Герман Титов Голубая моя планета

Раздумье над свершенным

Герман Титов

Примечательная особенность 50-70-х годов XX века - бурное развитие науки и техники. При всем желании не успеваешь, не только охватить, осмыслить существа открытий, изобретений, технических решений, но даже уследить за потоком информации. Научные и технические достижения множатся, словно ветви дерева, возникают новые отрасли. Ученых и инженеров занимают все более узкие проблемы, хотя порой происходит неожиданный синтез наук, казалось бы далеких друг от друга. Достижениям нет числа, но, пожалуй, в наибольшей мере проявились они в области изучения атома, в ракетной технике, в авиации и космонавтике.

В XX веке человек овладел огромной силой атома и вышел в космическое пространство.

Первые шаги человека по дороге Вселенной, первое единоборство с гигантской силой земного притяжения, первые победы на этом пути человеческого ума, который в неимоверном сплетении космических скоростей, бесконечных расстояний и времени смог точно рассчитать траекторию спутников, контейнера с Лайкой, лунника, станций, посланных к Венере и Марсу, и, наконец, кораблей с символическим названием «Восток», - все это можно сравнить с дерзновенной фантазией, волшебством, чудом.

Сегодня земляне обживают околоземный космос в орбитальных станциях, изучают лунный грунт в различных лабораториях, научных учреждениях планеты и уже, пощупав лунную почву башмаком скафандра, думают и работают над еще более фантастическими проектами, осуществлением которых завершится XX век.

Я хорошо помню тот солнечный апрельский день. Хочется собраться с мыслями, понять, прочувствовать наступающее свершение, но что-то упорно мешает сосредоточиться. Что это? А, это кузнечик... Затаился где-то в кустах горькой, как обида, полыни и звонко на всю казахскую степь строчит и строчит свою извечную песню. Зачем он здесь и почему так упорно трещит, когда сейчас произойдет такое?

Я смотрю на стартовую площадку, туда, где высится гигантское тело ракеты. Серебристая, огромная, без поддерживающих монтажных ферм, она так просто вписывается в панораму степи и, почти сливаясь с белесым небом, будто дрожит - то ли от марева утренней дымки, то ли от нетерпения: скорое, скорее оторваться от Земли и умчаться в бездну Вселенной!

А там, на вершине фантастической сигары, за холодными листами металла, за крепкой тканью скафандра - человек.

Там - Юрий...

Мы стоим небольшой группой в стороне от стартовой площадки. Напряжение достигло предела. Какая-то тяжесть давит на плечи. Нет, тяжесть не физическая. Кажется, будто сама вековая история человечества стоит сейчас за нашими спинами и сурово смотрит на нас, ожидая ответа: чем же, чем мы сейчас отчитаемся за все содеянное Человеком, прошедшим такой долгий и трудный путь - от каменного топора до небывалого корабля-спутника? Чем отчитаемся за жизни миллионов безыменных рабов, соорудивших египетские пирамиды, чем ответим за гигантское напряжение воли и мысли великих безбожников прошлого - Архимеда и Коперника, Галилея и Бруно, Ломоносова и Ньютона, Кибальчича и Циолковского, ученых и конструкторов наших дней? Чем мы ответим Истории в эти несколько секунд, которые стартовая команда космодрома уже считает в обратном порядке: десять... семь... три... две... одна...

- Подъем!

Всполох огня, клубы коричневого дыма, снова огненный шквал и - громоподобный грохот раскатился по степи. Серебристая ракета, отряхивая иней, медленно, будто нехотя, оторвалась от стартовой площадки, и мы, придавленные ракетным грохотом к земле, почти физически почувствовали, как напряглись миллионы лошадиных сил двигателей, чтобы разорвать цепи земного плена!

- Поехали! - услышали мы чуть искаженный радиоприемником голос нашего друга.

Огненный смерч двигателей постепенно увеличивал скорость ракеты, поднимая ее все выше и унося все дальше пока она не превратилась в блестящую звездочку на утреннем небосклоне и совсем не исчезла из глаз. Только громовые раскаты долго еще неслись по степи, постепенно теряя силу, пока не ослабели совсем и не затихли где-то в бескрайних казахских просторах.

