"Сокровище по имени няня" - читать интересную книгу автора (Спэнсер Кэтрин)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Обычно в Висконсине осень — это мрачное предупреждение о грядущей зиме. Тот год оказался исключением. Хотя ночи стали длиннее и заканчивались заморозками, дни еще радовали воспоминаниями о бабьем лете.

Пока лето переходило в осень, Николь медленно начала приходить в себя. Она гуляла с Красоткой по берегу озера Мендота, учила ее ходить рядом, сидеть, выполнять команды. К Николь отчасти вернулось спокойствие прежних дней.

В какой-то мере ей удалось вернуть простые радости. Тихие вечера с родителями. Шорох упавших листьев под ногами холодными утрами. Запахи из кухни перед обедом. Пришел и ушел ее тридцатый день рождения.

И вдруг в сентябре все снова рухнуло. Николь поняла, что беременна.

— Милостивый Боже, этот мужчина должен за все ответить! — узнав, взорвался отец.

— Успокойся, Дан. В таком деле участвуют двое, — напомнила ему мать.

Но Николь все упреки приняла в свой адрес. Для женщины с ее медицинским образованием нет оправдания. Такая беззаботность! Но она и не сожалела о своей беременности.

— Солнышко, сообщи Пирсу, — уговаривала мать. — Он имеет право знать, и ребенок заслуживает двоих родителей.

— У него больше, чем право, — кипел отец. — У него обязательства перед нашей дочерью.

Николь не нужны обязательства Пирса. Ей нужен он. Но только чтобы пришел к ней по собственному желанию, без всяких оговорок. Пирс оставил ее потому, что подумал, будто она обманом заманила его. А вдруг он, обнаружив себя связанным отцовством, подумает, что это еще одна попытка поймать его? И если он так подумает, то разумно ли с ее стороны хотеть ребенка?

Проклятие, нет! Она уже была однажды ограблена. Она не позволит себе быть ограбленной еще раз.

— Тебе очередная открытка от Томми, — сказал отец ноябрьским утром за завтраком. — И письмо.

От Пирса. Никто из них не упомянул его имени, но Николь поняла по родительским взглядам, полным ожидания. Они следили за ее лицом, надеясь увидеть, как она вспыхнет от радости, читая его последние новости.

— Они в Северной Каролине, — сообщила Николь. — На морской базе в Чарлзтауне. Томми побывал на мостике эсминца. И он написал свое имя в конце открытки, здесь, видите?

— Когда этот мужчина наконец перестанет цепляться за свое славное прошлое и займется настоящим? — проворчал отец. — Не дело четырехлетнему ребенку жить на колесах.

— Они сочетают удовольствия с делами. — Это оправдание Николь повторяла постоянно.

— А что остается тебе? — хотел знать отец. Последним письмом она по примете постучала по краю стола. Ее страшило содержимое конверта. Николь знала все города, где побывали Пирс и Томми, каких дальних родственников навестил ее племянник, пейзажи, которые он видел. Но она не имела ни малейшего представления, когда и куда в следующий раз направится ее самый близкий родственник с дядей.

В середине октября Пирс предложил в письме, чтобы она присоединилась на несколько дней к нему и Томми в Диснейленде. Но по утрам Николь сильно тошнило. И она боялась, что не сумеет скрыть свое состояние. Больше приглашений не последовало. И Николь сомневалась, что Пирс повторит его. И вот последнее письмо…

С трудом сглотнув, она отодвинула вафли. Один только вид его почерка вызывал восстание в желудке. Николь разрезала конверт и достала листок бумаги. Дважды прочла его, и тепло разлилось по телу.

— Все в порядке? — Родители сидели на краешках стульев и смотрели на нее, будто она цыпленок, только что вылупившийся из яйца.

— Он спрашивает, хочу ли я, чтобы Томми провел здесь День Благодарения. Потом на Рождество они вернутся домой.

— Вижу, что тебе неприятна эта идея, — сухо заметил отец. — Когда малыш приезжает?

— В следующую среду. Пирс зарезервировал для Томми билет на трехчасовой рейс.

Вдруг стало нетрудно радоваться приближавшимся праздникам. Появилась причина делать покупки и строить планы. Составлять списки подарков и обсуждать меню, которое понравилось бы мальчику. Стало не хватать времени, чтобы бесконечно мусолить собственные проблемы и размышлять, так ли часто Пирс думает о ней, как она о нем.

