Сильвия Холлидей Как утреннее солнце

Глава 1

Колорадо, 1870 год

Бет перестала прыгать на одной ножке, нахмурила светлые бровки и осторожно спросила:

– Так ты выйдешь замуж за мистера Перкинса? Келли взяла младшую сестренку за подбородок и, ласково глядя ей в глаза, спокойно объяснила:

– Мы ведь с этим человеком еще не знакомы. Он приезжает только для того, чтобы помочь папе с магазином.

Сказанное было ложью. Келли попросила отца пока не разглашать их тайну, так как чувствовала, что не готова принять правду. Пока еще не готова…

Но… что же в таком случае привело ее сегодня в комнату отца? Что заставило открыть сундук, где лежит подвенечное платье мамы? Что, если не эта якобы нежеланная для нее, правда?

К Бет вернулась прежняя жизнерадостность, и она снова стала прыгать, бормоча под нос считалочку. А затем вдруг пропела:

– Миссис Хорэс Перкинс! Миссис Хорэс Перкинс! Здорово звучит!

Келли предостерегающе подняла палец:

– Придержи свой язычок! Я не хочу, чтобы мистер Перкинс подумал, будто его здесь хотят окрутить. Что произойдет, то и произойдет. Поэтому больше ни слова о замужестве или о женитьбе. Ты слышишь? Ни одного слова!

Бет кивнула и повернула воображаемый ключ у самых губ.

– Тик-ток, рот на замок.

– Громы небесные! Вы что здесь делаете, девочки? Большой Джим Саутгейт стоял в дверях, закрывая массивными плечами весь дверной проем. Буйная шевелюра снежно-белых волос, не тронутых ни бриолином, ни помадой, обрамляла лицо с крупными и в то же время точеными чертами.

Его гулкий бас заполнил всю комнату.

– Келли! Бет! В доме уже все прибрано?

Келли несколько секунд молча смотрела на отца, как всегда завороженная его впечатляющей внешностью.

– Чисто как стеклышко, папа.

Бет сползла с кровати, подбежала к двери и кинулась к отцу. Он подхватил ее на руки, покружил в воздухе. Девочка задохнулась от счастья.

– А я испекла печенье, папа! Совсем – совсем самостоятельно, черт меня побери!

Келли поморщилась от жаргона сестры. Еще месяц в этом городке – и сестра начнет ругаться, как работяги, что толпятся вокруг салунов на Франт-стрит.

Келли достала из сундука полотняную дорожку, украшенную вышивкой.

– Вот, Бет. Сбегай, посмотри, как она будет выглядеть на бюро в комнате мистера Перкинса.

Бет нехотя выскользнула из отцовских рук, взяла у сестры дорожку и проворчала:

– Подумаешь, какой важный. Мог бы жить и в кладовке за магазином. Тогда нам не пришлось бы суетиться целый день, устраивая ему комнату.

Большой Джим поцеловал Бет в макушку, потом слегка шлепнул по попке, и она понеслась вниз по ступенькам.

– Всегда делай то, что говорит тебе сестра, малышка. Мне кажется, мистер Перкинс не тот человек, с которым можно вольничать.

– Думаю, для мистера Перкинса этот дом покажется настоящим дворцом. Попрошайки не должны быть слишком разборчивыми. – Келли потянулась за тростью и, опираясь на нее, встала на ноги.

– Ну, Мышонок, ты несправедлива. После войны он остался ни с чем, это правда. Ни денег, ни родни. Так же, как и у многих других. Правда и то, что потом он долго скитался. Но этот господин из хорошей семьи, из Балтимора. И мой друг Купер перед смертью поручился за него. Пусть, говорит, Хорэс Перкинс и беден как церковная мышь, но человек он порядочный и самый настоящий джентльмен.

– Но твой друг знал его до войны, а после этого практически не видел. У нас даже фотографии мистера Перкинса нет. Только несколько писем. – Невесело усмехнувшись, девушка прошла мимо отца в холл. – Я знаю только то, что он принял твое предложение оплатить ему дорогу сюда и согласился жениться, еще не видя меня. Удивляюсь, что этот джентльмен едет в экипаже, а не в грузовой повозке, как какой-нибудь шкаф. Мой заказанный по почте, купленный и оплаченный жених.

– Постой-постой минутку. Ну-ка вернись сюда, Девочка!

От громоподобного голоса Келли застыла на месте, избегая отцовского взгляда.

– Ничего еще не решено, и мистер Перкинс знает об этом. Он едет сюда для того, чтобы помочь мне с магазином. Если протеже Купера мне понравится, и я увижу, что он человек стоящий, то, возможно, предложу ему стать моим младшим партнером. Но никакой свадьбы не будет, если ты, дорогая, не захочешь. И об этом он тоже знает. Если этот человек тебе придется не по душе, я его пошлю куда подальше и поищу кого-нибудь другого, там же, на востоке. Ты меня поняла? Я тебя ни к чему не принуждаю.

