"Голубая ива" - читать интересную книгу автора (Смит Дебора)Глава 4Шульхорны вкладывали свой капитал в развитие газетной индустрии, но это было очень давно. Последний серьезный бизнесмен из рода Шульхорнов переместил деньги. Теперь Шульхорны делали разные инвестиции. — Никогда не разделял твоих принципов, — однажды признался отцу мистер Шульхорн. Артемас и не сомневался в этом. Мистер Шульхорн и мать мальчика некогда учились в одном университете, пока ее не отчислили за какие-то, никому не известные провинности. Шульхорны обитали в своем родовом поместье за Филадельфией, где Артемас не очень-то любил проводить летние каникулы, но уж лучше там, чем дома с дядей Чарли, который постоянно совал нос в дела племянника и унижал его. — Ты ничего не достигнешь в жизни, всегда будешь проигрывать, — самодовольно вещал он. — Так же, как твой отец. На стенах нижней галереи Шульхорна висели многочисленные головы животных и чучела птиц. Отец с мистером Шульхорном были заядлыми охотниками, мать, впрочем, тоже, правда, она предпочитала охоту верхом на лошади, преследуя зайцев и лис гончими. — Стрельба не для поединка. — Мать с наслаждением предавалась борьбе. Через садовую террасу до Артемаса долетел громкий голос и смех миссис Шульхорн. Он ненавидел эту женщину и вспоминал или думал о ней, сгорая от стыда. Она была третьей женой мистера Шульхорна и, вероятно, стала ею в результате случайной встречи. Однажды, подкараулив Артемаса в коридоре, она прижала его к стене. — Какой ты милашка, — начала она. — Такой правильный и скромный, всегда так смотришь своими серыми глазами, словно осуждаешь. Мне всего двадцать три, а ты бежишь от меня, будто я какая-то несносная старуха. Смущая его своим откровенным лукавым взором, она просунула руку ему между ног и обдала жарким дыханием, душистым от минта и ликера. Он не смел пошевельнуться, трепеща от отвращения и возбуждения одновременно, в то время как девушка продолжала свои настойчивые ласки. Дыхание мальчика участилось, приятная истома разлилась по всему телу. Что-то удерживало его поступить согласно разуму — прогнать ее. Инстинктивно он сунул руку в шорты и ощутил неудержимый теплый поток унизительной влаги. — Не такой уж ты святой, малыш. — Она рассмеялась и оставила его. На длинной веранде с другой стороны дома слуги накрывали на стол. Мать, отец и Шульхорны весь день играли в теннис и бридж и теперь вальяжно развалились в тяжелых тиковых креслах с сигаретами и горячительными напитками. Дети Шульхорна от двух его первых браков уехали на коневодческую ферму. Артемас же устроил пикник своим братьям и сестрам в японском чайном домике. Там в лесу, за ухоженной лужайкой, он с интересом наблюдал, как они радостно плещутся в большом бассейне Шульхорнов, криком прогоняя послеполуденную дремоту. Несколько месяцев назад родители уволили гувернантку и распустили всех слуг, возможно, вследствие какого-либо сомнительного долга отца или таинственной неудачной инвестиции. А может, очередная блажь заставила его здорово потратиться на кого-нибудь или что-нибудь. Артемас устал возиться с малышней, выполняя обязанности родителей. Джеймсу исполнилось двенадцать, и он мог бы ему помочь, но из-за его непредсказуемого темперамента никогда ни в чем нельзя было быть уверенным. Кроме того, Джеймс всегда ждал команды от Артемаса, не проявляя никакой инициативы. До восьми лет Джеймс мочился в кровати, и благодаря насмешкам отца и болтовне матеря этот факт не был секретом. Теперь дети спокойно обедали за отдельным столом, в стороне от взрослых. Артемас разрезал Джулии