"Процент соответствия" - читать интересную книгу автора (Шумилов Павел Робертович)

Часть 3. ЛИДЕРЫ

Атран попросту убежал от забот. Куда глаза глядят. Ориентируясь по шуму поселка и затухающему свисту за спиной. Вскоре поселок испытателей остался где-то далеко-далеко. Может, в пяти километрах, а может, в пятистах. В Темноте нет расстояний, есть только время... И холод. К нему невозможно привыкнуть. Надо родиться в темноте, чтоб его не замечать. Но Темнота помогает понять себя, отвлечься от сиюминутного.

Не так... Вся программа пошла не так... Почему? Ведь цивилизация аккумулировала чуть ли не десяток разумных видов. Откуда это мощное взаимное отторжение?

Сонар... Всего один новый орган. Нет, не один. Вдобавок к нему два новых раздела головного мозга, два развитых центра, анализирующих эхо-сигналы. И склад мышления кардинально изменился. Свисты не хотят или не могут мыслить четко, конкретно. Они обмениваются какими-то туманными образами, расплывчатыми, многозначными. Как мудр был Алтус, когда при селекции молоди оставил исключительно самцов...

Два десятка лет назад, когда проект только начинался, казалось, главные трудности – технические. Стоит их решить, и Темнота – вот она, в рук-ках. Пусть тебе там не жить, но ее заселят твои братья по разуму. А свисты... Можно ли их назвать братьями? Ведь абсолютно чужие.

Испытания сонара на предразумных не дали ответов на многие вопросы. Нужно иметь сонар, чтоб разобраться в тонкостях его работы. Сколько часов ни держи свистуна на присоске, сколько суток ни проводи на контактном пятне шалота, не постигнешь и основ эхолокации. Только имеющий свой сонар может оптимизировать конструкцию. Разумные испытатели необходимы проекту. Все строго логично. В чем же просчет?

Атран расслабил все мышцы и попытался понять, всплывает он, или погружается. Кажется, всплывает. Напряг мускулы живота, сдавливая плавательный пузырь, и начал медленно погружаться. Может, до дна четверть часа, может, час, два. В Темноте нет расстояний. Нет направлений. Нет ничего дальше протянутой рук-ки.

Вспомнил Балу. Как она боялась Темноты. Кулы не могут зависать в толще среды, им обязательно надо двигаться. Без движения они тонут. В Темноте движение призрачно, иллюзорно. Может, оно есть, а может, среда по какому-то капризу просто омывает плавники, создавая впечатление скорости.

Показалось?

Где-то далеко-далеко, на грани слышимости, женский голос выводил печальную мелодию без слов. Слуховая галлюцинация? Или те самые песни глубин, набирающий силу студенческий фольклор? Атран, мысленно обзывая себя кретином, отправился проверить. Некстати вспомнилось погружение в Темноту со связистами, рассказ об отражающих звук слоях. Если так, певунья может находиться в десятке километров отсюда.

Но нет, голос становится громче, отчетливее. А через несколько минут чуть слева и метров на двадцать ниже Атран заметил слабое свечение. Развел в стороны плавники, напряг мышцы живота и начал планировать к огоньку тихо и незаметно.

Огонек оказался факелом на носу испытательницы из группы Атрана. Она, как водится, притушила факел до еле заметного свечения и мурлыкала сложную бесконечную мелодию, полную светлой грусти.

– Красиво, – тихо произнес Атран. Он думал, что девушка испугается, но она повернулась на голос и сказала:

– Вы далеко? Я вас не чувствую.

Ни тени испуга. Атран затрепетал плавниками, словно подзывал кулу и подплыл ближе.

– Я тут неподалеку проплывал. Размышлял. Слышу, кто-то поет. Решил посмотреть. Красиво вы поете.

В свете факела Атран рассмотрел, что девушка улыбнулась.

– Я Анта из группы разумных испытателей Атрана. А вы охотник?

– Почему вы так решили?

– Охотники так делают (она повторила дрожь плавниками), когда кулов подзывают.

– Много лет назад я был на кордоне, – сознался Атран. – У меня была очень умная, жизнерадостная кула. Ее звали Бала. Я как раз вспоминал ее, когда вас услышал.

– А где она сейчас?

– Умерла. Состарилась и... Кулы не проходят омоложение.

– Простите.

– Ничего. Это было давно. Задолго до вашего рождения. Спойте что-нибудь еще.

– Теперь у меня не получится. Я буду знать, что вы рядом, и очень стесняться. А у вас крупные неприятности?

– Как вы догадались?

– Кто же в хорошем настроении в Темноту уходит? Только печальные и нытики вроде меня.

– Вы на себя наговариваете.

– У меня есть повод быть нытиком, – серьезно откликнулась девушка. – Я рождена испытателем. И я испытатель промежуточного этапа. Далека как от предков, так и от потомков. Поэтому потомков как раз у меня не будет. Запрещено нам иметь потомков. Великий Атран испытывает на мне крошечный фрагментик будущего Властелина Темноты. И наконец, я испытатель-неудачник. Это, – она на секунду ярко зажгла факел, – мертворожденная конструкция. Меня слепит, ничего не освещает. Так что светит нашей команде печальная судьба старых дев. Всем четверым... Достаточно?

– Да уж, – вынужден был признать Атран. Девушка не узнала его, и горький сарказм слов «Великий Атран» царапнул по живому. – Вы во всем правы. И мне тоже очень плохо.

– А расскажите что-нибудь из жизни охотников.

– Жизнь охотников на границе – это бесконечное патрулирование на границе Темноты, уход за кулами, всякие отчеты, рапорты. Вы, наверно, хотите услышать о схватках? Они тоже бывают, но редко. И не всегда заканчиваются в пользу охотников. Хотите, я расскажу, как молодую кулу изображал?

– Хочу!

– Плыву я как-то на кордон к Лотвичу. Вы знаете Лотвича?

– Знаю. Его охотники наш городок охраняют.

– Так вот, плыву я своим ходом, не на куле. Ехал рейсовым шалотом, но решил срезать. Шалот вдоль берега чапает, а я – напрямки... Привык чужим хвостом километры считать, а тут надо своим. Устал как последняя килька в косяке. И вдруг чувствую – впереди кулы. Обрадовался, думал патруль. Припустил, подлетаю к стае, а это дикие кулы! Они тоже, вроде как, обрадовались. И, вроде как, совещаются, меня делят. В смысле, кому какой кусочек. Ну, я не подаю вида, что страшно, расфуфыриваю плавники и так это кокетливо, на дамский манер, к вожаку подваливаю. Самцы сразу ко мне интерес потеряли. Может, я добыча, может, нимфетка сексуально озабоченная, но с вожаком не спорят. Зато самки моментально приревновали...

Атран задумался, рассказывать, или нет, что два дня спустя тридцать охотников разогнали стаю и уничтожили поодиночке. Вожака, меняясь, гнали двое суток. Вожак не сделал Атрану ничего плохого. Он был виноват лишь в том, что родился не от тех родителей. Чувство осознания этого было очень неприятно, и ему нужно было дать название. Но слова ускользали. Логика же говорила, что все правильно. Стайные кулы опасны для разумных. Двойственность сознания угнетала. Атран крепко зажмурился и плотно зажал жаберные щели.

– Вы опять погрустнели. А чем кончилось-то?

– Самки накидали мне тумаков, чтоб не заигрывал с их парнями, и прогнали с позором.

– Знаете что? Я сейчас сведу вас к свистам. Они ребята со странностями, но печаль снимут. А на трезвую голову что-нибудь придумаете.

Атран повертелся на месте.

– Придется к поверхности подниматься. Я не знаю, в какую сторону плыть.

– А на поверхности? – заинтересовалась девушка.

– По солнцу сориентируюсь.

– Ясно. Этот путь не для меня, – она поджала плавники и грустно улыбнулась.

– Почему?

– Солнце очень яркое. Глазам больно.

– Как же вы назад дорогу находите?

– У нас врожденное чувство направления. Свисты живут там, – девушка вытянула плавник вперед и вбок. – Поплыли?

Она легко ускорилась, и Атран заработал хвостом, чтоб не потерять из виду удаляющийся огонек.

– Послушай, чувство направления... Это как?

– Ну-у... Я всегда знаю, где у мира какая сторона, где я, и куда надо плыть. Должен же был Атран дать нам какую-то компенсацию взамен отнятого.

– Это чувство направления – оно у всех испытателей?

– Да. У кого хуже, у кого лучше, но у всех.

– А у свистов?

– Не спрашивала. Мы же к ним идем, сами спросите.

Вскоре впереди послышалось легкое пересвистывание пискунов. Малявки не удалялись далеко от поселка свистов. Глаза, привыкшие к темноте, начали различать детали.

– Эй, мутанты! – радостно и во весь голос крикнула Анта. В ответ раздалась переливчатая трель. Девушка развернулась на голос, выпростала рук-ки из обтекателей и вытянула вперед.

– Боюсь носом в хом въехать, – пояснила она удивленному Атрану.

– Ты смелая. Когда я в Темноте приблизился, совсем не испугалась.

– Привыкла, что меня все видят, а я – никого. Я не говорила, что меня собственный факел слепит?

– Светлячок, мы здесь! Кто это с тобой?

– Здравствуй, Фалин. Нам нужна твоя помощь.

– Посвети.

Девушка зажмурилась и ярко зажгла факел. Атран поморгал и прищурился. Испытателей из группы Алтуса он знал плохо. Но эту наглую ухмылку помнил.

– Я не понял, Светлячок, кому нужна помощь? Тебе, или ему?

– Ему.

– А ты знаешь, кто это?

– Я знаю, что ему нужна помощь.

– Думаешь, я буду ему помогать?

– Извините, ребята, я ухожу, – вмешался Атран. – Не надо из-за меня ссориться.

– Погодите! Фалин, ну не будь чем планктон фильтруют.

– Хорошо, Светлячок. Ради тебя – все, что угодно.

По приглашающему жесту Фалина Атран нырнул в хом. Помещение освещали тусклые лохматые кустики зеленоватых светочей. Обычных, не использующих эффект индуцированного излучения.

– Любуетесь светочами, ганоид?

– Скорее, удивляюсь.

– Здесь не очень любят Атрана и все, что он сделал.

– Я так и понял, – криво усмехнулся Атран. – Но этих пушистиков создал тоже он.

– Ладно, этот раунд за вами, ганоид. Так зачем вы сюда явились?

– Сам не знаю. Я бродил в Темноте и встретил Анту. Она привела меня к вам.

– Она вас узнала?

– Нет. Там было темно. Не надо ей говорить, кто я. Это была случайная встреча.

Снаружи раздалась веселая перебранка. Анта возмущенно укоряла кого-то за легкомыслие. Оба разумных повернулись к выходу.

– Хорошо, – произнес Фалин. – Это ваша игра. Как вас называть?

– Пусть будет Охотник.

– А теперь расслабьтесь и раскройтесь, – Фалин сел на верхнее пятно Атрана.

– Знаете, что было, когда я однажды раскрылся? – Атран попытался как можно точнее передать эмоции Балы, потерявшей хозяйку. Фалин ругнулся и поспешно закрылся.

– «Кого же это так припекло?» – спросил он мыслеречью.

– «Не имеет значения. Это было давно.»

– «Второй раунд за вами. Мы считали вас холодным как... камень. (за мыслесловом „камень“ отчетливо проскочил образ академика Алтуса.) И все-таки, раскройтесь. Иначе я не смогу вам помочь».

