"Рабы свободы" - читать интересную книгу автора (Вольнов Сергей)Пункт девятнадцатый МИР: ПЕЩЕРНЫЕ ДЖУНГЛИ (дата: двадцать пятое ноль первого тысяча сто тридцать девятого)– Добавку? – спросил Ошима-сан. Эллен молча покачала головой, а Макс протянул тарелку. Все забываю спросить, – Японец добавил ему каши, – это правда, что ты червей кушал, или специально придумал? Бывало и хуже. Один раз чуть было человечины не перепало. И? Вышли к людям. Макс ненавидел вспоминать эту историю. Но сынка мультимиллионера, ведущего крайне разгульный образ жизни, случалось, ЗАНОСИЛО. Еще и как! – Тогда для тебя концентраты и консервы – настоящие деликатесы, – прокомментировал Такеши Ошима. Мужчины, перестаньте, – попросила Эллен. Тебе легко, у тебя не растёт борода. Знаешь, как чешется… Ощущение, что там перхоть. А жучков никаких нет? Маленьких человеколюбивых жучков… – Японец почесал свою отросшую жиденькую бородку. Они такой грязи не выдержат. Это точно. Удел человеческий другим тварям не по силам. Сколько уже? Три недели без мыла и воды? Чуть меньше. Девятнадцать суток. У меня такое чувство, что больше. Месяца три… Три недели. Целых три недели они проторчали взаперти в этой вонючей (теперь уже и благодаря им), километровой длины прямой «кишке», протянувшейся от камеры с ручейком до… КАМЕРЫ кристаллической. Спустя девятнадцать суток красота уже не воспринималась. И слов красивых не находилось. Выхода нет? Нет. Камера. ТЮРЬМА. Чем бы она на самом деле ни являлась, для них – тюрьма. Поедали концентраты. Благодаря наличию воды, голодная смерть им в ближайшие пару месяцев не грозила – сублимированная пища из крохотных пакетиков превращалась в полноценную порцию еды. Совершенно неаппетитной, но исключительно питательной. Пялились друг на друга. Пялились на стены. На пол. На пятна плесени. Потом надоело. Большей частью с закрытыми глазами сидели, и разговаривали. Поговорить было о чём… Пока не надоело. Главная тема: Ловушка. И они в ней. Узники мифа о свободе. ВО ПОПАЛИ. Идей, как получить обратный билет наверх, – ноль. Ни-че-го. Часы превращаются в сутки, сутки слагаются в недели. Тела зарастают грязью. Вода течёт тонюсенькой струйкой, её хватает только для питья и еды. От вони никуда не деться. Начиная с третьих суток – гадили в одном отрезке, неподалёку от входа в кристаллическую камеру, а спали в полусферической. Но вездес-сущая вонь ухитрялась преодолевать километровое расстояние. Отверстие в углублении – размером с ладонь. Спускать в него отходы метаболизма побоялись. Вдруг забьётся. Вода постепенно заполнит объём, и если не найдёт себе нового стока… если они доживут, с голоду не помрут раньше… Пленники свободы захлебнутся. Единственное отрадное обстоятельство – дышится нормально. Откуда-то поступает свежий воздух. Задохнуться не грозит. Только бы хватило выдержки ДЕРЖАТЬСЯ… Идеальная могила. Никакой спутник-шпион не засечёт… Ты в школе никогда на олимпиадах не бывал? Да нет, не пришлось. Я в школе учился чисто номинально. Папа, увы, мало обращал внимания на то, чем дитя занято. Он меня любил по-настоящему, я совершенно уверен, но в его образ жизни ребёнок не вписывался. Поэтому меня в основном воспитывали гувернантки и прислуга. В общем, я считаю, повезло. Однозначно плохих людей среди воспитателей не попалось, и мою психику не изуродовали. Конечно, социально полезным мне вряд ли светило быть, но и злым психопатом не стал. Так, добродушный раздолбай, весельчак-плэйбой, никогда не испытывавший нужды в деньгах… А мне пару раз доводилось. Да, я когда-то был маленьким мальчиком и ходил в школу. Трудно представить, да?.. Такие же вот задачки решали. Смотришь, как дурак, а решение перед носом. Элементарное, в одно действие. Но чтобы до этой простоты додуматься… Ох, до чего же не хватает нам здесь Кама… Посвети, мне что-то в глаз попало, – сказала Эллен с нескрываемым раздражением в голосе. – Надо убрать. Что это с тобой? Сейчас посвечу, ты только