"Выжжено" - читать интересную книгу автора (Эшбах Андреас)

Глава 26

Что это было?

Он сидел на кровати, в простыне, влажной от пота. Открытое окно, мягко колышутся шторы, бесцветные, призрачные, вот дохнуло ночной прохладой… И звёзды на небосводе блещут, как алмазы в сокровищнице из «Тысячи и одной ночи». Достаточно было один раз увидеть этот небосвод, чтобы понять, почему первыми астрономами были арабы.

Вот, опять. Пронзительный дребезжащий звук. Откуда он доносится? Маркус повернулся. Почему-то от изголовья кровати.

Телефон! Какой-то чокнутый дизайнер решил так упрятать его в основание лампы на ночном столике, что Маркус до сего момента его даже ни разу не заметил. Телефон прозвенел ещё раз, прежде чем Маркус разобрался, как выудить трубку из держателя.

– Алло?

Это был Ванг. Одному небу известно, где и как китаец раздобыл этот номер телефона.

– Вспоминаете ли вы хоть иногда о нашей договорённости, Марк? – Голос отца Эми-Ли звучал раздражающе бодро и энергично. Ведь у него в Америке до глубокой ночи было ещё далеко.

– Что? – хрипло переспросил Маркус. – Да, конечно.

– Да? Тогда почему же я ничего от вас не слышу? Ни слова! Проходят недели, а вы продолжаете делать вид, будто нашего разговора вовсе не было.

Марк помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя сонливость.

– Нет-нет. Я помню. Просто это требует времени. Не так всё просто.

– Могу ли я вам верить, Марк? Скажите мне правду. Знаете, ведь я недоверчивый человек. Я говорю себе: ведь вы и так спите с моей дочерью – вдруг вы решили, что с вас довольно и этого? Вот я и решил позвонить вам.

– Мистер Ванг, я могу вам только сказать, что делаю всё возможное, – объяснил Маркус. И уж совершенно точно он не стал бы обсуждать с этим человеком свою сексуальную жизнь. – Но пока что я могу сообщить вам лишь самые поверхностные вещи. И не по телефону. Дайте мне ещё несколько недель.

Молчание. Трансатлантическая тишина.

– Хорошо, – сказал наконец Ванг. – Я предлагаю вам приехать ко мне на ранчо ровно через четыре недели, в этот же день. Там будет несколько специалистов, которые с интересом выслушают вас. А дальше будет видно.

Маркус сглотнул, надеясь, что это не было слышно на другом конце провода.

– О'кей.

– Знаете, – продолжал Ванг, – Эми-Ли будет больно, если я запрещу ей видеться с вами. А она меня послушается. В этом отношении она примерная дочь. Подумайте об этом. – И он положил трубку.

Маркус неподвижно сидел в темноте. Вот оно, значит, как. Оказывается, нужно быть готовым платить высокую цену за жизнь с таким высоким числом оборотов.

Он услышал, как в глубине дома кто-то ходит. Прислуга, должно быть. Он пристроил трубку на место.

При этом упрёки Ванга были несправедливы. Маркус уже несколько недель работал вместе с Блоком, который прилагал все силы к тому, чтобы ввести его в суть своего метода. Однако либо Блок был плохим преподавателем, либо Маркус – плохим учеником, а может, и то и другое; но Маркус пока что так и не постиг основной принцип метода Блока.

Или, другими словами: то, что делал Блок, с виду казалось Маркусу – как прежде, так и теперь – чистым шаманством. И он не смог бы это даже толком объяснить своему будущему тестю.

Дни за днями протекали одинаково. По утрам Блок изучал карты, пока не определял следующее место для исследования, куда они и ехали потом со всем своим эскортом, который, казалось, становился всё больше. По каким критериям Блок выбирал то или иное место? Уже одно это оставалось для Маркуса неясным. Австриец много чего твердил о «линиях искривления», о «касательных к вершинам и горках с отрицательной высотой», а поскольку говорил он это с таким видом, будто всё это должно быть хорошо известно любому мало-мальски грамотному человеку, Маркусу только и оставалось, что просто кивать.

