"Лань — река лесная" - читать интересную книгу автора (Шашков Александр Андреевич)

Показалось или нет?

Первая находка была и последней. Боровики больше не попадались, хотя ребята старательно искали их под каждой берёзой и ёлкой. Даже сюда, в глубь пущи, где всегда бывает сыровато и мрачно, дошло знойное дыхание безводного лета. Только Лёне повезло. Он набрёл на большую семью лисичек и нарезал чуть не полкорзинки.

Чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, Валерка предложил пойти к Чёрному озеру и там, на южном берегу, набрать голубики. Ягода, правда, не ахти, но, как говорят, на безрыбье и рак — рыба, всё не пустые будут корзинки.

Чёрное озеро находилось в пуще, недалеко от того места, где Тихая Лань делала крутой поворот и вместо того, чтобы пробираться дальше на запад, текла назад, на восток. Новичок в пуще легко мог подумать, что это совсем другая река.

Возвращалась с полпути Тихая Лань вовсе не по своей охоте. В этом месте дорогу ей преграждала Цепь небольших холмов, прозванных в народе Князевой грядой. Холмы заросли густым еловым лесом и были почти неприметны для глаза. По ту сторону Князевой гряды и лежало Чёрное озеро.

Это был красивый и необычный водоём. Берега с трёх сторон — с востока, запада и севера — высокие, крутые. Седые ели, сухие жгуты-корневища да огромные валуны свисали над чёрной бездной. И только южный берег был низкий, немного заболоченный. Здесь росли карликовые берёзки, багульник и тьма-тьмущая голубики.

Рассказывали, что когда-то на месте Чёрного озера стоял громадный дворец и жил в нём горбатый князь. Он люто издевался над крепостными крестьянами, и вот в ночь, когда князь праздновал свою свадьбу, дворец вдруг провалился, а на его месте возникло Чёрное озеро.

Так это произошло или иначе, но небольшое лесное озерцо с крутыми берегами было страшно глубокое и совсем чёрное. Говорят, кто-то пробовал измерять его глубину, связал четверо вожжей, да так и не достал дна даже у самого берега.

Вода в озере была очень холодна, и, может быть, поэтому здесь никогда не купались, не ловили рыбу и даже не знали, есть ли она в озере.

Во время войны на берегу Чёрного озера и дальше — по всей Князевой гряде — размещался партизанский лагерь целой бригады. Лучшего места, пожалуй, не нашлось бы во всей Хотемлянской пуще. Озеро, болота и река со своим двойным руслом делали это место почти неприступным. А тот неширокий сухой участок, что лежал с востока, так густо зарос лещиной, дикой яблоней, ежевикой да молодым дубняком, что каждый шаг дороги пришлось бы там прокладывать топором.

Ещё и сейчас на Князевой гряде немало землянок. А того больше — глубоких воронок. Дед Рыгор говорил, что появились они весной сорок четвёртого года, во время последней блокады, когда фашисты бомбили лагерь с воздуха. Он даже обещал рассказать, как спаслись тогда окружённые партизаны, да что-то помалкивает. Должно быть, призабыл: известно, старый человек.

Перевалило уже за полдень, когда ребята вышли на берег Чёрного озера. Голубики здесь было столько, что даже Алик, который не умел и не любил собирать ягоды, наполнил свою корзинку за полчаса, а Валерка, так тот уже собирал в шапку, досадуя в душе, что не догадался взять корзину побольше.

От жары и острого запаха багульника у Лёни и Алика разболелись головы, и они дружно уверяли Валерку, что завтра обязательно снова придут сюда, а сейчас лучше посидеть где-нибудь у воды, отдохнуть в тенёчке перед обратной дорогой.

Гуз нехотя согласился, и спустя минут десять все трое стояли на высоком восточном берегу, с любопытством и затаённым страхом заглядывая в чёрную бездну. Раздеться бы теперь да бултыхнуться в воду, но… Чёрное озеро! Никто ещё не отваживался здесь искупаться!

Друзья присели над обрывом, в тени развесистой ели. Долго молчали, думая каждый о своём.