Почему бы и нет? – подумал Атран, закрыл глаза, расслабил мышцы, раскрыл сознание. Но проникновения не было. Атран ожидал гипнотического воздействия, с которым был знаком по контактам с инфорами. Но вместо этого ощутил поток образов. Странных, туманных, плывущих. Не сразу догадался, что ощущает эхо-сигналы. Размытые контуры становились четче, ближе – и вдруг расплывались дымкой. На их место неторопливо текли новые. Атран старался узнать их, но они ускользали, размывались...

Все-таки, это гипноз, – подумал он, засыпая.

Проснулся бодрым, веселым, полным энергии и силы. Вынырнул из кустика постели и удивленно осмотрелся. Память медленно возвращалась.

Фалина в хоме не было. Но снаружи доносились голоса. Атран приблизился к выходу и прислушался.

– ...Спит, ты же знаешь. – это голос Фалина.

– Ну ты ему помог? – требовательный, вопрошающий.

– Не знаю, Светлячок. Он уже был почти как мы. Что-то или кто-то распечатал его очень давно. Но он считает нужным это скрывать.

– Значит, ты ему не помог?!

– Почему? Проснется свежим, бодрым.

– Я надеялась, ты ему целый мир подаришь, как нам. А ты – «свежий, бодрый...»

– Анта, давай серьезно поговорим. Очень хорошо получилось, что он уже распечатан. Не заметит в себе никаких перемен. Но не приводи к нам кого попало. Это плохо кончится и для нас, и для них.

– А кого попало я и не привожу, – обиженно возразила девушка. – В Темноту просто так не уходят!

Подслушивать нехорошо, – сказал сам себе Атран, выскользнул в световое отверстие, разглядел вдали цепочку светочей и поспешил в научный городок.

Многое становилось ясным. Свисты нашли способ снятия блокировки эмоциональной сферы. Отсюда – асоциальность. Но они считали это полезным и приятным. Над этим стоило подумать. Атран после снятия блокировки чувствовал себя уродом, выродком. Мучился и скрывал.

Три дня Атрана мучили воспоминания. Взгляд огромных печальных глаз не давал заснуть. Днями напролет он мурлыкал песенку без слов и ничего не мог с собой поделать. Поднял в информатории все отчеты по испытателям, все справки и записи. Залез в древние архивы и ознакомился со скудными сведениями об испытателях новых разумных видов. Материалов сохранилось мало, и часто они противоречили друг другу.

Повелителей Темноты было четырнадцать. Десять самцов в группе Алтуса (за основу был взят вид неутомимых) и четыре самки в группе Атрана с предками из широкомыслящих. Многочисленность группы Алтуса объяснялась просто: он продвинулся в разработках намного дальше Атрана. Сонар прошел испытание на двух неразумных видах, и требовалось лишь выбрать оптимальный вариант перед утверждением модели для массового использования.

Со светочами накопился косяк нерешенных проблем. Охлаждение лишь одна из них. Атрану до зарезу нужно было почувствовать, что такое – обладать светочем. Мудрый Алтус рекомендовал – нет, требовал, чтоб вторая группа испытателей была другого пола и другого вида.

По завершении испытаний предполагалось, что испытатели займутся наукой. Атран предлагал девушкам своей группы пройти несложную операцию удаления факела. К его удивлению, все отказались. А ведь факел на носу не давал никаких преимуществ в Темноте. Он слепил своего носителя и мешал реализоваться второму достоинству – огромным светочувствительным глазам жителя глубин.

На четвертый день терзаний Атран изобрел повод для встречи со своей группой – калибровочные измерения остроты зрения при разной освещенности. Собрал четырех охотников и четырех инфоров, объяснил задачу. Нужно было подняться с остановками из Темноты к поверхности, проверяя остроту зрения при различной интенсивности свечения факела. Охотников пригласил за наблюдательность и умение управлять чужим организмом. Инфоры, разумеется, должны вести протокол.

Хотел сам руководить экспериментом, но в последний момент назначил старшим Лотвича, предупредил, что будет держаться неподалеку.

Девушки-испытатели гостям обрадовались. Собрались быстро, и шумной толпой отправились на исходную позицию в темноту. Свисты, наоборот, насторожились. Атран ощущал их присутствие боковой линией, чувствовал, как то и дело закладывает уши от неслышимого свиста. Пытался угадать, какой же огонек – его знакомая Анта.

Огоньки замерли. Атран представил, как охотники по привычке садятся на нижнее пятно. Инфоры, чтоб не влиять на ход эксперимента, садятся на нижнее пятно охотников. Девушки прищуриваются, вглядываясь вдаль...

– Что-то я устал, – пожаловался Атран. – Пойду, прогуляюсь.

– Пройдите омоложение, коллега – откликнулся Алтус. – Не затягивайте. Не поверите, сколько сил прибавится!

– Времени жалко, – взгрустнул Атран. И отправился в Темноту. Два дня он сердился на себя. Затеять эксперимент ради встречи с Антой – и трусливо прятаться в отдалении, на грани видимости... Где разум, где логика?!

За хвостом остался пунктир последней светящейся дорожки, звуки городка. Темное дно неотличимо от темной среды. Где-то здесь начинается материковый склон, и глубина резко возрастает. Сотни метров среды, сотни метров безмолвия в любую сторону.

Когда Атран услышал песенку без слов, понял, что искал. Рванулся вперед, но, видимо, промахнулся. Развернулся, начал прочесывать участок галсами. Нашел не слухом, но глазами. Слабое-слабое свечение. Рванул на огонек...

– Ой! Кто тут? – огонек ярко вспыхнул.

– А говорила, что никого не боишься.

Анта улыбнулась и развернулась к нему.

– Не боюсь, когда тихо подходят. А ты мимо пронесся как мурена из засады. А я лекции мотаю, – доверчиво добавила она.

– Не попадет?

– Не-а! Девочки не выдадут. Скажут, что Атран вызвал. Опять в Темноте калибровку проводит. А к экзаменам догоню. Свисты натаскают. Ты знаешь, что третьего дня было? – оживилась она. Атран не ответил. Он любовался переливами свечения ее факела. Факел был притушен до минимума, но светоч не может не светить. Легкая волна изменения яркости прокатывалась по нему с каждым ударом сердца.

– Ты меня не слушаешь! – возмутилась девушка.

– Слушаю, и очень внимательно. И любуюсь твоим носиком. По нему можно пульс считать.

– Атран о нас вспомнил, и на целый день с занятий снял. Мальчики тоже с нами увязались, их в деканат за прогул вызвали, но они отбрехались, что нас в Темноте охраняли.

– Поверили?

– Ну, поверили-не поверили, а возразить-то нечего. Мальчики на самом деле Темноту патрулировали. Это даже хорошо, что столько шума получилось. А то все в институте забыли, что мы испытатели. Только лабораторные все равно сдавать надо, а то зачета не будет.

– Насчет Темноты могли бы не опасаться. С вами четыре охотника были. И я неподалеку патрулировал. Мне ваши свисты все уши просвистели.

– Сам сознался! – Анта выпростала рук-ки, прикрыла ладошкой ярко вспыхнувший факел и ткнула Атрана в бок маленьким твердым кулачком. – Не мог подойти, да? Я бы тебя с девочками познакомила. А мне о тебе Фалин сказал. Что, мол, твой охотник поблизости кружит. Слушай, а правда, что за нами сам Атран издали наблюдал?

– Правда. Был он там.

– А почему не подошел?

Атран булькнул и поперхнулся.

– Чтоб не нарушать чистоту эксперимента. Сама знаешь, как присутствие начальства на результатах сказывается.

– И совсем не сказывается, если серьезно к делу относиться! Я в паре с самим Лотвичем была. Мы до пятидесяти метров поднялись. Выше всех остальных.

– А говоришь, не сказывается! Назад-то опускалась, зажав глаза ладошками.

– Но я же его не боялась и не стеснялась. Между прочим, о тебе расспрашивала. Он сначала понять не мог, о ком я говорю, а как я про Балу вспомнила, сразу понял, – Анта захихикала.

Атран пережил какое-то сложное чувство. Смесь злости, разочарования, отчаяния, стеснения.

– Что же он обо мне сказал?

– Сначала долго ругался, – хихикнула Анта. – Потом подтвердил, что был у них такой... из молодых, да ранний. Все вверх дном перевернул, лучшую кулу с кордона увел и в ученые подался. А теперь крупным начальником стал. Ты правда крупный начальник?

– Есть покрупнее, – хмуро буркнул Атран.

– Ну вот, обиделся. А Лотвич сказал, что ты всегда своего добиваешься. А расскажи, как вы в перегоне инструментов участвовали?

– Тоже Лотвич набулькал? Перегон – это у Алима. У нас – перевоз. Первый вспоминать не хочется. Охотники по двое суток от кулов не отлипали. Шалоту инструмент всю спину сжег. Бедняга месяц лечился. Потом, правда, освоились. Начиная с третьего – не работа, а чистый отдых.

– Атран там был? Ты его видел?

– Атран вел все перевозы. От этих перевозов зависела судьба всего проекта.

– А Лотвич тоже там был?

– Во всех, кроме одного.

– А ты?

– Во всех.

– А что ты там делал?

– Половину первого перегона висел на нижней губе шалота и совал ему в рот подкормку горстями. Теперь смотреть на нее не могу. Но шалот остался доволен.

Атран увлекся, рассказывал с подробностями и приключениями. В ключевых местах раздавалось восхищенное: «Ах!», факел на носу девушки вспыхивал и он видел собственное отражение в ее огромных печальных глазах.

– Вот мы и дома, – сказала она, когда история закончилась. – Мне пора, а то девочки волноваться будут. Ты приходи еще, я тебя ждать буду.

Они и на самом деле зависли над городком. Атран проводил взглядом удаляющийся огонек, сориентировался в пересечении разноцветных цепочек светочей и, мурлыкая под нос легкомысленную мелодию, направился к своему хому.

На следующее утро явился в деканат и предупредил, что периодически будет снимать с занятий кого-то из испытателей. Все возражения отмел с ходу. Намекнул, что все вокруг построено не для красоты, а из-за испытателей и ради испытателей. Декану возразить было нечего, на чем разговор и закончился.

Двигаясь к своей лаборатории, Атран сердился на себя и пытался разобраться в мотивах своего поступка. Зачем понадобилось выгораживать студентку-прогульщицу?

А вечером опять рыскал галсами в Темноте. Никого не нашел, заблудился, лишь поздней ночью сориентировался по свистку последнего рейсового шалота и ответному – с вокзала.

На следующий вечер попросил у Лотвича кула. Лотвич не дал, припомнил Балу, долго ворчал, но согласился подвезти. Атран сидел на верхнем пятне, наслаждался скоростью и вспоминал молодость. Лотвич сначала сердился, потом сам начал подпевать легкомысленные студенческие песенки. Развеселился и кул. Поняв, что это не патрулирование, принялся взбрыкивать, гоняясь за мелкой рыбешкой. Его бранили, но не всерьез. И даже хвалили, если рыбка попадала на зуб. Ведь поймать рыбку в Темноте совсем не просто.

Когда впереди забрезжил слабый огонек, заметный только зорким глазам кула, сердце екнуло и сбилось с ритма. Кул сбавил ход, насторожился.

