"Всего один год (или: "Президент")." - читать интересную книгу автора (Бертьен Анри)

Глава 8 "Летописец".

…Зима в Ункарии обычно гораздо суровее, чем у нас – об этом меня предупреждали… Да я и сам уже имел об этом некоторые представления, полученные во время своей "олимпийской" командировки в Муану – а ведь местные тогда говорили, что зима у них выдалась на редкость тёплая: ниже -10 температура не опускалась… Мне же, привыкшему к тёплым ветрам побережья, эти -10 казались полярным холодом… Наученный горьким опытом Муанской зимы, я, экипируясь к поездке в Кайану, самым тщательным образом изучал опыт всех известных мне с детства полярников. Как знать – может, именно это меня в известной степени и спасло: если в октябре ещё встречались лишь отдельные заморозки, то в ноябре уже вовсю мела позёмка и лёд в замёрзших лужах даже уже не хрустел…

К декабрю у меня пропало всяческое желание бывать на улице. Не смотря на то, что Кайана – красивый город, по которому стоит побродить, я большую часть времени просиживал в своём номере на 12 этаже гостиницы "Ункария", философски разглядывая кружащиеся за окном снежинки. Ко мне частенько наведывался Карой де Лю, с которым мы за это время почему-то сблизились, даже почти подружились – видимо, оба чувствовали друг в друге "родственные души". Однажды он, влетев ко мне, с порога заявил:

– Собирайся!

– Куда?- Опешил я, явно намереваясь отвертеться от "заманчивого" предложения прогуляться куда-то в пургу. Правда, Карой однажды на подобные возражения, ухмыльнувшись, заявил, что я "пурги ещё не видел". И обещал при случае показать.

– Пойдём – не пожалеешь…- Уверенно заявил теперь он, и, едва ли не силой заставив меня одеться, вытащил на улицу.

…На улице мела метель. "Метелица", как сказал, едва ли не с нежностью, Карой. Снежинки таяли на лице, мгновенно делая его мокрым, и от этого становилось ещё холоднее. Овчинный тулуп, раздобытый где-то Лидочкиной мамашей, грел хорошо. "Ещё бы – Любовь греет!" – подзадоривал посвящённый в это дело Карой. Мы поехали на рокаре – это такой электрический автобус с искрящими о провода рогами. Изобретение какого-то местного деятеля, по-видимому. По крайней мере, нигде больше, как на территории Сонов и нескольких близлежащих к ним дружественных стран, мне такого видеть не доводилось. Поначалу я относился к ним едва ли не с трепетом первобытного человека, благоговеющего перед осыпающего его искрами колдуном, но мне объяснили, что ничего общего с колдовством это не имеет, а рога нужны ему, чтобы, двигаясь вдоль проводов и касаясь их, обеспечивать электроэнергией мотор этого чуда техники. Поначалу всё это очень удивляло, но потом я привык и даже поражался нерасторопности наших транспортных компаний – ведь в эксплуатации это сооружение было гораздо дешевле автобусов… Сейчас мне было любопытно наблюдать, как с облеплённых снегом проводов из-под рогов этого рокара сыпались целые снопы искр, напоминающих фейерверки.

– Давай быстрее,- прервал мои наблюдения Карой и мы влезли внутрь этого чуда.

…Ехали мы почти полчаса. Затем мой гид, что-то рассмотрев сквозь пургу, упорно именуемую им с улыбкой "метелицей", вытащил меня наружу. Минут через пять путешествия в сплошном снежном кружеве мы добрались до замёрзшего озера и пошли по льду.

– Осторожно,- предупредил мой спутник,- не спеши упасть в воду – это всегда успеешь…

– Какая вода, братишка – ты с ума сошёл?- Я даже остановился от изумления.

– Увидишь,- ухмыльнулся Карой. И действительно – вскоре наш путь преградила дорожка, вырубленная во льду. Небольшая – метров пять-семь, наверное. Видя мой изумление, Карой рассмеялся:

– Поплавать не хочешь?- Я молча уставился на него, пытаясь понять, шутит он или издевается. Он рассмеялся.

– Пошли…- И мы забрались в небольшую лачужку, сооружённую на берегу, у одного из концов водной дорожки. Внутри метели не было – она каким-то странным образом обтекала строеньце, практически не попадая вовнутрь, не смотря на то, что двери в лачужке не было. Какое-то время мы сидели, рассматривая постоянно меняющийся рисунок мечущихся снежинок. Карой несколько раз прислушивался к чему-то, поглядывал на часы. Темнело. Вдруг он в очередной раз прислушался и, вскочив, схватил меня за руку и потащил из избушки.

– Ты куда?- Пытался сопротивляться я. Хотя мне был совершенно не ясен смысл этого нашего сидения в избушке, но – я угрелся в своём тулупчике и мне совсем не хотелось выбираться в метель.

– Т-ссс…- Приложив палец к губам, прошипел Карой.- Тише… Сейчас увидишь…- И я услышал скрип шагов подходящего к нашему убежищу человека. Карой профессионально держал нашу "группу наблюдения" так, чтобы ни мы не видели путника, ни он – нас. Подойдя к избушке, путник остановился – видимо, оглядываясь; и, не заметив, похоже, ничего подозрительного, вошёл. Мы расположились так, чтобы, выглядывая из-за избушки, видеть водную дорожку, и стали ждать. Вскоре из лачуги вышла – прямо в метель – девушка. При виде её мне стало холодно так, что зубы начали непроизвольно выбивать дробь: была она совершенно нагой. Я уставился на Кароя, ожидая пояснений, но тот лишь прижал палец к губам: не спугни, мол. Девчонка сладко, с чувством, потянулась и пошла в воду. Видимо, поверхность была уже схвачена кромкой льда – она стала разбивать его руками, продвигаясь всё дальше и дальше вдоль дорожки. В конце дорожки вода уже покрыла её плечи… Я оцепенело наблюдал за ней, пока она уже не поплыла назад. Выйдя из воды – потянулась, как бы подставляя себя ласкающим потокам метели, и, подбежав к находившемуся неподалёку турнику, подпрыгнула, схватившись за перекладину. Немного поболтавшись на ней и подрыгав ногами, то сводя их вместе, то разводя в стороны, то пытаясь держать "уголок", девушка, так и не сделав попытки подтянуться, подбежала к расположенному тут же бревну. Немного поотжималась; затем, перевернувшись, стала "качать пресс". Вскоре, не то устав, не то замёрзнув, она бросила это занятие и направилась к избушке. "Одеваться",- подумал я. Не тут-то было: амазонка разбежалась и со всего маху прыгнула в воду, подняв кучу брызг. Проплыв до конца дорожки, и – также, вплавь, вернувшись назад – она, наконец, направилась к избушке. Босиком… По снегу… Нагишом… В метель… Меня била дрожь так, как будто я сам только что проделал всё это. От неё валил пар. Наконец она вошла в избушку. На этот раз она провела там заметно больше времени. "Растирается",- пояснил мне позже Карой. Пар, валивший из избушки, был виден даже сквозь метель и в наступивших сумерках… Наконец существо в тулупе вынырнуло из избушки и ушло в метель. Спустя какое-то время я перестал стучать зубами и вроде согрелся…

– Ну, как?- Ухмыляясь, поинтересовался Карой.

– Ннничего себе…- только и смог покачать головой я.

– И так – каждый день. Как стемнеет – она быстренько бежит сюда, окунается, и – домой. Круглый год.- Рассказывал Карой, пока мы брели потихоньку назад через озеро.

– И ей не холодно?- Передёрнул плечами я.

– Как видишь.- Улыбнулся Карой.- Да ты не трясись так, как будто тебя самого в шубе в прорубь затолкали…- Рассмеялся вдруг он.

– А думаешь, ощущения не такие?

– Да я не думаю – я знаю…- Ухмыльнулся он.- Сам через это прошёл. Сначала увидел нечто подобное, потом – случилось так, что сам ввязался… Несколько лет плавал вот так, потом – то времени нет, то лень-матушка замучила…

– И не холодно?- Зябко поёживаясь, поинтересовался я.

– Нет,- покачал он головой.- Если одет тепло да пробежался – пару минут будут в удовольствие. Особенно – в такую метель. Ну, может – минут пять, не больше. Потом, разумеется, начнёшь замерзать и никакого удовольствия это дело уже не доставляет – одна паника.

– А нагишом зачем? Она не эксгибиционистка, случаем?

– Нет,- усмехнулся собеседник.- Случайные зрители обычно так и думают, но на самом деле всё проще: на морозе бельё схватывается мгновенно. Да и смысла в нём тут нет никакого – всё равно ведь не дождёшься, пока высохнет: едва выйдешь из воды, как надо снимать это всё и растираться… А на бревне да на турнике и подавно мешает: то льдом схватится, то к бревну примёрзнет… И, поскольку оно мокрое, да на холоде – только дополнительно рискуешь поотмораживать всё то, что отмораживать,- он усмехнулся,- не очень-то хочется. Вот и выходит, что дешевле просто раздеться и не морочить голову… Кстати,- добавил он,- нагишом из воды в метель – неповторимое удовольствие…

– А проблем у неё быть не может – если кто подкараулит, например?- Карой рассмеялся:

– А ты мог вообще пошевелиться? Вот так и все, кто впервые увидят: стоят да дрожат. В себя приходят, когда она уже упорхнула…

– Ну, а если потом одумаются и придут в следующий раз?

– Ну, не знаю… Пока, видимо, Бог миловал…- Пожал плечами собеседник.

– Она тут одна такая?- Высказал несмелую догадку я.

– Нет, разумеется…- Усмехнулся Карой.- Их тут целая банда – мужиков десятка два и с пяток девчат. Одна она такую дорожку разве вырубила бы…

– И… как они с мужиками-то?

– Да никак… Поначалу стеснялись, очерёдность устанавливали… Потом появилась вот эта – и назло всем стала демонстративно плевать на все очерёдности, раздеваться и лезть в воду, кто бы её не окружал. Сначала мы решили, что она сюда кокетничать пришла… Ан нет – год, другой – а она живёт себе, никого не трогает… И так же приходит, так же весело произносит "привет всем" и, раздевшись, лезет в воду. Иногда приходит с мужем – он ведёт себя так же.

– Может, они из породы "секс-спортсменов"?

– Думали… Да только ко всякому, кто пытался к кому-то из них заигрывать, они мигом теряли интерес и потом демонстративно его не замечали, продолжая спокойно общаться с остальными… Короче, им просто вот так вот удобно – только и всего. Остальным – тоже. Поэтому сейчас здесь все "старожилы" каких-то особых комплексов на этот счёт не имеют – стараются только не слишком внимание посторонних привлекать, чтобы не создавать проблем…

– А были проблемы?

– Да пока нет…- Мы подошли к остановке. Рогатый автобус подъехал, рассыпая искры с проводов, и гостеприимно распахнул двери.

– Кстати, а искры эти – не создают проблем?- Когда мы вошли, поинтересовался я.

– Ну, что ты…- Усмехнулся мой гид,- разве это проблемы… Вот когда иней в ладонь на проводах – тогда действительно страшновато… Бывает так, что искры от проехавшего "рогатого" чуть ли не улицу освещают…

– Потери, небось, большие?- Карой кивнул:

– Только не сейчас. Сейчас, пожалуй, несколько процентов. Это не очень больно… Автобусы на бензиновом двигателе создают проблем куда больше – от них в городе уже совсем дышать стало нечем… Кстати,- он ухмыльнулся,- надо бы найти способ капнуть об этом Абару: может статься, что он их на городских маршрутах вообще запретит…- Я молчал. Снова и снова оживляя в своей памяти воспоминания, всякий раз вызывавшие у меня очередной озноб. Карой, понимающе на меня поглядывая, не мешал.

– Если хочешь – приходи. Я тебя посвящу.- Сказал он, прощаясь со мной у входа в гостиницу.- Только сам с бухты-барахты в прорубь не лезь – насморк схватишь…- Покровительственно похлопав меня по плечу, добавил он.

– Нет уж, спасибо…- Поёжился я,- Как-нибудь в другой раз…- Карой, усмехнувшись, махнул мне рукой и нырнул в метель…

…История эта имела совершенно неожиданное продолжение. На следующий день у входа в сад я застал Саиру. Была она явно чем-то сильно озабочена и непривычно угрюма. На вопрос о причинах столь нехарактерного для неё настроения она лишь молча махнула рукой в сторону бассейна. Вокруг суетились студенты, таская ящики с тряпьём и мешки с алебастром. В раздевалке было непривычно прохладно. Почуяв неладное, я, не раздеваясь, прошёл дальше. Мда… Часть крыши, не выдержав навалившегося на неё снега, сорвалась с креплений и рухнула в бассейн. Вода из бассейна была уже спущена и теперь дно его было устлано осколками стекла и обломками арматуры, местами присыпанными снегом. Никто этого не убирал. Студенты, как муравьи, таскали тряпьё к наружным стенам, замачивали его в растворе алебастра и затыкали обнаруженные щели. Саира надеялась, что это даст возможность поддерживать в саду температуру хотя бы на пару градусов выше… Система подогрева работала уже на полную мощность, но температура в саду больше 20' не поднималась. А прогноз погоды на ближайшее время сулил только похолодания… Я прошёл к середине бассейна. Под ногами хрустело стекло. Вокруг сновали студенты. Сверху падал снег. Тоска… Жуткое ощущение того, что вся страна рухнула, как эта крыша, и теперь остатки её лежат под снегом… Жители суетятся, пытаясь что-то сделать, но всё это им явно не по силам: как только грянут морозы, всё здесь вымрет… Вдруг сзади раздался уверенный хруст стекла под ногами. Не такой мелкий, дребезжащий, как под студентами, и не такой безразлично-обречённый, как получался у меня; а мощный хруст под ногами сильного, крепкого, уверенного в себе человека. Я обернулся. Это приехал Борен. Приветствовав меня лёгким кивком головы, он уставился наверх. Оценив ситуацию – зло, с остервенением сплюнул и достал радиотелефон.

