"Я тебя люблю, и я тебя тоже нет" - читать интересную книгу автора (Адлер Соня)Это началось почти три года назад. Я была в очередной раз безумно увлечена и, не знаю почему, выбрала именно Кирку в качестве телефона доверия. Мы гуляли по осеннему лесу пригорода, я курила сладкие от примеси свежего воздуха сигареты и нагло скидывала на Кирку свой душевный мусор. Мятая тропинка вывела нас к озеру. Оно было такое тихое, что ли… ну, словом, вело себя очень скромно — и деликатно не нарушало нашего с Киркой тет-а-тета. Мы устроились на березовом бревне с облупившейся старой кожей и замолчали в ответ осенней тишине. То есть замолчала я — Кирка никогда не была многословной, что меня впоследствии и раздражало, кроме всего прочего. Кирка зависла в своей обычной позе — голова ниже плеч, а плечи, как непробиваемые щиты, — и что там выражает ее фэйс в данный момент — неизвестно. Видимо, готовы были обе. А может, Кирка, с перепугу от таких новостей, не знала, как себя вести… Я положила ладонь на ее позвоночник и сквозь скафандр одежды ощутила тепло ее тела… а потом меня сорвало с катушек. Мы шатались по лесу как пьяные и тормозили у каждого дерева, хватаясь за него, как за спасательный круг, чтоб не утонуть в безумстве… Потом долго ничего не было и даже не вспоминалось, вслух во всяком случае. А потом, однажды в дикой депрессухе, я приехала к ней в общагу. Мы пили скучный чай с изуродованным долгим путешествием до Киркиного стола мармеладом. Кирка вдруг несмело коснулась моей руки в изгибе локтя… и меня как-то сразу подтопило. Что-то я от нее такой страсти не ожидала… Кирка так истерзала мое тело ласками, что мне казалось, я сейчас полечу от ощущения бесконечной легкости. Полная потеря реала! Когда она провожала меня до автобуса, ее физиономия светилась. Хех, моя, наверняка, тоже. — У тебя что, был опыт? — Нет… — Кирка мотнула головой с растрепанными, как у драчливого воробья, перьями короткой стрижки. Блин! Могла бы и причесаться! — А чего так классно ты эт делаешь? — Не знаю… — Кирка довольно улыбнулась. Я достала сигарету. — Н-да… а я ведь тебя теперь не отпущу, — я закурила и с интересом пронаблюдала за Киркиной реакцией. — Хорошо, — Киркина физиономия просто-таки залучилась. — Не отпускай. День был такой… никакой. Я вяло фланировала от кульмана до курилки, от курилки до кульмана и снова от кульмана до курилки… Работать не хотелось. Я ждала вечера — когда я увижу Милену. Эту сербку занесла в наши дальние края природная жажда к авантюре и более того — к деньгам. Она была старше меня почти на десять лет. Ее холодные серые глаза были всегда как-то бесстыдно широко открыты, и я никогда не могла понять интонацию ее взгляда. Мы встретились на днюхе у моей подруги, муж которой работал в турфирме, где и командировалась Милена. Когда я вошла в комнату, первое, на что я натолкнулась, это были ее серые глаза Они смотрели конкретно на меня, и я смутилась от непонятки, что в них было — радость или смех? Хм, впрочем, в любом случае это был интерес, клянусь! Вот на него-то я и запала, как закомплексованный подросток. Милена сводила меня с ума своим неясным поведением. Как в игре в жмурки. Я с завязанными глазами нелепо шарю руками по воздуху, в то время как Милена неуловимо летает где-то рядом, мучая меня легкими прикосновениями. Коснется и растает, с иронией наблюдая мою растерянность. И так почти два месяца с изматывающими меня перерывами, когда она выезжала по делам из города. И сегодня вечером продолжится та же мучительно-сладкая игра. Словом, я томилась весь день, досадуя на нерасторопность часовых стрелок. Мой триллионный дуэт с сигаретой нарушил наш фотограф. Это был длинный костистый парень с красивой мордой. И морда сегодня была что-то невыспавшаяся. Я кинула ему дружелюбную улыбку. — Приветик! Че такой помятый? — Да-а-а… — он поморщился и со скрипом сложил себя пополам на стуле. — Тока очнулся, штоль? — Я уцепилась за Егора, как за игрушку, которая отвлечет меня хоть немного от капризов моего настроения. — Печатал всю ночь, — Егор вяло задымил своей вонючей сигаретой. — Бедный! По объекту что-то или свое? — Я отметила, что начинаю провоцировать самое себя на приключение. Катаясь взглядом по его неудобно сгруппированному телу, я поняла, что сотворю, однако, очередное хулиганство. — Да — ваше! Меня рассмешила интонация его ответа — наш Егор считал себя большим художником в области фотографии, и обязаловка пахать на нашу контору его оскорбляла. Веселясь все более, я уже точно знала, что нашла способ забить до вечера тоску по Милене. — А хочешь, я тебе массажик сделаю? Нa убитой ночной вахтой физии фотографа стала робко проявляться жизнь. А я гоняла дым поверх его головы, садистски наслаждаясь из засады пульсирующим в его глазах недоумением. Хех, любопытство карася сгубило, и он, не выдержав, кинулся-таки на приманку: — А… ты умеешь? — Сделаю, не боись, — сказала я, но почему-то мне уже стало скучно. Егор выдержал паузу, что-то там себе соображая, и вдруг резко проснувшимся голосом сказал: — Ну, пошли! — И поднялся. Я почувствовала, что инициатива из моих рук начала переплывать в его лапы. — «Обломишься, дорогой!» Фотомастерская была помещением непонятного с первого взгляда назначения, заполненная хаосом предметов и запахов. Первой бросалась в глаза обыкновенная квартирная ванна, в которой Егор попеременно мыл то отпечатки, то свое тело. Впрочем, не только свое. За неуклюжим гробом сушильного шкафа пряталась, продавленная множеством неизвестных нашей конторе тел, тахта. Стол, пара стульев, низкий шкаф, полки, пол — все было завалено частями аппаратуры и издержками Егорова фотопроизводства. Со стен хвастливо выпирали обнаженные части запечатленных моделей. Я, теряя уверенность, тормознула в центре комнаты и застыла на месте как памятник. За спиной чмокнул дверной замок. Я обернулась — Егор сунул руки в карманы брюк и стоял у порога, как непрошеный гость. — Ну, чего?.. — буркнул он басом. — Чего-чего… ложись! Егор двинулся к тахте, стягивая по пути рубаху. Не глядя на меня, шлепнулся на хлюпнувший матрас мордой вниз и замер. Длинная Егорова спина вызывала у меня только одну эмоцию — скуку. Делать ему какой-либо массаж мне уже совсем не хотелось. Я нехотя опустилась на тахту, усмехаясь нелепости мизансцены. Беззащитно обнаженная спинка Егора напряглась. — Ну?.. — А чего ты ждешь? — Давай — делай… — Массаж?.. — Ну — массаж! — Спинка занервничала. «Пива, что ли, попить? Надо будет потом с Егора стрясти…» — я наклонилась к его спине и легонько припечатала на его загривке равнодушный поцелуйчик. Спинка замерла, чего-то ожидаючи… хех. Руки мои пропутешествовали по теплой коже. Смуглая какая — аж завидно! Я снова наклонилась и принялась тревожить кожу губами и дыханием — по позвоночнику вверх и потом вниз. Вооружилась языком. Егор молчал и не шевелился. Мои руки сползали по его торсу вниз и наткнулись на пояс брюк. Я принялась расстегивать ремень. Егор приводнялся. После некоторой возни с его брюками я стянула их вниз вместе с трусами. Худая Егорова задница меня не заинтересовала. Я просунула руку под его живот и наткнулась на обалденный инструмент. Вот это габариты! В моей ладони забилось горячее сердце крупного самца. Егор повернулся на бок. Я медленно стала забирать в рот Егорово орудие. Во все время моего общения с этой штукой Егор не проронил ни звука. Этот доморощенный гений фотодела с каким-то молчаливым достоинством принимал все мои извращения с его, уже упрямо стоявшей, елдой. — Давай раздевайся! — Ну, вот и проявился его сногсшибательный басок. Терпеливо дождавшись, пока я стяну с себя последнюю фиговую тряпку, Егор как-то уж совсем невежливо повалил меня на тахту и, без предисловий, вставил свой член. Вот тут я всем своим нежным нутром ощутила его размерчик. Грубо оттрахав меня и замычав напоследок, Егор предусмот рительно вывалил свой агрегат мне на живот, обильно залив его спермой. — Иди, мойся, — сказал он. Я прошлепала босиком до ванны и забралась в чашу. Спиной я чувствовала, как Егор наблюдает за мной, пока я смываю с себя непрошеную мирру. Ну, я, если б даже захотела, не смогла бы уже, скользя ногами по дну ванны и руками, занятыми душевым шлангом, воспротивиться его новому нападению. Теперь он взял меня сзади. И был дольше, измучив меня своей долбежкой. Но самое