не волнуйся… К твоему сведению, женщины иногда чувствуют себя ПЛОХО. Особенно в такой грязи. Макс, не принимай близко к сердцу. У меня жена тоже иногда становилась невменяемой. Это нормально. Ты был женат?.. Давно и скоропостижно. Гриппом дольше болеют. Правда, осложнения… Я ведь из-за развода стал тем, кто есть. До того был тихим, приличным парнем. Законы соблюдал, налоги платил… Скромный такой, обычный миллиардер. – В таком случае тебе развод пошёл на пользу. Разговаривая с Ошимой, Макс достал из кармана не первой свежести носовой платок и взялся за фонарь. К этому инструменту у них было сложное отношение. С одной стороны, без света было бы совсем невмоготу, с другой – именно СВЕТ преобразил кристаллическую камеру, одновременно ЗАКРЫВ каменной плитой вертикальный колодец, по которому они сюда спустились. Верёвку перерезало ровненько, «бритвенным» лезвием. Когда они, просидев несколько часов внутри КРИСТАЛЛА и не ощутив ни малейших изменений реальности, вернулись к выходу, то во всей полноте заполучили понимание: если какое-то желание и исполнилось, то воистину – совершенно не то, которое желалось сознательно. ОТДЫХАТЬ ОНИ ТЕПЕРЬ МОГЛИ НА ПОЛНЕЙШИЙ ВПЕРЁД. Но неужели у всех троих желания настолько СОВПАЛИ??? Всем троим захотелось именно этого – ОСТАНОВИТЬСЯ… Такеши Ошима, когда держал в руках аккуратно срезанный остаток верёвки, озадаченно произнёс: Неужели я ошибся… неужели мы пришли НЕ вовремя… неужели я неправильно истолковал слова проводницы… Почему ты был уверен, что необходимо попасть сюда именно в ночь с шестого на седьмое января? – спросил его Макс. Японец не ответил. Ответы на некоторые вопросы из него невозможно было выдавить никакими упрашиваниями. Но ОСЕЧКА его ошарашила – ни малейших сомнений. Ошима-сан ВЕРИЛ, что именно в ТУ ночь, накануне седьмого января, настанет нужное время. Сейчас, спустя почти три недели, Макс спросил у Эллен: На что жалуетесь, больная? Дай сюда фонарь. Достань лучше зеркало. С женщиной в таком неуправляемом состоянии лучше было не спорить, и Макс отправился к рюкзакам и разложенным возле них вещам. Держи. Отойди от света. Не мешай. Макс пожал плечами, вздохнул и присел под стенку рядом с Японцем. Тот сидел на разложенном спальном мешке и с пониманием следил за «семейной сценой». Я себя Диогеном ощущаю. По сравнению с этой преисподней его бочка была раем земным. Рай и ад – это состояния души. То, что у тебя внутри. Ракурс восприятия. Господу помолимся? Да нет, я просто, вспомнил. Ошима протёр влажной тряпкой тарелки и сложил их под стенку. Как мы тут ещё ничего не подхватили, с этой антисанитарией… Ни в коем случае. Заметил, как на нас тут всё здорово зажило? Заживало действительно быстро. Конечно, биоконструктор, захваченный с собой в поход за мифом, был великолепен, но в такие сроки с такими повреждениями не справился бы и он. А в этой кишке последствия травм исчезли в первую же неделю, причём ни шрамиков от ссадин, ни следов от ушибов не осталось. Не преддверие ада, а здравница прямо. Живи не хочу. Скучно разве что. Зато ничего не болит. Когда же запас принесённой еды истощится, из складок в камере вполне могут и сталактиты, пригодные для питания, быстренько вырасти… – Представь здесь модный курорт для престарелых миллионеров… – Ага. Комплекс для любителей жизненных тупиков… Ошима-сан надтреснуто засмеялся и вдруг замер с отвисшей челюстью. Эли, девочка, не шевелись… Что ещё? Тиш-ше, не шевелись… я, кажется, вспомнил… Что, что?! Эли, дай зеркало. – Зачем? – Эли, дай ему зеркало, – очень тихо, но очень отчётливо ПРИКАЗАЛ Макс. Секунду спустя Японец уже скользил по тюремному коридору, соединившему обе выделенные им камеры. Макс и Эллен не отставали ни на шаг. Даже не обратив внимание на дерьмо, прилипшее к подошвам по дороге, трое ворвались в «кристалл». Японец с разгона упал на колени, наверняка содрав кожу, но не обратил на это внимания. Он положил зеркальце на «пол» и начала водить