"Фракс и пляска смерти" - читать интересную книгу автора (Скотт Мартин)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

По пути в «Секиру мщения» я заглянул в местное отделение Гильдии посыльных и направил послание Лисутариде, в котором информировал о состоянии дел. Кроме того, я предложил ей попытаться еще раз определить местонахождение камня и узнать при помощи волшебства, что, дьявол все побери, происходит. Семь покойников на одну подвеску, о существовании которой никто якобы не знает, — явный перебор.

Солнце висело прямо над головой, на улице было пыльно и нестерпимо жарко. Город опустел, если не считать нескольких оборванных детишек, плескавшихся в старом фонтане, в который поступает вода из акведука. Еще несколько дней, подобных этому, и акведук пересохнет. Мятежа в этом случае не миновать. У меня было такое настроение, что я с превеликим удовольствием принял бы участие в любом бунте. Лишь бы он не кончился кровью. Меня одолевали самые мрачные предчувствия о том, чем может завершиться очередная попытка выступить в роли Народного трибуна. Теперь я был обязан направить официальный доклад в сенат, а как только дело станет достоянием широких масс наших политиков, исход его никто не сможет предсказать.

Одно было ясно — расследованием кражи в Колледже Гильдий никто по-настоящему не занимался. По словам юного школяра Рабакса, он оставил деньги в шкафчике всего на несколько минут, отправившись сдавать свое сочинение одному из преподавателей. Вернувшись, он обнаружил, что замок взломан, а гураны исчезли.

Я осмотрел шкафчики и их запоры. Это были деревянные коробки с пародией на замки. Открыть эти, с позволения сказать, запоры можно было за несколько секунд. Самой кражи никто не заметил, но несколько студентов видели, как примерно в это время Макри входила в помещение. Более никаких уличающих ее фактов не было. Однако это вовсе не значило, что персонал Колледжа был возмущен исключением успевающей студентки. Школяры тоже восприняли эту весть спокойно. Они, так же как и достойный профессор Тоарий, считали, что кровь орков рано или поздно возьмет свое и Макри начнет красть.

В принципе я тоже разделял эту точку зрения. Все орки — лгуны, обманщики и воры. Существу даже с небольшой примесью оркской крови доверять нельзя. В Турае это знает каждый младенец. Однако, к своему величайшему сожалению, я знал, что Макри этих денег не брала, и мне, следовательно, предстояло заняться расследованием. Мне придется вкалывать из-за кражи жалких пяти гуранов, и мои труды никто не оплатит. Я скорбно покачал головой. Как правило, я не веду расследований безвозмездно, ибо подобная филантропия может представить меня в дурном свете.

Что же касается кулона Лисутариды, то дело с его поисками с самого начало пошло наперекосяк. Если только эта несчастная подвеска может предупредить Турай о надвигающейся войне с орками, настало время валить из этого города. Вопреки мнению Лисутариды, кто-то наверняка еще до кражи знал о его волшебных свойствах. Из-за обыкновенной драгоценности людей в таком количестве не убивают и таверны не сжигают.

В центре фонтана расположилась небольшая статуя святого Кватиния, беседующего с китом. Это иллюстрировало один из многочисленных подвигов нашего небесного покровителя. Если верить легенде, кит был по самые уши набит религиозными познаниями, что, видимо, должна была символизировать вытекающая из его пасти вода. Шуганув детишек, я утолил жажду, а затем, подняв глаза на святого Кватиния, спросил:

— А ты не хотел бы мне помочь?

Святой не ответил. Вообще-то, насколько я помнил, Кватиний ни разу еще мне не помогал. Впрочем, сетовать было неуместно — ведь я частенько пропускал молитвы, хотя закон требовал, чтобы я обращался к небесам не менее трех раз в день.