отвратительное — вместе с его ревом я услышала, как меня мощно оросили внутрь. «Бля-а-а…» Под рефрен этого емкого слова я летела, как взбесившаяся муха, вверх по лестнице, пытаясь вышвырнуть из мозгов недавнее «приключение». Мой чумной полет резко затормозило явление элеганных мужских брюк на уровне моего носа. — Привет, Ириш. Выше брюк нарисовался такой же элегантности светлый пиджак на шелковой рубахе, а еще выше — не менее элегантная улыбка моего постоянного любовника. «Тээээкс… ну, вовремя он приперся!» Интересно, долго он меня искал по конторе? И что ему удалось обнаружить — этому профессионалу сыскного дела? — Привет! Ты где была? Никто найти не может… Я ясно слышала, что мой оторопевший фэйс горит пламенем от недавнего занятия массажными искусствами. Впрочем, плевать! — Да, так… тут… дело было. А давно ищешь? — Нет… — его мягкая профулыбка не слезала с губ, а глаза — изучали. Блин! А чего это я должна смущаться?? Я поднялась, наконец, на площадку, уравняв позицию, и тронула его лацкан: — Привет, мимо шел или чего? — Увидеть захотел, — он снова улыбнулся, — У меня сегодня праздник — приказ об очередном звании пришел! — Ух ты! Поздравляю! И кто ты теперь? — Подполковник. Может, пойдем, отметим?.. — Толя, у меня вроде рабочий день еще. — Давай, я попозже заеду. В пять. — Ой, нет, Толик… у меня седня вечер занят. — Ириш, не отказывайся — у меня сегодня день такой! — А куда пойдем? — Можно в «Север». «Ну, понятно — обед по-скорому и — в номера! Да пошел ты!» — Ну, не знаю — если сейчас отпустят… подожди — узнаю. — Я в машине жду! — Угу Я вернулась на свое рабочее место, казавшееся мне сейчас уютным прибежищем. Никуда я, на хрен, с ним не пойду! Лучше фасад закончу — уже вторую неделю висит практически нетронутый, как — девица. Но работать по-прежнему не хотелось. Я вытянула из пачки сигарету и потащилась на площадку курить. За окном маячила тачка новоявленного подполковника. Может, действительно, в рестора не посидеть? Потом он меня как раз до офиса Милены довезет. Ланно! Я затушила сигарету и поспешила за сумкой. Кинув виноватый взгляд на грустно-бледный лист на кульмане и патетически пообещав начать дарить ему свое внимание прямо с завтрашнего утра, я покидала хохоряшки в сумку и рванула на волю. — Аля, пока! Если будут звонить, — скажи, буду уже завтра, ок? — Ага… — успела ответить она уже моему виртуальному следу. Мой настоящий подполковник обрадованно распахнул дверку: — Отпустили? — Да — еле уломала зава! Завтра обещала отработать — так что весь вечер буду пахать! Программа мероприятия была обычной, может, только было больше возлияний в утробу подполковника и вследствие чего — угрожающих намеков бросить, наконец, опостылевшую жену ради меня, любимой. Потом — гостиничный номер люкс, предоставляемый администрацией гостиницы бесплатно для встреч нашего героя с «агентами», где, уже вдрызг пьяный, подполковник залил шампанским потолок и разбил бокал. Его пистолет долго не мог выстрелить, и мне, уже нервно поглядывающей на часы, пришлось самой разрядить его. Когда мы вывалились из гостиницы, я поняла, что ехать с бывшим бравым майором за рулем опасно для жизни конкретно. — Дай мне на такси — я опаздываю! — Куда ты? Я провожу… — Нет уж, спасиб! Тебя бы самого кто проводил. Надеюсь, за руль не сядешь? — Не волнуйся, Ириш! Офицеры пить умеют!.. — Да уж… Наконец возле нас тормознула тачка. Подполковник все порывался сесть со мной. — То-о-олик! Иди до дому, а? Я поздравляю тебя еще раз — у меня дела — я опаздываю! — Я снисходительно поймала чмоком его уплывающую щеку. — Ириш… — он попытался осчастливить меня ответным поцелуем. — Ты мне денег дашь? Толик! — Увертывалась — Он неловко полез за бумажником, я выхватила купюру. — Все, Толь, пока! Звони! — И нырнула в тачку. — Иришш!.. Я решительно захлопнула дверку: — Да поехали уже! За стеклом поплыла его раскисшая улыбка, и я с облегчением сползла вниз по диванчику, откинув голову на спинку, и тут ощутила тяжесть хмеля. «Бляяя…» Подъезжая к офису турфирмы, я поняла, что головная боль мне сегодня обеспечена на всю ночь. «На фига было мешать с шампанским! Тем более — терпеть его ненавижу… « Уже смеркалось, но свет за жалюзи имелся в наличии. Я нажала кнопку звонка, и через мучительную минуту мне открыла девушка. Не знаю, чем она тут занималась, но она всегда сидела за стойкой в большом холле, и моя персона ей давно примелькалась. — Добрый вечер! Девица не ответила, выжидающе, но как-то уж — совсем недружелюбно глядя на меня. «Ладно, не помру без твоего приветствия! « — Милена здесь? — Здесь… — чуть помедлив, выдавила она и отступила, пропуская. Я, натягивая на себя маску деловитости и значительности, как мне кажется, весьма гордо миновала фигуру девицы и прошествовала вглубь помещения. Навстречу мне, из сортира, вывалился охранник, сопровождаемый звуками водопада. — Добрый вечер! — Как можно ласковее поспешила улыбнуться я ему. На бегемотской морде охранника не родилось никаких эмоций, он молча протопал мимо меня до кожаного дивана и рухнул на него. «Милые какие люди!» Но, приближаясь к кабинету Милены, я забыла уже про все — весь день исчез в небытии, и только бешеный стук сердца глушил меня, перебивая головную боль. Дверь была полуоткрыта, я прошелестела пальцами по дверному полотну и, потянув его, сделала шаг в комнату. — Добрый вечер… Милена сидела за столом, боком ко входу, она повернула голову, отрываясь от каких-то бумаг, и в ее взгляде, упавшем на меня, появилась эта, сводящая меня с ума, смешинка. — Здравствуй. У нее был явный акцент, и я таяла от него, может быть, еще больше, чем от ее серых загадочных глаз. Я нерешительно зависла у входа. Милена продолжала улыбаться. — Входи. Сядь! — Она похлопала по стулу рядом с собой. Милена по-иностранному скупо строила фразы, и они могли показаться бы жесткими, если бы не смягчались интонацией. Робея от счастья, я осторожно опустилась на стул рядом с ней. Милена приобняла меня за плечи, поймав меня в сети своих глаз: — Рада видеть тебя. Как дела? — Спрашивать, зачем я пришла, смысла уже давно никто не видел. — Хорошо… А я маслины принесла… — Маслины? — Брови Милены слегка дрогнули, и она снова улыбнулась: — Спасибо! Будем кушать. Я голодная! А ты? — Да я ужинала, — вспомнила я про себя «обмывку» звания подполковника и вытащила из сумки банку маслин. Милена отпустила мои плечи и взяла банку, рассматривая этикетку. Наверняка она слышит алкоголь, но, не однажды наблюдая меня в подобном состоянии, никогда не подает виду. — Испанские… я не нашла греческих… — Надо взять тарелку, идем на кухню, — по пути на офисную кухню Милена вновь положила ладонь мне на плечо, а я как всегда напряглась от этой ее манеры постоянно касаться меня. А потом мы ели маслины из одной тарелки, сталкиваясь пальцами, и говорили сначала почему-то о Ричарде Бахе, не произведшем на меня никакого впечатления, потом о мимозах Черногории, о ласковой Адриатике, потом о Греции, где Милена гостила год замужем… Маслины кончились. За окном было совсем темно. Милене пора было домой, конечно, она устала. Головная боль напомнила мне о себе. И надо было уже покидать офис. Маслины кончились. А я снова не сказала ей этого. — Уже поздно, надо ехать домой, — Милена мягко улыбнулась и стала неторопливо собирать что-то в свою сумочку. — Да… Ты устала? — Немного, — она слегка нахмурила брови. — Горячий душ очень хочу! — Милена застегнула сумку и, взглянув на меня, снова улыбнулась. А меня придавило к стулу, и я, чувствуя глупость своего поведения, упорно не поднималась, не вы пуская Милену. Милена держала сумочку в руках, но почему-то тоже продолжала сидеть, сводя меня с ума своим проникающим взглядом. — У тебя красивые глаза, — вдруг произнесла она. Боже! Сказать такое о моих очах, можно только имея богатое воображение. Впрочем, я знала, когда они могут быть действительно красивыми. Когда они — влюбленные. Я услышала, как тиски, сдавливающие мое горло, разжались и: — Я люблю тебя!.. «Я — сказала…» — Да. Я тебя тоже люблю… Ухнуло куда-то вглубь Земли не только мое сердце, а печень, селезенка, легкие, словом, все мои потроха. «Ну, вот, как это понять?!» Я только понимала, что если сейчас встану, то тут же осыплюсь на пол кучкой мелких деталей, как конструкция, неожиданно потерявшая сразу все свои винтики. А Милена почему-то