"Кукла маниту" - читать интересную книгу автора (Смит Гай Н)

10. Четверг. Вечер

Ровена бежала по берегу, стараясь держаться не ближе, чем в пятидесяти ярдах от родителей. Встреча с Куколкой, помимо радости, вызвала у нее тягу к независимости — не от отца (он друг Джейн), а от матери. В исчезновении Куколки виновата мать, и по выражению ее лица ребенок безошибочно понял, что возвращение деревянной фигурки привело Лиз в ярость. Кроме того, она испугалась.

Но об этом Ровена не думала, ей хотелось только одного — гулять с Куколкой по мокрому от дождя песчаному пляжу. Возможно, родители оставят их в покое, если отбежать от них подальше. В двухстах или трехстах ярдах впереди полоска песка резко сворачивала и пряталась за скалистым обрывом. Там Ровене удастся хоть ненадолго укрыться от родительских глаз. Она с трудом удержалась от соблазна пуститься во всю прыть.

Ровена оглянулась. Папа и мама, похоже, о чем-то спорят, они не смотрят в ее сторону. Не теряя времени, девочка опустилась на корточки за длинным скальным выступом и вдоль него добралась до обрыва. Здесь пляж сужался и изгибался. Сразу за поворотом Ровена встала и огляделась. При виде ниши, выточенной в скале прибоем, ее вдруг охватило одиночество, как будто она попала в царство пустоты, где жизнь угасла давным-давно.

Затем она увидела пещеру поменьше — отверстие с неровными краями, черное, загадочное, затянутое пологом водорослей, словно сама природа пыталась скрыть свои тайны от Человека с его разрушительными инстинктами. Ровена не могла бы сказать, почему ей захотелось войти в одну их этих пещер; она спохватилась, когда уже стояла у самого входа.

ПОСПЕШИ, СКОРО ОНИ БУДУТ ЗДЕСЬ.

Голос Куколки. Девочка посмотрела на него, но его лицо оставалось неподвижным, черные глаза — невыразительными. Ровена боязливо оглянулась, но родителей пока было не видать.

Впереди, в нескольких ярдах, царила кромешная мгла. Ровена колебалась, воображая опасности, которые могли подстерегать ее там.

ВХОДИ, НЕ БОЙСЯ.

Два ярда, не больше. Впереди — шум, словно туннель изгибается и ведет прямо в пучину океана, где твари морские ревут, разгневанные вторжением в свой тайный чертог. Ровена попятилась, борясь с соблазном повернуться и выскочить наружу, в свет дня.

ДАЛЬШЕ. МНЕ НАДО СПРЯТАТЬСЯ, ПОКА МЕНЯ СНОВА НЕ ВЫКРАЛИ.

На этот раз глаза Куколки блеснули, ладонь Ровены ощутила вибрацию. Спустя мгновение он снова превратился в неподвижную, безжизненную деревяшку. Да, в его ночном исчезновении виновата мать — на этот счет у Ровены не осталось сомнений. Теперь ему необходимо укрытие, надежное, как эта пещера, где его наверняка не найдут. Ой! Но ведь я не хочу с тобой расставаться! Ты мне нужен! Я люблю тебя, Куколка!

ТАК НАДО. СПРЯЧЬ МЕНЯ И УХОДИ.

Это прозвучало как приказ — резко, сурово. В голосе, скрипевшем в мозгу девочки, появились раздражение и гнев. Ровене стало страшно: неужели это тот самый Куколка, который вывел ее из лесной чащи?

— Ровена! Ровена, где ты? — донесся с пляжа испуганный голос матери.

РЕБЕНОК, СПРЯЧЬ МЕНЯ. ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ВЕЛЕНО!

Ровена огляделась. Песчаный пол был усыпан камнями и клочьями гниющих водорослей. Местечек, где можно спрятать куклу, сколько угодно, одно другого лучше.

