"Из мрака" - читать интересную книгу автора (Барченко Александр Васильевич)

IV

Саммерс, работая поводом, сдержанным шагом миновал перекрёсток, свернул по гребню стены — и прямо под ногами увидел сбегающие по крутому берегу крыши, перистые веники пальм и золотую широкую ленту, что полоскала в уснувшей Джумне луна. Шагом миновал старинные низкие ворота, поднялся в гору, спугивая на углах стаи своих недавних врагов. Проехал казармы, и патруль, ведший смену, с изумлением дал дорогу и отдал честь при виде одинокого офицера чужого полка на туземном коне в этой глухой части предместья.

Только когда позади остались башни элеваторов, когда разноцветные глазки железнодорожных сигналов, красно-слепой огнистой цепью, повернув под прямым углом, скрылись за пригорком и впереди мутно забелело давно заброшенное, Бог ведает кем и когда засыпанное шоссе, — Саммерс поднял пони в галоп, вытянул вдоль крупа стэком и через каждые десять минут напоминал ленивому животному о важности экспедиции жестокими уколами шпор.

Луна клонится к горизонту. Отсюда, из-под пригорка, кажется, будто жёлто-зелёный диск повис над самой землёй. Колонны ступенчатой громады Кутаб-Минар чернеют на золоте светила частой и тонкой решёткой. Среди развалин, в стороне от дороги, мутно белеют шатры и крыши бараков. Там идут раскопки.

Лагерь археологов спит. Только ослёнок заревел жалобно, давится, харкает.

Пони шарахнулся в сторону, перескочил канаву, шурша щебнем, пошёл по осыпи вдоль старинного водоёма.

Саммерс придержал коня, перекинув поводья на руку, соскочил на землю. Теперь предосторожности лишни. Если услышит коня бродяга, приютившийся на ночь среди развалин, сам постарается унести ноги. Он будет клясться потом бородою Пророка, что сам раджа Дхана, покойник, гнался за ним на коне, ростом с боевого слона. Саммерс освободил копыта пони от набитой в клочья предохранительной обуви, снова вскочил в седло.

Конёк облегчённо замотал кудлатой головой, весело захрустел щебнем. Обогнули выпуклую круглую стену старинной обсерватории. Огромная дамба-стена прикрыла землю чёрной бархатной тенью.

Саммерс доехал до конца дамбы и вдруг осадил пони. Прямо в глаза ударил ослепительный свет двух прожекторов.

— Миледи ожидает сахиба, — сказал кто-то не особенно чисто по-английски. Фонари слепили глаза.

— Выключи фонари, болван. Видно за милю.

Саммерс кинул поводья подбежавшему шофёру и с удовольствием разминал затёкшие ноги.

— Миледи ожидает сахиба, — повторил темнокожий шофёр. — Сахиб может обойти кругом, в эти ворота. Миледи пошла в Джантар-Мантар, а мне приказала ожидать здесь.

Дрожащий, испуганный голос шофёра говорил о том, что приказание миледи ждать в одиночку, в этаком месте, особого удовольствия шофёру не доставляет, а теперь сахиб приказал ещё выключить фонари.

Англичанин сунул ему для ободрения бумажку. Спотыкаясь среди обломков и щебня, направился к чёрной пасти ворот.

Он был в этих развалинах в прошлом году — целой компанией, с туристами, с дамами. Осматривали соседние, начисто отрытые гигантские приборы-здания, и один из туристов прочёл целую лекцию об астрономических познаниях древних индусов. Говорил о том, что на месте этих зданий, построенных раджой Джай-Сингом из Джейпура, были другие, ещё более грандиозные, ещё более точные. Их разрушил великий Тимур в 1440 году. Говорил о том, что Джантар-Мантар со своими кругами и ступенями определяют координаты светил и движение солнца с точностью до минуты.

Чёрта ли во всей этой мудрости, если она не помешала всякому, кому не лень, лупить этих высококультурных арийцев и обдирать их с тем же смехом, с каким обдирают их клиенты королевского правительства в настоящее время!

Саммерс спрыгнул с последней, засыпанной щебнем, ступени, очутился перед низкими сводами и двинулся к свету, на внутренний двор.

В первую минуту он никого не увидел. Обежал взглядом выгнутые, обрушившиеся стены с чёрными прорезями длинных амбразур, какие-то грубо отёсанные глыбы, засыпанные на дворе щебнем.