Он говорил себе, что улучит минутку и разузнает это. И что не отступится, пока не разберётся.

Как только колонна останавливалась – посреди пустыни, у подножия скалы или ещё где-то, – Блок первым делом проверял при помощи своего навигатора, на том ли они месте. Его недоверие было оправданным: уже дважды координаты оказывались неверными. Один раз с этим не было проблем; им просто пришлось проехать на несколько километров дальше. А второй раз, когда Блок стал настаивать на том, чтобы поехать в нужное место, им объяснили, что этого сделать нельзя, туда нет доступа.

Как только выяснялось, что они на нужном месте, сооружалась палатка, и тут же начинали рыть. Частью простым ручным буром, частью более серьёзными приборами забирали пробы почвы, которые Блок собственноручно упаковывал, надписывал и заносил в каталог. Когда это бывало сделано, проводились обширные сейсмические исследования, к которым привлекались сопровождавшие их арабы. Заложить взрывчатку и распределить сенсоры по местности Блок предоставлял трем инженерам; он настаивал лишь на том, чтобы позиции постоянно согласовывались как по навигатору, так и по триангуляции.

Сейсмические исследования, это Маркус понял быстро, были чистым отвлекающим манёвром. Пока над пустыней гремели взрывы и к знойному небу поднимались облачка пыли, оба они оставались в палатке и сообща перебирали те пробы минералов, которые Блок считал действительно релевантными.

– Если вы почитаете научно-популярные книги про нефть, у вас сложится впечатление, что нефтяное поле представляет собой что-то вроде подземного озера, – объяснял Блок. – Это в корне неверно. На самом деле нефть пропитывает определённый слой минералов, как вода губку. Такие минералы называют накопителями. Чаще всего это песчаник или известняк, но в любом случае осадочная порода. Понимаете? Порода, которая образовалась в ходе миллионов лет из отложений. Поэтому она пористая, пронизанная бесчисленными каналами и пузырьками пустот. В отличие от изверженных горных пород, которые возникли в результате вулканической деятельности: гранита, гнейса, базальта и так далее. Это виды минералов, которые применяют для мостовых, для подоконников или памятников – почему? Потому что они не допускают проникновения влаги. Поэтому содержать нефть они не могут. Но если они окружают нефтесодержащий слой минерала, то нефть остаётся там, где она есть. Потому и ищут согласно традиционным теориям геологические формации, при которых осадочные породы заперты в изверженных породах – в раздувах, короблениях,[31] в стратиграфических или тектонических залеганиях.

– Понятно, – сказал Маркус, хотя не имел ни малейшего представления о стратиграфических залеганиях.

– Для скважины, эксплуатация которой оправдывает себя, роль наряду с этим играют и другие факторы: стабильность носителя, вязкость нефти, давление месторождения, газовая составляющая, контурные воды, температура и так далее. Но для этого надо сперва найти нефтяное поле, не так ли? – Потом Блок объяснил ему, что существует гораздо больше сортов минералов, чем принимает в расчёт классическая геология. – Видите два этих куска? Оба – гранит, но вот этот кусок того сорта, который я называю «Гранит-1», а вот этот – «Гранит-26А». Видите разницу? Здесь текстура типичная. Всего я различаю 32 подвида одного только гранита; вы тоже должны научиться их распознавать. От этого зависит всё.

– О'кей, – сказал Маркус. – Всё ясно. – Он, правда, понятия не имел, как это применить. Он таращился на полированные пластины пород, не видя между ними никакой разницы.

В молитвенное время арабы делали перерыв; это распространялось и на них, «неверных». Среди эскорта был один рослый человек с рыжеватой бородой, который носил на поясе хлыст и следил за тем, чтобы религиозный долг исполнялся как следует. Блок называл его «политруком».

«Вообще, странное государство эта Саудовская Аравия», – думал Маркус. Религиозная страна. Пожалуй, если бы они искали нефть в Ватикане, они не столкнулись бы с такой строгостью религиозных правил. Кроме того, казалось, что в Саудовской Аравии живут одни мужчины, что могло означать только то, что они держат своих женщин взаперти. Если и попадалось на глаза существо женского пола, оно было закутано, словно человек, пересекающий заражённую эпидемией местность.