– Какой, к чёрту, ремонт – там гнильё одно…- вскоре слышал я обрывки его разговора.- Да нет смысла. Пусть стоит до лета, а там будем всё менять, начиная с каркаса… Греть только их придётся – у них система уже на пределе, а морозов-то толком ещё и не было… Да, они утепляются… Вроде всё делают правильно… Будут печки, будут – сегодня привезут…- Борен, продолжая разговаривать, удалился. К вечеру система дополнительного обогрева уже была смонтирована, для чего Борен, совершенно не доверявший "этому гнилью", распорядился проложить новый кабель прямо от подстанции. Как он всё это сделал за полдня – уму непостижимо. Такое показалось бы мне невероятным даже у нас, а здесь – у Саиры, привыкшей к местной бюрократической волоките, слёзы накатывались на глаза всякий раз, когда от очередного клерка слышалось безразличное или ядовитое "низзя". Или – "сочувственное": "нет возможности"… А когда она увидела, как Борен, выматерив того или другого бездельника, тут же решал вопрос через его голову, используя свои связи – она как-то бессильно обмякала, держась за сердце и боясь верить своему счастью.

Вечером приехал Абар. Похрустев стеклом на дне бассейна, он выбрался в сад, оглядел работу студентов, тяжко вздохнул. Термометр показывал уже +25, при этом старая система была отключена и с ней возились люди Борена. Саира почти успокоилась.

– Много проблем было?- Неожиданно спросил Абар, явно вдруг осенённый какой-то идеей.

– Да… Хватало…- устало махнул рукой маленькая женщина.

– Я имею в виду должностных лиц, которые не хотели их решать.- Уточнил президент.

– Да ну их…- Поморщилась Саира.- Я так устала…

Абар повернулся ко мне:

– Ты догадался, что я имею в виду?

– Тест реальной ситуацией?- Неуверенно предположил я.

– Примерно…- Хмыкнул Абар.- И тебе – хлеб, и мне – польза… Займёшься?

– Пожалуй…- Кивнул я. Список был готов к исходу следующего дня.

– Тебе понадобилось больше времени, чтобы перечислить проблемы, чем Борену – чтобы их решить…- Улыбнулся президент.- Не ревнуешь?- Я смутился.

– Надо мной не висела угроза гибели сада… я и позволил себе расслабиться…- Нерешительно пробормотал я в ответ. Неожиданно Абар рассмеялся:

– Ладно, ладно, не обижайся… Чем-то ты мне нравишься, парень… Только не могу понять, чем… Возьмёшься за журналистское расследование?- Неожиданно предложил он.

– Какое?

– В этом списке надо… грубо говоря, "определить степень вины". Каждый, кто попал сюда – в чём-то пытался отказать терпящим бедствие. Осталось только определиться: кому давать по шапке, а кому – "рубить головы".- Усмехнулся президент.- Если, скажем, человек обязан был это сделать в соответствии со своим положением и не стал этого делать либо заволокитил – это повод его менять, ибо кому он такой нужен… А если он не обязан был в этом никак участвовать – надо определить, как он себя повёл, какую степень участия или сочувствия проявил и в чём это выразилось. Как определимся – раздам "всем сёстрам по серьгам"… Кстати, Борена можешь исключить из списка людей, подлежащих обследованию.- Неожиданно добавил он.- Борен с сегодняшнего дня сам решает, на что тратить в этой стране сумму, которую он должен платить в виде налога по текущему законодательству.

– То есть?- Не понял я.

– То есть – он не обязан перечислять эти деньги в налоговое ведомство. Он просто передаёт туда отчёт об их расходовании на те или иные общественные цели – вот и всё. Ему я доверяю в выборе целей чуток побольше, чем налоговикам…- Ухмыльнувшись, добавил Абар. Мы расстались. Через неделю я подал ему свой "отчёт". Бегая "по точкам", я с удивлением обнаружил, что подобное задание имел, похоже, не я один: где-то это чувствовалось по реакции собеседника, где-то – по удивлённому лицу его секретарши, а кто-то и прямо возмущался, с чего бы это к нему такой "массовый" интерес… Список можно было с полным основанием назвать "чёрным": больше половины этого списка было впоследствии уволено "без права работы в гос. учреждениях", примерно треть – значительно понижены в должностях, и лишь небольшая часть отделались денежными начётами да взысканиями. Видимо – ни Саира, ни – тем более – Борен, не обращались к "случайным" людям, не имевшим прямого отношения к "их" проблеме. Опубликованный список реакций Абара на действия этих "начальников" даже вышиб из меня слезу: ну, хоть где-то хамство должно быть наказуемо? Хоть как-то унижения, перенесённые Саирой, должны быть отомщены? Поведение президента вызывало надежду…

…Этот номер "Вестника" мне даже покупать не пришлось – с утра ко мне примчался Карой:

– Видел?!- С порога спросил он.

– Что?- Невинно поинтересовался я.

– Какой разгон устроил Абар по моему списку?

– Это по какому-такому списку?- Я уже начинал догадываться, кто был во всём этом деле "вторым". Карой с гордостью показал мне статью в "Правительственном вестнике", где он расписал реакцию президента на "бездельничанье и хамство бюрократов". Я молча показал ему на экране лаптопа свёрстанную статью близкого содержания, которую как раз собирался отправить Скренту.

– Ты опоздал, коллега…- Со вздохом произнёс де Лю, будучи, однако, удивлён моей осведомлённостью.- Постой, постой… А это ты откуда узнал? А это…- Он впился глазами в экран и, не в силах оторваться, вычитал всё до конца. Краска залила его уши.

– А я думал, что был единственным…- Усевшись на диван, разочарованно пробормотал он.

– Я тоже сначала так думал,- кивнул ему я.

– Да нет – я подозревал, конечно, что "много чести"…

– И я подозревал… Особенно в тех местах, где ты меня опередил.

– Ну, Абар…- Сцепил зубы Карой.

– А ты хотел, чтобы он судьбу кучи "государственных" людей на мнение одного журналиста повесил?- Хмыкнул я.- Я думаю, что, если копнуть поглубже – окажется, что там ещё и службисты паслись…

– Да нет – всё логично, конечно…- Вздохнул Карой, уже думая о чём-то своём.- Слышь, братишка…- Он помялся, переминаясь с ноги на ногу.- Ты мне свой материалец не сольёшь, а?- Наконец нерешительно произнёс он.

– Солью, солью,- улыбнулся я.- Взамен на твой.- Он тут же торопливо согласно кивнул и вынул из коробки дискету.

– Только…- Карой замялся,- ты ведь не будешь с ним работать в местной прессе, а?

– А разве я вообще работаю в местной прессе?- Удивился я.

– Ну, не знаю… Может, захочешь подзаработать… У нас так делают многие иностранцы – начинают пописывать в местные издания. Под псевдонимами обычно…

– Не волнуйся, – успокоил его я.- Торри пока платит достаточно, чтобы мне не искать приработка на стороне…- Карой, совершенно удовлетворённый услышанным, поспешно умчался с моей дискетой. А я задумался: действительно ли Скрент платит достаточно? Рука сама потянулась к телефону и я набрал Лидочкин номер.

– Приёмная…- Услышал я её воркующий голосок.

– Я, собственно, вот по какому вопросу…

– Простите – Вы не могли бы представиться?- Со вздохом произнесла Лидочка.

– Кгрм…- аж поперхнулся я.- А я, по наивности своей, думал, что мне это как-то не обязательно…

– Боже мой… Анри!- Явно поборов предварительно спазм в горле, выдохнула, наконец, Лидочка.- Ты, чёрт старый, бессовестный, почему не звонишь? Как тебе не стыдно!

– Сорри – а за что, собственно, мне должно быть стыдно?- Опешил я.

– За то, что сведения о тебе я получаю от Скрента!- С гневом выдохнула всегда выдержанная и воспитанная в лучших традициях секретарша. Вдруг в трубке послышался голос Скрента:

– Привет, дружище…

– Привет…- Разочарованно пробормотал я.- Я, вообще-то, не тебе звонил…

– А я думал, что ты хотел прислать мне статейку…- Многозначительно произнёс Торри, явно намекая на моё затянувшееся молчание.

– Хотел. Но позже.- Довольно грубо отрезал я.

– Почему?- Не зная, что сказать, выдавил опешивший от моей наглости Скрент.

– Потому, что сначала я хотел побеседовать со своей невестой.- Сам не зная, с чего, брякнул я, не сообразив, что Лидочка, скорее всего, осталась на параллельном телефоне. Торри замолк – видимо, пытался переварить услышанное. Дальнейшие события я могу только предполагать – по звукам, доносившимся до меня (за мой счёт) с обратной стороны планеты. Сначала мне показалось, что Лидочка ойкнула, и я услышал звук упавшей трубки. Следом послышался звук падающего стула и быстро удаляющиеся шаги. Далее, видимо, Торри вытащил Лидочку из её обители и уложил на диван. Спустя минуту она чихнула и сказала: "Ой, убери…". Торри взял трубку:

– Ты это только сейчас придумал, дружище?

– Что именно?

– Про невесту?

– Ннн…ну… А что?

– Ннн…ничего,- передразнил меня Торри.- Просто, насколько я понял, для самой невесты это было настолько неожиданным, что она сочла уместным хлопнуться в обморок…

– Да?- Спросил я, чтобы что-то сказать. Торри не ответил. Вскоре трубку взяла Лидочка:

– Анри… Любимый…- Видимо, совсем потеряв повреждённую при падении голову, произнесла она.- Скажи: это – правда?

– Правда…- Сам не зная, почему, ласково ответил я. Может, просто потому, что не был в состоянии сейчас сказать ей иное… Или – по-иному…

– Анри…

– Да, Ли…

– Ты будешь так меня называть?…

– Да, если хочешь…

– Хочу… Я хочу тебя, Анри…

– И я тоже…- В тон ей произнёс я, совершенно не будучи ещё уверен, что это – правда.

– Я приеду к тебе, Анри…

– Когда?- Без особого восторга произнёс я.

– Скоро…- прошептала в трубку Лидочка.- На Рождественские каникулы… Скрент обещал…

– На Рождество.- Уточнил, поставив точку над i уже взявший свою трубку Торри. Я хотел, было, возмутиться подслушиванием личных переговоров, но Лидочка "возникла" первой:

– Послушай, Торри!- Гневно возмутилась она,- ты же обещал мне, что я использую всё время переработок, когда захочу?

– Ну, обещал,- нехотя подтвердил Скрент.

– И обещал, что на Рождество меня отпустишь на все каникулы?

– Было дело…- Ещё более неохотно выговорил Торри.

– Вот и договорились: я уезжаю за пару дней до Рождества, а вернусь к концу Рождественских каникул. Идёт?- Торри молчал – похоже, привычно нервно жевал губами.

– Ладно, шут с вами…- Наконец со вздохом произнёс он, просчитав, видимо, в уме, на сколько дней переработок он при этом её нагревает.- Только ты мне сейчас сбросишь статью.- Добавил он в мой адрес.

– Конечно, Торри – я как раз звонил, чтобы предупредить, что сейчас буду сливать материалы…- Как можно более возмущённо заявил я.- А ты вмешался – и мы проболтали Бог весть, о чём,- я посмотрел на часы,- целых десять минут…- Я услышал, как Торри судорожно вдохнул воздух, намереваясь излить своё возмущение моей наглостью, и быстро добавил:

– Так что – этот звонок я включаю в отчёт, дружище. Ну, ладно – пока. Через пару минут тексты будут у тебя.- Скороговоркой закончил я, и, не дав излиться переполнявшему его негодованию, положил трубку.

…Материалы "ушли" быстро – в "Ункарии" недавно ввели в действие более-менее современную систему связи, и теперь мне не приходилось часами дозваниваться и многократно повторять оборвавшиеся передачи. Удовлетворённый результатом, я растянулся на диване и сладко, с хрустом, потянулся: день явно удался. Во-первых, я в очередной раз обставил скрягу Скрента. Во-вторых, я получил совершенно задаром кучу материалов, которые завтра прочищу на предмет дублирования моим и отошлю в редакцию. В третьих… А что в третьих-то? Ах, да – Лидочка… Пылкое создание… Нужно ли это мне? Не знаю… Нет, ну женщина мне сейчас нужна, безусловно – в монахи я записываться не собирался… Но Лидочка была чем-то большим, чем просто женщина. Она и рассчитывала на нечто большее, чем просто женщина. И… Я почему-то не мог допустить, что можно обмануть её ожидания… Любовь? Какая, к чёрту, любовь у такого прагматика, как я… "А может, ты просто прикидываешься прагматиком"?- С иронией вдруг спросил меня внутренний голос. "Чёрт его знает…". – Мысленно пожав плечами, ответил я. Но Лидочка… Чёрт! Эта девчонка заняла все мои мысли! Да кто я такой, наконец – "самая бойкая ищейка Скрента" или просто влюблённый юноша? Будто бы и не весна на улице… Метель…

…Метель кружилась над крышей бассейна, в который уже начали наливать воду. Пар, поднимавшийся от воды, заставлял снежинки таять в воздухе, не долетая до её поверхности. Отдельные экземпляры всё же долетали и, казалось, ломались о коварную поверхность, уходя под воду, как разбившийся несравненной красоты внеземной летательный аппарат… Температура воды была 22 градуса – люди Борена уже восстановили всю систему жизнеобеспечения бассейна, переделали вход в него и предложили эксплуатировать его пока "в зимнем варианте" – без крыши. Большинство посетителей это устраивало. Раздевшись в тёплой раздевалке, они стремглав пролетали несколько метров открытой и слегка заснеженной теперь территории, чтобы с разбега влететь в поднимающийся над водой туман и шлёпнуться в тёплую воду бассейна. Единственным заметным изменением стало повальное увлечение купальными шапочками: выходить с мокрой головой, по сути, на улицу – желающих было немного…

Попасть в сад, как и раньше, можно было только через подводные выходы из бассейна, и Саире пришлось срочно искать замену части студентов, опасавшихся приобрести насморк. Большинству же всё это даже понравилось, и всё чаще можно было наблюдать, как загорелая босая девчонка, демонстративно играя своим телом, не спеша идёт по снегу к воде… Я пробовал – ощущения экзотические, конечно… Ноги толком не успевают замёрзнуть, а тёплая вода после короткой прогулки по снегу казалась блаженством… Мне даже показалось, что постоянных посетителей в бассейне прибавилось – многим нравилось плавать в парящей воде, подставляя лицо не успевшим растаять снежинкам. Саира как-то пыталась поймать снежинку языком, но, заметив, что я за ней наблюдаю, смутилась и быстро уплыла в туман.

