"Поэзия" - читать интересную книгу автора (Солоухин Владимир Алексеевич)

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

* * *

Наверное, дождик прийти помешал…

Наверное, дождик прийти помешал.А я у пустого сквераТебя до двенадцати ночи ждалИ ждал терпеливо в первом.Я все оправданий тебе искал:"Вот если бы дождик не был!"И если была какая тоска —Тоска по чистому небу.Сегодня тебе никто не мешал.А я у того же сквераОпять до двенадцати ночи ждал,Но с горечью понял в первом:Теперь оправданий нельзя искать —И звезды и небо чисто.И если крепка по тебе тоска,Тоска по дождю – неистова!

Вечер лирики. Москва: Искусство, 1965.

СНИМАЮ ТРУБКУ

Молчать, молчать, ревнуя и страдаяНет, все как есть простить,Вернуть ее назад!Снимаю трубку, словно поднимаюТяжелый камень, словно виноват.Я не хотел… Но поздно или рано…Я это знал все время наизусть…Сухой щелчок как выстрел из нагана.Я трубку снял.Ты слышишь – я сдаюсь!

МНЕ СТРАННО ЗНАТЬ…

Мне странно знать, что есть на свете,Как прежде, дом с твоим окном.Что ты на этой же планетеИ даже в городе одном.Мне странно знать, что тот же ясныйВосток в ночи заголубел,Что так же тихо звезды гаснут,Как это было при тебе.Мне странно знать, что эти рукиТебя касались. Полно, нет!Который год прошел с разлуки!Седьмая ночь… Седьмой рассвет…

НА БАЗАРЕ

На базаре квохчут куры,На базаре хруст овса,Дремлют лошади понуро,Каплет деготь с колеса.На базаре пахнет мясом,Туши жирные лежат.А торговки точат лясы,Зазывают горожан.Сало топится на солнце,Просо сыплется с руки,И хрустящие червонцыПокидают кошельки.– Эй, студент, чего скупиться?По рукам – да водку пить!.. —Ко всему мне прицениться,Ничего мне не купить.А кругом такая свалка,А кругом такой содом!Чернобровая гадалкаМне сулит казенный дом.Солнце выше, воздух суше,Растревоженней базар,Заглянули в мою душуСербиянские глаза.Из-под шали черный локон,А глаза под стать ножу:– Дай-ка руку, ясный сокол,Дай на руку погляжу!Будет тайная тревога,А из милых отчих местБудет дальняя дорогаИ червонный интерес!Ту девицу-голубицуБудешь холить да любить… —Ко всему мне прицениться,Ничего мне не купить.

ДОЖДЬ В СТЕПИ

С жадностью всосаныВ травы и злакиПоследние капелькиПочвенной влаги.Полдень за полднемПроходят над степью,А влаге тянутьсяВ горячие стебли.Ветер за ветромТуч не приносят,А ей не добратьсяДо тощих колосьев.Горячее солнцеПалит все упорней,В горячей пылиЗадыхаются корни.Сохнут поля,Стонут поля,Ливнями бредитСухая земля.Я проходилЭтой выжженной степью,Трогал рукамиБескровные стебли.И были колючиеЛистья растенийРады моейКратковременной тени.О, если б дождемМне пролиться на жито,Я жизнь не считал быБесцельно прожитой!Дождем отсверкатьБлагодатным и плавным —Я гибель такуюНе счел бы бесславной!Но стали бы плотьюИ кровью моейТяжелые зернаПшеничных полей!А ночью однаждыСквозь сон я услышу:Тяжелые каплиУдарили в крышу.О нет, то не каплиСтучатся упорно,То бьют о железоСпелые зерна.И мне в эту ночьДо утра будут снитьсяЗерна пшеницы…Зерна пшеницы…

РОДНИК

Я тех мест святыми не считаю,Я от тех лесов почти отвык.Там по мне, наверно, не скучаетОчень звонкий маленький родник.Он пропах землей, травой и хвоей,В жаркий полдень холоден всегда.А опустишь руку в голубое,Заласкает светлая вода.У его задумчивого пеньяЯ большой учился чистоте,Первым, самым робким вдохновеньям,Первой, самой маленькой мечте.Я тех мест святыми не считаю,Только я не так еще отвык,Только пусть пока не высыхаетОчень звонкий маленький родник.Пусть вдали от низенького домаЯ, мужая, сделаюсь седым.Я еще приду к нему, живому,И еще напьюсь его воды!

НАПОЛЕОНОВСКИЕ ПУШКИ В КРЕМЛЕ

После первых крещений в ТулонеЧерез реки, болота и рвыИх тянули поджарые кониПо Европе до нашей Москвы.Их сорвали с лафетов в двенадцатомИ в кремлевской святой тишинеПо калибрам, по странам и нациямК опаленной сложили стене.Знать, сюда непременно сводилоВсе начала и все концы.Сквозь дремоту холодные рылаТупо смотрят на наши дворцы.Итальянские, польские, прусскиеИ двунадесять прочих держав.Рядом с шведскими пушки французскиеПоравнялись судьбой и лежат.Сверху звезды на башнях старинных,Башням памятна славная быль.И лежит на тяжелых стволинахБезразличная русская пыль.

ЛОСЬ

Тем утром, радостным и вешним,В лесу гудело и тряслось.Свои рога через орешникНес молодой тяжелый лось.Он трогал пристально и жадноСтрую холодного ключа,Играли солнечные пятнаНа полированных плечах,Когда любовный зов подруги,Вдруг прилетев издалека,Его заставил стать упругимИ бросить на спину рога.Но в миг, когда он шел долиной,Одним желаньем увлечен,Зрачок стального карабинаВсмотрелся в левое плечо.Неверно дрогнули колена.И раскатился скорбный звук.И кровь, слабея постепенно,Лилась толчками на траву.А за кустом, шагах в полсотни,Куда он чуть дойти не смог,Привесил к поясу охотникУмело сделанный манок.

НАД РУЧЬЕМ

Спугнув неведомую птицу,Раздвинув заросли плечом,Я подошел к ручью напитьсяИ наклонился над ручьем.Иль ты была со мною рядом,Иль с солнцем ты была одно:Твоим запомнившимся взглядомГорело искристое дно.Или, за мною вслед приехав,Ты близ меня была тогда!Твоим запомнившимся смехомСмеялась светлая вода.И, угадав в волне нестрогойУлыбку чистую твою,Я не посмел губами трогатьЗатрепетавшую струю.* * *

Как растают морозные…

Как растают морозныеГолубые снега,Воды вешние, грозныеПринимает река.Воды талые, мутныеИз окрестных лугов,И становится трудно имВ тесноте берегов.Выливаются в поймы,Размывают стога…А моя река поймана,Высоки берега.Половодью быть где же тут,Как же паводку быть?Только льдины со скрежетомВдруг встают на дыбы.И, сшибаясь, сломаются,И звереет волна,-Не звереть и не маятьсяВ эти дни не вольна!* * *

Постой. Еще не все меж нами…

Постой. Еще не все меж нами!Я горечь первых чувств моихВ стих превращу тебе на память,Чтоб ты читала этот стих.Прочтешь. Но толку много ль в том,Стихи не нравятся, бывает,Ты вложишь их в тяжелый том —Подарок чей-то, я не знаю.А через год не вспомнишь снова(Позабывают и не то!),В котором томе замурованМой вдвое сложенный листок.Но все равно ты будешь слышать,Но будешь ясно различать,Как кто-то трудно-трудно дышитВ твоей квартире по ночам,Как кто-то просится на волюИ, задыхаясь и скорбя,Ревнует, ждет, пощады молит,Клянет тебя!.. Зовет тебя!..

ЯБЛОНЬКА, РАСТУЩАЯ ПРИ ДОРОГЕ

Она полна задорных соков,Она еще из молодых,И у нее всегда до срокаСрывают жесткие плоды.Они растут как будто наспехИ полны вязкой кислотой.Она безропотно отдаст ихИ остается сиротой.Я раз тряхнул ее, да слабо.А ветки будто говорят:"Оставьте яблоко хотя быНа мне висеть до сентября.Узнайте, люди, как бываютПрекрасны яблоки мои,Когда не силой их срывают,А я сама роняю их".* * *

Дуют метели, дуют…

Дуют метели, дуют,А он от тебя ушел…И я не спеша колдуюНад детской твоей душой.Нет, я не буду спорить,Делать тебе больней.Горе, большое гореСкрылось в душе твоей.В его задекабрьском царствеПтицам петь не дано…Но моего знахарстваВряд ли сильней оно.Мне не унять метели,Не растопить снега…Но чтобы птицы пели —Это в моих руках.Прежнего, с кем рассталась,Мне не вернуть никак…Но чтобы ты смеялась —Это в моих руках!

ЧАЙКА

Тут и полдень безмолвен, и полночь глуха,Густо спутаны прочные сучья.Желтоглазые совы живут по верхам,А внизу – муравьиные кучи.До замшелой земли достают не всегдаЗолотые и тонкие спицы.И неведомо как залетела сюдаОкеанская вольная птица.И спешила спастись. Все металась, крича,И угрюмые сосны скрипели.И на черную воду лесного ручьяТихо падали белые перья.Я простор тебе дам. Только ты не спешиО тяжелые ветви разбиться,Залетевшая в дебри таежной тишиЛегкокрылая милая птица.

ЗДЕСЬ ГУЩЕ ДРЕВЕСНЫЕ ТЕНИ…

Здесь гуще древесные тени,Отчетливей волчьи следы,Свисают сухие кореньяДо самой холодной воды.Ручья захолустное пеньеДа посвисты птичьи слышны,И пахнут лесным запустеньемПоросшие мхом валуны.Наверно, у этого дуба,На этих глухих берегахТочила железные зубыУгрюмая баба-яга.На дне буерака, тоскуя,Цветок-недотрога растет,И папортник в ночь колдовскую,Наверное, здесь расцветет…Сюда вот, откуда дорогуНе сразу обратно найдешь,Забрел я, не верящий в бога,И вынул охотничий нож.Без страха руками своими(Ветрам и годам не стереть)Нездешнее яркое имяЯ высек на крепкой коре…И кто им сказал про разлуку,Что ты уж давно не со мной:Однажды заплакали буквыГорячей янтарной смолой.С тех пор как уходят морозы,Как только весна настает,Роняет дремучие слезыЗабытое имя твое.* * *

На потухающий костер…

На потухающий костерПушистый белый пепел лег,Но ветер этот пепел стер,Раздув последний уголек.Он чуть живой в золе лежал,Где было холодно давно.От ветра зябкого дрожаИ покрываясь пеплом вновь,Он тихо звал из темноты,Но ночь была свежа, сыра,Лесные, влажные цветыСмотрели, как он умирал…И всколыхнулось все во мне:Спасти, не дать ему остыть,И снова в трепетном огне,Струясь, закружатся листы.И я сухой травы нарвал,Я смоляной коры насек.Не занялась моя трава,Угас последний уголек…Был тих и чуток мир берез,Кричала птица вдалеке,А я ушел… Я долго несПучок сухой травы в руке.Все это сквозь далекий срокВчера я вспомнил в первый раз:Последний робкий уголекВчера в глазах твоих погас.* * *