А когда стих гул двигателей, я услышал снова все тот же равнодушный стрекот кузнечика. Легкий ветерок донес аромат небогатого разнотравья пробуждающейся степи. Все, все на этой древней земле осталось таким, каким было много веков назад, только где-то в небе зажглась рукотворная звезда «Восток» - Аврора космической эры!

Стало легче дышать. Тяжесть предстартовых секунд исчезла, укатилась куда-то за горизонт солнечной степи, так же, как навсегда растворился в ней грохот ракетных двигателей.

А спустя сто восемь минут мы снова обнимали Юрия, такого же земного, каким он был перед стартом, и не совсем такого. Это был теперь Человек планеты, и встречавшие его люди не могли сдержать слез, слез радости за великую победу человечества! Мы выдержали испытание...

Таким остался в моей памяти день 12 апреля 1961 года, день, который люди Земли назвали утром космической эры. И началось это утро на Востоке нашей планеты, где и положено по законам природы появляться нежным краскам рассвета и где суровой осенней порой 1917 года ярко вспыхнула заря Великого Октября.

События, свершившиеся в тот день, еще долго продолжали будоражить сердца людей, переполнять их счастьем весомого ощущения собственной силы и величия, а у советских космонавтов шла обычная, будничная работа. Теперь надо было делать больше, идти дальше.

За время, прошедшее после первого полета Юрия Алексеевича Гагарина, о космонавтике и космонавтах написано, рассказано, напечатано много статей, очерков, книг и журналистами, и самими космонавтами. За эти годы космонавты первого набора, или, как у нас в Звездном говорят, космонавты гагаринского набора, повзрослели, приобрели профессиональный и житейский опыт, те, кто не имели академического образования, получили его.

Отряд космонавтов пополнился замечательными летчиками, инженерами - военными и гражданскими.

В этой книге хотелось бы рассказать не столько о себе, сколько о том, как зарождалась профессия космонавта, вспомнить некоторые события, теперь уже исторические, помечтать о будущем, мысленно попутешествовать по Вселенной.

И естественно, возник вопрос: с чего начать? Я решил не мудрствовать лукаво и начать с тех событий, которые, на мой взгляд, являлись определяющими и благодаря которым в конце концов сформировались представления о профессии космонавта, определилось направление моей жизни и жизни моих товарищей, летчиков-космонавтов...

Первой заявкой на изучение Вселенной был советский искусственный спутник Земли, позывные которого «бип-бип-бип» прозвучали на весь изумленный мир и, как само слово «спутник», стали интернациональными и неразделимыми. Был сделан тот первый «великий шаг человечества», который, по выражению К. Э. Циолковского, состоял в том, «чтобы вылететь за атмосферу и сделаться спутником Земли».

Полет человека вокруг Земли, позднее длительные, многосуточные, а потом групповые полеты, наконец, выход советского человека в космос открыли новое направление в жизни человечества. И каждый раз сообщения начинались словами: «первые», «впервые». Неизведанными дорогами шли наши люди навстречу вековым тайнам, и совершенно очевидно, что каждая из этих дорог в космическую бездну таила в себе множество неизвестностей и опасностей.

Мир неоднократно изумлялся нашим космическим достижениям. А они не явились ни чудом, ни случайностью. Они свидетельствовали об огромном научно-техническом прогрессе, происходящем в Советском Союзе, прогрессе, который определялся тем, что рабочие и крестьяне, взяв в руки судьбу огромной страны, сознательно решили строить свою жизнь по законам науки. Широкий размах народного образования определил расцвет советской науки и культуры и, помноженный на трудовой героизм и научный талант нашего великого народа, дал возможность гигантскими шагами идти по пути цивилизации и прогресса.

