"Король снов" - читать интересную книгу автора (Силверберг Роберт)4Мысленным взором Тастейн уже видел, как почерневшие бревна, из которых сложены стены дома лорда Ворсинара, обрушиваются, охваченные бушующим алым пламенем устроенного ими пожара. Иного Ворсинар не заслуживал. Разум юноши никак не мог смириться с увиденным. Конечно, что могло быть хуже восстания против Пяти правителей, но если при этом еще и водить шашни с метаморфами… Они представляли собой столь страшное зло, что Тастейн с трудом мог постичь его умом. Ну что ж, они выяснили то, ради чего приходили сюда. А теперь наступил черед спорам о том, что же делать дальше. Крискантой Ваз настаивал на том, что им следует немедленно вернуться и сообщить о своем открытии графу Мандралиске, чтобы на основе новых данных он мог разрабатывать дальнейшую стратегию. Но некоторые требовали напасть без промедления; особенно неистовствовал Агавир Тоймин, крупный мужчина из Пидруида, города на западе Зимроэля. Всем известно, что форт мятежников необходимо разрушить. Ну и отлично, именно это они и должны сделать не откладывая. Зачем уступать свою славу кому-то еще? Конечно, Пятеро правителей щедро вознаградят тех, кто избавит их от врага. Так что нет никакого смысла удирать отсюда, когда до штаб-квартиры противника рукой подать. Тастейн, конечно, разделял это мнение. Самым верным, думал он, сейчас было бы спуститься с этого склона, так же осторожно, как тот острозубый хелгибор, и без лишнего шума и тревоги разжечь хороший огонь. — Нет, — отрезал Крискантой Ваз. — Мы всего лишь разведывательный отряд. Нам не дано право атаковать противника. Тастейн, беги в лагерь и доложи графу о том, что мы узнали. — Не торопись, парень, — вмешался Агавир Тоймин, известный тем, что всячески пресмыкался и заискивал перед лордом Гавиралом и лордом Гавиниусом. — А кто поставил тебя командиром отряда, а? — повернулся он к Крискантою Вазу— Я что-то не припомню. — В его голосе внезапно почувствовался металл, зато не было и намека на ярость. — Как и тебя, насколько мне известно. Беги, Тастейн. Графа необходимо поставить в известность. — Мы поставим его в известность о том, что нашли форт и разрушили его, — сказал Агавир Тоймин. — Что, по-твоему, он может сделать, кроме как послать нас сюда, чтобы мы сделали то, ради чего все затевалось. Отсюда до лагеря графа три мили. Пока мальчишка доберется туда, ветер переменится и донесет наш запах до меняющих форму, а тогда весь склон до самой крепости будет полон защитников, только и дожидающихся, пока мы спустимся. Нет, мы должны поджечь это гнездышко и покончить с ним раз и навсегда. — Говорю тебе, что мы не имеем… — В голосе Крискантоя Ваза явственно слышался гнев, а в глазах сверкнула ярость. — А я говорю тебе… — Агавир Тоймин уперся указательным пальцем в грудь Крискантою Вазу. Глаза Крискантоя сверкнули пламенем. Он резким движением отбросил руку. Больше ничего и не требовалось: пара молниеносных жестов — и обоюдный гнев вспыхнул диким пожарищем. Тастейн, с недоверием наблюдающий за ними, увидел, что лица у обоих потемнели и перекосились, глаза стали пустыми, а затем они ринулись друг на друга, словно лишились рассудка, громко сопя, рыча, толкаясь и обмениваясь мощными ударами. Остальные быстро присоединились к драке. Прошло несколько секунд, и началась безумная схватка. Восемь или девять человек сталкивались, как слепые, пихали друг друга, ругались и рычали. Поразительно, думал Тастейн. Поразительно! Более дурацкого поведения для разведывательного отряда просто нельзя было выдумать. С таким же успехом они могли бы поднять на краю утеса знамя клана Самбайлидов — пять кроваво-алых лун на багровом фоне, — затрубить в трубы и объявить тем, кто засел в форте, что вражеские отряды разбили лагерь у них над головами и намереваются удивить их внезапной атакой. И подумать только, спокойный, рассудительный Крискантой Ваз, такой мудрый и ответственный человек, позволил себе