"Выжжено" - читать интересную книгу автора (Эшбах Андреас)Глава 42Доротее пока приходилось чуть ли не радоваться высоким ценам на бензин, поскольку именно они в первую очередь и привели к ней покупателей. Она ещё раз повторила акцию с листовками, что тоже оказало действие, и рисунки Юлиана людям понравились – однако обольщаться не стоило: большинство пришли, чтобы сэкономить бензин на поездке в супермаркеты Дуффендорфа. Как бы то ни было, в настоящий момент дела её маленького магазина шли в гору. Магазин казался уже чересчур маленьким. Всё утро шла бойкая торговля; иногда Доротея не успевала пополнять товары. Всё чаще её спрашивали, не может ли она работать и вторую половину дня. Может, и правда сделать это следующим шагом? Шагом, которого она пока страшилась. Нанять кого-нибудь было ужасно сложно. Она уже наводила справки, получила по заказу несколько брошюр, но после их прочтения ей стало просто дурно. Так много предписаний, которые необходимо выполнять! Кроме того, это был и немалый финансовый риск: если она наймёт продавщицу, а та, например, тут же заболеет или вдруг окажется беременной – а задавать такой вопрос при найме противозаконно! – то ей придётся выплачивать зарплату и дальше, ничего за эти деньги не получая. Это сразу же погубит её маленькое предприятие. Теперь, когда в новостях сообщалось о росте случаев банкротства фирм и увеличении числа безработных, Доротея смотрела на это другими глазами. Её удивляло, что вообще кто-то кого-то ещё нанимает. Она жадно продолжала читать записную книжку старой госпожи Бирнбауэр. Добрая часть прибыли, узнала она, таится в том, чтобы закупать товары как можно дешевле и всегда быть в курсе цен и возможностей закупок. После этого Доротея снова переговорила с несколькими крестьянами, и один симпатичный молодой человек, которому она, должно быть, нравилась, сообщил ей, что супермаркеты плохо платят и вообще заносчивые, неприятные клиенты. Доротея обнаружила, что она хоть и заказывает не так много продуктов, зато может лучше платить, кроме того, крестьянам с окрестных ферм не так далеко ехать к ней, что тоже было веским доводом. Так у неё появились соглашения на поставку картофеля, лука и нескольких сортов овощей из зимнего запаса. Весной к этому прибавится свежий салат, определённую часть которого она имела право вернуть, если он испортится, не будучи продан; тогда он пойдёт на корм скоту. Кроме того, она – ещё один совет от Амалии Бирнбауэр – прибила на видном месте у двери доску объявлений. Старая доска ещё стояла в сарае; её оставалось только помыть и прикрепить к стене. Она служила ещё в шестидесятые и семидесятые годы, но потом хозяйка её всё же сняла, потому что доска постепенно пустела, на неё перестали обращать внимание. А пустовать доске было негоже, так она считала. То, что доску пришлось снять, послужило ей поводом к философским размышлениям о глупости людей, которые из-за нескольких марок доверились большим, непроницаемым торговым сетям и допустили то, что жизнь в деревне, где раньше были и магазины, и свои хозяйства, и торговая площадь, и другие места встречи, умерла тихой смертью. У людей слишком много машин, – таков был её вывод. Доска объявлений не должна пустовать: Доротея позвонила в правление спортивного общества и общества туризма и напрямую предложила им размещать объявления на её доске, где их увидят многие. К своему стыду, председатель общества туризма даже не знал, что в деревне есть магазин. Кроме того, Доротея положила у кассы нарезанные листки, шариковую ручку и накатку для скотча, чтобы каждый, кто что-то ищет или предлагает, мог наклеить своё объявление. Её собственное первое объявление немедленно увенчалось успехом: она искала человека, который приспособил бы здешний сарай под складское помещение, и на него откликнулись трое молодых мужчин, готовых взяться за перестройку и довольных предложенной платой. – Вот только я не знаю теперь, законно ли это, – сказала она за ужином Вернеру. Баснословно дорогой мазут обогревал жилые комнаты, а вид на морозный зимний ландшафт был, как всегда, великолепным. – А вдруг это считается нелегальной работой. Понятия