Полеты наших спутников (их число превысило восемьсот) и кораблей обогатили сокровищницу мировой науки. Благодаря полетам кораблей с людьми на борту космическая медицина накопила некоторый опыт преодоления человеком влияния невесомости и других неблагоприятных факторов космического полета. Широкий круг проблем физики верхних слоев атмосферы и межпланетного пространства помогают решить спутники серии «Космос».

Посылая в космос аппараты, оснащенные совершенными приборами, мы лучше узнаем процессы, происходящие в окружающем нас пространстве, а раскрывая тайны космоса, мы лучше узнаем нашу Землю.

После посещения музея К. Э. Циолковского состоялся интересный разговор с М. К. Циолковским и внуком ученого А. В. Костиным

«Планета есть колыбель разума», - говорил К. Э. Циолковский о нашей Земле. Земля - колыбель, родина человечества. И нет ничего дороже Родины для человека. Родина - это не только место, где ты родился, это не только точка на географической карте. Холмы и овраги, луга и озера, реки и степи, стога сена и скирды хлеба, тихие зори и суровые бураны, буйные весенние половодья цветов и запахов - все это в зрелом возрасте складывается в совершенно конкретное понятие - Родина.

С первого дня появления на свет человек попадает в «объятия» природы. И она незаметно, каждодневно и ежечасно, как заботливая и внимательная мать, раскрывает ему удивительный мир свой. Но и окрепший, утвердившийся в жизни и на земле человек иногда хочет, как когда-то в детстве, положив голову на колени матери, ощутить ласку родной природы. Ему хочется в часы усталости просто растянуться на сухой траве, на прошлогодней засохшей хвое, на ковре из спелых листьев, смотреть в далекую небесную даль и слушать тихий неназойливый говор леса и его пернатых обитателей.

В любом наряде прекрасны березки, эти нежные символы русской земли. Они стоят притихшие и застенчиво шепчутся, как девчонки-подростки, пришедшие потанцевать па «взрослый» вечер... А налетит внезапно озорник ветер, разметает по сторонам их зеленые волосы - и обнажатся прекрасные белые шеи березок...

Иван Саввич Никитин, выдающийся русский поэт, патриот и гуманист, создавший, по выражению И. Бунина, «своеобразный склад русской литературы, ее свежесть, ее сильный простой язык», писал о чудодейственном влиянии природы в стихотворении «Поле»:

Как трудно бывает порой отыскать самое нужное слово, которое делает нашу речь эмоциональной и убедительной, обличительной и лиричной, слово, нужное и единственно подходящее к случаю! Вот и мне хотелось бы найти то единственно верное слово о моей сибирской земле, о первых сибирских коммунарах, моих предках, о моей родине - Сибири, столь далекой теперь от меня, но по-прежнему и навсегда любимой до сердечного трепета.

Меня радует каждое теплое слово о моей Сибири. На XXII съезде партии познакомился я с ветераном ленинской гвардии коммунистов Федором Николаевичем Петровым, членом партии с 1896 года, организатором ряда большевистских ячеек. Федор Николаевич вспомнил о ссылке своей на вечное поселение в Иркутскую губернию, о том, как партизанил против банд Колчака, как боролся за Советскую власть в Сибири.

- Сибирские края мне знакомы, - говорил он. - Замечательные места, прекрасный народ. Только давно я там не был. Советская действительность, конечно, изменила облик многих тех мест.

Да, Сибирь изменилась. У нас возникли новые города, многое заново построено. Изменился и мой Алтай, где я родился, где провел детство и юность, где живут и трудятся мои сверстники - потомки первых коммунаров.

В дни работы съезда отец попросил меня приехать в обеденный перерыв, чтобы познакомить с очень интересным человеком. Я был несколько удивлен такой просьбой, да еще высказанной по телефону. И место встречи тоже было необычное - редакция газеты «Известия».

Торопливо вхожу в комнату, где мы условились встретиться. Отец знакомит меня с пожилым сухощавым человеком. Открытое лицо, очень высокий лоб, еще густые и, несмотря на возраст, без заметной седины волосы, внимательные глаза, спрятанные за стеклами очков.