Я тебе и верю и не верю…

Я тебе и верю и не верю,Ты сама мне верить помоги.За тяжелой кожаною дверьюПропадают легкие шаги.Ты снимаешь варежки и боты,Над тобою сонный абажур.Я иду в поземку за ворота,В улицы пустые выхожу.Ветер вслед последнему трамваюСвищет, рельсы снегом пороша,Ты садишься, ноты открываешь,В маленькие руки подышав.Проведешь по клавишам рукою,Потихоньку струны зазвенят,Вспомнишь что-то очень дорогое,Улыбнешься, вспомнив про меня.Звук родится. Медленно остынет.Ты умеешь это. Подожди!Ты умеешь делать золотымиСерые осенние дожди.Но в студеный выветренный вечер,Не спросив, на радость иль беду,Ты сумеешь выбежать навстречу,Только шаль накинув на ходу.Не спросив, далеко ли пойдем мы,Есть ли край тяжелому пути,Ты сумеешь выбежать из домуИ обратно больше не прийти…Или будешь мучиться и слушать,У окошка стоя по ночам,Как февраль все яростней и глушеГонит снег по голым кирпичам?И тебе пригрезится такое:Солнце, путь в торжественном лесу.И тебя я, гордый и спокойный,На руках, усталую, несу.* * *

Седьмую ночь без перерыва…

Седьмую ночь без перерываВ мое окно стучит вода.Окно сквозь полночь сиротливо,Должно быть, светит, как звезда.Вовек не станет путеводнойЗвезда ненастная моя.Смешался с мраком дождь бесплодный,Поля осенние поя.И лишь продрогшая рябинаСтучится кистью о стекло.Вокруг нее размокла глина,Рябине хочется в тепло.Но уж осенним зябким ветромОна простужена давно.Задую свет, холодным светомЕй не согреться все равно.Задую свет, в окне застыну,Взметнусь, едва коснувшись сна:Не ты ль сломила гроздь рябины,Стучишься, мокнешь у окна?* * *

Ты за хмурость меня не вини…

Ты за хмурость меня не вини,Не вини, что грущу временами,Это просто дождливые дни,Это тучи проходят над нами.Ты ведь веришь, любимая, мне,Я короткую хмурость осилю,Где-то в очень большой глубинеНебо вечное, чистое, синее.

ПОГИБШИЕ ПЕСНИ

Я в детстве был большой мастакНа разные проказы,В лесах, в непуганых местахПо птичьим гнездам лазал.Вихраст, в царапинах всегдаИ подпоясан лычкой,Я брал из каждого гнездаНа память по яичку.Есть красота своя у них:И у скворцов в скворечнеБывают синими они,Как утром небо вешнее.А если чуточку светлей,Величиной с горошину,-Я знал, что это соловей,И выбирал хорошее!А если луговка – у тойКругом в зеленых точках.Они лежат в траве густой,В болотных рыхлых кочках…Потом я стал совсем большимИ стал любить Ее.И я принес ей из глушиСокровище свое.В хрустальной вазе на комодОни водружены.В большом бестрепетном трюмоОни отражены.Роса над ними не дрожит,Как на лугу весеннем.Хозяйка ими дорожитИ хвалится соседям.А я забуду иногдаИ загорюю снова:Зачем принес я их сюдаИз детства золотого?Дрожат над ними хрустали,Ложится пыль густая,Из них ведь птицы быть могли,А птицы петь бы стали!* * *

Дорога влажною была…

Дорога влажною была,Когда зима сюда пришла,И легкий след моей любимой,И даже рубчики калошС земли морозной не сотрешь,Застыло все, и все хранимо.Потом нагрянули ветраИз ледовитых дальних стран,С цепи сорвавшийся буранВ ворота рвался до утра.Его и след давно простыл,Но, как надгробные курганы,Сугробы в сажень высотыХранят величие бурана.Ушли ветра, а вслед за нимиНа землю пал спокойный иней,Леса, деревни и мосты,По речке низкие кусты,Стога поодаль от реки,Из труб лиловые дымки,И все, что ни было вокруг,Под зимним солнцем стало вдругСпокойным, чистым и простымУзором редкой красоты.Прошло немало трудных лет,Пришло ко мне иное счастье,Но цел под снегом легкий следЕе, прошедшей по ненастью.

ЗАБОР, СТАРИК И Я

Забор отменно прочен и колюч,Под облака вздымается ограда…Старик уйдет, в кармане спрятав ключОт леса, от травы и от прохлады.А я, приникнув к щели меж досок,Увидел мир, упрятанный за доски,Кусок поляны, дерева кусок,Тропы и солнца узкую полоску.И крикнул я: – Бессмысленный старик,Достань ключи, ворота отвори!Я одного до смерти не пойму,Зачем тебе такое одному?-Полдневный город глух и пропылен,А я в весну и в девушку влюблен,Я в этот сад с невестою придуИ свадьбу справлю в девственном саду!– Тебя пустить, пожалуй, не беда,Да не один ты просишься сюда,А всех пустить я, право, не могу:Они траву испортят на лугу,И все цветы по берегу рекиОни сорвут на брачные венки.– Да к черту всех, ты нас пусти двоих,Меня пусти!– А чем ты лучше их?Я был упрям и долго день за днемХодил сюда и думал об одном,Что без труда, пожалуй бы, я могСорвать с пробоин кованый замок.Но опускалась сильная рукаПеред неприкосновенностью замка.А время шло. И липы отцвели,И затрубили в небе журавли,И (уж тепла ушедшего не жди)Повисли беспрестанные дожди.В такие дни не следует, блуждая,Вновь возвращаться на тропинки мая,Идти к дверям, которые любил,Искать слова, которые забыл.Вот он, забор, никчемен и смешон:Для осени заборы не преграда.Калитка настежь. Тихо я вошелВ бесшумное круженье листопада.Одна рябина все еще горит…А ты-то где, бессмысленный старик?!

КОРАБЛИ

Проходила весна по завьюженным селам,По земле ручейки вперегонки текли,Мы пускали по ним, голубым и веселым,Из отборной сосновой коры корабли.Ветерок паруса кумачовые трогал,Были мачты что надо: прочны и прямы,Мы же были детьми, и большую дорогуКораблю расчищали лопаточкой мы.От двора, от угла, от певучей капели,Из ручья в ручеек, в полноводный овраг,Как сквозь арку, под корень развесистой елиПроплывал, накреняясь, красавец "Варяг".Было все: и заветрины и водопады,Превышавшие мачту своей высотой.Но корабль не пугали такие преграды,И его уносило весенней водой.А вода-то весной не течет, а смеется,Ей предел не положен, и куре ей не дан.Каждый малый ручей до реки доберется,Где тяжелые льдины плывут в океан.И мне снилось тогда – что ж поделаешь: дети!Мой корабль по волнам в океане летит.Я тогда научился тому, что на светеПредстоят человеку большие пути.

ГУСИ ШЛИ В НЕВЕДОМЫЕ СТРАНЫ…

Из-за леса, где в темно-зеленомЯрко-красным вспыхнули осины,Вышел в небо к югу заостренный,Вожаком ведомый клин гусиный.По низинам плавали туманы,Серебрясь под солнцем невеселым,Гуси шли в неведомые страны,Пролетая северные села.В их крови певучий и тревожныйВетер странствий, вольного полета.Впереди закатные болота,Тишина ночлегов осторожных.Или в час, как только рассвело,Полнаперстка дроби под крыло.И повиснут крылья, а покаЛегок взмах широкого крыла.Гуси шли, и голос вожакаДолетел до нашего села.А у нас на маленьком дворе,Сельской птицы гордость и краса,Тихо жил и к празднику жирелКраснолобый медленный гусак.По деревне шлялся и доволенБыл своею участью и волей.Но теперь от крика вожакаВ ожиревшем сердце гусакаДрогнул ветер странствий и полета,И гусак рванулся за ворота.И, ломая крылья о дорогу,Затрубил свободу и тревогу.Но, роняя белое перо,Неуклюже ноги волоча,На задах, за низеньким дворомОн упал на кучу кирпича.А на юге в небе светло-синемТаял зов, на крыльях уносимый.

ТАК СТРИЖ В ПРЕДГРОЗЬЕ…

Березу, звонкую от стужи,Отец под корень подрубал.Седьмой, удар, особо дюжий,Валил березу наповал.На синий снег летели щепки,Чуть розоватые собой,А самый ствол, прямой и крепкий,Мы на санях везли домой.Там после тщательной просушкиГулял рубанок по стволу,И солнцем пахнущие стружкиЛежали пышно на полу.А в час, когда дымки на крышахИ воздух звонок, как стекло,Я уходил на новых лыжахНа холм высокий, за село.Такой нетронутый и чистыйВесь мир лежал передо мной,Что было жалко снег пушистыйЧертить неопытной лыжней.Уже внизу кусты по речкеИ все окрестности внизу,И тут не то что спрыгнуть с печкиИль прокатиться на возу.Тут ноги очень плохо служатИ сердце екает в груди.А долго думать только хуже,А вниз хоть вовсе не гляди.И я ловчил, как все мальчишки,Чтоб эту робость провести:Вот будто девочку из книжкиМне нужно броситься спасти.Вот будто все друзья ватагойИдут за мною по пятамИ нужно их вести в атаку,А я у них Чапаев сам.Под лыжей взвизгивало тонко,Уж приближался миг такой,Когда от скорости шапчонкуСрывает будто бы рукой.И, запевая длинно-длинно,Хлестал мне ветер по лицу,А я уже летел долиной,Вздымая снежную пыльцу…Так стриж в предгрозье, в полдень мая,В зенит поднявшись над селом,Вдруг режет воздух, задеваяЗа пыль дорожную крылом.

УХОДИЛО СОЛНЦЕ В ЖУРАВЛИХУ…

Уходило солнце в Журавлиху,Спать ложилось в дальние кусты,На церквушке маленькой и тихойПотухали медные кресты.И тогда из дальнего оврагаВслед за стадом медленных коровВыплывала темная, как брага,Синева июльских вечеров.Лес чернел зубчатою каймоюВ золоте закатной полосы,И цветок, оставленный пчелою,Тяжелел под каплями росы.Зазывая в сказочные страны,За деревней ухала сова,А меня, мальчишку, слишком раноПрогоняли спать на сеновал.Я смотрел, не сразу засыпая,Как в щели шевелится звезда,Как луна сквозь дырочки сараяГолубые тянет провода.В этот час, обычно над рекою,Соловьев в окрестностях глуша,Рассыпалась музыкой лихоюЧья-то беспокойная душа."Эх, девчонка, ясная зориночка,Выходи навстречу – полюблю!Ухажер, кленовая дубиночка,Не ходи к девчонке – погублю!"И почти до самого рассвета,Сил избыток, буйство и огонь,Над округой царствовала этаЧуть хмельная, грозная гармонь.Но однажды где-то в отдаленье,Там, где спит подлунная трава,Тихое, неслыханное пеньеЗазвучало, робкое сперва,А потом торжественней и вышеК небу, к звездам, к сердцу полилось…В жизни мне немало скрипок слышать,И великих скрипок, довелось.Но уже не слышал я такую,Словно то из лунности самойМузыка возникла и, ликуя,Поплыла над тихою землей,Словно тихой песней зазвучалиБелые вишневые сады…И от этой дерзости вначалеЗамолчали грозные лады.Ну а после, только ляжет вечер,Сил избыток, буйство и огонь,К новой песне двигалась навстречуЧуть хмельная грозная гармонь.И, боясь приблизиться, должно быть,Все вокруг ходила на басах,И сливались, радостные, обаВ поединок эти голоса.Ночи шли июльские, погожие,А в гармони, сбившейся с пути,Появилось что-то непохожее,Трепетное, робкое почти.Тем сильнее скрипка ликовалаИ звала, тревожа и маня.Было в песнях грустного немало,Много было власти и огня.А потом замолкли эти звуки,Замолчали спорщики мои,И тогда ударили в округеС новой силой диво-соловьи.Ночь звездою синею мигала,Петухи горланили вдали.Разве мог я видеть с сеновала,Как межой влюбленные прошли,Как, храня от утреннего холода,-Знать, душа-то вправду горяча —Кутал парень девушку из городаВ свой пиджак с горячего плеча.