ввязаться в такое.. Тастейн не желал принимать какое бы то ни было участие в этой абсурдной ссоре и быстро отошел в сторону. Но, сделав несколько шагов прочь от кучки дерущихся людей, он вдруг нос к носу столкнулся с Садвиком Горном, который тоже не стал ввязываться в драку. Скандар возвышался перед ним, как гора грубого темно-рыжего меха. Его глаза мстительно пылали Четыре огромных кулака судорожно сжимались и разжимались, как будто уже стискивали горло Тастейна. — А теперь, парень… Тастейн в отчаянии оглянулся. За спиной уходил вниз крутой склон, почти обрыв, у подножия которого лежал лагерь вооруженных врагов. А перед носом угрожающе застыл разъяренный неумолимый скандар, решивший именно сейчас дать выход своему необузданному гневу. Тастейн оказался в ловушке. Ладонь его непроизвольно легла на рукоять охотничьего ножа, висевшего на поясе. — Отойди! Но он все же успел задуматься: с какой силой нужно нанести удар, чтобы наверняка пробить толщу мышц под грубой кожей, поросшей густой шерстью, хватит ли у него для этого силы и что произойдет, если скандар успеет дотянуться до него прежде, чем он успеет ударить. Маленький охотничий нож, решил Тастейн, будет не самым лучшим оружием против такой массивной туши. Положение казалось ему почти безнадежным. И даже Крискантой Ваз, затерявшийся где-то в толпе разъяренных безумцев, теперь не мог ничем ему помочь. Садвик Горн устремился к нему, грозно рыча, словно моллитор, набрасывающийся на добычу. Тастейн молча взмолился Хозяйке. И тут, во второй раз за десять минут, неожиданно прибыло спасение. — Что это здесь происходит? — послышался подчеркнуто тихий, сдержанный, но все равно ужасающий своей непреклонностью голос. Казалось, что он раздался ниоткуда, так из какой-то хитрой машины вдруг выскакивает спрятанная там стальная пружина. — Неужели ссора? Среди своих? Вы что, лишились остатков разума? — Этот негромкий голос прорезал шум драки, словно обоюдоострый стальной клинок. — Граф! — одновременно испуганно выкрикнули полдюжины глоток, и драка мгновенно прекратилась. Мандралиска никому не сказал о своем намерении пойти вслед за разведчиками. Напротив, всем было известно, что он будет ожидать их возвращения в своем шатре. Тем не менее он был здесь, вместе со своим маленьким кривоногим адъютантом Джакомином Халефисом и телохранителями — полудюжиной мечников. Люди из разведывательного отрада, пойманные врасплох словно шаловливые дети с измазанными вареньем лицами, застыли на месте, в ужасе взирая на страшного и зловещего тайного советника Пяти правителей. Длинноногий худощавый граф уже почти достиг того возраста, который обычно называется преклонным, однако каждое его движение было исполнено удивительного изящества, словно он был танцовщиком. Но ни у одного танцовщика не могло быть такого пугающего лица: тонкие и твердые губы, холодно блестящие глаза, торчащие, словно остро заточенные лезвия топоров, скулы, одну из которых ровно пополам делил тонкий белый вертикальный шрам — след какой-то давней дуэли. Как обычно, он был одет в облегающий костюм из мягкой лакированной черной кожи, делавший его похожим на сверкающую гибкую змею. Абсолютную черноту одеяния нарушал лишь висевший на груди золотой символ его высокого положения — пятиугольник, свидетельствующий о власти над жизнью и смертью миллионов обитателей Зимроэля, которых Пятеро правителей незаконно считали своей собственностью. А теперь, в наступившей ужасающей тишине, Мандралиска шел между ними, неторопливо переходя от человека к человеку, надолго впиваясь в глаза каждому пристальным взглядом василиска, встретившись с которым нельзя было не вздрогнуть. Тастейн, дожидавшийся своей очереди, почувствовал, что у него в животе образуется ледяной ком. Никто и никогда не вызывал у него такого всепоглощающего ужаса, как граф Мандралиска. Казалось, этого человека окружает холодно потрескивающий голубоватый ледяной ореол. Даже при его появлении в противоположном