– Лотвич, если это девушка из моих испытателей, не говори ей, кто я, – попросил Атран. – Я для нее просто Охотник.

Приблизились незаметно, планируя сверху. Но девушка все же почувствовала боковой линией и начала испуганно озираться, прикрывая ладошками факел на носу.

– Привет, Анта, – крикнул Атран, чтоб успокоить. Это я и Лотвич с кулом.

– Вы меня до инфаркта доведете. Я из-за вас Темноты бояться начну.

– Хочешь на куле прокатиться? – Атран поймал ее рук-ку и помог сесть на верхнее пятно. Затем четверть часа слушал восхищенные вскрики и визги, иногда мелко дрожал плавниками, чтоб кул не очень удалялся и размышлял о будущем. Предстояло объяснение.

Но когда радостная возбужденная девушка отделилась от кула, объясняться расхотелось. Не мог он, просто не имел права погасить восторг в этих огромных, вечно печальных глазах.

– Лотвич, мы назад своим ходом пойдем, не жди нас, – отпустил Атран охотника. И остался наедине с Антой.

– Это так здорово, кул такой мощный, такой быстрый! – щебетала девушка. – Ты сможешь прокатить на куле наших девушек? Ну пожалуйста! А то они мне завидовать будут. И свистов... Ну вот, скуксился...

– И вовсе я не скуксился!

– Я по твоей ладошке чувствую, что скуксился. Она сразу чужая стала.

Атран горячо заверил, что его ладошка не чужая. И принялся рассказывать о садах ароматов. О дневных, вечерних, ночных и утренних цветах. Даже начал продумывать маршрут, как доставить девушек в сад ароматов за два-три ночных перехода с дневками в темных гротах. Но сам понял, что занесло его не туда. Не должна развлекательная прогулка превращаться в опасную многодневную экспедицию.

Болтая о пустяках, дошли до поселка и расстались, как всегда не договариваясь о следующей встрече.

Весь путь до лаборатории Атран проклинал собственную мягкотелость. Работал до утра, потом спал до обеда прямо в лаборатории, забравшись вместо постели в кустик декоративного светоча. После обеда вновь работал, губя образец за образцом. А вечером опять поперся в Темноту. Мотался в непроглядной мгле до поздней ночи, неведомым образом нашел дорогу домой и завалился спать.

Встал поздно, устроил рейд по вспомогательным службам института, нагнал страху на подчиненных и принял твердое решение объясниться с Антой. С этой мыслью направился в поселок испытателей.

По дороге понял, что тусклые светочи в хомах испытателей – вовсе не презрительный жест в сторону авторов проекта. Это уступка чувствительным глазам девушек. Обманул Фалин, крабья икра!

От гнева остановился, ударив хвостом. Но ученый взял верх. Перебрал в памяти таблицы светимости, пересчитал в освещенность хома, сравнил с результатами калибровки остроты и чувствительности зрения. В хоме свистов поддерживалась комфортная для девушек освещенность. Парни оказались джентльменами – их проект ночного зрения не предусматривал.

В смешанных чувствах ворвался в «женское общежитие». Но хом пустовал. Поспешил в «холостяцкую берлогу». Застал двух свистов, увлеченных какой-то только им понятной игрой с эхом. Один, конечно, оказался Фалином. Вот кого Атран меньше всего хотел видеть.

– Я ищу Анту. Вы не знаете, где она?

– В Темноте, Охотник. Она теперь каждый день в Темноте.

Развернулся и понесся в Темноту со скоростью курьерского шалота.

– Стой, охотник! – раздалось сзади. – Разговор есть.

– Не сейчас!

– Ты оставишь Светлячка в покое, понял?!

Атран резко развернулся. От неслышного свиста заложило уши. Тьма – хоть глаз выколи. Но чувства обострились, слух и боковая линия четко лоцировали свиста.

– А если нет?

– Ты перестанешь мутить мозги Светлячку!

– Займись своим делом, студент. Не суй нос...

Словно тугая волна ударила в голову, заполнила моментально разбухший череп, заложила уши. Еще и еще раз. Сознание поплыло. Как во сне Атран почувствовал, что переворачивается вверх брюхом и медленно всплывает. Покой, мягкий как сон, расслабляет мышцы. Цветные круги перед глазами. Он в саду ароматов с Ардиной. Она где-то рядом... Нет, он с Ардиной в танцхоме танцует танец кула. Танцует танец кула... Танец кула... Но почему темно? Почему – танец? Он в темноте. Охотится на алмара? Опасность! Надо уходить!!!

Рванулся с места так, что спина заныла. Почувствовал, что пронесся под... или над? крупным телом, заложил полубочку и зашел противнику в хвост. Противнику? Был же алмар. Куда делся алмар?..

Удерживаясь в хвостовой струе противника, Атран приходил в себя. Его атаковал Фалин. Как – потом разберемся. Сейчас он растерян – потерял противника. Дно где-то рядом, до него пять-десять метров, не больше. Фалин медленно, как-то сонно кружит, сонаром проверяет горизонт. Сейчас ведь догадается, развернется и опять – мягкой волной в голову...

Ярость атакующей кулы закипела в крови. Атран рванул вперед и вверх, спикировал на спину свисту, намертво прилип присоской. Грубо выдернул рук-ки юноши из обтекателей, сжал мертвой хваткой выше локтей. Враг нейтрализован. Боевые приемы, словно картинки, мелькали в сознании. Не то, не то, укрутка – не то! Заработал хвостом, набирая скорость и с разгона вогнал противника головой в тонкий слой придонного ила. Фалин забился. Атран протащил его по грунту, зарывая в ил все глубже. Ярость отхлынула. Фалин бился все слабее. Атран разжал рук-ки, расслабил присоску и вдруг понял, что свист без сознания. Возможно, умирает.

Похолодев, на ощупь нашел тело, выдернул из ила, ощупал голову. Рот широко открыт, но глотка забита песком и илом. Пальцами очистил, сколько мог, взял тело на нижнюю присоску, грудь к груди, настроился на контактное пятно...

Фалин был без сознания. Но Атран работал и с кулами, и с шалотами. Нахватался кое-чего у целителей. Минуя сознание, пробился к двигательным центрам, раскрыл жаберные щели и рот, рванулся вперед, промывая дыхательные пути. Пальцами почувствовал, как поток выносит песок и ил.

Через пару минут Фалин пришел в себя. Юношу скрутил приступ рвоты. Атран освободил двигательные центры и задумался, что дальше? Ясно, что юношу надо положить в стационар – в жабрах свербит, идет кровь, разбиты, поцарапаны губы, поврежден и ноет левый глаз. Но что потом?

Парнишка прокашлялся и теперь издавал невнятные звуки. Впрочем, если прислушаться, вполне внятные. Только гортань словно судорогами сводит.

– Победил, да? Радуешься? Продемонстрировал боевые искусства. Радуйся, ты сильный, могучий! Но Светлячка мы тебе не отдадим. Можешь со мной что угодно делать, мы для тебя – отработанный материал. Только Светлячка не трогай, понял? Тебе что, других мало? Зачем ты ее-то в Темноту тянешь? Оставь ее. Она вторую неделю не своя ходит. Учебу забросила, сутками тебя, урода в Темноте ищет. Не ломай ей жизнь, сволочь. Не смей ломать ей жизнь. Она добрая, чистая. Она десяти таких, как ты, стоит, понял?

– Дурак ты, парень, – тяжело произнес Атран. – Я в таком же мутном омуте, как она. И я вторую неделю не знаю, что с собой делать.

Как ни странно, Фалин его услышал.

– Так что ж ты ее обманываешь? Не обманывай ее. Назови себя. Ты же для нее безымянный охотник из Темноты. Или боишься хвостом по рылу получить?

– Боюсь, – сознался Атран. – Но сегодня я искал ее, чтоб назвать себя и получить хвостом по рылу. Ты мне помешал.

Парень притих, только изредка судорожно взбулькивал. Потом несильно дернулся, пытаясь освободиться.

– Так и потащишь меня вверх брюхом, как добычу?

Атран вышел из слияния, рук-ками перевернул тело под собой и вновь взял на присоску.

– Куда ты меня ведешь? – спросил Фалин.

– В медсектор. У тебя глаз поврежден. Сейчас залечить легко, потом будет сложнее.

– Не пойму я тебя. Ты же кипел от ненависти. Меня на куски разорвать хотел. Кулам скормить. А теперь – в медсектор...

– Тебя? Кулам???

– Подробно так показал, с картинками.

– Ты что, мысли мои... А, так ты на пятне оказался! Познакомился изнутри с работой охотника, поздравляю. Обычно такое только кулы видят. Сам, впрочем, и виноват. Не знаю, как ты меня оглушил, но ты оказался на месте кула, а я вел бой. В бою случается, по голове получишь, все на рефлексах.

Некоторое время двигались молча.

– Мне эти рефлексы охотника до смерти сниться будут, – произнес парень.

– А чем ты меня оглушил?

– Свистом, что у меня еще есть? Все дело в фокусировке и силе. Так громко я еще ни разу не пробовал. Сам припух. Тело ватное, голова мутная... А ты как набросился...

Стационар был свободен. Атран отослал медсестру за целителем, приказал Фалину опуститься на купол стационара и расслабиться, а сам вошел в контакт с инструментом.

Когда явился целитель, Фалин уже спал.

– Что с больным?

– Зарылся с разгона в песок. А я помог... Выйдет – сам расскажет, если захочет. – Атран отделился от нервной системы стационара и освободил место. – Все травмы свежие, локализуются по болевым сигналам. Серьезных нет.

Объяснение с Антой отложил на завтра. Хватит приключений на один день. И так плавники трясутся. Направился в лабораторию Алтуса.

– Знаете, коллега, я, кажется, сделал открытие. В Темноте во мне проснулось давно забытое чувство ориентации. Я вышел к поселку даже не задумавшись, в какую сторону надо плыть!

– Какое оно? – заинтересовался академик. – Что в основе?

– Не знаю, – Атран смущенно развел плавниками. – Я же говорю, вышел к поселку не задумавшись. Надо будет провести серию экспериментов. Впрочем, испытатели меня предупреждали...

– Ваши, или мои?

– Мои. Кстати, об испытателях! Вы не думаете, что пора заняться их профессиональным профилированием? Углубленное общее образование – это, конечно, хорошо. Но пора думать о социальной адаптации.

– Наверно, вы правы, коллега! – согласился Алтус. – Ко мне поступали сигналы...

– Вот-вот. У меня появилась пара идей. Если вы не против, я займусь этим. Деканат уже предупредил.

– Да-да, конечно! Надо больше уделять внимание молоди. Это недосмотр с моей стороны... Обязательно держите меня в курсе.

На следующий день у входа в грот стационара околачивались шесть свистов. Изнутри доносились голоса. Видимо, медперсонал пытался выгнать остальных посетителей.

– Смотрите, сам Атран... – раздался за спиной удивленный полушепот.

Прошел в грот. Споры моментально прекратились. Все четыре девушки из группы Атрана были здесь. Атран молча сел на верхнее пятно целителя и уже мыслеречью поинтересовался здоровьем пациента.

– «Жить будет!» – так же мыслеречью жизнерадостно откликнулся целитель.

– «А если серьезно?»

– «С глазиком лучше не торопиться. Завтра выгоню. Все-таки, я не пойму: Как свист мог дна не разглядеть?»