ПЕТУХИ

С ними ходила клуша,Прятала в дождь под крылья.Они не любили лужиИ умывались пылью.Много ли в жизни нужноВ раннюю пору эту?Бегали стайкой дружнойПо зеленому лету.Но к осени ясно стало —К осени выросли перья:Два петуха в стае,И вместе нельзя теперь им.И раньше или позднееБыть великому спору:Который из них сильнее,Кому вожаком быть впору.А кому под топор на плахе,Такова уж петушья участь.Мой дед в домотканой рубахеДаже рукав не засучит.Вот уж и снег спускается —Быть кровавому спору.Словно клинки, сшибаютсяЗлые кривые шпоры.Хлещут петушьи крыльяХлеще ременной плетки.Даже про корм забылиХорошенькие молодки.И наблюдали куры,Сбившись от стужи в груду,Как за село понуроШел он, весь красногрудый.Он жил у меня в сарае,Куда я ходил за сеном.Про это один я знаю,Я да гнилые стены.Я сыпал овес на току ему,А ночью он тоже спал.Но если птицы тоскуют,Всю зиму он тосковал.Он стал и сильней и строжеИ пережил зиму ту,А весной ему стало тоже,Тоже невмоготу.Вышел, качая гребнем,Красным, словно кирпич,И раздался по всей деревнеБоевой петушиный клич!Вздрогнул вожак и дажеНе принял повторный бой.А мой среди кур похаживал,Покачивая головой.

СЕРЖАНТ ЗАПАСА

Мне позабыть уже не рано,Как сапоги на марше трут.Рука, отвыкнув от нагана,Привыкла к "вечному перу".С шинели спороты петлички,Других не взять у старшины,И все солдатские привычкиКак будто вовсе не нужны.Все реже думаю меж делом,Что кто-то новенький в строюБерет навскидку неумелоВинтовку звонкую мою.Что он, не знающий сноровки,Влюбленный в "вечное перо",Клянет неправильность винтовки,Бросавшей в зависть снайперов.И для него одно и то же:Сержант иль кто-нибудь другойХранил в подсумке желтой кожиВ обоймы собранный огонь.Но мне бы все же знать хотелось,Что, не отставши от других,Он будет быстро и умелоДырявить черные круги.Но ведь моя винтовка сжатаВ его неопытных руках.И до сих пор зовут сержантомМеня ребята из полка:Все тот же я, повадки те же,И та же собранность в лице,И глаз, который неизбежноСажает душу на прицел.И если я слыву спокойным,Так это значит – до сих порЯ помню сдержанность обоймыИ выжидающий затвор.

КОЛОДЕЦ

Колодец вырыт был давно.Все камнем выложено дно,А по бокам, пахуч и груб,Сработан плотниками сруб.Он сажен на семь в глубинуИ уже видится ко дну.А там, у дна, вода видна,Как смоль, густа, как смоль, черна.Но опускаю я бадью,И слышен всплеск едва-едва,И ключевую воду пьютСо мной и солнце и трава.Вода нисколько не густа,Она, как стеклышко, чиста,Она нисколько не чернаНи здесь, в бадье, ни там, у дна.Я думал, как мне быть с душойС моей, не так уж и большой:Закрыть ли душу на замок,Чтоб я потом разумно могЗа каплей каплю влагу братьИз темных кладезных глубинИ скупо влагу отдаватьЧуть-чуть стихам, чуть-чуть любви!И чтоб меня такой секретСберег на сотню долгих лет.Колодец вырыт был давно,Все камнем выложено дно,Но сруб осыпался и сгнилИ дно подернул вязкий ил.Крапива выросла вокруг,И самый вход заткал паук.Сломав жилище паука,Трухлявый сруб задев слегка,Я опустил бадью туда,Где тускло брезжила вода.И зачерпнул – и был не рад:Какой-то тлен, какой-то смрад.У старожила я спросил:– Зачем такой колодец сгнил?– А как не сгнить ему, сынок,Хоть он и к месту, и глубок,Да из него который годУже не черпает народ.Он доброй влагою налит,Но жив, пока народ поит.-И понял я, что верен он,Великий жизненный закон:Кто доброй влагою налит,Тот жив, пока народ поит.И если светел твой родник,Пусть он не так уж и велик,Ты у истоков родникаНе вешай от людей замка.Душевной влаги не таи,Но глубже черпай и пои!И, сберегая жизни дни,Ты от себя не прогониНи вдохновенья, ни любви,Но глубже черпай и живи!

ЯБЛОНИ

1Яблоня в нашем саду росла,Очень крепкой она была.Самой сладкой она слыла,Самым белым цветом цвела.Сучья тяжко к земле склонив,Зрели яблоки белый налив.Зубы врежешь – в гортани мед,Теплым соком гортань зальет.Вот покраснела в лесу листва,Вот забурела в лугах трава,Вот затрещали в печах дрова,Я не перечу – зима права.Онемела земля во льду,Все мертво под луной в саду.Снег подлунный и тот как лед:Голубое сиянье льет.С каждым часом зима сильней,И до нежных живых корнейУж добрался лютой мороз.Спят деревья – не видно слез.Все случилось в глубоком сне,Не помог и глубокий снег.Но расплата близка всегда —В марте месяце с гор вода.Забурлили ручьи-ключи,Заиграли в ручьях лучи,Раскрошились литые льды.Теплый дождик омыл сады.Так ударил расплаты час,Но не все на земле он спас.Что же, яблони, где ваш цвет?Почему же и листьев нет?Вы стоите черны-черныПосреди молодой травы,От дыханья самой весныНе проснулись, деревья, вы.2Не сплетаются ветками,Рос не пьют поутру,Но, корявые, редкие,Лишь гремят на ветру.Подгнивают и падают,На дрова их возьмут.Больше солнца не надо имИ весна ни к чему.Но выходят из семениКлен, береза, трава.У зеленого племениНе отнимешь права.Глубоки эти корни.Начинается труд.И побеги упорноПробивают кору.Только выжить до срока,Только на ноги встать,Будет к солнцу дорога —Ни согнуть, ни сломать.Будут сильные листья,Наливные плоды:Только встать,Только выстоять, только быть молодым!

ЖУРАВЛИ

Журавли, наверно, вы не знаете,Сколько песен сложено про вас,Сколько вверх, когда вы пролетаете,Смотрит затуманившихся глаз!Из краев болотных и задебренныхВыплывают в небо косяки.Крики их протяжны и серебряны,Крылья их медлительно гибки.Лирика полета их певучегоНашей книжной лирики сильней.Пролетают, радуя и мучая,Просветляя лица у людей.Годы мне для памяти оставили,Как стоял я около рекиИ, покуда в синем не растаяли,Журавлей следил из-под руки.Журавли летели, не синицы,Чьим порханьем полнится земля…Сколько лет уж, если спохватиться,Не видал я в небе журавля!Словно светлый сон приснился илиЭто сказка детская была.Или просто взяли обступилиВзрослые, серьезные дела.Окружили книги окончательно,Праздность мне постыдна и чужда…Ну а вы, спрошу я у читателя,Журавлей вы видели когда?Чтоб не просто в песне, а воочию,Там, где травы жухнут у реки,Чтоб, забыв про мелочное прочее,Все глядеть на них из-под руки.Журавли!Заваленный работою,Вдалеке от пасмурных полей,Я живу со странною заботою —Увидать бы в небе журавлей!

БОГИ

По дороге лесной, по широкому лугуС дальнобойким ружьем осторожно иду.Шарит ствол по кустам, озирает округу,И пощаду в себе воплотив и беду.Путь от жизни до смерти мгновенья короче:Я ведь ловкий стрелок и без промаха бью.Для порхающих птиц и парящих и прочихЧем же я не похож на пророка Илью?Вот разгневаюсь я – гром и молния грянет.И настигнет стрела, и прощай синева…Вот я добрый опять (как бы солнце проглянет).Улетай себе, птица, оставайся жива.Только птицы хитры, улетают заране,Мол, на бога надейся, но лучше в кусты…И проходит гроза, никого не поранив."Злой ты бог. Из доверия выбился ты!"Впрочем, вот для разрядки достаточный повод:На березе скворцы у скворечни своей;Белогрудая ласточка села на провод,Восхищенно глядит, хоть в упор ее бей.Так за что ж ее бить, за доверие, значит?Для того, чтоб она нелюдимой была,Та, что даже детишек от взгляда не прячетИ гнездо у тебя над окошком свила?Ты ее не убьешь и пойдешь по дороге,Онемеет в стволе окаянный свинец…Пуще глаза, о, с громом и молнией, боги,Берегите доверие душ и сердец!

ГОРОДСКАЯ ВЕСНА

Растопит солнце грязный лед,В асфальте мокром отразится.Асфальт – трава не прорастет,Стиха в душе не зародится.Свои у города права,Он в их охране непреложен,Весна бывает, где земля,Весна бывает, где трава,Весны у камня быть не может.Я встал сегодня раньше всех,Ушел из недр квартиры тесной.Ручей. Должно быть, тает снег.А где он тает – неизвестно.В каком-нибудь дворе глухом,Куда его зимой свозилиИ где покрылся он потомКоростой мусора и пыли.И вот вдоль тротуара мчитсяРучей, его вода грязна,Он – знак для жителей столицы,Что где-то в эти дни весна.Он сам ее еще не видел,Он здесь рожден и здесь живет,Он за углом, на площадь выйдя,В трубу колодца упадет.Но и минутной жизнью дажеОн прогремел, как трубный клич,Напомнив мне о самом важном —Что я земляк, а не москвич.Меня проспекты вдаль уводят,Как увела его труба.Да, у меня с ручьем сегодняВо многом сходная судьба.По тем проспектам прямикомВ мои поля рвануться мне бы.Живу под низким потолком,Рожденный жить под звездным небом.Но и упав в трубу колодца,Во мрак подземных кирпичей,Не может быть, что не пробьетсяНа волю вольную ручей.И, нужный травам, нужный людям,Под вешним небом средь полей,Он чище и светлее будет,Не может быть, что не светлей!Он станет частью полноводнойРеки, раздвинувшей кусты,И не асфальт уже бесплодный —Луга зальет водой холодной,Где вскоре вырастут цветы.А в переулок тот, где душно,Где он родился и пропал,Вдруг принесут торговки дружноВесенний радостный товар.Цветы! На них роса дрожала,Они росли в лесах глухих.И это нужно горожанам,Конечно, больше, чем стихи!* * *

Прадед мой не знал подобной резвости…

Прадед мой не знал подобной резвости.Будучи привержен к шалашу.Все куда-то еду я в троллейбусе,И не просто еду, а спешу.Вот, смотрите, прыгнул из трамвая,Вот, смотрите, ринулся в метро,Вот под красный свет перебегаю,Улицей лавирую хитро.Вот толкусь у будки автомата,Злюсь, стучу монетой о стекло.Вот меня от Сретенки к АрбатуЗавихреньем жизни повлекло.Вот такси хватаю без причины,Вновь бегу неведомо зачем.Вот толкаю взрослого мужчинуС крохотной березкой на плече.Пред глазами у меня – мелькание,В голове – мыслишки мельтешат,И чужда ты миросозерцания,С панталыку сбитая душа."Подожди, а что же это было-то?"-С опозданьем выскочил вопрос.Словно дочку маленькую, милую,Он березку на плече понес!И в минуту медленной оглядкиПрочитал я эти девять слов:"Здесь продажа на предмет посадкиМолодых деревьев и кустов".Вишенка, рябинка и смородинаУ забора рядышком стоят.(О, моя рябиновая родина!Росный мой смородиновый сад!)Значит, кто-то купит это деревце,Увезет, посадит у ворот,Будет любоваться да надеяться:Мол, когда-нибудь и расцветет.На листочки тонкие под вечерУпадет прохладная роса,Будет вечер звездами расцвечен,Распахнутся настежь небеса.Радости, свершенья, огорчения,Мыслей проясняющийся ходВремени законное течениеМедленно и плавно понесет.Время – и пороша ляжет белая.Время – ливень вымоет траву…Что-то я не то чего-то делаю,Что-то я неправильно живу!