не имею. Я решила: прикинусь дурочкой и просто не буду об этом думать. Вернер кивнул. – Я тоже не знаю. В этом сам чёрт не разберётся. Казалось, он слушал её лишь вполуха. Что-то другое занимало его. – Знаешь, кого я сегодня встретил? Маргит! Доротея не сразу вспомнила. – Маргит? – Маргит Мюллер. Жену Зигмунда. У которого в Дубаи случился инфаркт. Получается, его вдову. – А, они однажды были здесь у нас! – Казалось, прошла уже целая вечность. Как будто это было в другой жизни. – Как у неё дела? – Хорошо. Даже не поверишь. Я бы её не узнал… Собственно, я и не узнал её, это она меня узнала. Выглядит прекрасно, одета модно, причёсана и всё такое. Она рассказала, что снова работает. Фирма оплатила ей курсы по веб-дизайну, а теперь держись крепче: тот веб-сайт, через который я сколотил своё транспортное сообщество, принадлежит ей! Она его открыла, когда начался этот «Peak Oil». Сын помог ей с программированием, а остальное сделала она сама. И, судя по всему, зарабатывает на этом бешеные деньги. От одной только рекламы, которую она там размещает. Кроме того, она получила грант министерства экономики земли Баден-Вюртемберг, и когда я её встретил, она как раз возвращалась с радиоинтервью. У них там передача типа «Люди», где они по два часа допрашивают всяких отличившихся. – Вернер восторженно цокнул языком. – Ну, скажешь, не круто? Говорю же, нет бы мне самому до этого додуматься. Бензин дорожает, транспортные сообщества – это возможность компенсировать расходы, контакты через Интернет – самое практичное решение: раз – и завертелась лавочка. А дальше всё идёт автоматически! Здорово придумано! Вот как надо действовать! Доротея слушала с нарастающим отчаянием. Вначале она порадовалась за женщину и за то, что та после утраты мужа нашла для себя новый путь, но теперь она думала о ящиках с белокочанной капустой и кольраби, которые ворочала каждый день, взгромождая их на штендер, чтобы продать по восемьдесят центов или по евро двадцать за штуку, и у неё возникло чувство полного провала. – Что с тобой? – спросил Вернер. Значит, по ней это было заметно. – Я часами стою в магазине, к середине дня у меня болит поясница, и я рада, если к концу дня имею выручку в сто евро, – глухо сказала Доротея, – а ты мне потом рассказываешь, что кто-то смекнул сколотить пару килобайт и заработать на этом бешеные деньги. Да ещё и прославиться. И ты тоже в восторге! – Она уронила голову на руки. – Одна я такая дура. Деревенская Лизхен. Несколько дней в их доме держалась тягостная атмосфера. Доротея дулась и была подавлена. Вернер старался подбодрить её, уверяя, что он и не думал её обижать и что она просто замечательно сумела организовать магазин, от которого никто уже ничего не ждал, в том числе и эксперты. И что она сама себе начальник. И что у неё теперь полно контактов, чего она, собственно, и хотела. Это была правда. За последние дни она узнала о деревенской жизни, об отношениях между людьми, о ревностях и любовях, о том и о сём больше, чем за все предыдущие месяцы, пока сидела дома. И она познакомилась с симпатичной женщиной, примерно её возраста, которая проявила интерес к тому, чтобы работать в магазине во второй половине дня. Её звали Моника Виснер. Она подала идею сообща присматривать за детьми – а у неё была дочь Майя, чуть младше Юлиана, – и тем самым убить двух зайцев, совмещая работу и семью. Это позволяло держать магазин открытым с утра до вечера, и именно это, в конце концов, и подняло Доротее настроение и дало надежду, что дело пойдёт в гору. Но её не отпускало подозрение, что Вернер всё ещё мечтает втайне «начать хитрое дело», как он это называл. Вскоре он привёл на ужин нового знакомого, коллегу, который работал в организационном отделе и попутно практиковал в качестве консультанта по капиталовложениям, о чём Доротея узнала уже, когда он был здесь. Его звали Эберхард Кран, у него был ястребиный нос, длинные пальцы и скользкая, высокомерная манера речи. По крайней мере, так показалось Доротее. После экскурсии по дому, которую проводил, как обычно, Вернер, гость, блестя глазами, воскликнул: – Сказочно! Даже не верится. Я