Однажды, плывя в этом тумане, я столкнулся нос к носу с Абаром.

– Надо бы нам как-то переговорить…- После обмена приветствиями и несколькими ничего не значащими фразами вдруг сказал он.- Найди способ связаться…

– Как?

– Позвони по номеру на карточке – там лучше знают, когда у меня свободное время…- Ухмыльнулся президент.

– А сейчас?

– Сейчас здесь слишком много ушей,- вздохнул Абар, и, набрав побольше воздуха, ушёл под воду.

…Явившись при полном параде на условленную встречу в загородную резиденцию президента, я обнаружил там довольно немалочисленное общество, собравшееся в огромном зале. Звучала тихая ненавязчивая музыка; гости, разбившись произвольно на компании, тихо беседовали. Пожалуй, главной отличительной чертой присутствующих я бы назвал какую-то особую проницательность и ум. Надо сказать, что я чувствовал себя не слишком уверенно в этом обществе… Заметив меня, Абар махнул рукой, показывая на место рядом. Когда я пробрался к нему, он встал и, попросив тишины, начал говорить:

– Позвольте представить вам, друзья, нашего нового товарища – его зовут Анри.- Взоры присутствующих обратились на меня и в этот миг я бы дорого дал, чтобы провалиться сквозь землю.

– И… чем же знаменит этот товарищ?- С некоторой долей иронии поинтересовался один из них.

– Анри привлёк наше внимание тем,- с расстановкой, не спеша, продекларировал Абар,- что, будучи журналистом, оказался оснащён аппаратурой слежения лучше, чем иные наши разведчики…- В зале повисла напряжённая тишина.- После этого он сильно заинтересовал нас тем, что не предал огласке полученные таким образом интимные материалы, сочтя сие неэтичным… А окончательно покорил – тем, что, самостоятельно работая по списку последней "раздачи слонов" в аппарате государственного управления – по поводу аварии в ботаническом саду – он один, самостоятельно, выдал характеристики, полностью совпавшие с окончательными выводами наших служб, обрабатывавших материалы всех остальных агентов…- По залу прокатилась волна оживления – моя персона, видимо, вызвала некоторый интерес. И, как я заметил позже – уважение.

– Кроме того,- продолжал президент,- я должен заметить, что отчёты, отсылаемые им в свою редакцию, отличаются отсутствием какой-либо тенденциозности и особой точностью в формулировках, что позволяет мне предложить ему впредь всякий раз рассылать их всем нам – по списку – для ознакомления.- В зале произошло заметное оживление: такое предложение затрагивало личное время каждого и, следовательно, не оставляло равнодушных: время в этом кругу, в чём мне пришлось убедиться, ценилось весьма высоко…

– И как часто я буду получать такие рассылки?- Живо поинтересовался приземистый, сгорбленный старичок с живыми глазами на явно профессорском лице.

– Обычно Анри, увы, балует своих читателей не чаще раза в неделю: он работает в еженедельнике.- Развёл руками Абар.

– Вот и прекрасненько,- удовлетворился старичок,- будем называть это "воскресные чтения"…- Президент, улыбнувшись ему, продолжал:

– Кроме того, у меня возникла крамольная мысль: сделать его – как лицо, по моему представлению, абсолютно незаинтересованное в искажении материалов – летописцем нашей "мягкой революции" – дабы не укрылись от пытливого ока последующих поколений незамеченные нами подробности наших дней…- В зале заулыбались: то ли речь, то ли идея понравились.

– Увы, это не может быть слишком долго,- возразил я,- срок моей командировки – всего год, и не думаю, что редакция сочтёт целесообразным продлевать его…

– Так оставайтесь здесь насовсем,- совершенно серьёзно заметил вынырнувший из толпы Борен,- думаю, должность штатного аналитика в аппарате президента Вас устроит?

– Это предложение мне лестно, конечно…- Замялся я.

– Позвольте – это не предложение, а вопрос,- язвительно уточнила, как я потом понял, Калиа – жена Борена,- этот деятель, насколько мне известно, пока не президент, чтобы делать подобные предложения…- В зале заулыбались. Борен довольно фамильярно запустил руку ей в волосы, имитируя негодование.

– Но, тем не менее, вряд ли это возможно…- Вздохнул я.- Видите ли, для меня слишком много значат такие понятия, как Родина… И – хотя то, что происходит сейчас здесь, мне откровенно нравится и я хотел бы, чтобы подобная система государственного управления распространилась по всему миру – бросить страну, где родился и вырос, выше моих сил…

– Ну, это как раз понятно…- Вздохнул Абар.- Но на то время, пока Вы здесь, мы можем на Вас рассчитывать?

– Разумеется…- Залившись краской под столь пристальным вниманием аудитории, выдавил из себя я.

– И, я думаю, до отъезда он найдёт время найти себе преемника.- Взглянув из-под длинных ресниц, почти кокетливо констатировала Калиа.

– Да, конечно… Я постараюсь…- Я чувствовал себя, как студент, которому на экзамене ставят оценку авансом, в расчёте на то, что он отработает её в будущем.- Окружающие поощрительно улыбались – может, и потому, что в памяти каждого ещё не стёрлись минуты, когда он, будучи впервые здесь представлен, оказывался примерно в том же положении, что и я сейчас…

– Так что – если Анри станет задавать кому-либо из вас любые вопросы,- закончил тему Абар,- я надеюсь, что он получит вполне конкретные, корректные и недвусмысленные ответы, ибо и он, и мы, совершенно не заинтересованы в искажении или перевирании фактов…

– Последний вопрос: насколько _любую информацию можно ему доверять?- Я, сколько ни старался, так и не смог потом вспомнить спросившего.

– Думаю, что до уровня ДСП включительно: практика показывает, что он вполне корректно фильтрует информацию сам.- Улыбнулся президент, намекая, как я понял, на историю с подслушанным его разговором с Софи. Это был последний вопрос – на этом моё представление закончилось. Гости вернулись к беседам в своих компаниях, а я остался не у дел. Видимо, заметив это, Абар подослал ко мне Наиту. Слово за слово – и разговор наш коснулся темы рокаров: я вспомнил, что говорил Карой о загрязнении воздуха обычными автобусами и о дороговизне их эксплуатации. Наита слушала на удивление внимательно. Вдруг, щелкнув пальцами, привлекла к себе всеобщее внимание:

– Абар, экологи, энергетики, транспортники и физики – есть тема…- И со всего зала поползли в нашу сторону заинтересованные лица. Наита вкратце пересказала им идею.

– Была у меня такая мысль…- Поморщился Абар.- Да денег на развитие проводных сетей сейчас обмаль…

– Ты что-то рассказывал о Нине…- Напомнила Наита.

– О Нине?- Недоумённо переспросил Абар.

– Которая участвовала в разработке ядерных реакторов для транспорта.- Напомнила Наита.

– Как же, как же – помню…- Закивал головой президент.- А её что – нет сейчас?

– Да её вообще сюда ещё не приглашали…- Ухмыльнулась Наита. Абар с досадой щёлкнул пальцами. "Семейное это у них, что ли"?- усмехнулся про себя я.

– Можете считать, что я за неё…- Вдруг пробасил полуседой профессор в сером фраке.- Нина – моя ученица и вся эта история с транспортными реакторами происходила при мне…

– А насколько сложно это всё продолжить?- Живо поинтересовался Абар.

– Сложно…- Вздохнул профессор.- Во-первых – команды давно уже нет: разъехались по дальним весям делать ядрёны бомбы… Во-вторых – я уже слишком бит и слишком устал, чтобы двигать такие прожекты… Вот разве что Нина – её энтузиазма, может быть, и хватит – и на то, чтобы заново воссоздать группу, и на то, чтобы довести дело до промышленного образца… А я сгожусь разве что на место консультанта… Если ей это понадобится…

– Тогда… как нам её найти?- Глядя на него в упор, поинтересовался Абар. Старик долго выдерживал его взгляд, как бы колеблясь – верить или не верить, поддаваться или не поддаваться,- и, наконец, тяжко вздохнув, спросил:

– Где здесь телефон?- Абар молча отцепил от пояса мобильник. Профессор, ухмыльнувшись, снова вздохнул, повертел "игрушку" в руках и протянул Абару. Тот молча включил, набрал код Хинтшира и стал ждать.

– Это по межгороду…- Поморщился профессор.

– Да, я знаю,- кивнул Абар и показал ему экран мобильника с кодом города.

– А Вы откуда знаете?- Удивился старик.

– Ну, вряд ли она успела переехать…- пожал плечами Абар.

– Так Вы её знали?

– Да так… Встречался…- улыбнулась Наита.- Как он тогда кусал локти, что не мог сам профинансировать эти исследования…- Старик нерешительно стал диктовать номер. Абар набирал. Наконец раздался гудок вызова.

– Дайте мне…- попросил профессор. Абар молча протянул ему трубку и мы удалились, оставив старика наедине.

– Вкратце: суть состоит в том, что компактный ядерный реактор, ориентированный на применение в локомотивах, уже был полностью разработан и опробован в Ункарии. Единственная проблема – устойчивость системы в случае транспортной аварии. Сейчас идея заключается в том, чтобы доработать системы безопасности до нужного уровня и, запустив эту модель в производство, приступить к разработке чего-то подобного для автомобилей.- Присутствующие ошарашено смотрели на президента: для многих эта информация была настолько неожиданной, что вызывала недоверие.

– Должен предупредить, что вся информация, связанная с этой тематикой, должна быть совершенно секретной…- Обведя взглядом присутствующих и немного дольше задержав этот взгляд на мне, подчеркнул Абар.

– Нина хочет говорить с Вами…- Протянул трубку президенту подошедший профессор.

– Да, я слушаю…- Взял трубку Абар.

– Слушай, неужели это правда?- Услышали мы почти плачущий голос.

– Что именно?

– Что ты о нас не забыл…

– Увы – это неправда,- тяжко вздохнул Абар.- Забыл. Но нашлись люди, которые напомнили. Сейчас я чувствую себя жутко виноватым в том, что тебя до сих пор нет среди нас и очень хотел бы как можно скорее тебя здесь видеть…

– По какому поводу? Крабс сказал, что есть какой-то интерес к нашим реакторам…- Нерешительно, почти обречённо спросила Нина.

– Не какой-то, а чуть ли не первостепенный…- Вздохнул Абар.- И вообще – я очень хотел бы ознакомиться с твоими планами на ближайшее время… При достаточном уровне финансирования…

– Ты серьёзно?- Срывающимся голосом едва выговорила Нина.

– Более, чем…- Вздохнул Абар. Нина молчала.

– Ты жива ещё?- Тихо спросил президент.

– Да, да… Просто не могу в себя прийти…- Послышалось в трубке. Все почему-то облегчённо вздохнули. Некоторые перекрестились.

– Ну, ладненько – накапай себе валерьянки и постарайся уснуть…

– Да?- Иронично ответила трубка.

– Ну, тогда можешь до утра глядеть в потолок или бродить по городу.- Вздохнул Абар.- Только, я прошу: глотни немного валерьянки и не оставайся одна. О'к?

– О'к, О'к…- Ответила трубка.- Ладно, до встречи. Надеюсь…- И послышались короткие гудки.

– Хотел бы я сам на эту встречу надеяться…- Озабоченно пробормотал президент.- Ты не помнишь приличного сердечника в Хинтшире?- Обратился он к Наите.

– Клерой?- Вопросительно поглядела на мужа та. Он молча кивнул. Набрав номер, сказал:

– Привет, дружище… У меня к тебе дело государственной важности…

– Ну, у тебя сейчас все дела такие…- Вздохнула трубка.

– Что делать, дружище, что делать…- Как бы отмахиваясь от него, скороговоркой пробормотал Абар.- Так как – поможешь?

– Доля наша такая…- Снова вздохнул тот.

– Тогда собери всё, что нужно для потенциального приступа… Плюс успокоительные – на случай, если приступа пока ещё почему-то нет… И срочно дуй по адресу, который тебе сейчас назовут… Там живёт Нина Кимре…

– Кимре? Так я её знаю.

– Откуда?

– Мир тесен…

– Ну, ладно… Так ты дуй срочно к ней и сделай так, чтобы она осталась жива.

– А что такое?- Встревожился Клерой.

– Да ничего…- Вздохнул Абар.- Просто я сегодня… поинтересовался её планами на ближайшее будущее… При достаточном финансировании…

– Хм… Интересно… А моими планами при тех же условиях ты поинтересоваться не хочешь?- Как-то напряжённо поинтересовался лекарь.

– Пока нет.- Улыбнулся президент.- Вот доставишь мне Нину живой и здоровой – тогда и поговорим.