– «Присутствие начальства на верхнем контактном пятне вредно для здоровья» – туманно намекнул Атран. Вышел из слияния, осмотрел посетителей... – Анта, выйдем. Разговор есть, серьезный.

Девушка ахнула.

– Вчера один тоже вышел, сегодня в медузе по самые жабры,– пробурчал кто-то из свистов. Кажется, Елобоч. Атран обвел собравшихся хмурым взглядом и первым покинул грот. Оглянулся. Девушка следовала за ним на некотором отдалении. Остальные испытатели настороженным косяком смотрели им вслед. Остановился, когда поселок скрылся из виду, дождался девушку. Плана разговора не было. Только чувство близкой утраты, которому он когда-то дал имя «горечь расставания».

– Ты уже поняла, что я – Атран.

– Фалина – тоже ты?..

– Да.

– Зачем?

– Глупо вышло. Я шел к тебе. Хотел назваться, объясниться. Он решил мне помешать... Не хотел, чтоб мы встретились.

– Фалин не хотел, чтоб я узнала, кто ты? Я тебе не верю.

– Я же говорю, глупо получилось. Он просто не хотел, чтоб мы встречались. Начал мне приказывать. Потом напал... Придурок! Он же знал, что я охотником был...

– Как ты мог?!

– Анта, мы не о том говорим. Фалин завтра выйдет, ничего с ним не случилось. Я тебя боюсь потерять.

– Зачем я тебе? – холодно поинтересовалась Анта. – Не все измерения еще провел?

– Вот этого я и боялся. Как назову себя – станешь чужой. А назвать с каждым днем все сложнее. Так и жил – между счастьем и ложью. Я знаю тебя до последней клеточки, я менял твой геном. И не знаю совсем.

Атран хотел приблизиться, но она выставила вперед ладошку, словно барьер.

– Эту экстремальную ладошку сделал я, – он нежно прикоснулся губами к пальцам. – У твоих предков было по три пальчика.

– Уходи!!!

Атран собрал всех свистов. Пришли и три девушки из его группы.

– Завтра вы познакомитесь с охотниками и их кулами.

– Зачем? – перебил Фалин.

– Вам нужно выбрать профессию. Что-то мне говорит, что из свистов могут получиться неплохие охотники. Впрочем, выбор за вами.

– А разве наша жизнь не распланирована на годы вперед?

Атран с ухмылкой покосился на спрашивающего.

– Планировать за такого хулигана? Но сосредоточились! Сейчас разговор пойдет серьезный. Завтра вам контактировать с кулами. Но за вами водится грешок. Разблокированная эмоциональная сфера. Это опасно как для вас, так и для кулов.

– Для нас? Бред!

– Бред, говоришь? Однажды во время боя я раскрылся перед кулой. И получил разблокированную эмоциональную сферу. Впрочем, это вам уже не грозит. Позднее я еще раз несколько раз открылся перед кулой. И кула стала неуправляема. Ее отправили на бойню.

– Какая же мораль?

– Не раскрывайтесь перед хищниками. Контролируйте себя. Если вы Лотвичу испортите кула, он вместе с кулом меня на бойню отправит. Инструктаж закончен, – Атран резко развернулся и вышел.

– Тоже вариант, – услышал за спиной.

На следующий день было много шума, смеха, визга. Свисты поочередно садились на верхние пятна кулов, гонялись друг за другом, за девушками, ловили рыбную мелочь и описывали лихие виражи. Охотники на нижнем пятне не вмешивались в управление, только сдерживали и успокаивали кулов. Анты среди девушек опять не было.

– Что скажешь? – поинтересовался Атран у Лотвича, когда занятие окончилось.

– Сказать, как мой кул свистов назвал? Маленькие противные шалотики. Свистят громко.

– А серьезно?

– Кулов очень раздражают их свистки. Ты же знаешь, у них шире воспринимаемый звуковой диапазон. Мы свистов не слышим, а им по нервам бьет.

– То есть, охотниками им не быть?

– Я этого не говорил. Но кулов им придется брать мальками и выращивать самим. Чтоб те от рождения к свисту привыкали. Кулы из питомника со свистами работать не смогут.

– Может, у кулов понизить слуховой порог? Это очень простая коррекция генома.

– Ну что ты, чуть что – сразу геном ковырять. Это даже хорошо, что кул издалека будут слышать всадника. В Темноте это полезно. Еще хочу добавить, кулам очень понравились девушки. Но охотниц из них не выйдет.

– Почему?

– Агрессии в них нет. Слишком они добрые, мягкие. Работа на границе бывает груба и опасна, не для них это.

Лотвич согласился подбросить Атрана до института. Но когда уши заложило от неслышного свиста, а зоркие глаза кула заметили в глубине три светлых пятнышка, Атран попрощался с охотником, заработал хвостом и лихо отделился от кула на полном ходу.

Возбужденные свисты вертелись вокруг девушек и наперебой хвастались. Атран громко свистнул, чтоб привлечь внимание, занял позицию среди девушек, попросил их светить поярче и пересказал разговор с Лотвичем.

– Какой из этого вывод? – спросил притихшую компанию. И сам же ответил: – Если только один из вас захочет стать пограничником, ничего не выйдет. Нужно, чтоб желание изъявили не меньше четырех. И служить на границе вам придется долго – пока не начнется планомерное освоение Темноты. Только в этом случае будет создан новый кордон. Вы получите мальков кулов, инструктора-дрессировщика и начальника. У меня все. Вопросы есть?

– А можно все то же, только без начальника?

– Без начальника нельзя. Без кулов – можно. Больше вопросов нет? Хорошо! Надумаете стать пограничниками, сообщите мне. – Рванул с места словно кул и понесся к институту, оставив группу в полной растерянности.

Опыты не шли. Зеркальная поверхность не получалась. Подстилающая черная – да, без проблем. А вместо зеркальной – белая с жемчужными переливами. Специалисты по фотометрии утверждали, что коэффициент отражения не более пятидесяти процентов. На восемьдесят Атран бы согласился. Но терять половину светового потока...

В черной меланхолии Атран забрался в генный анализатор по самые жабры и лениво потрошил геном маленькой тропической рыбки с зеркальной чешуей.

Сквозь расплывчатые образы фенотипа до сознания пробились какие-то звуки. Некто рвался в лабораторию, его не пускали. Слов не разобрать, но посетитель настроен был весьма агрессивно. Так и не сфокусировавшись, образ фенотипа расплылся словно облачко мути. Ругнувшись про себя, Атран начал отделяться от инструмента. В этот момент кто-то сел на его верхнее пятно. Лаборантка.

– «В лабораторию рвется наглый свист. Говорит, испытательница из вашей группы в беде.»

– «Какая и что с ней?»

– «Не говорит. Говорит, если мы его не пропустим, вы всех нас из института выгоните.»

– «Скажи ему, пусть ждет у входа. Сейчас выйду», – передал Атран и присовокупил образ нежного, почти интимного касания. Успокоенная лаборантка отделилась.

Разумеется, у входа циркулировал Фалин. Увидев Атрана, устремился к нему и с ходу присосался к нижнему контактному пятну. Атран мысленно подивился такой смеси наглости и почтения – без спроса, но на нижнее.

«Светлячок не хочет возвращаться в общежитие» – без предисловия начал Фалин.

– «Не надо настаивать» – передал Атран. – «Она должна сама решить свои проблемы.» – И не удержался: – «Это последствия разблокировки эмоциональной сферы.»

– «У нее выступили жемчужные бугорки на лбу. Доигрался, охотник?»

Словно в холодные придонные ключи с разгона влетел... Холодно и пусто стало в мыслях.

– Где она? – это вслух.

– В Темноте.

– Ты сам пришел. Почему я должен из тебя каждое слово тащить?

– Ребята видели Светлячка в Темноте. Она не в себе. Возвращаться в поселок категорически отказалась. У нее на лбу начали появляться жемчужные бугорки. Ваши девочки сказали, это очень серьезно и очень плохо. Все!

Атран мчался впереди косяка свистов. Одну девушку из своей группы отослал за охотниками, двум другим приказал остаться в общежитии. Но они все равно увязались за группой. Обвязали факелы на носу длинными лентами водорослей, но никто не смеялся. Атран лишь мельком подумал, что факел можно было бы совместить с языком. Открыл рот – светит. Закрыл – темно.

На охотников в Темноте Атран особенно не рассчитывал, больше надеялся на сонары свистов.

– Главное – найти. Знак эмоций не важен, – бормотал он, – так Алтус говорил, когда Ардина понесла. Главное – оказаться рядом. Пусть хоть ненавидит...

– Кто ненавидит? – Фалин оказался рядом, крабий корм! – Что нам делать, когда найдем ее?

– Звать меня.

– А смысл? Она же от тебя убежала. Силой потащишь, как меня?

– Откуда ты взялся на мою голову? – прошипел Атран, увеличивая скорость.

– Алтус сделал.

– Гнать его из академиков!.. Ладно, слушай. Ей нужен самец, чтобы сбросить эмоции. Пусть любит, пусть ненавидит, только не держит в себе. Этим самцом для разрядки буду я. Ты не годишься, ты другого вида. Хотя... Хочешь, она тебя возненавидит за гибель икры?

Искали долго, а нашли случайно. Одному из свистов почудилось эхо на юге. Рванули туда, прочесали солидный участок – ничего. Решили вернуться в исходную точку – у свистов были какие-то ориентиры на дне, но сбились с курса. И тут одна из девушек заметила слабое свечение среды. Атран приказал свистам затормозить и умолкнуть. Сам он ничего не видел, но вторая девушка подтвердила: свечение есть.

– Всем спасибо. Идите домой и перехватите по дороге охотников,– распорядился Атран. Свисты зашушукались на своем тайном, неслышным для окружающих языке. Фраз не разобрать, только уши чуть-чуть закладывает.

– Мы вас здесь ждать будем, – ответил за всех Фалин. Спорить Атран не стал. Сказанное сказано, хотят – пусть ждут. Уточнил у девушек направление и понесся вперед. Скоро глаза различили слабое свечение.

– Я не знаю, не придумал еще слов, чтоб описать это. Ты для меня как Бала. Я понимаю, это глупо звучит, но не было для меня ближе и роднее существа. Она не знала слов, но всегда делилась со мной радостью, делила мою печаль. Я готов идти за тобой через океан, я готов защищать твою икру до последней капли крови. Скажи, что сделать – и я сделаю это!

– Уйди из института.

Атран опешил. И даже остановился. Ладошка Анты выскользнула из его рук-ки. Но девушка тоже остановилась.

– Ты не понимаешь, чего требуешь, – обреченно прошептал он.

– Ты сделал выбор, охотник. Прощай!

– Выслушай! – Атран бросился вслед за ней. – Дай объяснить, потом решай. Как решишь, так и будет. Но ты должна знать все.

– Что – все? – Анта резко остановилась, и Атран ткнулся лицом в жесткий хвостовой плавник. Боль отрезвила. Мысль заработала четко и ясно.

– Ты сейчас можешь изменить судьбу цивилизации. Два института, соревнуясь друг с другом, строят наше будущее. Я руковожу одним из них. Если я уйду с поста без видимой причины, Совет воспримет это как провал всего направления. Путь в Темноту будет закрыт навсегда. Но Юго-Восток продолжит работу и выведет сухопутного разумного. Площадь суши намного больше площади шельфа. Через пару тысяч лет бОльшая часть населения будет жить на суше, и лишь малая горстка – в океане. Мы станем сухопутной цивилизацией.