надеюсь, тебе ясно, какой капитал представляет собой этот дом? Вернер польщённо улыбнулся. – Я не собираюсь его продавать. Кран помахал указательным пальцем – жест, который он повторит в этот вечер ещё не раз. – Ошибочный ход мысли, Вернер. Ошибка начинающего. Тебе и не надо его продавать, достаточно сделать его стоимость ликвидной. Любой банк предоставит тебе ипотеку под него, ещё и ручки целовать будет. А это будут деньги, с которыми можно работать. – Конечно, но он сейчас и так под ипотекой, – сказал Вернер. – Этот дом ещё далеко не выплачен. – Ипотеки как финансирование покупки никогда не исчерпывают стоимость объекта, – поучал его Кран. – Что-то всегда остаётся. – Но тем самым мы всё равно ставим дом на кон, – возразила Доротея. Кран посмотрел на неё, чрезвычайно удивлённый, что женщина берётся судить о денежных делах. – Да, – согласился он наконец. – Этого, конечно, делать нельзя. Но есть и безрисковые финансовые инструменты. Только надо их знать. Вернеру нравилось слушать гостя, она это видела по лицу мужа. И застольный разговор во время ужина быстро перешёл на денежные дела. Точнее, Кран форменным образом накрыл их этой волной. Вернер жадно смотрел ему в рот, а Доротея не знала, то ли ей скучать, то ли бояться, что Вернер даст себя уговорить на что-нибудь. – Сейчас как раз меняются правила игры, – объяснял Кран, небрежно вливая в себя хорошее вино. – Нефтяной кризис ударил по финансовым рынкам и всё перепутал. – Невзирая на резервы нефти? – ввернул Вернер, принимая тон «мне-тоже-есть-что-сказать», который вызвал бы у Доротеи стон отчаяния, не будь тут постороннего человека. Кран отмахнулся. – Резервы ведь не вечные. Факт, что добыча нефти будет сокращаться. Подпитка из стратегических резервов означает лишь смягчение удара. И долго этим не попользуешься: полностью опустошить запасы никто не даст. Надо же что-то оставить – на экстренные случаи, для полиции, военных. Можешь не сомневаться, что расходование резервов скоро прекратится. А финансовые рынки, естественно, это предвидят. Вернер метнул взгляд на жену. – Ведь говорят же, что на бирже действуют в первую очередь ожидания. Ей стоило труда подавить вздох. – Сокращение добычи нефти заденет прежде всего американскую валюту, – наставительным тоном рассуждал Кран, снова щедро прибегая к помощи своего воздетого указательного пальца. – Нефть пока что оплачивается во всём мире по большей части в долларах, это значит, в долларах всегда есть потребность, и американский эмиссионный банк радостно печатает зелёную бумагу и всё на неё покупает. Его и называют нефтедоллар, но с этим в скором времени будет покончено. Обменный курс доллара будет падать, а евро, в свою очередь, будет расти, что больно заденет наш экспорт, в дополнение к растущим транспортным расходам. – Помахивая пальцем… – Это видно уже сейчас. Капитал бежит из экспортных отраслей, и курс акций теряет высоту. И акции нашей дорогой фирмы тоже. Вернер озабоченно спросил: – Ты думаешь, будут ещё проблемы? – Можешь держать пари. Если всё пустить на самотёк, нас купят китайцы и перенесут производство в Китай. – Китайцы? – Теперь Вернер уже казался совершенно сбитым с толку. Кран улыбнулся с чувством превосходства. – Китай снабжает полмира одеждой и дешёвыми промышленными товарами. Американская сеть «Wal-Mart», самый крупный торговый концерн мира, закупает в Китае на миллиарды. Китайцы уже скопили гигантское количество долларов, и если обменный курс пойдёт вниз, они побыстрее сольют их, пока доллары совсем не обесценились. Что, естественно, загонит курс ещё глубже вниз. – Он помотал головой. – Нет, у американской экономики плохие перспективы. Теперь за себя отомстят и весь дефицит внешней торговли, и вывод производства из страны, который американцы проводили в последние десятилетия. Убери Голливуд и несколько фабрик компьютерных чипов – где в целом тоже занято всего лишь несколько тысяч человек – и из чего вообще будет состоять американская экономика? С девяностых годов в ней, по существу, не делалось ничего серьёзного, кроме того, что строились предместья городов и обставлялись мебелью, да велось управление