"Наследие Дерини" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава VIII Совращающий праведных на путь зла сам упадет в свою яму.[9]

Однако за несколько часов до рассвета Джорем наконец решил, что не станет убивать Димитрия.

— Искушение почти неодолимо, — заявил он своим ближайшим советникам. — Видит Бог, он как никто другой заслуживает смерти. Но, учитывая все, что нам удалось узнать, я полагаю, он куда лучше послужит нашим целям, если мы вернем его именно туда, где его ждут Полин с Хьюбертом… Разумеется, сперва полностью изменив те приказы, что он должен выполнять.

Епископ Ниеллан устало откинулся в кресле, рассеянно потирая коротко подстриженную седую бородку.

— Не знаю, Джорем. Конечно, он занимает во дворце такое положение, что вполне способен оказать нам пару значительных услуг. Однако не усложнит ли это и без того шаткое положение?

Объект их спора лежал неподвижно, ничего не сознавал вокруг себя, на том же самом месте, куда его уложили несколько часов назад, — на длинном столе, освобожденном от карт и бумаг. Димитрия полностью лишили его магических способностей и подвергли самому тщательному обследованию, на который были способны столь опытные адепты как те, что собрались сейчас в этой комнате. Теперь им точно было известно все, что делал этот человек, служа королевским сановникам, равно как и Миклосу Торентскому, — который был его хозяином задолго до того, как Димитрий нанялся к Полину Рамосскому.

— Да, совершенно невероятный двойной обман, — промолвил отец Рикарт, бросая взгляд в сторону стола, где Джесс Мак-Грегор по-прежнему сидел, погруженный в транс, уточняя в сознании Димитрия полученные им новые установки. Кверон и Тиег пристально наблюдали за происходящим. — И какое дивное везение, что он вот так попал к вам в руки.

— Это дивное везение, что кто-нибудь из наших людей точно так же не попал в руки к нему за эти годы, — возразил Джорем. — А если бы он сумел добраться до короля, вот это было бы самое страшное. Мы только что видели, что на этот счет он давно питал особые подозрения.

— Тем больше у нас причин просто прикончить его, и на этом успокоиться, — заявил Ансель. — При одной мысли о том, чтобы отпустить его обратно живым, пусть даже под контролем…

— Ансель, мне эта идея и самому не слишком по душе, — резко парировал Джорем. — На нем до сих пор красовались доспехи халдейнского стражника, и вид у него был усталый и раздраженный. — Я прекрасно сознаю, как сильно мы рискуем. Но если он исчезнет прямо сейчас, накануне военной кампании, это вызовет слишком много вопросов… И не менее подозрительной показалась бы его смерть от «естественных» причин.

— Но разве мы точно таким же образом не убили одного из священников Custodes перед коронацией Джавана, выдав это за естественную смерть? — задумчиво переспросил отец Рикарт.

— Да, и Полин тут же заподозрил неладное, хотя и не смог ничего доказать, — проронил Джорем. — Не думаю, что нам стоит повторно прибегать к этой хитрости, по крайней мере, не в этих обстоятельствах. Самым удобным было бы подстроить ему смертельный несчастный случай, но это организовать гораздо труднее, так, чтобы все выглядело убедительным… особенно за столь короткий срок. Ну, и уж тем более не стоит даже говорить об обычном убийстве. Это будет катастрофа.

Ниеллан обреченно вздохнул и, склонив голову, потер глаза рукой.

— Но если мы отошлем его обратно под контролем, ты полагаешь, это будет достаточно действенно?

— Не слишком и не надолго, но, по крайней мере, возможно, он сумеет выбрать время и найти возможность устранить хотя бы некоторых из наших противников, — заявил Джорем. — Более всех прочих нам придется считаться с Миклосом. Они с Димитрием вступают в столь глубокий ментальный контакт, что при первом же мысленном погружении он немедленно заметит следы нашего вмешательства. Поэтому мы не можем такого допустить. А если Димитрий не выйдет на связь, то Миклос также рано или поздно заподозрит неладное и постарается сам наладить контакт, — он на это вполне способен. В любом случае, тогда Димитрию конец.

— А если первыми подозрения возникнут у королевских сановников, — спросил Ансель.

Джорем пожал плечами.