– Не мути мне мозги. Не может судьба планеты зависеть от одного разумного.

– От простого не может. Но мы – не простые. Мы – лидеры косяка. Мы прокладываем путь, задаем направление развития. И не перебивай, это еще не вся отрава. На мне огромная ответственность. И у меня разблокирована эмоциональная сфера. К сожалению, об этом известно наверху. Орель мне сказал, он точно знает. Если я брошу институт, это расценят как ущербность эмоционально-зависимого индивидуума. Таким, как я, не будут доверять ответственную работу. Мы превратимся в разумных второго сорта. А могут пойти и дальше. Ты слышала про ограничение рождаемости? Шельф переполнен. А для нормального развития цивилизации нужна смена поколений. Проекты, которые мы ведем – они не для нас, они для новых видов. Для нас ничего не изменится. И какой-нибудь умник в Совете решит, что второсортные должны уступить место молоди.

– Надо же! Столько навыдумывать, лишь бы ничего не делать.

– Анта, я уйду из института. Но мой уход надо представить как несчастный случай со смертельным исходом. А перед этим я должен подготовить преемников. Поделиться планами с Орелем и Алтусом, рассказать о всех перспективных направлениях, всех тупиках, которые я предвижу. Орель, хоть и тугодум, но парень толковый, он справится. Если я уступлю место молоди на подъеме карьеры, полный творческих планов, никто не заподозрит суицид. Работа замедлится, но не прекратится. Направление не закроют. Теперь ты все знаешь. Решай.

– Что такое суицид?

– Самоубийство по-научному.

Долго, бесконечно долго Анта молчала. Только факел на носу разгорался все ярче и ярче. А потом вдруг завыла и бросилась вперед, издавая нечленораздельные звуки в рваном, бессистемном ритме. Атран растерянно проводил взглядом тускнеющий с расстоянием световой ореол. «Звуки печали односложны и пронзительны» – по привычке классифицировал мозг.

– Куда ты?.. – словно со стороны услышал собственный голос. – «Она же ничего не видит. Слепит себя собственным факелом» – пришла догадка.

– "Вот они, последствия разблокировки эмоциональной сферы. Если даже я, такой же урод, это понимаю, то что о нас думают нормальные разумные? Алтус, Лотвич, Орель... Ну а что мне теперь делать? Снова искать, догонять? Ардина сразу поняла, что я урод. И ушла. Анта не поняла, но тоже ушла. Надо быть тупым как кула, чтоб терпеть меня.

Атрану тоже захотелось завыть в голос и умчаться неизвестно куда, главное – подальше. Где его никто не знает, где тихо, спокойно, куда даже самые важные новости приходят с недельным опозданием, а жители неторопливы и приветливы.

Попытался отбросить эмоции и проанализировать ситуацию холодным разумом. Сосредоточился, но добился только того, что вместо отчаяния пришла обида: «Я доверил ей свою жизнь, а она уплыла незнамо куда...» Повертелся на месте, но свежеприобретенное чувство направления взяло отпуск. Видно, не сочеталось с холодным разумом. Теперь он не мог даже сообразить, в какую сторону умчалась Анта.

На горизонте возникло световое пятно. Оно быстро приближалось. Кто-то из девушек-испытателей должен был пройти чуть левее и метров на десять выше. Атран бросился наперерез, но остановился, услышав прерывистые подвывания. Это Анта, ничего не видя, завершила большой круг. Сердце сбилось с ритма. Атран ускорился, на ходу переворачиваясь вверх брюхом, нацелился грудью на нижнюю присоску, не попал, выпустил рук-ки, обхватил девушку крепко-крепко, рывком сдвинулся, ощутив, наконец, контактное пятно.

– Анта, не бойся, это я.

– Пусти! – девушка билась и вырывалась, пытаясь высвободить рук-ки.

– Анта, я сохраню твою икру, не дам уничтожить. Слово даю!

– Пусти! Ничего от тебя не хочу!

Атран еще сильнее напряг присоску, разжал рук-ки и... пустил ее в свое сознание. Раскрылся полностью, как Бала. Обрушил на девушку «тоску одиночества» и «горечь утраты», «страх потери» и «боль расставания». И много-много других эмоций, которым даже названия не выдумал. Анта охнула и обмякла. По инерции их развернуло вертикально, головы вверх, хвосты вниз. Атран испугался – он хорошо помнил шок, который пережил, открывшись Бале.

– «Светлячок, ты жива?»

– «Холод глубин, ты с ЭТИМ жил/существовал/плыл в неизвестное?» – Анта от волнения перешла на мыслеобразы предразумных.

– «Глупый, наверно».

– «Не глупый ты, а судьбой наказанный/обиженный. Рыбки-ракушки! Достичь таких глубин познания, что нам и не снились – и не научиться просто жить? Радоваться/удивляться жизни. Как так можно?»

– «Научи меня! Только не убегай в темноту. Я сохраню твою икру, я сделаю так, что факел не будет тебя слепить, я придумаю, обязательно что-нибудь, придумаю с твоими глазами. Ты сможешь днем подниматься к самой поверхности, ты увидишь, как играют солнечные блики на песке, я покажу тебе сады ароматов!»

– Хвастунишка. Так не бывает, чтоб сразу все.

– Не бывает. Сразу – не бывает. Бывает по очереди. Ты меня не прогонишь из института?

– Ой, – встрепенулась Анта. – Что мы стоим хвостами вниз как двое влюбленных? Отпусти сейчас же! Вдруг увидят?

Атран вместо этого нащупал ее ладошки.

– Пусть видят. Все уже знают, ты – последняя.

– Искуситель. Разве можно искушать подопытную группу?

– Ну да, я тебя искушил... Искусил.

– Искусал! И бросил всю искусанную в Темноте на произвол судьбы.

– А вот и не бросил!

– Бросил!

– Нет, не бросил!

– Бросил! Знаешь, сколько я тебя ждала? Сначала ждала, потом возненавидела. Тут ты и явился. Не мог раньше?

– Не мог. Темнота большая. Я свистов собрал, охотников собрал, мы все тебя искали. Надо теперь их разыскать, сказать, что ты нашлась. Только я опять не знаю, куда плыть...

Возвращались бок о бок, ладошка в ладошке. Анта долго смущалась, мялась, но не выдержала:

– Что ты говорил насчет моей икры?

– Мы заложим ее в консерватор и будем брать по мере необходимости для создания следующего поколения. Над твоим геномом я уже поработал, в нем глаза большие, в нем гены светочей, в нем пять пальчиков. И вообще, всякие мелкие дефекты подчистил.

– А... остальные девушки... Их икра?

– Тоже в консерватор. Чем разнообразнее генный материал первого поколения, тем лучше.

– Спасибо, – он почувствовал ласковое пожатие ее пальчиков. – Можно, я им расскажу? Ты не представляешь, как это для нас важно. Отбросы мы, твари подопытные, или потомство имеем. Девочки обрадуются. Все-таки, вы, мужчины, странные. Самое главное от вас случайно узнаешь.

Встретили их радостным переливчатым свистом. Анта хотела спрятать рук-ки в обтекатели, но Атран удержал ее ладошку.

– Парни, где охотники?

– Где-то к северу от нас прочесывают.

– Позовите их. А еще лучше – просвистите какую-нибудь веселую мелодию. Лотвич догадается.

Дважды повторять не пришлось. Свисты хором и очень громко исполнили лихой мотивчик на грани слышимости. Анта сначала испуганно ахнула, потом вырвала ладошку и бросилась на парней с кулаками.

– Прекратите немедленно! Я вам в рот песка набью! Вы с ума посходили?

– Пусть резвятся, – попытался остановить ее Атран. В чем дело, он не понимал, но догадывался, что песенка о нем. – Пока без слов – можно.

– Мальчики, вы хотите мне праздник испортить? Вот уйду в темноту, неделю искать будете.

Угроза подействовала. Мотивчик сменили. Вскоре боковая линия подсказала приближение охотников.

– Прекратите свистеть. Кулов раздражают ваши звуки, – скомандовал Атран и мелко затрепетал плавниками. Остальные подхватили. Среда наполнилась такой вибрацией, что кулы в растерянности остановились. Атран посадил девушек на верхнее пятно кулов, а сам возглавил косяк свистов. Процессия получилась внушительная и шумная. Над поселком, где несмотря на наступающий вечер, что-то еще можно было разглядеть, девушки отделились от кулов. Но не нырнули в общежитие, а наоборот возглавили процессию. Анта сама завладела ладонью Атрана и радостная, возбужденная потащила его вперед. Из учебного городка высыпали студенты, начались песни, пляски, хороводы. То и дело кто-то с кем-то сталкивался, что вызывало новый взрыв смеха. Через некоторое время Атран рассмотрел, что центром хоровода являются они с Антой. Притянул ее за рук-ку и тихо поинтересовался:

– Что происходит?

– Новый студенческий обычай. Образование семейной пары.

– В наше время такого не было, – удивился Атран. – Что нам надо делать?

– Да что угодно. Все вокруг – это же для нас и ради нас. Ты танцевать умеешь?

Атран огляделся, присматриваясь к танцевальным па.

– Когда-то я танец кула придумал, но он к обстановке не подходит. Ты «витую ракушку» знаешь? Мы в детстве играли. Не совсем танец, но очень весело и по мозгам бьет.

Анта не знала. Атран опять перевернулся, поймал грудью ее нижнюю присоску. Но тела их были не параллельны, а образовали угол градусов двадцать.

– Теперь – тронулись! – воскликнул он и заработал хвостом. Анта подхватила движение, и они понеслись вперед. Но не по прямой, а немыслимым штопором. Где дно, где поверхность? Голова моментально закружилась.

– Бе-ре-ги-ись! – заревел Атран. Кто-то с визгом шарахнулся с их пути.

– Я водоворот! Я журчу! – кричала Анта. И смеялась.

Через пять минут они вышли из слияния. Грудные присоски побаливали от напряжения. Головы кружились, перед глазами все плыло, языки заплетались. Студенты вокруг них разбивались на пары, чтоб повторить развлечение.

– Стойте, не так! – закричал Атран. – Сразу всем нельзя! Одна пара крутится, а две ее оберегают, чтоб в хом или прохожих не врезалась. Потом меняетесь. Сразу всем нельзя! Только по очереди!

Анта была на вершине счастья. Ее мужчина принес в косяк студентов новое. Его все слушались. Она гордилась им. И даже слегка завидовала самой себе.

– Рано рыбка хвостиком вильнула, – удивился академик Алтус, заметив на лбу Анты жемчужные бугорки. – Судя по вашему счастливому виду, с партнером у вас полный порядок.

– Полный! – охотно подтвердила девушка.

– Атран, вы слышите? Вы контролируете ситуацию?

– Полностью, коллега!

– Но первый помет в таком раннем возрасте...

– Что поделать, коллега. Иногда природа ставит опыты за нас.

– Что вы намерены делать с икрой?

– Заложу в консерватор. Это будет основа следующего поколения.

– Тогда я спокоен. Но кто этот паршивец, замутивший девушке мозги? Я его знаю?

– Знаете, – смущенно улыбнулась Анта.

– В бытовом смысле – безусловно! – вынырнул из анализатора Атран. – Но в философском, гносеологическом... Может ли один ганоид познать другого, проработав с ним бок о бок каких-то два-три десятка лет?