– Ловлю на слове…

– Лови, лови… Глотни сам валерьянки…

– Охотно…

– Ладно, дружище – я отдаю трубку человеку, который обеспечит тебе сейчас машину и доставку завтра-послезавтра тебя и Нины в Кайану. Он же расскажет, как меня искать.- Закончил Абар и передал трубку Алкою. Этим тема была исчерпана. На сегодня. Вскоре Нина основала лабораторию в Хинтшире, а Клерой – клинику в столице. Перед тем, как покинуть Ункарию, я уже успел прокатиться в поезде, влекомом локомотивом с ядерным реактором. А лаборатория продолжала работать…

…Сижу я теперь и думаю: вот ведь, как события малые на судьбы государств влияют: кто б мог подумать, что развитие компактных транспортных реакторов в стране явилось следствием того, что два парня как-то вечерком сходили за голой девкой – то бишь, купальщицей – понаблюдать…

Вечер между тем шёл своим чередом. Гости, в большинстве своём, не стояли на месте, динамически разбивая одни сборища и создавая новые. Видимо, здесь все всех знали и не испытывали сложностей в общении, попросту выбирая окрест наиболее интересные темы. В одном месте говорили о ремонте центрального моста в Кайане, в другом – о проблемах клиники в Даргосе… Кого-то интересовал храм в Хернеке… Страна понемногу оживала. Ощущались и те деньги, которые служба Алкоя сумела найти и вернуть "домой", разыскав и отдав под суд немало воров государственного масштаба; и те, которые продолжали поступать на счета Абара от соплеменников за кордоном, видимо, не забывших об осенних "конференциях с диаспорой". Смутное время, похоже, кончалось… Это особенно ощущалось здесь, среди этого сборища людей, исповедующих разные взгляды, представляющих разные профессии, молодых и дряхлых, восторженных и недоверчивых, но объединённых одной целью… которую большинство из них не могло толком и сформулировать. "Сделать жизнь достойной Человека" – так выполнил за них эту задачу я в одном из своих отчётов Скренту.

– …Уровень образованности этих "деятелей" просто ужасает…- Слышал я обрывки очередной беседы.- Вчера видел карамель – называется "малиновый звон". На ней нарисована ягода, отдалённо напоминающая малину. При чём здесь малиновый звон? Остаётся только выпустить шоколадные батончики "никто не хотел умирать" да карамель "доживём до понедельника"… То, над чем раньше смеялись, как над маразмом – нас окружает сегодня реально…

– Изолгались, сами себя перехитрили, запутались вконец… Сексуальные развлечения именуют любовью… Боязнь общественного мнения или, скажем, страх перед Богом – путают с моральностью…- Слышал я дальше, перемещаясь по залу.

– …плавал он вторым помощником капитана на траулере "Гриунт" этак лет пятнадцать…- Я остановился, заинтересовавшись сюжетом байки.- Ну, кто такой был при Сонах второй помощник – я думаю, вы все знаете…

– А кто?- Неожиданно для себя самого спросил я. На меня внимательно посмотрели, но рассказчик, коротко пояснив: "Стукач.", продолжил:

– Так вот, за эти пятнадцать лет завёл он массу знакомств в этих самых южных широтах… Хоть должность у него и неприглядная была, да сам парень вроде неплохой и неглупый… И команда к нему недурно относилась, и он подсказывал, как лучше лишние деньги в страну провезти… А своему начальству "скармливал" сволочей да подлюг, которые команде жить мешали… Ну, и выпить любил… А может – пил с горя: не шибко ему своё место нравилось… Ну, а коль выпить любил – значит, среди южных аборигенов быстро знакомства заводил: капитан его с собой всегда на берег брал, когда знал, что пить придётся: сам он этого дела не любил, а отказом обидишь портовое начальство – потом проблемы будут… Так он с собой второго помощника, значит, берёт; сам пропускает со всеми по чарочке-другой, да незаметно и смывается… А помощник уже гудит "на полную катушку" – до утра, то есть… Ну, а поутру – как заведено – подсчёт идёт: кто с нами, значит, сегодня был, а кто – нет. С "Гриунта" были? Были… Значит, "свои"… Дать им, чего надо, в первую очередь! А вот с "Кореции" что-то никого не видно… Ну, пусть, значит, постоит под погрузкой недельку-другую – авось, будет ещё время познакомиться… Такая вот логика…

– Давай ближе к телу…- Нетерпеливо взглянув на часы, поторопил рассказчика кто-то.

– Да, так вот…- Продолжил тот.- Как началось смутное время, так корабли на прикол и стали: здесь-то рыбку ловить особо негде, а договориться никто толком ни о чём не может: плановые органы Сонов рухнули, а новые ещё и не думали зарождаться – и моряки от безработицы с голоду пухли… Ну, наш деятель взял да и обзвонил своих собутыльников, а те уже в своих странах подшебуршились, переговорили с кем надо и ответили так: 2% наличными, на руки, от суммы выручки минус все текущие расходы – и ловите в наших водах, сколько душа пожелает. Ну, он с радостной рожей и подруливает к министру рыбного хозяйства – вот, дескать, как всё удачно образовалось: моряки и голодать не будут, и какую-никакую копейку как родине, так и себе заработают… Ответ министра был неожиданным:

– Копейка для родины пусть Вас не беспокоит.- Чётко отрезал он.- Это – не ваши проблемы. Что же касается моряков… Так им много зарабатывать просто вредно: слишком быстро от рук отобьются. Пусть учатся работать за жратву!- Весьма довольный, видимо, только что изобретённой формулировкой, резюмировал он.- За похлёбку!- От удовольствия министр даже взмахнул рукой и выжидающе посмотрел на посетителя – то ли ожидая восторгов по поводу "удачной шутки", то ли давая понять, что беседа закончилась.

– Мда… И чем это закончилось?

– Тогда – ничем.- Многозначительно произнёс рассказчик.- А недавно я узнал, что Абар, проведав о том случае, весьма оценил остроумие "шутника" и отправил его "работать за похлёбку".

– То есть? Я слышал, что его судили.- Спросил кто-то.- Причём – процесс был открытым. И моряков едва сдерживали – они всё рвались с ним по-своему "поговорить"…

– Ага…- Кивнул рассказчик.- А потом Абар побеспокоился, чтобы, когда осуждённого доставили на зону, в сопроводиловке было ясно сказано, что господин министр должен только личным физическим трудом зарабатывать себе на хлеб насущный, при этом расцениваться этот труд должен так, чтобы господин министр, не дай Бог, лишней копейки не заработал…

– Короче, Абар отправил его "работать за жратву"…- Кивнул головой один из слушателей.- Что ж – это на него похоже. Он не любит придумывать наказания да возмездия – ему это неинтересно. Как-то он заявил, пожав плечами: "Зачем изобретать велосипед – достаточно поместить негодяя в те условия, которые он уготовил другим. По крайней мере, это будет адекватно…".- Компания заулыбалась, а я потихоньку двинулся дальше. Потом я что-то выпил… Потом – ещё… Потом – плохо помню… Помню, что ходил по залу, подходил к людям, что-то спрашивал… Многие улыбались… потом я поймал себя на том, что сижу на втором этаже, в кабинете у Абара. О чём говорили до того – не помню. Дальше – помню только потому, что хватило сообразительности включить диктофон.

– Интересно, как сложатся в дальнейшем отношения между Вами и Вашей партией…- Звучал с плёнки не слишком свежий мой голос.

– Я устал повторять, что у меня нет своей партии.- Каким-то, почти измождённым, голосом отвечал Абар.

– Ну… Вы ведь не станете отрицать, что своим приходом к власти Вы во многом обязаны "Народному возрождению Ункарии"?- Не унимался я.- Ведь до того Вас знали, в основном, промышленники… Да и то – далеко не все. Это – не масса… Масса – это работяги… "Население"… "Народное возрождение Ункарии", по сути, сделало Вам имя и привело к власти… Так не станет ли теперь партия, приведшая Вас к власти, претендовать и на свою долю?

– Не думаю…- Поразмыслив, покачал головой президент.- Партия, конечно, занималась агитацией… Среди тех, кто ничего обо мне не знал. И без неё я бы наверняка сюда не попал… Но и переоценивать её роль особо не стоит… Кстати – многие работяги и раньше обо мне знали… От своих коллег…

– А как они вообще о Вас узнали? Вы ведь не были, насколько мне известно, выходцем из их среды, да и вряд ли "ходили в народ" ради известности – на Вас это вроде как не похоже…

– Ну, скажем… утверждение о том, что я "не был выходцем из их среды" – мягко говоря, не совсем корректно: после школы я попал в эту среду и почти год проработал на заводе шахтной автоматики и систем безопасности.- Возразил Абар.- Приходилось и в штреках бывать, и заниматься буквально чем угодно – от пайки микросхем до монтажа шахтных силовых щитов… Кстати – с тех пор я член профсоюза "рабочих угольной промышленности".- Ухмыльнулся он.- Этот год дал мне не слишком много в плане профессиональных навыков – просто подтверждались многие знания; совершенствовалось, оттачивалось мастерство… Но вот в плане отношения к работе, к последствиям своей деятельности… в плане ответственности за свои действия и поступки – этот год дал мне очень много… Впервые я столкнулся с тем, что от качества твоего труда зависит жизнь людей. Впервые я должен был "делать качественный монтаж" не просто для того, "чтоб красиво было", а – потому, что по-иному здесь было попросту нельзя: во-первых, всё должно безукоризненно работать много лет без вмешательства человека, а во-вторых – всё должно быть собрано настолько просто, естественно, наглядно и удобно… Понимаешь…- Он задумался.- Представь себе: шахта, темень, пыль, газ… Никудышнее освещение… Отказала автоматика и ремонтник пытается разобраться в монтаже – в твоём, в частности… В этой ситуации от тебя очень сильно зависит – разберётся он за пять минут или же будет костерить тебя час-другой неупотребляемыми в приличном обществе словами… А ведь всё это время шахта мертва – вот и прикинь, чем может кончиться твоя даже не ошибка – а просто неаккуратность, небрежность или даже, всего лишь, чрезмерная запутанность монтажа… В этом свете все требования техники безопасности и госприёмщиков выглядят уже не как "придирки канцеляристов", а, согласись, чуток иначе… Но для этого нужно спуститься в шахту и попробовать сделать что-либо на месте. Тогда понемногу начинаешь понимать…- Он вздохнул.- А я тогда был ещё безусым юнцом, с непомерной манией величия… Да, я был неглуп. Да, я был недурно образован, любознателен, кое в чём сведущ… Да, я ещё до прихода на завод уже мог работать лучше, чем многие из тех, кто проработал там не один десяток лет. Но только там вдруг оказалось, что это вовсе не извиняет моей безалаберности… Оказалось, что никому не нужны мои знания, если они не помогают обеспечить безопасность шахты… Никого не интересует моя мания величия, из-за которой я могу что-то не сделать вовремя или сделать плохо…

– И такое бывало?

– Ну, не совсем…- Мне показалось, что Абар немного смутился.- По крайней мере, я никогда не срывал сроков и мои работы с испытательной станции назад не возвращали. И меня не вызывали туда для исправления собственных ошибок. Но… Ты понимаешь, мой наставник был на заводе легендарной личностью: его знали все – от последнего уборщика до директора завода, который, когда ему нужно было пристроить на завод своего племянника, именно Тайше отдал его в ученики… Для "прохождения школы", так сказать… Это, согласись, говорит о многом…- Он задумался, будто что-то припоминая.- Да… Так вот, Тайша был совершенно неординарной личностью. Они вдвоём с напарником зарабатывали примерно в шесть раз больше, чем в среднем получали их коллеги… Можешь себе представить, как на это реагировали окружающие, среди которых были и недоброжелатели, и завистники… Особенно это дразнило тёток из конторы, которые считали зарплату… А они при этом просто спокойно работали – обеспечивая, кстати, качество на таком уровне, что к ним просто невозможно было придраться. Многие были бы счастливы это сделать, но – увы…- Усмехнулся президент.

– Ну, они просто вынуждены были так себя вести,- возразил я, вспомнив "разумный прагматизм" Скрента.- Иначе их бы просто сожрали…

– Ты не понял…- С сожалением улыбнулся президент.- Они просто не могли работать иначе. Они просто были такими людьми – вот и всё. Они так работали и тогда, когда получали наравне со всеми. Они не стали работать хуже, гонясь за объёмами работ и сопутствующей этому "большой деньгой", когда их доходы выросли в два раза. У них не закружилась голова, не загорелись глаза, когда они вышли на шестикратный уровень. Они продолжали работать так, что результат всегда оставался безукоризненным. Понимаешь… если бы они работали качественно только "для виду", то есть – на уровне, формально позволяющем нормально сдавать работу испытателям – они запросто могли бы увеличить свою производительность ещё в два-три раза… Но они не пытались этого делать. Почему-то. Как думаешь – почему?

– Ну…- я замялся,- я догадываюсь, в общем-то… Да только мне подобных людей встречать не доводилось. Максимум – это тот, кто готов понимать "чужой интерес" в обмен на то, что "чужие" тоже будут понимать его интересы…

– Не доводилось, говоришь?- Абар задумчиво оглядел меня, собираясь, видимо, что-то сказать, затем – похоже, мысленно махнув на эту затею рукой, закончил: – А мне вот – пришлось. И слава Богу. По крайней мере, больше всего я благодарен судьбе именно за то, что она всегда вовремя "поставляла" мне таких людей.- Он немного помолчал, рассматривая муху, ползущую по трубке телефона. Затем, одним движением руки ловко поймав её в кулак и "махнув" о стол, закончил: – жаль только, что происходит это почему-то… всё реже и реже…

…В кабинете повисла неловкая тишина. Абар угрюмо смотрел на останки мухи на стекле стола – казалось, забыв обо мне и обо всём на свете; а я не решался напомнить о своём существовании, нарушив его покой или ход его мыслей. Наконец он поднял голову и, смахнув муху на пол, произнёс:

– Ну, а "в народ" я действительно не ходил: как Вы изволили, сударь, верно заметить – мне это просто не свойственно. Что делать – не люблю набиваться…

– Тогда как же мог народ о Вас узнать? Не думаю, что учеником на заводе Вы могли проявить себя так, чтобы о Вас заговорили работяги, передавая информацию, как легенду, из уст в уста…

– Разумеется,- улыбнулся Абар.- Обо мне работяги заговорили гораздо позже, когда я уже был довольно-таки известной личностью, с устоявшимися взглядами – и на "принципы жизни", и на принципы управления производством… Несколько раз жизнь любезно позволяла мне проверить эти взгляды – чтобы утвердить в мысли, что я не ошибался – и я признателен ей за это.