— Ой! — вдруг испуганно вскрикнул Валерка и схватил Алика за плечо.

— Что? Что такое? — в один голос спросили Алик и Лёнька.

— В-вон… вон он, горбун! — прошептал Гуз, отшатываясь и прижимаясь к друзьям. Его трясло как в лихорадке.

— Какой горбун? Где? — недоумевал Лёня.

— В… в воде. В воду смотрите… Вон, на камне сидит… У того берега…

Алик и Лёня глянули в ту сторону, куда показывал Валерка, и окаменели: глубоко под водой, как бы на самом дне озера, на камне, в самом деле сидел горбун. Он был без рубахи. Косматая чёрная голова его свисала на грудь, отвратительный горб колебался и вздрагивал.

Горбун, должно быть, дремал. Но вот он встрепенулся, резко поднял голову, повёл вокруг страшными глазами и… тотчас исчез, даже не потревожив воды.

Скованные ужасом, все трое какую-то минуту сидели неподвижно, боясь не то что шевельнуться, а даже дохнуть. Потом, словно подхваченные вихрем, сорвались с места и бросились вниз, в лещинник. Они бежали, не разбирая дороги, сквозь кусты ежевики, в кровь обдирая ноги и руки. И только очутившись на широкой поляне, поросшей редкими берёзками, остановились все разом. За поляной поблёскивала на солнце Тихая Лань.

Ребята ещё раз огляделись, посмотрели друг на Дружку и… как по команде опустили глаза. На каком-то кусте Валерка оставил почти полрукава рубахи, Лёня был без корзины, Алик — в одном сандалии.

Первым заговорил Гуз. Он запахнул на груди рубаху, с брезгливостью поморщился:

— Какой он страшный! Б-р-р!.. Горб, как студень дрожит, и волосы шевелятся…

Лёня окинул взглядом кусты, за которыми осталось Чёрное озеро, нервно передёрнул плечами и, заикаясь, проговорил:

— Н-неужели это б-был он?

— А то кто же! Он! Кому ещё там быть!

Алик молчал. Он присел на пень и со страдальческим видом принялся рассматривать свою босую ногу. Жаль было сандалия. Только позавчера дед принёс из сельмага. Жёлтые, с блестящими пряжками и такие лёгенькие! Не слыхать на ноге… Алик вздохнул. И чего было бежать! Горбун… Откуда он мог взяться, тот горбун? Просто, видно, лежит в воде коряга. Вода поколыхивается слегка, вот кажется, что он шевелится…

— А видали, какая у него голова? — вспоминал Валерка. — Во-о! И волосы во все стороны…

— А нос! Ты заметил, какой у него нос? Вот такой! — Лёня приставил к лицу кулак. — Сперва тонкий, а на конце — как картошка.

— Никакого горбуна там не было! — сказал наконец Алик. — Сами мы всё выдумали. Просто показалось.

— Всем троим? — удивился Лёня.

— И десятерым может померещиться. У страха глаза велики, — проворчал Алик и снова посмотрел на свою босую ногу.

— А вот и неправда! — горячо возразил Гуз. — Помнишь, как он глянул на нас?

Алик долго молчал, потом улыбнулся и предложил:

— Хотите, я сейчас вернусь на озеро?

— Что ты! — испугался Лёня.

— А вот и слабо! — выкрикнул Валерка. В нём вдруг проснулось утреннее настроение.

— Слабо?

— Слабо! Сто раз слабо!

— Эх ты! На, держи!

Алик отдал Валерке свою корзинку с ягодами, которых осталось меньше половины, повернулся и исчез в кустах. Валерка и Лёня остолбенели.

— Да… что ж ты молчишь?! — наконец спохватился Лёня. — Зови его! Верни!

— А-а-лик!!! — не своим голосом завопил Валерка. — Верни-и-ись!

— И-и-сь! — откликнулась пуща, и всё вокруг замерло, будто онемело. Даже осина, возле которой стояли Валерка и Лёня, перестала дрожать, насторожилась, словно и она ожидала чего-то недоброго…