Следующие пять дней пролетели в суете приготовлений. Николь и мать пекли и стряпали. Отец полез на чердак и нашел поезд, купленный на Рождество тридцать лет назад для сына, которого у него так и не было. Потом украсил сад и дом гирлянда разноцветных рождественских лампочек. Он развесил их и на ветвях дерева перед парадной дверью.

Накануне приезда Томми изменилась погода. Из Канады налетел почти что буран. Плохое предзнаменование, мелькнуло у Николь. Неужели Томми забыл ее? Неужели будет скучать по Пирсу и по мягкой зиме Западного побережья, к которой привык?

Родители собирались поехать с ней встречать мальчика в аэропорту.

— Лучше взять машину с полным приводом, — решил отец, заглянув в местный прогноз погоды. — Мы всегда так делаем.

На дорогах был страшный хаос. По черному льду ветер рассыпал снег. Брошенные машины жались вдоль обочин. У Николь позвоночник похолодел от страха. Что, если посадочная полоса?.. Что, если самолет Томми?..

Нет! Уже достаточно трагедий, достаточно горя. День Благодарения — это время, когда надо благодарить за все, что было, а не думать о том, чего еще и не будет. Арлин и Джим ушли. И, наверно, пора смириться с фактом, что хотя и по-другому, но и Пирс ушел.

Самолет Томми опоздал на полчаса. Самые длинные тридцать минут в жизни Николь. За последние шесть месяцев она хорошо узнала, что такое страх. Он проникал в нее словно неотвратимая инфекция. В минуты радости он прокрадывался на задворки сознания и напоминал, что счастье может исчезнуть в любую минуту.

Последние полчаса страх свирепо терзал ее. Николь почти окаменела от дурных предчувствий. Люди вокруг в праздничном настроении приветствуют друг друга, обнимаются, смеются. Рядом с ней родители. Но Николь стоит одна, отделенная от всех неразумным страхом.

— Самолет приземлился. — Отец тронул ее за плечо, стараясь успокоить. — Информация только что появилась на мониторе.

Николь заплакала.

— Расслабься, солнышко, — сжала ей руку мать.

— Это гормоны, — жалобно прохныкала она. — Ты же знаешь, я обычно не такая.

— Ты беспокоилась. Ведь он такой маленький мальчик, и путешествует один. Да еще в плохую погоду.

— Мама, думаешь, он узнает меня? — Николь вытерла платком глаза.

— Конечно, узнает! Прошло совсем мало времени. Будет так, будто вы и не расставались. И когда он увидит Красотку и как она выросла…

— Уже идут, — сообщил отец, показывая на пассажиров, выходивших из двойных дверей. — Тебе совсем мало осталось ждать.

— Он выйдет одним из последних, — проговорила Николь. — Ему нужно ждать второго пилота, который выведет его.

Но она все равно встревоженно изучала пассажиров. Что, если Томми опоздал на самолет или Пирс передумал? Она повернулась к матери. Женщины поняли друг друга без слов.

— Он будет здесь, — успокоила Николь мать.

— Привет, Николь! — Томми внезапно появился прямо перед ней. Николь обернулась. Томми улыбался ей. Он стал чуть выше за то время, что она не видела его, но остался таким же очаровательным. Она опустилась на корточки и раскинула руки. Томми бросился к ней и так крепко обнял за шею, что Николь чуть не задохнулась.

— Я купил тебе рождественский подарок, — взволнованно пролепетал он, — но не могу сказать что, это сюрприз.

— Ты мой рождественский подарок, — выдохнула она, — других сюрпризов мне не надо.

Перед глазами появилась пара мужских черных кожаных ботинок. Чуть выше — темно-серые вельветовые брюки.

— Ты огорчаешь меня, Николь. Я думал, ты можешь принять еще один сюрприз.

Голос донесся будто издалека. Понадобилась вечность, пока ее взгляд поднимался по ногам, потом по длинной, до бедер, замшевой куртке и широким плечам. И только потом она рискнула встретиться с любимыми голубыми глазами.

— Пирс? — чуть слышно прошептала она, опасаясь, что видение исчезнет.

— Прошло так много времени, что ты с трудом узнаешь меня?

Минула вечность. И сейчас, конечно, он всего лишь привиделся ей.

Но рука, которую он протянул, чтобы помочь ей подняться, была теплой и уверенной. Совсем реальной.

