"Пленники Генеллана (том II)" - читать интересную книгу автора (Джир Скотт Г.)

Глава 37 ОСЕНЬ

Команда корабля-носителя работала четко и слаженно, подтверждая, что межпланетные перелеты для крионцев — дело обычное. Специально для Хадсона, занявшего кресло пилота, подобрали и модифицировали скафандр и шлем, но все это не придало землянину элегантного вида.

— Полет заййметт сооррокк минутт, Хаасон, — сказала Катеос, опускаясь в соседнее кресло. — Ессли воззникнут прроблемы, обращаййтесь ко ммне, — разговаривала крионка бегло, изумляя всех своими способностями. Правда, и сам Хадсон понемногу продвигался в освоении языка чужаков. Он занимался с Катеос каждый день, и та компьютерная программа, которую разрабатывала женщина, тоже облегчила его учебу.

Договорились, что Хадсон проведет всю зиму на Золотом Прииске: саму идею выдвинула Катеос, а Буккари сразу же ее поддержала, так что знание языка было крайне необходимо — без надежного способа общения какого-либо согласия между двумя расами достичь было невозможно, — и ему предстояло выступать в двух ролях: посла и переводчика.

Скромное жилище — продуваемое ветрами, холодное, не защищенное от нашествия хищников, да и вдобавок расположенное высоковато, — но зато свое: он в нем хозяин. Браппа, сын Браана, спустился на террасу своего нового дома. Глисс уже ждала его, завернувшись в темную шкуру рыкуна. При виде жены сердце Браппы унеслось туда, куда сам он никогда не поднимался. Глисс раскинула руки, и Браппа обнял ее — неприличное, даже вызывающее поведение, — но по молодости лет все простительно.

— Муж, — сказала она. — Пища готова, и в твоей комнате тепло.

— Мне нужно только тепло твоих глаз, — ответил Браппа, и слова его прозвучали вечной мелодией любви. — Я скучал по тебе. Теперь мы вместе, а наши жизни слились в одну.

Прекрасные слова. Ящики наполнены солью, охотничьи походы закончились. Пришла другая пора — воины вернулись домой, их жены и дети были счастливы. Год заканчивался хорошо, лишь несколько охотников погибли или получили серьезные ранения. Многие обитатели скал отдавали должное длинноногим за удачную судьбу колонии.

Глисс сияла; Браппа знал, что она хочет иметь много детей. Радостная пара направилась ко входу и остановилась — ветер донес эхо звуков, знакомых и дружественных.

Что ж, придется подождать, у них еще будет время побыть вдвоем. Браппа взглянул вниз.

— Они идут, — сказал он. Влюбленные вернулись на террасу. Первыми появились два двоюродных брата Браппы — щегольски скользнув над самой головой юного воина, они с шумом сложили крылья и уселись на камнях. За ними прилетели Браан и Ки в сопровождении Краага и его товарищей. После них явился почтенный патриарх Веер, дед Глисс. Вскоре всю террасу заполнили гости и родственники, другие любопытствующие расселись на соседних скалах.

— Не забывай о приличиях, сын мой. Ты должен пригласить своих гостей в дом, — мягко напомнила Ки, как того и требовал обычай. — Невежливо держать друзей на террасе.

— Наш дом — ваш, — немного нервничая, ответила Глисс, пользуясь составленным много-много поколений назад шаблоном. — Входите и пойте, — она повернулась и, едва скрывая слезы растерянности, поспешила внутрь. Браппа последовал за ней, а уже за ним в скромное трехкомнатное помещение хлынули все остальные.

Принесли напитки и еду, зазвенели песни. Что может быть лучше, чем новоселье? А если его соединить с другим праздником, приходом зимы? Шум веселья вылился за пределы дома Браппы. Соседи бросали дела, чтобы поздравить виновников торжества и присоединить свои голоса к славному хору.

Веселье продолжалось всю ночь.

С наступлением осени долина изменилась, как по мановению волшебной палочки. Лес, река, небо как будто сбросили стершиеся за лето краски и засияли по-новому — чисто и ярко. Сухие листья, тронутые ночным морозцем, устлали землю, а воды озера по утрам уже покрывала тонкая пленка льда. Заметно похолодало, но по мере того, как дни становились короче, солнце сияло все ярче.

Приближался вечер, долина погрузилась в сумерки, на темном бархате небес вспыхнули звезды. Стоя у порога своего домика, Буккари увидела Доусон. Та возвращалась к себе, неся закутанного в меха сынишку. Заметив, что лейтенант смотрит на них, мать улыбнулась и приветливо помахала рукой.