не улыбалась больше. Она поднялась. — Пора. Идем… Нас встретил тихий осенний вечер с ласково шелестящей листвой под ногами. Переходя дорогу. Милена взяла в свою руку мое запястье, а я двигалась, как лунатик, полностью отдавшись воле другой женщины. Перейдя на другую сторону, Милена остановилась, не выпуская мою руку. Показались волчьи глаза автомобильных фар; Милена сделала жест свободной рукой, и автомобиль, ослепляя нас желтым светом, остановился. Водитель опустил стекло и что-то спросил. Милена что-то ему ответила и повернулась ко мне. И снова взяла меня в плен своих глаз. «Милена!.. Я не хочу… уходить… из этого плена… « Милена чуть сжала мое запястье и отпустила: — Пока! — Она улыбнулась и открыла дверцу машины. — Пока… — «Да что же ты делаешь!.. Милена! Не отпускай меня…» Она села и, чуть придержав дверку, сказала еще: — До завтра! — Улыбнулась снова, и е улыбка осталась за стеклом тронувшего с места автомобиля. До завтра… Я медленно двинулась, загребая но сами ботинок опавшие листья. До завтра? Пинком взорвав кучу листвы, я прибавила шагу. «До завтра! — Я рвала ногами легкий осенний ковер и почти бежала. — До завтрааа!!!» … Какое утро! Пьянящий коктейль из солнца, голубого неба, рыже-лимонной листвы в хрустальном бокале осеннего воздуха. И сквозь прозрачный волшебный напиток — ОНА. Я вчера сказала! Открылись шлюзы, и меня затопило в мощном потоке любовного безумства… Ну, если честно, не совсем уже утро — поздно уснув вчера, я сегодня поздно и проснулась, тем приблизив вечернюю встречу с НЕЙ. На службе я нарисовалась, когда уже чаепитие сослуживцев плавно перетекало в обед. Я швырнула сумку на стол и, стыдливо стараясь не смотреть на замороженный моим невниманием фасад, вооружилась первой за сегодняшний рабочий день сигаретой и направилась в курилку. Тут Аля, отвлекшись на секунду от стрижки салата, кинула мне в спину: — Ир, тебе звонила Милена, просила перезвонить. Bay! Я, резко сменив курс, ринулась к телефону. Стук сердца, застрявшего где-то в горле, заглушал гудки и — вот: — Алле, — она! — Милена, здравствуй! Ты просила… — Здравствуй, — и четко выговаривая слова, — Ирина, я завтра уезжаю. Домой. Хрустальный бокал беззвучно грохнулся на землю и разлетелся на тысячи мелких холодных стеклышек… — Почему??? — Потом объясню. Ты можешь приехать ко мне сейчас? В офис. Мне нужна твоя помощь. — Да… минут через двадцать… Хорошо? Хорошо. Оглушенная новостью, я неслась по лестнице к ней, машинально пытаясь закурить; сигарета сломалась — я отшвырнула ее и, протаранив входные двери, под их грохот, вылетела на улицу, и запнулась о Кирку. — Кирка, я спешу! Киркина недолгая радость от встречи со мной сменилась оторопью: — Куда ты? — Мне некогда, Кир! Потом… Милена уезжает! — Уезжает?.. А че так? — Да откуда я знаю! Она только что мне сказала, по телефону. Все, Кир, я бегу! — К ней домой? — В офис… Кирка, я не выживу! — Выживешь! Ревнивые люди — недобрые, это я уже точно знаю. — Иди к черту! — Я оставила Кирку и ринулась ловить машину. — Можно мне с тобой?.. — Услышала я в спину знакомую интонацию. — Зачем? — Бросила я на ходу и, тормознув, зачем-то сказала: — Ну, как хочешь. Остановилась машина, Кирка подлетела и полез ла за мной внутрь салона. Машина тронулась, и после нескольких минут молчания, усевшаяся рядом со мной, Кирка спросила: — Ты расстроилась? — Отстань! В кабинете Милена была не одна. Прервав раз говор, она повернулась ко мне. — Сядь. И, поздоровавшись с Киркой, объяснила: ночью был звонок из дома. У ее мамы инсульт. Милена срочно прерывает командировку и возвращается в Югославию. Завтра утром самолет. — Мне надо закончить срочные дела. Ты можешь мне помочь? Мне дали список лекарств, — она взяла в руки листок. — Что-то можно купить? Я взяла список: — Хорошо. — Спасибо. Вот, возьми, — она протянула деньги. — Купи, что сможешь. И дозвонись до меня. — Хорошо. Милена повернулась к ожидавшим ее собеседникам: — Извините, минуту, — и ко мне: — Я тебя провожу. Мы вышли на крыльцо. — Приходи вечером ко мне домой. Будет несколько друзей. Я хочу, чтобы ты тоже пришла, — она повернулась к топтавшейся рядом Кирке и улыбнулась ей: — Приходите. — Хорошо, — ответила я. — Тогда лекарства я привезу сразу тебе домой. — Тогда — до вечера. — Да. Кирка таскалась за мной по аптекам весь день, мы обе устали, и мне уже явно поднадоела роль влюбленного пажа, исполняющего любые поручения предмета своего воздыхания. А надо было еще заскочить ко мне на службу — забрать вещи, которые я оставила там с утра. В конторе уже никого не было. Сторож Сашка, грызя семечки, контрабандно играл за служебным компом в игрушки. — Привет! — Привет. Хочешь свой гороскоп посмотреть? — Да у меня времени нет. — Это быстро! — Ну, давай, — я тормознула у компа: — Чего надо? — Говори дату рождения. Я сказала. Сашка толкнул несколько клавиш. На экране высветился текст — стандартные гороскопные глупости: ваш характер… ваше предназначение… вы в прошлой жизни… стоп! В прошлой жизни я родилась на территории Югославии?.. Забааавно…. — Сашка, посмотри еще по одним данным. — Давай. Я назвала дату рождения Милены и стала внимательно читать новый текст. Ну, история! — персонаж этого гороскопа в прошлой жизни проживал на территории Сибири… — Кирка, ты посмотри! — Ага. Ну и что? Глупости это! — Не скажи… Бывают же сюжеты… В цветочном ларьке на остановке я купила большую белую хризантему. — А это зачем? — Ревниво спросила Кирка. — Затем. Когда мы добрались до квартиры, которую снимала Милена, там уже собрались все приглашенные и ждали только нас, чтобы сесть за спонтанно устроенный прощальный ужин. Я долго возилась со шнуровкой ботинок, умудряясь не выпускать из рук хризантему, и взахлеб рассказывала терпеливо ждущей меня Милене о странностях гороскопа. Как мне показалось, это не произвело на нее никакого впечатления. Кирка, передав Милене добытые лекарства, топталась у стены. Справившись, наконец, с узлами на шнурках, я скинула боты и подошла к Милене, торжественно держа в руке белый цветок. — Это тебе… — Спасибо, — улыбнулась Милена. — Проходите в комнату. Здесь были моя подруга с мужем, еще одна не знакомая мне пара, дама из турфирмы, задружившая с Миленой, и хозяйка турфирмы, которая слиняла с вечеринки очень быстро. Гости разместились вокруг самодельно устроенного фуршетного стола, а мы с Киркой, со своими тарелками и бокалами, забрались вглубь дивана. Весь вечер я просуществовала мимо общих разговоров, равнодушная к еде, и, быстро захмелев после первой рюмки, только тихо таскала неизменные в Миленином рационе маслины. Я уже начинала злиться, что внимание Милены рассредоточено между гостями, занудно, по моему мнению, тянущих последний прощальный аккорд и упорно не желавших свалить, когда Милена, вдруг улыбаясь, молча протянула мне тарелку с маслинами. Я обрадованно вцепилась в тарелку, словно пытаясь удержать Милену в своих руках, но она уже снова была не со мной, а со всеми. Тут возникла Кирка: — Я пойду, — тихо заявила она мне. — Ну, как хочешь… Кирка продолжала сидеть. — А ты остаешься? — Снова проявилась она. — Остаюсь. Кирка помолчала еще, продолжая сидеть. — Я пошла… — она поползла с дивана. — Давай провожу. Милена заметила наши передислокации и поднялась нам навстречу, когда мы уже были у дверей комнаты. — Вы уходите? — Вежливо улыбаясь, спросила она. — Да, — почему-то сказала я. Она улыбнулась в ответ. Мы с Киркой раскланялись с присутствующими и вышли в прихожую. Милена вышла за нами. Кирка, одеваясь, недоуменно наблюдала, как я де лаю то же самое. Все молчали. Застегнув все, что можно было застегнуть, и зашнуровав все, что можно было зашнуровать, я встала у двери и взглянула на Милену. Улыбаясь, она смотрела на меня. — Милена… — тихо прохрипела я, изумляясь неожиданному изменению своего голоса. — Хорошо тебе доехать… Всего тебе доброго… Она подошла ко мне и крепко обняла, прервав мою конфузливую речь. — Спасибо. Удачи тебе, — и, не выпуская из объятий, поцеловала. Моя крыша поплыла — я впервые узнала ее губы. Милена, как будто почувствовав мое состояние, резко отпустила меня, быстро обняла Кирку и потянулась к дверному замку. — Счастливо! — Она открыла дверь. На неверных ногах я вытряхнулась вслед за Киркой. Милена стояла в проеме, улыбаясь нам вслед, а спустившись на один пролет, я услышала, как хлопнула