Пирс обнял ее за талию.

За талию! Только неделю назад Николь купила свободную одежду, скрывающую фигуру. На время, пока плод созреет и объявит остальному миру о своем существовании, и тогда Николь начнет носить платья для будущих матерей. И вот теперь Пирс, буквально свалившийся к ее ногам с неба, узнал об этом раньше, чем она успела подготовить себя и его к этому открытию.

— Ах! — Николь услышала собственный вздох и увидела, как то же чувство замешательства отразилось в его глазах. С робкой улыбкой она отпрянула назад. — Пирс, — она крепко запахнула пальто и сложила руки на животе. — Я не.., ждала тебя.

— Да, не ждала. — В глазах Пирса смятение перешло в понимание. — Знаю, я тоже не ожидал. — Он неопределенно показал на середину ее фигуры. Николь была потрясена: она еще никогда не видела его таким потерянным. Даже когда он узнал, что она месяцами лгала ему. — Похоже, что у нас еще больше тем для разговора, чем я думал. — Он так смотрел на ее талию, что она почувствовала себя огромной, как дом. Пирс прокашлялся. — Гораздо.., больше.

И моментально за его спиной возникли родители. Они явно сомневались, какая роль отведена им при неожиданном повороте событий. Но драматический момент захватил их, и они не могли оставаться на почтительном расстоянии.

— Это Пирс, — без нужды сообщила Николь.

Только тогда Пирс заметил их, особенно стальной взгляд отца, изучавший его.

— Мои мать и отец, — продолжала Николь. — Дан и Ненси Беннет.

— Очень рад познакомиться, миссис Беннет. — Он пожал ей руку и одарил чарующей улыбкой. Потом обратился к отцу. Николь подумала, что они похожи на двух агрессивных псов, устанавливающих, кто главный на данной территории. — Как поживаете, сэр?

— Так хорошо, как вы можете догадываться, дав моей дочери…

— Точно. — Пирс был на четыре дюйма выше отца и, безусловно, использовал это преимущество. Дан Беннет, по любым критериям успешный бизнесмен, по командорским замашкам явно уступал Пирсу.

— А это Томми. — Стараясь разрядить обстановку. Николь выдвинула вперед мальчика.

— Привет, — сказал малыш и, взяв за руку мать Николь, добавил:

— Я хочу пойти сделать пипи.

Послание небес. Напряжение ослабло. Николь и Ненси Беннет нашли туалет и позаботились о неотложной потребности Томми. Пирс получил багаж, а отец подогнал машину к выходу.

— Нам надо побыть одним, — напомнил Пирс, когда они сидели на заднем сиденье с Томми посередине.

— Да.

— Поскорей.

— Я постараюсь устроить.

— Обязательно.

— Да, командор. — Есть привычки, которые никогда не меняются, подумала Николь, сложив руки на животе.

Ребенок! Его!

Для сюрприза это слишком много!

Он и сам собирался удивить Николь, поймать ее неподготовленной. Ослабить ее позиции перед тем, как принести запоздалые извинения. Но она полностью переиграла его.

Беременная! Примерно четыре месяца, насколько он мог определить. Конечно, у него мало опыта в подобных делах. Но считать Пирс умел. И он знал, что прошло точно пятнадцать с половиной недель с того вечера, когда он первый раз любил ее. И тринадцать недель два дня и восемь часов с того момента, как он любил ее последний раз. Это были самые несчастные тринадцать недель два дня и восемь часов в его жизни.

Он стоял у камина в гостиной элегантного дома Беннетов и следил, как пламя извивается вокруг бревен. Николь обещала прийти, как только уснет Томми. Ее родители, поняв его многозначительные намеки, устроились перед телевизором в семейной комнате по другую сторону от кухни.

Обед прошел в напряженной обстановке. Томми чересчур устал и был сильно возбужден. Красотка, выросшая размером с пони, ужасно себя вела, за попрошайничество ее выгнали из комнаты. И Дан Беннет…

У Дана Беннета не вызывал восторга мужчина, который приехал, чтобы предъявить претензии его дочери. На его месте Пирс вел бы себя так же. Потому что вряд ли заслуживают похвалы его недавние поступки.