– Так это вы? Поздравляю! И беру назад паршивца. И вас, девушка, поздравляю. Хотя предсказываю, что видеть мужа вы будете не так часто, как вам бы хотелось. Зато вы всегда знаете, где его найти.

– Вот именно, – сердито поддакнула лаборантка. – Если увидите хвост, торчащий из генного хирурга, знайте, что это он!

Семейная жизнь оказалась совсем не тем, на что рассчитывал Атран. Забот прибавилось, а он надеялся, что их станет меньше. Часто еще на подходе к хому слышал радостный гомон. И заставал веселую компанию – десяток-другой студентов, измятый кустик постели, обломанные стебли светочей... Правда, Анта тут же выпроваживала гостей, наводила в хоме порядок.

И, конечно, сказывалась разность возрастов. Другой темп жизни, другие интересы. Анта внесла в их семью резвую, беззаботную радость молодости. Атран же сумел внушить жене, что теперь она, наравне с ним, представляет лицо института. На нее планета смотрит. А какой из этого вывод? Правильно, ничего приятного – учиться, учиться, учиться... Не фиг было связываться с важной шишкой!

Выяснилось, что успеваемость у Анты средняя. Пришлось помогать. А для этого засесть в информаторий и заново проштудировать учебный курс. Инфору Атран объяснил, что проверяет учебную программу на соответствие новым условиям. Только поверил ли?

Как бы там ни было, а каждый вечер они сливались и занимались не меньше двух часов. Потом Анта пускала в ход рук-ки. Ее шаловливые пальчики были везде и всюду. Они гонялись друг за другом по хому... и появлялись новые обломанные веточки светочей. Но как бы ни веселилась Анта, ее огромные глаза оставались печальными.

Утром хмурый, невыспавшийся и молчаливый Атран собирался на работу. Выныривать из светлого хома в уличный полумрак было тошно. Хотелось солнца. К обеду приходил в норму, погружался по самые жабры в студенистое тело генного хирурга и отрабатывал элементы нового глаза. О готовящемся сенсационном прорыве знали считанные единицы.

Крупнейший амфитеатр института был переполнен. Светочи горели в полную силу. Еще бы! Сам Атран выступал с докладом о генеральной линии развития проекта на ближайшие годы. Рядом с ним, в акустическом фокусе амфитеатра занимали места директор информатория Орель и академик Алтус, готовые отвечать на вопросы. В первом ряду слушателей жмурились от яркого света и чинно дожидались своей порции вопросов четыре девушки из группы испытателей Атрана. Ну и, конечно же, свисты. Эти заняли лучшие места явочным порядком и нахрапистой наглостью. Поэтому гости из Северо-Западного института располагались во втором и даже в третьем ряду. Впрочем, видимость была великолепная. Недаром место для аудиторий выбирали по единственному критерию – прозрачности среды.

– ...Новая оптическая система полностью свободна от недостатков первого варианта, – вещал, зависнув над трибунным камнем, Атран. – И при этом, более, чем наполовину собрана из готовых, проверенных природой элементов. Представьте себе глаз! Обычный глаз со всеми его мышцами. Ни глазное яблоко, ни хрусталик мы не трогаем. Что остается? Правильно, сетчатка! Вместо сетчатки выстилаем глазное дно тонким-тонким слоем светоча!

Атран замолк и выдержал паузу. В эту паузу вместилась бы небольшая лекция по истории института. Но слушатели должны осознать и проникнуться.

– Что мы имеем теперь? – голос его грохотал в мертвой тишине зала. – Свет идет не в глаз, а ИЗ глаза! Свет освещает те предметы, на которые направлен глаз. Мы управляем направлением луча света!!!

Возникает естественный вопрос: Если глаз светит, то он не видит. Правильно, не видит! Видеть будет соседний глаз, самый обычный. В первой модели, которую предстоит испытать девушкам, мы оставим два обычных глаза, а между ними вырастим третий, светоносный. Это операция не генетическая, а обычная фенотипическая. Не скрою, долгая и сложная. Но нам ли бояться трудностей?

В задних рядах возникло какое-то оживление.

– Тишина в зале, – строго произнес Атран. – Самые прозорливые, вижу, понимают трудности. Там, куда мы собираемся поместить третий глаз, сейчас располагается мозг. Мозг трогать нельзя. Придется девушкам слегка изменить форму лица. Думаю, выпуклый лоб мыслителя не испортит их внешность.

Следующим шагом будет объединение светового зрения и эхолокации в одной особи. Не скрою, как будет выглядеть покоритель глубин, мы с академиком Алтусом пока не знаем. Сонар требует определенной формы черепа, и третий глаз в эту форму никак не вписывается. Но эту проблему мы решим в рабочем порядке. Какие будут вопросы?

Вопросов задали множество. Пришлось подробно рассказать о двухслойной оболочке третьего глаза – внутреннем зеркальном слое и наружном черном. О чрезмерной чувствительности глаз девушек-испытателей, не позволявшей им подниматься к поверхности. О негативной реакции кулов и шалотов на звуки, издаваемые свистами. О возможном истощении плодородного осадочного слоя при массовых посадках светочей. Спрашивающие били по самым больным местам, и ученым пришлось нелегко. Но все рано или поздно заканчивается, и Атран с Алтусом уединились в учительском гроте. Орель куда-то пропал. На минутку впорхнула Анта, поздравила и тут же поспешила к подругам.

– Мы впереди! – ликовал Алтус. – Мы надолго, если не навсегда обогнали Юго-Восточный институт. Вашему третьему глазу, коллега, они ничего противопоставить не смогут.

– Мы в глубокой заднице, – устало возразил Атран. – Я только сейчас это понял. Радует лишь то, что у нас пока есть время из нее вылезти.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался академик. – Может, не все так страшно?

– Может, – не стал спорить Атран. – Какие виды мы создаем? Мой – глубинная модификация широкомыслящего. И ваш – аналогичная модификация неутомимого. Смогут они поддерживать цивилизацию без инфоров?

– Нет... Создадим инфора глубин! Нам ли быть в печали?

– Неутомимые и широкомыслящие – всеядные. А инфоры – хищные, так?

– Так...

– Что инфоры в Темноте есть будут? Наш институт на самой грани Темноты, плантации имеем. И все равно, каждый пятый шалот – грузовой. Везет еду для хищных видов. А растительная диета у меня уже поперек горла...

– Вы правы, коллега. Диетическая столовая оставляет желать лучшего. И инфоров не зря создали из хищного вида. При их малоподвижном образе жизни... – Алтус глубоко задумался. Но тут в грот ворвался Орель.

– Сидите! Надулись как два старых шалота и ничего не знаете! Здесь был Эскар!!! И Терлад. Сразу два члена Совета, не слабо? Я только что допросил с пристрастием инфорочек, которые сопровождают Эскара.

– Он опять пробурчал что-то про процент соответствия? – оживился Атран. Орель замер, перебирая воспоминания.

– Да, и про процент – тоже. Эскар комментировал ваши выступления Терладу. Передаю дословно: «Эти двое разумных очень продуктивно работают. Они изобрели биопрожектор. С учетом характерных особенностей развития нашей цивилизации, это будет наилучшим приближением». Из контекста делаю вывод, что речь идет о проценте соответствия.

– Что мы изобрели? – заинтересовался Алтус. – Био про жектор? Про какой жектор они говорили?

– Речь шла о третьем глазе. Но Эскар произнес это в одно слово,– возразил Орель. – Хотя не уверен. Он говорил вполголоса и не очень отчетливо.

– Биопро жектор, био про жектор, биопрожек тор, – начал перебирать варианты Атран. – Тор откидываем. В глазу тора нет. Зато я слышал от Эскара слово «инжектор» Приставка «ин» обозначает «внутрь». Значит, есть такое слово «жектор». Если инжектор – что-то внутрь, то жектор без «ин» – что-то наружу. В нашем случае – свет. Согласитесь, безупречная логика! Остается «биопро» или «био про». Если «про» – предлог, то мы изобрели что-то про жектор. Или мы изобрели какой-то жектор.

– Красивое слово – жектор. В нем чувствуется твердость и солидность. Предлагаю назвать так ваш третий глаз, коллега!

– Слово красивое, – согласился Орель. – Но если мы изобрели жектор, значит, Эскар знал о нем до нас! Мы не первые.

– До нас знали о простом жекторе, а мы изобрели биопро, – возразил Алтус. – Не знаю, что это такое, но приоритет за нами.

И все трое рассмеялись.

Атран нервно метался у входа в грот. Останавливался на секунду, прислушивался – и вновь бросался то вправо, то влево. Из грота доносились стоны.

– Тужься, тужься! – повелевал строгий женский голос. – Кто здесь муть поднял?

– Супруг ейный, – подсказала акушерка. – Вон у входа мельтешит.

– Уберите. Когда надо будет, позовем.

Две санитарки выпорхнули из грота, подхватили Атрана на присоски, повлекли куда-то вдаль.

– Что с ней?

– Все в порядке. Маленькое осложнение, ни о чем не беспокойтесь, мы вас позовем, – наперебой заворковали обе. – Так иногда бывает при ранних родах.

– Осложнение?! – Атран рванулся, стряхнул обеих и ворвался в грот.

– Мужчина, немедленно выйдите! Вам еще рано...

Но Атран даже не оглянулся. Он видел только Анту, ее испуганное лицо, огромные черные глаза.

– У меня не получается, – пролепетала она и вновь застонала.

Лично присутствовать при икрометании Атрану не доводилось. Но теоретически он был подкован. Чуть ли не месяц изучал в информатории работы по родовспоможению, заставлял инфоров прокручивать в памяти процесс несколько раз со всеми деталями. Даже тренировался пальпировать живот на верной лаборантке. Та хихикала, но не отказывала. Наоборот, сдвигала его руку на нужное место, объясняла, что он должен чувствовать, что чувствует роженица. Оказывается, опыт акушерства у нее имелся, а два часа практических занятий позволили Атрану согласовать теорию чужих воспоминаний с практикой. Поэтому Атран выпрастал рук-ки из обтекателей и смело сел на спину Анты. Не на пятно, а ближе к хвосту, и принялся пальпировать живот.

– Расслабься. Не напрягай мышцы... Та-ак...

– Мужчина, покиньте помещение! – возмущалась какая-то толстая особа. – Вы же сейчас брызнете!

– У-у-волю! – рявкнул на нее Атран.

– А-а-а! – у Анты начались очередные схватки, но Атран уже понял, в чем дело, наложил ладони на живот любимой, сжал... И икра пошла.

– Консерваторы! Скорей подставляйте консерваторы, – засуетилась толстуха. Атран не слышал и не понимал слов. Он понимал одно: что в самом деле сейчас брызнет. Но надо терпеть, терпеть, пока не наполнятся четыре консерватора. Он сжимал трепещущее тело девушки, обонял запах икры и терял голову. Сладкая боль сводила низ живота, на толчки тела девушки откликнулось его тело. Это была пытка, но божественная! Это минуты, за которые можно отдать жизнь! Позывы становились все сильнее, толчки сотрясали его. Рук-ки обнимали и гладили любимую. Пальцы осязали каждую чешуйку. Горячая волна смыла остатки разума...

