"Приключения Аллы Парамоновой, журналистки и девицы на выданье" - читать интересную книгу автора (Демина Нина)

Глава четвертая

Люблю приезжать в гости к родителям, они у меня славные, особенно папка. Мама всегда начинает расспрашивать, журить, закармливать, а вот отец умеет выслушать, не падает в обморок, когда я закуриваю, и уважает мое мнение. Так и говорит: ты взрослая девочка, и лучше меня знаешь, как поступить, но если тебе нужен совет или помощь, то я всегда готов тебе помочь. Вот какой у меня отец! Только одно ему не нравится, что я работаю в желтой газете… Когда я решила заняться журналистикой, он первым одобрил мой выбор, и даже маму заставил поверить в мое журналистское будущее. Но, когда я, закончив филологический факультет, начала работать в нашем мега-холдинге, он был очень разочарован. Хотел, чтобы его дочь стала серьезным журналистом, или корреспондентом, но никак не "желтком", бегающим по городу в погоне за жареными фактами. Меня же работа устраивала, я набиралась профессионального опыта и оттачивала перо на острых статейках о малоизвестной ночной жизни нашего мегаполиса.

Отец идет навстречу, на фоне белой футболки идеально смотрятся загорелое лицо и крепкие плечи, только седины прибавилось в его темной шевелюре.

– Алка! – он широко раскидывает руки и я, как в детстве, бросаюсь ему на грудь.

– Пап, привет, ужасно соскучилась!

Отец целует меня в волосы, и я чувствую себя маленькой девочкой. Но мы не одни, и он первым обращает внимание на чужака.

– Знакомься, это Костя, мой… товарищ, – представляю я спутника.

– Здравствуйте, Константин, – протянул руку отец, – зовут меня Геннадий, отчества не надо.

Костя широко и искренне улыбается, крепко пожимает отцовскую ладонь – знает, как очаровать озабоченного появлением "товарища" родителя.

– Приятно познакомиться.

Обнимая меня за плечи, и шагая по дорожке выложенной терракотовой плиткой, отец повел нас к дому. Вокруг цвели обожаемые мамой кусты роз, одуряюще пахли лилии, жужжали осы над блюдцем с собранной клубникой, забытом на грядке. Вдруг отец остановился, и, внимательно глядя в глаза гостю, спросил:

– Как вы считаете, Константин, то, что она занимается, не побоюсь этого слова, проституцией… это нормально?

Приехали. Часто отец сравнивал мою работу с проституцией, мол, за деньги "желтки" на все готовы, вот и сейчас решил узнать, как товарищ относится к моему труду в мега-холдинге.

Надо отдать должное Константину – со ступором он справился быстро.

– И я ей говорил… молодая, красивая… – дальше у него не пошло, потому, что не знал мой "товарищ", как вывернуться из щекотливой ситуации, а вдруг я ляпну, что он не возражал, и даже предлагал "присмотр".

– Кто же должен, по-твоему, заниматься тем, что противопоказано молодым и красивым? – не удержалась я, собираясь выяснить Костину позицию в этом вопросе.

– То есть ты не против самого явления? Да ты ханжа, мой друг!

– Алла, дело не в возрасте, – вступился за него отец, – но начинать жизненный путь со скользкой дорожки, это слишком. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь.

– Постараюсь, пап, – пообещала я.

Ну вот, первый этап, можно сказать, прошел нормально, еще бы мама восприняла мое появление с мужчиной правильно.

– Пап, мы очень есть хотим, – сказала я, и добавила, – и Константину надо в обратный путь.

Отец удивленно посмотрел на меня, потом на Костю и произнес:

– Очень жаль…

– Да, да – закивал Костя, видно напугала его перспектива обсуждать мои жизненные перипетии в присутствии родителей, – я очень тороплюсь.

Из-за пышных кустов вокруг беседки, к нам вышла мама. Ее руки в нитяных перчатках держали секатор – подстригала розы.

