Кэтрин СПЭНСЕР НА ЯЗЫКЕ ЛЮБВИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Даниэлла приехала в больницу Карины Росси вечером, в начале шестого, и девушку сразу же проводили в палату, где лежал ее отец. Солнечный свет майского дня — яркий и бодрящий, как аромат лимона, — прокрался через оконные жалюзи и замер на теле мужчины, неподвижно лежащего на кровати.

Медсестра осторожно коснулась ее плеча:

— Si metta a sedere, синьорина. Сядьте, пожалуйста.

— Спасибо, — не отрывая взгляда от отца, произнесла Даниэлла и опустилась в кожаное кресло у его кровати. — Когда он.., проснется? — спросила она после паузы.

Медсестра, женщина лет сорока, неопределенно пожала плечами.

— Я почти не говорю по-итальянски, — сказала Даниэлла. — Non parlo Italiano. Здесь кто-нибудь знает английский?

Медсестра кивнула и, ободряюще коснувшись ее плеча, бесшумно выскользнула из палаты. Оставшись одна, Даниэлла стала прислушиваться к звукам, издаваемым аппаратом, к которому был подключен ее отец. Тихий шум вентилятора накладывался на ритмичный писк стоящего у кровати компьютера, на экране которого в виде диаграмм отражались функции сердца и головного мозга. Но для девушки эти звуки казались резкими и невыносимыми. Отец оставался абсолютным неподвижным.

— Папа?.. — прошептала она.

С таким же успехом Даниэлла могла разговаривать со стеной. Даже едва заметное подрагивание век сообщило бы девушке о том, что отец знает о ее присутствии, но, увы, он никак не прореагировал. Его руки, неестественно загорелые на белоснежной простыне, были все в трубках, иголках и безжизненно лежали на кровати. Лицо исхудавшее и бледное. И если бы не поднимающаяся и опускающаяся под одеялом грудь, можно было бы подумать, что он мертв.

— Синьорина Блейк, — другая медсестра, старше первой, бесшумно вошла в палату. — Вам что-нибудь нужно?

— Я хотела бы поговорить с врачом, оперировавшим моего отца.

— Сегодня доктора Росси нет в больнице.

— Почему? Мне сказали, что отец получил очень серьезные повреждения. И его состояние критическое.

— Да, но доктор Росси дома: у него выходной день.

— Меня не интересует, какой у него сегодня день! — взорвалась Даниэлла, чувствуя одновременно раздражение, усталость и стыд за то, что она повысила голос на пожилую женщину. Известие о несчастье с отцом ждало ее дома, когда она вернулась из отпуска. Потрясенная тем, что это случилось еще неделю назад, девушка не стала терять времени и вылетела в Италию, чтобы быть рядом с ним. И вот теперь она здесь — и хочет получить ответы на все вопросы! — Позвоните ему и скажите, что мне необходимо с ним поговорить.

— Я свяжусь с его ассистентом…

— Мне нужен человек, который оперировал отца, а не его ассистент. Я хочу узнать о состоянии близкого человека от доктора Росси, а не от его ассистента.

— Доктор Брунелли — очень квалифицированный специалист, к которому вы можете смело обращаться с любыми вопросами, синьорина, — продолжала настаивать медсестра. — Мы не беспокоим доктора Росси, когда он дома. Разве что в случае крайней необходимости.

Благоговение, с которым она произнесла последние слова, ясно говорило о том, что всемогущего доктора Росси здесь считают чуть ли не Господом Богом. Невероятным усилием воли подавив в себе раздражение, Даниэлла как можно спокойнее поинтересовалась:

— А мой отец не подпадает под эту категорию?

— Его состояние сейчас стабильно, синьорина.

Ему обеспечены постоянное наблюдение и уход, не без осуждения в голосе ответила медсестра: женщина была убеждена, что дочь, искренне встревоженная состоянием здоровья своего отца, не стала бы так долго ждать, прежде чем появиться здесь, у его постели. — Если ситуация изменится, доктору Росси немедленно сообщат об этом, и через несколько минут он будет на месте… Я понимаю ваше беспокойство, — теперь ее темные глаза смотрели на девушку с сочувствием. — Но, будьте уверены, здоровье вашего отца никогда еще не находилось в лучших руках. В нашей больнице есть все для эффективного лечения.