Вернувшись в «Секиру мщения», я пожаловался Танроз на недостойное поведение некоторых своих сограждан, играющих в тотализаторе на то, на что играть не положено, — на имеющее отношение к Фраксу число покойников. От нашей доброй стряпухи я ожидал сочувствия, но Танроз пребывала в отвратном настроении и от моего нытья отмахнулась. В таком расположении духа Танроз бывает крайне редко. На сей раз, насколько я понял, между ней и Гурдом возник спор по поводу излишних трат на продукты. Гурд торчал у дальнего конца стойки бара, отворотив рожу к стене, но когда я, взяв кружку пива и тарелку рагу, направился к столику в дальнем конце зала, варвар присоединился ко мне. Оказывается, он тоже страдал.

— Никогда не пеняй поварам за то, что они слишком много тратят на муку и яйца, — нравоучительно произнес я. — Это всегда чревато неприятностями. Они начинают думать, что ты просто не ценишь их кулинарное искусство.

— Спор возник практически из ничего, — возмущенно сказал Гурд. — Танроз принялась орать на меня без всякой причины.

И он, и я прекрасно понимали, что все редкие недоразумения между ними возникали только потому, что Гурд никак не решался объясниться в своих истинных чувствах к Танроз.

Когда доходило до меча или боевой секиры, решительнее Гурда я человека не встречал. Однако если речь шла о том, чтобы наконец признаться в любви к стряпухе, Гурд начинал вести себя, как самый паршивый трус.

— Рано или поздно тебе придется высказаться по этому вопросу, — сказал я, чувствуя себя не в своей тарелке, как бывало всегда, когда беседа велась о столь деликатной материи. — Не можешь же ты постоянно болтаться с видом несчастной ниожской шлюхи и упрекать Танроз за плохое ведение счетов. Неужели ты ничего больше придумать не в состоянии?

Гурд в ответ печально покачал головой. В таверне стояла дикая жара, и длинные волосы варвара липли к его плечищам.

— Это не так просто, — пробормотал он и погрузился в молчание.

— Все бабы — сумасшедшие, — вмешался сапожник Паракс. Его участие в любой беседе обычно заканчивалось серьезными неприятностями.

Я сказал ему, чтобы убирался.

— И не вздумай спрашивать о последнем числе трупов, — добавил я.

— Мы уже слышали о свежей троице, — сказал Паракс. — Итого семь. Похоже, если поставить на двадцать — не промахнешься.

— Канатчик Бексан поставил кучу бабок на число между двадцатью и двадцатью пятью, — задумчиво произнес Гурд. — А ты как думаешь? Может быть, покойников будет еще больше?

— Что с тобой, Гурд? Как ты можешь играть на том, сколько будет смертей?

— Почему бы и нет? — изумился северный варвар. — Ставка есть ставка.

В этих словах, видимо, имелась доля истины.

— Женщин ублажить невозможно, — гнул свое Паракс. — Возьмите мою супругу, например. Да с ней не смог бы ужиться ни один мужчина.

Жена Паракса, возможно, была бы более счастлива, если бы ее муженек вместо того, чтобы торчать в тавернах, тачал обувь, подумал я, но промолчал. Ввязываться в дискуссию мне не хотелось.

— Но что мы, мужчины, можем сделать? — продолжал Паракс. — Нам остается их только ублажать. Бегать вокруг и заглядывать в рот, угадывая желания. Это глупо, но такова жизнь.

К этому времени Гурд уже давно ерзал на стуле, поскольку не желал, чтобы его проблемы обсуждались публично. Особенно ему не нравилось, что этим занимается сапожник, славящийся полным отсутствием такта.

— Возьмем, к примеру, Фракса.

Я резко вздернул голову.

— При чем здесь Фракс?

— А где ты только что был?

— Работал, — слегка прищурившись, ответил я.

— Занимался расследованиями в Колледже Гильдий, насколько я слышал? Опять пытаешься решить проблемы Макри?

— Что значит «опять»?

— Да брось ты, — ухмыльнулся Паракс. — Ты постоянно вокруг нее увиваешься. Трешься около с момента ее появления в городе.

Мне следовало выступить с сокрушительным опровержением, но столь откровенная наглость временно лишила меня дара речи.