конце какого-нибудь огромного зала юноша ощущал едва ли не благоговейный страх. Когда Крискантой Ваз сказал Тастейну, что отряд, в который он его включил, будет возглавлять не кто иной, как великий тайный советник, у юноши чуть не подкосились колени. Конечно, было немыслимо отказаться от такого задания, особенно когда надеешься занять какой-нибудь пост в администрации Пяти правителей. Но на протяжении всей поездки из домена Самбайлидов в этот район лесов и степей, где укрепились мятежники, он мечтал сделаться невидимым, стоило графу хоть на миг повернуться в его сторону. А теперь… теперь он был вынужден смотреть тайному советнику прямо в глаза… Испытание оказалось крайне мучительным, но зато весьма коротким. Граф Мандралиска остановился перед Тастейном, посмотрел на него, как на не достойное особого внимания мелкое насекомое, которое вздумало проползти по столу перед ним, и перешел к следующему. Тастейн с облегчением расслабился. — Ну? — сказал Мандралиска, остановившись перед Крискантоем Вазом. — Маленькая стычка в отряде, как я понимаю. Развлечение от скуки? Я был о тебе лучшего мнения, Крискантой Ваз. Крискантой Ваз ничего не ответил. И даже не вздрогнул, встретившись с обжигающим холодом взглядом Мандралиски. Он стоял в напряженной неподвижности и походил скорее на статую, нежели на живого человека. Внезапно глаза графа вспыхнули, будто изнутри сверкнула молния, левая рука почти неуловимо для взгляда дернулась. Хлыст, который Мандралиска никогда не выпускал из рук, стремительно и словно бы даже презрительно взметнулся — и на щеке Крискантоя Ваза зарделся кроваво-красный рубец. Тастейн, во все глаза наблюдавший за происходящим, подскочил, как будто ударили его самого. Обладавший весьма внушительным обликом и большой, хотя и не бросающейся в глаза, физической силой Крискантой Ваз был решительным и проницательным человеком. Тастейн относился к нему почти как к отцу. И видеть, как его отхлестали на глазах у всех… Но сам Крискантой Ваз никак не отреагировал на удар. Он лишь коротко моргнул да чуть заметно вздрогнул, когда хлыст ожег ему щеку. Он стоял все так же прямо и даже не приложил руку к больному месту, как будто внезапно оцепенел от стыда за то, что в присутствии графа стал участником такого неприличного скандала. Мандралиска двинулся дальше. Подойдя к Агавиру Тоймину, он, не раздумывая и не говоря на сей раз ни слова, столь же стремительно ударил его по лицу хлыстом. Дойдя до конца ряда, где стоял Стравин из Тиломона, он хлестнул и его. Таким образом, наказание коснулось троих самых старших бойцов, командиров, у которых должно было хватить здравого смысла воспрепятствовать драке. А для остальных это было вполне достаточным уроком, так что бить всех не было никакого смысла. Возмездие свершилось. Мандралиска отошел на пару шагов и обвел всех неторопливым взглядом, полным нескрываемого презрения. Тастейн в очередной раз безуспешно пожелал оказаться невидимым. Холодный блеск взгляда Мандралиски обжигал не хуже хлыста. — Может быть, теперь мне расскажут, что же здесь все-таки произошло? — Изучающий взгляд графа снова остановился на Тастейне. Тот содрогнулся, но здесь ему помочь уже никто не мог — оставалось лишь выдерживать этот ужасный взгляд. — Ты, парень. Говори! Сделав невероятное усилие, Тастейн хриплым полушепотом начал: — Мы нашли крепость врага, ваша светлость. Она находится в долине прямо под нами… — Дальше. Драка… — Произошел спор, ваша светлость, по поводу того, стоит ли немедленно спуститься вниз и поджечь ее или же вернуться в лагерь и получить ваши приказания. — Ах спор! Спор! — В каменных глазах Мандралиски мелькнула искра, смутно напоминавшая веселье. — На кулаках. — Его взор снова потемнел. Он сплюнул. — Ладно, вот вам приказ, который вы так мечтали получить. Спускайтесь вниз и сделайте из этих лачуг славный костер. Хочу напомнить, что мы именно за этим прибыли сюда. — Форт охраняют меняющие форму, ваша