Даниэлла была вынуждена согласиться с этим.

Когда она узнала, что ее отца положили в маленькую частную больницу в столь же маленьком городке, находящемся на северо-восточном берегу озера Комо, первым ее желанием было перевести его в Милан или даже в Рим. Там и больницы лучше, и врачи более квалифицированные. Ведь у отца серьезное повреждение головы. Но Даниэлле тогда же сообщили, что ее отец нетранспортабелен. И вот теперь она сама могла судить о достоинствах больницы Карины Росси. Здесь все было безупречно.

— Доктор Росси, очевидно, супруг женщины, в честь которой названа больница? — помолчав, спросила Даниэлла.

— Да, — ответила медсестра. — Она была его женой. Signora Rossi умерла несколько лет назад.

— Замечательно, что о ней осталась такая память.

— Она была удивительной женщиной — очень нежной, очень… — медсестра замолчала, подбирая нужное слово, — comprensiva.., очень доброй.

— А ее муж? Какой он?

— О! — На лице пожилой женщины было написано искреннее восхищение. — Доктор Росси — настоящий профессионал, сострадающий людям в их несчастьях. Он может работать где угодно, при любых условиях и обстоятельствах. Его бы приняли с распростертыми объятиями в любую больницу мира.

Приободренная этой пылкой речью, Даниэлла посмотрела на отца.

— Приятно это сознавать.

Медсестра долгую минуту внимательно рассматривала девушку, а потом ласково сказала:

— Вы очень устали, синьорина. Вам нужно отдохнуть. Вы уже остановились где-нибудь?

— Я планировала остаться здесь, и если папа придет в себя…

— Ваш отец в глубокой коме, моя дорогая. Вряд ли… — женщина замолчала, размышляя, как бы помягче выразиться, и сказала просто:

— Вы можете пробыть здесь много дней, синьорина Блейк. Вам надо набираться сил, чтобы справиться с тем, что ждет вас впереди.

— Мой отец умрет?

Этот неожиданный прямой вопрос привел пожилую медсестру в смятение.

— Нужно надеяться на лучшее, синьорина. Но не мне предсказывать состояние больного… Спросите об этом доктора Росси, когда встретитесь с ним.

— Именно это я и собираюсь сделать, — ответила Даниэлла и безапелляционным тоном добавила: Пока он не ответит на все интересующие меня вопросы, я останусь здесь!

— Как хотите. Я уверена, что вашему отцу приятно присутствие дочери, если, конечно, он чувствует, что вы рядом. Сейчас я принесу подушку, одеяло. Вы голодны?

— Спасибо, если только чашечку кофе…

Время тянулось очень медленно. Краткие визиты ночной медсестры — вот то единственное, что вносило хоть какое-то разнообразие в тоскливые минуты ожидания неизвестно чего. В четвертом часу ночи Даниэлла наконец заснула беспокойным сном и проснулась в восемь утра, когда свет дня уже прокрался в комнату. Незнакомая медсестра заменила ее отцу капельницу и поправила ему одеяло. Заметив, что девушка проснулась, женщина обратилась к ней:

— Никаких изменений, синьорина. Если вам нужно выйти, я побуду здесь еще немного. В конце коридора есть комната отдыха для посетителей.

Там вы найдете легкий завтрак и сможете привести себя в порядок.

Даниэлла почувствовала, что ей необходимо и то, и другое: было такое ощущение, словно в глаза попал песок, и во рту пересохло. Кроме того, она больше суток не причесывалась и не чистила зубы, а ела последний раз, пролетая где-то над Атлантическим океаном.

— Спасибо. Я минут на пятнадцать, — сказала она, направляясь к стоящей в углу дорожной сумке. — Я хочу быть здесь, когда доктор Росси начнет делать обход.