— Чего ты так разволновался? — хихикнул идиот-сапожник. — Масса мужиков втюриваются в девчонок, которые им в дочери годятся. А у нее, несмотря на примесь оркской крови, классная фигура. Вполне годится, чтобы согреть тебя холодной зимой, а, Фракс?

Заметив, что я готов обнажить меч и снести этому кретину голову, Гурд возложил свою лапищу на мою руку. Я ухитрился сдержаться, но скорее всего ненадолго.

— Паракс, ты — тупее, чем орк. Убирайся отсюда и донимай кого-нибудь другого, — прошипел я.

Обожавший всякие скандалы баламут-сапожник дело миром, видно, кончать не хотел.

— И как часто ты работаешь задарма, Фракс? — поинтересовался он.

— Никогда.

— И сколько же тебе платит Макри за то, что ты занимаешься ее делами?

Мое и без того скверное настроение стало еще хуже. В двери таверны, кляня жару на чем свет стоит, вошла Макри. Короткая мужская туника насквозь пропиталась потом и прилипла к ее телу.

— Ты был в Колледже? — с места в карьер спросила она.

Паракс гнусно заржал.

— Что тут смешного? — спросила Макри.

— Из смешного тут только Фракс, — хихикнул Паракс, но, заметив, что я снова потянулся за мечом, заткнулся и отвалил от стола. Не обращая на него ни малейшего внимания, Макри стала спрашивать, что произошло в Колледже.

— Профессор Тоарий со мной говорить не пожелал. Создается впечатление, что он тебя ненавидит. Похоже, тебя там все терпеть не могут.

Макри выглядела совершенно удрученной, зато я почувствовал себя несколько лучше.

— Тем не менее Рабакс не считает, что деньги украла ты, и в краже тебя не обвиняет. Профессор Тоарий, напротив, обвиняет тебя без всяких доказательств. Странно, что профессор настроен столь воинственно. Он же должен понимать, что выдвинутые им обвинения при нормальном расследовании превратятся в прах.

— Тоарий настолько меня не переносит, что ему на это ровным счетом плевать, — сказала Макри.

— Ну ладно, не отчаивайся. И не нападай на него с боевой секирой. Я в этом деле разберусь. А тебе еще предстоит сдавать экзамен.

— Мне? Экзамен? Каким образом?!

— Данной мне властью Народного трибуна я приостановил исключение. Это означает, что вопрос будет обсуждаться в сенате, а это займет не одну неделю. До тех пор ты — студентка и можешь сдавать экзамен согласно расписанию, то есть через три дня.

Макри была мне очень благодарна, хотя со стороны это совсем не видно. Ей с трудом удалось выдавить слова благодарности. Макри — еще один человек, который не способен публично проявлять свои чувства, если это, конечно, не ярость. Перебравшийся за соседний столик Паракс взирал на нас и почему-то хихикал.

— Мне надо заняться дедукцией. — Я встал из-за стола и направился к лестнице. Едва я улегся на кушетку, как в дверях появился посыльный и вручил мне записку от Лисутариды.

Использовав свои магические способности, я установила, что кулон переправлен в округ Кушни, в таверну, именуемую «Слепая кобыла». Проследуй туда немедленно.

Час от часу не легче, думал я, печально покачивая головой. «Слепая кобыла» в округе Кушни. С каждым разом забегаловка, куда мне следовало отправляться, становилась все более мерзкой. В этой самой «Кобыле» порядочный человек может запросто лишиться не только кошелька, но и жизни. Если вас не укокошат клиенты, то кли, который там подают, вас уж точно прикончит. Пункт назначения выглядел весьма сомнительно. Я напрягся и загрузил в память сразу пару заклинаний. Далось мне это, надо сказать, очень нелегко. Мои магические способности никогда, не отличались особой мощью, а теперь они с каждым днем становились все слабее и слабее. Чтобы привлечь публику, я по-прежнему продолжал рекламировать себя как детектива-волшебника, но, если честно, мои магические силы были едва заметны. Чародей, использовав заклинание, должен для повторного использования снова загрузить его в свою память. Это занятие превращается для меня почти что в непосильный труд. Когда я уже был готов к выходу, уличная дверь моих апартаментов затряслась от сильных ударов.