Из конюшни донеслось ржание: это О'Тул, как обычно, кормил лошадей, не забывая при этом рассказать животным о прожитом дне. В небо потянулись струйки белого дыма, пахнуло теплом очага — приближалось время ужина. По периметру поселок окружал частокол из крепких сосновых бревен, достаточно надежных, чтобы остановить медведей и драконов. Единственные ворота выходили к озеру, две маленькие калитки почти не открывались и считались запасными ходами на случай опасности. В четырех из пяти углов форта стояли караульные будки, и Шэннон, по настоянию Буккари, постоянно следил за тем, чтобы по меньшей мере в двух из них находились караульные.

Осень принесла богатый урожай. Возле конюшни соорудили зернохранилище. Тукманян построил печь для выпечки хлеба, а обитатели скал принесли землянам соль и мед, хотя и в небольшом количестве. Вообще-то, голод колонистам не грозил: хлеб, дикий картофель, травы, ягоды, солонина и практически неограниченные запасы рыбы позволяли встречать зиму с оптимизмом.

Буккари с гордостью осмотрела свои мозолистые руки. Она была довольна и собой, и экипажем. Большинство ее товарищей собрались сейчас в самом большом домике, кают-компании, где у печи хлопотал Уилсон с помощниками, готовя ужин. Заступающая караульная смена уже получила свои порции и, оттягивая выход, неторопливо потягивала чай. Она еще постояла, решая, стоит ли принять душ — в домике была и холодная, и горячая вода: от источника, возле которого и возник поселок, она поступала через систему каменных и кожаных акведуков и нагревалась в большом котле, подвешенном над огнем в комнатке рядом с кухней. Горячую воду использовали для стирки, мытья посуды и душа. Фенстермахер сконструировал нечто вроде смесителя, так что потребитель мог выбирать температуру по своему вкусу.

Правда, в душ всегда стояла очередь, и воды в котле частенько не хватало. Взвесив все «за» и «против», Буккари отказалась от этого варианта. Помыться, точнее, обтереться горячей водой можно и у себя в домике.

Она вошла, затворила за собой тяжелые двери. Кожаные петли тихонько скрипнули. Ставни уже были опущены, от камина по комнате волнами шло тепло, потрескивали поленья.

Единственная комната, не более шести квадратных метров с полом из тесаных досок, но для Буккари — замок. У задней стены камин с широкой плитой для нескольких вязанок дров. В середине противоположной стены дверь и два окна, по одному на каждой из боковых стен. Низкий потолок образовывал нечто вроде верхнего этажа, где Буккари устроила себе постель. Чтобы подняться, достаточно сделать два шага по ступенькам у стены.

На плите перед камином грелась в котле вода. Сам котел подарили ей обитатели скал. Она потрогала воду, довольно кивнула и наполнила чашу, стоявшую на приземистом деревянном столике. Потом сняла одежду — несколько слоев меха и накидку из шкуры рыкуна — и подошла к огню. Мочалкой служил кусок грубого полотна. Растирая обветренную кожу, Буккари с удивлением заметила, что на теле у нее появились черные волосики. Закончив туалет, она насухо вытерлась чистой тряпицей. Воздух в комнате был сухой, кожа натянулась. Пальцы скользнули по щеке, задержались на шероховатой линии шрама. Она поднесла к лицу чудом пережившее все передряги зеркальце — ничего не поделаешь. Вздохнув, Буккари облачилась в оленьи кожи.

В дверь постучали.

— Войдите, — крикнула она, присаживаясь на табуретку, чтобы обуть отороченные мехом сапожки, изготовленные Тукманяном. Немногословный техник и ее научил выделывать кожу. Дверь открылась, на пороге стояла Голдберг, кутаясь в меха. Огонь выхватил из темноты ее встревоженное лицо.

— Входи, а то напустишь холода, — Буккари поднялась. Голдберг, даже будучи выше ростом, казалась в ее присутствии ребенком. — Садись к огню, — лейтенант указала на покрытую шкурами скамью, вделанную в предкаминную плиту. Гостья послушно села, не поднимая глаз от пола.

— Только что помылась, — сказала Буккари. — В большом доме так трудно дождаться воды, да еще наши мужчины вечно сидят у печи. Слушать их шуточки…

Голдберг нехотя улыбнулась.

— Понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она. — Но вам-то легче, вы офицер. С вами они себе многого не позволяют. Вы бы послушали, что приходится выносить нам с Нэнси. Черт побери, это же настоящие… ой, извините.

Буккари усмехнулась.