– И об этих "проверках взглядов" проведали работяги, раструбив о них на всю страну?

– И "да", и "нет". С одной стороны – там, где мне доводилось "проверять свои взгляды" – работяги были довольны, ибо вследствие нормализации производственных отношений косвенно становилась более справедливой и оплата их труда. С другой – это не могло дать той известности, которая обеспечивала бы победу на выборах. Ну, один другому сказал, другой – третьему… Даже в пределах одного города это не обеспечит большинства, не говоря уже обо всей стране. Да и…- он вздохнул,- знаешь, есть у работяг такой недостаток: ленивы они.

– В каком смысле?

– В том смысле, что, когда всё хорошо – быстро теряют бдительность. И, если "хорошо" у них – они "тихо радуются", вместо того, чтоб побеспокоиться о том, чтоб хорошо было у всех… Вот и получается, что те, кто были мной довольны, предпочитали особо "не звонить" об этом по сторонам…

– Из лени?

– Кто – из лени, а кто – из опасения, что, как только я начну заниматься другими предприятиями, у них вдруг быстро всё станет по-старому…- Абар обречённо посмотрел на пол, где должны были покоиться останки мухи.- Так что как раз мои действительные заслуги и не дали мне особой известности.- Резюмировал он.

– Тогда – что же?

– Случай.- Пожал плечами рассказчик.- Как это часто в жизни бывает – ты можешь биться головой о стену сколько угодно, но из этого совершенно ничего не выйдет, а всё решит Его Величество Случай…

– Ну, не всегда…

– И слава Богу… Да… Так вот, всё решил один совершенно случайный эпизод… Я ехал в поезде. На дачу. Обрезать яблони, поразбрасывать навоз… Со мной сидели те же работяги. Железнодорожники. Сначала они угрюмо молчали – чего, собственно, естественно было ожидать от работяг, уже с полгода не получавших зарплату. Потом кто-то из них заметил, как мрамором облицовывают перрон. Действительно – это выглядит очень интересно, когда предприятие, уже полгода неспособное рассчитаться со своими работниками, затевает такой ремонт…

– Какой?

– Как тебе сказать… Когда у тебя денег не хватает на жратву – ты станешь заказывать себе золотой унитаз или облицовывать мрамором ступеньки на крыльце?

– Вряд ли…

– Вот и работяги недоумевали, заметив, какими материалами перрон облицовывается… Нет, они понимали, что это когда-то тоже делать надо; но они никак не могли взять в толк, почему это делают именно сейчас, когда зарплата полгода не плачена, а не, скажем, год назад – когда зарплата, хоть и не слишком большая, но выплачивалась вовремя? И, если уж это делается сейчас – так почему выбраны едва ли не самые дорогие из существующих облицовочные материалы? Они были неглупы и быстро сообразили, что для такого решения должна быть другая причина…

– Какая?- Спросил, было, я, но Абар с удивлением посмотрел на меня:

– А как ты думаешь?

– Ну, я думаю, что… чем дороже материалы – тем проще заложить в их цену "свой интерес" и тем большим он может быть…

– Тогда почему спрашиваешь? Ну, ладно… Короче, до этого они очень быстро додумались и тогда недоумение переросло в негодование – они очень бурно стали выражать своё возмущение, изредка настороженно оглядываясь на меня. В конце концов я не выдержал:

– Чем начальство поносить – лучше б подумали, как и что в этом деле изменить можно…

– А что мы можем?- Последовал вызывающий ответ.

– В одиночку – ничего, разумеется.- Пожал плечами я.- Разве что – угодить в кутузку. За оскорбление личности начальника.- Они замялись.

– Ты, что ль, поможешь?- Настороженно спросил один – и мне показалось, что они сейчас, едва лишь заподозрив в этом, уже чуть ли не готовы разорвать меня в клочья.

– Неужто похож?- Как можно непринуждённее усмехнулся я.

– Да кто тебя знает…- Устало махнул тот рукой.- С виду вы все такие – не определишь… А как копнёшь…

– Да ладно тебе, Инкар! Пристал к человеку!- Оборвал его другой.- Никак, это он твои бабки на мрамор за взятки спускает?

– А я почём знаю?- Отмахнулся тот. Но отвратительная дрожь в коленках у меня уже прошла – я видел, как они сникают, успокаиваясь… Неплохие, в общем-то, ребята – просто загнанные до отчаяния несправедливостью…

…Абар немного помолчал, собираясь с мыслями.

– В общем – слово за слово, договорились мы в тот день до того, что чуть ли не создали революционную организацию.- Наконец вздохнул он.- Ребята горели желанием создать её, вспоминая историю Великой Революции Сонов: "получилось ведь!"… А я пытался остудить их пыл, убеждая в том, что получилось-то, мягко говоря, не совсем то, ради чего всё затевалось… "Ни одна революция в истории человечества не реализовывала то, что провозглашала. Ни при одной революции не получилось так, чтобы её движущая сила не оказалась бы обманутой. Более того – именно эта самая движущая сила нередко попадала в результате в новое, иногда – в ещё более тяжёлое – рабство. И, потом – много вы знаете бескровных революций"?- убеждал я. Парни угрюмо молчали. Видимо, руки у них чесались здорово… "А всё потому, что хитры чрезмерно те, кто движущую силу на бой подымает, чтобы потом в светлое будущее на её горбу въехать – по дороге, её кровью политой… А раз хитры – так перехитрить их надо… Околпачить…- Подал идею я,- Или народу на то умишка не хватит"?- Парни молчали. "Можно и околпачить,- хмыкнул, наконец, один из них.- Да как"?- В ответ я предложил тут же пришедшую мне в голову идею о прокатывании остатков Соновских прихвостней на очередных выборах. Идея заключалась в том, что тайно от текущей власти по стране расползается информация о том, кого желательно посадить в президентское кресло. Это должен быть нормальный человек, желающий и способный сделать то, что действительно нужно народу. Если работяги сумеют распустить этот слух по всей стране – есть шанс, что этот человек придёт к власти, не затратив на это сумм, соизмеримых с национальным доходом за период выборов…- Абар усмехнулся.- Наивно, конечно… Ничего бы из этого не вышло. Я это и тогда понимал – просто нужно было как-то поддержать ребят, вселить в них надежду. И – удержать от разбоя, после которого они неминуемо угодили бы в кутузку… Теперь я уже реально знаю, что это дало примерно треть голосов – не больше… И вряд ли могло перевалить за половину… При самых благоприятных условиях… А тогда… Словом, через пару недель активных встреч и острых бесед я уже был приглашён на тайное сборище, громогласно именовавшееся своими организаторами "пресс-конференция".

– С представителями прессы?- Ухмыльнулся я.

– Да нет,- с улыбкой отвечал Абар,- просто им, я думаю, это слово понравилось – такое звучное и непонятное… Но на этом их наивность, в общем-то, и закончилась. Люди собрались, надо сказать, неглупые и неравнодушные к тому миру, в котором им предстоит жить. Судя по вопросам, которые их волновали… И которые они задавали мне, как будто я заранее знаю на всё ответ…

– Например?

– Например – О представительстве разных слоёв населения и, в частности – их, рабочих – в органах власти.

– Ну, и?

– Пришлось придумывать модели…

– Например?

– Рабочие выдвигают из своей среды представителей (депутатов). При этом выдвигаются наиболее умные, сообразительные, порядочные – те, которым все доверяют и в способность которых представлять интересы остальных все верят. Этих представителей учат, чтобы обеспечить им необходимый уровень образованности, а затем они приступают к выполнению своих обязанностей.

– То есть – после избрания его ещё нужно учить?

– А как же иначе? Соны уже пробовали сделать так, чтобы кухарка правила миром. Как именно она это делает – мы теперь знаем: ей манипулирует всякий, кто умеет и имеет возможность это делать. В своих интересах, разумеется. Что обычно никак не совпадает с интересами тех, кто эту кухарку "выбирал во власть". Поэтому работяги живо согласились, что на кухарке следует поставить крест. И максимум, о чём можно говорить – так это о детях этой кухарки. При условии, что они в состоянии получить приличное образование. Но это уже проблемы государства. Вот они и выдвинули такую идею – не без моей помощи, разумеется: дескать, мы выдвигаем тех, кому доверяем по их порядочности и надеемся на их сообразительность и ум, а потом их учат, и из тех, кто добрался до конца курса обучения, мы уже решаем, кого "пустить во власть".

– Ну, это уже малость поумнее, чем "просто кухарка"… Хотя…

– Хотя Вы хотите от работяг слишком многого…- Усмехнулся президент.- Я был бы доволен, если б они реально следили за исполнительной властью, не вмешиваясь в её работу, но контролируя буквально всё… Лишь бы под ногами не путались… То есть – наблюдение должно быть негласным. Но – тщательным.- Улыбнулся Абар.

– Рабочий контроль?- Усмехнулся я.

– Нечто вроде этого…- Кивнул президент.- Правда, это понятие в известной степени было дезавуировано коммунщиками ещё во времена Сонов, но сам смысл осуществления такого контроля, в принципе, есть. Необходимо только изменить способ его осуществления, разумно и конкретно определить уровень власти участников групп контроля, их полномочия. В любом случае должен действовать тот же принцип, что и в представительстве в органы власти: каждый представитель действует от имени только своих избирателей, то есть – тех, кто голосовал за него, и уровень власти представителя зависит от числа его избирателей.

– А как это реально осуществить?

– Пока непонятно…- Поморщился президент.- То есть – можно, конечно, указать в мандате количество проголосовавших за него избирателей – но мне это не очень нравится, ибо определяет количество поверивших его обещаниям во время голосования, а не число лиц, доверяющих ему сегодня.

– Да, существенно…- Согласился я.

– Ну, и, потом – во времена Сонов депутаты занимались тем, что пытались дорваться до власти и творить законы. Это – в корне неверно. Законы должны творить законники – то есть те, кого этому учили в высшей школе. А депутаты… или "представители избирателей" должны представлять и выражать интересы народных масс. Они должны не творить законы, а ставить проблему. И участвовать в её разрешении законниками – если ума хватит… И – оценивать результат. Об этом был тогда долгий и серьёзный разговор. В принципе, они согласились с тем, что новая роль рабочего депутата – не снискание власти, не законотворчество, а контроль за ситуацией в стране. За спиной депутата стоит государство, поддерживая его полномочия своей силой и мощью, но выдвигают депутата простые смертные – предложением с последующим голосованием.

– Интересная идея… А снимает депутата кто?

– Избиратели.

– Так же, как сейчас?- Я не мог скрыть иронии.

– Отнюдь. Они выдвинули шикарную идею: депутат теряет силу по мере снижения числа проголосовавших за него. Как только их число станет несерьёзным – он вообще никто.

– Несерьёзным – это сколько?

– Ну, сотня-две… За ним должны стоять тысячи. Которые готовы его содержать. Сотне это не по карману просто…

– А как они собираются снижать число проголосовавших?

– Путём прихода в избирательную комиссию и заявления об этом,- ухмыльнулся президент.- Наивные люди… Пришлось посчитать с ними вместе, во что обойдётся содержание постоянно действующих избирательных комиссий.

– И как?

– Успокоились…

– А по-другому это как-то можно сделать?- Вдруг заинтересовался я.

– Пока не знаю.- Серьёзно ответил президент.- Но сама идея – весьма интересна… Скажем так: заслуживает, чтоб о ней не забыть. Вдруг когда-то придёт решение… Слава богу, что они согласились хоть с цензом в виде уровня образования…

– В виде?

– В виде того, что обязательным условием выдвижения депутата является либо наличие необходимого уровня образования, либо наличие достаточного уровня сообразительности, чтобы получить это образование в достаточно короткий срок. В любом случае – к моменту вступления в права депутат должен иметь этот уровень, а когда он его получил – раньше или только что – значения не имеет. Возможность получить образование должна быть бесплатной. Место получения образования – по выбору обучаемого.

– Красиво сказано… А это реально?

– Это реально уже сегодня. Я готовлюсь к снятию абсолютной власти.- Ухмыльнулся президент.- И не хочу, чтобы к этому моменту здесь готовилась банда кретинов, неучей и тех, кто сейчас усиленно учится ими манипулировать…

– Интересная мысль…

– Это – жизнь.- Возразил Абар.- Это – реальная жизнь. Возьми депутатский или парламентский корпус любой страны и проанализируй, какая борьба там идёт за право манипулирования послушным большинством – жутко становится…

– И это – безнадёжно?

– Пока – не знаю.- Загадочно усмехнулся Анас-Бар.- Пока я пытаюсь сам это понять.

– А работяги?

– А работяги – слава богу, что поняли саму суть дела и выразили готовность в этом деле помочь. Без них любые поползновения сверху были бы бесполезны. А так – они сами, стуча себя в грудь, толковали о том, что в депутаты не должны попадать люди алчные, властолюбивые, либо обладающие иными опасными пороками. Они прекрасно понимают, что это могут и должны обеспечивать только сами избиратели. В своих же интересах. Всякий волен отдать свой голос кому-либо или не отдать никому – это его право.