Ровена дрожала, на глазах выступили слезы. Никогда еще Куколка не разговаривал с ней таким тоном. Куда девалась его доброта? Он вновь завибрировал, словно его трясло от злости. Наклонившись, девочка аккуратно прислонила его спиной к большому камню. Со стороны входа он не виден, и прилив его здесь не достанет.

УХОДИ! БЫСТРЕЕ!

Так грубо, жестоко! Ровена больше не нужна Куколке, он хочет только свободы. Но ведь я люблю тебя! Ведь мы так хорошо дружили!

СЕЙЧАС ЖЕ УХОДИ!

Она попятилась, слезы потекли по щекам. Куколка растаял в тени, получив то, чего так добивался — укрытие. Отвергнув Ровену. Может быть, завтра она вернется сюда, и тогда…

Плача, она вышла из пещеры и зажмурилась — свет показался ей очень ярким.

— Ровена! — возглас облегчения; Рой обнял дочь и прижал к себе. Ровена отталкивала его, боясь, что он войдет в пещеру и обнаружит Куколку.

— Все-таки ты дрянная девчонка! — Лиз задыхалась от гнева. — Надо же было додуматься — прибежать сюда! Не смей входить в пещеры, никогда в жизни! Там опасно, может завалить камнями. Или заблудишься и будешь бродить в потемках, пока не умрешь. Еще одна такая выходка, и я отведу тебя в гостиницу и уложу спать.

Сквозь слезы Ровена встретила враждебный взгляд матери. “Это ты во всем виновата, если бы не ты, Куколке не пришлось бы прятаться. Ты добилась своего: он не желает со мной дружить, думает, все из-за меня. У-у, как я тебя ненавижу!”

— Она очень напугана, — заметил Рой. — И нам пора возвращаться. До обеда всего час.

Расползающийся по песку туман зазолотился, волны, лижущие берег, ухе не казались такими серыми и угрюмыми. Вдали виднелось что-то блестящее, наверное, парусное судно.

— Смотри! — Рой показал на небо, где в проеме среди низко висящих туч только что показался край светила. — Солнышко проглядывает.

Несколько минут нежаркого солнечного света — обещание, которому не суждено исполниться. Озорное солнце приободрило мокрых курортников, но только для того, чтобы немедленно разочаровать. Не успели Кэтлины обогнуть обрыв, как дыра в сером покрывале затянулась, преградив путь солнечным лучам, и заморосил холодный дождь.

Когда Рой, Лиз и Ровена вошли в “Бьюмонт”, часы в вестибюле показывали 5.45. Множество влажных следов на полу и лестнице говорило о том, что большинство постояльцев уже вернулось.

— Надо поторапливаться, — буркнула Лиз. — На переодевание всего четверть часа, миссис Хьюджес не любит, когда опаздывают к столу. Господи, как же теперь высушить все это тряпье?..

Она умолкла, заметив человека в темно-синем плаще, изучавшего рекламные листки на доске объявлений, которые предлагали однодневные экскурсии вдоль побережья и парусные прогулки к местным достопримечательностям. Но он не был туристом, потому что не улыбался через силу, притворяясь, будто ему все равно, светит солнце или нет. Весь облик незнакомца говорил о привычке командовать. От стального блеска его глаз Лиз стало не по себе.

— Мистер Кэтлин. — Не вопрос, а констатация факта, отрицать который бессмысленно.

— Да. — Рой резко остановился, он тоже встревожился. — Это я.

— Инспектор Ленденнинг. — Человек в плаще быстро показал удостоверение, но не протянул руки для пожатия. — Мне надо с вами потолковать. Наедине.

Испуганная Лиз стояла, переводя взгляд с мужа на инспектора и обратно. Ровена тоже повернула в их сторону заплаканное личико, пытаясь читать по губам незнакомца. Но это было нелегко — его толстые губы едва шевелились.

— А я… чем-нибудь могу вам помочь? — вымолвила Лиз первое, что пришло в голову. Она решила выяснить, что привело сюда этого полицейского с непроницаемым лицом.

