"Проект для IGA" - читать интересную книгу автора (ААрх Андрей)

2

Проснулся голодный как собака. Пошел на кухню делать кофе. Терка уже сидела на подокойнике, нетерпеливо примявкивая. У нее перед носом топтались нахохлившиеся голуби, делая вид что кошку не замечают. Я открыл окно и голуби тяжело махая крылями взлетели, от неожиданности роняя жидкие куски дерьма. Терка проводила их хищным взглядом, потом прыгнула на виноградную лозу, растущую недалеко от окна и побежала куда-то вниз, шелестя не успевшими еще опасть листьями.

— А завтракать? — крикнул я ей вслед. — Для кого я стараюсь?

Я услышал как хлопнуло соседское окно и злорадно ухмыльнулся. Соседка Фаня каждое утро провожала таким воплем своего мужа и двоих великовозрастных сыновей.

Некоторое время я даже подозревал что она таким образом подает знак кому-то из соседей-любовников. Раз… Два… Три — я свободна!

Запах кофе и фырканье кофеварки вернули меня к действительности. Я сделал бутерброд — большой, некоторые такой бутерброд называют обедом. Взял батон с семечками, разрезал пополам, намазал обе стороны майонезом, положил копченое мясо, пахучий, в больших дырках, сыр, порезал колечками помидору и лук, плеснул чуть-чуть соуса, сунул это сооружение на минуту в микроволновку и, когда сыр размяк и поплыл, с наслаждением вонзил в него зубы. Тем временем поспел кофе. Я налил большую чашку, добавил сливок и побольше сахара — люблю сладенькое и кроме того сахар способствует работе мозга (еще люблю научные факты аргументирующие мою тягу к еде) и пошел к компу, смотреть чего наваял вчера.

Мой менеджер по продажам сидел на кожанном диване, полируя пилочкой ногти.

Время от времени он останавливался и вытянув руку любовался проделанной работой.

«Уж не голубой ли он?» — испугался я. — «Что это за заготовки мне вчера Шубрик подсунул?» Впрочем тут же успокоился решив что в жизни бывает всякое, так что его поймут, да и разнообразие не повредит. Повременив начинать работать я заглянул в кубики Джимми и Шарика. Черный уже трудился вовсю, а вместо Шарика работали его два дубля, методично копаясь в какуй-то старой программе. Выглядело это весьма неприятно — тело пожилой женщины лежало перед ними на столе и приподнявшись на локтях, чтобы видеть свой развороченный живот, что-то им выговаривало — видимо давало полезные советы. Я доел бутер, сходил на кухню за добавкой кофе и поставив таймер на час тридцать (я всегда делаю так по утрам — кофе, то-се) одел виреафон, закрыл глаза, вздохнул и очутился в Нью Йоркском офисе. Манагер тут же подскочил, радостно протянув руку для знакомства.

— Доброе утро Марк! — сказал он мне как старому другу. Рука у него была сухая и теплая.

Я мысленно поздравил себя с маленькой победой — раньше руки у моих менеджеров почему-то были очень холодные, хотя и сухие.

— Привет, э-э-э…

— Джеймс, меня зовут Джеймс, — улыбнулся он сверкнув здоровыми белыми зубами.

Ну что ж, программа самореализации и самообучения работает. Имя вот себе выбрал.

Интересно — фамилия у него Бонд?

Оставалось сделать директора и научить все части программы работать друг с другом.

Я пошел проведать Джимми и Шарика. Возле кубика Джимми сидело два грузчика, в одинаковых просторных штанах с множеством карманов, в которых, по задумке должны были скрываться множество полезных «фичас», но могли вполне быть и баги.

Короткостриженные головы парниш были выкрашены в яркие канареечные цвета — один был ярко-желтый, другой ядовито-зеленый. Я попытался разобраться какого из них я видел вчера, но не смог. Они листали журнал с фотографиями голых теток на шикарных автомобилях — было непонятно кто кого рекламирует и что продают. Грузчик с лимонными волосами ковырял в носу, делая после этого неприятные движения пальцами, как будто он что-то солит, призванные видимо избавить его от найденного.

У него была большая татуировка изображающая подмигивающую русалку с изумрудно-зеленым хвостом и большой грудью. Завидев меня русалка помахала рукой и повернулась боком, желая предстать в лучшем свете. Не отрывая взгляда от журнала грузчик ожесточенно зачесал руку в том месте где она крутилась. Я когда-то тоже увлекался такими вещами — эти живые татуировки круто смотрятся но вызывают страшный зуд когда начинают шевелиться. На меня они не обратили никакого внимания. Я зашел к Джимми и застал его с наполовину готовым Экспедитором.