Даниэлла не ожидала, что в ванной комнате найдутся фены, банные полотенца, мыло, шампуни, лосьоны для тела, а в комнате отдыха ее будут ждать фрукты, теплые круассаны и крепкий ароматный итальянский кофе. Пока она принимала душ, сушила волосы и пила кофе, прошло не пятнадцать минут, а целый час. Вернувшись в палату отца, она узнала, что лечащий врач уже посетил больного и ушел.

— Доктор Росси знает о том, что вы приехали и хотите с ним поговорить, синьорина Блейк. Он просил передать, что ждет вас в своем кабинете в четыре часа, — успокоила ее медсестра.

Семь часов ходить взад-вперед, воображая самое худшее? Даниэлла попыталась повлиять на ход событий:

— Но я надеялась встретиться с ним гораздо раньше…

— Увы, это невозможно, — ответила медсестра и объяснила:

— К северу отсюда на горном перевале перевернулся туристический автобус. Среди пассажиров много тяжело раненных. Мы ожидаем пострадавших в течение часа.

Опять этот благоговейный тон, подразумевающий, что без всеми почитаемого доктора Росси медперсонал больницы будет не в состоянии спасать жизни! Словно прочитав ее мысли, медсестра продолжила:

— Когда неделю назад вашего отца доставили к нам, доктор Росси сконцентрировался только на его лечении и приложил все усилия, не жалея ни себя, ни персонал больницы, чтобы состояние больного улучшилось. Он всегда готов быть рядом с теми, кто нуждается в его помощи…

Ненавязчивое порицание попало в цель: Даниэлла призналась самой себе, что судит обо всем несправедливо. Конечно, у доктора Росси есть и другие пациенты, требующие его внимания. Но видеть, как отец лежит здесь — абсолютно беспомощный, волею судьбы лишенный своей неукротимой воли… Нет, это было выше ее сил!

Даниэлла не ждала, что отец отблагодарит ее за проявленное беспокойство: они никогда не были близки. Алан Блейк принадлежал к типу людей, не привыкших расточать любовь и тепло по отношению к ближним. Такие люди уважают и ценят только самих себя. И все же… Мать Даниэллы умерла, когда дочери было одиннадцать лет, и у девочки остался один-единственный близкий человек — ее отец.

— Вам надо хотя бы ненадолго сменить обстановку, — посоветовала ей медсестра. — Несколько часов неторопливой прогулки пойдут вам только на пользу. Ведь здесь пока нечего делать, остается только ждать.

— Возможно, вы и правы.

Выйдя из главного здания больницы, Даниэлла увидела, как на территорию въезжают первые машины «скорой помощи» с пострадавшими. Слышался звенящий в утреннем воздухе вой сирен.

Повернув направо, девушка поспешила в противоположную сторону, желая как можно скорее оказаться в маленьком городке Галанио. За воротами больницы раскинулся луг, который заканчивался у моста через прозрачный ручей, берущий свое начало в горах. По ту сторону бежала мощеная дорога к самому центру городка.

Галанио теснился между Альпами и озером Комо. Лабиринт мощенных булыжником улиц заканчивался небольшими площадями и тихими зелеными парками. Широкая центральная улица, где с любого места был виден водопад, проходила через все это живописное разнообразие. Здесь находились фонтаны, шикарные бутики и дорогие рестораны. На окраинах Галанио можно было полюбоваться старинными виллами, со всех сторон окруженными пышно цветущими весной садами. А за городом раскинулись холмы, за которыми блестело водной гладью озеро.

При других обстоятельствах Даниэлла непременно сочла бы этот город чудесным, назвала бы его «городом любви и романтики». Возможно, она провела бы здесь незабываемый медовый месяц с Томом, если бы тот в последнюю минуту не решил жениться на ее лучшей подруге…

Наступил полдень. Даниэлла перекусила в кафе на одной из живописных улочек и, решив, что в ее отсутствие могло случиться чудо, поспешила обратно в больницу. Но ничего не изменилось, если не считать того, что солнечные лучи замерли теперь у отца в ногах. Борясь с охватившим ее разочарованием, девушка упала в кресло и стала ждать…

Даниэлла отправилась на прием к доктору Росси ровно в четыре часа пополудни. Кабинет главврача находился в левом крыле главного здания.

