"Через миллиард лет" - читать интересную книгу автора (Силверберг Роберт)

3. КАЖЕТСЯ, 23 АВГУСТА 2375. ХИГБИ-5

Мы торчим здесь уже целую неделю. Нет нам удачи. Порой мне кажется, что нас просто обманули.

Мы копаем каменистый склон, с которого недавние оползни и эрозия счистили всю почву (по-моему, я об этом уже говорил). Верхнего слоя примерно сорока сантиметров – не было в те времена, когда Высшие посещали эту планету и имели здесь базу. За миллионы лет, что прошли после их ухода, ветра и потоки воды уложили слоями сухую желтоватую землю и мелкий песок – в те давние времена на Хигби-5 еще была погода. Потом сюда пришли мы, поставили свои агрегаты и вернули погоду. Песчаные бури, дожди, эрозия, оползни сделали свое дело, и в прошлом году на этом склоне были обнаружены предметы, типичные для обихода Высших. Замечательно.

Доктор Шейн и свора его аспирантов из Марсопортского университета немедленно вылетели сюда и провели всю предварительную работу. Они пустили в ход нейтринный магнитометр, ультразвуковой зонд и анализаторы плотности пород и обнаружили, что зона предполагаемой деятельности Высших представляет собой двояковыпуклый конус, уходящий глубоко в толщу холма.

Прелестно.

Они натянули над местом будущих раскопок защитное пластиковое покрытие и отправились назад – выбивать из правительства деньги для настоящей научной экспедиции, в которой мне, недостойному, предложили принять участие. Великолепно.

Мы прибыли. Чудесно. Мы начали рутинную перепроверку. Очаровательно.

Очаровательно и еще раз прекрасно. Мы ни черта не нашли… А вот это уже хуже.

Совершенно не понимаю, в чем дело.

Нам надо было очень осторожно срезать верхнюю часть склона, чтобы получить доступ к тому, что миллиард лет назад было открытой всем ветрам поверхностью, и начать тихо продвигаться вниз, аккуратно срезая слой за слоем, пока не доберемся до пласта, где сохранились разные разности, оставшиеся от Высших. А потом надо, стараясь не дышать, вытащить эти разности, кусочек за кусочком, записывая и зарисовывая их положение относительно друг друга, холма, камней и временного слоя. Если мы будем достаточно бережно относиться к тому, что отроем, возможно, узнаем что-нибудь о таинственных Высших. А если не будем, наши имена навечно занесут в черную книгу археологии вместе с теми беспозвоночными придурками, которые разобрали марсианский храм, чтобы посмотреть, есть ли под ним что-нибудь интересное, а потом не смогли его собрать. Нас приравняют к тем растяпам, которые нашли ключ к плорвианским иероглифам и случайно обронили его за борт в метановый океан. Или к тому олуху, проклятию рода человеческого, что наступил на дзмаалианскую вазу. Первое правило археолога гласит: будь осторожен с находками. Их не восстановить.

Нет, подожди, это второе правило. Первое звучит иначе: откопай что-нибудь.

Мы освободили холм от вершины и начали сканировать. Обнаружили несколько больших захоронений туземцев Хигби-5. Находкам нашим около ста пятидесяти тысяч лет, вернее, этих ребят закопали за сто пятьдесят тысяч лет до того, как планета потеряла атмосферу. Местное население не интересовало нас, ибо за всю свою историю туземцы так и не перевалили границы каменного века. Вдобавок, как правильно напомнил доктор Шейн, мы прибыли сюда исключительно для того, чтобы исследовать остатки цивилизации Высших. Но раз уж мы наткнулись на это кладбище, следует обращаться с ним уважительно и не пакостить коллегам-археологам. Поэтому Миррик осторожно насколько мог – расчистил точки, Келли пустила в ход свою верную вакуумную лопату, и мы перенесли покойничков и все их хозяйство на площадку за холмом. Потом Стин Стин и я, когда у нас выдалась свободная минута, осмотрели находки, составили подробный список и запечатали их в пластиковые пакеты, чтобы не пропало.