— Боюсь, что нет. Нам с вашим мужем необходимо побеседовать с глазу на глаз.

— А… понятно. — Лиз поплелась к лестнице, рассматривая грязные следы и держа Ровену за запястье. Ей вдруг стало неинтересно, зачем пришел инспектор Ленденнинг.

С первой лестничной площадки Лиз посмотрела в вестибюль. Рой и инспектор вышли на улицу, дверь с тихим скрипом затворялась за ними.

И тогда Лиз заплакала.

В жизни Пола Скотта была только одна страсть — охота на подводных тварей. Неважно, на каких, и неважно, где. Последние тридцать из своих сорока пяти лет он прожил в мечтах об идиллии: чтобы денег хватало на самое необходимое для него и его многострадальной супруги Маргарет, и чтобы не тратить драгоценное время на всякую чепуху. Но добиться этого сейчас было не легче, чем в двадцать лет. Уволившись из конторы, он занялся разрекламированным и якобы очень прибыльным рыбоводством. Но дело почему-то не клеилось, возможно. Полу недоставало предприимчивости. Несколько тысяч мальков форели не принесут вам ожидаемой прибыли, если вы несведущи в вопросах сбыта. А жить, питаясь одной рыбой, человек, как известно, не может. Короче говоря, два года спустя не восстановленный в правах банкрот Пол Скотт занялся другим бизнесом — продажей химических удобрений фермерам среднего Уэльса. Он брал на себя ответственность за доставку товаров, которых ни разу не видел (да и не желал видеть), и пытался найти управу на агентов, вызывающих нарекания заказчиков. Он был чем-то вроде мяса в сэндвиче, с одной стороны приплюснутый агрессивными фермерами, а с другой — работодателями, людьми малосимпатичными, мастерами перекладывать все с больной головы на здоровую. В конце концов Пол обнаружил, что у него теперь гораздо меньше досуга, чем у конторских служащих. Вечера он проводил, зарывшись в квитанции и компьютерные распечатки, пытаясь проследить за движением мифических грузов, которые то и дело сбивались с пути.

Гора проблем нередко преграждала ему путь даже на местную речушку, где Скотты обычно проводили воскресенья с утра до вечера. Через год торговли воскресные рыбалки пришлось сократить (первая половина дня уходила на рассылку счетов, накопившихся за неделю), а после того, как в реку слили отходы ближайшей фабрики, и вовсе отказаться от любимого развлечения.

И все же Пол не сдавался, надеясь на лучшие времена. Отпуск в этом году означал для него по меньшей мере неделю рыбалки. Курортное агентство дало самые лучшие рекомендации именно этому месту на побережье. Во-первых, тут можно денно и нощно ловить рыбу в море (хотя цена билетов грабительская), во-вторых, поблизости находятся устья двух полноводных рек, Но судьба, похоже, состояла в числе самых активных членов союза борцов с жестокими видами спорта, и ей удалось привлечь на свою сторону погоду.

Морская рыбалка была запрещена до особого распоряжения. Туман заметно сгустился, и начальник гавани опасался новых трагедий. Его уже упрекали в том, что он медлит с необходимыми запретами, да и полицейские задали ему много очень неприятных вопросов. Исчезнувший пловец… Ну и что? Даже в самую лучшую погоду в море ежегодно гибнет несколько купальщиков. И тем не менее, суда причалены, а рыбалка в открытом море не будет разрешена до серьезного улучшения погоды, которого, судя по прогнозу метеослужбы, ближайшие два дня ожидать не стоит.

— Свинья! — Пол вспотел в прорезиненном костюме. Он брел, взрывая влажный песок носками бахил; с его плеча свисала игрушечная на вид сеть — такими мальчишки ловят рыбу у самого берега. Именно этим собирался заняться Пол.