ростбиф, уговаривал Элизабет на время отложить куклу, счищал грязь с футболки Майкла и глаз не спускал с хитрющей Кассандры, так и норовящей залезть в тарелку Джеймса, который беззаботно жевал фруктовый салат. Артемасу не хотелось ругать Касс, ей и так здорово доставалось от матери. Девочка оказалась самой толстой среди десятилетних детей в Америке. Ее светло-карие беспокойные глаза были маяком страдания. Мать, худющая как тростинка, по своему обыкновению унижала ее гораздо больше, чем та ела. Элизабет, в противоположность сестре, была изящной и стройной, под стать своему брату-близнецу Майклу. Теперь она села с краю, рядом с Артемасом и, когда тот строго взглянул на нее, оперлась на брата и тяжело вздохнула, как уставшая от жизни женщина. Ее собственный маленький мирок, населенный невидимыми друзьями, которые никогда не угрожали ее природной застенчивости, был закрыт для посторонних. — Ты в порядке, пиявочка? — обеспокоился Артемас. Она покраснела и прислонилась к его плечу. Брат неловко погладил ее по голове, недоумевая по поводу ее застенчивости. Она была любимицей отца, видимо, сыграли роль прекрасные золотистые волосы и густые ресницы. Артемас и Кассандра были брюнетами, как их испанская бабушка; Джеймс — шатен, как отец; Майкл — блондин. Волосы Джулии, желтовато-белые и прямые, по словам матери, смахивали на дешевое масло. Отец открыто выделял Элизабет, часто качал ее на руках и поглаживал по голове. Он никогда не смеялся над ней и закрывал глаза на недостатки. Но однажды ночью, в прошлом году, она тихо подошла к кровати Артемаса, хныча и цепляясь за него. Он не на шутку встревожился — слишком он взрослый уже для того, чтобы пускать свою младшую сестру к себе в постель, когда ей снятся кошмары. Успокоив, он относил Элизабет обратно в ее комнату, но ситуация каждую ночь повторялась. В отчаянии Артемас рассказал обо всем гувернантке, та с пристрастием расспросила Элизабет. Но сестра твердила только то, что за ней гнались чудовища, а старший брат прогнал их прочь. Гувернантка стала запирать ее на ночь, но теперь гувернантке отказали, и, потеряв терпение, Артемас просто поворачивался спиной к сестренке, позволяя ей прижаться к нему. Майкл наблюдал за всем происходящим с веселой беззаботностью. Бледный и худой, он постоянно страдал от аллергии и астмы, но его ангельская улыбка и живое воображение и мертвого бы подняли из могилы. Он уже каламбурил. Бабушка Коулбрук часто повторяла: «Noblesse oblige» [8], а Майкл произносил: «No less oh please» [9]. Мать изящно фыркала, мол, он не понимает, однако братишка, безусловно, был в курсе. Джулия раскачивалась из стороны в сторону, что не замедлило сказаться на ножке стула. Этот четырехлетний ребенок не давал покоя ни няням, ни кому-либо другому, бегая где ни попадя маленькими кругами до полного изнеможения. — Олень! — взвизгнула миссис Шульхорн, промчавшись по каменной балюстраде вдоль террасы. — Скорее! Он пасется на дальнем конце той лужайки! — Странно, он не появлялся уже несколько месяцев, — удивленно добавил мистер Шульхорн. — Принеси ружье! — крикнул отец дворецкому. Все заспешили на балюстраду. Артемас держал за руки Майкла и Элизабет, приоткрыв рот от волнения. Он прекрасно изучил характер отца: тот неоднократно брал его с собой на охоту и рыбалку. Маленькому Артемасу нравились смелые взгляды отца на жизнь, на происходящее, он во всем старался ему подражать. Теперь же, наблюдая за отцом, Артемас ужаснулся: какое мясистое и злое у него лицо! Впрочем, он был еще хоть куда — крепкий, мускулистый, с набитой охотничьей сумкой на