– А если не отдаст никому?

– Тогда голосовать будет сам.

– Как?- Изумился я.

– Вот этого они не знают.- Развёл руками президент.

– А Вы?

– И я пока тоже не знаю.- Вздохнул он.- Но сама идея – до чёртиков интересна… Представь: если человек, делая свой выбор, ошибся – он вправе в любой момент изменить своё решение, сообщив имя своего нового представителя либо отказавшись от представителя вообще.

– Класс… На уровне "декларации прав человека". Да только как это реализовать технически?

– Пока неясно… Будем думать. Вдруг что-то придумаем…

– А кроме института представительства их что-то интересовало?

– Куда там! Даже законодательная власть! Неглупая публика собралась, в общем-то… Я тогда, помнится, даже начал сомневаться в безнадёжности попыток что-то здесь изменить: с такой поддержкой, в принципе, можно рискнуть поворошить малость это бюрократическое кубло – вдруг что-то и выйдет… Они додумались и до того, что правом инициировать процесс принятия нового закона обладает каждый гражданин. При этом инициатор должен подготовить описание нового закона, формулировку (если сумеет), цель принятия закона – описание ситуации, которую этот закон должен будет устранять, и отослать это всё в законодательный орган той территории, на которой этот закон должен действовать. Там текст причёсывается юристами, создаётся нормальный, однозначный, легкочитаемый вариант, который согласовывается с инициатором… На предмет того, не исказилась ли суть. Ну, а если автор не сумел или не захотел сформулировать собственно текст закона – это делают за него, а дальше – по той же схеме. Была б идея этого закона хороша да своевременна… В принципе, я считаю нормальным, если автор сам находит себе по нраву юриста и вместе с ним готовит проект.

– Недурно…- Удивился я.- И это – работяги?- Абар кивнул:

– Ты знаешь, не надо этот контингент так недооценивать. Среди именно квалифицированных рабочих, настоящих мастеров своего дела… бывает, бродят такие идеи, что иным управленцам на голову вверх фору дадут… Они даже до процедурных вопросов додумались…

– О чём?

– О процедуре принятия законопроектов, подготовленных вот тем самым способом…

– И как же?

– Готовый проект рассылается всем представителям и те, ознакомившись с ним, принимают решение. Каждый, разумеется, голосует полным списком голосов своих избирателей. В результате всего этого закон либо будет принят, либо нет. Закон считается однозначно принятым, если за него отдано более 75% голосов. Не принят – менее 60. в пределах этих 15% решение принимает президент.

– А это чья идея?

– Трудно сказать… В общем – совместная. Мы долго обсуждали уровень власти президента и решили, что он должен быть не куклой и не свадебным генералом, поэтому ему следует дать и кусочек законодательной власти… В виде тех самых пятнадцати процентов голосов…

– Мда… Даже не верится, что такие сборища могут проходить так неожиданно гладко…

– Гладко?- Ухмыльнулся Абар.- Напомни мне как-нибудь… На свежую голову. Я тебе дам кассету с записью этой брехаловки послушать. Мало не покажется…- Криво усмехнулся он.- Только – чур, использовать её можно только для личного анализа. Договорились?

– А в летописи?- Хитро прищурившись, поинтересовался я.

– В летописи…- Усмехнулся Абар.- Ладно, используй. Только чтобы она не увидела свет ещё года два, как минимум. А лучше – так, на всякий случай – и вообще, пока я у власти.

– А вдруг Вы продержитесь до моей смерти?- Попытался польстить я.

– Не глупи…- Поморщился президент.- Пожизненных президентов не бывает. Они или уходят сами, или их убивают в конце концов.

– Ну, Соновские ставленники умирали, в основном, от старости…

– Кто тебе сказал?- Ухмыльнулся Абар.- Не верь, юноша: тебя обманули. Есть масса способов сделать так, чтобы совершенно здоровый человек умер от старости… Года за два. А то – и быстрее…- Вздохнул он.- Может, от естественной старости Соны и умирали… Но – смею тебя уверить – далеко не все.- Мне нечего было возразить на это его заявление, сделано с таким видом, что, дескать, "я это доподлинно знаю, но тебе, юноша – уж извини – всего рассказать не могу; если не дурак – сам сообразишь, что к чему".

…За окном серело. Этак мы просидели до утра. С больной головой я добрался до гостиницы и бухнулся в кровать. Через несколько дней я получил очередное приглашение от дежурного по "вечерам у Абара", как эти сборища стали их участники между собой называть. Он просто позвонил мне и назвал время и место. По месту я понял, что это – очередное сборище. И не ошибся.

– Тема сегодня – развитие твоей идеи о "ядрёной энергии для транспорта",- ухмыльнувшись, сообщил Абар.- Только – ты уж извини, но наши привыкшие к секретности ядерщики не поймут присутствия здесь корреспондента, тем более – зарубежного…- Развёл руками он.- Так что,- Абар поспешил упредить начавшее возникать во мне возмущение бесполезной поездкой,- пойдём, я тебе компенсирую потерянное время обещанной кассетой…- Закончил он, немало удивив меня: мне и в голову не пришло, что он ещё помнит об этом… Как-то естественно было для меня ожидать, что он забыл он ней ещё тогда – сразу после того, как произнёс. Но… жизнь мне и на сей раз, и, надо сказать – неоднократно впоследствии – предоставила возможность убедиться, что в отношении Абара такие предположения являются ошибкой…

Но – давайте ближе к кассете. Я постараюсь изложить здесь всё практически документально, как есть. Точнее – просто как можно более точно передать, что я услышал. Запись была сделана не с самого начала – видимо, кто-то догадался включить диктофон, когда страсти уже накалились…

– А они не хотят справедливости.- Ядовито возражал Абар.- Они хотят, чтобы им оставили возможность воровать. И удовлетворять свои пороки. Поскольку при социальной справедливости это невозможно – они будут ей противостоять, сколько смогут. А смогут долго, ибо у них – власть.

– Ну, мы можем этому как-то и помешать…- Самоуверенно возразил кто-то ему в ответ.

– Что вы можете?- Усмехнулся Анас-Бар.- Вы можете управлять государством? Вы можете построить работоспособную модель управления, внедрить её и заставить работать? Чёрта с два! Вы можете только поднять бунт и пролить кровь, а в результате всего этого ваше будущее однозначно определит тот, кто вследствие этого переворота получит власть. Поэтому потрудитесь выбрать его – то есть правителя – раньше, чем затеете переворот – чтобы впопыхах не посадить на трон проходимца. Как показывает практика, они очень быстро туда проскальзывают под шумок…- В зале зашумели. Были слышны отдельные споры, разборки – но громогласно не высказывался никто.

– Выбирать – сложная задача…- Наконец, когда всё более-менее стихло, сказал кто-то.- Всегда проще, если за тебя трудный вопрос решит кто-то…- С сарказмом добавил он.

– Да, но при этом – в своих интересах…- Кивнул Абар. В зале засмеялись.

– Давайте определимся с критериями!- Крикнул кто-то. Как мне показалось – в основном, чтобы поучаствовать в процессе и показать собравшимся, что он знает такое умное слово: кри-те-ри-и.

– Основные критерии головы,- вздохнув, просто ответил Анас-Бар,- есть его ум, порядочность, жизненный опыт. Всё знать, разумеется, невозможно – но, чем больше голова будет знать сам, тем лучше. Я считаю, что в методологии управления, в построении эффективных систем управления я разбираюсь лучше, чем кто-либо из известных мне людей.- Я так понял, что ранее уже обсуждалось, что Абар как-то претендует на роль лидера.- И уж – куда лучше, чем любой из моих предшественников…- С сарказмом добавил он.- Об уровне порядочности которых я тоже наслышан…

– А о Вашей?- Ядовито выкрикнули в зале.

– Хм…- Озадаченно вздохнул Абар.- Давайте сделаем так. Я считаю, что лучший критерий истинности есть практика. Если хочешь понять, чего хочет человек – просто понаблюдай за ним. Или – проанализируй его прошедшую жизнь.

– Логично…- Громко согласился оппонент, но в голосе его как бы звучало подчёркнутое утверждение, что "я не сдался".

– Так вот…- Вздохнув, спокойно продолжил Абар.- Пусть тот, кто найдёт хоть один факт в моей биографии, позволяющий ему… как-то усомниться в моей порядочности, первым бросит в меня камень. Насколько он сам без греха, меня при этом не интересует. Что же касается всех моих бывших подчинённых – найдите хоть одного, кто обвинит меня в несправедливом к нему отношении. Я понимаю, что те, кому хотелось меня подсидеть – могут, конечно, на меня обижаться… Но даже они… пусть попробуют найти факт, на котором можно построить подобное обвинение.- Как мне показалось, с некоторой обидой в голосе закончил он.

– Так безгрешен?- Оппонент, уже будучи заметно поколеблен, всё же не сдавался.

– Ну, все мы в этом мире не без греха.- Вздохнул Абар.- Но я всегда стремился быть справедливым к другим. Насколько мне это удавалось – пусть они сами и скажут. Я думаю, что имею право заявить: найдите хоть один факт.

– Почему?- Уже более заинтересованно, чем вызывающе, поинтересовался "дразнилка". Абар усмехнулся:

– Потому, что сам не могу такого припомнить. Ну, а… если можно так выразиться, кредо моего поведения… Можно, пожалуй, выразить так: наверх я мог пропустить того, кто был сильнее, умнее, опытнее меня. И – достаточно порядочен, чтобы мне нечего было под ним бояться… Остальным я пытался это путь, разумеется, прикрыть. Внизу я подбирал тех людей, которые пахали – просто потому, что им это доставляло удовольствие. И – заботился о том, чтобы результаты их труда были оплачены максимально возможно. Обычно эти люди получали только за реальный результат и – в несколько раз выше, чем могли рассчитывать получить в обычном Соновском производстве. Выше – потому, что не надо было кормить дармоедов, которых я безжалостно изживал. Так что – судите сами…

– Но это всё – только слова…- Сделал последнюю попытку нападающий.

– Отцепись от начальника, Дегуа…- Ответил ему, как я понял, один из организаторов.- Ты упрекаешь его в том, что он чистенький и не голодный, в то время, как ты едва сводишь концы с концами? Так у него на то голова есть. Можешь ты сам до всего того додуматься, что сегодня услышал?

– Может, и могу!- С вызовом ответил Дегуа.- Если получу возможность достаточно долго думать о чём-то, кроме еды!

– Значит, тебе не повезло, Дегуа…- Усмехнулся организатор.- А ему – повезло. Хотя бы в том, что он имел возможность подумать. О чём-то, кроме еды. И то, что он придумал, меня устраивает. Поэтому я готов играть с ним в его игры. Я принимаю ситуацию такой, какова она есть. И, если могу её использовать на своё или общее благо – то пытаюсь. А если кто умеет по-другому – то флаг ему в руки и скатертью дорога. А я посмотрю.- С досадой закончил он.

– Не дуйся…- Послышалось в ответ.- Лучше скажи, насколько мы можем этому чистенькому доверять?

– Мы проверяли его. На двух предприятиях, которыми он верховодил… Мы опрашивали народ…

– А чё ж только на двух?

– Так заплати – мы съездим и на остальные…- Съязвил отвечающий.

– Ну, ладно…- Смилостивился его оппонент.- Так что ж народ?

– Да народ – он тута… В зале.- Послышался шум отодвигаемого стула и тяжёлый вздох – видимо, кто-то из гостей встал, чтоб говорить.- Не, мужики… Не дело вы тут затеяли…

– Ты об чём?

– Да шефа поносить…

– А чё такого?

– Да ничё!- Едва не зло ответил вставший.- Мы при нём хоть знали, за шо спину гнуть. По три зарплаты домой приносили…

– Так и спину гнули ж не за одну?

– А те шо – хоцца, шоб совсем не гнуть, или как? Так иди манну небесную дожидайся! Ходи отак, язык высунувши, по улицам – глядишь, и перепадёт чего-нибудь…- Невинным голосом предложил гость, вызвав заслуженный хохот собрания.- Или – бери берданку и дуй на большую дорогу… Пока из тебя кто-то другой решето не сделает… А шефа не трожь. Он из нас сделал не рабов, а пахарей.- Серьёзно продолжил он, когда шум поутих.- Мы пахали, заранее зная, сколько стоит наша работа. И – зная, на что идём. А он меж тем колдовал, как бы нам чего ещё поверх того перепало…

– А например?

– Ну, он умел, например, в обход налогов нам жратву на завод завозить…

– А это как?

– А так! Махнули, скажем, комбайн втихаря на картошку – а картошку и поделили.

– Поровну?

– Фиг вам! Как пахали, так и поделили. Толпа решила: делить пропорционально закрытым нарядам. То есть – принятым работам. Бригадиры пересчитали, а дальше – токо тягай мешки…

– А родина ж шо? Свою долю не стребовала?

– А хто ж ей скажет?- Ухмыльнулся гость.- Крестьяне? Или мы? Так и те, и другие – не дураки ж, вроде…- Снова с невинной рожей развёл руками он, вызвав одобрительные смешки.

– А шо ты там про рабов толковал?- Вдруг заинтересовался кто-то.

– Ну, шеф глаголет, шо Человек не должен продаваться в рабство, будучи принят на работу. Он толкует, шо работяга не обязан делать чуть ли не всё, что ему прикажут.

– То есть – как?

– Да так… Он просто заключает с конторой… такой договор… в котором писано, шо работник выполняет в интересах конторы… указанную в договоре работу в течение определённого договором времени… А контора за это чего-то делает в интересах работника.

– Чёй-то умничаешь…- Недоверчиво пробормотал кто-то.- Это ж чё она делает в моих интересах?