закрывшаяся дверь квартиры. Был очень холодный поздний осенний вечер. Кирка, втянув голову глубже в ворот куртки, без тормозов ринулась по направлению к автобусной остановке. — Кир, не беги! Давай покурим… — Не хочу. — Она не останавливалась. — Кирка, да подожди ты! — Поздно уже — на маршрутку опоздаем. — Да никуда мы не опоздаем! Ты можешь подождать?! — Зачем? — Она замедлила шаг, обернувшись. — Давай покурим… — На ходу покури. — Не хочу я на ходу! Ты несешься, как бешеный таракан! — Ну, что? — Она остановилась. — Кирка… я не могу уйти… Может, мне вернуться? — Я пойду. — Она медленно двинулась. — Блин! Ты чего — можешь так меня кинуть сей час?! Она снова остановилась, повернувшись ко мне: — Поехали домой… — Нет! — Пока. — Она развернулась и, не останавливаясь, попилила в темноту. — Кирка! — Я, закипая от злой обиды, смотрела, как растворяется в ночи ее светлая куртка. — Вот дерьмо!.. Прикурив сигарету, я поплелась на детскую площадку и, оседлав какого-то деревянного монстра, ушла в свою горькую неприкаянность. Окно большой комнаты, где сидели гости, выходило во двор. Я гипнотизировала взглядом этот желтый квадрат на темной стене дома и, ежась от холода, курила сигарету за сигаретой. «Подняться? А зачем? Что я скажу? И надо ли ей это…» Я соскочила со спины спящего уродца и решительно двинулась к подъезду. Дойдя до двери, я остановилась и так же решительно вернулась на площадку. Черт! Прошло полчаса. Сорок минут. «Скоро час, как я безумно травлюсь никотином, отчаянно замерзая. Д-д-дура! Чего я тут под ее окнами торчу?? Глупо как… « Я отшвырнула очередную сигарету и приго товилась предпринять новую попытку решительных действий. Тут хлопнула входная дверь, послышались голоса, и я увидела, как из подъезда вышли несколько человек. «Йеее! Уходят гости! — Я замерла среди чудищ, разглядывая вышедших. Там были Наталья с мужем и дама. — Млин! А где вторая пара? « Компания приблизилась к машине. Переговариваясь, взбодрившимися от весьма свежего ночного воздуха голосами, они постепенно загрузились; я, нервничая от нетерпения, дождалась звука заведенного мотора, и наконец машина тронулась. Полоснув светом фар по двору, автомобиль медленно вырулил на выезд и благополучно укатил. «Подняться? Или дождаться, когда уйдут остальные?.. Не ночевать же они останутся… « Я снова закурила, перемежая затяжки с прыжками в высоту, но согреться уже не получалось. Десять минут. Пятнадцать. «Двадцать минут! Нет, все — я не выдержу больше этого холода! — От никотина уже тошнило, пачка была почти пуста. — Ладно, — еще десять минут — и я поднимаюсь! „ Но, только приняв решение, я не стала дожидаться назначенного себе самой времени «икс“ и, трясясь от холода, ринулась в подъезд. Поднимаясь на третий этаж, я с каждым шагом все больше ощущала слабость в ногах — то ли от страха, то ли от никотинового отравления. Добравшись до двери квартиры, не понимая, холодно мне или уже жарко, я с какой-то издыхающей решимостью вдавила кнопку звонка. Она не удивилась. А я ничего не объяснила. Губы свело не только от робости, а скорее даже от холода. В комнате слышались голоса. Милена провела меня мимо стеклянных дверей гостиной в спальню. — Посиди здесь. Согрейся. Я кивнула и рухнула в мягкое большое кресло, радуясь уже просто теплу. Меня потянуло в сон. Я подтянула ноги и, завернувшись улиткой, почти утонула в небытии, когда вдруг услышала, как вернулась Ми лена. Я услышала не звук шагов или открывающейся двери — я услышала нежное и сильное прикосновение ее тела. Она, наклонившись над креслом, обняла меня. Я замерла, не открывая глаз, и ждала чего-то. — Они скоро уйдут. На, возьми, — она что-то положила мне в руку, разжала объятия и исчезла из комнаты. Я посмотрела — это была плитка белого шоколада. Хм… «Интересно, что думают эти двое? Что она им сказала?» Я машинально кусала шоколад и снова переставала понимать, зачем я вернулась. Голоса за дверью стали громче — все переместились в прихожую. Уходят… Звука дверного замка я не услышала, просто голоса стихли. Я поднялась с кресла одновременно с вошедшей в комнату Миленой. Она смотрела на меня, не улыбаясь, по-моему, ее что-то удивило. Она молчала. — Милена, я домой пойду… — Ты сошла с ума? Уже ночь… — Ерунда. — Что — ерунда? Надо было тогда ехать с ними на машине. — Да доберусь я, не волнуйся! — Я тебя не отпущу! Смотри на часы — поздно! — Нормально, Милена, пойду я. — Ты останешься. — … Ты голодная? Ужинать будешь? — Нет… — Хочешь ванну? Ты замерзла совсем — Да… — Хорошо, — она улыбнулась. — Иди в ванну, потом чай будем пить. После горячего душа я как-то обрела душевное равновесие. На кухонном столе, рядом с чайными чашками, стояла непочатая бутылка вина. Мне было уютно на теплой кухне в центре осенней ночи и легко тревожно от нашего с Миленой уединения. Она ласково улыбалась. — Хочешь вино? — Можно… — Надо открыть, — Милена обернулась в поисках штопора, а я взяла бутылку и поднялась, намереваясь оказать услугу. — Дай мне. Я открою. — Милена протянула руку к бутылке, и мы коснулись… И тут я поняла, что что-то будет. Или нет?.. «Зачем-то я осталась? Зачем?» Я испуганно выпустила бутылку из рук, Миле на молча открыла ее и разлила вино по бокалам. — За что выпьем? — Спросила она. — Давай за твою дорогу. Чтобы все было удачно. — Хорошо. Мы выпили. Милена поставила бокал и посмотрела мне в глаза. Я смутилась. Во взгляде Милены мелькнула улыбка, и он медленно заскользил по моему лицу. От вина ли на почти голодный желудок или еще от чего меня как будто оглушило, и я ощутила себя в звуковом вакууме. Зависшую тишину нарушила Милена: — Так ты будешь кушать? — Нет, не хочу… — Я постелила тебе в гостиной — иди ложись. А я пока соберу еще вещи. — Я не хочу спать. — Иди! Ты же спишь уже. — Милена поднялась и тронула меня за плечо: — Идем. Войдя в гостиную, я села на постель. Взяла пульт и включила телевизор. Смотря сквозь свое отражение на экране, я понимала, что ничего не понимаю. Понимаю только, что устала. От непонимания. Вошла Милена. — Ты почему не спишь? — Не хочу! — Ирина, ложись. Завтра рано вставать. В семь часов придет машина в аэропорт. Я молчала, упрямо уставившись в экран. — Ложись, пожалуйста. — Хорошо! — Я вырубила телик и, не раздеваясь, опрокинулась на застеленный диван. Милена улыбнулась: — Спокойной ночи. — Спасибо. Она вышла. «Ну и фиг!» Я поднялась, быстро сорвала с себя одежду и зарылась в постель. Я слышала, как Милена двигалась по квартире, что-то там укладывая, видимо, в свои чемоданы. Потом все стихло. Я лежала, с упорно не закрывающимися глазами, стараясь уловить хоть какие-то звуки. Тишина. Я села на постели. Спать я все равно не могла. От сильного возбуждения нервы гудели как провода. Я поднялась и вышла в коридор. Дверь комнаты Милены была прикрыта. Или закрыта? «Вот интересно! Нет, ну сколько можно издеваться? Пусть это будет наглым хулиганством — мне плевать» Я подошла к двери в спальню и постучала. «Спит? Или все же слышит?» Я повторила стук громче. — Входи. — Голос совсем даже не сонный. Я осторожно толкнула дверь и вошла, остановившись на пороге. В сумерках комнаты белела постель, на которой лежала Милана. Я не видела, но чувствовала, что она пристально смотрит на меня. Вдруг оробев, я не могла сделать больше ни шагу… Ни назад… ни вперед… Застыла не просто я — казалось, застыла вся моя жизнь — и больше ничего! никогда! — уже не будет! — Что ты? — Милена… — прошептала я вновь пропавшим голосом, лихорадочно соображая, как все это превратить в шутку. — Иди сюда… Сумрак комнаты превратился в космическую «черную дыру», в которую, оторвав меня от пола, неумолимо засосало, закружило и, переместив в пространстве, выплеснуло прямо в нежный ворох постели Милены. Я была в полуобмороке… от близости ее тела, такой желанной близости… такого роскошного тела… тела взрослой, казавшейся такой недоступной, такой неизведанной женщины… женщины… вдруг открывшейся тебе своим запахом, тайнами своего тела, позволившей познавать их и касаться… касаться… и сходить с ума от смеси восторга и неверия, когда она ласкала меня!.. И торжествовать. Торжествовать от чувства победы — чувства победителя этой партии, от чувства отлично сыгранной роли, от чувства удачной охоты… Забавно… «Ну, и кто кого совратил?» Она разбудила меня в половине седьмого. Я все же вырубилась