поясе. — Иди сюда, Арт. Сможешь убить его отсюда? — саркастически усмехнулся он. Джулия стала биться головой о балюстраду. Элизабет захныкала, обняв куклу. Майкл беспокойно пропищал: — Пап, мне нравится этот олень. Не трогай его. Джеймс покраснел, сунул руки в карманы и уставился в пол. Кассандра спряталась чуть ли не под стол. — Что, испугалась, толстая маленькая жаба? — ехидно крикнула мать. Кассандра укрылась за спиной Артемаса. Дворецкий принес тяжелое дальнобойное ружье. — Возьми его, мой мальчик, — велел отец. Артемас покачал головой. — Зачем убивать оленя? Как трофей он ничего не стоит, не будем же мы его есть. — Не говори глупости, хватит. Артемас подвел Майкла и Элизабет к Джулии: — Возьмитесь за руки и отправляйтесь в дом вместе с Касс и Джеймсом. — Как же, — воспротивилась мать, подтаскивая детей ближе к себе и сразу всем ероша волосы. — Им будет полезно взглянуть. Я играла с окровавленными лисьими хвостами, едва ли будучи старше. Артемас вскинул ружье и встал рядом с отцом. Олениха, молодая самка, паслась примерно ярдах в ста от них. Он прицелился в землю перед ней и выстрелил. — Проклятие! — заорал отец, когда самка рванулась к лесу. Он вырвал ружье из рук Артемаса и выстрелил несколько раз подряд. Раненая самка упала, но тут же снова вскочила на ноги и исчезла в лесу прежде, чем отец смог ее прикончить. — Арти, как ты мог? — возмутилась мать. — Ты никудышный стрелок. Артемас пожал плечами, не смея сказать правду, ибо, зная скверный характер отца, он мог схлопотать за это пощечину. Пока же отец досадливо выругался и сунул ружье дворецкому. — Это только олень, Крейтон, — ехидно заметила миссис Шульхорн. — Кто виноват в том, что ваш малыш слабак? — Ему будет трудно, если я не позабочусь о нем. — О нет, — заверила она. — Он — твой сын, и нет причин бояться этого. Артемас сжал кулаки: — Нельзя допустить, чтобы самка истекла кровью. — Проклятый интеллигент, — парировал отец. Сунув в рот новую сигару, он гордо прошествовал к своему креслу. Артемас взял ружье из рук дворецкого. — Я пойду поищу ее. Мать вздохнула. — Отправляйся, если хочешь выглядеть глупцом. Возьми с собой и остальных. Пусть привыкают к жизни. — Они еще слишком малы, мам. — Мне было только пять, когда я пошла на первую лисью охоту. Или ты возьмешь братьев и сестер, или ты никуда не пойдешь. Старший сын щелкнул предохранителем и протянул ружье Джеймсу. — Пошли. Посадив Джулию на плечи, взяв за руку Майкла, который не спускал глаз с Элизабет, и Касс, переваливающуюся рядом, Артемас спустился по мраморным ступеням, миновал искусственный сад и двинулся по опушке в тени высоких деревьев. Свернув в лес и укрывшись здесь от посторонних глаз, Артемас поставил Джулию на землю и крикнул остальным: — Ждите здесь! — Ни черта, — с ходу выпалила Кассандра. Он строго взглянул на нее, нервы были на пределе. Одного такого взгляда хватило, чтобы из глаз малышки брызнули слезы. — Не убивай оленя, Арти. Не будь как родители. — Я и не собирался. — Он присел на корточки и виновато посмотрел на сестру. — Олень ранен и, наверное, умрет. Не хочу, чтобы он страдал. Касс всхлипнула. Джулия закрутилась волчком, Майкл и Элизабет заплакали. Джеймс стиснул зубы, схватившись за винтовку, подбородок его подрагивал. — Добей, — выдохнул он. — Мы не такие безжалостные, как они. Артемас взял ружье: — Но я должен знать, что остальные останутся здесь. — Ладно. — Джеймс повернулся к малышам и рявкнул: — Перестаньте, вы, глупые плаксы! Артемас двинулся в глубь леса, в горле стоял ком. Он быстро отыскал кровавый след, а через сотню ярдов увидел