"Мальчик из Брюгге" - читать интересную книгу автора (Синуэ Жильбер)

ГЛАВА 6

Мужчине было лет пятьдесят. Представительный, плотный, с бычьей шеей и необыкновенно синими глазами. Его удивительно матовая кожа была необычайна для фламандца. Одет он был в черный камзол, доходивший до половины ляжек. На голове сидело касторовое кепи, отбрасывающее тень на его нос.

Визитер производил впечатление, и Ян дотошно рассматривал его, словно гиганта из сказки.

— Меня зовут Идельсбад. — Степенно, глуховатым голосом, продолжил: — К вам меня прислал бальи из Мёникенреде. Если вас не затруднит, я хотел бы побеседовать с вами.

— Бальи из Мёникенреде? По какому поводу?

— Вам, конечно, известно, что позавчера было совершено убийство.

— Увы, да. Я даже полагаю, что первым узнал об этом.

Ван Эйк взлохматил волосы Яна.

— Труп обнаружил мой сын. Его уже опознали?

— Слутер. Николас Слутер.

— Слутер? Это ужасно! Но разве этим занимаются не власти Брюгге?

— Частично. Убитый был гражданином Мёникенреде. В Брюгге он находился проездом. К тому же его семья, которая хорошо знакома с бальи Ван Пюйвельде, желает знать, что же произошло на самом деле. Ван Пюйвельде попросил бургомистра Брюгге, чтобы он поручил расследование мне.

Он сделал вид, что открывает сумочку, прикрепленную к поясу.

— У меня есть документ, составленный по всей форме и подписанный. Если вы…

Ван Эйк приостановил его словоизлияния:

— Послушайте, минхеер, мне не совсем понятно, какое касательство имею к этому я.

Идельсбад удивленно заморгал:

— Разве Слутер не был вашим учеником?

— Правильно. Кстати, с того времени прошло уже больше пятнадцати лет. Да и жил я тогда в Лилле.

— И все же вы можете рассказать о нем что-нибудь? Впрочем, речь идет не об одном только Слутере. Есть убитые в Турне и Антверпене. Вы, конечно, в курсе… — Он стал загибать пальцы: — Виллебарк, Ваудерс… Все они посещали ваши мастерские. Вы понимаете, что в данном случае…

— Ладно-ладно, — неохотно сдался Ван Эйк. — Только позвольте мне поправить вас. Это были не Виллебарк и Ваудерс, а Виллемарк и Ваутерс. Да и какая разница! Прошу за мной, у меня нам будет спокойнее. Но предупреждаю, я не смогу уделить вам много времени.

— Обещаю вас не задерживать.

Он повернулся к Яну.

— Его свидетельские показания окажутся ценными. Вы не против, если он пройдет с нами?

Художник протянул мальчику руку:

— Согласен?

* * *

Ван Эйк предложил гиганту табурет, а сам удобно устроился на скамье с подлокотниками.

— Напомните мне, пожалуйста, ваше имя.

— Идельсбад. Тилль Идельсбад.

Ян чуть не прыснул:

— Тилль? Как Тилль Уленшпигель, герой?

Мужчина беспомощно развел руками:

— Я здесь ни при чем. Мой отец очень восхищался этим персонажем. Тилль Уленшпигель олицетворял для него все ценимые им достоинства: свободу, справедливость, смелость.

— Он мог бы выбрать имечко и похлеще! — бросил развеселившийся Ван Эйк. — Но перейдем к делу.

— Очень хорошо. Сколько времени Слутер работал в вашей мастерской?

— Около пяти лет.

— Почему он ушел от вас?

— Насколько я помню, у него сильно болел отец, и за ним нужен был уход.

— Не думаете ли вы, что Слутер мог нажить себе врагов? Или совершить поступок, который послужил бы при чиной мести?

— Когда он приступил к обучению, ему было от силы четырнадцать лет. Разве в таком возрасте можно вызвать к себе столько ненависти? Безудержную ярость, которая толкает кого-то на убийство через пятнадцать лет?

— Но затем он вернулся в Брюгге. Наверное, хотел с вами встретиться?

— Это мне неизвестно.

— Здесь что-то непонятное. Слутер работает с вами больше пяти лет, приезжает в Брюгге и не пытается увидеться с вами?

