вчера?

— Ну вы же просили оставить вам тоже.

— О, Йенс, ну вы меня просто поражаете! Вы что, правда принесли это для меня?

— Ну конечно.

Йенс указал на скамейку:

— Может, сядем?

Она огляделась и ответила:

— Хорошо, но только не здесь, а прямо в лодке.

— В лодке?

— Ну конечно, а почему бы и нет? Устроим наш первый пикник перед тем, как спустить ее на воду.

— Как скажете, мисс Лорна. Накрывайте, а я поищу скатерть.

Пока он искал кусок бумаги, чтобы постелить на «стол», она сняла туфельки и поставила их рядом с его ботинками.

— Ну, вам не следовало этого делать. Все равно скоро дерево загрязнится. Мне просто нравится на него смотреть, пока оно чистое, и все.

— Если вы снимаете свои ботинки, то я тоже буду снимать.

И оставляя пятками следы на полу, пошла по доскам. Ее туфельки вместе с его ботинками представляли собой трогательную, несколько интимную картинку, и он обратил на это внимание, когда постелил бумагу прямо на чертежи на полу и поставил на нее посудину с рыбой. Ему нравилось смотреть на ее сброшенную индейскую накидку, юбку и блузку, как всегда, с широченными рукавами, застегнутую на все тридцать пуговиц по самое горло. На левой груди были приколоты изящные часики, которые он никогда раньше не видел. Он отвел глаза и встретился с ее прямым взглядом.

— Берите!

Она достала из посудины кусок рыбы и озарила его улыбкой.

— Наш второй пикник.

Йенс не стал заставлять себя ждать и последовал ее примеру. Сидя в будущей лодке и представляя себя в открытом море, они уплетали за обе щеки холодную рыбу, и, казалось, нет ничего вкуснее этого на всем белом свете, потому что они были вместе, болтали, смеялись и не сводили друг с друга глаз.

— А вы правда немного подгорели, — заметил он. — Ваш бедный маленький носик выглядит как сигнал бедствия.

— Я из-за него даже ночью не могла спать.

— А вы чем-нибудь смазывали его?

— Сливочным маслом. Но не помогло.

— Попробуйте свежим огурцом.

— Огурцом?

— Да, моя мать обычно так делала, когда мы были маленькие. Спросите миссис Шмитт или сорвите в огороде, когда будете возвращаться в дом.

— Я так и сделаю.

Он критически оглядел ее лицо, благо повод был весьма серьезным и позволял делать это не спеша.

— Наверное, облезет.

Она дотронулась до носа.

— Ну да, и стану похожа на старую шишку.

— Мм-м… Я так не думаю. Я думаю, что вы никогда не будете выглядеть как старая облезлая шишка, мисс Лорна.

— Да неужели? — Она вся засияла от комплимента. — И на что же я тогда буду похожа?

Их взгляды искрились от смеха. И он с замиранием сердца чувствовал, что эта любовная игра ему нравилась так же, как и сама Лорна. Однако через некоторое время он тоном приказа произнес:

— Ешьте рыбу.

Они покончили с первым куском и принялись за второй.

— А это с вами вчера был тот самый ваш мистер Дюваль? — спросил Йенс.

— Именно он, но не мой мистер Дюваль.

— Я сразу вычислил, что это он. Он ведь сидел с вами рядом в тот вечер, когда я прислуживал в столовой. Классный парень.

— Да, он такой.

— И при этом приличный яхтсмен.

— Думаю, вы лучше.

— Вы просто хотите заполучить яхту. И будете предаваться парусному спорту.

— А вы тоже, когда у вас будут свои лодочные мастерские. Я просто уверена, что будут, — лизнула она палец.

— У вас что, вчера был пикник с Дювалем, что ли?

— О Господи, эта прислуга все знает.

— Да, мэм, именно все. Досада в том, что они думают, что у вас был пикник со мной.

— Что?

— Миссис Шмитт как мать мне. Но вчера она вышла из себя. Она прочла мне мораль насчет того, могу ли я ловить рыбу вместе с вами и что это неприемлемо для меня. Не беспокойтесь, я ей объяснил, что это были не вы, а кое-кто другой.

— А мне-то вы скажете, кто это был?

— Мой новый друг Бен Джонсон. Я познакомился с ним на складе лесных материалов, чтобы заказать доски. Мы были на его лодке.

— Новый друг — это здорово. А моя лучшая подруга — Феба Армфилд. Я знаю ее с детства. А рыба очень вкусная.

Она снова облизала пальцы и оглянулась вокруг, подыскивая, чем вытереть губы, но ничего не нашла. Скрестив ноги, она так и сидела, а потом быстро вытерла рот подолом.

Йенс от изумления расхохотался:

— Ну, мисс Лорна, что скажет ваша матушка?

