"Зловещая лесопилка" - читать интересную книгу автора (Сникет Лемони)

Глава седьмая

Если вам довелось пережить хоть одну неприятность, то вам, вероятно, говорили, что утром вам станет лучше. Это, разумеется, полнейший вздор, потому что неприятность остается неприятностью даже прекраснейшим утром. Например, если бы единственным подарком, который вы получили на день рождения, был крем для выведения бородавок, кто-нибудь наверняка посоветовал бы вам хорошенько выспаться и дождаться утра, но утром тюбик с кремом для выведения бородавок по-прежнему лежал бы рядом с нетронутым праздничным тортом и на душе у вас было бы так же скверно, как прошлым вечером. Однажды мой шофер сказал, что утром мне станет лучше, но когда я проснулся, оба мы по-прежнему находились на крошечном острове, окруженном крокодилами-людоедами, и, как вы, уверен, понимаете, мое самочувствие в связи с этим соседством отнюдь не улучшилось.

С бодлеровскими сиротами все было именно так. Как только Мастер Флакутоно загремел своими кастрюлями, Клаус открыл глаза и спросил, где он все-таки находится, отчего Вайолет и Солнышку лучше вовсе не стало.

— Клаус, что с тобой? — спросила Вайолет.

Клаус так внимательно посмотрел на Вайолет, словно когда-то, много лет назад, ее видел, но забыл ее имя.

— Не знаю, — ответил он. — Мне вообще трудно что-нибудь вспомнить. Что было вчера? — Как раз об этом мы и хотим спросить тебя, Клаус, — сказала Вайолет, но их грубый работодатель ее прервал.

— Поднимайтесь, ленивые лилипуты! — заорал Мастер Флакутоно, подойдя к койке Бодлеров и снова громыхнув кастрюлями. — На лесопилке «Счастливые Запахи» нет времени на долгие сборы! Немедленно выбирайтесь из кровати и марш на работу!

Глаза Клауса еще больше расширились, и он сел на койке. Через секунду, ни слова не сказав сестрам, он уже шел к двери общежития.

— Молодец! — сказал Мастер Флакутоно и еще раз громыхнул кастрюлями. — А теперь все остальные! На лесопилку!

Вайолет и Солнышко переглянулись и поспешили вслед за братом и другими рабочими, однако едва Вайолет сделала пару шагов, как что-то заставило ее остановиться. Рядом с койкой Бодлеров на полу остались ботинки Клауса, которые она сняла с него ночью. Клаус даже не надел их, прежде чем уйти. — Его ботинки! — сказала Вайолет, нагибаясь, чтобы их поднять. — Клаус, ты забыл надеть ботинки!

Она побежала за братом, но тот даже не оглянулся. Когда Вайолет оказалась у двери, Клаус уже шел босиком через двор.

— Граммл? — окликнула его Солнышко, но он не ответил.

— Живей, дети, — сказал Фил. — Надо спешить на лесопилку.

— Фил, Клаус заболел, — сказала Вайолет, глядя, как Клаус открывает дверь лесопилки и во главе остальных рабочих входит внутрь. — Он едва с нами разговаривает и, похоже, ничего не помнит. Вот взгляните! Сегодня утром он не надел ботинки! — Ну-ну, смотрите на хорошую сторону, — сказал Фил. — Сегодня нам надо закончить связывать доски, а потом перейдем к штамповке. Штамповка — самая простая часть лесопильного процесса.

— Наплевать мне на лесопильный процесс! — закричала Вайолет. — С Клаусом что-то не в порядке!

— Не надо устраивать лишних неприятностей, Вайолет, — сказал Фил и зашагал к лесопилке.

Вайолет и Солнышко беспомощно переглянулись. Им не оставалось ничего другого, как последовать за Филом через двор на лесопилку. Внутри уже жужжал веревочный станок, и рабочие начали связывать последние кипы досок. Вайолет и Солнышко поспешили занять места рядом с Клаусом и ближайшие несколько часов завязывали узлы, и старались завязать разговор с братом. Но под жужжание станка и грохот кастрюль Мастера Флакутоно говорить было трудно, и Клаус ни разу не ответил сестрам. Наконец последние доски были связаны, Фил выключил станок, и все получили по жевательной резинке. Вайолет и Солнышко, схватив Клауса за руки, потащили своего босого брата в угол лесопилки, чтобы там с ним поговорить.

— Клаус, Клаус, пожалуйста, поговори с нами, — взмолилась Вайолет. — Ты нас пугаешь. Ты должен нам сказать, что сделала доктор Оруэлл, только тогда мы сможем тебе помочь.

Но Клаус только смотрел на сестер широко раскрытыми глазами.

— Эшам! — вскричала Солнышко.

Клаус не промолвил ни слова. Он даже не положил в рот резинку. Вайолет и Солнышко, смущенные, испуганные, сели рядом с братом и обняли его, словно боялись, что он ускользнет от них. Так они и сидели, горстка Бодлеров, пока Мастер Флакутоно не громыхнул кастрюлями, давая знать, что перерыв закончился.