— Джим! — сказал тихий голос.

Саммерс нервно щёлкнул стэком по гетре, порывисто повернулся в ту сторону, где за дверью, ведущей внутрь развалин, стены сгустили непроницаемую темноту. Сказал сердито:

— Клянусь Юпитером: меньше всего расположен к романтическим неожиданностям.

Кто-то тихо засмеялся в темноте. Потом тот же голос ответил:

— Чего же ты сердишься? Ты ведь сам выбрал это место сегодня.

Саммерс небрежно приложил к губам тонкую руку женщины и присел рядом на обломок мраморной балюстрады. Женщина тихо сказала:

— Посмотри, как красиво, Джим. Хорошо?.. Страшно, призрачно, жутко. Ты видел когда-нибудь такую луну, Джим? Луна сковала мне руки и ноги… Я не могла двинуться с места. Я, должно быть, лунатик. Я грезила…

— Нечего было прятаться. Я, слава Богу, не юнкер, а ты не таперша в кинематографе.

Женщина возразила печально:

— Я так редко вижу тебя, Джим.

— Ты предпочитаешь, чтобы подробностям наших отношений посвятили фельетон в «Телеграфе»? Слуга покорный! Впрочем, ты, быть может, не прочь снова променять положение супруги миллионера на окошко кассирши в кинематографе?

— Я не знаю, где было лучше, — задумчиво возразила женщина.

— Бетси! Ради Создателя, без сентиментальностей. Мальчишкой ещё я влюбился в твой удивительно ясный, дисциплинированный ум, в твои прозрачные холодные глаза. Но с ужасом вижу, что ты в тридцать лет готова разыгрывать пасторали.

Женщина сухо расхохоталась.

— В самом деле? Похоже? Успокойся: маленькая комедия. Я совсем одичала в джунглях, хотела испробовать, могу ли я выступать в прежней роли.

— Слава Богу.

— Ещё бы! — голос женщины звучал немножко напряжённой бодростью. — Ещё бы. Потерять такого товарища, такую светлую голову.

— Такого друга, — поправил Саммерс значительно теплее. Взял снова бледную тонкую руку, поднёс к губам и сказал задумчиво, словно пытаясь убедить самого себя:

— Бетси, говоря откровенно… Если я в самом деле любил в жизни кого-либо, так действительно тебя одну.

— Да мы, кажется, сами не прочь от сентиментальности? К делу, сэр, к делу!

Саммерс покопал стэком щебень и сказал:

— Мне необходимо было сегодня повидаться с тобой.

— Это я поняла в ту минуту, когда ты кинулся поднимать мою брошь.

— Да. И попался на глаза Вильсону, доктору Дженнкинсу. Завтра весь город будет знать о происшествии с твоим чудовищем рубином.

— Чудовищем? А знаешь, Джим, в самом деле, я немножко боюсь его. Словно живое что-то у горла, вот-вот схватит, задушит. Погляди, при луне он не красный, а чёрный… Чёрный огонь… Правда, жутко?

Саммерс рассеянно скользнул взглядом по белевшей под вырезом точёной шее и сказал равнодушно:

— Охота таскать на себе целое состояние! Поместила бы в банк.

— В банк? Мой рубин? Ну уж что… Однако мы теряем время попусту, Джим. Ты говоришь, необходимо было повидаться?

— Да, необходимо. — Саммерс подвинулся ближе, взял женщину за руку и сказал, стараясь придать голосу мягкий оттенок: — Бетси, ты уверена в моей дружбе?

— Положим.

— Оставь этот тон, Бетси. Скажи мне: советы, которые я давал тебе иногда, приносили тебе убыток, несчастье?

Женщина долго молчала, пристально глядя в тёмный угол двора. Потом сказала медленно, тихо, припоминая:

— Убытки? Советы… Один раз я призналась, что люблю человека… младшего лейтенанта артиллерии, сказала, что не могу жить без него, что приму яд, утоплюсь в Темзе, голову положу на рельсы. И Джим дал мне совет… Взять ангажемент в Париж, театр варьете — ирландские мотивы и танцы под волынку.