Больше в верхней части холма ничего постороннего не лежало. Наше счастье. Затем мы сняли большую часть «мертвого груза». («Мертвый груз» – один из тех вывернутых археологических терминов, над которыми ты всегда потешаешься, Лори. В переводе с археологического на человеческий «м.г.» – это слой земли, гравия или камня, лежащий прямо над тем уровнем, который вы хотите копать. Я знаю, подобные выражения звучат довольно глупо, но, в конце концов, профессиональный жаргон для дураков и создается, сестренка).

Чтобы ликвидировать этот мертвый груз быстро, применяют гидравлический подъемник. Это опять жаргонное словечко. Несколько труб, вгоняемых в почву под определенным углом, компрессор и много воды.

Открываешь кран – и бульк! Мертвый груз срезан, как ножом, и унесен водой.

Доктор Шейн и Лерой Чанг полдня потратили на то, чтобы найти нужный угол наклона и рассчитать требуемую скорость. Потом мы вогнали трубы в склоны холма, подсоединили компрессор и в пять минут спилили двадцать метров верхушки. Ура-ура! Теоретически, проделанная работа открывала нам доступ к нужному слою.

Замечательная вещь – теория. Беда только, что практика – штука противная. Вся наша чудесная современная техника, все наши красивые приемы иногда внушают новичкам чувство, что археология – легкий хлеб. Но, к сожалению, приборы ошибаются, техника дает сбои, и мы обнаруживаем, что не так уж далеко ушли от невинных пионеров четырехсотлетней давности, которые работали кирками и лопатами, как-то умудряясь находить что-нибудь интересное.

По всей видимости, наша беда в том, что предварительная прикидка, сделанная доктором Шейном в прошлом году, не совсем точна. И, что еще хуже, невозможно понять, где именно он ошибся. Сам доктор тут ни при чем.

Подземная разведка – занятие довольно хитрое, даже если у тебя есть нейтринный магнитометр, ультразвуковой эхолот и анализатор плотности породы. Тут каждый может ошибиться. Но все же очень обидно. Мы прекрасно знаем, что огромный склад техники Высших лежит под самым нашим носом. (По крайней мере, до сих пор считали, что знаем.) И не можем его найти.

Миррик роет землю, героически расчищая остатки мертвого груза. Их надо убирать вручную: мы подошли слишком близко к предполагаемому верхнему слою – к тому, где обитали Высшие, – чтобы использовать что-нибудь столь же лихое, как гидравлический подъемник. Келли движется след в след за Мирриком, изредка ныряет под его огромное левое плечо и берет пробы почвы.

Остальные выносят с площадки землю, ходят кругами, размышляют вслух, играют в шахматы и хором жалуются на жестокую судьбу.

Погода отнюдь не улучшает настроение. Наше рабочее место надежно прикрыто колпаком, но он защищает лишь район раскопок, ну, и тех, кто там находится. Чтобы добраться от домика до холма, нужно пройти метров сто по открытой местности. А там… Ставка один к четырем – идет дождь, один к трем – сильный ветер швыряет в лицо песок и пять к четырем – так холодно, что даже костный мозг замерзает. От дождя как-то не становится теплее.

Ветер с постоянством, достойным приличной транспортной фирмы, несет по равнине тонны пыли и песка. А здешний холод – это не беспокойство, это беда. Некоторым, например, Пилазинулу, он не мешает (зато профессор очень страдает от песка в суставах). Доктор Хорккк – уроженец холодной планеты.

Да-да, вокруг такого жаркого солнца, как Ригель, вращается мир с приполярными погодными условиями, правда, достаточно далеко. Так что доктор Хорккк наслаждается этим ураганом, как прохладным бризом. У Миррика слишком толстая шкура. Ему просто все равно. А остальные очень-очень несчастны.