– Ну, чаще всего – просто платит. Токо ж кто ей запретит рассчитаться картошкой, если в результате всего этого та самая картошка обошлась мне чуть ли не впятеро дешевше?

– То исть как это?

– Да так… Крестьяне налоги платили? Не. Наша контора их платила? Не-а… И мы их тоже не платили. Вот и прикинь… Во что выходит такой "баш на баш"…- Насмешливо пояснил гость.

– Дык, это шо ж – выходит, шо родина больше половины наших заработков откушивает?- Недоверчиво предположил его собеседник.

– Ну, ежели как ты ишо не сообразил – так приходи ко мне, посчитаем на бумаге…- Снисходительно вздохнул гость.- Но это – фигня всё просто… По сравнению с ишо кой-чем…

– Толкуй…- Уже заинтересованно попросили его.

– Шеф ввёл чуток другое отношение к труду.

– То есть?

– То есть – каждый делает то, шо ему нравится. То есть, по-нашенски говоря, всяка лошадь сама выбирает свой хомут. Я режу металл – потому, шо мне то интересно. И потому, шо нихто этого кругом так, как я, делать не умеет. А мне сие приятно.

– Понятно, ну и шо?

– Не перебивай… Вон Карди – спец по краскам. Он может нанести краску на любую поверхность так, шо она потом до скончания веков не слезет… Рети – мастер гайки крутить… Так он на сборке работает… То исть – каждая лошадь свой хомут вроде как нашла…

– Ну, и шо? А у нас шо – не так?

– Не… У вас – послать могут. Приказать. У нас – не бывает. У нас каждый тянет токи тот хомут, который сам себе выберет… И ишо… У нас каждый, кто хочет раскрутить на заводе какое-то новое дело… Запустить, скажем, новое изделие в производство, значится… Так он сначала ходит по цехам, выискивая себе подельщиков… Набирая, то есть, соисполнителей… Ежели наберёт – определяемся с долями каждого… То бишь – с ценой на то, шо каждый из нас свою шею в этот хомут вставит. Как токи договоримся – делаем пробную партию. Потом снова собираемся – обсудить, не передумал ли кто… Потом подписываем бумажки – и с тех пор твоя шея в хомуте.

– То бишь – не вы к работодателю кланяться ходите, а он – к Вам?

– Тю! Не, ну у тя башка совсем не варит… Да кто ж кланяться любит? Ежели он раз-другой к тебе на поклон придёт – жисть, скажем, заставит – так он ночей потом спать не будет – всё будет искать, кем бы тебя заменить, шоб больше тебя не видеть и не слышать. И везде, где сможет, будет обходиться без тебя. Чё он – дурной, или как?- Удивился гость.- Шеф просто всех соучастников уравнял – шоб никто никому не кланялся. И шоб все бабки были на кону, пока игра идёт. Внутри круга – никаких тайн. Ну, кроме, конечно, того, на что каждый свои бабки тратит: тут уж хозяин – барин… Не будет же тебе торгаш рассказывать, как он сделанный тобой товар сбывал и сколько ради этого… на выпивку, скажем, потрачено…- Усмехнулся он.- Да и ты ему не станешь толковать, как умудрился добыть такой материал, которого на заводе днём с огнём не сыщешь…

– Ну, ясно дело…- Собеседник задумался.

– А если я передумал?- Вдруг спросил какой-то пацан.

– То исть – как?- Опешил гость.

– Ну, скажем… Уже начали пахать – и вдруг надоело мне всё. Хуже горькой редьки. Знаешь, как бывает?- С некоторым даже вызовом ответил пацан.- Устал, скажем. Или,- он усмехнулся,- более калымное дело подвернулось…

– Ты, парниша, неправильно суть понял…- Назидательно, почти насмешливо ответил ему гость.- Передумать ты мог до того, пока договор подписал. Потом – шара кончилась: коней на переправе не меняют. В крайнем случае – отстреливают, если могут обойтись без них. Думать надо было, пока пробовали. То есть – пока опытную партию делали. Потом ты свою шею в этот хомут всунул. Добровольно. И не дай тебе бог самовольно её оттеда выдернуть – как минимум, с тобой никто никогда дела иметь больше не станет.

– А как максимум?

– А как максимум…- Гость нехорошо усмехнулся.- Как максимум – вся бригада недозаработанные из-за твоих выбрыков деньги с тебя сдерёт.

– Дык, не отдам я…- Попробовал съехидничать пацан.

– Ню-ню…- Ухмыльнулся гость.- Были и такие. Да только – где они сейчас?

– А где?

– А никто не знает. На завод им дорога заказана. И в городе про них как слушок прошёл, что вся бригада метелила кретина ногами – за то, что он всех подставил, так кто ж с ним теперь вообще разговаривать будет?- С кривой усмешкой закончил гость. Стало тихо. Видимо, работяги обдумывали сказанное.

– А бригады – как, под конкретное дело токо создаются, а потом распадаются?

– Не…- Помотал головой гость. Так и слышны были в микрофон переливающиеся по громкости звуки: НееЕЕееЕЕее…- Бригада – она и есть бригада… Это – сработавшиеся люди, знающие друг друга и, чаще всего, берущие общие подряды… Да и рабочие места у всех рядом – ежели чего, так кто из друзей подсобит… Но никто не возбраняет кому-то одному влезть в любую другую работу. Там – своя бригада: под изделие. Каждый может быть членом любого количества бригад – лишь бы справлялся. Никого ж не будет интересовать, почему ты не сделал, или сделал плохо, или невовремя – тебя просто будут пытаться заменить в таком случае. И – больше не брать в компанию… Шоб не искать проблем… А своя бригада – родная, то есть – спетый… или, как у нас говорят – спитый, коллектив – эт есть друзья-товарищи, а не только подельщики… И, ежели видит кто, что ты зашиваешься с заказом – так, глядишь, и подсобят… А бывает и такой вариант, что бригада целиком берёт на себя часть какого-то заказа – чтоб, значит, страховаться, ежели кто заболеет…- И гость красноречиво щёлкнул пальцем по горлу, показывая, что именно имелось в виду под словом "болезнь".- Да только шеф этого не любит,- развёл руками он.- И, ежели за кем такая "болезнь" числится – он его потихоньку или излечить, или выжить будет пробовать…

– И "поболеть" не дадут…- Недовольно буркнул кто-то.

– Да не, тут иного ума дело…- Вздохнул гость.- Как выходит кто на работу после "болезни", так первое время руки-то и трясутся – глядишь, браку нагонит столько, что потом и не расхлебаешь… Ну, мы для шахт стараемся – так мужики там так материться умеют… шо и за триста миль икается… И – потом, они, ежели какую пакость заметят – так не возвращают железо назад сразу, а всё равно спускают в шахту, на место, а затем вызывают "автора" – шоб он прямо в штольне или в штреке со своим "произведением" поковырялся… Он и ковыряется. В темноте, в пылищи… А местные – пальцами в него тычут, гогочут, и, собравшись толпой, орут: "Ав-то-ра!"… Обычно доходит с первого раза. Особливо – ежели приходится "произведение" самому на-гора поднимать да ещё и "домой" везти – тут уж каждый, подойдя, по спине похлопает и скажет: "Молодец, мужик! Так и надо! У нас тут – классный курорт, ты почаще приезжай: мы тебя ещё и на дальние пляжи сводим, там девочек покажем…". "Дальними пляжами" там называют заброшенные штольни. А "девочками" – шкелетов, пугал и прочую нечисть, которую они там понастраивают, чтоб слабонервных пугать… Некоторые – седеют…

– Во, козлы…- Пробормотал кто-то.- Чё над народом-то издеваться?

– А чтоб иметь больше шансов в живых остаться.- Ухмыльнулся гость.- Уголёк – он шуток не любит. Так что – ещё вопрос, кто тут козлы, а кто их работать учит…

– А шо ж шеф?

– Шеф одобряет всё, что улучшает вообщевсемпонятноедело.- Усмехнулся гость.- И занимается тем, чтоб кто из нас, не дай Бог, без работы не остался – получаем-то от реального сбыта… Ну, он и смотрит, кто из нормальных, квалифицированных мужиков меньше всех загружен, и, если вдруг замечает такое – так под них специально заказы тоже подыскивает, бывало… А бывает, что и за простой немного бабок подкидывает, сдирая их с "организаторов заказов" – чтоб, значит, не дремали… Нельзя, говорит, чтоб народ простаивал. И вообще – он всё устроил так, что народ уже практически не интересуется деньгами – все как-то спокойно знают, шо бабки будут. У нас уже другие критерии: кто как чего сделал. Ежели кто сделал "конфетку", то бишь – так, что "пальчики оближешь" – ходят, смотрят, языками цокают, руки жмут. Учатся. Вопросы задают. Обычно все отвечают: так принято. Те, кто в ответ молчит – слывут жлобами. Их не любят. Ежели кто чего такое придумает, шо позволяет работать проще, быстрее, качественнее – собирает толпу и рассказывает, как.

– Как – задаром?- Раздался чей-то изумлённый голос.

– Ну, не совсем…- Помялся рассказчик.- Рассказывает задаром, конечно… Да только потом все, что на его рассказах заработали – ему денег кидают.

– И сколько?

– Да кто сколько прикинет.- Пожал плечами гость.- Это Абар сам придумал да нам эту идею и подкинул – чтоб, значит, и производству польза – то есть, и ему, конечно… Ну, и нам – заработок легче и больше… и тому, кто расскажет – тоже перепадало… Вроде всем хорошо и выходит…

– Об себе печётся…- Уверенно констатировал кто-то.

– Дурень ты, дурень…- Со вздохом посетовал гость.- Да кто ж о себе-то не печётся? Тех уж нет давно – скушали… Иной так об себе печётся, что всех кругом топчет… А он, об себе заботясь, нас не забыл: один за полчаса болтовни вторую зарплату пару-тройку месяцев имеет, другие – за счёт полученного умения тоже раза в полтора свой объём увеличат… Кому невыгодно?- Спросил он. Вопрос остался без ответа – видимо, думали.- Самое большое различие меж тем, как мы работаем сейчас и как работали раньше… то есть, собственно – как работают все остальные до сих пор… может, как раз в том и состоит, что вы работаете, в основном, просто для того, чтоб получать деньги. Мы – уже для того, чтобы получить удовлетворение от результата. А деньги получаются из того, что кто-то, тоже удовлетворённый результатом твоей работы, даст тебе денег… Соображаешь? Мы с шахтёрами не торгуемся – мы им опытную партию бросаем, а потом собираемся "на поговорить". Мы пишем на бумажке полный свой расход, они – полный предполагаемый эффект. Потом перевернём бумажки – и смотрим. Обычно там разница раза в два. Так мы её напополам поделим, и из того получим цену. Просто, как паровоз…

– А друг друга обдурить не пробовали?

– Ты про шо?

– Да напишут слишком мало они или слишком много – вы?

– А с другой стороны – шо, дурни сидят? Все ж про всех усё знають… Ни нам не надо, чтоб они другого поставщика искали, ни им – чтоб мы, мстя, глупостей там понаделали, или работали хреново, зная, что за это хреново заплатят… Или чтоб их шахту начали стороной обходить… Кому это выгодно? Им? Нам? Все заинтересованы, чтоб бабки примерно поровну поделить. По трудозатратам. И они у нас на заводе шастают, и мы у них всё это дело испытываем – ну, как тут чего-то скроешь? Не дураки ведь все…- Развёл руками рассказчик.- Да и тех, кто хитрить пробовал, уже поизживали вроде…

– А было?- Оживился кто-то.

– Да было…- Поморщился гость.- Из-за одного кретина чуть с анкерманской шахтой не перессорились…

– Ну, и?- Подбодрили его, провоцируя на рассказ.

– Да чё там…- Нехотя отмахнулся он.- Был у них вороватый управляющий. Они его вычислили сами, а потом к нам приехали и мы за пузырём всё с ними обсудили. Помирились, вроде…

– А управляющий?

– Они его хотели скинуть – ходили наверх, требовали. Полгода копошились…

– И не скинули, конечно?- Гость помотал головой:

– Не-а…

– Так и сидит?

– Ну, не совсем.- Усмехнулся гость.- Мы накапали шефу, тот чего-то там с кем-то переговорил – так больше его там и нету…

– А где ж он?

– А никто не знает…

– Хорош был гусь…

– Да проститутка он просто… И нас хотел проститутками сделать – да не вышло, вишь… Не привыкли мы штаны-то по первому требованию сымать – шеф отучил. И шахтёры, глядя на нас, тоже чуток подучились… Вишь, как оно обошлось…- Заключил рассказчик.- Ежели человек отвык быть "куда пошлют" – из его уже трудно проститутку сделать: сопротивляется…

Плёнка кончилась. вторая сторона была чистой – видимо, неудобно было при работягах кассету переворачивать. А жаль.

В один из "вечеров у Абара" я вернул ему кассету.

– Ну, как?- Усмехнулся он.

– Ничего… Но – мало…- Посетовал я. Мы разговорились. Наита, сидя в углу, казалось, дремала.

– Понимаешь,- задумчиво толковал Абар,- человек есть сущность весьма многогранная… Когда я был маленьким – я делил людей на "плохих" и "хороших". Потом – как-то вдруг понял, что это неправильно, ибо не бывает ни "совсем хороших" и "совсем плохих"… Нельзя делить мир на чёрное и белое…

– На самом деле там есть ещё и градации серого?- Попытался съязвить я.

– На самом деле мир – цветной.- Вздохнул президент.- И – ни чисто чёрного, ни чисто белого в нём просто не бывает.- Мы помолчали. Я – неловко, он – выжидающе.