на пару часов под самое утро. Милена была уже по-дорожному деловита, и никаких намеков на бывшее между нами этой ночью… Я завтракала на кухне, когда услышала звонок в дверь и потом голоса вошедших. Приехали за Миленой. Это была та самая пара со вчерашней вечеринки. Я вышла, и мы поздоровались. — Ты поедешь в аэропорт? — Спросила меня Милена. — Ка-анешно! В машине мы ехали с Миленой на заднем сиденье. Я или еще не проснулась, или была в легком шоке от событий последних суток, — во всяком случае как-то не въезжала в происходящее. За окном едва просыпающийся город сменился хаотичным пейзажем дачных домиков и покрытых утренним инеем серо-зеленых полей. — Можно, я возьму твою руку? — Спросила я Милену. — Можно. Так мы и ехали всю дорогу. Молча. В аэропорту мы стояли вчетвером, пока ждали объявления рейса. — Пойди посмотри, что там такое, — сказала мне Милена. — Где посмотреть? — Во-он там. — Зачем? — Ирина, пойди туда, посмотри там на что-нибудь. — Ну, хорошо, — я пожала плечами и пошла разглядывать витрины магазинчиков. Обернувшись у одного из них, я поняла, что Милена говорит что-то спутникам и явно обо мне. Объявили посадку. Я быстро вернулась, мы суетно-неловко обнялись, и Милена скрылась за турникетом. Пара тут же повернула к выходу, потащив меня за собой. В машине они спросили, где я живу, и мы поехали из аэропорта. Возвращаясь той же дорогой, видя те же картины за окном автомобиля, я начала понимать, что что-то не так. Не было рядом Милены. Медленно, безжалостно меня стало топить в тошноте тоски. До дому меня довезли очень быстро, или это мне показалось. Машинально входя в подъезд, открывая дверь и входя в квартиру, я содрала верхнюю одежду, кинув ее на пол, прошла в комнату и упала на кровать. Мне было зябко. Я натянула плед и закрыла глаза. Было противоречивое состояние усталости и желания сна, и нездоровой бодрости от холодного утра. Я поняла, что Милены нет больше в пространстве моей жизни. Сквозь ресницы по щекам потекла влага. Хех… Через несколько дней у Милены был день рождения. Я отправила телеграмму. Телеграмма вернулась с сопроводиловкой. Текст был такой: «В связи с ведением военных действий на территории Югославии связь не работает». В эти дни Югославию бомбили американцы. Я звонила несколько раз — трубку никто не брал. Написала письмо — оно кануло в неизвестность. Через год прошел слух, что Милена в Америке. Праздник жизни закончился. На исходе октября я, наконец, сделала подарок родителям: поехала на дачу, помогать в последних в этом сезоне дачных работах. Я мощно упахалась, но ощущение физической усталости было приятно. С моей помощью они быстро управились и уже после обеда стояли в небольшой компании самых прилежных дачников на берегу, ожидая речной трамвайчик. Мне наскучило слушать узкотематический треп, и я, оторвавшись от всех, пошла к воде. Река в покойной мудрости смотрела на меня, тихо улыбаясь всему солнечными бликами на покрывале воды. На берегу когда-то кем-то были рассыпаны великанские бусы-камни. Я встала на один из них, таскаемый с одного бока мягкими волнами, и ощутила себя один на один со всем этим великолепием. Открытый лик синего-синего неба, бесконечно гармоничная линия гор на противоположном берегу, бесспорная композиция осенней палитры красок невинно полураздетого леса и уверенное достоинство реки — ну кто из нас, смертных, способен создать такое? Нет, попытки упрямо и самоуверенно предпринимаются из века в век, но… как это все нелепо по сравнению с этим вечным совершенством! Боже! Да и зачем?.. Я подняла голову и встретилась взглядом с солнцем. Оно улыбнулось мне, как будто понимая. Наверно, и мое лицо засияло ответно. Захотелось оказаться на берегу в ожидании маленького теплохода. Я перепрыгнула на другой валун, полностью лежащий в воде, и вдруг сказала ему: Перепрыгивая с камня на камень, весело увертываясь от игривых шлепков волн по моим ногам, я взахлеб рассказывала о себе, только что принявшим меня в свой круг, солнцу, небу и реке: Я уходила прочь от людей и тихо орала: — Кирка, слуш, у меня чет задержк Бум надеяться, — поднявшись, я закурила новую сигарету. В комнате висели сизые облака табачного дыма. — Фу, накурили как! Пойдем уже на воздух, надоело мне здесь. — Угм… Беременная? — Тьфу на тебя! Не дай бог! — А че? Родишь. Мы сидели вечером у меня в конторе и пили пиво. — Спасибо! Мне сейчас только этого не хватает. — А чем ты занята? — Собой!.. Не мели ерунду, Кирка! И потом, я не хочу, чтобы он без отца был. — Да это же неважно… Главное, чтобы у него кто-то был, кто его любит. — Балда ты! Ни фига не понимаешь. За что я его должна так обидеть? Родить неизвестно от кого — от дурости! Нет, ну как так можно было!.. И как я ему потом объясню — кто его отец! — Хочешь, я буду отцом. — Ну, здорово! Несешь чушь всякую… — Почему? — Отстань! — Я плеснула в кружку остатки пива из бутылки и проглотила. — Ладно, может, просто задержка и ничего там у тебя нет, — примирительно сказала Кирка. — Угу, — Кирка залпом осушила свою бутылку и принялась наводить в комнате порядок. Я с любопытством наблюдала за ней. У нее был забавно-хозяйский вид — она явно получала удовольствие, оттого что может поухаживать за мной, даже просто вытряхивая пепельницу, и была в нелепой гордости, оттого что знает, что и куда поставить. Докурив, я неспешно упаковалась, собрала сумку и поторопила Кирку: — Ну, хватит, потопали уже! Через пару дней я купила тест, и он показал положительный результат. «Бляя…» Я ринулась к телефону: — Ки-и-ирка! Катастрофа… — Че случилось? Снова влюбилась? — Дура! Беременная я! — Откуда ты знаешь? — Тест показал! — Ну, может, там ошибка… — Какая еще ошибка?! Залетела я! — Ну, так это хорошо. Ты не рада? — Не надо издеваться, Кир. Я в ауте… — Да… Слушай, ты сходи к врачу… Может, тест какой-нибудь просроченный. — Придется, конечно. Но я точно залетела — я чувствую… — Че, уже шевелится? — Кир, прекрати, а? Лан-но… ты когда приехать седня сможешь? — Могу сейчас. — Приезжай! Выпить надо… На следующее утро я потащилась к гинекологу. Блеклая сухая дама в очках, быстро ткнув в меня обутыми в резину пальцами, заявила: — Беременность три недели. Можете одеваться, — и, забыв обо мне, вся ушла в литературное творчество в медицинском жанре на желтых страницах моей карточки. Натягивая на себя доспехи, я робко оборвала поток ее вдохновения: — Скажите… понимаете, это все так незапланированно… наверное… мне надо сделать аборт… Линзы ее очков уставились на меня: — Вы замужем? — Нет. — И не собираетесь? — Вряд ли… — У вас первая беременность, я не советовала бы вам делать аборт. С кем вы живете? — Ни с кем… — запнувшись, ответила я. — Родственники далеко? — Нет… Родители здесь. — Ну, поговорите с ними. Они наверняка помогут вам. — Я не знаю… — Ну, смотрите. Возраст у вас уже не такой уж молодой. — Я курю много… и алкоголь эти дни принимала… — Курить надо бросить. С алкоголем тоже аккуратнее. Я продолжала мяться, не зная, что еще приду мать в пользу аборта. — У вас все в порядке. Рожайте. — Не знаю… Она неодобрительно помолчала. — Вам решать, конечно. Мини делать уже поздно, но не затягивайте — аборт делают до семи недель, собирайте пока анализы, направления я вам выпишу. И подумайте. Я кивнула. Мы сидели с Киркой в шашлычной и заливались пивом. — Ну, чего мне делать-то? Рожать, что ли?? — Рожай, ка-анешно. — Кирка смешно щурилась от дыма собственной сигареты, неумело затягиваясь. Полгода таскает у меня из пачки, но так и не научилась курить. Нафига только дым гоняет? — А кормить я его чем буду? — Грудью, наверное. — Дура! Это ж такая ответственность, как ты не понимаешь. — Вот и хорошо. — Что «хорошо»?? — Научишься отвечать за кого-то. Повзрослеешь, может. — Таааак… Ну, спасибо! Значит, по-твоему, я — дура малолетняя? — Нет, ты умная. Но ты — дура… старая. — Ну, спасибо, дорогая! Кирка несмело засмеялась. — А че, не так, что ли? — Да иди ты! Умеешь утешить. Еще пива возьмем? — Давай. Может, еще по шашлыку? — Себе можешь взять, я не хочу. Она потопала к стойке, а я распаковала новую пачку сигарет и закурила. — А может, правда родить? — Ошарашила я возвратившуюся Кирку. — Ты много куришь. Отравила его там уже, наверное. — Перестань!.. Ващет, действительно… придется бросить! — Я разлила пиво по стаканчикам. — И пить больше не буду! Кирка, подавившись