— Мама не должна знать того, что может расстроить ее. Или меня. — Она оправила юбку и продолжила. — Спасибо, я никогда не забуду этот замечательный пикник.

Он улыбался, глядя на нее, а она с ответной улыбкой смотрела на него. Как всегда, он первым взял себя в руки.

— Скажите-ка, как вам понравился концерт маэстро Сосы?

— Грандиозно.

— Вы видели его?

— Конечно. Он был великолепен в своем пенсне с золотыми дужками, с маленькими усиками и эспаньолкой. У него был белый китель с золотым позументом и, между прочим, капитанская фуражка. Да, и белые перчатки, и я не заметила, чтобы он их снимал, даже когда брал пищу руками. Мамин ужин удался на славу.

— А мистер Дюваль там тоже был?

— Да. — Она задержала взгляд на Йенсе. — Кажется, что мистер Дюваль всюду, там же, где и я. Только не здесь, — шепотом добавила она.

— Ну, этого и следовало ожидать, если вы ухаживаете друг за другом.

— Не совсем.

— Что значит не совсем? Вы говорили, что он ваш жених.

— Можно сказать и так, и что я могу проводить с ним много времени, но нельзя сказать, что мы ухаживаем друг за другом! Пока нет! — Ее голос задрожал. — Хватит того, что у меня дома только об этом и говорят, но мне кажется, что у них есть причина… Ну, Харкен, я не знаю, я и так смущена.

— Из-за чего?

— Вот из-за этого. — Она дотронулась до часиков на груди. — Видите, это подарок Тейлора.

Йенс взглянул еще раз и почувствовал, как внутри закипает ревность.

— Он подарил мне их в субботу вечером после концерта и сказал, что это еще не подарок к помолвке, но вся моя семья думает, что это почти помолвка. Но разве вы не видите, что я еще не хочу быть помолвленной с Тейлором?

Йенс ответил на это так, как мог себе позволить.

— Но он прекрасно выглядит, богат и принадлежит к вашему кругу. Он любит вас, ваши родители уважают его. Мне кажется, вы будете счастливы, если выйдете замуж за такого человека, как он.

Силясь улыбнуться, он с трудом поднял глаза и встретил ее нежный и искренний, такой красноречивый взгляд.

Она тихо промолвила, глядя ему прямо в глаза:

— А что, если есть другой, который мне нравится больше?

Казалось, время остановилось, когда она это сказала. Он ничего не смог ответить и просто взял ее за руку — жест, который мог бы полностью изменить их жизнь. Но он благоразумно произнес:

— Ну, это дилемма, мисс Лорна, которую можно решить.

— Харкен…

— И вам нужно хорошенько подумать, прежде чем отвергать предложение мистера Дюваля.

— Харкен, пожалуйста…

— Нет, мисс Лорна. — Он поднял кастрюлю с рыбой. — Думаю, я дал вам хороший совет, а потом, на будущее, вам лучше поговорить об этом с кем-нибудь еще.

Он взял посудину и понес ее на прежнее место.

— С кем же? — ее взгляд последовал за ним.

— Ну, может быть, с вашей подругой Фебой?

Лорна встала, надела туфельки и уселась на скамейку.

— Только не Феба. Ей самой нравится Тейлор, так что она не будет объективной. Все, что она скажет: если он мне не нужен, тогда она возьмет его себе.

— Ну что ж, тогда… видите? Его все хотят заполучить.

Йенс вернулся от стенки, где поставил кастрюлю и увидел, что Лорна направляется к нему. Она подошла так близко, что ее волосы шевелились от его дыхания.

— Знаете, вы можете довести человека до белого каления, — вставила она.

— Вы тоже.

— Но вы же ведете себя по-другому, когда я прихожу сюда?

— Да, конечно, но теперь вы знаете проблему так же хорошо, как и я.

Она пристально смотрела на него, а в глубоких карих глазах застыла мольба поцеловать ее, но он мудро решил никогда этого не делать. Лорна приподнялась, рассеянно посмотрела на доски и вскользь бросила:

— А вы когда-нибудь меня поцелуете, Харкен?

Он поперхнулся, подавил смешок, то ли от смущения, то ли от удивления, а может быть, для защиты.

— Конечно, — ответил он. — В тот самый день, когда меня примут в яхт-клуб вашего отца.

Он попятился, но она остановила его, положив руку на его ладонь, казалось, пять маленьких солнышек засветились на его кисти.

Все замерло. Он, она, земля, время — все остановилось.

— Я хотела заставить вас сделать это, однажды я попыталась, и ничего из этого не вышло.

Он придвинулся и скользнул по ее щеке легким поцелуем так быстро, что они даже не успели закрыть глаза.