— Может, он и собирался это сделать. Откуда мне знать?

— Когда вы видели Николаса Слутера в последний раз?

— Несколько месяцев назад. Три, пять — не помню.

— Это очень важно. Постарайтесь вспомнить.

Художник нетерпеливо взглянул на него:

— Минхеер, к чему вы клоните?

— Я хочу найти убийцу, разумеется.

— Полагаете, что он скрывается у меня?

Его собеседник упрямо повторил:

— Когда вы видели Николаса Слутера в последний раз?

— Да что же это такое! Я ведь вам ответил!

— Извините, — вмешался Ян, — я помню. Мы встретили его на площади Бург. В тот день там проходила процессия в честь Святой Крови. Казалась, он так спешил, что чуть не опрокинул меня.

Ван Эйк мягко заметил:

— Твоя память явно крепче моей.

Он одарил гиганта торжествующей улыбкой.

— Ну вот вам и ответ.

— Слутер ничего особенного вам не говорил?

— Нет. Только упомянул о будущем бракосочетании с молодой флорентийкой, встреченной им во время поездки в Италию. Я подтрунил над необузданным и непредсказуемым темпераментом южных женщин и расхвалил внушающую доверие спокойную безмятежность женщин севера. Я пожелал ему удачи, и мы расстались.

— Понятно…

Тошнотворный запах вдруг ворвался в комнату вместе с ветерком.

— Помойная баржа, — прокомментировал Ян, зажимая нос.

По каналу проплывало открытое судно со своей ежедневной ношей утонувших свиней, различных домашних животных, разбухших от воды, и гниющей растительности, выловленной за ночь лодочниками-чистильщиками.

Идельсбад с интересом спросил:

— Итак, мой мальчик, именно ты нашел Слутера?

— Да. На улице Слепого осла. Я возвращался домой.

— Помнишь ли ты о каких-либо поразивших тебя деталях? О чем-то необычном?

— У него было перерезано горло, а рот набит веронской глиной.

— Веронской глиной… — задумчиво повторил Идельсбад. Он замолчал, не отрывая своих голубых глаз от лица Яна. — Немного раньше ты взял у кого-то ящичек с красителями?

Ян захлопал ресницами:

— Да, но…

— Они предназначались мне, — уточнил Ван Эйк. — На тот случай, если вы забыли, я — художник. Если вас хорошо информировали, то среди заказанных мной красителей веронская глина не значилась.

Идельсбад поклонился с учтивостью, но трудно было понять, наигранная она или искренняя.

— Мне известно, кто вы, минхеер. Разве не вас называют королем художников?

— Почему вы притворились, будто не знали, что именно Ян обнаружил труп Слутера? Вы это знали, поскольку уже допросили Корнелиса.

— Ошибаетесь. Я действительно допросил Корнелиса по поводу красителей, но ни он, ни я не знали, что ваш сын имел к этому касательство.

— Я не понимаю…

— Не вы ли мне сказали об этом? «Именно мой сын обнаружил труп» — это ваши собственные слова.

— Допустим. А Слутер? Как вы узнали, что он был у меня подмастерьем, учеником?

— От его семьи. Напомню, что именно по ее просьбе меня послали сюда. Брюгге — большой город, но и его семья живет не в деревне. — Он сменил тему: — Вы верите в совпадение? Трое убитых, и все — ваши ученики. Согласитесь, поводов для вопросов много.

Пальцы Ван Эйка сжали подлокотники.

— Вы говорили о совпадениях. Это единственное объяснение.

— Вы недавно ездили в Турне или Антверпен?

— Какого ответа вы ждете? Разве Виллемарк не был убит в Антверпене? А Ваутерс в Турне? — И с упреком поспешил добавить: — Ну же, минхеер, будьте посерьезней. Нет, я никогда не ездил в эти города.

— Тем не менее вы много путешествуете.

— Признаюсь, это моя слабость.

— Цель поездки?

— Мне кажется, это вас совсем не касается.

— Португалия, например…

— Вы не можете не знать, что я был направлен туда герцогом Филиппом, чтобы написать портрет инфанты Изабеллы.

— Красивой женщины, впрочем. Однако этому путешествию уже несколько лет. А мне известно, что вы только что прибыли из Лиссабона.

Художник промолчал.

— Это правда?

Ответа не последовало.