Я сердито распахнул ее, и в комнату, не ожидая приглашения, ввалился босс местного отделения Братства Казакс. Он с отвращением оглядел мое жилище. Насколько я помнил, точно так же он смотрел на мою комнату во время своего последнего визита.

— Твоя берлога становится все отвратнее и отвратнее, — заявил он вместо приветствия.

— Но она по крайней мере не сгорела дотла.

Казакс ухмыльнулся:

— Самые ценные вещи спасти удалось. Ну а теперь не мог бы ты мне сказать, зачем кому-то понадобилось поджигать мою штаб-квартиру? Такие вещи мне следует знать. Ведь я как-никак главный босс преступного мира нашего округа.

— Понимаю. Подобные события скверно отражаются на твоей репутации.

— Весьма скверно. Итак, кто же это сделал?

— Откуда мне знать?

— Фракс, — сверкнул глазами Казакс, — я спрашиваю тебя по-дружески. Я испытываю к тебе добрые чувства, поскольку у тебя хватило присутствия духа вспомнить, что мой дармоед-чародей способен погасить пламя. В противном случае я явился бы к тебе в сопровождении десятка своих людей. Если ты будешь мычать, вместо того чтобы дать мне ясный ответ, я так и поступлю. Но будет гораздо проще, если ты поделишься со мной сведениями о том, что происходит. Я слышал, ты побывал в «Остроконечном жезле», чтобы добыть какой-то камень. В результате образовалось четыре покойника, а Служба общественной охраны потянула тебя на допрос. К сожалению, им пришлось тебя отпустить, и ты отправился в «Русалку», которая, как тебе известно, сгорела. А вместе с ней сгорели еще три человека, которые по какой-то странной случайности сбывали с рук краденую драгоценность. Эти факты вынуждают меня склониться к мысли о том, что ты охотишься за неким весьма ценным предметом.

Произнеся эту речь, Казакс уселся — опять-таки без приглашения.

— Это каким-либо образом связано с оркской девчонкой и с Колледжем Гильдий? — продолжил он.

Мне было крайне неприятно слышать, что Казаксу известен мой каждый шаг. Впрочем, ничего удивительного. Казакс остер, как ухо эльфа, и на него работает масса людей. Практически ни одно событие в округе Двенадцати морей не проходит мимо его внимания.

— Нет. Никакого отношения к Макри мое расследование не имеет. У нее возникли неприятности из-за пяти гуранов. Тебя такая сумма не интересует.

— Скорее всего нет. Но все же пять гуранов есть пять гуранов.

С улицы до нас долетел шум спора. Торговцы продолжали свой диспут.

— Один из моих помощников отправил сынка в Колледж. Хочет, чтобы тот окончил его и поступил в университет. Как ты это оцениваешь?

— Возможно, это все-таки лучше, чем вести преступный образ жизни, — пожал плечами я.

— Все зависит от того, что считать преступлением. Допустим, парнишка окончит университет, займет какой-нибудь пост в Обители справедливости и начнет получать взятки от сенаторов. Как ты считаешь, это преступный образ жизни или нет?

— А может быть, парень станет профессором. Мне кажется, ученая братия еще не коррумпирована.

— В Турае коррумпированы все. Впрочем, ты, возможно, и прав. Хотя для меня образование — сплошная мистика. Я занялся делом в шесть лет, доставляя ставки для букмекеров, и времени для учебы у меня никогда не было. Но если мой помощник пожелал послать сына в Колледж, я возражать не намерен.

Он помолчал, прислушиваясь к доносящимся до нас воплям торговцев, а затем сказал:

— Да, кстати, этот самый сынок не думает, что твоя оркская девчонка увела деньги.

— Она действительно этого не делала.