- Знакомься, Герман, - улыбаясь, говорит отец, и я по всему его виду угадываю, что эта минута для него настоящий праздник. - Знакомься, наш коммунарский учитель Адриан Митрофанович Топоров.

Так вот каков этот человек, о котором ходила добрая молва по нашему колхозному краю, чье имя часто произносилось в нашей семье в пору моей юности.

Произошло это 19 октября 1961 года в Москве, через 40 с лишним лет после того, как молодой учитель из Курской губернии был в конце 1919 года избран секретарем ревкома алтайского села Верх-Жилино, куда занесла его революционная романтика.

В начале 20-х годов он многое сделал в наших алтайских краях. Тогда наши деды наперекор вековым устоям создали коммуну, назвав ее «Майское утро». Хорошее, поэтичное название! Коммунары боролись с нуждой, разрухой и голодом, боролись за хлеб для себя и для государства. В стране набирала силу культурная революция. Вся страна села за парты, чтобы учиться грамоте. Сели за парты и коммунары. Душой этой огромной важности работы, подлинным просветителем крестьян был учитель Топоров. Днем он учил детей, а в долгие зимние вечера за парты садились сами коммунары, чтобы не только научиться писать и читать, но и по мере возможности прикоснуться к русской и мировой культуре. С большим интересом слушали крестьяне Адриана Митрофановича, когда он читал книги классиков русской и мировой литературы, произведения начинающих советских писателей, читал увлеченно, в лицах, или, как говорили коммунары, «на разные голоса». Адриан Митрофанович организовал самодеятельный театр, хор, оркестр. Ученик Топорова, мой отец, тоже стал народным учителем и больше тридцати лет учил молодежь родного села.

А. М. Топоров уехал из Сибири, когда меня еще не было на свете. Тридцать лет не виделись они с отцом. Но все эти годы переписывались, советовались по школьным делам, делились впечатлениями о новых книгах, музыкальных произведениях. А я, очень много наслышавшись о Топорове, еще с детских лет мечтал повидать этого замечательного человека, который учил обоих моих дедов и бабушек, отца и мать и, по существу, был моим «духовным дедом».

Незадолго до полета Юрия Гагарина в космос я приобрел уникальную книгу. Называется она «Крестьяне о писателях». Автор ее - Адриан Митрофанович Топоров. В книге собраны высказывания крестьян, в том числе и моих дедов, о прочитанных книгах. Своеобразные, меткие, интересные суждения! Чтение и обсуждение некоторых произведений мировой и советской литературы шло в пять-шесть приемов, вспоминает автор книги, так как все хотели принять участие в обсуждении прочитанного произведения. Умели коммунары ценить душевное слово, чувствовать и понимать прочитанное, принимать его или отвергать. Книга получила высокую оценку А. М. Горького: «Прочитал эту книгу - будто побывал в гостях у коммунаров двадцатых годов». В предисловии к этой книге корреспондент газеты «Известия» Аграновский в 1930 году писал:

«Была сильная вьюга.

Помещение, в которое я попал, оказалось квартирой ночного сторожа. Старик долго кряхтел, помогая мне стащить заиндевевшую шубу, и, отчаявшись справиться, кликнул дочурку:

- Глафира!

Девочка лет четырнадцати вскочила с полатей и кинулась на помощь. В одной руке книжка, другой тянет рукав моей шубы.

- Что вы читаете? - спрашиваю, чтобы как-нибудь начать разговор.

Девочка краснеет и говорит:

- Генриха Гейне... Ах, нет, простите! Генриха Ибсена...

Я потрясен обмолвкой и, не находя слов, только покачал головой.

- Поживи у нас, голубчик, не то узнаешь, - вмешивается старик. - Тут старые бабы и те Ибсена знают.

Я в пяти тысячах километрах от Москвы, в глухом сибирском хуторе, - и вдруг такой сюрприз! Четырнадцатилетняя дочь ночного сторожа коммуны «Майское утро» знает обоих великих Генрихов... Даже семидесятилетний старик правильно выговорил имя Ибсена».