— Время штамповки! — сказал Мастер Флакутоно, откидывая с глаз космы седого парика. — Всем выстроиться в шеренгу для штамповки. А ты, — добавил он, указывая рукой на Клауса, — ты, счастливчик лилипут, будешь управлять станком. Подойди сюда, я дам тебе инструкции.

— Да, сэр, — спокойным голосом ответил Клаус.

Сестры открыли рот от изумления. Клаус заговорил впервые с тех пор, как они вышли из общежития. Он молча высвободился из объятий Вайолет и Солнышка, встал и медленно пошел к Мастеру Флакутоно; пораженные сестры молча смотрели ему вслед.

Наконец Вайолет повернулась к Солнышку и вынула из ее волос веревочное волоконце — сделала то, что сделала бы их мать. Старшая Бодлер уже в который раз вспомнила про обещание, данное ею родителям сразу после рождения Солнышка. «Ты старший ребенок в семье Бодлеров, — сказали тогда ее родители. — И, как старшая, ты всегда будешь в ответе за младших. Обещай нам, что всегда будешь о них заботиться и следить, чтобы с ними не случилось никакой беды». Вайолет, конечно, знала, что, говоря так, родители не могли и представить себе, что беды, которые выпадут на долю ее брата и сестры, будут столь вызывающими — здесь это слово означает «столь явно, явно ужасающими», — и все же у нее было такое чувство, как если бы она не сдержала данного родителям обещания. Беда с Клаусом случилась, и Вайолет не могла избавиться от чувства, что именно она должна его из этой беды вызволить.

Мастер Флакутоно что-то прошептал Клаусу, тот медленно подошел к станку, из которого торчали трубки, и взялся за рычаги. Мастер Флакутоно кивнул и снова громыхнул кастрюлями.

— Начать штамповку! — сказал он своим устрашающим глухим голосом.

Сестры не имели ни малейшего представления о том, что Мастер Флакутоно имел в виду под штамповкой, и подумали, что, может быть, всем почему-то придется подпрыгивать на досках, как будто топчешь муравьев. Но оказалось, что это больше похоже на то, как штампуют книги в библиотеке. Рабочие поднимали связку досок и устанавливали ее на специальную платформу, а станок с оглушительным грохотом — штамп! — опускал на нее громадный плоский камень, оставляя на верхней доске выведенную красными чернилами метку «Лесопилка „Счастливые Запахиquot;». Потом все должны были дуть на штамп, чтобы он поскорее высох. Вайолет и Солнышку очень хотелось узнать, понравится ли людям, которые будут строить из этих досок себе дома, что на стенах их жилищ красуется название лесопилки. Но им еще больше хотелось узнать, где Клаус научился управлять штамповальным станком и почему Мастер Флакутоно поставил к нему их брата, а не Фила или какого-нибудь другого рабочего.

— Вот видите? — сказал Фил из-за связки досок. — С Клаусом все в порядке. Он отлично управляет станком. Все это время вы зря беспокоились.

Штамп!

— Может быть, — с сомнением проговорила Вайолет, дуя на букву «Л» в слове «Лесопилка».

— Я же вам говорил, что штамповка — самая легкая часть в лесопильном процессе… — сказал Фил.

Штамп!

— …От дутья немного потрескаются губы, вот и все.

— Виро, — сказала Солнышко, что означало нечто вроде: «Это верно, но я по-прежнему беспокоюсь за Клауса».

— Умница, — сказал Фил, ошибочно истолковав ее замечание. — Я ведь вам говорил, смотрите на хорошую сторону.

Штамп… крах… аах!

Не договорив, Фил вскрикнул и упал, его лицо побледнело и покрылось потом. Из всех ужасных звуков, какие приходилось слышать на лесопилке «Счастливые Запахи», этот был самым ужасным. Оглушительное буханье штамповального станка оборвали не менее оглушительный скрежет и пронзительный крик. Со штамповальным станком случилось что-то невероятное, громадный плоский камень опустился не на связку досок, куда ему следовало опуститься. Почти всей своей массой камень рухнул на веревочный станок, превратив его в груду обломков. А краем камня придавило ногу Фила.

Мастер Флакутоно выронил из рук кастрюли и, подбежав к штамповальному станку, оттолкнул от него потрясенного Клауса. Щелкнув выключателем, Мастер Флакутоно снова поднял камень, и все столпились посмотреть на причиненные повреждения. Клеточная часть веревочного станка разбилась, как яйцо, а сама веревка размоталась и перекрутилась. Я просто не в состоянии описать гротескное и ужасающее зрелище — слова «гротескное» и «ужасающее» здесь означают «искривленное, перекрученное, перепачканное и окровавленное», — какое являла собой нога бедного Фила. При взгляде на нее Вайолет и Солнышко чуть не стошнило, но Фил поднял на них глаза и слабо улыбнулся.

— Ну что ж, — сказал он, — это еще не так плохо. Левая нога у меня сломана, но хоть правая осталась при мне. Можно сказать, повезло.