— Многое будет зависеть от обстоятельств. Но конечный результат все равно будет одинаков. Поскольку они знают, что он Дерини, то непременно используют мерашу, прежде чем подвергнуть его допросу. Зная тщание инквизиторов Custodes, не сомневаюсь, что они будут его пытать, если он сломается не сразу… А он не сломается. Его последняя линия защиты установлена за очень высоким болевым порогом. Мне наплевать, сознается ли он в том, что работал на Торент, лишь бы умер прежде, чем они узнают в нем тройного агента.

— Полагаю, у него в сознании имеется также установка на самоубийство, — предположил отец Рикарт.

Джорем кивнул.

— И довольно сильная. Как видно, его преданность Миклосу очень велика, если уж он по своей воле разрешил сделать с собой такое, чтобы не предать Миклоса даже под самым сильным давлением. По счастью, теперь, когда мы заблокировали его способности, Джесс может слегка… поправить все, что нужно.

— Вот так запросто? — возмутился Ансель. — Чистая, спокойная смерть от собственной руки? Ты хочешь сказать, после того, как он послужил причиной гибели стольких невинных людей, мы дадим ему вот так запросто покончить с собой?

— Ну, он же будет мертв в любом случае, — с легким неодобрением возразил отец Рикарт. — К тому же, самоубийство едва ли можно назвать хорошим выходом, если вспомнить учение Церкви и ее запрет на то, чтобы самому лишать себя жизни.

Епископ Ниеллан сделал какой-то странный жест рукой, не то в подтверждение, не то в отрицание этих слов.

— На самом деле, мы его убережем от этого, Рикарт. Нужно учесть и такой аргумент, что поскольку он не дал добровольного согласия на установки, которые мы заложим в его сознание, то смерть его уже едва ли можно считать подлинным самоубийством. Если угодно, назови это косвенной казнью… Хотя лично я с огромным удовольствием послал бы его нераскаянную душу прямиком в ад, но, будучи священником, не могу позволить себе предаваться мстительности. Тем не менее, моя совесть будет спокойна при той мысли, что, по крайней мере, он хоть отчасти искупит свои грехи перед смертью… Пусть даже мы силой заставим его это сделать.

Ансель, не ожидавший подобной горячности от Ниеллана, удивленно воззрился на епископа, тогда как Рикарт, приподняв брови, спросил у Джорема:

— Так сколько у нас будет времени? Как долго, ты думаешь, он сумеет продержаться?

Джорем с усталым, обреченным видом скрестил руки на груди.

— Он должен связаться с Миклосом, когда войска Халдейнов окажутся в двух днях пути от Кулликерна, то есть где-то через неделю. Разумеется, мы будем исходить из предположения, что Миклос не пожелает наладить контакт ранее этого срока по каким-то неведомым нам причинам. Однако стоит помнить, что ментальная связь забирает куда больше энергии, если происходит без предварительной договоренности, и тем более на таком расстоянии. Естественно, чем ближе они будут друг к другу, тем легче им будет устанавливать контакт.

— Таким образом, — впервые за все время подал голос молчавший до сих пор Кверон, — все шансы за то, что Миклос не будет пытаться отыскать Димитрия первые четыре или пять дней. Учитывая, каких огромных затрат энергии это от него бы потребовало, к чему так перенапрягаться, ведь королевские войска пока не представляют для Миклоса никакой угрозы. А если Димитрий погиб, пытаясь выполнить поручение, данное ему Миклосом, то чем хозяин теперь может ему помочь? Полагаю, он будет рассуждать именно таким образом, а тем временем Димитрий может очень здорово помочь нам.

Ниеллан неохотно кивнул.

— С этими доводами я согласен. Возможно, вы и правы. И все равно, мне не по душе мысль о том, что придется его отпускать на свободу без всякого присмотра и, в особенности, без ведома короля. Может случиться все, что угодно.

— Увы, мы никак не сможем присматривать за ним, — вздохнул Джорем. — Однако короля постараемся известить. Лучше всего, через Райсиль, хотя у нас нет уверенности, что она успеет передать ему эту информацию. Но попробовать все же стоит.

— Это я беру на себя, — объявил Тиег, поднимаясь.

Джорем кивнул.

— Тогда постарайся побыстрее. Чем дольше мы держим здесь Димитрия, тем сильнее опасность, что кто-нибудь его хватится.

Утро нового дня выдалось серым и унылым, ибо за ночь дождевые облака сгустились над Ремутом.

Ливень всю ночь хлестал в окна, и стук капель разбудил Райса-Майкла в тот самый миг, когда Катан раздвинул тяжелые занавески, скрывавшие оконную нишу. Солнце пробивалось так слабо, что он поневоле поспешил зарыться в меховые покрывала, наслаждаясь теплом супружеского ложа, как вдруг вспомнил все, что произошло прошлой ночью.

