"Французская мелодия, русский мотив" - читать интересную книгу автора (Скородумова Альбина)

Глава 10

Я впервые узнала о семье Порошиных, точнее сказать о графине Наталье Александровне, в свой второй приезд во Францию, это было в начале 1970-х годов. Я тогда работала в системе «Интуриста» синхронным переводчиком, ездила с делегациями, в основном партийными, во Францию.

Однажды сопровождала музыкальную труппу из Филармонии, состоявшую, как на подбор, из одних «божьих одуванчиков». Намучилась я с ними так, что в конце дня без задних ног падала в кровать и засыпала сном праведника. То скрипку в автобусе забудут, то ноты потеряют. Не зря говорят, старый — что малый. И тут как-то вечером подходит ко мне один скрипач, очень почтенного возраста, с просьбой провести с ним вечер. Я от возмущения чуть сознание не потеряла, а он, видимо догадавшись, что я не совсем верно его поняла, шепчет мне, чтобы никто не услышал: «Мне ваша помощь просто необходима». И так умоляюще смотрит на меня, тут я поняла, что он приглашает меня уединиться при всех, чтобы усыпить бдительность нашего сопровождающего из компетентных органов.

Я решила помочь музыканту, тем более что он, несмотря на почтенный возраст, был милейшим человеком, очень остроумным и приятным в общении. Пришлось сделать вид, что я принимаю ухаживания седовласого донжуана Аркадия Михайловича и что мы выйдем из гостиницы прогуляться по набережной Сены часок-другой. Сопровождающий на нашу отлучку никак не отреагировал — мы, к счастью, не представляли для него никакого интереса.

Когда мы вышли на улицу, лжекавалер протянул мне бумажку с адресом и попросил привезти его туда на такси. А тогда валюта была на вес золота, и тратиться на такси было непростительным расточительством. Но музыкант убедил меня, что в данном случае деньги значения не имеют, что он этой встречи ждал много-много лет.

Доехали мы до нужного места минут за 30. Оказалось, что это вроде «Русского дома» — интерната для эмигрантов из России. Аркадий Михайлович много лет мечтал побывать в Париже хоть один денек, чтобы встретиться со своей родной сестрой — единственной родственницей, оставшейся в живых. Во время «окаянных дней», когда вся его семья эмигрировала во Францию, он внезапно заболел тифом. Родители не надеялись, что он выживет, а в семье помимо него было еще двое детей. Они оставили десятилетнего ребенка на попечении родственников, а сами со слезами на глазах сели в поезд, отправлявшийся во Францию.

Мальчик выжил и остался полным сиротой. Кузина отца, на попечении которой его оставили, прожила недолго. Она не смогла привыкнуть к новой власти, лишившись средств к существованию, не выдержала полуголодного образа жизни, подхватила лихорадку и вскоре умерла. Мальчик попал в детский дом, очень похожий на «республику ШКИД».

Естественно, о своем дворянском происхождении никогда никому не рассказывал. В детском доме у Аркаши проявились удивительные музыкальные способности. Он замечательно пел, научился играть на всех имевшихся там музыкальных инструментах. Однако безумно хотел научиться играть на скрипке. Директор детдома, который для Аркаши был как родной отец, всячески поддерживал юное дарование. Раздобыл старенькую скрипку и подарил ее на день рождения любимому воспитаннику. Этот подарок определил дальнейшую судьбу Аркадия Михайловича: он стал скрипачом. Его музыкальная судьба была счастливой, как, впрочем, и личная жизнь. Семья, дети, любимая работа. Что еще для счастья надо?

Однако желание встретиться со своей семьей никогда не покидало его. Как-то раз он попросил своего хорошего друга, работавшего в Смольном, навести справки о родственниках, отбывших после революции во Францию. Естественно, инкогнито. В те времена не принято было щеголять дворянским происхождением. Не то, что сейчас. От него он узнал, что в живых из всей семьи осталась только старшая сестра Мария, что живет она в интернате для русских эмигрантов в пригороде Парижа. С того дня и началось. Аркадий Михайлович ночей не спал, все придумывал, как бы организовать поездку во Францию. Тогда ведь из России просто так невозможно было выехать, по турпутевке — не реально, в командировку — проблематично. В общем, сложно. Но судьба, видимо, решила смилостивиться, и внезапно музыкантов из Филармонии пригласили в Париж.

— Это было чудом, — рассказывал мне в такси Аркадий Михайлович, — я даже в Бога стал верить, хотя до этого себя считал атеистом. С сестрой мне даже удалось пообщаться по телефону, хотя толком ничего сказать друг другу мы не смогли, слезы мешали. Я только понял, что она страшно одинока, родственников не осталось, семьей не обзавелась. Даже не могу представить себе, как она выглядит. Смогу ли я узнать ее? Вы, Капочка, побудьте со мной, ладно? А свое долгое отсутствие мы объясним тем, что заблудились, идет?

— Конечно, Аркадий Михайлович. Не волнуйтесь, все будет замечательно.

Когда мы вошли в холл, нас встретил портье и предложил пройти в зал, где проводят свободное время постояльцы. Там как раз проходила встреча, где присутствовали, помимо проживающих, еще и приглашенные гости. По-моему, отмечали день рождения. Описывать встречу Аркадия Михайловича с сестрой не буду, это было очень трогательное зрелище, без слез я его до сих пор вспоминать не могу. На вечере в качестве мецената среди прочих присутствовала графиня Порошина. Меня с ней тогда лично не познакомили, не до того было, но я ее хорошо запомнила. Очень эффектно выглядела мадам, очень эффектно.