– Ты все еще забываешь завтракать, – вместо приветствия сказала она, – а это вредно для здоровья.

– Здравствуй мамочка!

– Здравствуй дорогая… здравствуйте, молодой человек.

Мама умеет произвести впечатление – безупречная осанка, благородная внешность, королева, да и только. То ли Костик испугался щелкающего секатора, то ли царских манер моей матушки, но он даже забыл улыбнуться, просто склонил голову в поклоне.

– Мойте руки, завтрак готов, – сказала мама, и я повела оторопевшего Костика к умывальнику.

– Как зовут твою маму? – спросил он, открывая никелированный краник.

– Екатерина Анатольевна, никаких теть Кать, умоляю! – я держала полотенце, и смотрела, как он намыливает руки, как умывает лицо, было в этом что-то деревенское, словно эпизод из старого советского фильма.

– Послушай, а что это за прикол с проституцией? – отфыркиваясь, спросил Константин. – Твои родители, оказывается, знают.

Я подала ему полотенце, и, решив припугнуть, сказала приглушенным голосом:

– Видишь, отец не одобряет, сейчас и от мамы тебе достанется, она считает, что я поддаюсь чужому влиянию, так что бутерброд в зубы, и в обратный путь.

Но Костик не торопился, он с наслаждением вдохнул воздух, пропитанный запахом клубники и свежесваренного кофе.

– Ты меня нарочно запугиваешь, Долли? – с иронией спросил он. – А я, пожалуй, останусь, мне здесь нравится, отец у тебя нормальный мужик, и с мамой я подружусь.

Ох, и хитрец этот Костик, иногда мне кажется, что он специально для меня прикидывается простачком, а сам с подкладкой, то есть с двойным дном. И как у него получалось всегда оказываться там, куда меня отправляла сводня? А? У ресторана, когда я сбежала от Виталика, у дома Сенина, да и надпись "Парадиз", черным фломастером на листке…

– Ну, ну… – протянула я, оставив размышления на потом. – Подружишься, после того, как расскажешь мне, зачем следил за мной, и откуда узнал, что вечером я буду в Парадизе.

– Что ж ты такая подозрительная, Долли!

– Я не подозрительная, а осмотрительная. Давай, колись, я от тебя не отстану, вопрос стоит о доверии. Могу ли я тебе доверять?

Константин выпрямился, отдал, да что отдал, почти бросил мне полотенце и с обидой сказал:

– Знаешь, я никогда бы… – запнулся, начал снова, – если бы я не беспокоился о тебе, и ты не была мне близка…

– Хм, хм… – недоверчиво хмыкнула я.

– А какого черта, как ты думаешь, я толкусь у твоего подъезда днем и ночью?

– Вот об этом я тебя как раз и спрашиваю, – не дала себя закрутить приятными словами о заботе.

Константин молчал несколько секунд, потом неохотно ответил:

– Я ждал тебя у дома, потом ехал за тобой до Парадиза, ну а потом ты знаешь…

Врет, ну вижу, что врет! А на бумажке зачем написал, боялся не запомнить?

– Шпионил, значит, – вздыхаю я.

– Я бы сказал: присматривал за любимой девушкой.

Все равно правды не скажет, будет выкручиваться, про невесту еще вспомнит, решила я, ну и ладно, сделаю вид, что довольна его объяснениями.

– Пойдем завтракать, родители ждут.

Перебросив полотенце на плечо, я повернулась в сторону беседки, скрытой от нас перголой обвитой диким виноградом. Костик, схватив меня за руку, неожиданно предложил:

– Поцеловала б меня, что ли…

– С ума сошел, – рассмеялась я, – практически на глазах родственников, что-то ты расхрабрился!

Но Костик не стал дожидаться разрешения, и резко притянув к себе прикоснулся к моим губам. Нашему поцелую помешала шальная оса, она запуталась в моих волосах, и я с визгом начала от нее отмахиваться. Костик, топтался около меня, в то время как я подпрыгивала и отчаянно трясла головой.