Он тут же рывком сел на постели, и Катан в недоумении обернулся к королю, а Микаэла протестующе что-то забормотала во сне. Инстинктивно, сам толком не осознавая, что делает, он мысленно коснулся ее сознания, хотя и не стал опускать свои защиты. Первой ее реакцией было изумление, но тут же она ответила мужу ласковым ментальным прикосновением, таким легким, словно крылья бабочек затрепетали у него в мозгу, и таким интимным, что оно казалось почти телесным. И тут же она потянулась к мужу, ласкаясь и пытаясь вновь утянуть его под покрывало. Бросив взгляд на Катана, Райс-Майкл широко ухмыльнулся.

— А, это ты, — с деланной небрежностью воскликнул он, откидываясь на подушки. — Не слишком ли рано?

— Из-за дождя на улице кажется темнее, чем на самом деле, — бодро отозвался Катан и подошел ближе, чтобы разложить халат в изножье королевской постели. — Пажи уже нагрели ванну в гардеробной, а я хотел бы напомнить, что другого случая искупаться еще долго не представится, пока мы будем на марше. Впрочем, полагаю, ванна может немного подождать, если ты… еще не вполне к этому готов. Однако осмелюсь напомнить, что вас обоих ждут к мессе примерно через час, и архиепископ Хьюберт будет весьма недоволен опозданием.

С улыбкой он протянул королю кубок утреннего эля, намеренно коснувшись при этом его руки. И этот краткий контакт позволил Райсу-Майклу лишний раз убедиться, что все происшедшее прошлой ночью на самом деле не привиделось ему.

С веселым смехом Райс-Майкл жестом показал Катану, чтобы тот убирался из комнаты, отставил эль и сгреб Микаэлу в объятия, на несколько сладостных мгновений забывшись в благодати супружеского единения. Почти с самых первых дней в их занятиях любовью присутствовала какая-то нотка отчаяния, словно они опасались, что каждый раз может оказаться последним.

А теперь угроза сделалась вполне реальной и осязаемой. Смерть грозила королю со всех сторон. И хотя они старались быть очень бережны друг с другом в это утро, чтобы не повредить беременности Микаэлы, их страсть была столь велика, что когда все было кончено, Микаэла тихо разрыдалась в объятиях мужа.

И все же, не желая, чтобы он запомнил ее именно такой, она нашла в себе силы улыбнуться дрожащими губами, когда он наконец отстранился от нее. Фульк уже вовсю стучал в дверь, и король, накинув принесенный Катаном халат, отправился принимать ванну.

Микаэла сумела удержаться от слез во время утреннего омовения и пока придворные дамы помогали ей одеться. Их суета и бесконечная болтовня раздражали ее нынче еще сильнее, чем обычно, и лишь Лирин, самая младшая из них, сегодня поутру тоже казалась слегка притихшей, видимо, из-за того, что ее муж Ричард также отправлялся с королем на войну. Их сопровождал и супруг леди Эстеллан, но они были женаты уже более тридцати лет, и невесть сколько времени не делили брачное ложе.

— Ваше величество очень бледны сегодня, — заметила Эстеллан, поднося то одно, то другое платье к лицу королевы, хотя сделать окончательный выбор цвета в тусклом сером освещении было довольно затруднительно. — Я думала, утренние недомогания у вас уже миновали.

— Со мной все в порядке, Эстеллан, я просто немного устала.

— И уже, должно быть, скучаете по королю. Ну, думайте просто о том, чтобы благополучно родить здоровенького малыша. Король исполнит свой долг и, если на то будет воля Божья, они все здравыми и невредимыми вернутся домой.

Вопреки этому серому утру и бледности Микаэлы, Эстеллан выбрала для нее просторное шелковое платье глубокого розового цвета, отороченное по подолу и рукавам золотой вышивкой, изображающей переплетенных львов, которые словно бы гнались друг за другом. Микаэле этот наряд пришелся по душе, он был одним из ее любимых, и Райсему тоже нравился… Но лишь когда Райсиль вошла, чтобы заняться ее прической, королева почувствовала, что слегка приободрилась и воспрянула духом.

— А, вот ты где, — бросила ей Эстеллан, когда Райсиль подошла ближе с корзиной гребней, заколок, шпилек и присела в вежливом поклоне. — Она что-то неважно выглядит нынче утром, но волосы должны быть уложены в высокую прическу, как положено по этикету. Думаю, если подобрать подходящую накидку, это придаст лицу живости, и не забывай, что ей предстоит надеть державную корону.