Пейзаж тоже не радует. Кривые деревья, низкий кустарник (всю эту флору отбирали по способности укорениться на песке, внешние данные экологов не интересовали), низкие холмы, кратеры и просто ямы.

Отец, наверное, немало порадовался бы, узнав, какие черные мысли преследовали меня всю эту неделю.

– Пусть пеняет на себя, юный идиот! – сказал бы он. – Пусть замаринуется в своей археологии! Пусть окаменеет! Я его откопаю и поставлю на каминную полку.

Тебе когда-то крупно повезло, сестренка. Ты пропустила весьма основательную семейную ссору, возникшую из-за моего выбора профессии.

Когда мы посещаем тебя, отец старается держать себя в руках. Ты, думаю, все равно представляешь, что творилось в доме, но подлинный накал страстей не дошел до тебя даже в виде суррогата.

Надо сказать, я был крайне разочарован, когда отец поднял весь этот шум из-за того, что я собрался стать археологом.

– Найди себе настоящую работу! – кричал он. – Если тебе хочется повидать свет, становись пилотом! Ты знаешь, сколько денег они гребут за рейс? Какие у них пенсии? У них мозоли на пальцах от кредиток, которые им приходится считать! Или межпланетное право – вот это, понимаю, профессия!

Многоступенчатые законы. Перекрестный допрос на планете, где жители не пользуются речью! Сколько возможностей, Том! Черт, я знал одного адвоката с Капеллы-12, он ничего не делал, только костюмы менял, а у него были заказы на десять лет вперед и шесть клерков в конторе!

Если ты когда-нибудь получишь эту запись, Лори, надеюсь, оценишь то мастерство, с которым твой ничтожный брат изобразил нашего Хозяина и Повелителя. По-моему, я нашел верный тон – смесь мужественности и сердечности с лицемерием и цинизмом. Правда, хорошо получилось? Нет, сотри это, забудь. Наш отец не лицемер, просто у него свои понятия о жизни.

Мы с тобой знаем, что отца не назовешь интеллигентом. Но мне всегда казалось, что, несмотря на крайнюю занятость и сугубо мирские интересы, отец прекрасно понимает, что во Вселенной помимо денег существует еще много чего. В конце концов, он получил ученую степень в Фентнорском университете. Он специализировался по администрированию, но Фентнор такое место, что, хочешь не хочешь, а знаний там наберешься. Неграмотным остаться не дадут. Слишком дорожат честью фирмы. И еще я думал, что отец не относится к той породе реакционных типов, которые не дают своим детям самостоятельно выбрать себе дорогу. Его девизом всегда было: «Живи и дай жить другим». Поэтому мне было и больно, и обидно, когда он так ополчился на мою археологию.

Понятно, чего ему от меня надо. Отец хочет, чтобы я занялся торговлей недвижимостью и продолжил его дело. Но ничто в моей душе не отзывается на слово «недвижимость», и я довольно ясно дал ему это понять уже тогда, когда мне исполнилось шестнадцать. Ведь так? Отец ловит свой кайф, не говоря уже о крупных суммах, от того, что строит на дальних мирах трущобы.

Для него возведение дома за сутки – высший акт творчества. Нет, действительно, некоторые его проекты были просто великолепны, например цепочки плавающих домов, которые он сочинил для газового гиганта в системе Капеллы, или универмаг с разной силой тяжести, в разных отделах, построенный им для Муливомпа. Но я даже в детстве не строил домов из кубиков. Нет у меня тяги к этому делу.

Черт побери, почему я должен заниматься «полезной» и «выгодной» работой (узнаешь любимые отцовские выражения)? Его сын может позволить себе заниматься совершенно непродуктивной чистой наукой – разве это не лучшее оправдание его неприлично большому банковскому счету?

Ну вот, я и отправился откапывать старые пуговицы и катушки на холодной неприветливой дождливой планете.