– Да не крутись ты! – скомандовал он.

– Я боюсь ос! – вопила я.

– Она тебя еще больше боится, – успокоил Константин.

Он остановил меня, освободил пленницу, и, пригладив растрепавшиеся пряди, повел на взволнованный голос мамы:

– Что случилось?

Выведя меня из-за перголы, Костя предъявил полурастрепанную и раскрасневшуюся дочь родителям. И кто бы не заподозрил близости в наших отношениях?

– Все в порядке, – заявил он, усаживая меня в плетеное кресло у стола, – оказывается, Алла боится ос.

– И всегда их боялась, особенно в детстве, – подтвердил отец, и рассказал историю, которую очень любил вспоминать. – Как-то раз мы ехали с дачи, а в машину залетела оса, и забралась ей под платье… Алка принялась ее изгонять, да так кричала и махала руками, что я думал мы съедем в кювет. Оса, недолго думая, взяла и укусила ее. Сколько ж было воплей, еле до города доехали.

Все засмеялись, а мне стало обидно – чего тут смешного, больно же было! Правда, если бы я не трясла широким подолом платья, и не шлепала ладонями по обивке автомобильного кресла, то перепуганная насмерть оса давно бы вылетела в окошко.

– Не люблю их, и все, – надулась я.

Отец примирительно похлопал меня по плечу, а мама начала разливать душистый кофе.

Как я люблю завтрак на даче, ласковое солнце, свисающие ветви яблонь, образующие над столом живой купол, даже осы, слетающиеся на варенье не раздражали меня.

Мягкий хлеб и масло, обязательное вареное яичко, сыр – запахи детства. Выйдя к завтраку, почтил нас своим вниманием Котофиля, мамин кот – невероятный лентяй и обжора. Когда-то его звали Филя, но со временем, и с набранными килограммами, его прозвище преобразилось, негоже такому солидному коту быть просто Филей.

Переваливаясь с боку на бок, он прошел к своей миске и сел копилкой, обвив вокруг себя пушистый хвост.

– Котофиля, принести тебе рыбки? – спросила мама, страстно любящая своего питомца. Неблагодарное животное даже усом не повело. Но мама не стала дожидаться высочайшего соизволения, и, встав с кресла, пошла на терраску дома. Котофиля все же поплелся за ней, не решился пропустить рыбный завтрак.

Константин пил кофе из большой кружки, мой отец не признавал чашечек, величиной с наперсток, с этой его привычкой безуспешно боролась мама, но победить так и не смогла. Я смотрела на руки мужчины, на движение кадыка и невольно сравнивала его с отцом.

– А вы, Константин, где трудитесь? – спросил отец.

– Я менеджер по персоналу в небольшой фирме, – ответил Костя, – и еще подрабатываю частным извозом.

Отец заинтересованно посмотрел на моего приятеля, ему всегда нравилось расспрашивать моих подружек о работе и успехах в учебе, а тут представилась такая возможность узнать, чем дышит молодое поколение, как и на что оно стремится заработать.

– Менеджер по персоналу… это как начальник отдела кадров? – переспросил он Константина.

Молодой человек усмехнулся:

– Ну, если с такой меркой, то инспектор отдела кадров.

– Ответственно, – кивнул отец, одобряя скромность гостя.

– Фирма маленькая, сотрудников немного, – пояснил тот, – и все же надо знать, чем дышит каждый…

Мне показалось, что Костя будто оправдывается перед отцом, за не бог весть какие заслуги, за небольшую должность, и маленький оклад. Материальная часть вопроса тут же была поставлена на повестку дня.

– И за это так мало платят, что приходится подрабатывать? Извините, что лезу с такими вопросами…

Спасибо, папка, чуть не вскричала я, мне даже ни о чем не придется расспрашивать моего шпиона!

– Мне скрывать нечего, на новую квартиру зарабатываю, – быстро ответил Костя.

– Похвально!

– Пап, представляешь, Константин мой сосед.