Но Николь… Пирс глубоко вздохнул, смакуя воспоминания. Как она вспыхнула в аэропорту, когда внезапно обнаружила, что он стоит рядом. Она зажглась изнутри, будто он вернул ее к жизни. Засветилась кожа. Рот напомнил рассвет на море, нежный и розовый. А глаза… Черт, он восхищался Южным Крестом и северным сиянием и всеми созвездиями на небе. Но ничто не может сравниться с сиянием ее глаз. На ней было белое зимнее пальто с большим меховым воротником, поднятым вверх, и черные высокие сапоги из тонкой кожи. Он подумал, что она выглядит как русская принцесса. Элегантная, красивая. И беременная.

Он хотел упасть перед ней на колени и целовать ей ноги. Просить прощения за то, что его глупая мужская гордость так надолго разлучила их. Каким же он был остолопом!

— Привет. — Дверь за его спиной открылась. — Прости, что я так долго.

— Ничего. Том уснул?

— Моментально. У него был длинный день.

И у меня тоже, подумал Пирс. Он уже пять часов находился под одной крышей с Николь и еще ни разу не поцеловал ее.

— Почему ты не сообщила мне? — Он показал на голубое шерстяное платье, которое, несмотря на покрой, уже не скрывало признаков беременности.

— Я хотела подождать. — Николь пожала плечами.

— Чего? Когда твой отец возьмет меня на мушку пистолета?

— Я боялась тебя огорчить. — Она стрельнула взглядом и вроде бы почувствовала облегчение, увидев, что он улыбается.

— Любимая, — он привлек ее к себе, — я не огорчен. Если бы я знал, то приехал бы раньше.

— Я не хотела этого, — она чуть отодвинулась от него, — я не хотела, чтобы ты чувствовал себя обязанным. Мы расстались не в лучших отношениях, Пирс. Ты испытывал разочарование, считая, что я оскорбила твою веру в меня, что ты больше не можешь доверять мне и…

— Я был не прав. — Он подвел ее к кушетке и посадил к себе на колени. — Вначале, признаю, я испытывал обиду и пытался разлюбить тебя. Я уехал и старался удержать прошлое, потому что привык думать, что оно лучше, чем то, что у меня сейчас. Но я был не прав. Теперь я не моряк, Николь, я семейный человек, и рад этому. И я хочу жить в будущем вместе с тобой. Я слишком долго тянул, чтобы сказать: «Прости меня».

— Ты тоже прости меня, — прошептала она.

— Перестань казниться. — Если бы у него хватило душевной щедрости, то эти же слова он сказал бы тогда в коттедже. Когда ей так необходимо было услышать их. Он знал, что, если бы они поменялись местами, она бы так строго не судила его. — Теперь, когда мне удалось смирить гордыню, я понимаю, что, наверно, в твоем положении вел бы себя так же, как и ты.

— Нет. Ты никогда не уклоняешься от правды.

— Уклоняюсь. — Он обнял ее. — Я забыл о правде в тот день, когда оставил тебя. Если бы тогда у меня хватило смелости быть честным с собой, я бы признал, что боюсь поверить не тебе, а самому себе. Но теперь я знаю, что от чувств не убежать.

Они живут в тебе, хотя ты уезжаешь, чтобы покончить с ними. Вопрос только один: не слишком ли долго приходило ко мне понимание?

Обеими руками она обняла его лицо. Он увидел, что у нее глаза полны слез.

— Нет, я бы ждала тебя вечно, — сокрушенно прошептала она. — И теперь обещаю, что никогда не солгу тебе.

Пирс не знал, что сердце может быть так переполнено. После стольких недель обиды он и не мечтал, что Николь так легко простит его.

— Николь, ты вернешься со мной в Морнингсайд? — хрипло спросил он, положив руку ей на живот. — Ты выйдешь за меня замуж? Позволишь ли мне любить тебя и заставить забыть все несчастья, какие ты пережила в последний год?

— Да, — выдохнула она, обнимая его.

Николь казалось, что она не дождется, когда он поцелует ее. И наконец Пирс это сделал. Он привлек ее к себе, чтобы слиться сердцем, душой и телом.

— Я люблю тебя, — шептал он. И это были самые волшебные, самые целительные слова в мире.

Чувство одиночества расплавилось в его тепле. Горе смягчилось. Конечно, оно никогда полностью не забудется, но хотя бы уйдет в прошлое. Горе должно освободить дорогу настоящему и будущему.

— Я тоже люблю тебя. — Николь утонула в синеве его глаз. — Я буду любить тебя всегда.