— Где свинья?! — сонным голосом спросила Маргарет, откинув капюшон куртки. Она обнажила коротко подстриженные темные волосы. Маргарет была миловидна и щедра на улыбки, что говорило о спокойном характере. Она упорно не поддавалась унынию, которое не отставало от нее ни на шаг.

Отпуск на природе — та же лотерея: по закону вероятности он всегда может быть испорчен непогодой. Саму Маргарет это не беспокоило, но ей было жаль Пола. Очень уж долго он дожидался этой недели.

— Я не имел в виду настоящую свинью, — раздраженно отозвался Пол. — Погода — свинья, вот что я хотел сказать.

— А, понятно. — На широком лице мужа Маргарет заметила морщины и неестественную бледность — отпечаток отчаяния.

— Как будто кто-то проклял эти места, — проворчал он. — Поначалу все было нормально, потом пошло наперекосяк. После того, как эти идиоты, Ангелы Ада, разгромили ярмарку. Я, конечно, на ярмарки не ходок — времени нет, но все-таки… Потом кого-то убили, кто-то пропал в гавани, да еще пятеро утонули при столкновении кораблей. И все под этим блядским дождем!

— Пол! — Преувеличенное возмущение, врожденная стыдливость.

— Ну, знаешь, когда тебя три дня кряду поливает этой мочой, уже не до приличий. — Пол вымученно улыбнулся. — Я здесь еще ни разу в море не ходил, а реки разлились, и черта с два там что-нибудь выловишь. Похоже, останусь я с носом. Может, хоть немного крабов да креветок бреднем достану.

— Хорошо, хорошо. — “Пусть ругается, хоть душу отведет”. — Только скажи, долго нам еще идти?

— Посмотрим, есть ли что-нибудь вон за тем обрывом. Не волнуйся, за час управимся.

— Надо следить за приливом, вода сейчас быстро поднимается.

— Вряд ли она достанет до обрыва, разве что кое-где. — Пол не без труда разжег хорошо обкуренную трубку из корня эрики, вечную его спутницу в поездках на рыбную ловлю. — Один плюс в отдыхе “дикарем” — не надо возвращаться в гостиницу к обеду или ужину.

“Значит, ужинать сегодня будем поздно”, — заключила Маргарет.

Они пробирались по ленточке песка под нависающими скалами. Чайки, сидевшие, нахохлясь, на рифах, отсюда походили на стервятников. Маргарет задрожала — это место казалось заколдованным и ничем не напоминало только что покинутый ими пляж. Наверное, именно в таких безлюдных уголках контрабандисты средневековья разгружали свои суда.

Пол запрыгал по торчащим из воды камням — резво, если учесть вес его одежды и снастей. Он всматривался в воду, бросал бредень то там, то сям. Маргарет осталась на берегу мечтать о теплом летнем вечере под крышей и с книгой в руках. Очевидно, такой вечер наступит не скоро. Мелькнула эгоистичная мысль: тучи висят очень низко, возможно, сегодня рано стемнеет.

Она стала искать ракушки, нашла две, способные, на ее взгляд, украсить гостиную, и спрятала в карман. Потом бесцельно бродила по берегу, предвкушая возвращение домой. И пусть льет как из ведра, лишь бы оказаться в привычной обстановке и заниматься чем-нибудь нужным, а не просто убивать время.

Она вернулась в реальность, встревожилась: что-то не так. Что именно, ей удалось понять через несколько секунд. Во-первых, темнота, во-вторых, прилив. Ни того, ни другого Маргарет не ожидала так рано. Кажется, совсем недавно был день, и вот уже в густых сумерках у самого обрыва мерцает рябь. Вода отрезала путь назад!

Паника. Маргарет поворачивается, бежит, из-под ее ног летят песок и гравий. “Пол! Господи Боже! Прилив!”

В сумраке отчетливо видны силуэты острых камней, каждый их них напоминает человека. “Пол! Пол!”