– Вот и отлично, надеюсь, присмотрите за моей девочкой, – сказал отец, в его шутливом тоне слышалась просьба, и Костя со значением посмотрел на меня:

– Не говори, что не слышала, Долли.

Я промолчала. Мама вынесла миску с рыбой и поставила на ступеньку, следом Котофиля – потерся о ее ноги, потом начал есть, подрагивая ушами, словно прислушиваясь к нашему разговору.

– Очень вкусно, Екатерина Анатольевна, особенно блинчики! Можно еще один?

– Ешьте на здоровье, – с улыбкой сказала мама, – а блинчик называется "драником".

Костик подцепил драник, положил на тарелку, сверху шлепнул щедрую ложку сметаны, и удовлетворенно вздохнул. Мама снова надела перчатки, взяла секатор, и позвала отца ей помочь.

– Ишь, дамский угодник, – пробормотала я, и пнула Костика под столом мыском босоножки, – давай уж, закругляйся!

– Сейчас бы под яблоньку, да на раскладушечку, а ты бы грибков насобирала к обеду… – размечтался гость, по-барски вытирая губы салфеткой. – Вот это жизнь!

Может, и вправду поженимся, Долли?

Сколько не зарекайся, а его наглость моментально выводила меня из равновесия:

– Так, давай собирайся, и в путь дорожку! Я сюда отдыхать приехала, а не обслуживать всяких…

Костик посмотрел на меня с улыбкою, встал из-за стола. Подхватил с блюдца клубничную ягоду, надкусил ее.

– Ну что ж, спасибо хозяюшка. Только вот есть у меня огромное желание набить твой рот клубникой, чтобы слова твои не казались такими кислыми.

И снова у меня хватило сообразительности промолчать. Я притоптывала босоножкой, ожидая, когда же Костик выедет со двора, мне не терпелось открыть ноутбук и набросать черновой макет статьи о расследовании. Я мило ему улыбалась, просила не забывать, на что он нагло усмехнулся, помахала рукой, и закрыла калитку. За работу!

Я подробно описала свои посещения сводни, сделала кое-какие выводы, остановилась на моем новом знакомом, можно сказать "объекте", так как из разряда клиентов брачного агентства перешла в категорию девиц, оказывающих определенные услуги.

Пока я набивала текст, в моем мозгу складывался сюжет, выстроилась мизансцена, определились действующие лица и исполнители, и цель задуманного спектакля стала принимать более конкретные очертания.

В разгар моей работы позвонил Максимовский. Даже не так – как только я набрала его фамилию, сразу раздался звонок.

– Чем занимаешься? Есть предложение обсудить кое-что. Я заеду за тобой, – заявил Максимовский, даже не соизволив выслушать мое мнение.

– Я за городом, – отчего-то я не возразила, мне понравился его категоричный тон, и то, что он хочет меня видеть.

– Адрес? – выдохнул он в трубку.

– Малинино, дом три, – тотчас отозвалась я, и услышала сквозь собственный сердечный стук:

– Соберись, через час буду.

Что я чувствовала в тот момент? Смятение. Я понимала, что Максимовский не тот мужчина, с которым стоит флиртовать, и если кто-нибудь узнает о нашем субботнем свидании, то обо мне будет сплетничать весь мега-холдинг… но ничего поделать не могла. Меня несло!

Быть объектом осуждения я не боялась, поскольку имела в этом деле большущий опыт.

Общественное внимание я привлекла еще учась в школе – у меня был головокружительный роман. Да что там роман, любовь, огромная первая любовь! С Вересовым нас связывали не только романтические чувства, но и первые интимные отношения. Никита был самым лучшим учеником выпускных классов нашей школы, все девчонки сходили по нему с ума, он был начитан, умен, и необыкновенно красив.