шашлыком, озадаченно взглянула на меня: — Так ты будешь рожать? — Не знаю… — я сделала большой глоток. — Ващет, пора уже… тридцать два скоро стукнет! Может, больше такого случая и не будет. — А мне почему-то кажется, что ты будешь хорошей матерью. — Это почему же? — Ты хорошая. — Много выпила, что ли? Кирка улыбнулась. — Давай рожай, будем вместе воспитывать. Как муж и жена. — Иди ты! А ты хочешь детей? — Хочу. — Кирка утвердительно кивнула. — Вот сама и рожай! — Я не могу, — Кирка жадно поглощала испачканные в кетчупе куски мяса. Я не устаю удивляться ее аппетиту. В любой ситуации — поесть она никогда не откажется. — Почему это не можешь? — Не от кого, — вздохнула она и потянулась за своим пивом. — От тебя же не получится. — Ой! — Я поморщилась. — Опять ты со своими пошлостями. Кирка молча пожала плечами. Я сидела поздно вечером у себя на кухне в полном одиночестве и прилежно поглощала кефир. Полезный продукт, между прочим, Он там, наверное, благодарен, что это не пиво и сигареты. И тут пришло явное осознание, что я не одна сей час на кухне сижу и пью кефир… Кто-то живой и странно незнакомый-родной присутствовал во мне. И никогда ранее не испытанное, удивительное чувство светлой радости родилось и осветило полуночную кухню. Меня начал изводить токсикоз. Капризы организма измучили безумно — то хотелось есть, просто жрать! — то тошнило уже от запаха любого продукта. Я раздраженно хлопала дверкой холодильника в безнадежных поисках непонятно чего. Кирка хлопотливо металась по магазинам, таская мне фрукты, соки и витамины. Мне уже конкретно хотелось во что бы то ни стало избавиться от дискомфортно го состояния, и я позвонила подполковнику. — Привет! Слушай, у меня тут проблема возникла одна… Надо поговорить. Он почему-то сразу понял и примчался ко мне через пятнадцать минут. — Когда это мы с тобой успели? — глаза его удовлетворенно светились, и весь он был похож на самовлюбленного павлина. Вот идиот! — Надо делать аборт. — Прервала я его эйфорию. Хех, у меня все же была непонятная надежда, что он возмутится и предложит мне рожать, поклявшись никогда не оставить своим вниманием будущего ребенка. Ни фига подобного! — Я найду тебе врача хорошего. Есть знакомые. Только давай скажем, что ты моя племянница. «Ска-а-атина!» — Хорошо, но времени осталось мало. Надо быстрее. — Я перезвоню тебе сегодня вечером. Через неделю меня распяли. Был мой самый нелюбимый месяц — ноябрь. Земля и небо стали одного цвета. Видеть что-то никого не хотелось, и когда позвонила Кирка с робким вопросом о встрече, я ответила грубо. Кирка растерялась, но продолжала висеть на телефоне. — Кир, ну что еще? Кирка вздохнула в трубку и виновато прошептала: — Скучаю… — А я что должна делать? Станцевать перед тобой? Трубка печально затихла. — Все, Кир, извини, мне работать надо. — Можно я приеду? — В ее голосе было робкое отчаяние. — Мммм… Как хочешь! — Но ты же не хочешь… — Мне все равно! — Тогда я приеду, — через паузу прошелестел ее голос. — О, господи! Кир, делай что хочешь… — я впечатала трубку в телефонный аппарат. А через пару часов меня обрадовал звонком подполковник: — Привет, Ириш! — Весело провещал он. — Как настроение? — Его голос слегка сбился. — Замечччательно! — А мне нехорошо… Давай повидаемся… — тут я заметила, что он явно был нетрезв. — Что?? — Ириш… мне надо тебя увидеть. Бля, да что им от меня всем надо?! — Толя, а мне нет. Я работаю и очень устала. После работы поеду спать. — Мне плохо… — И что я должна сделать?! — Я люблю тебя… — вдруг жалобно выдохнул он. — А я тебя нет. В трубке зависло молчание. Мне стало его жаль. — Толя, ты извини, конечно… — Ириш! — Суетливо прервал он меня. — Ничего… Это хорошо, что сказала. Я молчала, слушая. — Пусть так будет… а я… а у меня такого никогда не было… Веришь? Впервые так влюбился… — Рада за тебя. Он пьяно хмыкнул и замолчал. — Толик, все, извини, мне работать… — Ириш! — Толя, я не хочу видеть сегодня ни тебя, ни кого-то еще. Это можно понять? Да и вообще… Зачем тебе? Я же тебе ничего не даю — разве не видишь?! — Почему ты думаешь, что не даешь… — Знаешь, Толя, давай больше не будем встречаться. В трубе снова зависла тишина. Я ждала. — Хорошо… Извини. — Его голос изменился, похоже, даже протрезвел. — Ну, вот и отлично. Пока! Удачи тебе. — Я положила трубку. Под конец рабочего дня ко мне на службу приперлась Кирка. Она вошла в комнату с испуганно-вражеским выражением физиономии, как будто ожидая пули из-за угла. Мое настроение было ниже нуля и не было никакого желания и сил ломать Киркину психологическую установку. Словом, приветливой улыбкой ее не встретила, но и не оправдала ее ожиданий насчет убийственного выстрела. Кирка несмело присела на стул, не раздеваясь, и принялась молчать, изредка кидая на меня осторожные взгляды. Я неспешно продолжала чертить, все более раздражаясь Киркиным поведением. — Как дела? — Бесцветным тоном прервала я надоевшую молчанку, не отрываясь от листа на кульмане. — Нормально, — в тон мне ответила Кирка и снова затихла. Я отложила карандаш и повернулась к ней. — Ну, расскажи что-нить! Кирка пожала плечами: — Что рассказать?.. — Ну, не знаю, — усмехнулась я. — Ты же пришла ко мне. Или, чтобы просто сидеть и молчать?! — Ага… — Кирка вознамерилась уйти на свою обычную оборонительную позицию упрямой овцы. Я подавилась собственной злостью, сверля Кирку ненавидящим взглядом. В ее глазах появился испуг. Мы молчали некоторое время. Я не выдержала первая: — Послушай, а ты по-человечески можешь себя вести? — Не… — снова выставила она свой овечий лоб. — А нафига тогда пришла?! Издеваться? Кирка сжалась, потом медленно поднялась и, ро6ко кивнув кому-то в пространстве между мной и кульманом, повернулась и двинулась к выходу. Я молча наблюдала за ней, чувствуя, как ртутный шарик моего раздражения полез за предельную отметку. Кирка уже была в дверном проеме. — Так, ну-ка вернись! Кирка остановилась на пороге, полуобернувшись. — Это как понять?! — Чего?.. — Промямлила Кирка. — Вернись, пожалуйста. — Велела я, переведя свой гнев в твердость. Кирка потопталась и неуверенно повернула назад. Она, демонстрируя неохоту, долго искала место, куда пристроить свою сумку, потом все же снова села. Взглянула на меня и тут же опустила глаза. Я молчала. Кирка вновь бросила на меня взгляд, окрашенный теперь виной: — Хочешь пива? — Хочу! Она полезла в свою бездонную сумку и добыла оттуда две бутылки. Я принесла открывашку и два стакана, открыла свою и передала открывашку Кирке. Она тоже откупорила бутылку и плеснула себе в стакан. Все это мы делали молча, в каком-то напряженном ожидании. Я отпивала пиво, покачиваясь на стуле, и наблюдала за Киркой с прежним, еле сдерживаемым раздражением. Она не выдержала первая: — Как твое здоровье? Я фыркнула и сделала очередной глоток. Кирка снова испуганно заткнулась. — Вот, ты можешь мне объяснить, — я поставила стакан и потянулась за сигаретой, — почему ты приходишь ко мне с таким настроением и при этом даже не поинтересуешься — как я, что у меня сегодня произошло?! Может, у меня был день паршивый? — Я закурила. — Я интересуюсь… — Кирка несмело кивнула головой, нарисовав знак вопроса во взгляде. Я возмущенно вытолкнула дым: — Ты интересуешься?! Ты пришла, уселась и надулась, как мышь на крупу! А потом собралась уходить, без «здрасти-досвидания»! Это как понять? — Потому что ты наезжаешь на меня. — Кирка схватила свою бутылку, как боевое оружие, и коротко отхлебнула прямо из горлышка. — Я наезжаю?! Кирка приняла оборонительную стойку: — Да! — Я?! Наезжаю?! Ты зачем пришла?! Чтобы добивать меня? Вместо того чтобы поговорить по-человечески, выслушать… может, я ревела весь день?! — Я уничтожила сигарету о дно пепельницы. Кирка придавленно молчала. — Скажи, пожалуйста, почему я должна долбиться, чтобы получить от тебя хоть какое-то человеческое слово? — Я чуть успокоилась и потянулась за следующей сигаретой. Кирка тоже вытащила одну из кармана и тоже прикурила дрожащими пальцами. Громко выдохнув дым, она сказала: — У меня не получается… — Бля, что не получается? А усилие сделать можно?! Проще, ка-анешно, тянуть из другого, а самой подарить тепло, что — жалко затратить сил? — Не жалко… У меня их просто нет. — Ка-а-ак удобно! А у меня, значит, до фига? И можно брать и брать?? — Да… ты сильная, — Кирка кивнула. — А