светлость, — вмешался Тастейн, сам удивляясь своей смелости: надо же, он посмел заговорить по собственной воле! Но это произошло, и он почти наяву увидел, как слова всплывают перед ним в воздухе, подобные облачкам странного черного дыма. Граф медленным взглядом смерил его с головы до ног. — Неужели? Меняющие форму? Вот это сюрприз! — Однако в тоне Мандралиски не было удивления. В нем не было вообще никакого выражения. Он повернулся к Крискантою Вазу— Что ж, они будут гореть не хуже всех остальных. Это сделаешь ты. Возьми с собой троих человек. Враги Пятерых правителей должны погибнуть. Крискантой Ваз ответил энергичным салютом. Он казался искренне благодарным, как будто и не получил только что оскорбительного и болезненного удара хлыстом по лицу. — Агавир Тоймин, — произнес граф, вновь осмотрев выстроившихся воинов. Тот с довольным видом кивнул и прикоснулся двумя пальцами ко лбу— Гамбрунд. — И, после краткой паузы: — Тастейн. Тастейн никак не ожидал этого. Выбрали для такого задания! Его! Он почувствовал, как все его существо охватило волнение. Стремительный стук сердца стал почти болезненным. Он с силой прижал руки к груди, чтобы унять сердцебиение, но тут же понял, что это должно было случиться. Ведь он же быстрее и проворнее остальных! Именно он и должен побежать впереди всех, чтобы швырнуть первый факел. Четверка воинов спускалась вниз, построившись стрелой. Первым шел Тастейн. Сразу за ним — Гамбрунд со связкой факелов. Чуть сзади и с боков их прикрывали Крискантой Ваз и Агавир Тоймин, вооруженные луками на тот случай, если их заметят дозорные. Тастейн шел, опустив голову и внимательно глядя под ноги. Он хорошо помнил хелгибора, которого недавно видел, а ведь в густой траве могли скрываться и другие низкорослые хищники. Яркий глянцевый блеск желтовато-коричневой растительности, как он теперь понял, не был просто игрой света в линзах подзорной трубы. Трава и в самом деле походила на стеклянную — она была жесткой, с острыми краями и, когда он раздвигал ее, издавала резкий, похожий на шепот звук Идти по такой траве было очень неприятно. Ноги скользили по сломанным листьям и стеблям, поэтому Тастейну приходилось делать каждый шаг очень осторожно: на этом склоне ничего не стоило потерять опору и кубарем скатиться прямо во вражеский лагерь. Но ему удалось благополучно завершить спуск и оказаться, по его мнению, в пределах броска. Мгновением позже к нему присоединились остальные трое. Тастейн направился к крепости. Никаких дозорных видно не было. Крискантой Ваз быстрыми уверенными жестами показал, что следует делать. Гамбрунд подставил факел, Агавир Тоймин извлек маленькую энергетическую зажигалку, и факел сразу же вспыхнул ослепительным пламенем. Тастейн взял его, разбежался на полдюжины шагов и, сделав для придания броску большей силы почти полный оборот, метнул факел в сторону форта. Пылающая палка пролетела по высокой кривой и упала не далее чем в пяти футах от крепости. Густая сухая трава сразу же вспыхнула с громким треском. «Горит! — мелькнула в мозгу Тастейна ликующая мысль. — Горит! Горит! Так погибнут все враги Пяти правителей!» Крискантой Ваз метнул свой факел всего лишь мгновением позже Тастейна. Его бросок был не столь элегантным, как у юноши, но зато оказался намного сильнее: факел, рассыпая искры, пронесся по воздуху почти по прямой и упал точно на соломенную крышу, где сразу же заиграло розоватое пламя. Следующий факел Тастейн метнул более решительно и попал в кучку росших вплотную к стене кустов с глянцево блестящими листьями на черных ветках. Огонь ненадолго, совсем ненадолго, исчез, а затем над кустами взметнулись буйные языки пламени. Обитатели форта наконец-то поняли, что происходит неладное. — Живо! — крикнул Крискантой Ваз. У них оставалось еще два факела. Тастейн обеими руками схватил один из них и, как только Агавир Тоймин поджег его, разбежался на несколько шагов, провернулся всем телом и метнул факел, который