— Да, сударыня.

Опустившись в глубоком реверансе перед королевой, Райсиль установила свою корзину на туалетном столике и принялась расчесывать спутавшиеся за ночь длинные каштановые волосы. После того как накануне она проводила Джорема с Тиегом, то вернулась к Микаэле, проверить, как самочувствие короля. Райс-Майкл крепко спал, и даже не шелохнулся, но Микаэла обрадовалась ей, словно родной сестре, и долго сжимала в объятиях, вся дрожа от пережитых волнений.

После этого Райсиль помогла королеве раздеться и лечь, и чарами навела на нее мирный сон без сновидений, после чего вернулась в скромную комнатушку, которую делила с другой горничной. Ей тоже удалось немного поспать… пока Тиег не разбудил ее своим посланием. Нечего и говорить, что после этого сна не осталось ни в одном глазу, и до конца ночи она проворочалась, бездумно глядя в потолок.

— Притворитесь, будто заняты чем-то, пока я заплетаю вам косу, — прошептала Райсиль, разделяя волосы на три толстых пряди с помощью костяного гребня. — Но что бы вы ни делали, не показывайте своей реакции.

Напыщенная леди Эстеллан ненадолго скрылась, отправившись, вероятно, за короной и подходящей накидкой. Лирин с леди Ниевой расправляли плащ в оконной нише, и потому не могли подслушать их разговора, но Райсиль все равно перешла на мысленную речь.

«Случилось кое-что новое… и возможно, это на благо. Если сумеете, постарайтесь непременно сообщить обо всем королю».

Ловкие пальчики горничной умело свернули заплетенную косу на затылке и закрепили шпильками.

В то же самое время она безмолвно поделилась с Микаэлой теми вестями, которые передал ей этой ночью Тиег.

Она не стала сообщать ей всю информацию целиком, опасаясь, что излишние подробности могут лишь напрасно напугать Микаэлу и затруднить ей жизнь, — ведь той еще предстояло освоиться с вновь обретенными талантами. И без того для Микаэлы известие о поимке Димитрия оказалось настоящим шоком, но одновременно в душе ее вспыхнула искорка надежды, и румянец заиграл на бледных щеках.

«А теперь скажите, что я сделала что-то не то с вашими волосами, — безмолвно передала Райсиль в тот миг, когда Эстеллан вернулась с короной и тончайшей розовой вуалью. — Не нужно, чтобы ваша надзирательница заподозрила неладное, заметив, что пока ее не было, ваше настроение отчего-то улучшилось».

Микаэла со вздохом взяла в руки небольшое зеркальце, придирчиво осматривая работу Райсиль.

— Я бы предпочла, чтобы мы хоть часть волос оставили распущенными, — заметила она, приглаживая выбившуюся прядку, которую Райсиль тут же поспешила закрепить шпилькой. — Королю так больше нравится.

— Королевы никогда не появляются простоволосыми на публике, — сурово возразила Эстеллан, протягивая Райсиль накидку. — Вот, прикрой волосы ее величеству, прежде чем мы оденем ей корону. Так она будет выглядеть чуть поприличнее.

— Да, сударыня, — покорно пробормотала Райсиль.

Вуаль была из тончайшего розового шелка, затканного золотой нитью, и на самом деле очень шла Микаэле, но в тот момент, когда Эстеллан повернулась к дамам у окна, королева, словно девчонка, показала ей язык, демонстрируя редкое для нее раздражение.

«Старая корова!» — всплеснула ее мысль, по счастью уловленная одной лишь Райсиль.

Подавив улыбку, горничная накинула вуаль на волосы Микаэлы, так, чтобы большая часть ее падала на плечи и на спину, затем одела корону, такую же, как у короля, с переплетенными листьями и крестами и крупными рубинами. Когда Райсиль поднесла Микаэле зеркало, чтобы та могла полюбоваться собой, Эстеллан вернулась вместе с леди Ниевой, бережно неся в руках серый шерстяной плащ, отороченный и подбитый кроличьим мехом.

— Боюсь, дождь никак не кончается, ваше величество, — заметила Ниева, когда королева встала со стула и повернулась, чтобы плащ накинули ей на плечи. — Такая жалость, прятать это чудное платье. Но в такой день… Ладно, ничего, вы все равно прекрасно выглядите. Пора нам идти. Не будем заставлять ждать архиепископа.