— Ничего. Я иногда сама испытываю такие чувства.

Голдберг перевела дыхание и откашлялась, а потом опустила голову, и лейтенант услышала странные, похожие на всхлипывания звуки. Она уже собралась было подойти, когда гостья заговорила.

— Извините, лейтенант. Мне очень жаль, — Голдберг шмыгнула носом. — Я давно уже хотела извиниться.

— В чем дело? — недоуменно спросила Буккари, чувствуя внезапное беспокойство.

Голдберг осмелилась, наконец, поднять голову.

— Я рассказала крионцам о гиперсветовых двигателях, — всхлипывание возобновилось, но теперь интенсивнее, затряслись даже плечи. — Извините.

Буккари тяжело опустилась на скамью, шокированная неожиданным признанием. Но почему? Голдберг плакала, не переставая.

— Что-то я не понимаю. О чем ты им рассказала? Зачем? — спросила, наконец, лейтенант. Голос ее задрожал от гнева. Она встала, стиснув кулаки, сделав шаг к этой несчастной. Ей хотелось ударить ее. Буккари остановилась и отвернулась, закусив губу.

— Я… я хотела как-то навредить вам, — выдохнула Голдберг. — Завидовала вам. С вами никогда не обращались так, как с нами. Вы не испытали… Вам не приходилось чистить рыбу… или делать что-то другое… С вами…

— Хватит! — оборвала ее лейтенант. Все. В ее голосе зазвучал металл: — Я не желаю это слушать. Не сейчас. Поговорим об этом позже. О'кей? Что ты им рассказала?

Голдберг выпрямилась, сглотнула и отвернулась к окну.

— Генератор модуляции. И еще энергокоэффициенты, — сказала она, постепенно успокаиваясь. — Матрицы… я никогда их особенно не понимала, но объяснила…

— Вы говорили об алгоритмах? Об уравнениях Перкинса?

— Я их не понимаю. Нам не преподавали на таком уровне.

Буккари облегченно вздохнула и пододвинула табурет поближе к огню. Допрос начался. Лейтенант не щадила собеседницу. Через час, решив, что техник устала и не может сообщить ничего нового, она поднялась и направилась к двери.

— Может быть, все обойдется. То, что ты рассказала им о генераторах и энергокоэффициентах, конечно, важно, но без уравнений они далеко не уйдут. Ты сообщила им, кто еще располагает техническими знаниями? Ты называла Хадсона, Уилсона или Мендосу? С кем ты общалась?

— Я только сказала им, что вы знаете намного больше, чем говорите.

— С кем? С кем ты общалась?

— С Катеос и Доворноббом. И еще с теми двумя, что прилетели потом.

— С Мирртисом и Х'Ааре?

— Наверное, я их имен не запомнила. Но с тех пор, как вы спасли Хани, мои встречи с ними прекратились. Честно! Я их избегала. Пожалуйста, простите меня! Мне так жаль!

Буккари сурово взглянула на нее, расхаживая по комнате.

— Я очень огорчена тем, что ты сделала. Не знаю, смогу ли я объяснить тебе, насколько все серьезно. Смертельно серьезно. То, что ты натворила, карается смертью — неисполнение приказа и передача секретной информации потенциальному врагу. Нет, явному врагу! Люди — мужчины и женщины — были казнены за гораздо меньшее.

Голдберг снова жалобно захныкала и опустила голову. Буккари собралась с мыслями. Взвесила возможные варианты развития событий.

— Что сделано, то сделано. Назад не вернешь. Ты поступила правильно, рассказав обо всем мне, и я не стану тебя наказывать. В данных обстоятельствах это не имеет смысла. У нас есть другие проблемы, и твоя помощь тоже нужна, если мы хотим выжить. Мне очень нужна твоя помощь. Ты меня понимаешь? Голдберг кивнула.

— Все, спокойной ночи, — сказала Буккари. Голдберг встала.

— Что же дальше? — спросила она. — Я имею в виду крионцев.

— Мне надо обо всем как следует подумать, — ответила лейтенант. — Спешить некуда, так ведь? Уже почти зима. Мы их не увидим еще месяцев пять, возможно, больше. Это будет наш секрет, — она выдавила из себя улыбку и отворила дверь. Не поднимая глаз и не попрощавшись, Голдберг выскочила из домика.

Буккари отошла к камину и опустилась на скамью. Все так же весело играло пламя, но прежнее спокойствие и умиротворенность ушли, сменившись ощущением подавленности и беспомощности. Сколько времени просидела она, глядя на огонь, думая, не чувствуя, что в комнате похолодало, Буккари и сама не знала. Наконец она устало поднялась, подбросила в камин еще одну вязанку дров, набросила на плечи серебристую меховую накидку и зевнула. В дверь тихонько постучали. Лейтенант вздрогнула.