не пошла бы ты?? Кирка, прищурившись от неловко выдохнутого дыма, кинула на меня испуганно-вопросительный взгляд, но продолжала сидеть. Но я понимала, что я бросила рисковую фразу. Нацедив себе полный стакан, я занялась поглощением пива, повесив в нашей милой беседе паузу. Кирка тоже молчала, нервно выдувая дым в пол. Тихая злость вновь начала расти внутри меня, топя желание тормошить Киркину заторможенность. — А че ты ревела?.. — Робко и почти заикаясь, прозвучала она. — Все! Надоело — все! — Что — все?.. — Оставь меня, а?! — Оставить?.. — Она растерялась. — Я неясно выразилась? Кирка поднялась, зачем-то аккуратно задвинула стул и принялась медленно застегивать многочисленные карманы своей сумки. Я наблюдала, зло гоня дым в потолок. Она долго упаковывалась в свое полупальто, при этом забыв его застегнуть, и не глядя на меня, немая, в очередной раз двинулась к выходу. — Послушай, дорогая, может, ты хоть что-то скажешь?! «До свидания», например? — кинула я ей в спину. Киркина сутулая спина не прореагировала, и она продолжала медленно уходить. Я вскочила. Резкое движение было неловким — сильно качнулся стол, и на пол с грохотом полетела бутылка. Я тут же пнула ее, и она неслабо ударила по Киркиной лодыжке. От неожиданности Кирка остановилась, а я уже была рядом, пытаясь зачем-то схватить ее за плечо. — Издеваешься?! Ты издеваешься?! — Шипела я в беспамятстве. Кирка испуганно пыталась вырваться, но мои пальцы намертво вцепились в толстый драп. Кирка сильно дернулась и выскользнула из рукава. Почему-то это взбесило меня еще больше. — Дерьмо! Ну, какое же ты — дерьмо!! — Вопила я, чувствуя, как на глаза лезут слезы, и хватала отчаянно вырывающуюся Кирку за ворот, капюшон и что там еще попадалось под руки. И тут услышала внезапный удар в челюсть. От неожиданной резкой боли я выпустила Киркино многострадальное пальто и, потеряв равновесие, ушла в невесомый полет, который затормозил книжный стеллаж, в довершение припорошивший меня растрепанными книгами. На несвойственный нашей сонной конторе шум из соседней комнаты, где задержались для халтуры пара архитекторов и конструктор, выскочила Ленка. — Что здесь такое? Кирка растерянно стояла и молчала. Ко мне, медленно обретавшей чувство гравитации, стало приходить осознание, что меня только что ударили по лицу. Впервые в жизни. Ненавидя и изумляясь одновременно, я медленно приближалась к Кирке. — Пре-е-екрасно! Может, попробуешь еще раз? — Я снова начала зажигаться. — Ну? Давай! Кирка испуганно отступила. — Давай! Еще раз! Бей! — Ира! — вмешалась Ленка, — перестань, ты что? — Ну, бей!! — Не обращая внимания на третьего, я продолжала наступать на Кирку. — Ира! — Ленка попыталась схватить меня за руку. — Не надо, остановись! Оставшиеся в комнате сослуживцы испуганно притихли. — Да бей же! — Кричала я. — Ира! — Все пыталась остановить меня Ленка. — Тебе же потом будет стыдно! Кирка, сжавшись, уже стояла у самой стены. — Ну, что же ты?! Бей! Давай! Бей!!! — Мне вдруг стало себя жалко — я захлебнулась на очередном выкрике и резко повернула в свою комнату. Хлопнув дверью, я вытряхнула в себя остатки пива из Киркиной бутылки и упала на стул. Челюсть неслабо ныла. Я потрогала ее и подошла к зеркалу. Ну, синяка не видать. Не дай бог завтра проявится!.. Черт! И как она посмела?! Ну что же — даже отлично! Теперь у меня есть бесспорный повод порвать с ней. ЭТОГО я ей никогда не прощу! Бля! И это благодарность за все… Ничтожество!.. Кстати, и где оно сейчас? Съездило меня по лицу и удовлетворенно утопало?! Я вышла в коридор. В соседней комнате оживленно шелестел встревоженный улей коллег. Я открыла дверь и без малейшего смущения вошла в комнату. Кирка была там. Увидев меня, Ленка загородила ее своей узкой спинкой, возмущенно округлив на меня глаза. Все замолчали. Мне стало смешно. — Нда… и что же тут делаешь? Спасаешься у добрых людей? От меня, ужасной? — Да как тебе не стыдно! — Ленка продолжала стоять между мной и затихшей Киркой. — Оставь человека в покое! — Идем! — не обращая внимания на геройскую оборону и едва сдерживая нервную злую дрожь, сказала я Кирке. — Никуда она не пойдет! Кирка не двигалась, но она явно растерялась. — Ну?! — Не трогай ее! Она останется здесь! Мне снова стало смешно, — Да ну? — Я впервые обратила свое внимание на троицу «спасителей». И вновь повернувшись к Кирке: — Ты пойдешь со мной. Кирка заметно заколебалась. — Долго мне тут стоять? Идем! — Я решительно подошла и потянула Кирку за рукав. Ленка попыталась помешать мне, но тут Кирка послушно поддалась моей руке и вылезла из-за Ленкиной спины. Ленка недоуменно остановилась, а Кирка уже покорно и совершенно спокойно потянулась за мной из комнаты. Мы молча вернулись ко мне, я собралась, и в таком же непрерывном молчании мы вышли из конторы. Я остановила такси, Кирка молча загрузилась вслед за мной. Я тормознула тачку там, где нужно было выйти Кирке, она вылезла из машины и только тут, задержав дверку, наклонившись, тихо сказала: — Пока… — Давай! — Махнула я ей и, перехватив дверцу, сама ее захлопнула. Приехав домой, я долго была под душем, а потом сразу завалилась спать. Кирка позвонила мне на следующий же день. — Да? — Это я… — Я слышу. Молчание. — Что ты хочешь? — Ничего… — через паузу. — Зачем звонишь? — Терпеливо выясняла я. — Не знаю… Теперь паузу выдержала я. — Приезжай вечером, поговорим. — На работу? — Да. — Я не хочу туда. — Это почему? — Не хочу, чтобы меня там видели. — Ну надо же! Лупить меня по лицу смелости хватило, а теперь вдруг засмущалась? — Может, ко мне поедем?.. — Я не хочу! — Тогда давай в шашлычной. — Кира, мне удобнее у меня на службе, после шести. Не хочешь — не приходи. А я никуда не поеду. — Хорошо! Я приду. — Поспешила ответить она. Кирка пришла раньше. Аля с Женькой еще не ушли — они пили чай и трепались. Я еще работала. Кирка несмело поздоровалась с присутствующими и затопталась у порога. Аля с Женькой с преувеличенным дружелюбием ответили на Киркино приветствие, с интересом уставившись на нее, — они были в курсе вчерашней разборки. — Подожди, я закончу лист. Посиди пока. — Я кивнула ей на стул рядом с собой. — Может, сходить — что-нибудь купить? — Не смело спросила она, приблизившись ко мне. — Ну давай. — А что? — Да все равно. Есть я не хочу. Пить вот хочется. — Пива? — Можно. Кирка послушно кивнула и спешно смылась из комнаты. Отсутствовала она довольно долго. Аля уже умотала домой, а Женька ушла в свою комнату, когда вновь нарисовалась Кирка и стала выгребать на стол продукты, как Дед Мороз — подарки. Кроме пива, она вытащила из сумки два хот-дога, бананы и кофе. Кофе я обрадовалась — быстро загрузила чайник водой, включила его и, прихватив пиво, направилась в курилку. — Пойдем покурим. В курилке мы уселись друг против друга и сна чала молчали. Я тронула челюсть. — Болит, меж прочим. Боюсь, не сломала ли. — Ну… сама виновата. — Что?! — Я же защищалась. — Вот как? — Я испугалась. Ты была в таком состоянии… Неизвестно, что от тебя можно было ожидать… — И ты решила таким способом привести меня в чувство?! — Да. — Мило. Кирка испуганно уронила взгляд в пол и не отвечала. — Знаешь, — я прикурила следующую сигарету, — меня впервые ударили по лицу. Я тебя прощу — уже простила, но никогда не забуду этого. Понимаешь, о чем я? Кирка подняла глаза — в них появилась незнакомая мне краска. Она затушила сигарету и, запихав руки глубоко в карманы, откинулась на спинку, не отводя взгляда от меня: — Это я тебе никогда не прощу! — Ка-а-ак интересно! Чего же? — Я не прощу, что мне пришлось ударить тебя, — повторила она, четко выговаривая слова дрожащим голосом. — Боже!! Страсти-то, какие! Пафосу-то! — Можешь смеяться, — в Киркином голосе мелькнула обида, — тебе все равно не понять этого. Я, действительно, не удержалась от смеха. — И чего же такого мне не понять?? Кирка подавленно молчала, упорно не вытаскивая руки из карманов. Мне стало скучно. Хмыкнув, я отвернулась к окну и, цедя пиво, ушла в разглядывание тающего в сумерках пейзажа за чистым стеклом. Мне стало скучно и обидно. Обидно от очередного разочарования в человеке. От мысли, что я — безнадежно одинока. Безнадежно. Тупо уставившись на серую картинку в раме окна, я чувствовала на себе напряженный взгляд Кирки. — Я люблю тебя. — Услышала я в очередной раз надоевшую мне фразу. Я