— Э…

— Ты предлагаешь вопросы, я отвечаю. В другой раз я пожаловалась, что мне не даёт проходу шестидесятилетний старикашка с лицом чёрным, как голенище русских сапог. Я спросила у Джима, и Джим дал совет ехать со старикашкой за океан.

Саммерс сердито стегнул стэком по гетре и зло отозвался:

— В конце концов несчастная жертва Джима Саммерса погибла в джунглях от жёлтой лихорадки и укушения кобры. Бетси, Бетси! Я считал тебя серьёзнее.

— Нет, жертва не погибла, — медленно сказала женщина, выпрямилась и сдвинула пушистые брови. — Не погибла. Стала женой. И её повелитель… — Бетси с брезгливым презрением передёрнула плечами. — Её повелитель не смеет шевельнуть пальцем без её разрешения. Да, не смеет. Слышишь ты, Джим? Но… могло быть иначе.

Англичанин пропустил мимо ушей последнюю фразу. Собрал бритые губы в улыбку восхищения.

— Клянусь Юпитером! С тех пор как мы сидим в этой дыре, я в первый раз слышу настоящую Бетси. Я уж заподозрил… Однако не будем терять попусту время. Дело вот в чём…

Саммерс с минуту подыскивал выражения. Спросил резко и коротко:

— Ты уже богата, Бетси?

— Не понимаю вопроса. Ты же знаешь состояние мужа.

— Мужа… Я говорю лично о тебе. Значит, ты не успела себя обеспечить как следует.

— Гм… Этих безделушек, — она качнула подбородком на огромный рубин, — этих безделушек у меня накопилось тысяч на тридцать… фунтов, разумеется. Потом маленькая рента на булавки. В общем я располагаю бесконтрольно капиталом в пятьдесят тысяч фунтов.

— Ты называешь это капиталом?

Женщина спокойно возразила:

— Ты забываешь, мой милый, что после моего старика ко мне перейдёт около двенадцати миллионов.

Саммерс скептически покривил губами:

— Перейдёт ли?

— Ну уж это предоставь знать мне, — спокойно и уверенно отрезала женщина. — Я знаю своего Синга так, как ты меня не знаешь. Наследников нет, а племянниц я сама постараюсь не забыть. Девочки прелесть.

— Всё это отлично. — Голос англичанина не утерял скептического оттенка. — Я далёк от мысли заподозрить твоего старика в неблагодарности. Эти черномазые разбойники умеют казаться джентльменами, когда ничем не рискуют. Само собой, на тот свет он своих миллионов не потащит. Станем, душа моя, на другую точку зрения. Будет ли у него что тебе завещать?

— Что ты хочешь сказать?

В голосе женщины протиснулись беспокойные ноты.

— Только то, что говорю сейчас. Чем ты гарантирована, что состояние твоего старика уцелеет до его смерти?

Женщина беспокойно приподнялась с обломка, схватила руку англичанина цепкими пальцами. Крикнула, расширив прозрачные глаза с огромными чёрными зрачками.

— Джим! Не играй в прятки. Ты что-то знаешь?

— Я просто хотел предупредить тебя, — возразил Саммерс, холодно освобождая руку. — Я имел в виду предупредить тебя, чтобы ты, если можешь, удержала мужа от рискованных спекуляций.

— Но каких спекуляций? Ради Бога, объяснись! Ты пугаешь меня… Ведь ты знаешь, что Абхадар-Синг держит наличный капитал там же, где и ты — в компании Смита… О каких же спекуляциях речь?

Капитан Саммерс несколько минут молчал, опустив голову, ожесточённо ковыряя стеком слежавшийся щебень. Жёстко, отрывисто выбрасывая фразы, сказал:

— Да. Я тоже клиент компании Смита. Но я держу там бумаги. Без моей подписи из них не разменяют и шиллинга. Я сам слежу за игрой, и старик слишком хорошо знает меня, чтобы шевельнуть листочками моих акций без моего ведома. Твой же муж держит чудовищную наличность.

— Но ведь Смит…

— Что Смит? Смит такой же человек, как все другие. Даже более подозрительный, чем другие. Эти натурализованные подданные так же легко скрываются с горизонта, как и появились на нём. Четверть века назад он явился из России в качестве бежавшего с каторги — недурная рекомендация!