взглядом вверх-вниз, влево-вправо, вперёд и оглядываться назад. Ошима-сан ПРИМЕРИВАЛСЯ. После серии взглядов зеркальце ненамного смещалось. В конце концов нужное местечко было отыскано, по-видимому, потому что Японец оставил зеркальце на полу, а сам принялся отползать, отползать к выходу в коридор… – Фонарь… дайте мне фонарь… – попросил он, негромко, но пронзительно, и зловещее эхо разнесло по камере рычание. «Арь, арь…» За фонарём помчался Макс. В спешке они его забыли в первой камере. Света плесени вполне хватало, уже привыкли. Не входите… – стоя на коленях в многогранном проёме входа, Японец не пустил спутников внутрь кристалла. Он осторожно, чуть ли не священнодействуя, поставил фонарь на «порог» и… палец завис в миллиметре от сенсора включения. Наверняка у вас в головах носятся десятки вопросов. Дам ответ на главный. Слушайте внимательно, вводную лекцию повторять не буду. Кристаллизация – это процесс образования кристаллов из паров, растворов, расплавов, из вещества в другом кристаллическом или аморфном состоянии. Кристаллизация начинается при достижении некоторого предельного условия, например, переохлаждения жидкости или перенасыщения пара, когда практически мгновенно возникает множество мелких кристалликов – центров кристаллизации. Кристаллики растут, присоединяя атомы или молекулы из жидкости или пара. Рост граней кристалла происходит послойно, края незавершенных атомных слоёв – ступени – при росте движутся вдоль грани. Зависимость скорости роста от условий кристаллизации приводит к разнообразию форм роста и структуры кристаллов. Различаются многогранные, пластинчатые, игольчатые, скелетные, дендритные и другие формы, карандашные структуры… и так далее. Я по-онял, – прошептал Макс. – Зеркальце – антицентр кристаллизации. Резкий мощный свет – предельное условие… Отразившись от граней, свет сконцентрируется в зеркальце и… – эхом вторила Эллен. – Всё как в процессе кристаллизации, только с точностью наоборот. Не вовне, а внутрь. Тест пройден, – сказал Японец. – Вводной оказалось достаточно, сами уразумели. На этот раз события развернулись совершенно по-другому. Зеркальце собрало отражённые сегменты света, слило их и… ответный свет оживил кристалл. Теперь люди увидели не просто неописуемую картину, они увидели картину осмысленную. Пространство словно бы вывернулось наизнанку, и теперь внутренний объём камеры был похож на подобие объёмной звёздной карты, нарисованной в авангардистской манере современным художником. Взгляды неизбежно приковывала самая яркая точка. Будто кристалл спроецировал сам себя в крохотную копию и разместил её в надлежащем пункте. Острый свет колол зрачки, настойчиво требуя обратить на себя внимание… Я понял, где это. Узнаю… э-э, рисунок созвездий, – смертельно усталым голосом произнёс Проводник. – Значит, наш ДО[5] ещё далеко не пройден. Боюсь, вы даже не подозреваете, насколько далеко… на обычных звездолётах лететь – жизни не хватит. Я чувствовала, что этим зелёным миром не ограничимся. Это была лишь остановка в пути… не удивлюсь, если там уже выход открылся и мы наконец выберемся из этой дырки в заднице земли. Со второй попытки мы свет правильно сконцентрировали. Хотя… похоже, опоздали. Теперь здесь пустышка. То, что нам надо, уже ускользнуло. – Хорошенькая остановка, – проворчал Макс. – Нет чтобы сразу вспомнить про этот центр света, собравший отражения граней в одной точке и отправивший его обратно. Не сидели бы в дерьме по уши, в сотый раз перебирая собственные грехи в ожидании приёма в чистилище… Он понятия не имел, что в это премилое местечко принимают не только на небесах. Спустя трое суток после того, как трое несостоявшихся перекройщиков мироздания выбрались обратно в джунгли зелёные, они получили возможность изучить изнутри маленький макет упомянутых «сфер». Они опять попали в плен к «одной из противоборствующих сторон». В этом мире постоянно воевали, так что не удивительно. |
||
|