резко повернулась: — Любишь? Значит, это ты так любишь… А что ты называешь любовью? Да ты уверена, что умеешь любить?? — Да, умею. Я устало вздохнула. — Кир, любовь — это щедрость… Бескорыстное чувство такое… — Я пресно, медленно выговаривала слова, чувствуя подползающую тошноту от темы разговора. — Не утверждение собственной важности за счет любви другого, а просто… способность и желание — желание! — дарить. Дарить! Понимаешь… — Да. Я дарю! Ты просто этого не видишь. — Да вижу я все… — мне было совсем уже скучно. — Тебе этого не надо. Ты сама не умеешь любить. Ты никого не любишь и никогда не любила! Я слабо усмехнулась и вновь уединилась с пивом. Кирка помолчала, чего-то выжидая, закурила новую сигарету и сказала с робкой надеждой в голосе: — И меня ты не любишь. — Да люблю я тебя, — небрежно бросила я, отмахиваясь от залпа дыма, выдохнутого Киркой прямо на меня. — По-своему, ка-анешно, но люблю. Дело не в этом… — я затушила сигарету, вознамерившись сказать, наконец, то, что хотела. Кирка напряглась. — Мне с тобой стало неинтересно. — Я взглянула на Кирку. Она сидела уже в своей позе «кучера» — руки на широко расставленных коленях, голова в пол — и беспорядочно затягивалась, смешно щурясь от собственного дыма. Я вздохнула. — Я не говорю сейчас об интиме или чем-то подобном. Мне просто неинтересно с тобой общаться. Извини. — Я замолчала. — Почему? — пробился сквозь клубы дыма Киркин голос. — Я не знаю. — А раньше было интересно? — Вновь донеслось из никотинового тумана. — Да. Было. Было, — я радовалась каждой встрече с тобой. Мне хотелось тебя все время видеть, и я даже… Я даже была счастлива. Но все прошло. Так бывает. — Нет! Так не бывает! — Бывает. — Ты меня разлюбила? — Не разлюбила, Кир. Устала. — Мы не будем встречаться? — Ну почему… Все еще может быть. Но… меня стали напрягать встречи с тобой. И эти разборки… На фига мне это? — Меня нельзя не любить! — Ка-анешно. Только это буду не я. Прости, Кир. — Я тебя ненавижу! — Ну, спасибо. Она вдруг резко вскочила и, не вытащив головы из сутулых плеч, загрохотала башмаками вниз по лестнице. — Ненавижу!.. Плачет, наверное. Хех… Входная дверь сильно хлопнула, и все затихло. Вот и хорошо. Одна… — Ира! — Услышала я возмущенно-громкий голос Женьки, — Ты где?? У тебя весь чайник выкипел! — Тьфу, блин! — Я ринулась в комнату. — Забыла совсем… — Я пролетела мимо укоризненной физиономии Женьки и подняла крышку. Нда… Сожгла. На столе скучал натюрморт из бананов и остывших хот-догов. Я закинула все это в холодильник. Вытряхнув из пачки последнюю сигарету, вернулась в курилку и стала у окна. В ядовито-желтом свете уличных фонарей по площади сновали темные фигуры прохожих. Они почему-то были все похожи друг на друга. Без лиц, без глаз. Просто заведенные чьей-то рукой механические игрушки. Куда-то двигаются, что-то делают. А зачем?.. Через месяц Новый год. Новый… Праздники прошли как обычно. Еще за неделю до них был беспорядочно-пьяный угар, потом стандартная ссора с мамой в самый канун и мой дуэт с бутылкой шампанского под бой курантов по телевизору. Потом еще неделя погружения в ненужные встречи с ненужными людьми и обескураживающий вы6рос на берег служебных будней. Кирка не звонила. Подполковник тоже затаился, где-то, в засаде, видимо. Я машинально ходила на службу, после так же машинально возвращалась домой, смотрела телевизор и засыпала. Просыпаться было неинтересно, да я и не уверена, что этот процесс происходил. Скорее всего, я спала. И не было никакого желания просыпаться. Не было желания… Зима в этом году была серая. Хозяева однокомнатной хаты, которую я снимала, затеяли ремонт, вознамерившись увеличить плату. Новая цена была для меня неподъемной, я не стала продлять договор и переехала к родителям. Искать другую квартиру не хотелось. Иногда я вспоминала про Кирку, удивляясь ее молчанию. Подполковник позвонил однажды, найдя какой-то бестолковый повод, и, получив отлуп, снова затаился. На службе я строгала листы со скоростью электровеника, по вечерам сражалась с Андреем в шашки и шла домой. В конце февраля я позвонила Кирке на кафедру. Ее не было, я оставила записку с просьбой перезвонить мне и на следующий день услышала в трубке ее тихий голос. — Привет. Мне передали твою записку. — Привет! Ну, как поживаешь? — Нормально… А ты? — А-а-а… Паршиво чет… — Приехать?.. — Приезжай. — Когда? — А когда сможешь? — Да хоть сейчас. — Приезжай! Я снова стала встречаться с Киркой, пить пиво, жаловаться на жизнь и трахаться с ней. Однажды, заехав за ней в универ, мне пришлось ждать, когда она закончит занятия со студентами в компьютерном классе. Чтобы мне не скучать, Кирка загрузила мне свободный комп и открыла сайт с чатом, быстро показав, как им пользоваться. Игра понравилась мне сразу. Особенно то, что можно было в течение всего сеанса заходить сколько угодно раз, меняя свои ники. Это было забавно. Хотя сам треп показался мне довольно бессмысленным. Словом, я совсем неожиданно нашла себе развлечение — и стало не так скучно жить. Я теперь уже целенаправленно ездила к Кирке на занятия и залезала в нет. Правда, никаких знакомств не завязывала, просто стебалась. Я принялась искать но вые чаты, и один из них меня привлек полным ко мне невниманием. Собеседники активно общались друг с другом, как давние знакомые, по-хамски не реагируя на мои приветствия. Я была упорной. И вот, совсем неожиданно, на меня кликнули. В этот раз я спонтанно зашла под ником обострение. Я оторопела. По разговорам Чили в руме с другими собеседниками я с любопытством определила пол вебперсонажа. Это была девушка. Тут в чат вошел некто под ником «психотерапевт». К нему быстро выстроилась очередь, куда поторопилась и Чили, опередив меня. И тут меня выкинуло. В универе был слабый коннект — и такое случалось. Когда мне удалось за браться в чат вновь, я обнаружила, что Чили, вернувшись, делает отчаянные попытки найти меня, кликая на разные ники и получая нелицеприятные ответы. Я вошла, как обычно, уже под новым ником и не сразу проявилась, понаблюдав немного за усилиями Чили. Кликнув на Чили, я поняла, что у нее слегка испортилось настроение, но общение все же вновь наладилось. Но меня снова вышвырнуло! От небольшого ума я вернулась опять под новым ником и обратилась к Чили. Она ответила, но ее ответы стали еще суше. Мля! Меня выкинуло в очередной раз и, войдя под ником «соня», я кинула шутливую мессагу Чили, не объясняя причин моих периодических исчезновений. Но Чили молчала. Я продолжала упорно кликать ее, но Чили, похоже, замерзла окончательно. Связь снова зависла, а занятия у Кирки закончились, и она уже тянула меня от компа. Я бросила попытки зайти в чат. Но на следующий день я спецом направилась в нет, чтобы объясниться с Чили. У Кирки занятий не было, и я пошла в инет-кафе. К моей радости ник ЧИЛИ висел в списке. Ответа не последовало. Молчание. Никакой реакции! Я выждала значительное время, наблюдая за движением окна, напряженно ожидая синей строчки. Мне не отвечали. Чили упорно меня игнорировала. Вот характер! Но у меня он тоже есть! Нет ответа. Нет ответа. Нет ответа. Вот и синяя строчка! Но это не Чили… Все же я обрадовалась вниманию, и поспешила пожаловаться незнакомцу на сложившуюся печальную ситуацию. Тут я тормознула. Опубликовывать свой солидный возраст в чате, где, как я уже поняла, в основ ном зависают малолетки, мне не хотелось. И я скинула махом десяток своих бестолковых лет! Я немного удивилась такому легкому фэйсконтролю и поспешила к Чили. обострение: ЧИЛИ Но мне не ответили. Тишина… я была обескуражена и кинулась за помощью к Чудовищу. И я зависла в молчании-ожидании. Нетрудный фэйсконтроль все же изрядно вытряхнул из меня силы, и для продолжения настойчивых попыток добиться внимания Чили их уже не осталось. Я решила выйти на сегодня. Уже приготовила прощальную мессагу для Чили и Чудовища, как увидела синюю строчку. Чили мне ответила, но я почему-то растерялась. Хотелось общаться с Чудовищем, но они затеяли АКТИВНЫЙ диалог в общаке, и я почувствовала себя неловко. И решила слинять сегодня. Долго не могла уснуть. Странное возбуждение держало мозг в боевом состоянии — я снова и снова прокручивала чатные диалоги, пытаясь угадать интонации реплик Чудовища и Чили. Острое желание УЗНАТЬ, кто сидит по ту сторону Сети, не давало мне покоя. |
||
|