То есть полная противоположность тому, что представлял себе Маркус в качестве страны своей мечты.

Он всякий раз вздыхал с облегчением, возвращаясь в Дахран, в анклав, где можно было выпить пива без риска быть наказанным плетьми. В нём постепенно нарастало нетерпение, когда же их задание будет отмечено галочкой и они снова смогут покинуть эту чокнутую страну.

Вечерами он всё больше времени проводил с Блоком в лаборатории, которую тот организовал у себя в подвале. Маркус смотрел, как Карл готовит культуры из проб породы, соскребает с камней тонкий налёт и исследует его под микроскопом.

– Этого никто не должен видеть. – снова и снова повторял Блок. – Стоит только глянуть, что я тут делаю, как с моим методом все станет ясно.

Но этого мнения Маркус разделить не мог. Он не только ничего не усматривал в действиях старого бурового техника, но даже ничего не понимал из его объяснений.

– Видите, посверкивает? Характерно для «Гнейса-3», – говорил Блок, но Маркус не видел никакого посверкивания.

– Вот они, эти серповидные структуры. Я думаю, что это отрицательная реакция на петролеонты. Есть или была. Это могло быть и миллионы лет назад. – Маркус не видел никаких серповидных структур. Но он хотя бы понимал, что петролеонты – это и есть те гипотетические нефтеносные бактерии, которые Блок искал и про которые предполагал, что выделить их невозможно, поскольку живут они глубоко в земле и отмирают при извлечении оттуда.

Когда Блок управлялся со своими делами в лаборатории, они переходили в гостиную, которую тот переоборудовал в большую рабочую комнату. Свою прислугу он отослал, поскольку подозревал среди них шпионов. Соответственно выглядел и его дом: всюду пыль, песок, пустые упаковки, нестираное бельё. Здесь, как и в подвале, Блок установил приборы, чувствительные к «жучкам» – три разные модели, привезённые с собой, и к ним он никого не подпускал. А ещё дополнительно включал музыку – что за пределами анклава Дахран тоже было наказуемым деянием. Здесь Блок на основании полученных данных вычерчивал линии на больших картах местности: поля связи, направления преобладаний и, главное, возможные микрошлоты. При этом речь шла, как выяснил Маркус, о тончайших, капилляровидных связях внутри земли, проникавших до невероятных глубин.

– Классическая геология их тоже не знает, – объяснял Блок, – открыл их я. Вначале сам не зная, что они означают. Но если бы такой человек, как я, написал статью и послал её в научный журнал, её бы просто выкинули в мусорную корзину. Если перед вашим именем не значится «профессор» или «доктор», можете забыть про это.

– И что же они означают? – допытывался Маркус. – Ну, эти микрошлоты.

Блок нагнулся вперёд и поманил его к себе поближе, чтобы можно было говорить ещё тише.

– Тайна в том, что нефть возникает из круговорота. Через бактериальные процессы – то есть разложение, гниение и тому подобное. Начинается это на поверхности земли и идёт всё глубже вниз; поскольку нет пункта, на котором процесс остановился бы. Таким образом углерод постоянно попадает назад, в землю, где он превращается в новую нефть. И накапливается, естественно. Расчёты с CO₂ я вам уже приводил. При этом петробактерии, которые всё это проделывают, находятся на страшной глубине, в том-то и проблема. Происходит это потому, что процесс возникновения нефти, который в них протекает, требует огромных окружающих температур. Их и даёт ядро Земли. Другими словами, совершенно неверно нам говорят, будто нефть есть ископаемая солнечная энергия – наоборот, это превращенная энергия ядра Земли. И потому она точно так же неисчерпаема.

– А я думал, что ядро Земли постоянно остывает…

– Неправильно думали. Найдите хорошую книгу и почитайте. Температура в ядре Земли за те четыре миллиарда лет, которые существует Земля, опустилась градусов на сто. Ядро Земли имеет температуру между четырьмя и семью тысячами градусов. Это вы должны уяснить себе: оно так же горячо, как поверхность Солнца.

– Серьёзно? – Маркус даже растерялся.