— Ты надорвешься, доказывая ее невиновность. Единственной реальной властью в Колледже обладает профессор Тоарий. Консул назначил его, идя навстречу пожеланиям угнетенных масс округа Двенадцати морей. Сомневаюсь, что профессор вообще обратит на тебя внимание.

— Может быть, и обратит.

— Ты не хочешь, чтобы я употребил свое влияние? Старик Тоарий быстро отыграет назад, когда увидит, что технический персонал Колледжа перестал ходить на службу. Таинственные угрозы, которые вдруг начнет получать уважаемый профессор, тоже могут возыметь действие.

Братство, если пожелает, вполне способно прикрыть Колледж Гильдий. Посыльные, уборщики, носильщики и охранники никогда не пойдут против своих гильдий, а в гильдиях, как известно, Братство пользуется большим авторитетом.

— Попробую разобраться самостоятельно. Но с какой стати ты вдруг возжелал мне помочь?

— Я уже сказал, что не прочь оказать тебе услугу, детектив, — пожал плечами Казакс. — При условии, что ты расскажешь мне о драгоценности. Кому ты хочешь ее вернуть?

— А вот это не твое дело.

— Чушь, — возразил Казакс. — Все, что происходит в округе Двенадцати морей, — мое дело.

— То, чем я занимаюсь, тебя, Казакс, не касается. Местные отделения гильдий, возможно, и дрожат при виде тебя, но я не из пугливых. А теперь почему бы тебе не свалить отсюда?

— Да... Если сама Лисутарида попросила тебя найти этот предмет, то он действительно бесценен. И не исключено, что имеет какое-то отношение к магии.

Откуда ему известно о Лисутариде?!

Увидев на моем лице изумление, он ухмыльнулся:

— Я прочитал послание, которое валяется на твоем, детектив, столе.

Я с идиотским видом посмотрел на стол. Там на самом виду красовалось письмо Лисутариды. И Казакс, естественно, его прочитал. Как я мог быть столь беспечен?!

— Знаешь, Фракс, мне жаль эту оркскую девочку. Вкалывает тут в забегаловке день и ночь, чтобы оплатить учебу. Это несправедливо, учитывая то, как она владеет мечом. Ей следовало бы работать на меня. Если тебе потребуется помощь в Колледже, дай мне знать. Это проще, чем использовать власть Народного трибуна, Напомнив о своей дурацкой должности, ты огребешь только неприятности.

С этими словами Казакс удалился, а я уставился на послание Лисутариды.

«Да, Фракс, — думал я, — ты привык считать себя первой спицей в колеснице, когда дело доходит до расследования. Но держать расследование в тайне ты разучился. Братству известно, что ты ищешь какой-то важный предмет для Лисутариды Властительницы Небес, возглавляющей Гильдию чародеев, и теперь никто не знает, что может случиться».

Я громко выругался.

Макри, возникнув в моей комнате, как всегда, без стука, прямо с порога поинтересовалась, как идет расследование дела Лисутариды. Обо всех событиях я рассказал ей еще вчера. К своему удивлению, я совсем недавно обнаружил, что ввожу Макри в курс всех своих дел. Особой причины для этого не было, и подобный подход нарушал многолетнюю привычку.

— Все хуже и хуже, — сказал я. — Тот, кто все это затеял, не смог сохранить тайны. Сам похититель или тот, кто заказал ему кражу, повел себя так, что о значении кулона стало известно чуть ли не половине Турая. Теперь за ним охотится еще и Казакс.

— Но как он узнал?

— Братство везде имеет своих людей.

Макри спросила, сколько человек изначально знали о камне.

— Очень немного, если верить Лисутариде. Король, консул, заместитель консула и, возможно, парочка самых влиятельных чародеев. Все они были обязаны держать рот на замке, но, видимо, еще кто-то имел доступ к информации. Этот кто-то и допустил утечку. Ведь у всех этих людей имеются помощники и прислуга, которых несложно подкупить. Секретарь Лисутариды, между прочим, тоже знала о кулоне. Я хотел ее допросить, но Лисутарида мне запретила.

— Она вообще весьма ревниво хранит покой своей помощницы, — заметила Макри.