— Вот это да! — пробормотал один из рабочих. — А я-то думал, он скажет: «Аааааа! Моя нога! Моя нога!»

— Если бы мне кто-нибудь помог встать, — сказал Фил, — уверен, что я мог бы вернуться к работе.

— Не говорите ерунды, — сказала Вайолет. — Вам надо в больницу.

— Она права, Фил, — сказал другой рабочий. — У нас с прошлого месяца остались купоны с пятидесятипроцентной скидкой на гипс в Мемориальном Госпитале Ахава. Мы с кем-нибудь вдвоем сложимся, и ногу тебе выправят. Сейчас я вызову санитарную машину.

Фил улыбнулся.

— Вы очень добры, — сказал он.

— Это катастрофа! — заорал Мастер Флакутоно. — Самая страшная авария в истории лесопилки!

— Нет-нет, — сказал Фил. — Все отлично. К тому же я никогда особенно не любил свою левую ногу. — При чем тут твоя нога, ты лилипут-переросток, — нетерпеливо перебил его Мастер Флакутоно. — Я говорю о станке! Он стоит непомерных денег!

— Что значит «непомерных»? — спросил кто-то.

— Это слово может означать много чего, — моргая глазами, вдруг сказал Клаус. — Оно может означать «неправильный». Может означать «неумеренный». Может означать «преувеличенный». Но в отношении к деньгам оно скорее всего означает «чрезмерный». Мастер Флакутоно хочет сказать, что станок стоит очень много денег.

Бодлеры-сестры переглянулись и чуть не рассмеялись от облегчения.

— Клаус! — воскликнула Вайолет. — Ты снова объясняешь, что значат слова!

Клаус взглянул на сестер и сонно улыбнулся.

— Кажется, да, — сказал он.

— Нджиму! — воскликнула Солнышко, что означало нечто вроде: «Ты вернулся в нормальное состояние», и была права. Клаус снова моргнул и посмотрел на страшный беспорядок, причиной которого невольно стал.

— Что случилось? — спросил он, нахмурившись. — Фил, что с твоей ногой?

— Ничего страшного, — ответил Фил, морщась от боли. — Просто немного побаливает.

— Ты говоришь так, будто не помнишь, что случилось, — сказала Вайолет.

— Что случилось когда? — нахмурившись, спросил Клаус. — Надо же! Я без ботинок!

— Зато я так отлично помню, что случилось! — завопил Мастер Флакутоно, указывая на Клауса. — Ты разбил наш станок! Я немедленно расскажу об этом Сэру! Ты полностью прервал штамповальный процесс. Сегодня никто не заработает ни одного купона!

— Это несправедливо! — сказала Вайолет. — Это был несчастный случай! И Клауса нельзя было ставить управлять станком! Он этого не умеет! — Тогда пусть поучится, — сказал Мастер Флакутоно. — Ну-ка, Клаус, подними мои кастрюли!

Клаус пошел, чтобы поднять кастрюли, но не успел он к ним подойти, как Мастер Флакутоно вытянул ногу и сыграл с ним ту же шутку, что накануне, и мне очень неприятно говорить вам, что она снова удалась. Клаус снова шлепнулся на пол, очки упали с его носа и завалились за доски, но, что хуже всего, они вновь стали искривленными, треснувшими и безнадежно сломанными, совсем как скульптуры моей приятельницы Татьяны.

— Мои очки! — закричал Клаус. — Мои очки опять разбились!

В желудке Вайолет появилось странное дрожаще-ползущее ощущение, словно во время перерыва на ланч она наелась змей, а не резинки.

— Ты уверен? — спросила она Клауса. — Ты уверен, что не можешь их носить?

— Уверен, — ответил Клаус и с горестным видом протянул Вайолет свои очки. — Ай-ай-ай, — проговорил Мастер Флакутоно. — Как ты неосторожен. По-моему, тебе самое время снова отправиться на прием к доктору Оруэлл.

— Мы не хотим ее беспокоить, — поспешно сказала Вайолет. — Я уверена, что, если вы дадите мне основные детали, я сама сумею сделать брату какие-нибудь очки.

— Нет-нет, — сказал мастер, и его хирургическая маска нахмурилась. — Оптиметрию лучше оставь специалистам. Попрощайтесь с братом.

— О нет! — в отчаянии воскликнула Вайолет. Она снова подумала про обещание, данном родителям. — Мы сами его отведем! Мы с Солнышком отведем его к доктору Оруэлл.

— Дерикс! — подала голос Солнышко, что, вне всяких сомнений, означало нечто вроде: «Если мы не можем помешать ему идти к доктору Оруэлл, то, по крайней мере, можем пойти вместе с ним!»

— Ну что ж, не возражаю, — сказал Мастер Флакутоно, и его глаза-бусинки еще больше потемнели. — Если подумать, это и впрямь хорошая идея. И то верно, почему бы вам всем троим не отправиться к доктору Оруэлл?