На мое письмо, в котором я сообщал о приобретенной книге, отец ответил:

«Ты, сын, пишешь, что недавно прочитал книгу о своих дедах, книгу бывшего моего учителя Адриана Митрофановича, и что хотел бы с ним встретиться. Понимаю тебя...»

И вот встреча с Топоровым.

- Очень рад познакомиться, - говорю старому учителю.

- А я на старости лет рад вдвойне, - отвечает Адриан Митрофанович. - Ведь луч вашей космической славы осветил все труды крестьян первой нашей коммуны «Майское утро».

Нет, с этим я согласиться никак не мог и решительно возразил:

- В этом еще надо разобраться, чей луч на кого упал. Сдается мне, что засветился он в коммуне «Майское утро».

Космонавт. Коммунист. Делегат съезда. Что дало мне право носить такие высокие звания? Какими путями шел я из алтайского села в большую жизнь, шел, чтобы стать летчиком и космонавтом?.. Кто растил и учил меня? Кто были те люди, с которыми шел рука об руку едиными путями к общей цели? Много хороших, настоящих, добрых людей готовили и сопровождали меня на трудном жизненном пути, пока не окреп и не встал я на ноги. Но детство и юность прошли под благотворным влиянием коммунаров - дедов и родителей моих и первой учительницы Полины Тимофеевны Никоновой, тоже коммунарки, ученицы А. М. Топорова.

...Помню вечер в Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Приглашены видные авиаторы всех поколений. Со многими из почетных гостей мне приходилось видеться раньше на торжественных вечерах, собраниях, встречах.

С Иваном Никитовичем Кожедубом впервые встретился на одном из военных аэродромов, где в летних лагерях размещался наш гвардейский истребительный полк. Мы, молодые летчики, были очень взволнованы, когда узнали, что к нам прилетает трижды Герой Советского Союза генерал-майор авиации И. Н. Кожедуб. Для нас, молодых парней и не «оперившихся» еще полностью летчиков, он был человеком-легендой. Мы буквально зачитывались в юношеские годы его книгой «Служу Родине».

И вот на наш аэродром приземлилась спарка УТИ - МиГ-15. Из нее вышел Кожедуб, коренастый, подвижный. Мы даже поначалу растерялись от простого обращения к нам этого прославленного человека. Затем состоялся разговор по душам. На каждого из нас эта встреча произвела неизгладимое впечатление.

В дальнейшем судьба сложилась так, что мне довольно часто приходилось встречаться с Иваном Никитовичем то в Ленинграде, то в Москве, и могу сегодня утверждать, что непосредственность, простота в обращении и искренность составляют характерные черты этого человека.

Вторым участником встречи в Военно-политической академии был Алексей Васильевич Алелюхин, тоже мой давний знакомый. Это знакомство было не совсем обычным. Вскоре после войны, каким путем, право, не помню, к нам в село, в наш дом, попала открытка. На ней в овальной рамке был помещен портрет симпатичного майора с двумя Золотыми Звездами на груди. Подпись утверждала, что это Алелюхин Алексей Васильевич - прославленный боец неба, дважды Герой Советского Союза.

Первая же наша личная встреча состоялась в одном из отдаленных авиационных гарнизонов, где редакция журнала «Авиация и космонавтика» проводила устный выпуск. Главный редактор пригласил полковника А. В. Алелюхина для участия в нем. Когда нас познакомили, я вспомнил открытку. И хотя годы прибавили морщинки на его лице, я сразу же узнал Алексея Васильевича. У меня хорошая зрительная память на лица. Его фотография на открытке, вплоть до училища, кочевала по моим школьным учебникам.

Другие участники встречи были представителями старшего поколения авиаторов, тех героических лет, которые навсегда вошли в историю нашей Родины.

Михаил Михайлович Громов и Анатолий Васильевич Ляпидевский... Не только авиаторам, но многим советским людям их имена напоминают о подвигах, совершенных в середине 30-х годов. В историю нашей Родины навсегда вошли страницы героической летописи челюскинцев. У Анатолия Васильевича Ляпидевского самая «старая» Звезда Героя - № 1.