Гигант немного выждал, прежде чем снова приступить к допросу:

— Если вы не против, я хотел бы осмотреть вашу мастерскую.

На этот раз видимое спокойствие вдруг покинуло Ван Эйка.

— И вопроса быть не может! Никому, кроме моих близких, не разрешено туда входить. Вот уже десять лет, как я пользуюсь в этом городе всеми правами буржуа, и хорошо знаю, что со мной нельзя обращаться как с иностранцем!

— Забавно, что вы затронули эту тему. Представьте, прежде чем прийти к вам, я навел справки в городском реестре. В нем вы не записаны.

— Что вы сказали?

— Правду. Я ничего не нашел, разве что дату: 9 сентября 1434 года, имя и место рождения, похожие на ваши: Ян. Но Ян де Тегг, родившийся в Маесейке департамента Льеж. И следа нет некоего Ван Эйка.

— Абсурд! Я тоже родился в Маесейке, мной уплачена пошлина в размере ровно двенадцати ливров. Все это просто смешно. Как бы то ни было, ноги вашей не будет в моей мастерской!

— Образумьтесь. Бальи облечен полной властью.

Художник выпрямился:

— А у Ван Эйка ее еще больше! Никто, слышите, никто не будет копаться в моей личной жизни! Еще меньше — в моих творениях.

— Вы совершаете большую ошибку. Бальи…

— Мне наплевать на бальи! Передайте ему от моего имени: если он станет настаивать, то будет иметь дело уже не со мной, а с самим герцогом. Все ясно?

— Да. Я знаю о ваших связях с Бургиньоном. Вы на короткой ноге с сильными мира сего, это очень большая власть. Позвольте мне воззвать к вашей совести.

— Я единственный судья своей совести. А теперь я буду вам весьма признателен, если вы покинете этот дом.

— Что ж, вы здесь хозяин.

— Мэтр! Мэтр Ван Эйк!

Он указал пальцем на дверь. Ян заметил, что его рука дрожала.

Ледяным тоном гигант произнес:

— Я с вами прощаюсь. Но я еще вернусь… — И он умышленно сделал ударение на последнем слове: — минхеер.

Ван Эйк пришел в себя, только услышав звук захлопнувшейся входной двери.

— Этот тип либо сумасшедший, — пробормотал он, — либо бессовестный, что одно и то же. — Сжав кулак, он властно произнес: — Тилль Идельсбад… Герцог запомнит это имя!

Ян обошелся без комментариев. В его памяти крутилась фраза, сказанная накануне Петрусом Кристусом: «И на этот раз — человек из нашего братства…» Откуда, черт побери, он знал, что тот мертвец был художником? До визита агента никто этого не знал. В конце концов, этим убитым на улице Слепого осла мог оказаться кто угодно. Как же он-то узнал?

Ян приоткрыл рот, чтобы задать этот вопрос художнику, но в этот момент, привлеченная голосами, вошла Маргарет.

— Что случилось, друг мой? Ваш гнев, должно быть, долетел до Бурга!

— Все дело в этом мужлане! Он вывел меня из себя. У него препротивнейшая манера задавать коварные вопросы, она граничит с невежливостью.

Маргарет указала на Яна:

— Я почему-то уверена, что это все из-за него.

— Из-за меня?

— Да брось ты, моя милая. Ян не имеет к этому никакого отношения.

На лице ее все же появилось сомнение.

— Хотела бы надеяться. Но от этого мальчишки всего можно ждать. — Повернувшись к двери, она напомнила: — Скоро начнется месса. Мы уже опаздываем.

Когда они вернулись из церкви Сен-Клер, их ожидала новая неприятность. Подойдя к двери, художник вставил в замочную скважину ключ и тут же убедился в тщетности своих усилий: дверь была уже открыта.

— Это еще что такое?.. — проворчал он. — Кателина забыла закрыть ее?

Он первым переступил порог, его одолевали мрачные предчувствия. Что-то необычное витало в воздухе.

— Кателина!

Зов остался без ответа.

— Кателина!

— Может, ушла на рынок? — предположила Маргарет.

Ван Эйк прибавил шагу.