Никакого отклика, только утесы отзываются насмешливым эхом. “Пол! Пол! По-ол!”. Маргарет с криком падает, подвернув ногу, встает и ошеломленно озирается. Темнеет очень быстро, и не только из-за плотных туч, как она решила вначале. Она смотрит на часы; чтобы разглядеть крошечные стрелки, приходится приблизить циферблат вплотную к глазам. 9:10. Это невозможно, ведь, когда они с Полом пришли на пляж, было всего семь часов!

От этих мыслей Маргарет отвлекает мягкий плеск волн, лижущих скалу по обе стороны мыска. Зловещий шорох прибоя, веками неустанно штурмующего берег.

“Пол! Пол! Боже мой! Мы в западне!”

Молчание. Затравленный взгляд Маргарет мечется из стороны в сторону. Затем она слышит звуки — шуршание скользкого гравия, треск мокрой доски под ногой.

— Слава Богу! Пол, что нам теперь делать?

Вот сейчас он появится из теней, затягиваясь табачным дымом, и пробормочет, что не из-за чего поднимать панику.

Но он не появился. Шаги затихли, шумело только неудержимо наступающее море.

Маргарет хотела закричать, но из горда вырвался только хрип. Почему Пол не отзывается? Ведь он наверняка ее слышал!

Уже почти совсем стемнело, вдобавок на воду падали тени утесов, делая ее чернильно-черной. Было трудно определить, где кончается каменистая отмель. Очевидно, с Полом что-то произошло, иначе бы он уже вернулся. Возможно, он пошел обратно, не позвав ее по рассеянности. Возможно, ему и сейчас невдомек, что жена не идет следом.

Маргарет ослабела от страха. Она здесь одна как перст, прилив может подняться над мыском и унести ее в открытое море!

И все же она была не одна. Кто-то находился поблизости — Маргарет слышала его шаги. Кто, как не Пол?

— Пол! — сумела-таки выкрикнуть она, после чего опустилась на плоский каменный выступ и зарыдала, дрожа и прижимая к лицу растопыренные пальцы.

И тут она вновь услышала те самые звуки, как будто кто-то шагает в башмаках на деревянных подошвах, стукающихся о гравий и друг о друга. Вздрогнув, Маргарет повернулась и вгляделась во тьму.

— Кто… там… — Она едва узнала собственный голос, уже твердо зная, что шагает не ее муж, а следовательно, недруг. Она вспомнила об убийствах на ярмарке. А маньяк все еще на свободе!

Вода коснулась ног, и Маргарет попятилась, понимая, что ей придется отступить к обрыву, туда, где… кто-то затаился во тьме. Она пошла, перебираясь через камни, оступаясь и раня ноги, но вскоре сорвалась и почти до пояса погрузилась в воду. Рука ее, бьющая по воде, на миг соприкоснулась с какой-то морской тварью. “Ах!” Через каждые пять-шесть секунд она замирала и прислушивалась: плеск волн, больше ничего. “Все это мне померещилось, — пыталась она убедить себя. — Никого здесь нет, кроме меня”.

Она кралась, хватаясь за камни из опасения провалиться в более глубокую яму. “Боже, какая я дура, что в школе прогуливала уроки плавания!”

Внезапно ее пальцы коснулись не камня, а чего-то мягкого и большого, неподвижно лежащего на ее пути. Ткань морщилась и хрустела, когда Маргарет вела по ней ладонью. Спустя мгновение пронзительный женский крик вспугнул баклана, сидевшего в гнезде на вершине обрыва. Хлопая крыльями, птица улетела на поиски более спокойного прибежища.

Маргарет потребовалось несколько секунд, чтобы понять: дорогу ей преграждает человеческое тело в непромокаемой одежде. Тело ее мужа. Она оцепенела от страха, подумав, что он ранен или болен (допустить мысль о том, что он мертв, Маргарет была не в силах: Пол никогда не умрет!). Пальцы, торопливо ощупывающие его, добрались до плеч… Теплая, пахучая жидкость, что-то мягкое, как требуха, которую по пятницам мясник отдает Маргарет для кошки. Осколки кости, царапающие ладони… Вопль Маргарет снова разорвал тишину. Она поняла, что ее муж мертв, его голова размозжена до неузнаваемости. Только ночная мгла разделяла ужас женщины.