— Спасибо тебе, Лизель, — произнесла Микаэла негромко, поворачиваясь к дверям, и прекрасно сознавая, что Райсиль поймет: благодарность эта отнюдь не за помощь с прической. Она была бы рада передать свои чувства непосредственно через мысленный контакт, но, не касаясь Райсиль рукой, сделать это была не в состоянии. Возможно, со временем это ей удастся…

По крайней мере, ее умения хватило, чтобы Райсиль могла передать ей известие насчет Димитрия, а теперь ей самой предстояло сообщить обо всем Райсему точно таким же образом, и чтобы никто не заподозрил неладного. Впрочем, самое главное — это то, что для ее мужа одной опасностью в пути станет меньше, ибо неизменное присутствие Димитрия поблизости сильно беспокоило их обоих. Так что известие о том, что этот соглядатай обезврежен, принесет Райсему большое облегчение.

Колокола собора как раз начали свой перезвон, когда она вышла в гостиную, соединявшую обе части королевских апартаментов, и наткнулась там на Райса-Майкла. Он был уже собран в дорогу. На нем были простые доспехи из красной кожи, на груди — проклепанный металлом алый панцирь, а алые перчатки были заткнуты за белоснежный пояс, на котором висел меч Халдейнов. На голове у него красовалась державная корона, а на каблуках золотые шпоры. Кольцо Огня он еще раньше доверил Микаэле на хранение, поскольку эта державная регалия отнюдь не подходила для дальнего похода, однако Глаз Цыгана сверкал у него в мочке уха, а на руке был перстень Халдейнов. Он подошел поцеловать жену, а затем, вслед за Катаном и Фульком вместе с ней вышел из гостиной. Оба оруженосца были в сером, и доспехи их очень напоминали королевские, а рукава были украшены гербами Халдейнов.

В сопровождении пажа с факелом они осторожно начали спуск по тускло освещенной лестнице, и придворные дамы Микаэлы последовали за ними еще с одним факелом. Звуки голосов донеслись далеко снизу, из коридора, который должен был вывести их на помост тронного зала. В тот самый миг, когда они оказались на лестничной площадке, малыш Оуэн вырвался из рук снисходительной няни и бросился к родителям. Радостный мальчуган в красном костюмчике, украшенном на груди и на спине золотыми халдейнскими львами с метой старшего сына, — он заверещал от восторга, когда отец подхватил его и усадил себе на плечи.

Вот в таком виде король Райс-Майкл Элистер Халдейн и вступил под своды тронного зала, а затем двинулся в королевскую часовню, одной рукой поддерживая за талию свою королеву, а другой — хохочущего сына. Собравшиеся в зале придворные почтительно кланялись при прохождении королевской четы. Многие дамы всхлипывали, не стыдясь своих слез при виде маленького принца. Те, кто должен был сопровождать короля в походе, устремились за ним следом, дабы присутствовать на мессе, где им будет дано особое благословение.

Лишь ближе к концу богослужения Микаэла улучила возможность передать мужу все новости Райсиль. Оуэн очень быстро стал проявлять признаки нетерпения, как только началась служба, и Лирин забрала его, чтобы передать няне. Хьюберт начал бесконечное чтение Евангелия:

— Жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою… Вот, Я посылаю вас как овец среди волков…

«Закрой глаза и делай вид, будто ничего не происходит», — мысленно передала Микаэла Райсему, сжав его руку под полой плаща. Хьюберт все продолжал что-то вещать, а ей сейчас очень хотелось склонить голову, чтобы скрыться от посторонних взглядов в тени капюшона… Впрочем, очень трудно человеку склонить голову слишком сильно, когда на ней красуется корона.

«Райсиль мне кое-что сообщила нынче утром, — продолжила она, в надежде, что окружающие примут сосредоточенность на ее лице за напряженное внимание к слову Господню. — Джорем с Тиегом случайно наткнулись на Димитрия, после того как ушли от нас прошлой ночью. Они захватили его в плен и… кое-что сделали с ним. Он прежде служил не только нашим сановникам, — но теперь он будет повиноваться нам. Райсиль говорит, это не очень надолго… Слишком противоречивы полученные им указания и, скорее всего, он сломается, даже прежде чем вы достигнете Истмарка… Но тем временем — не удивляйся ничему, что бы ни происходило…»

Он сумел не выказать удивления, пока она передавала ему все это, но осмелился бросить на жену изумленный взгляд, прежде чем вновь отвел глаза и сделал вид, будто всецело поглощен службой.