– Так вот… В любом человеке всегда есть что-то… как от меркантильного дельца, так и от восторженного юноши. У кого-то… чего-то одного больше, другого – меньше… У кого-то иного – совсем наоборот… Мы видим лишь результат борьбы… внутри его… этих… да и других… всяких-разных… противоположностей… Но внутри – они существуют все. И, если мы ставим человека перед дилеммой – то он обычно долго мается, как же ему быть. Особенно, если борющиеся внутри его составляющие соизмеримы по силе… Система, созданная из таких вот, "мающихся", людей – нестабильна. Для производства это невыгодно. Поэтому, если хочешь слаженности, гармонии, стабильности – организовывать что-либо следует так, чтобы не было противоречий между высокими устремлениями и меркантильными соображениями… То бишь – чтобы то, как человек поступит, не зависело от того, какими соображениями он руководствовался – высокими или меркантильными… Всегда, когда этого удаётся достигнуть – получаются самые жизнеспособные системы…- Грустно улыбнулся Абар.- И ни одна из систем, основанных только на одном из них, долго не существует: обычно за взлётом в благоприятных условиях следует сокрушительное падение. Так было и с Соновскими, идеализированными, системами. Так было и с классическими капиталистическими, основанными на одной лишь меркантильности… Стабильность начинается там, где есть, по крайней мере, и то, и другое… И – не противоречит друг другу… Спаянные моими идеями коллективы живут до сих пор, с изумительной стойкостью сопротивляясь всем попыткам их разрушить – ибо в них минимизированы внутренние противоречия. Как в самом коллективе, так и в головах людей. Что будет с ними дальше – посмотрим…- Грустно улыбнулся он, как бы показывая: Нет, ну, я не Бог, конечно… И – не волшебник… Я только учусь…

– Ну, с работягами – вроде понятно… А с "партейными" как у Вас отношения сложились?

– С "партейными",- улыбнулся Абар,- я познакомился, как это ни примитивно – тоже в поезде. Судьба не баловала меня разнообразием…

– Может, в поездах просто люди легче сходятся? Или – смелее откровенничают? С попутчиками?

– Может быть…- Пожал плечами Абар.- Так вот – мы стояли тогда в Кантоне. По дороге из Кайаны в Хинтшир. В Кантоне меняют локомотивы, поэтому стоянка никогда не бывает меньше пятнадцати минут… На этот раз мы стояли уже полчаса, и я вышел посмотреть, что случилось. Послушать сплетен… Следом выбрался мой сосед по купе – седоватый мужичок предпенсионного возраста с цепким, проницательным, но – вполне доброжелательным взглядром. Располагающая к себе, в общем-то, физиономия. Неглупая, неотпугивающая и незлая. Не настораживает ничем – не ждёшь от него неприятностей да неожиданностей… Может, поэтому мы с ним быстро и разговорились. Начали, как водится, с вопроса "почему стоим", но вскоре переметнулись на более, так сказать, волнующие нас обоих темы. Оказалось, что оба возмущены положением в стране, когда кучка совершенно беспринципных и наглых бандитов делает вид, что правит ею, а на самом деле совершенно беззастенчиво грабит её, поливая беспардонной ложью уши населения… Оказалось, что он есть председатель "Народного возрождения Ункарии". Вскоре он мне пожаловался, что они бы и рады взять власть; и, будто бы, реально могут на ближайших выборах это осуществить – избиратели о них вполне приличного мнения и сейчас для них вполне реально протащить в президенты своего кандидата. Одна беда – как раз кандидата-то и нет. То есть – желающие занять этот пост, конечно, есть; да только нет среди них человека, который бы захотел влезть в эту шкуру ради того, чтобы вытащить страну из той дыры, куда её загнали. Он это, дескать, просто видит ("похоже,- подумал я,- что это действительно так"); и потому, как человек реалий, не решается активизировать процесс "взлёта" своей партии к власти, не желая её полной политической смерти после этого в самом ближайшем будущем. Я же ему в ответ поплакался о том, что работать в этой стране стало совершенно невозможно – по крайней мере, в соответствии с текущим законодательством; что правящая клика только и смотрит, где бы чего урвать на очередной "вигвамчик" для своих отпрысков или любовниц… Попутно упомянул о своих работах в области многоуровневого управления, иерархологии и т. п… Короче говоря, в эту ночь мы так и не легли спать. Под утро, расставаясь, обменялись адресами. Потом ещё встречались – как с ним, так и с другими представителями верхушки партии, болтали – о том, о сём…

– Присматривались?

– Видимо… А через год он спросил, как я отношусь к идее стать кандидатом на пост президента от их партии. В смысле – интересно это мне, или нет. "Интересно,- сказал я.- Да только членство в какой-либо партии, предвыборные обещания и борьба на выборах – это не для меня. Я умею строить коллективы, системы управления – любые – включающие оборудование, людей, марсиан и так далее. По крайней мере – надеюсь, что умею, ибо судьба пока не давала мне повода в этом сомневаться,- улыбнулся я.- Но я не умею уговорить участвовать в этом того, кому это не нужно." Он, положив голову набок, внимательно слушал. Потом понимающе улыбнулся и сказал: "Членство в партии – это не вопрос. У нас в уставе не написано, что выдвигаемый или поддерживаемый нами кандидат в президенты должен быть членом нашей организации. Насколько я помню, такой глупости нет и в действующем законодательстве. А предвыборные обещания… мы сформулируем таким образом, чтобы нас невозможно было поймать на слове и будем их раздавать от лица партии, создавая Вам рекламу своим доверием. В борьбу на выборах включится вся партия, оставив Вам роль свадебного генерала… Так что агитировать или уговаривать кого бы то ни было Вам не прийдётся… Единственное, чего избежать совершенно невозможно – так это ответы на вопросы избирателей. Мы обязаны будем много раз выставлять Вас на съедение жаждущей ответов толпы, и от того, как Вы… или – мы… ответим на заданные ими вопросы – на 90% зависит, будете Вы избранны или нет."

– Резонно,- заметил я.

– В принципе – да,- согласился Абар,- но тогда я так не думал. Я сказал, что мне хотелось бы вообще избежать какого-либо участия в выборной кампании. "Тогда Вы не можете быть избраны – по определению,- сказали мне.- Ибо, чтобы человек проголосовал, нужно, чтобы он поверил. Поверит он тому или тем, кто сможет его убедить. Поэтому, не умея убеждать или не убеждая, победить на выборах невозможно".- "А я к этому и не стремлюсь",- пожал плечами я. "То есть – Вас устраивает существующее положение дел"?- Ухмыльнувшись, спросил председатель. Это был удар ниже пояса. И он это слишком хорошо понимал. Он даже не стал утруждать себя попытками убедить или уговорить меня, не пытался состроить обиженную или оскорблённую физиономию – он просто спросил.

– И что Вы ему ответили?

– А что я мог ему ответить? Он был сильнее меня, как человек. Он был более "настоящим". А сам не хотел лезть в эту шкуру, видимо, потому, что был уже слишком стар; и, прекрасно владея психологией, в том числе – психологией толпы, никогда особо не интересовался теориями управления и иерархологией… И сейчас он не стал "выяснять, кто кому что должен", а просто спросил, устраивает ли меня существующее положение дел в стране, чем вогнал меня в краску – обвинив, по сути дела, в дезертирстве… "Хорошо,- выдавил, наконец, я,- я буду приходить туда, куда Вы скажете, и отвечать на заданные мне вопросы, если они не будут провокационными или совершенно глупыми. В этой ситуации мы имеем шансы"? – "Да, и – не исключено, что вполне реальные.- Подумав, сказал он.- А провокационные и явно глупые вопросы… Думаю, что мы возьмём на себя. Есть у нас компания ребят с острыми языками, которым нравится играть в подобный 'футбол'. На выборах они незаменимы"… – Вот так я, по сути, дал согласие вставить свою голову в ту петлю, в которой она по сей день и находится…- Мрачно усмехнулся президент.

– Вам это действительно настолько не нравится?

– Как сказать… С одной стороны – оставлять всё, как было, уже давно было просто нельзя… С другой – почему этим должен заниматься именно я? Я бы предпочёл жить в нормальном обществе, а не пытаться его создать, ежечасно рискуя головой…

– А это не поза?

– Что именно?

– Разговоры о риске головой?

– Увы, Анри…- Вздохнув, подала голос Наита.- Я бы очень хотела, чтобы это оказалось просто позой.

– К сожалению, вокруг уже немало таких, кто меня ненавидит.- Пожал плечами Абар.- И, если я не придумаю, куда их деть или как их обезвредить – дело может кончиться очень круто… Шакалы не любят тех, кто отбирает у них краденое мясо… И я не слишком уверенно себя сейчас чувствую, Анри…

– Я вот думаю…- Вдруг сумасбродная идея посетила меня.- Может, стоит пригласить сюда журналистов?

– Зачем? Чтобы они наполняли страну слухами о том, что здесь происходит?- Мрачно ухмыльнулся президент.

– Ты – неисправимый пессимист…- Вздохнула Наита.

– Неисправимый пессимист – это просто хорошо информированный оптимист…- Развёл руками Абар.

– Ну, например – чтобы они формировали общественное мнение о "грамотном и деятельном президенте"…- Абар лишь криво усмехнулся.- Или – толкали здравые идеи насчёт того, что ещё стоит в стране сделать…- Не унимался я.

– Например? Интересно…- Недоверчиво поинтересовался президент.

– Ну, например – история с придорожными сортирами…- Напомнил ему я.

– Интересная мысль… Для обсуждения в этом обществе…- Хмыкнул Абар.

– Ну, и – тема с рокарами…- И, в ответ на его недоумённый взгляд, я изложил ему вкратце историю с купальщицей. Неожиданность сюжета явно развеселила президента.

– И кого бы ты хотел сюда пригласить?- Осторожно поинтересовался он.

– Ну, Кароя…- Не менее осторожно начал я, но, видя согласие на его лице и одобряющие взгляды Наиты, продолжил:

– Боки… Гонту…- Президент, припоминая имена, согласно кивал.

– Джакуса…- Снова кивок.

– Всё?

– Ну…- я замялся.- Вроде, да…

– Эти пусть приходят. Ладно. Сделаем исключение…

– Поначалу он вообще хотел сделать это сборище совершенно секретным…- Улыбнулась Наита.- Потом понял, что из этого ничего не выйдет, и решил не пускать сюда хотя бы журналистов. Теперь вот уже и на них согласился…

– При одном условии…- Вздохнул Абар.

– Да?- Я весь превратился во внимание.

– Они приходят сюда, чтобы приносить информацию, а не уносить её. Они держатся своей кучкой, в основном… За исключением случаев, когда кто-то из "штатных" посетителей, лично знающий кого-либо из них, пригласит его в свою компанию… Замечу, что кто-то навязывает своё присутствие или, не дай Бог, что-то вынюхивает – выгоню всех к чёртовой матери…- Рубанул рукой президент.- Так что – вся идея – под твою ответственность.- Резюмировал он.- Сам растолковывай, сам договаривайся, сам следи. Я за этим следить не буду – нет ни времени, ни желания. Но, коль что замечу – не обессудь…- Наша увлекательная беседа была прервана появлением Алиски – весёлой такой, слегка взбалмошной девчонки, которую тут терпели, как я понял, только из личных симпатий: уж больно смахивало на то, что пользы тут с неё – никакой.

– Ой, я не вовремя?- Окинув всех взглядом и явно скромничая, спросила она.

– Невовремя только байстрюки родятся…- Мрачно вздохнул Абар.- А коль уж пришли – говорите…- Но Алиска, мгновенно покраснев до корней волос, убежала.

– Зачем ты так?- Спросила Наита.

– Я её не звал.- Жёстко сказал Абар.- Я вообще не понимаю, откуда тут берутся люди, которых я не знаю.

– Другие приводят…- Пожала плечами Наита.- И ещё не факт, что тебе это не нужно.

– Пусть кто привёл, тот и знакомит.- Буркнул Абар.- И объясняет, кого привёл и зачем.

Я, не став дожидаться дальнейшего развития процесса выяснения отношений между супругами, нашёл повод попрощаться и вышел. Чтобы срочно пригласить сюда остальных…

Джакус спокойно, "не спеша" воспринял "радостную весть" – видимо, раздумывая, зачем это всё ему нужно. А Карой – тот аж подпрыгнул на месте:

– Так мы ж теперь сможем врулить ему идею с рокарами…

– Не думаю, что в этом есть смысл…

– Как?- Совершенно опешил Карой, уставившись на меня широко открытыми глазами.

– Я это уже сделал, дружище…- Сжалился над ним я.

– Тю…- Карой только сплюнул в ответ.- Не, ну ты мог об этом нормально сказать, а не выгибать что-то вроде "Не думаю, что в этом есть смысл…"?- Примерно через минуту раздумий вызывающе спросил он. Я только виновато развёл руками.

– Знаешь, дружище…- Джакус полуобнял меня за плечи – вроде и осторожно так, но из-за струившегося в его голосе яда мне стало совсем неуютно.- Если ты хочешь тут жить… Общаться с нами… Гутарить… Может, когда и денег занять… то таких финтов делать не нада, да? Понимаешь,- нежно втолковывал он,- есть вещи, над которыми шутки шутить у нас тут не принято… Речь идёт об души всяких там разных порывах… Начиная от влюблённости и до всяких-разных навязчивых идей… Скажем, подтрунить чуток бывает и нужно – да только с большой осторожностью… Усёк?- Я, судорожно сглотнув слюну, кивнул.- А насчёт этой новой идеи мы подумаем… Сдаётся мне, что игнорировать такое нельзя… Да и, на всякий случай, не стоит… Хотя – мне пока совершенно непонятно, что делать журналисту там, где он видит и слышит то, о чём не может рассказать…

– Ждать.- Хмыкнул Карой.- Развития событий…

– Вот и я так себе соображаю…- Кивнул Джакус.- А потому – будем, видимо, пока ходить, смотреть, и – ждать.