Они застыли, охваченные чувством чего-то жуткого и манящего, что сопровождает любые запреты. Им нельзя было целоваться, и от этого кровь закипала еще сильнее. И они столько раз уже нарушали всякие запреты, встречаясь, устраивая пикники, и даже тем, что стали друзьями. Что можно положить на чашу весов против того, что они почувствовали друг к другу?

— Ну, ладно, — согласился Йенс. — Один раз, и вы пойдете домой.

— Да, потом я уйду, — согласилась она. Он решил, что никто не может осудить его за это, и, обняв ее, сделал шаг вперед, чуть приподняв ее так, что ее грудь оказалась на уровне его плеч. Прильнув губами к ее открытым губам, закрыв глаза и прижавшись так, что дрожь замерла где-то внутри, чувствуя только биение двух сердец, они застыли в поцелуе. В окно было видно летнее небо, мерно стучали капли дождя, чуть тянуло свежестью, смешанной с запахом кедра. И, волнуясь от этого запаха, что-то как будто напоминавшего, они прильнули друг к другу.

Только один поцелуй.

И он длился так долго, что, казалось, будет длиться целую вечность.

Что-то упало на крышу сарая: похоже, белка перебегала с одного дерева на другое.

Они взглянули друг другу в глаза, с трудом переводя дыхание, ее корсет быстро опускался и поднимался, как животик у спящего котенка. Йенс продолжал держать ее в объятиях, оправляя ее платье.

Когда она заговорила, ее голос был хриплым, от волнения.

— Когда-нибудь, я тогда стану такой же старенькой, как и тетушка Агнес, я буду рассказывать своим внукам об этой минуте точно так же, как и она рассказывает мне о своей последней любви, капитане Дирсли.

— Ну, мисс Лорна, сейчас ни к чему эти романтические настроения.

Она посмотрела на него с отсутствующим выражением, как будто его поцелуй унес ее куда-то совсем далеко.

— Ну откуда же мне было знать об этом, пока вы не поцеловали меня?

— Теперь вы знаете. Вы чувствуете себя счастливее?

— Да. Я совсем счастлива.

— Мисс Лорна Барнетт, — он покачал головой, — вы очень привлекательная девушка, и любому мужчине будет очень трудно отпускать вас. — Он выпустил ее из своих объятий. — Но я должен. — И нежно добавил: — А теперь идите.

Она вздохнула и огляделась кругом, словно спустилась с небес на землю.

— Очень хорошо, но я снова подумала о том, что я должна поговорить с Фебой. Она, может быть, не всегда справедлива в том, что касается Тейлора, но она моя лучшая подруга, а если я никому не расскажу об этом, то просто лопну.

Что он мог ответить на это? Она воспринимала свои чувства, как… ну, как, например, торговец в лавке гордится своими товарами, восторгаясь их свежестью, ярким цветом, как бы приглашая и его разделить с ней эти ощущения.

— Вы считаете это мудрым поступком?

— С Фебой можно быть откровенной. Мы уже многим делились друг с другом.

— Ладно, но помните, это никогда больше не повторится. Согласны?

Прикусив нижнюю губку, она пристально посмотрела в его синие глаза:

— Я не собираюсь давать никаких обещаний, потому что не уверена, что сдержу их.

Он недоуменно взглянул на нее, удивляясь, как же удалось такому обычному парню, как он, вызвать выражение такой нежности на лице этой прекрасной девушки, принадлежащей к высшему обществу.

— Проводите меня до двери.

Он последовал за ней, втайне желая, чтобы она осталась с ним на весь день и сидела здесь, пока он работает. Первый раз ему захотелось стать богатым человеком. На пороге она остановилась и обернулась.

— Спасибо за рыбу.

— Я всегда рад что-то сделать для вас, мисс Лорна.

— Тогда мы снова встретимся. Ведь это не имеет значения, что вы только что поцеловали меня?

Он вложил в ответ все чувство, на которое был способен:

— Это очень многое значит.

Она поймала его взгляд, и они снова почувствовали, что между ними возникла какая-то внутренняя связь. Он ясно видел, что она снова хочет его поцеловать, и он хотел целовать ее, но вместо этого толкнул дверь плечом, и они вышли наружу. После сарая небо показалось бесконечно просторным, день прохладным, блестящим от дождя. О яхте, о будущем не хотелось и думать: и так было хорошо.

Он хотел только сказать, чтобы она снова вернулась, что ему нравится, когда она здесь с ним вместе болтает о лодках, разделяя его мечты о будущем, что он любит ее волосы и глаза и тысячи других мелочей, все, что связано с ней.

Но вместо этого он только проронил:

— Не забудьте про огурец.

— Не забуду, — улыбнулась она в ответ. Последнее, что он увидел, — как она бежала по лесу, подняв юбку до колен.