Экспедитор заулыбался мне и заморгал единственным глазом, второй болтался на веревочке. Похоже что Джимми как раз ставил «Острый Глаз» софтину обеспечивающую наблюдательность и быструю реакцию Экспедиторов.

Я пошел дальше и заглянул к Шарику. Все три Шарика сидели на высоких табуретках вокруг стола и глядели на маленкую лысеюшую голову в очках с толстыми линзами которая недоуменно озиралась по сторонам. У каждого в руках было по большой книге тестов и они по очереди задавали вопросы бухгалтерия, математика, экономика, социология, финансы, кредиты, я даже всего и не знаю, а голова быстро отвечала не переставая косится на горы запчастей наваленных вокруг.

Я вернулся к себе собираясь поработать еще полчасика а потом сделать перерыв на пятнадцать минут. В офисе я застал полнейший бардак. На столе сидела полуголая девка — в коротюсенькой юбке и топе из которого грозили вывалиться объемистые мячики. Она болтала ногой и курила неестественно длинную сигарету, стряхивая пепел в баночку от пепси. Рядом с ней стоял Джеймс, обольстительно улыбаясь и рассказывал какой-то анекдот. Он как раз договорил когда я зашел, и девка захохотала низким мужским голосом, откинув голову назад и качнувшись на столе чуть было на падая на спину. Джеймс услужливо ее подхватил, задев при этом грудь, которая выскочила наружу и тепер глупо смотрела на мир большим розовым соском. Они смущенно захихикали увидев меня, девка сделала вид что смутилась и поправила грудь, одновременно слезая со стола.

— Ну что, началось? — безразлично спросил я. — Сколько можно тебе говорить — на работе никаких шалостей…

Шубрик зарделся и ответил:

— Я тестирую его социальную адаптабельность…

— Тестирование будет через четыре дня и ни часом раньше — все по плану. — сердито перебил его я. Он нехотя одернул юбченку и пошел к своему столу, по дороге бросив Джеймсу многозначительный взгляд. Хотя почему, собственно я называю его Он?

Программы бесполы и если данный кусок кода хочет быть Она — пусть будет. Я могу даже переименовать его — в Шурочку. Тогда что он, что она все едино. Я сообщил Шубрику о моем решении, выдал список добрых дел, пообещал вернуться через пятнадцать минут и свалил из этого сумасшедшего дома в нормальный реальный мир.

Реальный мир встретил меня настойчивыми звонками в дверь. Я поторопился открыть и наткнулся на хмурого почтальона, который сурово взглянув на меня протянул помятую бумажку телеграммы и потребовал росписи. Я расписался и закрывая дверь прочел — «Приезжаю завтра самолетом встречай твой Ангел.» да моя дорогая девушка не баловала меня подробностями. Я поставил чайник и задумался глядя на листок бумаги. Ангелина была для меня загадкой и радостью жизни. Я знал ее давно, иногда казалось — с детства, хотя познакомились мы всего полгода назад. Ее наняли на один из проектов, писавшихся на территории заказчика, в группу тестирования и поддержки.

Мы сидели в одной комнате и я влюбился в нее сразу и безповоротно, но долгое время не решался познакомиться. Совершенно не умею ухаживать, хотел пригласить ее в кино, но почему-то позвал в книжный. До сих пор удивляюсь — что ей во мне понравилось? Она чертовски умна, недостижима и прекрасна, как снежная королева, которая позволяет наслаждаться собой издалека, никогда, даже в минуты близости не позволяя прокрастся в душу, или почувствовать себя хозяином положения. Она еще хуже чем Терка — та хоть время от времени требовала внимания, могла рассердиться и цапнуть когтями в конце концов. Ангелина никогда на меня не седилась — она поправляла светлые волосы, чуть щурила ярко-голубые как искусственные топазы глаза, и ждала пока я выговорюсь, пока размахивая руками выплесну злость, пока все мои силы вырвутся наружу в этом бессмысленном взрыве эмоций. После этого она обычно давала мне бутылку пива, брала одну себе и мы разговаривали о чем-то не стоящем и не серьезном. Я всегда чувствовал себя виноватым после таких сцен и начинал целовать ее, она не сопротивлялась, мы занимались любовью, иногда прямо там где застала нас эта минута, иногда успевали дойти до кровати…