Кто-то с силой развел его локти. Анта куда-то выскользнула, но Атран даже не заметил. Запах икры манил и оглушал. Он почувствовал животом зернистую кладку и щедро оросил ее. Еще раз! И еще! Он щедро отдавал долг природе. Он стонал и рычал, толчками выдавливая из себя молок.

Когда все кончилось, сил не осталось ни на что. Голос Анты журчал где-то поблизости, слабый поток омывал тело. Атран встрепенулся и огляделся. Анта, лениво шевеля плавниками, неторопливо влекла его куда-то, подцепив на нижнюю присоску.

– Где мы?

– Между кампусом и библиотекой.

– А... Все хорошо прошло?

– Да-да! Четыре консерватора с неоплодотворенной икрой и четыре с оплодотворенной. Все как ты велел!

– А ты как?

– Живот побаливает, – созналась Анта.

Атран провел инвентаризацию своих ощущений. Мышцы внизу живота ныли словно после тяжелой работы. Полчаса назад эта боль казалась сладкой, теперь же... Терпимо – и ладно.

– Раскройся, пусти меня.

Анта послушно раскрылась. Атран прослушал ее тело, перехватил центры управления, пошевелил мышцами живота. Боль не резкая, но постоянная, ноющая.

– Идем в больницу, ляжешь в стационар, поспишь сутки. Незачем боль терпеть, – принял решение он, расслабляя присоску.

– Хорошо, – послушно согласилась Анта. Выпростала рук-ку из обтекателя, рассмотрела ладошку, а потом потерла низ его живота. Вокруг ТОГО САМОГО отверстия.

– Что ты делаешь? – удивился Атран. Анта показала ладошку ему и зажгла поярче факел на носу. Между пальцев угнездились две икринки. Развела пальцы, взмахнула рук-кой, и икринки, кружась в вихрях, исчезли в полумраке.

– На счастье, – улыбнулась девушка.

– Ох, бедовая ты у меня, – растерялся Атран. – Никому не рассказывай, что сейчас сделала. Ты понимаешь, что нарушила закон?

– Ага, – по ее лицу бродила загадочная улыбка. – Злостная пелагичка. Я дала им шанс. Так все делают, – и завладела его ладошкой.

– Куда плывет мир? – лениво, вполголоса размышлял Атран, буксируя жену в больницу. – Директор крупнейшего института планеты нарушает важнейший закон. Это до добра не доведет...

– Ты не нарушал. Это я нарушила. А ты ничего не видел, – хихикнула Анта.

– Ну-ну, – не стал спорить Атран. – Зато я совратил малолетку и женился на преступнице.

– А еще ты забияка и драчун! Подбил глаз моему лучшему другу!

– И голубой транссексуал! Заигрывал с диким кулом, пока не получил хвостом по морде от его законной жены!

– И воришка! Увел у Лотвича лучшую кулу.

– Нагло использую служебное положение в личных целях!

– Рыбки-ракушки! За кого я вышла замуж?! – закатила глаза Анта.

Алим обогнул мыс, услышал взволнованные детские голоса и лег на грунт. Вчерашний шторм поднял со дна муть, видимость не превышала пяти метров. Поэтому мальчишки его не заметили. Двое влекли под локти третьего, и еще двое кружили рядом. Алим пристроился за ними, ловя голоса.

– ...Кажется, дышит.

– Говорю, в больницу надо.

– Ты что, с ума сошел?

– Я сошел?! Это ты сошел!!!

– Точно дышит.

– У тебя хвост заместо головы. Приведем мы его в больницу, и Алим запретит всем на сушу лазать. Тогда поймешь, кто с ума сошел.

– А если умрет?

– Дурак ты! Если до сих пор не умер, значит, живой. А будет себя плохо чувствовать – завтра сам в больницу сходит. Там спросят: «Когда на суше был?» – «Давно не был, вчера утром.» Совсем другое дело, понял?

Мальчишек Алим узнал. Это были не простые ребята, а первая группа разумных испытателей. Первые разумные, рожденные с двумя парами рук-ков и сухопутным зрением. Ругнувшись про себя, Алим сорвался с места и догнал мальчишек. Взял на нижнюю присоску того, который был без сознания. Приемами целителей перехватил управление двигательными центрами, проверил моторные реакции, болевые ощущения. Пацан был жив, но без сознания. Судя по ватной мягкости во всем теле, потерял сознание от удушья. Алим раскрыл ему пошире рот и жаберные крышки, слегка ускорился.

– Это хорошо, что вы его буксировали, – сказал он мальчишкам. – Правильное действие. Жабрам ток среды нужен. Так что случилось?

В ответ – тишина. Алим скосил глаза – испуганы до смерти и, вроде, собираются незаметно отстать, скрыться в мутной среде. Не хватало еще за ними бегать, выяснять, что произошло. Сговорятся, выдумают байку, попробуй разберись потом, где правда, где фантазии. Нет, выяснять надо немедленно.

– Чего испугались-то? Все живы – значит, ничего страшного не случилось, – подбодрил он. – Или не все живы?

Пацаны нестройным хором заверили, что все живы. Лишь пострадавший все еще не пришел в себя, болтался на присоске, безжизненно свесив обе пары рук-ков. Но только Алим решил, что без врача не обойтись, как мальчишка открыл глаза и слабо трепыхнулся.

– Пусти!

– Здравствуй, дружок. А кверху брюхом не кувырнешься? – ехидно поинтересовался Алим, но двигательные центры освободил.

– А тебе какое дело?

– Илька, это сам Алим! – зашикали остальные. Парнишка притих.

За разговорами незаметно вышли из полосы прибрежной мути в чистую океанскую среду. Алим выбрал уютную площадку на дне между коралловых стен и направился туда.

– А хотите, я расскажу вам о первом Землепроходце?

Разумеется, все хотели. Алим оглядел загоревшиеся глаза, приоткрытые рты и начал:

– Было это давным-давно. Атолл наш тогда еще ничем не отличался от других атоллов. Не было на нем ни травки, ни деревьев, а в лагуне плескалась среда. И полигона здесь не было. И сухопутного зрения еще не было. А Орчак работал проводником. Водил группы туристов-экстремальщиков по пресным рекам. Группы поднимались далеко-далеко, до самого центра материка. Экстремальщики видели много-много чудес. Даже больше, чем вы на полигоне. Потому что материк большой, а полигон маленький.

Но однажды группа поднялась до самого сердца материка, и не смогла вернуться. Обвал засыпал реку, по которой поднимались экстремальщики. В той группе был и я. Думаете, Орчак испугался? Как бы не так! Сначала он обшарил все речки и ручейки, даже самые мелкие, убедился, что другого пути нет. Потом собрал всех и объявил: «Положение тяжелое. Но безвыходных положений не бывает. Мы должны найти выход. Есть идеи?» «Мы пророем новую реку!» – воскликнула охотница Икша, второй проводник группы. И мы стали рыть канал. Это была тяжелая, опасная работа...

Глаза мальчишек горели как звезды. Они были там, в озере вместе с рассказчиком, они рыли рук-ками канал, они ложились грудью на камень под струей водопада, они спешили доставить умирающего Орчака в больницу.

– А остальное я расскажу в следующий раз, – закончил Алим. Но одно вы должны твердо запомнить. Орчак был не только первым Землепроходцем. В то время он был единственным. И погиб оттого, что рядом с ним никого не оказалось. А какой из этого вывод? Никогда не выходите на сушу в одиночку. Не доверяйте суше. Бояться ее не надо, но верить ей нельзя. Это все еще чужая среда, она только и ждет, чтоб нанести удар. Выходите только вдвоем, приглядывайте друг за другом. И присматривайте за взрослыми. У них нет такого опыта, как у вас. Договорились?

Нестройный хор был ему ответом. Алим слился еще раз с пострадавшим, проверил самочувствие и попрощался с ребятами.

Первый визит был в школу. Слился с инфорами-учителями, проверил школьную программу. И своей властью внес новый предмет: Основы анатомии и оказание первой медицинской помощи. Сроки установил жесточайшие – первый урок через четыре дня.

Второй визит нанес группе кураторов разумных испытателей. Бедняги еще долго вспоминали грандиозный разнос. Один заикнулся, что кураторы не имеют сухопутного зрения – и вся группа немедленно, вне очереди была внесена в график выращивания прозрачных век.

– О чем вы раньше думали? – бушевал Алим. – Уволю! Всех уволю! Будете канал чистить. Рук-ками, поняли?!

А через полтора месяца пропала Ригла. Собственно, никуда она не пропала, просто не пришла ночевать в хом Алима. Все уже привыкли, что если Ардины нет, Ригла живет с Алимом. Ардина же проводила на полигоне не больше двух месяцев в году. На третий день Алим разыскал Риглу и ужаснулся. У девушки был ободран бок чуть ли не до мяса.

– Немедленно в стационар! – распорядился он.

– Лягу, лягу. Но сейчас не могу. Твои новые лапчатые, которые с дыхательным пузырем, вылупляются.

От этой новости Алим забыл, зачем пришел. Целый час обсуждали критерии отбора молоди.

– Так что с твоим боком? – перед уходом вновь поинтересовался он.

– Ты только не ругайся, пожалуйста. Я усохла на суше.

Услышать такое – словно в мутной среде с разгону об скалу. Алиму сразу стало не до ругани. У него плавники задрожали.

– А... А как ты вернулась?

– Не знаю. Последнее, что помню, наблюдала, как третье поколение лапчатых травку ест. Виновата, пересидела на суше. Рук-ки обмякли и я на бок падаю. А очнулась уже в среде. За рифами. Бок болит, слабость невероятная, а как попала за линию рифов, хоть убей – не помню.

До самой ночи размышлял Алим над рассказом Риглы. Чудес на свете не бывает – в это он верил твердо. Любому чуду должно быть разумное объяснение. На следующий день пошел искать это объяснение в школу. Прервал урок, отозвал четвероруких и спросил, наблюдая за реакцией:

– Четыре дня назад могла произойти трагедия. Но не произошла. Кто знает об этом?

Никто не сознался, но парнишка, которого друзья звали Илькой, занервничал.

– Хорошо, возвращайтесь на урок. Илька, задержись. Я слышал, вы придумали новый способ быстрого перемещения по суше. Покажи мне, как вы это делаете?

Показать захотели все. Поднялся шум и гам, но Алим настоял, что одного достаточно. На самом деле он уже видел эту походку, состоящую из непрерывной серии прыжков. Идущий сильно отталкивается обоими рук-ками задней пары, пролетает расстояние, равное длине тела и приземляется на переднюю пару рук-ков. Тут же цикл повторяется. Походка на самом деле очень быстрая, не уступающая по скорости перемещению в среде, однако требующая атлетической подготовки. Но сейчас Алиму нужно было остаться наедине с подростком.

Демонстрация проходила у самой линии прибоя, на полоске мокрого песка. Парнишка утомился и запыхался, а Алим задал множество вопросов. Когда решили отдохнуть, Алим прямо спросил:

– Это ты вытащил Риглу с суши?

– Я...

– Молодец! А почему сразу не сказал?

– Не знаю... Разговоры всякие пойдут. Не хочу я этого.

– Она четвертый день гадает, как в океане оказалась. Была на суше, оказалась в океане. И рядом никого нет.

– Вы не думайте, я ее не бросил. Я был рядом, пока она не очнулась. Я за камнями прятался и наблюдал, пока она в струю не вошла.

– Как тебе удалось ее по суше протащить? Почему ты на помощь никого не позвал?