подстреленную олениху под кустом. Он опустился на колени и осторожно погладил горячую изящную шею. — Прости, — прошептал он, слезы градом покатились по щекам. Он резко поднялся и непослушными руками ткнул дулом рядом с трепетным ухом. Лоб покрылся испариной, ладони вспотели; в бессильной горечи он нажал на курок. Он изо всех сил старался выглядеть спокойным и уверенным, еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Майкл, увидев запачканную кровью ногу брата, истошно закричал: — Ты убил молодую самку! — Замолчи, гнусавчик! — прикрикнул Джеймс. — Его отец вынудил. Артемас передал ружье Джеймсу и, кашлянув, стал успокаивать плачущих ребятишек: — У меня не вышло так, как хотелось, но никто из нас так больше не поступит. Нам надо держаться вместе, заботиться друг о друге. Правильно? Успокойтесь. Пусть никто не видит, что мы плачем. Будем лучше, чем они. Элизабет, Кассандра и Майкл засопели и согласно кивнули. Джулия теребила локон своих белокурых волос, Джеймс насупился. Артемас, глядя на малышей, поклялся быть лучше, сильнее, влиятельнее и благороднее. Пусть уйдет в небытие темное прошлое родителей, забудется их безобразие и жестокость. Маккензи стали жить немного лучше; на стене в кухне теперь висел блестящий черный телефон, чайник Артемаса красовался за стеклом нового буфета. Год назад умерла бабушка, и теперь у Лили была своя комната с белоснежной кроватью, гардеробом, столом и книжными шкафами с книгами. Стены оклеили новыми обоями с цветами и деревьями. Но Лили скучала по бабушке, оставаясь на ферме одна. У родителей теперь водились деньги, но они были не свободны, и Лили знала это. Фермер — человек свободный, сам себе хозяин, говаривал отец, земля — его партнер, и только с ней он должен считаться. Но фермеру с одной рукой не возделать много, поэтому родители устроились рабочими на небольшой пищевой завод. Они возвращались домой усталые и пропахшие запахом горячих кукурузных хлопьев лишь поздно вечером. Иногда приносили полные пакеты корма для Сасси и кошек. Лили молча страдала из-за этих подачек, но чтобы не обидеть родителей, никогда и словом не обмолвилась. В послеобеденное время Лили обычно гуляла по лесу с Сасси или оставалась после школы в городе и отправлялась в старый с бутафорской позолотой дом тетушки Мод. Ей очень нравилось уединяться в саду с множеством роз, но тетушка Мод не позволяла ей прохлаждаться: пока не сделаны уроки, зад Лили должен быть прикован к стулу. Потом тетя читала Лили энциклопедию, свежий выпуск «Ньюс-уик», или заставляла Лили читать вслух книги из своей домашней библиотеки. Лили все больше и больше сближалась с тетушкой; полюбила и поняла ее поговорки и присказки типа: «Единственная беспомощная женщина — это невежественная женщина». Эта фраза прямо-таки запала ей в душу. Мод Джонсон Маккензи-Батлер, по словам отца, была главной на своей улице. Она представляла половину жителей, живущих в центре города, и каждые два года посещала мэра. Отстаивая свои требования, она не раз выходила победителем. Тетя не была родственницей Лили по крови, а стала Маккензи, только выйдя замуж за старшего брата отца, Лоренса, который, к несчастью, подорвался на мине в Корее и, как говорил отец, даже не успел подарить жене детей. Впрочем, Мод Джонсон затем сочеталась браком с мистером Уэсли Батлером и родила двух мальчиков-близнецов; теперь они учились на первом курсе университета штата Джорджия. Уэсли, по всей видимости, был много старше тети: в глаза бросалась его благородная седина. Дядя Уэсли владел продуктовыми магазинчиками, но сейчас почти отошел