РАБОТА

Велели очерк написатьО свиноферме мне.Давно затихли голосаСтоличные в окне.Давным-давно соседи спят,А я еще сижу.Про сало цифры говорят —Я в очерк их ввожу.Героев нужен целый ряд,Притом передовых.Про сало люди говорят —Описываю их.И поглядеть со стороны —Работа так проста…А между тем из глубиныБумажного листаВдруг появляются чертыПечального лица.Они светлы, они чисты,Любимы до конца.Лицо все ярче, все светлей,Все явственней оно…Я не пишу стихов о ней,А надо бы давно!Соседи спят. Все люди спят.А я еще сижу.Про сало цифры говорят —Я в очерк их ввожу.Я тверд. Я приучил к трудуСебя в конце концов.За строчкой строчку я кладуНа милое лицо.Вот исчезает лоб ее,Словами испещрен.А там как раз, где бровь ее,Вписал я ряд имен.И вот уж больше не видныНи очи, ни уста…А поглядеть со стороны —Работа так проста!

ОСЕННЯЯ НОЧЬ

Блестит панель. По ярким лужамГуляют зябкие ветра,Еще не время зимним стужам,Ненастью самая пора.Вкруг фонарей из тьмы дождинокЗавесы желтых паутин.И дождь, стремящийся в суглинок,Асфальт встречает на пути.Машины, зонтики прохожих,Реклам и окон яркий свет…Здесь ночь сама на день похожаИ темноты в помине нет.А между тем бывает страшенСырой осенний мрак земли.Над молчаливой речкой нашейТеперь темно, хоть глаз коли.Там, по дороге самой торной,На ощупь двигались бы вы.Лишь ветер мокрый, ветер черныйСредь черной рыскает травы.Там под сырым ночным покровомЛиства мертвеет на кустах,Грибы растут в лесу сосновом,И рыба бродит в омутах…

СКУЧНЫМ Я СТАЛ, МОЛЧАЛИВЫМ…

Скучным я стал, молчаливым,Умерли все слова.Ивы, надречные ивы,Чуть не до горла трава,Листьев предутренний ропот,Сгинуло все без следа.Где мои прежние тропы,Где ключевая вода?Раньше, как тонкою спицей,Солнцем пронизана глубь.Лишь бы охота склониться,Вот она, влага,– пригубь!Травы цвели у истоков,Ландыши зрели, и что ж —Губы изрежь об осоку,Капли воды не найдешь.Только ведь так не бывает,Чтоб навсегда без следаСгинула вдруг ключевая,Силы подземной вода.Где-нибудь новой дорогойВыбьется к солнцу волна,Смутную, злую тревогуВ сердце рождает она.Встану на хлестком ветру я.Выйду в поля по весне.Бродят подспудные струи,Трудные струи во мне.* * *

Последний блик закатного огня…

Последний блик закатного огняНахлынувшая туча погасила."Вы любите природу?"– у меняВосторженная спутница спросила.Я промолчал растерянно в ответНа тот вопрос бессмысленный и странный.Волну спросила б: нравится иль нетКрутой волнеВолненье океана?

А ГОРЫ СВЕРКАЮТ СВОЕЙ БЕЛИЗНОЙ…

Зима разгулялась над городом южным,По улице ветер летит ледяной.Промозгло и мутно, туманно и вьюжно…А горы сверкают своей белизной.Весной исчезают метели и стужа,Ложится на город немыслимый зной.Листва пропылилась. Как жарко, как душно…А горы сверкают своей белизной.Вот юноша, полон нетронутой силы,Ликует, не слышит земли под собой,-Наверно, девчонка его полюбила…А горы сверкают своей белизной.Мужчина сквозь город бредет через силу,Похоже, что пьяный, а может, больной.Он отдал ей все, а она изменила…А горы сверкают своей белизной.По теплой воде, по ручью дождевомуТопочет мальчонка, такой озорной!Все дальше и дальше топочет от дому…А горы сверкают своей белизной.

ПЕВЕЦ

Я слышу песню через поле,Там, где дороги поворот.Она волнует поневоле,Невольно за сердце берет.Вся чистота и вся стремленье,Вся задушевный разговор.Есть теснота и горечь в пеньеИ распахнувшийся простор.В траве – ромашка, хлебный колос,Росинка, первая звезда…Какой красивый, сильный голос,Как он летает без труда!Несчастный миг и миг счастливый,И первый лист, и первый снег…Должно быть, сильный и красивыйИ справедливый человекПоет. Что песня? Боль немая.Ведь песню делает певец.И горько мне: певца я знаю,Певца я знаю – он подлец!..Трусливый, сальный, похотливый,Со сладким маслицем в глазах,Возьмет, сомнет нетерпеливо,Оставит в горе и слезах.Предаст, потом с улыбкой: "Вы ли?!Мы с вами, помнится, дружны!..Нетопырю даются крылья.Болоту лилии даны!Между души его болотомИ даром петь – какая связь?О, справедливость, для чего тыМешаешь золото и грязь?

У МОРЯ

Разгулялся ветер на просторе,Белопенный катится прибой.Вот и я живу у синя моря,Тонущего в дымке голубой.Ни испить его, ни поглядеться,Словно в тихий омут на лугу.Ничего не вспомнится из детстваНа его бестравном берегу.Оттого и скучно здесь слегка мнеНад седым величием волны.До меня, сидящего на камне,Долетают брызги, солоны.Ни краев, ни совести у моря!Густо засинев доглубока,Вот оно берется переспоритьМаленького в поле василька.Вот оно, беснуясь и ревнуя,Все ритмичней хлещет и сильней.Хочет смыть тропинку полевуюИз железной памяти моей.

ТА МИНУТА БЫЛА ЗОЛОТАЯ

Верно, было мне около году,Я тогда несмышленышем был,Под небесные синие сводыПринесла меня мать из избы.И того опасаясь, возможно,Чтобы сразу споткнуться не мог,Посадила меня осторожноИ сказала: "Поползай, сынок!"Та минута была золотая —Окружила мальца синева,А еще окружила густая,Разгустая трава-мурава.Первый путь до цветка от подола,Что сравнится по трудности с ним?Он пролег по земле, не по полу,Не под крышей – под небом самим.Все опасности белого светаНачинались на этом лугу.Мне подсунула камень планетаНа втором от рожденья шагу.И упал, и заплакал, наверно,И барахтался в теплой пыли…Сколько, сколько с шагов этих первыхПоисхожено мною земли!Мне достались в хозяйские рукиНочи звездные, в росах утра.Не трава, а косматые букиОкружали меня у костра.На тянь-шаньских глухих перевалахЯ в снегу отпечатал следы.Заполярные реки, бывало,Мне давали студеной воды.Молодые ржаные колосьяОбдавали пыльцою меня,И тревожила поздняя осень,Листопадом тихонько звеня.Пусть расскажут речные затоны,И луга, и леса, и сады:Я листа без причины не тронулИ цветка не сорвал без нужды.Это в детстве, но все-таки было:И трава, и горячий песок,Мать на землю меня опустилаИ сказала: "Поползай, сынок!"Тот совет не пошел бы на пользу,Все равно бы узнал впереди —По планете не следует ползать,Лучше падай, но все же иди!Так иду от весны до весны я,Над лугами грохочет гроза,И смотрю я в озера земныеВсе равно что любимой в глаза.

О СКВОРЦАХ

Скоро кончится белая вьюга,Потекут голубые ручьи.Все скворечники в сторону югаНавострили оконца свои.В силу древних обычаев здешнихМы жилища готовим певцам.За морями родные скворечниОбязательно снятся скворцам.Здесь родились, летать научились,Значит, родина ихняя здесь.– Воротились! Скворцы воротились!Раздается мальчишечья весть.Можно галку убить и сороку,Но обычаи наши строги:Ни один сорванец босоногийНа скворца не поднимет руки.Но однажды за крайним овиномНаблюдал с удивлением я,Как серьезный и взрослый мужчинаПрямо в стаю пальнул из ружья.Вся окрестность ответила стоном…– Сукин сын! Что ты делаешь тут?-Он ответил спокойно: – А что нам,Все равно их принцессы сожрут.Ты-то молод, а мы, брат, бывалиИ видали таких молодцов…Помню, раз заходили в Австралию,Там на тонны считают скворцов.Расставляются гиблые сети,Из капрона тончайшая снасть.Так зачем же от нас-то летать им?Чтобы в эти капроны попасть?Заготовщику – денежки, дурно ли,Не опасный, а прибыльный труд!И везут их в столицы культурные,В королевские виллы везут.Соберутся высокие гости,Драгоценные камни надев.И ломаются тонкие костиНа жемчужных зубах королев.…Вот и снова погода сырая,Скоро кончится бешенство вьюг.По России от края до краяВсе скворечники смотрят на юг!

ВДОЛЬ БЕРЕГОВ БОЛГАРИИ ПРОШЛИ МЫ…

Вдоль берегов Болгарии прошли мы…Я все стоял на палубе, когдаПлыла, плыла и проплывала мимоЕе холмов прибрежная гряда.Волнистая – повыше и пониже,Красивая – не надо ей прикрас.Еще чуть-чуть – дома, людей увижу,Еще чуть-чуть… И не хватает глаз!..Гряда холмов туманится, синея,Какие там за нею города?Какие там селения за нею,Которых я не видел никогда?Так вот они, неведомые страны…Но там живут, и это знаю я,Мои друзья – Георгий и Лиляна,Митко и Блага – верные друзья.Да что друзья! Мне так отрадно верить,Что я чужим совсем бы не был тут.В любом селе, когда б сойти на берег,И хлеб и соль и братом назовут.Ах, капитан, торжественно и строгоПроизнеси командные слова.Привстанем здесь пред дальнею дорогой,В чужой Босфор легко ли уплывать!Корабль идет, и сердце заболело.И чайки так крикливы надо мной,Что будто не болгарские пределы,А родина осталась за кормой.Вдоль берегов Болгарии прошли мы,Я все стоял на палубе, покаТуманились, уже неразличимы,Быть может, берег, может, облака…

ИДЕТ ДЕВЧОНКА С ГОР…

С высоких диких гор, чьи серые уступыЗадергивает туч клубящаяся мгла,Чьи синие верхи вонзились в небо тупо,Она впервые в город снизошла.Ее вела река, родившаяся рядомС деревней Шумбери, где девушка живет.Остались позади луга и водопады,Внизу цветут сады и зной душист, как мед.Внизу ей странно все: дома, автомобилиИ то, что рядом нет отар и облаков,Все звуки и цвета ее обворожили,А ярмарочный день шумлив и бестолков.На пальце у нее железный грубый перстень,Обувка не модна, и выгорел платок,Но белые чулки домашней толстой шерстиНе портят стройности девичьих легких ног.Идет девчонка с гор, такая молодая,Своей не осознав, быть может, красоты,А парни на пути встают, обалдевая,И долго вслед глядят и открывают рты.Все взгляды на нее остались без ответа,Не дрогнула ничуть тяжелая коса.Идет девчонка с гор… С нее б создать Джульетту,Венеру вырубить, мадонну написать!Идет девчонка с гор, в которых, не ревнуя,Мужчина тот живет, с обветренным лицом,Кто смело подойдет и жестко поцелует,Кто ей надел свое железное кольцо.