Блок откинулся на спинку стула.

– Можете мне не верить. Наведите справки. Это научно подтверждённый факт.

Позднее Маркус действительно проверил. Так оно и оказалось. Причём особенно его смутило равенство с температурой на поверхности Солнца. Он-то держал в голове миллионы градусов, но то оказалась температура солнечного ядра, где протекают процессы ядерного синтеза, откуда оно и черпает свою энергию.

Просто он плохо ориентировался во всех этих естественнонаучных предметах. Физика и химия ещё в школе не были его коньком. И теперь оказалось, что наверстать это упущение было тяжелее, чем они с Блоком себе представляли.

Особенно когда постоянно устаёшь, как он.

Блок же, казалось, был неутомим.

– Микрошлоты транспортируют нефть из глубины наверх, – объяснял он, набрасывая соответствующие схемы. – Благодаря капиллярному эффекту или осмосу – примерно так, как пропитывается бумага кофейных фильтров, понимаете? И потом она собирается в осадочных слоях, как я подозреваю, за счёт их собственного впитывающего действия.

– Но тогда нефтяные поля должны были бы вновь и вновь пополняться, – заметил Маркус.

Блок кивнул.

– Так оно и есть. Этот феномен называют «refilling» – нечто вроде дозаправки горючим. Это наблюдали в Мексиканском заливе, в газовых месторождениях Оклахомы и на Среднем Востоке тоже. У науки пока нет этому объяснения, но это её не беспокоит по причинам, которых мне никогда не понять. – Он сделал движение рукой, будто отметая всё это в сторону. – Что происходит на самом деле, не знаю и я. Может статься, при бурении такого поля что-то делается неправильно; что-то такое, что перекрывает микрошлоты, блокирует, забивает, почём я знаю. Но это и не так уж важно, поскольку refilling так и так происходит слишком медленно, поэтому экономического интереса представлять не может. Нет, я-то хочу пробраться глубже, к самим петролеонтам. Понимаете? Они как раз и являются источником.

– То есть надо пробуриваться глубже сквозь эти опустевшие поля? – спросил Маркус. – Неужто так всё просто?

– Нет, совсем не просто. Тут-то и вступают в игру микрошлоты. Они явно способны проводить нефть на очень большие расстояния. Если бурение ведётся на соответствующую глубину, то даже маленькое отклонение от вертикали означает большое удаление от цели. Вспомните об алмазах. Это кристаллы из чистого углерода, для их возникновения требуется давление, которое имеется на глубине не меньше ста сорока километров. Что, кстати, доказывает, что на такой глубине в мантии Земли есть в наличии углерод – мой исходный тезис, если вы помните. Но это академиков тоже не беспокоит.

Маркус уже начинал понимать очертания теории Блока. Трудности у него были лишь с применением её на практике.

– Итак, всё дело в том, чтобы найти микрошлоты и их направление? – спросил он.

– Точно, – Блок кивнул как довольный учитель.

– И, – продолжал спрашивать Маркус, – как же это сделать?

Лицо Блока вдруг замкнулось.

– М-да. А вот это в очень высокой степени интуитивно. Это я и имел в виду, говоря, что метод ещё не разработан до конца. Вы наверняка скоро поймёте, как это делается, – если будете при этом присутствовать и внимательно смотреть… Но интуиция – это же совсем не то, что можно запатентовать. – Он уставился в одну точку в дальнем конце комнаты, будто не мог ни на секунду оторвать от неё глаз. – А ведь наверняка есть убедительная формула. Я уверен, что она есть. Я просто пока не нашёл её. Но если мы её найдём… то все они будут у нас в кулаке. Все. И мир будет принадлежать нам.

Наконец-то Блок определил и назначил три места для пробного бурения.

Прибыли от «ARAMCO» три команды, с тяжёлой техникой и специалистами – преимущественно филиппинцами, индусами и пакистанцами, а также арабами из других арабских стран, – опыт которых, набитая рука и профессионализм так и выпирали изо всех пуговичных петель. На Маркуса и Блока они смотрели поначалу свысока, однако старый австриец, разговаривая с ними на профессиональном жаргоне, осматривая технику и рассказывая о своём опыте бурений у Явы, бурений, которые вообще относились к первым оффшорным вскрытиям, быстро завоевал их симпатию и уважение.