Дружила я с ним еще с пятого класса, но только к десятому в нас проснулись взаимные чувства, мы были безумно влюблены. Все одноклассники и учителя были уверены в том, что после школы мы сразу поженимся, в том же были уверены и мои родители, и, конечно, я. Однако, не дождавшись получения аттестата, Никита Вересов стал отцом… и мужем Оксанки Леданиной. Оксанка была "серой мышкой" и самой горячей поклонницей Никиты, он не обращал на нее внимания, презирал – так казалось всем, но, покинув мою постель, и забрав с собой использованный презерватив, он торопился к Оксанке, где занимался сексом без оного. Позже он сказал кому-то, что очень заботился обо мне, и не мог допустить моей случайной беременности…

Этот скандал отравил мой последний год в школе, надо мной смеялись, на меня показывали пальцем, словно не Леданина, а я сдавала экзамены с огромным животом.

С Никитой я не разговаривала, избегала его, не отзывалась на настойчивые звонки, потому что не могла смотреть ему в глаза, не понимала, как можно быть таким двуличным, и как можно предать первую любовь. Сердце мое было разбито, но я выдержала, окончила школу с серебряной медалью, и ушла не оглядываясь. Сейчас наш класс дружно зависает на "Одноклассниках", даже учителя. Все, кроме меня. Но однажды любопытство взяло вверх, на компьютере у Насти Горобцовой я увидела открытую страницу сайта, и не удержалась – набрала номер школы, нашла его страничку, и просмотрела все фотографии четы Вересовых. Сын Никиты был похож на Оксанку, красоты отца он не унаследовал, но у пары есть возможность исправить положение другим чадом – Леданина снова была беременна. Больше на "Одноклассники" я не заходила.

Максимовский… ничего нет банальней, как стать объектом его сексуального интереса, каждая женская единица нашей редакции только и мечтала об этом, но я, по понятным причинам, побаивалась мужчин хоть чем-то напоминающих красавца и умника Никиту Вересова, умершего для меня прижизненно. Максимовский стал его реинкарнацией. Что делать? Что же делать, черт побери, если меня безумно тянет к нему, как бы я не пряталась…

Я убрала ноутбук в сумку, надела шляпку, подкрасила губы. Солнце уже спряталось за трехэтажным замком местного нувориша, башенками и стрельчатыми окнами напоминавшим готические храмы, в саду повеяло вечерней прохладой, и я, ожидая приезда Максимовского, присела на качели. Мама мыла посуду, это было одним из любимых ее занятий – взять и перемыть все богемское стекло в старинном буфете, доставшемся еще от прабабушки. Отец по вечерам уделял пару часов научной работе, в это время мы никогда не заходили к нему в кабинет, старались не мешать, но сейчас он вышел на террасу, достал портсигар, и тут увидел меня.

– Ночевать не останешься? – спросил он, разглядев сумку с ноутбуком на пестрой подушке качелей.

– Дела, пап, – ответила я, – поеду домой.

– Хочешь, отвезу? – он закурил, дымок пополз по деревянной обивке террасы, и табачный аромат смешался с томным цветочным.

– Спасибо, но за мной приедут. Коллега… – я аж зубами заскрипела, и надо же такому случиться, два кавалера в один день! Бедные мои родители… После давнишней истории с Вересовым я не баловала их знакомством ни с университетскими друзьями, ни с коллегами противоположного пола, скрывала свои романы, и очень осторожно назначала свидания, но вот сегодня побила все рекорды.

– Хм, один – товарищ, другой – коллега… нам есть о чем волноваться?

– Абсолютно не о чем, пап!

– Уверена?

– Стопроцентно!

Может, попробовать внушить себе эту стопроцентную уверенность? Почему бы и нет.

Установка – мысленно я сделала загадочные пассы руками, и про себя произнесла: гусь свинье не товарищ, а коллега. Как думаете, поможет?

У калитки просигналил автомобиль, и высокая фигура в белой рубашке, взмахнула рукой. Я вскочила с качелей, босиком пронеслась по терракотовой плитке, открыла замок, и радостно крикнула:

– Мам, пап, знакомьтесь, это Роман.

На террасе звякнула о паркет какая-то богемская вещица.