ТЕПЕРЬ-ТО УЖ ПЛАКАТЬ НЕЧЕГО…

Теперь-то уж плакать нечего,С усмешкой гляжу назад,Как шел я однажды к вечеруВ притихший вечерний сад.Деревья стояли сонные,Закатные, все в огне.Неважно зачем, не помню я,Но нужен был прутик мне.Ребенок я был, а нуте-каВозьмите с ребенка спрос!И вот подошел я к прутику,Который так прямо рос.Стоял он один, беспомощен,Под взглядом моим застыл.Я был для него чудовищем.Убийцей зловещим был.А сад то вечерней сыростью,То легким теплом дышал.Не знал я, что может вырастиИз этого малыша.Взял я отцовы ножницы,К земле я его пригнулИ по зеленой кожицеЛезвием саданул.Стали листочки дряблыми,Умерли, не помочь…А мне,Мне приснилась яблоняВ ту же, пожалуй, ночь.Ветви печально свесила,Снега и то белей!Пчелы летают весело,Только не к ней, не к ней!Что я с тех пор ни делаю,Каждый год по веснеЯблоня белая-белаяХодит ко мне во сне!

СОСНА

Я к ночи из лесу не вышел,Проколобродив целый день.Уж, как вода, все выше, вышеДеревья затопляла тень.Янтарь стволов и зелень хвои —Все черным сделалось теперь.В лесу притихло все живое.И стал я чуток, словно зверь.А наверху, над мглою этой,Перерастя весь лес, одна,В луче заката, в бликах светаГорела яркая сосна.И было ей доступно, древней,Все, что не видел я с земли:И сам закат, и дым деревни,И сталь озерная вдали.

В ЛЕСУ

В лесу, посреди поляны,Развесист, коряжист, груб,Слывший за великанаТихо старился дуб.Небо собой закрыл онНад молодой березкой.Словно в темнице, сыроБыло под кроной жесткой.Душной грозовой ночьюУдарил в притихший лес,Как сталь топора отточен,Молнии синий блеск.Короткий, сухой и меткий,Был он как точный выстрел.И почернели ветки,И полетели листья.Дуб встрепенулся поздно,Охнул, упал и замер.Утром плакали сосныСолнечными слезами.Только березка тонкаяСтряхнула росинки с веток,Расхохоталась звонкоИ потянулась к свету.

РОСА ГОРИТ

Роса горит. Цветы, деревья, звериИ все живое солнца жадно ждет.В часы восхода в смерть почти не верю:Какая смерть, коль солнышко встает!Не верю в то, что вот она таитсяИ грянет вдруг в преддверье самом дняТо для оленя прыгнувшей тигрицей,То лопнувшей аортой для меня.В глухую полночь пусть пирует грубо,Но пусть земле не портит тех минут,Когда за лесом солнечные трубыУж вскинуты к зениту и – поют!

НА ПАШНИ, СОЛНЦЕМ ЗАЛИТЫЕ…

На пашни, солнцем залитые,На луговой цветочный медСлетают песни золотые,Как будто небо их поет.Куда-куда те песни за деньНе уведут тропой земной!Еще одна не смолкла сзади,А уж другая надо мной.Иди на край земли и лета —Над головой всегда зенит,Всегда в зените песня эта,Над всей землей она звенит!

БЕРЕЗА

В лесу еловом все неброско,Приглушены его тона.И вдруг белым-бела березкаВ угрюмом ельнике одна.Известно, смерть на людях проще.Видал и сам я час назад,Как начинался в дальней рощеВеселый, дружный листопад.А здесь она роняет листьяВдали от близких и подруг.Как от огня, в чащобе мглистойСветло на сто шагов вокруг.И непонятно темным елям,Собравшимся еще тесней:Что с ней? Ведь вместе зеленелиСовсем недавно. Что же с ней?И вот задумчивы, серьезны,Как бы потупив в землю взгляд,Над угасающей березойОни в молчании стоят.* * *

У тихой речки детство проводя…

У тихой речки детство проводя,Про Волгу зная только понаслышке,Среди кувшинок весело галдятНарод забавный – сельские мальчишки.И мне сначала было невдомек,Что в мире есть еще и не такое,Считал я долго тихий ручеекНу самой настоящею рекою.Потом Печора, Волга и моря,Восторженное бешенство прибоя.Из-за безбрежья бьющая заряОгнем лизала море штормовое.Я до тебя любви большой не знал,-Наверно, были просто увлеченья.За Волгу я наивно принималРечушку межколхозного значенья.Ждала поры любовная гроза,Был день капельный, ласковый, весенний.Случайно наши встретились глаза.И это было как землетрясенье.Неси меня на вспененном крыле,Девятый вал!Я вас узнал впервые,О, лунная дорога в серебре,О, волн тяжелых гребни огневые!

ВОДЫ

У вод, забурливших в апреле и мае,Четыре особых дороги я знаю.ОдниНе успеют разлиться ручьями,Как солнышко пьет ихКосыми лучами.Им в небе носиться по белому свету,И светлой росою качаться на ветках,И ливнями литься, и сыпаться градом,И вспыхивать пышными дугами радуг.И если они проливаются к сроку,В них радости вдоволь, и силы, и проку.Лужайки и тракты, леса и поля,Нигде ни пылинки – сверкает земля!А часть воды земля самаБерет в глухие закрома.И под травою, где темно,Те воды бродят, как вино.Они – глухая кровь земли,Они шумят в цветенье лип.Их путь земной и прост и тих,И мед от них, и хлеб от них,И сосен строгие наряды,И солнце в гроздьях винограда.А третьи – не мед, и не лес, и не зерна:Бурливые реки, лесные озера.Они океанских прибоев удары,Болотные кочки и шум Ниагары.Пути их не робки, они величавы,Днепровская ГЭС и Цимлянская слава.Из медного крана тугая струяИ в сказочной дымке морские края.По ним Магеллановы шли корабли.Они – голубые дороги земли.Итак:Над землею проносятся тучи,И дождь омывает вишневые сучья,И шлет океан за лавиной лавину,И хлеб колосится, и пенятся вина.Живут караси по тенистым прудам,Высокие токи несут провода.И к звездам струятся полярные льды…. . . . . . . . . . . . . . . . . . .Но есть и четвертая жизнь у воды.Бывает, что воды уходят туда,Где нету ни света, ни солнца, ни льда.Где глина плотнее, а камни упорней,Куда не доходят древесные корни.И пусть над землею крутая зима,Там только прохлада и вечная тьма.Им мало простору и много работы:Дворцы сталактитов, подземные гроты…И путь их неведомый скупо прорезанИ в солях вольфрама, и в рудах железа.И вот иногда эти темные воды,Тоскуя по солнцу, идут на свободу!Веселая струйка, расколотый камень,И пьют эту воду горстями, руками.В барханных равнинах, почти что рыдая,Губами, как к чуду, к воде припадают.Она в пузырьки одевает траву,Ее ключевой, родниковой зовут.То жилою льдистою в грунте застынет,То вспыхнет оазисом в древней пустыне.Вода ключевая, зеленое лето,Вселенская лирика!Песня планеты!

БЕЗМОЛВНА НЕБА СИНЕВА…

Безмолвна неба синева,Деревья в мареве уснули.Сгорела вешняя траваВ высоком пламени июля.Еще совсем недавно тутТуман клубился на рассвете,Но высох весь глубокий пруд,По дну пруда гуляет ветер.В степи поодаль есть родник,Течет в траве он струйкой ясной,Весь зной степной к нему приникИ пьет, и пьет, но все напрасно:Ключа студеная водаБежит, как и весной бежала.Неужто он сильней пруда:Пруд был велик, а этот жалок?Но подожди судить. Кто знает?Он только с виду мал и тих.Те воды, что его питают,Ты видел их? Ты мерил их?

ТРОПА НАЦЕЛЕНА В ЗВЕЗДУ…

Тропа вдоль просеки леснойБывает так отрадна взгляду,В часы, когда неистов зной,Она уводит нас в прохладу.А есть тропинка через рожь,По ней и час, и два идешь,Вдыхая тонкую пыльцу.А есть к заветному крыльцуСовсем особая тропинка.Мне эти тропы не вновинку.Но помню дикий склон холма,Парной весенней ночи тьма.Вокруг не видно ни черта,Лишь наверху земли чертаПеречертила Млечный Путь,В дорогу палку не забудь!Не поскользнись на черном льду,Тропа нацелена в звезду!Всю жизнь по той тропе иди,Всю жизнь на ту звезду гляди!

ТРЕТЬИ ПЕТУХИ

Глухая ночь сгущает краски,И поневоле страшно нам.В такую полночь без опаскиПодходят волки к деревням.Зачем-то совести не спится,Кому-то хочется помочь.И болен мозг. И дух томится.И бесконечно длится ночь.Захлопав шумными крылами,Петух проснувшийся орет.Полночный час идет над нами,Звезда полночная плывет.По всем дворам пропели певни,Но не разбужена земля.И снова тихо над деревней,Темны окрестные поля.Повремени, собравши силы.Земля вращается в ночи.Опять глашатай краснокрылый,Крылом ударив, закричит.И снова все ему ответятИз-за лесов… Из-за реки…Но это все еще не третьи,Еще не третьи петухи.Еще раздолье всем сомненьям,Еще не просто быть собой.Еще в печах к сухим поленьямНе поднесен огонь живой,Чтоб трубы дружно задымились,Чтобы дымы тянулись ввысь,Чтоб жар пылал, чтоб щи варились,Чтоб хлебы добрые пеклись.Еще зари в помине нету,Еще и звезды не бледнейИ утра светлого приметыНеуловимы для людей.Но скоро станет мрак белесым,Проступят дальние стогаИ солнце, выйдя из-за леса,Зажжет февральские снега.Но выйдет солнце непременно,В селе,Вокруг,Из-за реки,По всей предутренней вселеннойГорланят третьи петухи.

ДЕРЕВЬЯ

У каждого домаВдоль нашей деревниРаскинули ветвиБольшие деревья.Их деды сажалиСвоими рукамиСебе на утехуИ внукам на память.Сажали, растилиВ родимом краю.Характеры дедовПо ним узнаю.Вот этот путямиНесложными шел:Воткнул под окномНеотесанный кол,И хочешь не хочешь,Мила не мила,Но вот под окномЗашумела ветла.На вешнем ветруРазметалась ветла,С нее ни оглоблиИ ни помела.Другой похитрее,Он знал наперед:От липы и лапти,От липы и мед.И пчелы летаютИ мед собирают,И дети добромСтарика поминают.А третий дубовНасадил по оврагу:Дубовые бочкиГодятся под брагу.Высокая елка —Для тонкой слеги.Кленовые гвозди —Тачать сапоги.Обрубок березыНа ложку к обеду…Про все разумелиПремудрые деды.Могучи деревьяВ родимом краю,Характеры дедовПо ним узнаю.А мой по натуреНе лирик ли был,Что прочных дубовНикогда не садил?Под каждым окошком,У каждого тынаРябины, рябины,Рябины, рябины…В дожди октябряИ в дожди ноябряНаш сад полыхает,Как в мае заря!