Ее никогда не интересовал собственный оргазм. Это было так странно и первое время я пытался заставить ее кончить вместе со мной, или хотя бы вообще — кончить, но потом перестал, и привык что она следила за мной, с наслаждением пила меня и мои оргазмы. Я давал ей все что мог, она прикусывала губу, когда я кончал и иногда мне казалось что она испытывает что-то сама. После этого она долго лежала с закрытыми глазами, а потом была готова делать это опять и могла заставить меня заниматься этим всю ночь, и даже если я был мертвый от усталости и на следующее утро надо было рано вставать, я все равно делал так как она хотела и следил как она закрывает глаза и ее зрачки двигаются под полупрозрачными веками и она закусывает тонкие красные губы. Иногда она начинала скучать, сидела целыми днями глядя в одну точку, пила кофе, курила смешные игрушечные сигареты Капри, кажется. Меня эта ее скука страшно раздражала — ну ладно день, ну два, но неделю, и я опять начинал нервничать, кричать, размахвать руками и все заканчивалось постелью. Мне казалось что она не способна на эмоции, порой мне снились кошмары в которых большая черная паучиха с прекрасной головой моей Ангелины пила из меня что-то, засунув тонку трубочку губ мне в грудь, через тайную ямку между ключиц. Почему-то для меня всегда было ясно, что если я и женюсь, то только на этой девушке.

Я налил чай, нагрел в печке замороженную пиццу — не самая лучшая еда, но когда нет времени выбирать не приходится, и вернулся к столу. Проект продвигался неплохо — ребята попались работящие, подгонять никого не надо было и если так пойдет дальше то закончим до срока. Премию ожидать не приходится, но хоть будет время хорошо протестировать.

Я надел виреафон, вернулся в офис и работал пока за окном не стемнело и небо стало фиолетового цвета. Я бы продолжал работать и дальше, но явился управляющий и даже не удосужившись постучать зашел в кабинет. Терка стала в угрожающую позу и пустила по хребту фейерверк холодных искр. Управляющий остановился и своим неприятным мягким голосом попросил снять защиту и впустить его. Я позвал к себе Терку, почесал ей за ухом и она, не сводя глаз с Хлебанора легла на стол с личными файлами. Карман штанов у Хлебанора оттопыривалася и в нем что-то шевелилось.

Интересно, он действительно считает меня за идиота и думает что я не замечу его карманного шпиона? Я решил первое время ему подыграть и сделал гостеприимное лицо.

— Заходите, присаживайтесь, — широко поведя рукой сказал я.

Хлебанор зашел, оглядываясь по сторонам. Он скользнул взглядом по книжным полкам, подошел к окну и минуту смотрел вниз, на гудящее желтое месиво машин, потом шлепнулся на диван и подогнул под себя ногу. Сидя в этой непринужденной позе он похвалил мой вкус и посетовал на отсуствие времени и как следствие этого на невозможность заняться обустройством собственного кабинета. Я поддакнул. Шурочка, тоже заметившая шпиона, подошла хлопая накрашенными рестницами и безумно улыбаясь во все 32 зуба. Теперь на ней были обтягивающие брючки и свитерок, подчеркивающий объемные выпуклости. Она предложила Хлебанору кофе, потом сделала вид что только заметила его шевелящиеся штаны и глупо захихикала, не переставая пялиться. Поняв что его разоблачили, Хлебанор нехотя достал из кармана зеленую мартышку (ну, и почему зеленую?) и дал ее Шурочке, попросив напоить бедное животное, которое он забыл оставить дома. Она нежно но крепко взяла скотинку на руки и посадила в наш вольер, задуманный специально для подобных гостей — вроде и на за решеткой сидит, а двинуться на может. И не запоминает ничего, кроме дурацких детских песенок, которые Шурочка коллекционирует для таких гостей.

Расставшись с обезьяной Хлебанор скис, его вшивые глаза ползали по лицу рассеянно, как слепые, потерявшие в толпе поводыря, он без энтузиазма выпил кофе и похвалив скорость продвижения проекта, заторопился уходить, прихватив с собой танцующую обезьяну. Кстати, все эти шпионы после нашей обработки песенками никуда уже не годились — песенки занимали и фрагментировали у них память и никакая информация там больше не держалась. Впрочем из них получались неплохие клоуны.

За окном совсем стемнело, но звуки большого города не исчезли, а наоборот усилились, подчеркнутые светом фонарей. Пора было собираться. Я разослал всем мыло с примерным списком того что должно быть готово на послезавтра, сказал что буду работать из дому и попросил если что писать письма. Засыпал корму Терке, поцеловал на прощание Шурочку и завалился реально спать.