– Хорошие люди, – сказал Блок, когда они возвращались вечером назад.

Маркусу нечего было рассказать, и он ограничивался тем, что слушал и смотрел. Он заметил одного араба, который лишь наблюдал за всем со стороны. Выглядел он как человек, которому не нравится то, что происходит, и втайне уже сочиняет донесение тем, кто его сюда направил.

Но Блок, когда Маркус рассказал ему об этом, лишь пожал плечами.

– Я ничего не заметил.

Однако на следующий день всё изменилось. Буровые работы продолжили уже совсем другие люди; все говорили исключительно по-арабски. Мужчина, на которого Маркус обратил внимание накануне, выступал в качестве переводчика. Он холодным тоном объяснил, что вчерашние техники, к сожалению, заняты в другом месте и сегодня не смогли сюда прибыть.

Эта замена крайне возмутила Блока.

– Тут что-то не то, – шепнул он Маркусу, когда они осматривали третье место бурения. Солнце стояло в зените, и зной, как обычно, стал нестерпимым. – Эти новые люди ни на что не годятся. Одни неумехи.

Маркусу тревожно было видеть, как старый человек топчется по площадке, грызёт ногти и мечет свирепые взгляды. Ему-то какая разница, кто будет работать на буровой? Всего-то и нужно, что просверлить дырку в земле, больше ничего.

– Не нравится мне это, – Блок снова принялся за своё. – Кто-то здесь ведёт свою игру, скажу я вам, и мы в этой игре всего лишь пешки. – Это звучало как параноидальный бред, считал Маркус. – Тут нужен глаз да глаз, слышите, Маркус? Иначе они нас обдурят.

Может, Маркус не понимал чего-то такого, что для Блока было ясно как божий день? Очень может быть. Маркус чувствовал, что начинает нервничать.

И действительно, бурение шло всухую, как бы глубоко они ни проникали. Блок предсказывал появление нефти на глубине двух тысяч метров. В тот день, когда была достигнута эта отметка, они застали на всех трёх местах бурения группы саудовцев, мужчин в тонких белых бурнусах и платках, вид которых всегда напоминал Маркусу посудные полотенца. Они не работали, только смотрели, переговариваясь между собой, и, казалось, забавлялись результатом.

Маркус догадался, что это геологи «ARAMCO», которые благодарили Аллаха за то, что оказались правы и не остались в дураках.

Блок с неподвижным лицом принял это к сведению, коротко отдал приказ продолжать бурение и кликнул водителя, чтобы тот отвёз его назад в Дахран.

– Я должен всё ещё раз просчитать, – сказал он Маркусу. – Это пустыня, вот в чём дело, я думаю. Жара, многотысячелетняя сушь… тут вступают в силу другие законы.

– Могу я вам чем-то помочь?

– Нет, – он отрицательно помотал головой. – Мне надо побыть одному, наедине со своими мыслями. Углубиться во всё это. Я вам объясню всё, что найду, но потом. Когда приведу в порядок мысли, а то в голове у меня чехарда… А вы тут пока последите за бурением.

С этими словами он уехал.

Маркус остался, не зная, что имел в виду Блок. За чем он тут должен следить? Он смотрел, как мужчины орудовали буровыми трубами, как на экранах мониторов мелькали цифры, как ревели моторы и густые клубы дыма поднимались к знойному небу. Песок взлетал вверх, когда бур вращался, и ветер относил его в сторону. Было скучно и вместе с тем волнующе – скучно, потому что он мог только смотреть, мало чего понимая в происходящем, а волнующе – ибо, несмотря ни на что, с этим была связана его судьба.

Он вернулся вечером измученный – от зноя, а главным образом от ничегонеделанья. Блок не появился, а по телефону был настолько скуп на слова, что Маркус оставил его в покое. В нём зарождалось недоброе чувство, что ситуация ускользает из рук, однако он подавил неприятные ощущения и отправился принимать душ.