УТРО

Вышло солнце из-за леса,Поредел туман белесый,И в деревне вдоль рекиЗакудрявились дымки,На цветок, росой омытыйИ навстречу дню раскрытый,Опускается пчела.Погудела, побыла,Улетела, выпив сок,И качается цветок,Утомленный,Утоленный,К светлой жизниОбновленный.

ЗВЕЗДНЫЕ ДОЖДИ

Бездонна глубь небес над нами.Постой пред нею, подожди…Над августовскими хлебамиСверкают звездные дожди.Не зная правильной орбиты,Вразброд, поодиночке, зряЛетят из тьмы метеоритыИ круто падают, горя.Куски тяжелого металла,Откуда их приносит к нам?Какая сила разметалаИх по космическим углам?На островок земли туманный,Где мирно пашутся поля,Не так ли бездна океанаВыносит щепки корабля?А вдруг уже была планетаЗемле-красавице под стать,Где и закаты, и рассветы,И трав душистых благодать?И те же войны и солдаты.И те же коршуны во мгле,И, наконец, разбужен атом,Как он разбужен на земле?Им надо б все обдумать трезво,А не играть со смертью зря.Летят из тьмы куски железаИ круто падают, горя.То нам примером быть могло бы,Чтобы, подхваченный волной,Как голубой стеклянный глобус,Не раскололся шар земной.Погаснет солнце на рассвете,И нет просвета впереди…А на какой-нибудь планетеНачнутся звездные дожди.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Возвращаюсь туда,Где троллейбусы ходятИ люди,Запылиться боясь,На себя надевают чехлы.Скоро ванну приму.Скоро стану подвержен простуде.Мне горячую землюЗаменят асфальт и полы.Вот иду я МосквойВ полинявшей от солнца рубахе,Загорелый, худойИ, конечно, усталый чуть-чуть.А в глазах еще степь,Еще крыльев ленивые взмахи,Двести верст горизонтаИ ветер, толкающий в грудь.Захожу я в метро,И с соседкой сосед зашептался:Острый запах полыни,Наверно, донесся до них.Этот ветер вчераУ меня в волосах заплуталсяИ до самой МосквыВ волосах притаился моих.Да, вчера ведь ещеЯ пылился на знойной дороге,А потом самолетНад страной обгонял облака…И обнимет жена,И руками всплеснет на пороге:– Ну-ка, сбрасывай всеДа детишек не трогай пока!Среди хрупких вещейЯ сначала такой неуклюжий,Отряхнуться боюсь,Видно, только сейчас подмели…На московский паркетУпадают шерстинки верблюжьи,И пшеничная ость,И комочки целинной земли.

ГРУЗОВИКИ

Дорогами густо оплетеныПросторы страны, что лежат, широки.Ездят и ездят по дорогам страны,Как солдаты, зеленые грузовики.Но когда приехали в нашу столицуВеселые люди с пяти материков,Решили, что для празднования не годитсяОдинаковый, скучный цвет грузовиков.И выехали торжественно на СадовоеГолубые, сиреневые, желтые, красные,Те же самые, а как будто новые,Одинаковые, а как будто разные.И стало у всех на душе теплей,И каждый был событию рад,Потому что яркая толпа людейЛучше, чем марширующий строй солдат.Окончился праздник, что был велик,Но сердце страны хранит теплоту:Вчера привез нам дрова грузовик,Оранжевый, с пальмами и солнышком на борту.Дорогами густо оплетеныПросторы страны, что лежат, широки.То тут, то там на дорогах страныМелькают яркие грузовики.

СЧАСТЬЕ

Ах, мечтатели мы!Мало было нам розовой розы,Сотворили, придумали, вывели наугадБелых, чайных, махровых,Багровых, янтарных и черных,Желтых, словно лимон,И пурпурных, как летний закат.Мало!Здесь подбираемся к сути мы,К человеческой сути, что скромно зовется мечтой.Мусор – белые розы,Черные розы – убожество.Хорошо бы добиться,Чтоб роза былаГолубой!Что за мех горностай!Белый снег (королевские мантии!),Драгоценному камню подобен блистательный мех.А мечтатель уходит в тайгу,Сорок лет он мечтает и мается,Ни в собольем дыму,Ни в сивушном бреду,Ни в семейном ладу не находит утех.Сорок лет он бежит по следам невозможного зверя.Ты ему не перечь. И мечтать ты ему не мешай.– Понимаешь, браток,За десятым хребтомЕсть одно потайное ущелье,Там-то он и живет.– Кто же?– Розовый горностай!Нам реальность претит.Все за смутным, за сказочным тянемся.Как закаты красны,Сколько золота бьет из-за туч.А чудак говорит:– Это что?Раз в сто лет на закате, случается,Появляется в небеЗеленыйСверкающий луч!Вот бы выпало счастье… Ан нет же…-Так в чем оно, счастье?Неужели не счастье ходить по земле босиком,Видеть белой ромашку,А солнышко на небе красным,И чтоб хлеб, а не писаный пряник,Не заморским напиться вином,А коровьим парным молоком!Но…Мечтатели мы.Вон опять он пошел по тропинке,Обуянный мечтой. И мечтать ты ему не мешай.Сухаришки в мешке. В ружьеце притаились дробинки,Где-то ждет его розовый,Розовый горностай!

ВЕТЕР

ВетерЛетит над морем.Недавно он не был ветром,А был неподвижным, теплым воздухом над землей.ОнОкружал ромашки.Пах он зеленым летом(Зыбко дрожал над рожью желтый прозрачный зной).Потом,Шевельнув песчинки,Немного пригнувши травы,Он начал свое движенье. Из воздуха ветром стал.И вотОн летит над морем.Набрал он большую скорость,Забрал он большую силу. Крылища распластал.ХодятМорские волны.С них он срывает пену.Пена летит по ветру. Мечется над волной.СветлыйУпругий ветерНе медом пахнет, а йодом,Солью тревожно пахнет. Смутно пахнет бедой.(Руки мои – как крылья. Сердце мое распахнуто.Ветер в меня врывается. Он говорит со мной):– Спал яНад тихим лугом.Спал над ромашкой в поле.Меня золотые пчелы пронизывали насквозь.Но стал яКрылатым ветром,Лечу я над черным морем.Цепи я рву на рейдах, шутки со мною брось! —ЯГоворю открыто:– Должен ты выбрать долю,Должен взглянуть на вещи под резким прямым углом:Быть лиРомашкой тихой?Медом ли пахнуть в поле?Или лететь над миром, время круша крылом? —Что яЕму отвечу?– Сходны дороги наши,Но опровергну, ветер, главный я твой резон:Если бТы не был тихимВоздухом над ромашкой,Откуда б ты, ветер, взялся? Где бы ты взял разгон?

НАД ЧЕРНЫМИ ЕЛЯМИ СЕРПИК ЛУНЫ

Над черными елями серпик луны,Зеленый над черными елями.Все сказки и страсти седой старины.Все веси и грады родной стороны —Тот серпик над черными елями.Катился на Русь за набегом набегИз края степного, горячего,На черные ели смотрел печенегИ в страхе коней поворачивал.Чего там?Мертво?Или реки, струясь,Текут через мирные пажити?За черные ели орда ворвалась…А где она, может, покажете?В российском лесу гренадер замерзал,Закрыться глаза не успели.И долго светился в стеклянных глазахТот серпик над черными елями.За черные ели родной стороныВрывались огонь и железо…Над черными елями серпик луныВ ночное безмолвие врезан.Чего там?Мертво?Иль трубы дымят?Глубоко ли кости повсюду лежатИль моют их ливни косые?Над черными елями звезды дрожат,В безмолвии лунном снежинки кружат…Эй, вы, осторожней с Россией!* * *

Итак, любовь. Она ли не воспета…

Итак, любовь. Она ли не воспета,Любви ль в веках не воздано свое!Влюбленные великие поэты"Сильна, как смерть" твердили про нее.К тому добавить можно очень мало,Но я сказал бы, робость прогоня:"Когда бы жить любовь не помогала,Когда б сильней не делала меня,Когда б любовь мне солнце с неба стерла,Чтоб стали дни туманней и мрачней,Хватило б силы взять ее за горлоИ задушить. И не писать о ней!"* * *

Бывает так: в неяркий день грибной…

Бывает так: в неяркий день грибнойЗайдешь в лесные дебри ненароком —И встанет лес иглистою стенойИ загородит нужную дорогу.Я не привык сторонкой обходитьНи гордых круч, ни злого буерака.Коль начал жить, так прямо надо жить,Коль в лес пошел, так не пугайся мрака.Все мхи да топь, куда ни поверни;Где дом родной, как следует не знаю.И вот идешь, переступая пниДа ельник грудью прямо разрывая.Потом раздвинешь ветви, и в лицоУдарит солнце, теплое, земное.Поляна пахнет медом и пыльцой,Вода в ручье сосновой пахнет хвоей.Я тем, что долго путал, не кичусь,Не рад, что ноги выпачканы глиной.Но вышел я из путаницы чувствК тебе!..В цвету любви моей долина!* * *

У тех высот, где чист и вечен…

У тех высот, где чист и веченВысокогорный прочный лед,Она, обычная из речек,Начало робкое берет.Архар идет к ней в час рассвета,Неся пудовые рога,И нестерпимо ярким цветомЦветут альпийские луга.На камень с камня ниже, ниже,И вот река уже мутна,И вот уже утесы лижетЕе стесненная волна.Потом трава, полынь степная,И скрыты в белых облакахВершины, где родилась злаяИ многотрудная река.И наступает место встречи,Где в воды мутные своиОна веселой бойкой речкиВплетает чистые струи.Ах, речка, речка, может, тожеОна знакома с высотой,Но все ж неопытней, моложеИ потому светлее той.Бродя в горах, величья полных,Узнал я много рек, и вотЯ замечал, как в мутных волнахВдруг струйка светлая течет.И долго мчатся эти воды,Все не мешаясь меж собой,Как ты сквозь дни мои и годыИдешь струею голубой.* * *

Все смотрю, а, верно, насмотреться…

Все смотрю, а, верно, насмотретьсяНа тебя до смерти не сумею.Меж подруг своих, красивых тоже,Ты как лебедь в стае шумных уток.Лебедь, лебедь, если я погибну,Ты взлетишь ли в небо, чтоб оттудаБроситься на утренние камни?Прозвенишь ли песней лебединой?..

ПРОБУЖДЕНИЕ

Задернув шторы, чтоб не пробудиться,Чтобы хранились тишь да полумгла,В рассветный час, когда так сладко спится,В своей квартире девушка спала.Но из вселенной, золотом слепящей,Рассветный луч сквозь занавес проник,И оттого над девушкою спящейГорел во тьме слегка овальный блик.Земля крутилась. Утро шло по плавням,Шли поезда по утренней стране.Земля крутилась: медленно и плавноСпускался луч по крашеной стене.Бровей крутых, как крылья сильной птицы,Луч золотым коснулся острием,Он тихо тронул длинные ресницы,До теплых губ дотронулся ее.И, спящей, ей тревожно как-то стало,Как будто бы куда-то кто-то звал.Не знаю, что во сне она видала,Когда рассвет ее поцеловал.То жизнь звала: проснись, беги навстречуЛугам, цветам, в лесную полумглу!То жизнь звала: проснись, рассвет не вечен,И этот луч уж вон он, на полу!Беги, росинки в волосы вплетая,И над туманным озером в лесу,Красивая, зарею облитая,Затми собой вселенскую красу!