финансированием этого всего. Да, строились дороги. Да, людям продавались дополнительные автомобили, которые им нужны, если они живут в предместьях, – бизнес, к которому мы тоже причастны. А во всём остальном – сплошные псевдоуслуги и Интернет-надувательство. А где тяжёлая индустрия, где химия, горное дело, текстильная промышленность? Что ни возьми – практически всё вне страны. Всё покупается и ввозится. А если эти пути обеспечения перестанут функционировать? Или начнут работать с перебоями? Тогда «hasta la vista, baby». Вернер слушал его, наморщив лоб. – А не перебор ли это? У американцев ведь полно хай-тека – генная инженерия, космические полёты, самолётостроение… – Всё это отрасли для высококвалифицированных людей. Такие на дороге не валяются. А здоровая экономика даёт работу всему спектру населения, от птиц высокого полёта до последних дураков. – И старший преподаватель Кран снова воздел указующий перст. – Но это ещё не всё. И строительство, и недвижимость сейчас тоже с треском идут ко дну. А почему? Потому что растущие цены на бензин и перспектива, что по-другому уже не будет никогда, затормозила движение из города в деревню. Наоборот, те, кто – Но ведь у банков есть страховой фонд или как там это называется? Кран взял себе ещё один кусок телячьего жаркого; уже третий, как заметила Доротея. – Такой фонд хорош, когда тонет Доротея заметила, что пальцы Вернера слегка дрожали, когда он брал бутылку и подливал вина. – Не понимаю, как в таких условиях куда-то инвестировать деньги и потом спокойно спать. Кран улыбнулся с видом знатока. – Так думают все. Как раз это и есть шанс. Когда капитал требуется неотложно, а получить его трудно, можно выторговать лучшие условия. Не говоря уже о том, что существует много инструментов для снижения риска. С «пат»-опционом[37] ты можешь получить прибыль и при падении рынка, ты можешь захеджить[38] свой риск… а сейчас прямо на ходу будут разрабатываться новые концепции. Большой кризис – это и большой шанс, уж в этом наш правительственный спикер был совершенно прав. Когда Кран уехал, а они готовились в спальне ко сну, Доротея сказала: – Он мне неприятен. Вернер не хотел об этом слышать. – Заметь, он даже не пытался что-нибудь продать нам. Напротив, я у него многому научился. Доротея разглядывала своё отражение в зеркале и втирала последнюю порцию крема. – Дай-то Бог, – пробормотала она так тихо, что Вернер не услышал. Несколько дней спустя подразделения Российской армии одним ночным броском захватили буровые вышки в Каспийском море. Это стало главной темой СМИ. Раненых не было. Посол США в Москве уже выразил президенту России протест, который тот с каменной миной принял к сведению. Американский президент говорил об осложнении отношений между двумя странами. Саид так и не появился в Марокко. Вскоре пришло известие, что он в Сингапуре. – У него там любовница, – сказала Васима, и Абу Джабр заметил, что ей тяжело об этом говорить. На следующий день он ещё раз заговорил на эту тему, и Васима рассказала ему, что интрижки у Саида возникали постоянно. Да, он мужчина, он много бывает в разъездах, там много соблазнов, да. Но всякий раз он возвращался к ней. То, что именно сейчас, в такой тяжёлой ситуации, он не возвращается, глубоко травмировало её. Проходили недели, а от Саида не было никаких известий. Если не считать этого, проводить зиму в доме на склоне Атласских гор было приятно. С побережья веял благодатный бриз и приносил в покои бархатное тепло. Ясный свет наполнял помещения и способствовал ясности мысли. Абу Джабр наслаждался тишиной. Но однажды его покой был нарушен: кто-то открыл дверь его комнаты, но это оказалась не прислуга со свежим чаем, как обычно, а Васима. – Тут три господина, они хотят поговорить с вами, Абу. Американцы. Абу Джабр оторвался от книги. – Что им нужно? – Они говорят, что они из правительства. Мужчины, к которым он вышел в помещение для приёмов, выглядели до странности одинаково. Полные, лысеющие, средних лет, одеты в тёмные костюмы. В глазах у них читалось нетерпение. – Мы прибыли по поручению американского президента, – сказал один из них, представившийся