— Джим! Но ты знаешь отлично…

— Что он был в своё время реабилитирован? Э, дорогой мой друг, в такой стране, как наша почтенная соседка по Афганистану, за хорошие деньги можно не только реабилитировать, а заново создать человека. И когда такой феникс затеивает операцию, где риск исчисляется цифрами с шестью нолями, невольно приходит в голову мысль, не намерен ли он снова возродиться из пепла… на другом конце земного шара.

— Ты долго будешь томить меня, Джим?

— Хочешь подробностей? Изволь. Что ты на это скажешь?

Женщина, широко раскрыв глаза, слушала непривычные биржевые термины, цифры; сказала неуверенно:

— Я плохо понимаю всё это… Везти сто тысяч голодных на архипелаг? Но ведь на это пойдут страшные деньги?

— Вся наличность твоего мужа. За это могу ручаться. А затем… Я вовсе не утверждаю, что дело безнадёжно. Весьма возможно, оно принесёт колоссальную прибыль. Ну а в случае провала…

Женщина испуганно вздрогнула, вскочила с обломка, торопливо заговорила сорвавшимся голосом:

— Джим! Но я столько пережила, столько вынесла. Я так сжилась с мыслью, что через год, через два у меня будет свобода и средства.

— Пятьдесят тысяч фунтов?..

— Джим! Ты жесток. Я привыкла тратить половину этой суммы в год. Я не переживу потери. Зачем ты напугал меня, Джим?

— От тебя зависит не допустить этой потери, — холодно кинул англичанин.

— Но каким образом, объясни, ради Бога?..

— Заставь мужа потребовать наличность обратно.

Женщина задумалась.

— Нет, — сказала через минуту. — Я не могу поручиться… Абхадар-Синг так доверяет Смиту.

— Ты только что хвасталась, будто он не смеет шевельнуть пальцем…

— Ах, так это в хозяйстве, дома… денежные дела он ведёт сам. Я нарочно держалась в стороне, чтобы не возбудить в нём подозрений. Джим, ради Создателя! Что ж мне делать?

Саммерс в свою очередь поднялся с камня. Размял ноги. Злобно закусив губу, со свистом вращал в воздухе стэк.

— Решительно себе не представляю. Остаётся ждать результата этой аферы или… или счастливого случая.

— Именно?

— Гм… именно… Что бы ты, например, сказала, вернувшись в отель и найдя телеграмму, что твой супруг присоединился к длинному ряду предков?

Женщина вздрогнула, оперлась на обломок мрамора, долгим тяжёлым взглядом будто изучала чисто выбритое лицо офицера. Сказала тихо:

— Какой ты зверь!.. Какой ты безжалостный, бессердечный зверь, Джим. Я не верю тебе, не верю. У тебя просто-напросто счёты со стариком Смитом. Безусловно… Мне даже что-то передавали. Смутно помню. Да, да… Не сватались ли вы, дорогой сэр, к его дочери?

Саммерс порывисто обернулся. Стегнул стэком по камню так, что хряснул металлический стержень под плетёнкой ремня. Сказал шипящим, приглушённым голосом:

— Наглая ложь! Только человек, не имеющий понятия обо мне, может допустить, чтобы я из-за женщины, — англичанин презрительно скрутил губы, — из-за дочери тёмного дельца с уголовным прошлым, рисковал подрывать верное дело! Вы могли бы скорее заподозрить, что я добиваюсь вашей руки, миледи.

Саммерс с убийственным сарказмом почтительно перегнул корпус.

— Почему же ты сам не требуешь своих денег? — настойчиво переспросила женщина, пропустив мимо ушей оскорбление.

— Не вижу надобности десять раз повторять одно и то же. Мои бумаги не подвергаются риску. Моё требование равносильно разрыву с компанией. Со стороны же твоего мужа — это простая осторожность.

Женщина задумалась.

— Можешь ты мне поклясться, — сказала она медленно, — можешь ты поклясться словом джентльмена словом офицера, что тобой руководит…

Саммерс перебил быстро, с готовностью:

— Клянусь словом джентльмена и офицера, что даже в том случае, если бы здесь сейчас очутился сам Абхадар-Синг…

Офицер внезапно поперхнулся, вздрогнул, побледнел, как обломок мрамора, который он стегал стэком в такт своей речи.

— Что за чёрт?..

Женщина в свою очередь повернулась в ту сторону, где на белом фоне стены щербатым зевом чернела сводчатая дверь внутрь развалин. Со сдавленным криком — ужас перехватил горло — метнулась в темноту, под защиту балюстрады.