На двери висела медная табличка с именем, так что ошибки быть не могло.

— Синьорина Блейк? — Секретарша, женщина средних лет, приветливо ей улыбнулась. — Доктор Росси готов вас принять.

Даниэлла ожидала увидеть пожилого мужчину доброго, седовласого, респектабельного, элегантно одетого мэтра. Каково же было ее удивление, когда ей навстречу из-за стола поднялся довольно молодой человек, не имеющий ничего общего с образом, который она себе представляла. Карло Росси было лет тридцать с небольшим, а безупречное телосложение давало все основания полагать, что он, скорее всего, увлекается лыжным спортом.

Его не портили даже небольшие мешки под глазами — очевидно, следствие бессонных ночных дежурств и чрезмерного употребления кофе. Одетый в безликий белый халат, уставший и немного растрепанный, он все равно оставался очень привлекательным мужчиной.

— Синьорина Блейк, примите самые искренние извинения за то, что меня не было на месте, когда вы приехали, — у него был приятный голос, глубокий и гипнотически доверительный; а какие удивительные руки! Он нежно и в то же время уверенно взял ее ладонь в свою…

Немного ошеломленная, Даниэлла позволила усадить себя в одно из кожаных кресел, стоявших вдоль стены у окна, из которого открывался прекрасный вид на пруд, окруженный цветущими рододендронами.

— Спасибо, что приняли меня, — с трудом ответила она. — Я знаю, что вы были очень заняты.

— Увы, как всегда… — вздохнул Карло Росси, опускаясь в соседнее кресло. — Не успеваешь разобраться с одной критической ситуацией, как тут же возникает другая… Однако вы здесь не для того, чтобы выслушивать мои жалобы. Хотите обсудить состояние отца, не так ли?

Бархатный взгляд его серых глаз успокаивал.

Даниэлла не могла не обратить внимание на длинные ресницы, которые делали их особенно выразительными. А губы!..

— Вы уже, конечно, в курсе, что с ним произошло и почему его доставили к нам…

— Нет, — Даниэлла отрицательно покачала головой. — Мне сообщили только, что отец очень сильно пострадал в результате несчастного случая.

— Он занимался сноубордингом в горах и упал на крутом склоне, так как решил прокатиться вне огороженной территории.

Занимался сноубордингом? Девушка была потрясена: как мог ее отец увлечься таким экстремальным видом спорта?

— Я и понятия не имела, что он в Италии и катается здесь на сноуборде, — призналась она.

Если Карло Росси и удивился тому, что дочь так мало знает об увлечениях своего отца, то не подал виду:

— Боюсь, синьор Блейк получил очень серьезную травму головы.

— Насколько серьезную?

— Поврежден череп.

— Разве на нем не было защитного шлема?

— Полагаю, что нет. Хотя даже он вряд ли помог бы при таком падении… Повреждения черепа всегда являются поводом для беспокойства, синьорина, но в случае вашего отца все гораздо сложнее.

Его состояние критическое… — И доктор Росси рассказал Даниэлле, в чем именно заключается опасность.

— Значит, вот почему он без сознания…

— При такой травме головы кома — скорее правило, чем исключение, — Карло вдруг замолчал и посмотрел ей прямо в глаза. — Однако я не утверждаю, что ему не удастся выйти из этого состояния… Говоря простым языком, синьорина Блейк, если ваш отец придет в себя, он может оказаться парализованным. Обычно паралич поражает либо все тело, либо правую или левую сторону…

Алан Блейк, который так гордился тем, что в свои пятьдесят пять лет может пробежать марафон, — и вдруг парализован?!

Напуганная такой перспективой, переполненная жалостью к отцу и совершенно не подумав о том, как могут быть истолкованы ее слова посторонним человеком, Даниэлла воскликнула:

— Лучше бы вы дали ему умереть! Лучше бы он умер!

— На каком основании, синьорина? — Теперь серые глаза доктора Росси смотрели на нее холодно, а в голосе звенела сталь. — Чье это желание — его или ваше?