Едва не падая в обморок, не ведая, жива она или уже утонула, Маргарет двинулась назад. Волна мягко коснулась ее пяток и отступила незамеченной, где-то вдали тоскливо и одиноко, словно жалея Маргарет, прокричал кроншнеп.

Упав на колени, дрожащая женщина услышала знакомый звук: на сей раз деревянные подошвы щелкали часто, как кастаньеты. Она встала и бросилась бежать, но тотчас споткнулась о труп и рухнула. Казалось нога сломалась в лодыжке, но боль не пересилила страха. Маргарет барахталась в мелкой заводи; наконец ей удалось выползти на противоположный край, хотя влажный камень упорно выскальзывал из пальцев. Оказывается, она добралась до самого обрыва! Ловушка! Преследователь всего в нескольких ярдах за ее спиной, он уже не бежит, а крадется, как гигантский краб, знающий, что загнал добычу в тупик.

Разум окончательно отказал Маргарет, она могла лишь царапать утес, пока не обломала ногти и не разодрала до крови кожу на пальцах. Даже если и существовал путь наверх, Маргарет не сумела бы им воспользоваться. Слева от нее была глубокая вода, справа — каменная осыпь десяти или двадцати футов в ширину. Всхлипывая от горя, страха и боли, и слыша, за спиной поступь преследователя, Маргарет побрела вдоль обрыва.

Внезапно каменный склон оборвался, и женщина ничком упала в узкое отверстие, на гравий и мягкий песок. Какой-то грот, возможно, вода сюда не добирается. Маргарет ничего не оставалось, как подняться на четвереньки и ползти вперед. Как тут темно и холодно… и кругом капает вода. Но надо идти, пусть даже в конце пути тебя ждет смерть. Надо идти.

Позади шаркал подошвами неведомый охотник. Оглядываться бесполезно. Все равно его не увидишь.

Туннель сужался, выступы на камне царапали голову — приходилось ползти, касаясь щекой пола. Дышалось все труднее, воздух был сырым и спертым, как в погребе, не открывавшемся десятки лет.

Силы Маргарет иссякли. Она не понимала, почему преследователь не набрасывается на нее, но знала, что он недалеко, быть может, всего в двух-трех ярдах, и злорадно следит за ее отчаянными попытками спастись. “Мерзкая гадина! Убей же меня, как тех людей на ярмарке!”

Внезапно она застряла — всем телом, как в детском кошмарном сне, когда стены сдвигаются и сжимают вас, угрожая расплющить. Но кошмар обрывается с вашим пробуждением, происходившее же с Маргарет не было сном.

Она судорожно хватала ртом воздух, но его почти не осталось в этой жуткой пещере. Она понятия не имела о том, как далеко забралась в глубь скалы. Сколько времени она здесь? Будь даже циферблат часов светящимся, посмотреть на него она бы не сумела. И ни звука — ни плеска падающих капель, ни шороха прибоя. Только ее голос, запертый в темницу вместе со всепоглощающим ужасом.

Она попробовала двигаться назад, но плечи застряли накрепко. Слабея с каждой секундой, Маргарет лежала неподвижно; от тяжелых ударов сердца содрогалось все тело. “Я здесь умру. Он слишком велик, чтобы добраться до меня, но все равно я умру”.

Она была погребена заживо. В сломанной ноге не ощущалось боли — мозг не воспринимал ее. Все это уже не имело значения — воздуха в пещере осталось всего ничего.

Тихое царапанье — так близко, что Маргарет оцепенела от страха. Может быть, в этом лабиринте живут крысы, которые обглодают ее до костей, или влажные змеи, которые будут ползать по ней, прежде чем вонзят в нее ядовитые зубы? Или насекомые — они облепят ее с головы до ног, изжалят, а потом сожрут?