Хватит. Довольно жаловаться на отца тебе, Лори. Я знаю, ты разделяешь мои чувства и на все сто процентов на моей стороне. Отец выбрал свой путь, а я пошел своим. Наверное, когда-нибудь он смягчится и простит мне, что я отвернулся от межпланетного права и его любимого домостроительства. А если нет, что ж, полагаю, мне удастся избежать голодной смерти, занимаясь тем делом, которое мне нравится больше всего.

Сейчас это дело – археология, хотя не могу сказать, что мое нынешнее занятие вызывает у меня приливы энтузиазма.

Попробуем психотерапию. Сейчас я лягу, закрою глаза и постараюсь убедить себя, что цель близка.

Извини за трехчасовой перерыв. Меня позвали помочь сделать одно тяжелое, скучное и чрезвычайно полезное дело.

А занимались мы тем, что запихивали в наш холмик телескопы на световодах, чтобы посмотреть, что там внутри. Световод – это тонкий стеклянный провод, который передает неискаженное оптически изображение с одного конца на другой. При дневном свете. Чтобы запустить их в склон холма, нужно просверлить дыры, что и сделала Келли при помощи любимой вакуумной лопаты. Действие это требовало чрезвычайной осторожности: мы могли впилиться прямо в развалины базы и что-нибудь там порушить.

Келли я тоже недооценил. Оказывается, она замечательный вакуумный копальщик.

Итак, Келли наделала аккуратных маленьких норок, а потом мы притащили катушки со световодами и начали тихо и осторожно заталкивать эти спагетти внутрь холма. Загнали за день четыре штуки на расстоянии метров двадцати друг от друга. Мы с Яной ворочали катушку вдвоем, и все равно было тяжело.

Телескопы присоединили к монитору. Большие светила все еще не могут от него оторваться, надеясь увидеть в сердце холма что-нибудь полезное.

Наступают сумерки. По крыше домика стучит дождь. Очень приятно осознавать, что я внутри. Я сочиняю тебе письмо. Говорю тихо, потому что не хочу мешать Саулу с Мирриком – они играют в шахматы. Страшно смотреть, как такая громадина, как Миррик, снимает с доски хрупкую шахматную фигурку кончиком желтого клыка.

В окно я вижу, что от раскопок по направлению к домикам бежит Яна.

Она крайне возбуждена, что-то кричит, но окно закрыто, и я ее не слышу.

Час спустя. Уже совсем темно. Яна принесла весть, что мы наконец добились своего. Боссам удалось вывести на монитор расположение покойницы-базы. Мы сбились с курса меньше чем на двадцать метров. В расчетах кто-то потерял запятую, и потому мы так отклонились. Никогда не любил математику. Впрочем, еще успеем все поправить.

Сейчас слишком поздно, чтобы копать. Темно. Утром мы первым делом нарисуем карту, чтобы зафиксировать найденное. А потом начнется настоящая работа. Надеюсь, больше нам ничто не помешает.

Вся команда собралась в нашем домике. Снаружи льет как из ведра. Все мы здорово нервничаем.

Доктор Хорккк бродит взад-вперед по комнате – двенадцать шагов туда, двенадцать шагов обратно, расстояние выверено до миллиметра, я считал по трещинам в полу. Стин Стин и Лерой Чанг, едва поспевающие за ним, ведут дискуссию о каких-то особенностях языка Высших. Пилазинул играет в шахматы с Келли Вотчмен. (Как ты, наверное, уже поняла, шахматы – наше главное развлечение на этой планете).

Возвращаясь с холма последней, Келли здорово промокла, а потому разделась, повесила вещи сушиться и сидит за доской в одной розовой синтетической коже, чем отвлекает Лероя Чанга от его высоконаучных рассуждений – он все время оглядывается на нее через плечо. И попробуйте сказать этим двоим что-нибудь про приличия. Нет, конечно, Келли исключительно красивая девушка, но я не могу понять, как может Лерой приходить в такое возбуждение из-за существа, вылупившегося из чана с химикалиями. И пускай Келли разгуливает нагишом, она не настоящая, она не женщина, и ее нагота не может вызывать никаких эмоций.