Конечно же, доктор подумал, что Даниэлла бесчувственный, эгоистичный человек. Но если бы девушка начала рассказывать об отце сейчас, это выглядело бы как оправдание… Нет, она не обязана отчитываться в своих поступках перед посторонним!

— Я говорю то, что считаю нужным, доктор Росси! А вы согласились бы жить в таком состоянии, зная, что навсегда лишены движения?

— Мои личные предпочтения не относятся к делу, синьорина. Как врач я обязан спасать жизни, а не обрывать их! Описывая состояние вашего отца, мне пришлось сгустить краски, чтобы подготовить вас к худшему. Но существует шанс, пусть и призрачный, что он полностью поправится…

— И когда вы будете точно знать, что его ждет?

— Я не Господь Бог и могу судить только о том, в чем разбираюсь. Он может открыть глаза сегодня, завтра, на следующей неделе или…

— Или никогда?

— Или никогда, — согласился Карло и, заглянув ей в глаза, добавил с плохо скрываемым презрением:

— Я понимаю ваше стремление покончить с этим делом как можно быстрее, синьорина Блейк: невозможно выпасть из жизни на неопределенный срок, у вас наверняка есть обязательства не только перед отцом, но и перед мужем и детьми…

— Я не замужем.

— Что же тогда? — Он горько усмехнулся. — Любовник? Карьера?

— Разумеется, карьера, — раздраженно бросила Даниэлла. Какая разница, что он о ней подумает? Я владею туристическим агентством.

— Очевидно, для вас бизнес важнее отца, иначе вы не стали бы оттягивать свой приезд…

До этого момента Даниэлла старалась не обращать внимания на упреки в свой адрес. Но это уже слишком!

— Так уж получилось, доктор Росси, что, когда с отцом произошла эта трагедия, я была в антарктическом круизе!

— И на лайнере не нашлось ни одного мобильного телефона или рации?..

— Разумеется, на борту имелось все необходимое, но на этот раз ваш сарказм пропал зря, — резко ответила она. — Если бы медперсонал больницы сообщил о случившемся в офис, я бы сразу обо всем узнала и вылетела сюда так быстро, как это вообще возможно. Но послание записали на домашний автоответчик, а так как я живу одна…

— Мы не заслужили такого упрека, синьорина, Карло Росси тоже умел держать удар, — так как в документах вашего отца мы нашли именно этот адрес, по которому и разыскивались родственники больного… — В течение нескольких секунд он молча смотрел на нее, а потом осторожно начал: Мне очень жаль, синьорина Блейк, что наш разговор…

Но договорить он не успел, потому что дверь распахнулась — и в кабинет влетела очаровательная девочка с длинными черными локонами.

— Papa! — весело закричала она по-итальянски, но, заметив, что он не один, поспешила извиниться:

— Mi scusi! La dis turbo, Papa?

— Да, — ответил доктор Росси по-английски. Ты же прекрасно знаешь, что нельзя входить ко мне в кабинет, не постучав.

— Ма Beatrice non е…

— Анита, веди себя как воспитанная девочка.

Эта синьорина не говорит по-итальянски, — он повернулся к Даниэлле. — Я прав, не так ли?

— Я знаю всего несколько слов, — улыбнулась она, вставая. — Но не беспокойтесь: мы все равно уже закончили обсуждать…

— Не совсем, синьорина Блейк, — спокойно возразил он. — Дайте мне несколько минут, чтобы выяснить, почему нас прервали, и мы продолжим беседу Она послушно опустилась в кресло, а Карло Росси обратился к дочери:

— Итак, Анита, объясни мне свое поведение.

Его голос был строг, но легкая улыбка, сопровождавшая эти слова, подсказывала девочке, что отец совсем не сердится на нее. В больших карих глазах снова заплясали искорки веселья, когда она сообщила:

— Я не постучала, потому что Беатриса ушла домой, и я решила, что ты тоже закончил работать.

Какая у меня новость Бьянка родила четырех малышей! Я нашла их, вернувшись из школы…

— Действительно, потрясающее известие! рассмеялся доктор Росси и, обняв дочь, повернулся к Даниэлле:

— Если вам интересно, синьорина, Бьянка — это наша кошка, а Анита — моя дочь, хотя вы уже наверняка догадались сами.