от дел и все время проводил на рыбалке или на охоте. Иногда к тетушке Мод приезжали сестры из Атланты, и тогда наступало веселье, потому что младшая сестра, Маленькая Сис, которая вышла замуж за влиятельного банкира и дочери которой учились в университете, любила носить бусы и умела читать по ладони, а старшая сестра, Большая Сис, которая осталась вдовой с внуком, ровесником Лили, любила жевать табак и добровольно служила так называемой партии Республиканцев. Так что когда они собирались все вместе, то много гадали по руке, решали, катится ли страна в тартарары. Лили нравилось это, особенно то, что было наплевано много табака. Субботу Лили всегда проводила у тети, поскольку родители сверхурочно работали на заводе. Весна уже вступила в свои права, белые облака отбрасывали тени на кизил и гигантские азалии у фасада. Сестры отдыхали в небольшой гостиной, потягивая виски. Лили расположилась на крыльце дома, Сасси слизывала шоколадное мороженое с ее ободранных колен. Вдалеке послышалось урчание приближающегося автомобиля. Девочка не обратила на машину никакого внимания, сунула руку в карман и бросила на тротуар целую горсть сухого корма для собаки. — Иди подбирай, — скомандовала она. Несколько кусочков упало на проезжую часть. Сасси, довольно завиляв хвостом, выбежала на дорогу. Лили, уронив голову на колени, задумчиво уставилась в одну точку, как вдруг прямо перед носом собаки на бешеной скорости вывернула машина и сбила ее передним бампером. Собака пронзительно завизжала и осталась лежать неподвижно. Лили словно онемела от ужаса и, широко раскрыв глаза, подскочила к Сасси. Опустившись на колени, девочка гладила ее мордочку и ласково причитала. За спиной ее хлопнула дверца. — Не надо было выпускать собаку на дорогу! — закричал водитель. Лили оглянулась. Владельцем большой красной машины с затемненными окнами оказался торговец недвижимостью одной из крупных компаний в Атланте. Она определила это по красному пиджаку и эмблеме на нагрудном кармане. Тетя Мод и отец частенько упоминали этих дельцов в разговорах, обвиняя их в жутких ценах на землю. — Я не виноват, что сшиб эту тварь, в следующий раз будешь умнее, — зло бросил шофер. — Это не тварь, это Сасси! — прокричала Лили. — А ты — проклятый риэлтер! Он фыркнул и сел в машину. Лили в гневе огляделась по сторонам, подняла первый попавшийся камень и запустила прямо в блестящий корпус. Камень оцарапал дверцу, агент тотчас выскочил наружу и заорал. На тротуаре, скрючившись от боли, скулила Сасси. Лили схватила другой камень и угодила им прямо в щеку водителя. Из дома выбежали тетя Мод и сестры. — Это чертово отродье чуть не выбило мне глаз! — зарычал мужчина. Лили сидела на дороге, пытаясь трясущимися руками поднять безжизненную голову Сасси. Глаза собаки уже остекленели, уши безвольно повисли. — Что случилось? — Тетя Мод положила руку на плечо Лили. — Он сбил Сасси и сказал, что я сама виновата. А Сасси назвал тварью. — Эту мерзкую дикарку следовало бы держать взаперти! — Риэлтер показал на Лили. Большая Сис, не раздумывая ни минуты, подскочила и выплюнула табак на капот машины. Маленькая Сис схватилась за антенну и перегнула ее пополам. Тетя Мод угрожающе приблизилась к водителю: — Убирайся отсюда, толстый краснопиджачник, тупоголовый индюк, пока я не позвонила шерифу. Он мой кузен и, уверена, не станет защищать такое дерьмо! — Все вы тут сумасшедшие, деревенские сучки! Маленькая Сис, скинув туфли на тяжелой платформе, принялась колотить ими, оставляя вмятины на блестящей решетке радиатора. — Уж я испорчу тебе настроение, — сверкая