Покачав головой, она подошла к двери и резко распахнула ее — Макартур. Значит, его группа уже вернулась. Капрал стоял, застенчиво улыбаясь, в серых глазах дрожали отблески пламени. Она заметила, что лицо его покраснело от ветра, а борода порыжела от солнца. Улыбка растворилась, сменившись выражением озабоченности.

— Вас не было на ужине, лейтенант, — медленно произнес Макартур. Вслед за ним в комнату проник аромат жареного мяса. — Ганнер думает, что вы, возможно, не откажетесь от кусочка горной козы. Просил отнести вам.

Она хотела ответить, но не смогла открыть рот и опустила глаза.

— Подождите, вот увидите, какую мы сделали вешалку из этого чудовища, — несколько неуверенно продолжал капрал. — Рога толщиной с мое бедро. Мы обнаружили стадо в конце долины. Там есть ледник и озеро. Татум нашел пещеру. Огромную. Можно устроить охотничий лагерь. И мясо там неплохо сохранится, даже летом. Лед ведь.

У нее заурчало в желудке, и она смущенно посмотрела на него — оба рассмеялись.

— Да входите же, Мак, — Буккари отступила. — Рада, что вы вернулись. Расскажите мне, что вы еще видели. Кроме горных коз?

— Так вот… еще встретились с такой большой кошкой. Шли долго. И все вверх… вверх… — он, не отрываясь, смотрел на нее. Она опять отвернулась. — У вас все о'кей, лейтенант?

— Да, полный порядок, капрал, — по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом, Буккари натянуто улыбнулась. — Я проголодалась. Ну, и как это… похоже на мясо?

— Не буду врать, — с невозмутимым видом ответил он. — Таким, наверное, получился бы Фенстермахер, если бы его зажарили. Только еще жестче. Тукманян думает использовать кожу для ботинок, — капрал обошел ее и поставил деревянное блюдо на стол, сняв прикрывающее его полотенце. Затем отступил на шаг и поклонился.

Она взяла кусочек и попробовала. Жесткое, шероховатое мясо — теплое и вкусное. Буккари взглянула на Макартура и улыбнулась, но потом, поднеся палец к губам, чтобы облизать жир, внезапно расплакалась — рыдания вырвались из нее, горькие, отчаянные, она ничего не могла с собой поделать и, устыдившись слез, отвернулась. Волосы упали на лицо.

Шли минуты, в комнате было тихо, только потрескивал огонь. Она слышала, даже скорее чувствовала, как Макартур подошел ближе и нежным движением убрал ее волосы с лица. Его мозолистые пальцы осторожно погладили ее шею. Буккари попыталась отодвинуться, но капрал сжал ее подбородок. Другая его рука коснулась ее щеки. Она зажмурила глаза — слезы сбежали теплым ручейком к уголкам рта.

— Лейтенант, что случилось? — прошептал Макартур.

Буккари моргнула и снова попыталась отвернуться, но он не отпускал. Обняв за шею, заставил поднять лицо. Она утерла нос тыльной стороной ладони, вздохнула и открыла глаза. Макартур грустно смотрел на нее. В его взгляде, в его печальных серых глазах было столько чувства, что у нее невольно снова выступили слезы. Признавая свое поражение, она шагнула к нему, положив руки на его широкую грудь. Он бережно обнял ее за шею, и меховая накидка сползла с плеч. Макартур ловко подхватил ее и обернул вокруг них обоих, обняв двумя руками за талию. Даже сквозь кожаное платье Буккари ощутила его тепло — она вздрогнула и взглянула на него.

— Капрал, — ей казалось, что ее голос звучит твердо.

— Да, лейтенант, — хрипло ответил он.

— Сегодня, — прошептала она, — пожалуйста, забудьте, что я лейтенант.

— Есть, — он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Она ответила страстно, отчаянно. Его руки на ее талии вдруг налились силой, сжали, вызывая в ней дрожь. Меховая накидка снова скользнула вниз и на этот раз упала на пол. По ее щекам побежали слезы.

Макартур отстранился и снова заглянул в ее глаза.

— В чем дело… Шал? Что случилось?

— Ничего, Мак. Это мои проблемы.

— Шал, давай я помогу тебе.

— Ты уже помогаешь, Мак. Даже сам не знаешь, как мне нужна эта помощь. Обними… поцелуй меня.