Даниэлла улыбнулась:

— Здравствуй, Анита.

Девочка расправила складки на плиссированной юбке, приводя в порядок школьную форму, и вежливо поздоровалась:

— Здравствуйте. Как поживаете? Очень рада вас видеть…

— Очень хорошо, — похвалил ее отец и добавил: Если так и дальше пойдет, скоро ты будешь разговаривать по-английски лучше, чем я.

— Правда? — Анита посмотрела на отца с обожанием и обняла его. — Насколько лучше?

Карло Росси щелкнул дочь по носу и ответил:

— Не настолько хорошо, чтобы я позволил тебе нарушать наши правила. Сегодня ты пришла сюда не одна, надеюсь?

— No, Papa, — она так энергично покачала головой, что ее черные тугие локоны весело заплясали и в конце концов оказались за спиной. — Со мной Саландрия, она ждет внизу. Мы собираемся на рынок, чтобы купить Бьянке свежей рыбки.

— Ну так не заставляй Саландрию ждать, — доктор Росси похлопал дочь по плечу. — Попрощайся с леди и беги…

— Arrivederci, синьорина. До свидания, — улыбнувшись, смущенно произнесла девочка, потом повернулась к отцу и, обняв его, крепко поцеловала:

— Ciao, Papa!

Наблюдая эту трогательную сцену, Даниэлла почувствовала зависть. Она никогда не могла позволить себе ничего подобного в отношениях с отцом, который просто ужаснулся бы такому бурному проявлению чувств. Алан Блейк был очень сдержанным человеком, абсолютно несентиментальным по натуре. Даниэлле ни разу не приходилось, например, сидеть у него на коленях. Он никогда не хвалил ее и не любил шуток, предпочитая видеть в дочери главную причину всех своих проблем.

— Прошу прощения, синьорина, за это неожиданное вмешательство… Мы прервались на том, почему вы не смогли приехать раньше. Итак, вы побывали в Антарктике, а возвращение было не из приятных. Сочувствую.

— Спасибо, я постараюсь со всем справиться.

Вы вкратце обрисовали состояние здоровья отца, и я уже вполне готова к тому, что может произойти.

— Позвольте возразить, синьорина Блейк. Вы сейчас в шоковом состоянии, которое всегда мешает трезво оценивать ситуацию.

— Поверьте, я не буду устраивать здесь истерики и рыдать…

— Вам это пошло бы только на пользу. Страх, гнев, печаль, слезы — любые чувства сейчас гораздо естественнее ледяного спокойствия. Я встречал подобную реакцию у многих людей, стремящихся справиться с болью. Сначала они отказываются признать очевидное, но рано или поздно плотину прорывает — и реальность всей тяжестью обрушивается на них. Когда это случается, им особенно необходима поддержка близких и родных. Вы же, синьорина, находитесь в чужой стране, вдали от тех, кто вам дорог…

Даниэлла слушала, не перебивая. Этот доктор ни за что не догадался бы, что по злой прихоти судьбы она в один день лишилась и возлюбленного, и лучшей подруги!

— …но вы не одна. Если боль станет невыносимой — я здесь, чтобы помочь. Можете на меня положиться, синьорина.

Неожиданно она почувствовала, что броня, окружавшая ее до сих пор, вдруг исчезла.

— Спасибо, что уделили мне время. До свидания.

Доктор Росси задержал на ней взгляд:

— Arrivederci, синьорина. До следующей встречи.

Но Даниэлла уже решила, что следующей встречи не будет. Доктор Росси оказался слишком неоднозначным и слишком привлекательным мужчиной. При данных обстоятельствах это был бы если и не аморальный, то наверняка глупейший шаг. Потому что любой здравомыслящий человек согласится: решение увлечься другим мужчиной после полугода страданий по бывшему возлюбленному, который бросил невесту практически у алтаря, иначе как глупостью не назовешь. Такая афера ни к чему хорошему привести не может.

Нет, чем меньше она будет видеть доктора Карло Росси, тем лучше!