Пилазинул, кстати, тоже разделся: снял с себя все, кроме головы, торса и правой руки, которой он передвигает шахматные фигуры. Остальные части его тела свалены в кучу под столом. Время от времени он подсоединяет обратно ногу или отвинчивает одну из антенн – нервничает. Проигрывает партию.

Доктор Шейн просматривает по видику записи предыдущих раскопок поселений Высших и обсуждает с Мирриком технические аспекты нашей завтрашней работы. Миррику есть что сказать. Саул Шахмун достал один из своих альбомов с марками и демонстрирует что-то Яне и 408б. Те не очень заинтересованы. А я сижу в углу и бормочу всякую чушь в блок посланий.

Вечер тянется бесконечно. С тобой так бывает, Лори, сестренка? После всех этих лет, проведенных вместе, я все еще не знаю, что у тебя тикает внутри. Ты лежишь на госпитальной койке почти неподвижно, тебя кормят через трубочку, ты не можешь даже поднять голову и посмотреть в окно, чтобы узнать, какая на дворе погода. И все же я никогда не видел тебя скучающей, недовольной, просто печальной. Если бы ты была умственно отсталой, жила, как овощ на грядке, тогда твое терпение было бы понятно.

Но у тебя прекрасная реакция, ты очень умна, во всяком случае, умнее меня.

Вот сижу я, вернее, мы все сидим, считаем минуты до наступления утра, сходим с ума от нетерпения. А ты лежишь неподвижно, тебе нечего ждать, дни похожи друг на друга, словно капли воды… Почему же у тебя все время хорошее настроение?

Тебя спасает телепатия? Да, думаю, это так. Ты можешь исколесить всю Галактику, не покидая постели. Можешь общаться с друзьями, раскиданными по сотням чужих планет, смотреть их глазами, видеть все чудеса иных миров, узнавать обо всем, лежа в своей маленькой больничной палате на Земле.

Конечно, скука незнакома тебе. И одиночество. Тебе стоит высунуть рожки и тут как тут занятие и хорошая компания.

Мне всегда было очень жаль тебя, Лори. Я такой здоровый, сильный, подвижный, мотаюсь повсюду, делаю что хочу, а ты больна, прикована к постели и не можешь выйти за пределы госпиталя. Но ведь мы с тобой близнецы, и несправедливо, что тебе дано так мало. Сейчас, правда, я уже не знаю, что должен испытывать – жалость или зависть. Конечно, я могу ходить, зато ты летаешь от звезды к звезде, и тебе не мешают ни время, ни пространство. Так кто из нас калека?

Пустые ночные мысли, не более.

Яне надоело разглядывать марки Саула. Я слышу, как она предлагает пойти погулять, но он отказывается – ему сначала нужно привести в порядок свой каталог. Поэтому Яна встает и обращается ко мне. Увы, я вечный номер второй.

Что ж, пойдем прогуляемся, если нет дождя. Яна – очень милая девушка.

Я никак не могу понять, что она нашла в Сауле? Он вдвое старше ее, несомненно, убежденный холостяк, и, судя по тому, как он прячется за своими альбомами, в юности его до смерти перепугала женщина. Может быть, Яне нравятся застенчивые пожилые люди? Каждый имеет право на свои странности. И если она хочет прогуляться, почему я должен не соглашаться?

Это неплохой способ убить время.

Прервусь на некоторое время. В следующем письме поведаю тебе, как мы раскопали могилу императора Высших и обнаружили, что он жив – спит летаргическим сном. А может быть, мы отыщем сокровищницу Высших, гору урана на пятьдесят миллионов кредиток. В эту долгую скучную ночь у меня разыгралась фантазия. Но завтра наконец наступит момент истины. А пока я отправляюсь в темноту и холод. Салют!