Миллером, – он просил передать вам привет. Абу Джабр нагнул голову. – Спасибо. Как у него дела? Этот вопрос, казалось, смутил Миллера. – Хорошо, – выдавил он. – Он… да, дела у него идут хорошо. Другой, с поразительно светлыми, почти водянистыми глазами, сказал: – Президента беспокоит ситуация у вас на родине. События там приняли непредвиденный оборот. – Это правда, – кивнул Абу Джабр. – В настоящий момент США являются де факто оккупационной властью в Саудовской Аравии, – признал Миллер, который уже овладел собой. – Мы предпочли бы не играть эту роль. Президент настроен как можно скорее вывести оттуда наши вооружённые силы. Он хотел бы восстановления дружбы между нашими странами, основы которой были заложены вашим отцом, королём Ибн Саудом, и президентом Рузвельтом. Абу Джабр приглашающе указал на чай, который наготове стоял на низеньком, инкрустированном столике, и на серебряные вазочки с финиками. Трое посланцев послушно принялись за чай, однако скорее подчиняясь дипломатическому этикету, чем собственному аппетиту. – Это было бы, без сомнения, хорошо – вывести войска, – сказал Абу Джабр. – Народ не согласен с вашим присутствием. Миллер отставил свою чашку. – Однако без упорядочивающей силы мы все же опасаемся развязывания гражданской войны. – Мы считаем, – добавил тот, что со светлыми глазами, – что стране нужен новый король. Абу Джабр снова кивнул. – Я тоже так считаю. К сожалению, и я не знаю, где находится кронпринц Мухаммед. – Мы полагаем, что все те, кто в трудный час бросил страну на произвол судьбы, дискредитировали себя в качестве правителей, – заявил тот, что со светлыми глазами. – Как и кронпринц. – Наше мнение таково, – сказал Миллер, – что новым королем должны стать вы. Абу Джабр удивлённо посмотрел на американца. Тот хоть и демонстрировал почтительность, однако в его словах сквозила странная деловитость. Так, будто всем можно управлять, как это любят делать американцы; все-то проблемы им по силам, стоит только приложить достаточно активности. И он – король?.. Самый младший, последний сын Ибн Сауда? Многие внуки его отца были уже старше него, и скорее, чем он, могли рассматриваться в качестве преемников. – Меня, – спокойно возразил он, – в час беды на месте тоже не было. – Вас просто выманили. Ваш сын Саид был организатором взрыва в порту Рас-Танура. Он знал, насколько это рискованный план, и хотел переправить семью в безопасное место. – В таких делах у меня мало опыта, – заметил Абу Джабр. – Однако вы пользуетесь большим уважением у народа вашей страны. Вам по-прежнему доверяют. Это намного важнее, чем опыт, – сказал Миллер. – И вы сын Ибн Сауда. Да, но рождённый рабыней. И из такой позиции претендовать на трон… это было бы слишком смело. Абу Джабр взял финик, обсосал его и отложил косточку. – Мне надо подумать. – сказал он. Миллер поклонился, оба его спутника последовали его примеру. – Это мы понимаем и с уважением принимаем, ваше высочество. Однако постарайтесь всё же не затягивать с решением. Ситуация развивается не лучшим образом. Тот, что со светлыми глазами, добавил: – Самой неотложной мерой было бы, если б легитимное саудовское правительство – вы, например, – блокировало зарубежные счета, пока те, кто сбежал, не опустошили их. Абу Джабр посмотрел на этого человека и кивнул. Он понял, как это будет проистекать. Королём будет он, но его американские советчики будут диктовать ему, какие решения он должен принимать. – Я подумаю об этом, – сказал он своим посетителям и поднялся. – Завтра в это же время я сообщу вам своё решение. В телевизионном обращении американский президент объявил о введении всеобщей воинской повинности. Он весьма подробно обосновал это решение. Вызовы современности и особая роль США в ней требуют мобилизации всех резервов. Всеобщая воинская повинность – мера, к которой прибегают в бедственном положении собственной страны, когда речь идёт о сохранении правопорядка, о помощи слабым и нуждающимся и о защите собственности, которая находится под угрозой. Критики истолковали это решение иначе. США, говорили они, готовятся к тому, чтобы воевать за каждую каплю оставшейся нефти. |
||
|