глазами, приговаривала она. Большая Сис открыла дверцу авто и плюнула на сиденье. — Чем дольше ты простоишь, — ухмыльнулась тетя Мод, — тем больше получишь. Злодей тотчас укатил. Сразу же все стихло, слышны были лишь редкие всхлипывания Лили. Сестры окружили девочку, и тетя Мод, дотронувшись до носа Сасси, мягко произнесла: — Сасси уснула, милая. Лили тяжело вздохнула: — Нет, она умерла. Это все тот человек… А я ничего не могла сделать. Маленькая Сис сняла свои любимые деревянные бусы и повесила их на шею Лили: — Ты постояла за себя, маленькая воительница. Вот тебе награда за это. Большая Сис холодной рукой с голубыми венами потрепала Лили по щеке: — Ты не побоялась постоять за себя. — А это большая победа, — добавила тетя Мод. Лили, словно прощаясь, обняла Сасси. — Я всегда буду стоять за себя, — прошептала она. Вечером за ней приехали родители и, узнав о происшествии, заплакали. До этого Лили видела, как они плакали, когда умер дед Маккензи, но сейчас эти взрослые люди, в которых она нуждалась и искала защиты больше, чем в ком-либо другом, казались такими же беспомощными, как и она. Значит, теперь она должна постоять и за них. Сасси положили в кузов грузовика и привезли домой. Лили тихо спросила: — Можно похоронить ее рядом с нашими предками? Ей всегда нравились больше люди, чем собаки. Сердце ее на мгновение сжалось: семейное кладбище считалось местом священным, здесь были похоронены Элспет, первый человек из рода Маккензи, ее ребенок от старшего Артемаса, сыновья Элспет, их жены и многие другие Маккензи. Теперь Маккензи тут не погребали: последних, включая дедушку и бабушку, хоронили на городском церковном кладбище. — Конечно, Сасси была особенной. — Мать искоса взглянула на отца, и тот, немного подумав, согласился. Сасси положили на кусок фанеры и перенесли через ручей. Лили тащила лопаты. За ручьем, где кончалось пшеничное поле, дорога вела к холмам и дальше, к пику Виктории. Кладбище Маккензи располагалось в небольшом пустынном месте у основания одного из холмов. Заскрипели ворота черной железной изгороди, Сасси перенесли в угол. Большие старые надгробия словно охраняли усопших. Отец прижал Лили к своей широкой груди и долго говорил, где черпать силу для полезных дел, а не тех, что попроще. Девочка слушала как в тумане, лишь одна мысль вертелась у нее в голове: «Творить полезные дела, а не те, что попроще». Лили наклонилась и поцеловала Сасси в нос. Всхлипывая, подбежала к матери, ища спокойствия в ее объятиях. Мать прочла небольшую молитву, помогла отцу вырыть могилу. Тихие слезы лились по щекам девочки, когда она смотрела, как Сасси исчезает под растущей кучей темного грунта. В этот вечер она совсем упала духом, думая о бабушке и Сасси, о своей странной и одинокой жизни без них. — Посмотри-ка, что мы получили. — Миссис Маккензи остановилась в дверях. В руках она держала маленькую коричневую посылку от Артемаса. Лили обрадованно вскочила с кровати. «Как же он угадал, что именно сейчас мне нужен? Это должно быть такое же волшебство, как и голубые ивы». — «Дорогая Лили, — читала мать. — Сейчас я временно работаю на складе неподалеку от академии. Я увидел это в магазине и вспомнил нашу историю с медведем. С любовью, Артемас». Из обертки появился маленький плюшевый мишка. Лили с благодарностью прижала его к груди. — Какой хороший, — ласково проговорила мать, — и как раз тогда, когда ты чувствуешь себя так одиноко. В эту же ночь, с мишкой на коленях, Лили написала Артемасу ответ: «Приезжай, я очень скучаю по тебе». Потом передумала и начала новое письмо: |
||
|