Девушка вся сжалась – и от этих слов, и от все подавляющего присутствия отца. Сколько Келли себя помнила, она всегда уступала его воле.

– Да, конечно, папа, – едва слышно прошептала она. – Только объясни, зачем вообще выписывать для меня мужа?

– Затем, что для здешних мужчин ты слишком утонченная и слишком разборчивая! – Суровый взгляд Большого Джима смягчился, и он с нежностью потрепал дочь по плечу. – Мышонок, я же хочу тебе только добра. Семейного счастья. Чтобы у тебя был хороший муж, дети. Не знаю, правда, почему тебе обязательно нужен городской парень. С тех пор как мы сюда приехали, я встречал немало симпатичных молодых ребят. Настоящих мужчин.

– Кого это? Золотоискателей и всяких бродяг? Фермеров, от которых пахнет навозом? Или, может, картежников и содержателей салунов?

– А как насчет Ральфа Дрисколла, нашего нового банкира? Скажи только, радость моя, – и я ему закину словечко.

– Мне он не очень понравился.

Келли вскинула голову, как бы отметая кандидатуру Ральфа Дрисколла напрочь. На самом деле он казался ей наиболее привлекательным мужчиной в Дарк-Крике. Уже в возрасте, очень красив, немного резкой грубоватой красотой, и воспитан лучше многих мужчин в городе. Но однажды Келли шла по улице, тяжело опираясь на палку, и увидела, как Ральф наблюдал за ней, а потом быстро отвернулся с выражением жалости на лице.

Большой Джим не сводил с дочери вопрошающего взгляда.

– Не очень тебе понравился? Это еще почему? Келли никогда не умела лгать отцу.

– Ну а если бы даже и понравился? Я-то его точно не привлекаю. Он проходит мимо, будто я невидимка.

– Ну, так заговори с ним сама! Не молчи, как глупый мышонок. Поздоровайся с человеком.

Келли почувствовала, что лицо ее горит от стыда.

– Ну что ты, папа! Как я могу! С… с этим вот? – Она коснулась рукой бедра, которое так и не выправилось, несмотря на бесконечные упражнения и бесчисленные поездки к врачам. – Зачем ему такая… калека?

– Не понимаю, почему ты этого стесняешься! И не смей больше называть себя этим словом! Да, у тебя есть небольшой недостаток. Вот и все. Просто небольшой недостаток. Зато у тебя очень хорошенькое личико и острый ум. И ты столько всего знаешь, столько книг прочла. Любому мужчине должно быть лестно, если его увидят рядом с тобой. Мне это, во всяком случае, лестно.

Почему от его веры в нее Келли всегда чувствовала себя не лучше, а хуже? «Если люди относятся ко мне не так, как того хочется отцу, то это означает лишь, что я вовсе не такая замечательная женщина. Ну почему он не понимает этого?»

– Просто… просто я…

Джим одним движением руки отмел все, что она собиралась сказать.

– Миссис Эклэнд сказала мне, что ты не поедешь с нами в город встречать экипаж и собираешься остаться дома.

Келли заволновалась. Она не хотела говорить об этом заранее.

– Да. Мне тут надо еще кое-что доделать.

– Ну, уж дудки! Мистера Перкинса должна встречать вся семья. И особенно ты.

– Но… но, папа… Ты же знаешь… в городе я чувствую себя очень неловко.

– Да какого черта! Не хочу больше терпеть трусливую мышь вместо дочери. – Он ринулся к двери и широко распахнул ее. – Тем более что для этого нет никаких причин. Ты красивая девушка, тебе совершенно нечего стесняться. И твоя мать, Господь ее благослови, никогда не была стеснительной.

«Откуда тебе знать?» – печально подумала Келли. В присутствии отца мать всегда вела себя сдержанно, даже как-то смиренно. Маленькая, хрупкая женщина рядом с огромным мужчиной, который ее, несомненно, подавлял. Келли тяжело вздохнула. И сама она тоже привыкла подчиняться всем желаниям отца, потому что ничего другого не знала. И еще потому, что очень его любит.

– Когда мы едем в город?

– Вот и умница! Хорошая девочка! Уидди пригонит лошадь с повозкой к двум часам. Не забудь надеть свою лучшую шляпку. – Большой Джим улыбнулся и посмотрел на дочь с такой любовью, что ее сердце растаяло.

Однако когда звуки его шагов затихли на лестнице, Келли снова охватило отчаяние. Она долго стояла у окна, глядя на горы, окружавшие дом. Уже середина июня, а вершины все еще были покрыты снегом. Корабельные сосны на склонах казались угрюмыми и мрачными, даже в солнечный день; осины беспомощно дрожали под резкими порывами ветра. Одинокий ястреб черным пятном кружил на фоне холодного синего неба. «Господи, как здесь холодно, пусто, одиноко по сравнению с теплым и многолюдным Бостоном! Так же одиноко, как и у меня на сердце…» – вздохнула Келли, прошептав в пустоту:

– О, папочка, не нужен мне никакой муж.