Перелеты через Северный полюс в Америку, рекорды дальности полета, десятки новых самолетов, поднятых впервые в воздух, - все это связано с именем прославленного летчика нашего времени Михаила Михайловича Громова.

Мне не раз приходилось слушать выступления интересных людей, и вот что я понял: чем больше человек сделал, чем опаснее, рискованнее была его работа, тем скупее он на слова, тем меньше говорит о себе, а больше о своих товарищах, соратниках, однополчанах.

Так было и на этот раз. А. В. Ляпидевский и М. М. Громов скромно говорили о себе, больше - о легендарном пути нашей славной авиации.

До людей моего поколения героические дела этих авиаторов дошли с большой временной задержкой. Даже события Великой Отечественной войны осмысливались нами в полной мере только после ее окончания. Поэтому каждое слово очевидца и участника событий тех героических лет, о которых мы только читали в книгах или слышали от других, производило большое впечатление. Как-то по-новому мы начинали смотреть и понимать современные наши достижения. Так бывает, когда в оптическом приборе наведешь на резкость - и все становится отчетливым.

Мне уже приходилось говорить о взглядах, одно время имевших место среди некоторой части ученых и специалистов. Не берусь утверждать, что кое-кто из них не придерживается их и поныне. Они считали, что космонавтика - новая область человеческой деятельности - не имеет ничего общего с авиацией, и не допускали даже мысли о том, что опыт и методы подготовки летчиков, накопленные в авиации, могут найти применение при подготовке космонавтов.

Действительно, космический корабль и самолет, поскольку они летают в разных средах: один - в вакууме, другой - в достаточно плотных слоях атмосферы, различаются и по внешнему виду и конструктивно.

Но если иметь в виду, с одной стороны, тенденции в развитии авиации - увеличение скоростей и высот полета, а с другой - использование аэродинамического качества космического аппарата при посадке, то станет очевидным, что скоро разрыв в высотах и скоростях между самолетом и космическим кораблем будет ликвидирован и появится новый класс летательных аппаратов, которым уже сейчас придумано несколько названий - ракетопланы, воздушно-космические самолеты, космопланы и другие. Эти новые аппараты будут стартовать, как нынешние космические корабли, а садиться, как современные самолеты, - на аэродромы.

У первых наших героев-летчиков была завидная судьба: они пользовались огромной популярностью и любовью народа, о них слагали песни. Оценивая роль сверхдальних перелетов экипажей В. П. Чкалова и М. М. Громова, наша печать писала, что они сделали очень многое для укрепления международного авторитета нашей страны. Летчиков-героев любили не меньше, чем сейчас космонавтов, они были примером, вдохновляющим наших тружеников, на них равнялись тысячи юношей и девушек. Но и став известными, они продолжали свою профессиональную деятельность, принимали непосредственное участие в дальнейшем развитии пашей авиации. Михаил Михайлович Громов, после того как стал всемирно известным летчиком, провел испытания почти всех самолетов, созданных в ЦАГИ и в конструкторском бюро А. Н. Туполева. Он первый осваивал полеты ночью, летал на штопор, когда о природе последнего еще мало было известно. Очень хочется, чтобы у наших космонавтов была такая же судьба. Пусть и космонавты в полной мере раскроют свои способности в Шестом океане, будут тружениками и запевалами дальнейшего прогресса космонавтики. Слушая выступление Михаила Михайловича Громова на встрече со слушателями академии, я подумал именно об этом. И еще эта встреча меня убедила в правильности наших взглядов па работу космонавта после первого, триумфального, полета.

Первыми жителями не существовавшего еще в те годы Звездного городка были летчики-истребители, космонавты гагаринского набора, как теперь говорят, прошедшие подготовку в Военно-Воздушных Силах, обретшие крылья в авиации - любимом детище советского народа. И именно с авиации мне хотелось бы начать рассказ о своем пути в жизнь.