«То есть как это — что бы ни случилось?»

Она еще сильнее стиснула его руку и с трудом сглотнула.

«Он должен был совершить несколько убийств, и он сделает это, только Джорем назначил ему совсем иные цели…»

«А кто выбирал цели изначально?» — спросил Райс-Майкл.

«Миклос Торентский, он действует по воле Марека. Это все, что мне известно».

Он разорвал их контакт. Точнее, продолжал держать Микаэлу за руку, но она чувствовала, что мыслями он удалился от нее в некое сокровенное внутреннее убежище, куда, по крайней мере сейчас, ей не было доступа. Он продолжал тщательно скрывать свои мысли, и вдруг неожиданно, в самом конце богослужения, стиснул ее ладонь, шепотом велел оставаться на месте и, выступив вперед, снял корону и, невзирая на изумление архиепископа Хьюберта, возложил ее на алтарь.

— Ваша милость, готовясь к предстоящему путешествию, я желал бы посвятить наше предприятие вящей славе Божией и освобождению нашего королевства от всех тех, кто покушается на его независимость, — произнес он негромко, искренне надеясь, что Хьюберт не разгадает двойного смысла его слов. — Да будет Кулликерн освобожден, и пусть Господь дарует нам победу.

С этими словами он стал на нижней ступени алтаря и преклонил колена. Он простоял так до самого окончания мессы, склонив голову над молитвенно сложенными руками. На самом деле, разумеется, им владел отнюдь не религиозный экстаз, но сообщение Микаэлы дало ему много пищи для размышлений. К его удивлению, когда подошло время причастия, Хьюберт поднес ему не только гостию, но и чашу. Со стороны архиепископа это означало большую честь и одобрение, однако по неизвестной причине это глубоко встревожило Райса-Майкла, причем тревога его не имела к религии никакого отношения. Просто испив священной крови, он невольно вызвал в сознании воспоминание о другой крови, его собственной, которая текла прошлой ночью, пролитая сперва Джоремом, а потом и его собственной рукой; вспомнил он и кровь друзей, убитых в день переворота шесть лет назад; и обескровленное тело Джавана, которого доставили во дворец, и его королевскую кровь, оросившую землю в том месте, где самому Райсу-Майклу никогда не довелось побывать — у речной заводи к северу от Валорета, где подлые убийцы лишили его жизни; Райс-Майкл видел всю эту кровь на своих руках… Ее было очень много… и он не мог понять, его ли собственная эта кровь, или чужая. В какой-то миг ощущение сделалось столь сильным, что ему даже захотелось вытереть ладонь о плащ. Ему пришлось сцепить руки, чтобы унять их дрожь.

Именно это волнение Хьюберт принял за религиозное рвение, ибо после окончания мессы, подозвав Микаэлу, дабы та преклонила колени рядом с мужем, он дал Райсу-Майклу особое благословение и сам возложил корону ему на голову, а затем оставил супругов на пару мгновений наедине, чтобы они могли попрощаться. Чуть позже, беседуя с Полином, в ожидании, пока король и королева выйдут из часовни в тронный зал, Хьюберт заметил, что ему представляется добрым знаком то, что король по доброй воле возложил свою корону на алтарь Господень.

— Признаться, я не ожидал от него подобного благочестия, — заметил Хьюберт. — Волей-неволей задумаешься, не могло ли вино из Чаши пробудить в нем некие религиозные чувства. Доселе я был уверен, что король относится к этим вопросам совершенно равнодушно. Ну, разумеется, он исполняет все положенные ритуалы, но… Вы понимаете, о чем я.

Полин не сказал ничего определенного, хотя и заверил Хьюберта, что непременно проследит за духовным здравием короля, — настолько, насколько это не помешает намерениям и планам советников.

— Прирученный король — это, разумеется, вещь очень полезная, — заявил Полин. — Однако следует все же опасаться проявлений непокорного духа. Я все же думаю, что мы вполне сможем без него обойтись, едва лишь на свет появится наследник.

— Случилось нечто внушающее вам опасения? — тут же встревожился Хьюберт.

Полин покачал головой.

— Ничего конкретного. Но прошу вас, Хьюберт, берегите юного принца и молитесь, чтобы мать его счастливо разрешилась от бремени и подарила нам еще одного здорового сына. Я не доверяю королю, и попрошу, чтобы Димитрий также присматривал за ним.