Она была одна, супруг ее к тому времени уже скончался, а дочь Полина еще жила с мужем. Она заметно отличалась от присутствующих статью, манерами, в общем, сразу бросалась в глаза. Мне очень захотелось с ней познакомиться. Что-то в ней было такое притягательное. Однако мне тогда было не до Порошиной, я все боялась, как бы моему попутчику не стало плохо с сердцем.

Вернулись мы, как и следовало ожидать, не скоро. Нас уже собирались искать. Мне пришлось сыграть испуг, я без умолку рассказывала всем, как мы заблудились, сколько страху натерпелись. Аркадию Михайловичу ничего играть не пришлось, так как после столь долгожданной и волнительной встречи с сестрой, вид у него был еще тот — бледный, с трясущимися руками, он то и дело хватался за сердце. В общем, никто ничего не понял. С тех пор мы с Аркадием Михайловичем очень подружились.

Уже во времена Горбачева я стала бывать во Франции довольно часто. Аркадий Михайлович попросил сестру познакомить меня с влиятельными и интересными людьми из русских эмигрантов, чтобы я была вхожа в их общество. Так я попала на суаре в дом графини Порошиной.

«Бомонд» не произвел на меня большого впечатления, а вот мать и дочь Порошины — напротив. Сама графиня поражала не только внешностью, но и размахом деятельности, которую она вела. Все, что так или иначе было связано с «русской темой», — выставки, концерты, встречи, — без ее участия не проходили. Она успевала везде и всюду, несмотря на возраст. Огромные суммы тратила на благотворительность, на «русские дома», умудрялась при этом еще и бизнесом заниматься.

У нее тогда было несколько бутиков, оставшихся в наследство от матери и отчима. Так как сестра Натальи Александровны Ольга умерла очень рано, в автокатастрофе погибла еще до своего замужества, то весь капитал отчима-банкира также унаследовала Наташа. От мужа ей достались элитные конюшни, где всем управлял сын приятельницы графини, очень преданный ей человек.

Порошина — одна из самых богатых француженок русского происхождения. Возможно, поэтому перед ней многие заискивают, пытаясь снискать ее расположение. Но напрасно. Наталья Александровна при знакомстве со случайными людьми держит дистанцию, как опытный водитель на автотрассе.

То, что с дочерью у них натянутые отношения, я заметила сразу, как только стала вхожа в их окружение. Полина, пока была замужем, еще как-то общалась с матерью, прислушивалась к ее мнению, но, когда овдовела, пустилась во все тяжкие. Молодые художники стали чем-то вроде ее хобби. В последние годы она увлеклась «арабской темой».

Сначала стала выставлять работы алжирского «молодняка» в своей галерее, но ей это популярности не принесло. Французы признают только свою живопись, русским арабская тема тоже не интересна. В результате галерея «Экзотика» превратилась во второсортную галерейку с магазинчиком, торгующим «ароматами пустыни» — различными парфюмированными эссенциями. И это в Париже, столице моды и духов!

Затем не на шутку увлеклась одним очень занятным типом — не то художником, не то поэтом по имени Абду. Надо признать, что этот Абду невероятно красив: высокий светлокожий араб лет двадцати пяти, с огромными серо-зелеными глазами. Когда она впервые появилась с ним в обществе, все ее подружки ахнули от зависти. Надо признать, что помимо феерической внешности Абду имеет еще немало достоинств: владеет в совершенстве французским и английским, пишет забавные картины, которые Полина называет арабесками, приятен в общении, начитан. В общем, Полина от него без ума. Один недостаток — он беден, живет на средства Полины. Жиголо, одним словом.

Во время своих поездок во Францию я обязательно захожу в галерею к Полине хоть на часок — поздороваться, поболтать, узнать последние сплетни.

Кстати, магазинчик с арабскими духами в галерее принадлежит Абду. Как ему удалось уговорить Полину пойти на это — большой секрет. Несмотря на свои чувства к этому арабу, она всегда заботилась об имидже галереи, это единственное ее богатство, ее детище. А тут такая безвкусица…

Последний мой визит к Полине был около года назад. Она готовилась к очередному вернисажу. Собиралась вывозить цикл «Арабески». Не думаю, что эта затея увенчалась успехом, так как интерес к арабской живописи не так уж велик. Понятно, что делает она это исключительно ради Абду. Чем он ее так увлек — не пойму. Да и никто не понимает. На всех встречах разговор обязательно заходит о Полине и ее любовнике.

Все очень жалеют Мари — дочь Полины. Прелестное дитя, говорят, очень умная девочка, но для матери она просто как бельмо на глазу. Воспитывала ее бабушка, пока мать устраивала личную жизнь. Теперь, когда здоровье графини Порошиной резко ухудшилось, все гадают, кто — Полина или Мари — унаследует огромное порошинское состояние.

Думаю, что твой визит к Порошиным пройдет нормально. Полина в Иври не бывает, экономку Нюшу ты знаешь, адрес у них прежний. Так что смело можешь брать билет до Парижа. Да, и обязательно от меня поклонись Триумфальной арке.