на сей раз попал на крышу. Крискантой Ваз кинул последний факел в сухую траву прямо перед дверью, откуда как раз в этот момент показались три или четыре человека. Один из них принялся сбивать пламя, а остальные, завопив как безумные, кинулись вверх по склону навстречу поджигателям. Но склон здесь поднимался почти вертикально, к тому же эти люди были безоружны, так что, пробежав с десяток ярдов, они отказались от своего намерения и повернули обратно к форту, который с удивительной стремительностью охватывало пламя. Словно лишившись рассудка, они кинулись внутрь, хотя вход уже был охвачен бушующим огнем. Тут же рухнула передняя стена. Никто не мог спастись из охваченного пожаром здания. Все мятежники изжарятся, словно блавы на вертеле, — и люди, и те меняющие форму, которых они приручили. Замечательно! Просто отлично! — Получилось! — завопил Тастейн, хлопая над головой в ладоши. — Они все горят! — Пошли, парень, — приказал Крискантой Ваз. — Шевелись. Он встал поудобнее и натянул лук, чтобы прикрыть отступление своих спутников. Но из горящего здания больше никто не появлялся. К тому времени, когда Тастейн достиг вершины кручи, крепость мятежников была уже полностью охвачена огнем; в небо отвесно вонзалось черное копье дыма. Пожар распространялся с ужасающей скоростью. Неизбежно должна была выгореть вся долина, и уцелеть не мог никто. Ну что ж, именно за этим они сюда и приходили. Владетель Ворсинара, как и некоторые другие мелкие правители — на просторах необъятного Зимроэля их оказалось даже слишком много, — отважился не подчиниться декрету пяти братьев Самбайлидов, в котором они провозгласили себя высшей властью на этом континенте, и поэтому должен был погибнуть. Уже многие поколения Самбайлидов безраздельно правили Зимроэлем — так продолжалось вплоть до низвержения прокуратора лордом Престимионом. А теперь Самбайлиды снова вернулись, чтобы остаться до скончания вечности. Тастейн, родившийся уже после возвращения Самбайлидов к власти, нисколько не сомневался в том, что так и будет. Допустить какое-либо иное развитие событий значило бы открыть двери хаосу. Граф Мандралиска, казалось, был очень доволен проделанной ими работой. В быстрой холодной улыбке, которой он приветствовал их наверху, мелькнуло еле уловимое подобие человеческой мягкости. Он даже пожал всем четверым руки — вернее, быстро, едва ощутимо прикоснулся к их ладоням. Весь отряд долго стоял на краю обрыва, наблюдая, как догорает оплот мятежников. Пожар неумолимо ширился и вскоре охватил всю сухую долину от края до края. Даже вернувшись в лагерь, они на расстоянии в несколько миль продолжали улавливать резкий кисловатый запах дыма, а когда ветер вдруг менялся на северный, на шатры садились черные клочья пепла. Той ночью было откупорено много бутылок вина, доброго терпкого красного вина из западных земель. Позже, когда совсем стемнело, Тастейн, чувствуя себя как никогда пьяным, спотыкаясь, побрел к канаве, использовавшейся вместо отхожего места, и обнаружил там графа вместе с его адъютантом, коротышкой Джакомином Халефисом. Так значит, даже графу Мандралиске приходится порой отливать воду, как это делают простые смертные! Тастейну показалось, что в этом есть нечто неприличное, и эта мысль привела его в смущение. Он не посмел подойти к канаве и, отступая обратно в темноту, слышал, как Мандралиска тихим довольным голосом говорил: — Они все погибнут, как сегодня погиб хозяин Ворсинара, правда, Джакомин? И наступит день, когда в этом мире не останется ни одного лорда, кроме Пяти правителей. — Даже лорда Престимиона? — спросил адъютант. — И лорда Деккерета, который должен ему наследовать? Тастейн видел, как Мандралиска повернулся всем телом и взглянул в лицо маленькому человечку. Он, конечно, не мог рассмотреть выражение лица графа, но оно, наверное, было холодным и жестким, таким же, как тон, которым тот произнес: — Джакомин, задав этот вопрос, ты сам же на него ответил. |
||
|