В чёрном бархатном зеве, под сводами, мутно белела высокая человеческая фигура. Контуры фигуры сделались резче, словно впитали в себя окружающую тьму. Фигура колыхнулась, двинулась вперёд, стала неподвижно на пороге, вся на виду, облитая призрачным светом луны.

Саммерс с усилием пошевелил рукой. Пытался нашарить в кармане револьвер, сдвинуть предохранитель. Одеревеневшие пальцы тупо возились, срывались с полированных частей металла. Не мог оторвать остановившихся глаз от странного призрака. Видел отчётливо мягкие складки одежды, снежно-белый тюрбан с тускло мерцающей пряжкой, тонкие черты чуть опушенного бородкой лица, бледного той смуглой бледностью старой слоновой кости, что отличает только самые чистые семьи раджиутов.

Призрак запахнул тонкой рукой складки белой одежды, сделал шаг — и под ногой у него хрустнул щебень.

Тёплая волна прилила к сердцу англичанина. Мысленно расхохотался сам над собой, разом нащупал револьвер, сделал порывистый шаг, щёлкнул предохранителем.

— Что за комедия? Что вам здесь нужно?

Призрак, не выказывая особого беспокойства, отступил в амбразуру.

— Прекратите комедию, иначе я буду стрелять! — крикнул Саммерс, не на шутку обозленный.

Призрачная фигура совсем отступила в темноту. Через минуту снова показалась на пороге рядом с другой, чуть пониже в белом европейском костюме.

— Здесь кто-то есть, очевидно? — расслышал Саммерс негромкий спокойный голос.

Говорили по-французски. Саммерса дёрнули сзади за хаки. Испуганный, срывающийся голос Бетси шептал:

— Джим, ради Бога… Это Гамаюн-Синг, сосед мужа. Джим, я пропала!..

— Здесь, очевидно, недоразумение, — отозвался с порога по-английски мягкий голос. — Кто-то принял нас за разбойников, хочет стрелять… Очевидно, туристы. Господа! Вы к нам обращаетесь?

— Вне всякого сомнения, к вам, кто бы вы ни были, — голос Саммерса не потерял угрожающих интонаций.

Призрачные фигуры возразили:

— Вы совершенно напрасно волнуетесь. Вам не грозит никакой опасности. Мы осматривали развалины.

— Прошу извинения, сэр, — без церемоний оборвал Саммерс. — Говоря откровенно, меня весьма мало интересует, чем вы здесь занимались. Вы испугали своим бутафорским выходом не меня, а… дам, которых я сопровождаю.

Саммерсу показалось, будто фигуры сделали шаг в его сторону. Он быстро отступил в тень, стараясь прикрыть тонкую фигуру Бетси, и крикнул угрожающе:

— Повторяю, не имею никакого желания продолжать разговор с незнакомыми. Покорнейше прошу идти своей дорогой.

Незнакомец в тюрбане сухо отозвался:

— Я позволю себе напомнить вам, сэр, что мой спутник не англичанин. Он не привык к обращению в такой категорической форме.

Саммерс заорал в бешенстве:

— А я позволю себе напомнить, что я не привык выслушивать замечания от грязных туземцев! Предупреждаю в последний раз.

При луне видно было, как незнакомцы снова отступили к двери, исчезли в темноте. Саммерс выжидающе сжимал рукоятку револьвера. Бетси шептала за спиной плачущим голосом:

— Джим. Зачем, зачем так? Гамаюн-Синг принят у его светлости. Тот, другой с ним, француз, я узнала, я видела его сегодня в ложе калькуттского резидента. Это профессор Нуар. Ах, ты наделал глупостей.

— Самая большая глупость та, что я связался с тобой и с этой глупой поездкой! Ты намереваешься остаться здесь на ночлег?

Он продел руку под локоть женщины, почти грубо потащил её через двор, по коридору, и усадил в экипаж.

Вскочил в седло, рванул бока шарахнувшегося пони шпорами. «Электрик» зажужжал передачей. Женский голос тревожно окликнул:

— Джим, ради Бога. Ты говорил сегодня серьёзно?

Англичанин ничего не ответил.

Впереди тускло мигнул красным глазом задний фонарик машины.