ЦВЕТЫ

Я был в степи и два цветкаТам для тебя нашел.Листва колючая жестка —Все руки исколол.Цветы невзрачны, не беда,В степи ведь нет других.Скупая горькая водаПитала корни их.Вся жизнь для них была как больВ пустынной стороне,И не роса на них, а сольМерцала при луне.Зато, когда железный знойСтирал траву с земли,Они в пыли, в соли земнойПо-прежнему цвели.А если розы любишь ты,Ну что ж, не обессудь!Мои колючие цветы —Не приколоть на грудь.

МЕРЦАЮТ СОЗВЕЗДЬЯ…

Мерцают созвездья в космической мгле,Заманчиво светят и ясно,Но люди привыкли жить на земле,И эта привычка прекрасна.Космос как море, но берег – Земля,Равнины ее и откосы.Что значит земля для людей с корабля,Вам охотно расскажут матросы.О море мечтают в тавернах они,Как узники, ищут свободы.Но все же на море проходят лишь дни,А берегу отданы годы.Я тоже хотел бы на борт корабля,Созвездия дальние манят.Но пусть меня ждет дорогая земля,Она никогда не обманет.

ЖУРАВЛИ УЛЕТЕЛИ…

«Журавли улетели, журавли улетели!От холодных ветров потемнела земля.Лишь оставила стая средь бурь и метелейОдного с перебитым крылом журавля».Ресторанная песенка. Много ли надо,Чтоб мужчина сверкнул полупьяной слезой?Я в певце узнаю одногодка солдата,Опаленного прошлой войной.Нет, я с ним не знаком и не знаю подробно,О каких журавлях он тоскует сейчас.Но, должно быть, тоска и остра и огромна,Если он выжимает слезу и у нас.«Журавли улетели, журавли улетели!!От холодных ветров потемнела земля.Лишь оставила стая средь бурь и метелейОдного с перебитым крылом журавля».Ну какой там журавль? И какая там стая?И куда от него улетела она?Есть квартира, поди,Дочь, поди, подрастает,Помидоры солит хлопотунья жена.И какое крыло у него перебито?И какое у нас перебито крыло?Но задумались мы. И вино не допито.Сладковатой печалью нам душу свело.«Журавли улетели, журавли улетели!!!От холодных ветров потемнела земля.Лишь оставила стая средь бурь и метелейОдного с перебитым крылом журавля».Ресторанная песенка. Пошлый мотивчик.Ну еще, ну давай, добивай, береди!Вон и в дальнем углу разговоры затихли,Душит рюмку майор со Звездой на груди.Побледнела и женщина, губы кусая,С повтореньем припева больней и больней…Иль у каждого есть улетевшая стая?Или каждый отстал от своих журавлей?Допоет и вернется в ночную квартиру.Разойдутся и люди. Погаснут огни.Непогода шумит. В небе пусто и сыро.Неужели и впрямь улетели они?

ПАМЯТЬ

(Из П. Боцу)

У памяти моей свои законы,Я рвусь вперед, стремителен маршрут,Ее обозы сзади многотонны,Скрипят возы и медленно ползут.Но в час любой, в мгновение любоеКак бы звонок иль зажигают свет.Ей все равно – хорошее, плохое,Цветок, плевок, ни в чем разбору нет.Где плевелы, пшеница, нет ей дела,Хватает все подряд и наугад,Что отцвело, отпело, отболело,Волной прилива катится назад.Тут не базар, где можно выбрать этоИли вон то по вкусу и нужде,Дожди, метели, полночи, рассветыЛетят ко мне в безумной чехарде.Ей все равно, как ветру, что, тревожен,Проносится над нами в тихий деньИ всколыхнуть одновременно можетБурьян, жасмин, крапиву и сирень.

САНИ

Над полями, над лесамиТо снега, то соловьи.Сел я в сани,Сел я в сани,А эти сани не свои.По крутому следу еду,То ли бездна,То ли высь,Зря меня учили деды —Не в свои сани не садись!Кони взяли с ходу-срыву.Дело – крышка,Дело – гроб.Или вынесут к обрыву,Или выкинут в сугроб.Ошалели и наддали,Звон и стон из-под дуги.Не такие пропадалиУдалые ездоки!В снег и мрак навстречу вьюге,Гривы бьются на ветру.Соберу я вожжи в руки,В руки вожжи соберу!Руки чутки,Руки грубы,Забубенная езда.В бархат-губы,В пену-губыЖестко врезалась узда.Не такие шали рвали,Рвали шелковы платки,Не такие утихалиВороные рысаки!И полями, и лесами,Через дивную страну,Не свои я эти саниКуда хочешь поверну.

ГЛУБИНА

Ты текла как вода,Омывая то камни, то травы,Мелководьем блеща,На текучие струиСебяБесконечно дробя.В наслажденье струитьсяРучьи неподсудны и правы,За желанье дробитьсяНикто не осудит тебя.И круша, и крутя,И блестя ледяной паутинойНа траве (если утренник лег),Украшала ты землю, легка,Но встает на пути(Хорошо, хорошо – не плотина!),Но лежит на путиЗападнейГлубина бочага.Как ты копишься в нем!Как становится больше и большеГлубины, темноты,Под которой не видно уж дна.Толща светлой воды.За ее углубленную толщуВся беспечность твоя,Вся текучесть твоя отдана.Но за то – отражатьНаклоненные ивыИ звезды.Но за то – содержатьРодники ледяные на дне.И туманом поитьЛучезарный предутренний воздух.И русалочьи тайныВ полуночной хранить глубине.

СИНИЕ ОЗЕРА

С. К.

Отплескались ласковые взорыЧерез пряжу золотых волос.Ах, какие синие озераПереплыть мне в жизни привелось!Уголком улыбки гнев на милостьПеременит к вечеру она…Золотое солнышко светилось,Золотая плавала луна.А когда земные ураганыУтихали всюду на земле,Синие огромные туманыЧуть мерцали в теплой полумгле.Много лет не виделся я с нею,А сегодня встретилась она.Если сердце от любви пустеет,То из глаз уходит глубина.Вся она и та же, да не та же.Я кричу, я задаю вопрос:– Где озера? Синие?!Сквозь пряжуЗолотистых спутанных волос?Отплескались ласковые взоры,Белым снегом землю замело.Были, были синие озера,А осталось синее стекло.

СТРЕЛА

В глазах расплывчато и ало,На взмахе дрогнула рука.Ты как стрела, что в грудь попалаПониже левого соска.Несется дальше грохот брани,А я гляжу, глаза скося:И с ней нельзя, торчащей в ране,И выдернуть ее нельзя.Сползу с коня, раскину руки.Стрела дрожит от ветерка.За крепкий сон, за краткость мукиСпасибо, меткая рука.

АРГУМЕНТ

О том, что мы сюда не прилетелиС какой-нибудь таинственной звезды,Нам доказать доподлинно успелиУченых книг тяжелые пуды.Вопросы ставить, право, мало толку —На все готов осмысленный ответ.Все учтено, разложено по полкам,И не учтен лишь главный аргумент.Откуда в сердце сладкая тревогаПри виде звезд, рассыпанных в ночи?Куда нас манит звездная дорогаИ что внушают звездные лучи?Какая власть настойчиво течет к нам?Какую тайну знают огоньки?Зачем тоска, что вовсе безотчетна,И какова природа той тоски?

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.

ДАВНЫМ-ДАВНО

Давным-давно известно людям,Что при разрыве двух людейСильнее тот, кто меньше любит,Кто больше любит, тот слабей.Но я могу сказать иначе,Пройдя сквозь ужас этих дней:Кто больше любит, тот богаче,Кто меньше любит, тот бедней.Средь ночи злой, средь ночи длинной,Вдруг возникает крик в крови:О боже, смилуйся над милой,Пошли ей капельку любви!

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.

ВОЛКИ

Мы – волки,И насПо сравненью с собакамиМало.Под грохот двустволкиГод от году насУбывало.Мы, как на расстреле,На землю ложились без стона.Но мы уцелели,Хотя и живем вне закона.Мы – волки, нас мало,Нас можно сказать – единицы.Мы те же собаки,Но мы не хотели смириться.Вам блюдо похлебки,Нам проголодь в поле морозном,Звериные тропки,Сугробы в молчании звездном.Вас в избы пускаютВ январские лютые стужи,А нас окружаютФлажки роковые все туже.Вы смотрите в щелки,Мы рыщем в лесу на свободе.Вы, в сущности,– волки,Но вы изменили породе.Вы серыми были,Вы смелыми были вначале.Но вас прикормили,И вы в сторожей измельчали.И льстить и служитьВы за хлебную корочку рады,Но цепь и ошейникДостойная ваша награда.Дрожите в подклети,Когда на охоту мы выйдем.Всех больше на светеМы, волки, собак ненавидим.

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.

МУЖЧИНЫ

Б. П. Розановой

Пусть вороны гибель вещалиИ кони топтали жнивье,Мужскими считались вещамиКольчуга, седло и копье.Во время военной кручиныВ полях, в ковылях, на снегуМужчины,Мужчины,МужчиныПути заступали врагу.Пусть жены в ночи голосилиИ пролитой крови не счесть,Мужской принадлежностью былиМужская отвага и честь.Таится лицо под личиной,Но глаз пистолета свинцов.Мужчины,Мужчины,МужчиныК барьеру вели подлецов.А если звезда не светилаИ решкой ложилась судьба,Мужским достоянием былоКороткое слово – борьба.Пусть небо черно, как овчина,И проблеска нету вдали,Мужчины,Мужчины,МужчиныВ остроги сибирские шли.Я слухам нелепым не верю,—Мужчины теперь, говорят,В присутствии сильных немеют,В присутствии женщин сидят.И сердце щемит без причины,И сила ушла из плеча.Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы помните тяжесть меча?Врага, показавшего спину,Стрелы и копья острие,Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы помните званье свое?А женщина – женщиной будет:И мать, и сестра, и жена,Уложит она, и разбудит,И даст на дорогу вина.Проводит и мужа и сына,Обнимет на самом краю…Мужчины,Мужчины,Мужчины,Вы слышите песню мою?

Владимир Солоухин. Стихотворения. Библиотека поэзии "Россия". Москва: Современник, 1982.