Секунды казались часами. Чего ждать раньше, смерти-избавительницы или появления из мрака кошмарного чудовища? Расходуя последний кислород, Маргарет попыталась закричать, но получился лишь хриплый стон. Что-то твердое коснулось ее дрожащих ног, и она с облегчением подумала, что все кончено.

По ее ягодицам кто-то просеменил — скорее, промаршировал, резко выбрасывая ноги, как солдатик в старинных часах. Каким-то образом ему удалось протиснуться мимо нее, и спустя несколько секунд она поняла, что он стоит перед ее глазами. Маргарет сумела разглядеть силуэт — он был чернее окружающей мглы. Незнакомец захохотал: смех раскатывался в ее мозгу до тех пор, пока она сама не засмеялась.

Безумие принесло Маргарет такое облегчение, что она едва ощущала, как крошечные ручки и ножки свирепо мозжат ее череп.

— Ну, что? — Лицо Лиз было искажено тревогой; Рою, вошедшему в спальню, показалось, что она постарела лет на десять. Слабая надежда на то, что жена и дочь, не дожидаясь его, спустятся в столовую, не сбылась. Лиз напугана и готова наброситься на него с упреками. Принесла же нелегкая этого чертова инспектора вместе с его дурацкими вопросами!

Ровена сидела на стуле у окна и угрюмо смотрела на гавань, возможно, даже не зная о возвращении отца.

— Все в порядке? Ты… — Попытка Роя улыбнуться не увенчалась успехом, как и попытка придумать убедительное объяснение визиту полицейского.

— Что значит — в порядке? Ты что, не видишь — я чуть с ума не сошла?

— Напрасно волнуешься. Он просто задал мне несколько вопросов. Они спрашивают всех, кто был вчера на ярмарке.

— Не смей от меня ничего скрывать! — Губы Лиз изогнулись в презрительной гримасе. — Ты бегал тайком к этой проклятой скво, и тебя там кто-то заметил. А теперь тебя подозревают в убийствах. Так?

— Не спеши с выводами. Полиции нужна моя помощь. — Ложь во спасение. Рой искренне надеялся, что она окажется не напрасной.

— О чем это ты? — В глазах Лиз мелькнуло удивление.

— Они предположили, что я мог что-то видеть и дам им ниточку к убийце. Помнишь тот случай год или два назад, когда полиция применила гипноз? Свидетель даже не подозревал, что в его памяти остался увиденный мельком номер машины.

— Хочешь сказать, что тебя будут гипнотизировать?

— Нет, я просто для примера… Или возьмем такой метод: сотрудница полиции одевается точь-в-точь как убитая девушка и ходит по тем же местам, что и она. Бывает, люди, видевшие жертву перед ее гибелью, что-нибудь припоминают, скажем, лицо ее спутника.

— Ты говоришь загадками.

— Ну хорошо. — Рой почувствовал, что стоит на правильном пути, и воодушевился. — Объясню самыми простыми словами. Инспектор хочет, чтобы я вернулся на ярмарку и побродил там, посматривая по сторонам. Один. Надежды, конечно, мало, но вдруг получится.

Лиз обмерла.

— Ты хочешь сказать… что должен вернуться туда? На ярмарку?

— Вот именно. — У Роя участился пульс. Единственный шанс снова увидеться с Джейн!

Лиз впилась взглядом в его зрачки. Но подтвердить ее подозрения могли только полицейские, а к ним обращаться она не собиралась.

Ровена оглянулась — красные тени под глазами, на веснушчатых щеках влажные блестящие дорожки. “Папа, ты все лжешь, и я ненавижу тебя за это!” Рой потупился, поскольку истолковать ее взгляд как-нибудь иначе было невозможно.

— Лучше пойдем, пообедаем, — обратился он к жене.

— Я не голодна, — агрессивно отозвалась Лиз.