— Боже!…

На полу валялись осколки светильников, горка была взломана, исчезли шесть серебряных кубков, подарок герцога. Потрясенный художник бросился в другие комнаты. Повсюду царил необычайный беспорядок, будто ураган прошелся по дому, опустошив шкафы и ящики. Из располосованных матрасов и тюфяков вывалился пух, одежда была разбросана. Но в мастерской оказалось еще хуже: красители рассыпаны, чашечки перевернуты, мольберты сломаны, панно разбиты вдребезги. В одном из углов комнаты скорчилась Кателина, ее лодыжки и запястья были связаны, а изо рта торчал клубок шерстяных нитей.

— Господи помилуй! — закричал Ван Эйк. — Спеша на помощь к служанке, он на ходу приказал Маргарет: — Уведи детей!

Ван Эйк лихорадочно вынул кляп изо рта Кателины, освободил ее от веревок и помог встать.

— Что тут произошло?

Она икала, пыталась что-то выговорить, не в силах сдержать сотрясавшую тело дрожь.

— Да успокойтесь же… Теперь все в порядке…

Застыв на пороге, Ян со страхом наблюдал за сценой, убежденный в том, что ему снится кошмар.

— Так что же произошло? — повторил Ван Эйк.

— В это трудно поверить. Трое мужчин проникли в дом сразу после вашего ухода. Я слышала шаги, но подумала, что вернулась мадам Маргарет, забыв что-нибудь. Едва я вышла из кухни, как наткнулась на них. Я не успела понять, что со мной: один из мужчин, тот, что помоложе, бросился на меня с посохом…

— Вы хотите сказать, с палкой?

— Нет, — воспротивилась Кателина, — с посохом. Знаете, это что-то вроде большой трости с набалдашником, с которой ходят зарубежные паломники…

— Продолжайте…

— Я попыталась убежать. Мужчина ударил меня по голове, и я будто провалилась в черный колодец. Очнулась здесь, в мастерской. Кто-то на плохом фламандском орал мне в ухо: «Где ключ?» Он, конечно, имел в виду ключ от…

— Проклятие! — вскричал Ван Эйк, охваченный ужасом.

Он рывком повернулся к двери «собора». Она была закрыта, но наличник находился в жалком состоянии, болтался на двери почти оторванный, сломанное лезвие кинжала торчало из щели между дверью и косяком.

— Успокойтесь, им не удалось туда войти, и из-за этого они разъярились, особенно тот, который, похоже, был у них за старшего. С ужасным акцентом он все время спрашивал у меня: «Где ключ?» Я поклялась всеми святыми, что у меня его нет — и это правда, — что вы всегда носите его с собой. Если бы он мне поверил, его гнев не был бы таким страшным. Он выхватил у своего сообщника посох и начал крушить все, что попадалось на глаза.

— Но что они искали? — воскликнул Ян. — Ведь здесь нет сокровищ!

Ван Эйк одернул его:

— Продолжайте, Кателина.

— Это все. Они связали меня и оставили в углу, где вы меня и нашли.

Она перевела дыхание и указала на место за верстаком.

— Собираясь уходить, старший подошел туда и неразборчиво написал что-то.

Ван Эйк обернулся и прочитал на стене: «Tras las angustias de la muerte, los horrores del infiemo! Volveremos!»

Он помолчал, потом негромко произнес:

— Это должно было случиться…

Изумленный Ян хотел спросить, что написано на стене, но предпочел промолчать.

Художник принялся кружить по мастерской, точно попавший в западню зверь. Никто не понимал, что замышляется в его мозгу, какие мысли сталкиваются в нем. Он наконец вышел из задумчивости и подошел к двери, чтобы осмотреть ее. Попробовал вытащить остаток лезвия, но это ему не удалось.

— Ян, — приказал мэтр, — быстро сходи за Ван Блоском, слесарем. Скажи ему, чтобы явился немедленно. Ты понял? Немедленно!

— А если он занят?

— Мне плевать! Я заплачу, сколько он запросит! Беги же, быстрей!

Оставшись один, он погрузился в горестные размышления. «После смертных мук — ужасы ада! Мы вернемся!»

Испанцы… почему? Кто им рассказал? Самое время повидаться с герцогом Филиппом. Может быть, он сумеет найти объяснение. А пока нужно принять кое-какие меры предосторожности. Ван Эйк открыл один из ящиков, вынул из него чистый веленевый лист, чернильницу, перо и стал писать…