— Откуда ты знаешь?

— Лисутарида сама мне сказала во время Ассамблеи магов, когда мы потягивали фазис. Что-то связанное с воспоминаниями юности, насколько я помню. Она, кажется, ее племянница или что-то в этом роде.

— Похоже, ты стала с ней очень близка.

— Ты знаешь, что она пригласила меня на костюмированный бал? — жизнерадостно спросила Макри.

— Неужели?

— Какой костюм, по-твоему, мне следует надеть?

— У меня нет ни малейшего намерения обсуждать с тобой предметы туалета. Я все еще зол на то, что ты делаешь ставки на покойников.

— Не я это затеяла, — сказала Макри. — Я присоединилась ко всем, когда Моксалан начал принимать ставки. А когда я прибыла в Турай, я даже не знала, что такое букмекер. Ты сам все время заставлял меня играть на тотализаторе.

Да, здесь она попала в точку.

— Но я не учил тебя играть на числе жмуриков!

— А разве не ты сказал мне, что Гурд как-то раз держал пари на то, сколько протянет ваш командир, когда он подхватил чуму?

— Это совсем другое дело. Тогда была война. И кроме того, нашего командира никто терпеть не мог.

— Ты злишься только потому, что не делаешь ставок с самого начала, — сказала Макри. — Если бы ты сообразил, я могла бы анонимно делать ставки и для тебя.

Как ни печально, но моя подруга была права. Однако признать я этого не мог и поэтому сказал:

— Вовсе нет. Речь идет о моей работе, а я несу ответственность перед клиентами. Лисутариде, например, вряд ли понравится, что какие-то дегенераты из «Секиры мщения» пытаются нажиться, угадывая, сколько человек откинут копыта, прежде чем завершится расследование ее дела.

— Моксалан предлагает пятьдесят к одному за точную цифру, — сообщила Макри.

— Не может быть! Неужели пятьдесят к одному?

— И двадцать к одному, если ошибка не превысит трех человек.

— Меня не интересует игра на трупах, — гордо заявил я.

— Конечно, нет, — согласилась Макри. — Твое участие выглядело бы крайне неэтично. Особенно учитывая то, что ты располагаешь надежной информацией и имеешь огромное преимущество перед всеми остальными. Ты мог бы, почти не рискуя, сделать ставку на точную цифру. Подумать только — пятьдесят к одному!

— Никто никогда не имел основания обвинять меня в неэтичном поведении.

— Не мели чушь, — сказала моя подруга. — Все только и занимаются тем, что обвиняют тебя в неэтичных действиях. Никого в Турае не поносили за полное отсутствие этических принципов, как тебя. Только на прошлой неделе...

— Хватит, — оборвал я ее, прежде чем она начала излагать очередную оскорбительную для меня басню. — Как там Танроз и Гурд? Все еще ругаются?

— Никаких признаков примирения.

Эта весть меня серьезно обеспокоила. Если разразится кризис и Танроз покинет таверну, мне будет страшно не хватать ее стряпни. Я еще не оправился от удара, которым для меня явилась безвременная кончина булочницы Минарикс. Пекарня перешла в руки ее дочери, но стала уже не такой, как раньше. Минарикс понимала толк в печеве. У нее на это был редчайший талант.

— Я была непобедимым чемпионом среди гладиаторов, — сказала Макри. — И я так хорошо научила никчемного юного эльфенка боевому искусству, что она стала чемпионом в своей возрастной группе. В Колледже по всем предметам я иду впереди всех.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что я обладаю множеством талантов. Я никогда не пыталась использовать свою природную одаренность для решения чужих проблем. Думаю, что если я это сделаю, то смогу им помочь.

При мысли о том, что Макри выступит в качестве консультанта по личным вопросам, я содрогнулся. Все еще трясясь от ужаса, я вышел из таверны и прошествовал мимо спорящих торговцев. Макри тем временем решала, помочь ли Танроз и Гурду. Одному богу известно, к какой катастрофе может привести эта помощь.