Только он управился, как в дверь позвонили. Одна из девушек открыла и исчезла, когда вышел Маркус в одном лишь полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Но то был не Блок, а мужчина, которого он прежде никогда не видел. Американец протянул Маркусу руку, ничуть не смутившись его видом.

– Меня зовут Джим, – представился он. – Мы соседи. – На нём была майка без рукавов, открывающая татуированные плечи; если отвлечься от этого, он выглядел как начинающий лысеть бухгалтер. – Наконец-то я вас застал. Вы в основном в разъездах, да? Сегодня я устраиваю с друзьями вечеринку с барбекю и хотел спросить вас: не заглянете ли вы к нам? Совершенно неформально; мы как раз рубим стейки для гриля, а женщины принесут салаты…

«Ну вот ещё!» – было первой мыслью Маркуса. Ему совсем не хотелось. Вообще-то, у него сильно болела голова; его тревожило, что начавшаяся было карьера миллиардера может разбиться о здешние непрозрачные арабские интриги; и наконец, он был просто измучен неудачным днём.

С другой стороны – искусство жизни состоит по большей части в том, чтобы не пропустить её.

И, может, это наведёт его на другие мысли?

– С удовольствием, – сказал он. – Спасибо за приглашение. К сожалению, у меня нет ничего под рукой, что бы я мог прихватить…

Джим отмахнулся.

– Да, я вас огорошил, простите. Прихватите с собой хорошее настроение и голод, этого вполне достаточно. Скажем так, часов в девять?

– Хорошо, в девять, – подтвердил Маркус. – Договорились.

Когда ровно в девять он, побрившись и одевшись так, чтобы не стыдно было показаться людям, покинул свой дом и перешёл через лужайку, он очутился в обстановке, взятой будто из кино: мужчины вокруг барбекю, в рубашках с короткими рукавами, громко хохотали. Стол ломился от соусов и салатов. Тарелки пластиковые, зато ножи для стейков настоящие. И факелы в земле, разгоняющие рано опустившуюся темноту. Это невольно напомнило Маркусу о газовых факелах в пустыне.

Ему сунули в руку банку пива, великолепно охлаждённого, и тут же вовлекли в приятный разговор. Последовали безобидные расспросы: как долго он уже здесь, сколько ещё пробудет, ах да, а погода, нестерпимый зной, не правда ли? Иногда прямо-таки тоскуешь по дождю, да, ещё как. Потом речь зашла о бейсболе. Тут Маркусу нечего было вставить от себя, он ощутил это как чувствительный изъян. И решил как можно скорее подобрать себе любимую команду и следить за её играми. «New York Yankees», например. У него хотя бы есть майка с их изображением.

Барбекю между тем дошло до кондиции; от него уже веяло великолепным ароматом жаркого. Одна из женщин дала Маркусу в руки тарелку и направила его к решётке.

– Как почётному гостю вам полагается первый кусок, – заявила она с непреклонным дружелюбием. – Попробуйте и скажите, готово ли.

Мужчина у барбекю улыбнулся ему. Он был рослый и костистый, с глубоко посаженными глазами, слегка за пятьдесят. Во взгляде глубоко таилась меланхолия.

Они ещё раз исполнили весь ритуал беседы. Он здесь уже шесть недель, сказал Маркус. Дахран, да, восхитительный город, почти как в Америке, точно. Жара в самом деле нестерпима. Уже ранним утром еле выдерживаешь, и ведь так целый год. Да, он первый раз в Саудовской Аравии. Он сосед справа. Его пригласил Джим, прямо сейчас, да, совершенно спонтанно.

Мужчина потыкал щипцами кусок мяса.

– По виду готово, как вы считаете?

– Ещё как готово, – сказал Маркус, поднял тарелку и огляделся. Рядом с ними никого не было.

– А где же остальные?

Мужчина положил ему на тарелку стейк.

– Они не хотят нам мешать.

– Отчего же?

– Это, – признался мужчина, – не совсем невинное барбекю. Оно было инсценировано, чтобы мы могли встретиться, не бросаясь в глаза арабам. – Он протянул Маркусу руку. – Меня зовут Чарльз Таггард. Я работаю на ЦРУ.