Лорна Барнетт удивилась, когда обнаружила свое нежелание что-нибудь рассказывать Фебе Армфилд о своем свидании с Йенсом Харкеном. Казалось, необходимо привести в порядок все, что она видела и чувствовала в этот день. И, лежа на спине в полной темноте, с ломтиками свежего огурца на лице, она пыталась сделать это. Вспоминалось утро, полдень, смешанный запах древесины и дождя, простоты и честности. Какое это удовольствие сидеть на свежеобструганном полу и уплетать за обе щеки жареную рыбу! Какое наслаждение находиться рядом с Харкеном и наблюдать, как меняется выражение его лица — от простой улыбки до полного восторга. И когда кончился их поцелуй, она почувствовала себя такой беззащитной.

Если бы узнала об этом мама, ее хватил бы удар.

Лорна уже давно поняла, что она не похожа на мать. Она была чувствительна и увидела в Йенсе Харкене не только слугу, которого наняли для работы, а человека, которого можно уважать, любить, даже восхищаться, у которого есть мечта, и он добивается ее осуществления. Его физическая привлекательность не только притягивала ее, она разрушала классовые преграды между ними. Когда они были вместе, они были просто мужчиной и женщиной, а не бедным человеком и богатой леди. Рядом с ним она была счастлива. Наблюдая за его работой, она восхищалась им. Слушать его беседы было для нее почти таким же удовольствием, как внимать музыке маэстро Сосы.

Она наслаждалась им и физически. Ну, конечно, его лицо, его красивое лицо викинга, а потом руки, шея, разворот плеч, даже его простые носки волновали ее просто потому, что они были частью его. Когда он двигался, каждое его движение казалось ей изящным, поворот головы — верхом совершенства. Даже его одежда отличалась, на ее взгляд, от одежды других мужчин.

А как он целовал — о, его поцелуй был неизъяснимым наслаждением. У него был такой же запах, как и в сарае, — чудесный аромат древесины. И она все время чувствовала этот запах, даже когда он коснулся влажного кончика ее языка. При воспоминании об этом она снова заволновалась. Лежа в спальне только на один этаж ниже его каморки, она решила про себя, что ничто на свете не помешает ей еще раз поцеловаться с ним.

Йенс Харкен понял, что легче выдворить Лорну Барнетт из сарая, чем из своей головы. Всю оставшуюся часть дня он не переставая думал о ней, ее лицо стояло перед ним, не отпуская его ни на минуту.

Черт возьми, вот попался на крючок.

И ночью она снова не шла у него из головы, подбираясь все ближе к тому месту, которое называется сердцем. Боясь, что она завладеет всей его душой, он написал письмо брату.

С одной леди. Это так много значило для него, что Йенс не мог признаться в этом самому себе. Он вспомнил, что говорила Лорна Барнетт, и испугался, что просто лопнет, если не расскажет кому-нибудь об этом. Но больше не написал ни слова.

После того как он заклеил письмо, он улегся в спальне, точно так же, как она лежала в своей этажом ниже, растравляя свое воображение мыслями о том, как они проводят вместе время, как он целует ее…

Он закрыл глаза, обхватил руками плечи и моментально представил себе все как наяву. Только теперь, когда он мечтал о яхте, о быстроходной яхте, он представлял себе, как будет строить свой парусник, испытывая удовольствие, видя, как он летит по ветру. Он всю жизнь мечтал об этом, и каждый раз его воспоминания были яркими и все в картинах, хоть и отрывочных, но ясных, — его собственный бизнес вместе с братишкой Девином и все, что этому сопутствует.

Только теперь, в первый раз в жизни, он мечтал о выигрыше ради нее — тогда он будет чего-нибудь стоить в глазах ее отца и заслужит уважение тех, кто его окружает, и ему не придется больше возвращаться на кухню.

Он представил себе парусные гонки, в которых принимает участие и сам управляет яхтой — всегда только сам, — а Лорна Барнетт с берега вместе с другими дамами наблюдает за тем, как он выруливает и как наполняются ветром его паруса. Он представил себе лодку, которая летит как пуля, и услышал аплодисменты зрителей, толпящихся на лужайке перед яхт-клубом, когда они увидят, как он управляет ею, и вообразил себе, как Тим Иверсен будет фотографировать его для почетной стены в яхт-клубе и как сам Гидеон Барнетт, пожимая ему руку, скажет: «Отлично сделано, Харкен».

Однако только поцелуй имел ощутительную веру и продолжение в его мечтах. Все остальное, как он понимал сердцем, было невозможно. Он никогда не был членом яхт-клуба и, вероятно, никогда им и не станет. Никогда ему не доведется быть шкипером на яхте, потому что для того, чтобы выиграть гонку, они нанимали самых лучших шкиперов и выискивали их по всей стране. У него не было достижений, не было собственной яхты, не было денег и положения.

И не было никакого права влюбляться в дочку Гидеона Барнетта.