— Ну, а нам с Ровеной поесть не мешает. Хочешь — оставайся здесь. Воля твоя. — Он выдвинул ящик туалетного столика и достал последнюю свежую сорочку.

Через пять минут Лиз и Ровена спускались по ступенькам следом за ним.

Проходя через зверинец. Рой пытался успокоить совесть и убедить себя, что сюда его привело только беспокойство за Джейн. Ни того, ни другого ему не удалось.

Вскоре он обнаружил обломки двух кабинок под извилистой лентой рельсов и молчаливо взирающую на них толпу. Изморось в который раз сменилась ливнем.

Спрашивать, что произошло, Рою не было нужды. Обломки сами нарисовали картину трагедии, пятна свежего песка на сланцевой глине дополнили ее. Зеваки видели в этом лишь очередной несчастный случай, а у Роя каждый нерв дрожал, как натянутая струна. Рой знал. Не как и почему, а по чьей вине. По прихоти великого зла, поселившегося на этой ярмарке. И еще он знал, что на этом беды не кончатся.

Доступ к останкам “американских гор” преграждал кусок веревки (возможно, отрезок той самой веревки опоясывал “комнату смеха”), группа полицейских в штатском осматривала место происшествия. Но им ничего не найти! А возле заново открытой “комнаты смеха” уже образовалась очередь: стервятники в облике человеческом алчут любых зрелищ, где есть кровь.

Рой спохватился и торопливо двинулся дальше, не глядя по сторонам и понимая теперь, каковы ощущения человека, преследуемого законом. Он много раз читал в детективных романах, что убийцы нередко возвращаются на место преступления. Если Ленденнинг узнает, что Рой снова здесь, он Бог знает о чем подумает! И все-таки надо идти. Поворачивать назад поздно.

Уже стемнело. Дождь лил как из ведра, в лужах плясали невидимые феи и эльфы… О феях и эльфах Рою говорила мать, в дождливые воскресенья, когда он подолгу уныло смотрел в окно. Сейчас он готов был в них поверить. Здесь, на ярмарке Джекоба Шэфера, возможно всякое.

Он пружинистой походкой преодолел оставшиеся до фургона индианки двадцать ярдов, чувствуя в пересохшем рту неприятный привкус. Страх, тревожные предчувствия.

От удара его кулака в дверь затрясся весь фургон. Через несколько секунд напряженного ожидания Рой снова занес руку, осознав краешком мозга, что тьма сгущается слишком быстро. Внезапно дверь резко распахнулась. За ней стояла Джейн, одетая на. этот раз в коричневый индейский костюм с бахромой. Поношенные брюки и рубашка плотно облегали ее тело, подчеркивая стройность бедер и изящество маленькой груди. Штанины, не доставая примерно дюйма до темно-красных мокасин, открывали глазам Роя голые лодыжки.

— Я… — У Роя мелькнуло подозрение, что Джейн хотела ударить его дверью по лицу.

Секунду она смотрела на него совершенно равнодушно, затем на ее лице отразились понимание и страх.

— Ты видел? — Она не отступила, чтобы впустить его.

— Да… Несчастья. Что произошло?

— Это они. Я даже не представляла, насколько они сильны и разгневаны. Здесь пахнет смертью.

Рой судорожно сглотнул, он не смог вымолвить ни слова.

— Ты не должен здесь оставаться, — отрывисто произнесла индианка.

— Я останусь. Хочу помочь.

— Никто уже не поможет. Слишком поздно. Спасай себя и семью. Беги отсюда. Сейчас же.

— Нет-нет! Я не могу! Я не оставлю тебя!

— Ради Ровены! — услышал он хриплый шепот. — Рой, забудь, что ты вообще меня видел. И уничтожь куклу, которую я подарила твоей дочери. Пожалуйста! Ради меня!

Она хлопнула дверью, оставив Роя под проливным дождем. Сумрак откликнулся на хлопок насмешливым эхом.