* * *

На смирной лошади каурой…

На смирной лошади каурой(Куда влеком и кем гоним?)Стоит у камня витязь хмурый,И три дороги перед ним.Летят над русскою равнинойЗа веком век, за веком век,Умолкли древние былины,Вознесся в космос человек.На металлических снарядахМы мчимся вдоль и поперек,И на широких автострадахЕсть указатели дорог —Где Симферополь, где Кашира,Где поворот, где спуск крутой.Шуршит бетон, летят машиныС невероятной быстротой.Такси возьмете до Рязани,В Хабаровск сядете на ТУ.Есть расписанье на вокзале,Есть график в аэропорту.Железный вихрь, стальная буря,И все рассчитано давно…А человек лежит, и курит,И на звезду глядит в окно.Свои ошибки и удачиОн ворошит и ворошит.Его вопрос, его задачуНикто на свете не решит.Своей печалью он печален,Своими мыслями томим.И точно так же, как вначале,—Все три дороги перед ним.* * *

Жизнь моя, что мне делать с нею…

Жизнь моя, что мне делать с нею,То блеснет, то нет из-за туч.Помоложе я был цельнее,Был направлен, как узкий луч.За работу берешься круто,По-солдатски жесток режим,Все расписано по минутам:Час обедаем, час лежим.В семь зарядка – и сразу в омут.И за стол рабочий, «к станку»,На прогулку выйти из домуРаньше времени не могу.Или вот, простая примета,Вот каким я суровым был,—Дождик выпадет ясным летом,В лес отправишься по грибы,А малина, или черника,Иль ореховая лоза,Земляника и костяникаТак и тянутся на глаза.Так и тянутся, так и жаждут.Только цель у меня узка,И не дрогнула ни однаждыНи душа моя, ни рука.И сорвать бы… чего бояться?Что там ягода? Пустяки!Но рискованно распылятьсяИ дробить себя на куски.Нет, соблазны все бесполезны,Если в лес пошел по грибы…Вот каким я тогда железным,Вот каким я хорошим был.А теперь я люблю – окольно,Не по струнке люблю уже,Как-то больно и как-то вольноИ раскованно на душе.Позабыл я свою привычку,И хотя по грибы идешь,То орешек, а то брусничку,То цветок по пути сорвешь.

ОЛЬХА

Я обманул ольху.В один из зимних дней,На берегу застывшей нашей речкиЯ наломал заснеженных ветвейИ внес в тепло, которое от печки.Не в то, что нам апрель преподнесет,Когда земля темнеет и курится,И в синем небе проплывает лед,И в синих водах пролетают птицы.Тогда глядится в зеркало ольха,В серьгах расцветших – славная обнова!Ну, не сирень, а все же не плоха.Сирень когда? А я уже готова.Сережки нежным золотом сквозят,Летит по ветру золотистый цветень.Земля черна, но свадебный нарядЕе пречист, душист и разноцветен.Что в семечке от наших скрыто глаз,На свет выходит сокровенной сутью.Итак,Я в тот запомнившийся разДомой принес мороженые прутья.Смеялись люди – экие цветы!Уж лучше б веник ты поставил в воду!Но от печной, домашней теплотыВключился некий механизм природы.Жизнь пробудил случайный обогрев,Сработали реле сторожевые.На третий день, взглянув и обомлев,Мы поняли, что прутья те – живые!В них происходят тайные дела,Приказ, аврал, сигналы по цепочке.Броженье соков. Набухают почки.И дрогнула ольха и зацвела.Висят сережки длинные подряд.Разнежились. На десять сантиметров.Пыльцой набухли.Жаждут,Ждут,ХотятПрограммой предусмотренного ветра.Он облегчит, он лаской обовьет,А без него и тягостно и плохо.Ольха цветет, надеется, зовет,Еще не зная страшного подвоха.Но нет корней, и почвы нет, и нетуВ глухих стенах земного ветерка.Цветет в кувшине пышным пустоцветомОбманутое дерево ольха.Не пить воды, на солнышке не греться,В июльский дождь листвою не шуметь,И в воды те в апреле не глядеться,И продолженья в мире не иметь.Что из того, что радостно и звонкоРаздастся песня раннего скворца?Летит, пылит на мертвую клеенкуДосадный мусор – мертвая пыльца.

НАДЕЖДА

Мечтой, корыстью ли ведомый,Семью покинув и страну,Моряк пускался в путь из домаВ бескрайную голубизну.Мир неизведан и безмолвен.Ушел фрегат, пропал фрегат.И никаких депеш и «молний»,И никаких координат.Три точки, три тире, три точкиНе бросишь миру в час беды.Лишь долго будут плавать бочкиНа гребнях вспененной воды.Как до другой звезды, до дома,Что ни кричи, не слышно там.Но брал бутылку из-под ромаИ брал бумагу капитан.И жег сургуч…Обшивка стонет,Тот самый вал девятый бьет.Корабль развалится. Утонет.Бутылка вынырнет. Всплывет.Она покачиваться станетНа синеве ленивых волн.А капитан?Ну что ж, представим,Что уцелел и спасся он.Есть горизонт в морском тумане.Прибоем вымытый песок.Есть в окаянном океанеОсточертевший островок.Его записка будет плаватьТри года, двадцать, сорок лет.Ни прежних целей, и ни славы,И ни друзей в помине нет.И не родных и не знакомыхОн видит каждый день во сне:Плывет бутылка из-под рома,Блестит бутылка при луне.Ползут года улитой склизкой,Знать, умереть придется здесь.Но если брошена записка,Надежда есть, надежда есть!Ползут года, подходит старость,Близка последняя черта.И вот однажды брезжит парусИ исполняется мечта.. . . . . . . . . . . . . .Живу. Жую. Смеюсь все реже.Но слышу вдруг к исходу дня —Живет нелепая надеждаВ глубинах сердца у меня.Как будто я средь звезд круженьяСвое еще не отгостил,Как будто я в момент крушеньяБутылку в море опустил.

У ЗВЕРЕЙ

Зверей показывают в клетках —Там леопард, а там лиса,Заморских птиц полно на ветках,Но за решеткой небеса.На обезьян глядят зеваки,Который трезв, который пьян,И жаль, что не дойдет до дракиУ этих самых обезьян.Они хватают что попало,По стенам вверх и вниз снуютИ, не стесняясь нас нимало,Визжат, плюются и жуют.Самцы, детеныши, мамаши,Похожесть рук, ушей, грудей,О нет, не дружеские шаржи,А злые шаржи на людей,Пародии, карикатуры,Сарказм природы, наконец!А вот в отдельной клетке хмурый,Огромный обезьян. Самец.Но почему он неподвиженИ безразличен почему?Как видно, чем-то он обиженВ своем решетчатом дому?Ему, как видно, что-то надо?И говорит экскурсовод:– Погибнет. Целую декадуНи грамма пищи не берет.Даем орехи и бананы,Кокос даем и ананас,Даем конфеты и каштаны —Не поднимает даже глаз.– Он, вероятно, болен илиПогода для него не та?– Да нет. С подругой разлучили.Для важных опытов взята.И вот, усилья бесполезны…О зверь, который обречен,Твоим характером железнымЯ устыжен и обличен!Ты принимаешь вызов гордо,Бескомпромиссен ты в борьбе,И что такое «про» и «контра»,Совсем неведомо тебе.И я не вижу ни просвета,Но кашу ем и воду пью,Читаю по утрам газетыИ даже песенки пою.Средь нас не выберешь из тыщиХарактер, твоему под стать:Сидеть в углу, отвергнуть пищуИ даже глаз не поднимать.

Сказка

В храме – золоченые колонны,Золоченая резьба сквозная.От полу до сводов поднимались.В золоченых ризах все иконы,Тускло в темноте они мерцали.Даже темнота казалась в храмеБудто бы немного золотая.В золотистом сумраке горелиОгоньками чистого рубинаНа цепочках золотых лампады.Рано утром приходили люди,Богомольцы шли и богомолки.Возжигались трепетные свечи,Разливался полусвет янтарный.Фимиам под своды поднималсяСиними душистыми клубами.Острый луч из верхнего окошкаСквозь куренья дымно прорезался.И неслось ликующее пеньеВыше голубого фимиама,Выше золотистого туманаИ колонн резных и золоченых.В храме том за ризою тяжелой,За рубиновым глазком лампадыПятый век скорбела Божья МатерьС ликом, над Младенцем наклоненным,С длинными тенистыми глазами,С горестью у рта в глубокой складке.Кто, какой мужик нижегородский,Живописец, инок ли смиренный,С ясно-синим взглядом голубиным,Муж ли с ястребиными глазами,Вызвал к жизни тихий лик прекрасный,-Мы о том гадать теперь не будем.Живописец был весьма талантлив.Пятый век скорбела Божья МатерьО распятом сыне Иисусе.Но, возможно, оттого скорбела,Что уж очень много слез и жалобЕй носили женщины-крестьянки,Богомолки в черных полушалкахИз окрестных деревень ближайших.Шепотом вверяли, с упованьем,С робостью вверяли и смиреньем:«Дескать, к Самому-то уж боимся,Тоже нагрешили ведь немало,Как бы не разгневался, накажет,Да и что по пустякам тревожить?Ну а Ты уж буде похлопочешьПеред Сыном с нашей просьбой глупой,С нашею нуждою недостойной.Сердце материнское смягчится,Там, где у судьи не дрогнет сердце.Потому тебя и называемМатушкой-заступницей. Помилуй!»А потом прошла волна большая,С легким хрустом рухнули колонны,Цепи все по звенышку распались,Кирпичи рассыпались на щебень,По песчинке расточились камни,Унесло дождями позолоту.В школу на дрова свезли иконы.Расплодилась жирная крапива,Где высоко поднимались стеныБелого сверкающего храма.Жаловаться ходят нынче людиВ областную, стало быть, газету.Вот на председателя колхозаДа еще на Петьку-бригадира.Там, ужо, отыщется управа!Раз я ехал, жажда одолела.На краю села стоит избушка.Постучался, встретила старушка,Пропустила в горенку с порога.Из ковша напился, губы вытерИ шагнул с ковшом к перегородке,Чтоб в лоханку выплеснуть остатки(Кухонька была за занавеской.С чугунками, с ведрами, с горшками).Я вошел туда и, вздрогнув, замер:Средь кадушек, чугунков, ухватов,Над щелястым полом, над лоханью,Расцветая золотым и красным,Божья Матерь на скамье ютитсяВ золотистых складчатых одеждах,С ликом, над Младенцем наклоненным,С длинными тенистыми глазами,С горечью у рта в глубокой складке.– Бабушка, отдай ты мне икону,Я ее – немедленно в столицу…Разве место ей среди кадушек,Средь горшков и мисок закоптелых!– А зачем тебе? Чтоб насмехаться,Чтобы богохульничать над нею?– Что ты, бабка, чтоб глядели люди!Место ей не в кухне, а в музее.В Третьяковке, в Лувре, в Эрмитаже.– Из музею были не однажды,Предлагали мне большие деньги.Так просили, так ли уж просили,Даже жалко сделалось, сердешных.Но меня притворством не обманешь,Я сказала: «На куски разрежьте,Выжгите глаза железом,Божью Матерь, Светлую МариюНе отдам бесам на поруганье».– Да какие бесы, что ты, бабка!Это все – работники искусства.Красоту ценить они умеют,Красоту по капле собирают.– То-то! Раскидавши ворохами,Собирать надумали крохами.– Да зачем тебе она? Молиться —У тебя ведь есть еще иконы.– Как зачем? Я утором рано встану,Маслицем протру ее легонько,Огонек затеплю перед ликом,И она поговорит со мною.Так-то ли уж ласково да складноГоворить Заступница умеет.– Видно, ты совсем рехнулась, бабка!Где же видно, чтоб доска из липы,Даже пусть и в красках золотистых,Говорить по-нашему умела!– Ты зачем пришел? Воды напиться?Ну так – с Богом, дверь-то уж открыта!Ехал я среди полей зеленых,Ехал я средь городов бетонных,Говорил с людьми, обедал в чайных,Ночевал в гостиницах районных.Постепенно стало мне казатьсяСказкой или странным сновиденьем,Будто бы на кухне у старушки,Где горшки, ухваты и кадушки,На скамейке тесаной, дубовойПрижилась, ютится Божья МатерьВ золотистых складчатых одеждах,С ликом, над Младенцем наклоненным,С длинными тенистыми глазами,С горечью у рта в глубокой складке.Бабка встанет, маслицем помажет,Огонек тихонечко засветит.Разговор с Заступницей заводит…Понапрасну ходят из музея.