– Не было никого рядом, – тихо произнес Илька. – Мне никогда еще так страшно не было. Я думал, не смогу ее... до среды... Я четыре раза в канал спускался отдышаться. А она все на суше... А я не могу ее просто так тащить, тяжелая очень. Я сначала за переднюю рук-ку голову подвину, потом хватаю за заднюю, хвост волоку, потом снова голову. А она уже и не вздрагивает. А потом по каналу ее веду, а вокруг хоть бы кто! Я не хотел ее за рифом оставлять, я ее в больницу вел, просто из сил выбился. А тут она в себя пришла...

– Илька, какой же ты молодец, Илька...

– Дядя Алим, плохо мне.

– Не понял? – удивился Алим.

– Меня ребята не понимают. Что-то со мной произошло тогда, я другим стал. Вижу по-другому, мозгую по-другому. А ребята смеются. Вот вчера вечером – я на закат солнца посмотрел. Так интересно... Ну не совсем интересно, я слова не знаю, чтоб назвать. Смотрел бы и смотрел. А они – «ты что, заката не видел?» А я и в самом деле смотрю будто в первый раз. А они смеются.

– Понятно, – погрустнел Алим. – Шок вызвал разблокировку эмоциональной сферы. Скверная история.

– Что теперь со мной будет?

– Тебе придется привыкать вести себя как все. Привыкать, что другие будут считать тебя чудиком. Ты будешь один даже в косяке.

– Я не хочу так.

– А думаешь, я хочу? У меня, дружок, она тоже разблокирована. Только – тсс... Никому ни слова. Будет совсем тошно, заходи в гости, договорились?

– Угу...

Лучи жекторов весело метались по стенкам грота. Степенно, неторопливо двигались результаты предыдущих опытов – рыбки со светящимися плавниками, хвостиками, а то и всей чешуей. Неожиданно для всех, экспериментальные образцы сумели обзавестись потомством. И это потомство тоже оказалось не стерильным. Гены светящихся областей перемешивались самым причудливым образом, и никто не мог предугадать, как будет выглядеть следующее поколение. Грот уже не вмещал разросшийся косяк, молодь селилась вокруг. Но тут самосветящийся экстерьер работал против носителя. Рыбки становились легкой добычей хищников.

Но последняя разработка – рыбки с жекторами во лбу – чувствовали себя уверенно в любой обстановке. Они легко управлялись с лучом света – направляли его вверх, вниз, в стороны, делали шире, острее, ярче, слабее. Могли полностью погасить, опустив веко. Хищников ослепляли узким ярким лучом в глаза, и пока те приходили в норму, спасались бегством. Неторопливо и с достоинством. Никаких этих трюков Атран в инстинкты не закладывал. Менять инстинкты – это пилотаж самого высокого ранга. Им владели всего три-четыре генетика на планете. Рыбки освоили все сами.

– Красиво... – произнес Фалин.

– Да, красиво, – хмуро согласился Атран. – Вон того берем, слева.

– Который покрупней? – уточнил Фалин. И оглушил добычу резким неслышным свистом. Образец с локоть длиной с факелом на носу перевернулся вверх брюшком, но Атран подхватил его рук-ками и взял на нижнюю присоску. Придерживая для страховки добычу ладонью, поспешил наружу. Он не хотел, чтоб ферромоны страха пугали обитателей грота.

На полпути к гроту корректора фенотипа образец очнулся и начал биться. Атран зажал ему жабры и слегка придушил. Повторил прием перед погружением образца в тело инструмента. Фалин занял место на контактном пятне.

– Значит, глаз не перемещаем? – уточнил последний раз.

– Нет, – отрезал Атран. – Глаз на лоб не перемещаем, нерв не трогаем. Твоя задача – превратить глаз в жектор. Все! Выстели глазное дно светящимся слоем – и я тебя с рук кормить буду.

Фалин странно булькнул и приступил к работе. Парализовал образец, подключил к питанию от инструмента, втянул вглубь медузообразного тела. Атран не стал дальше смотреть. Операция занимала двое-трое суток. И даже в упрощенном до предела варианте еще ни разу не закончилась успешно. Вырастить генетически измененный организм с жектором во лбу – это пожалуйста, это просто. Но преобразовать обычный глаз в жектор – над этим лаборатория Атрана безуспешно билась третий год. Поначалу Анта жадно интересовалась, чем закончился каждый опыт. Теперь даже не спрашивала. Видимо, смирилась с мыслью, что жектора ей не видать. После очередного провала Атран возвращался в хом угрюмый, не зная, куда спрятать глаза, и она же его утешала. Чуть ли не силой вытаскивала на улицу, вела на кордон к свистам. Там всегда было весело и шумно. Пели песни, дрессировали молоденьких кулов, устраивали всевозможные конкурсы и состязания. Там словно сама Темнота отступала. Там же жили две испытательницы из группы Атрана. Третья пошла в науку. Изучала жизнь глубин. Как ее в Темноте никто не съел – загадка природы. Один из свистов, сопровождавший ее, бесследно исчез вместе с кулом год назад. Трое суток спустя злой, голодный Фалин отделился от инструмента. Другой целитель, бывший водитель шалота занял его место. Он практиковался в восстановлении тканей.

– Как дела, коллега? – поинтересовался Алтус. – Продвинулись дальше, или по-прежнему?

– По-прежнему. Перерождение тканей... Не гожусь я в целители! – неожиданно выкрикнул он.

– Может, вы не годитесь в целители, а может, задача не имеет решения, – с педантичностью истинного ученого уточнил Алтус. – Знаете, друзья, о чем я думаю? Алим опять утер нам нос. Лет пятнадцать назад мы считали, что вырвались вперед. А он за эти годы создал школу целителей. У него сегодня около ста целителей. А у нас – четверо. Целители Алима за год проводят больше тысячи операций по сухопутному зрению. Это не считая других. А мы не можем освоить фенотипическое преобразование глаза в жектор.

– Но мы освоили генетическое... – начал Атран и замолчал.

– Да, генетическое освоили. Но не смогли совместить жектор с сонаром. Образцы пользуются или тем, или другим. А надо, чтоб эти органы дополняли друг друга. И заметьте, эхо-картинка из-за неоднородностей тканей жектора менее четкая, чем у свистов.

– Намного менее четкая, – подтвердил Фалин. Атран зарычал и выскочил из грота. Идти домой не хотелось. Как он посмотрит в глаза Анте? В ее огромные, вечно печальные глаза?

Среда слева слабо засветилась и чья-то ладошка нырнула в обтекатель, нащупывая его рук-ку.

– А я мимо проплывала, – сообщила Анта. – Что, опять?

– Опять... – уныло подтвердил Атран. Некоторое время молча двигались бок о бок.

– Слушай, а давай я на целительницу выучусь? – неожиданно предложила Анта. – Это будет моя тема, а?

– Целителем надо родиться. Это талант.

– Или талант, или двадцать лет непрерывной практики, – возразила Анта. – Я согласна на второе. Мы же никуда не торопимся? Ты будешь двигать генеральную линию, а мы с Фалином подчистим хвосты.

– Алтус думает, что задача может не иметь решения. А Фалин закатил сегодня истерику. Мол, не целитель он, а так, рядом проплывал.

– А кто тогда целитель? – заинтересовалась Анта.

– Все целители живут на Юге.

– У твоего друга Алима? А если я туда на стажировку съезжу?

– Все их лаборатории не глубже сорока метров, – сообщил Атран. Анта грубо, по-мужски выругалась. Атран с удивлением покосился на жену.

– Прости. Больше не буду, – смутилась она. – Честное слово. Идем к свистам?

– Ты иди, а мне надо подумать. Надо менять курс, это ясно. Не ясно, на какой...

Алим вернулся домой пораньше. Вечер только-только вступал в свои права. Из хома доносилась веселая пикировка Риглы с Илькой. Это было их любимым времяпровождением. Алим поначалу думал, что они ругаются. Но оба уверяли, что нет. Теперь он не вмешивался. «Поругалки» проходили бурно и радостно.

Оказалось, что кроме них его дожидалась Инога. И Ригла с Илькой обсуждают принесенную ею новость. По смущенно-встревоженной физиономии секретарши Алим так и не понял, хорошая весть, или плохая.

Оказалось – хуже не придумаешь. В длинной подробной телеграмме Атран просил помощи. Как другу – ему нужно помочь. Но дело касалось судьбы института...

Несколько лет назад Институт Темноты вырвался вперед. С невероятным трудом удалось выровнять положение. Сейчас оба института шли наравне, готовились к созданию второго поколения разумных испытателей. И оба столкнулись с проблемами. Но Алим помнил: отставание в любой момент может вылиться в закрытие его института. Ничья в соревновании – тоже не гарантия. Нужно первое место. Только оно дает защиту. Что же делать? Послать лучших целителей на Северо-Запад – это одновременно и ускорить их программу, и затормозить свою. Что делать? С кем посоветоваться?

– Инога, поспеши на почту, срочно вызывай сюда Ардину, – решил, наконец, Алим.

На следующий день появилась Ардина. Ее привез охотник на боевом куле. Алим вызвал Корпена и поведал жене о телеграмме. Потом – о беседе с Атраном несколько лет назад. Корпен уточнил детали. Позднее, наедине, Алим рассказал о своих размышлениях и выводах.

– Почему ты раньше не сказал мне? – поинтересовалась Ардина.

– Зачем волновать? Достаточно того, что я знаю.

– А еще кто?

– Больше никто.

Ардина надолго задумалась.

– Ты правильно сделал, что вызвал меня. Задача, для которой им нужны целители, она как, очень важна для проекта?

– Нет, – ответил через минуту раздумий Алим. – Но она очень важна в психологическом плане.

– Твои целители справятся с этой задачей?

– Думаю, да.

– Если справятся, посылай. А мы подготовим общественное мнение, чтоб получить максимум политического капитала. Нет, не так. Посылай в любом случае. А я продумаю оба сценария. Да, именно так! Чем бы ни кончилось!

Уверенность Ардины уменьшила тревогу Алима. Теперь главной заботой была честь института. Отбросив все дела, он на сутки засел в информаторий. Сведения о жекторе были неполны и противоречивы. К тому же, годичной давности. Но специалисту и намеки говорят о многом.

На второй день Алим вызвал Иранью. Сосредоточенно работать с источниками целительница так и не научилась, поэтому всю информацию Алиму пришлось пропускать через себя. Объяснять непонятные места, переводить таблицы и диаграммы в понятные образы. Так и провели весь день – Алим на контактном пятне сети. На его верхнем пятне – Иранья. И четыре инфора на остальных входах нейросети. (Сеть растет долго, веками. На сети информатория Полигона созрело всего пять входов.) К вечеру все устали неимоверно. Алим согласился, что взял слишком высокий темп, когда проспал на следующий день до обеда.

– Ничего страшного. Начальство не опаздывает, начальство задерживается, – утешила его секретарша. Алим уставился на нее невидящим взглядом и впал в транс.

– Что-то не так? – забеспокоилась Инога.

– Да-да. Именно так! То есть, не так! Вчерашний день пошел насмарку. Вызови, пожалуйста, Иранью.

Инога поднялась к световому отверстию, оглушительно свистнула и замахала рук-ками. Через минуту в грот степенно вплыла запыхавшаяся Иранья, и вроде как потемнело. Алим взглянул вверх. Так и есть! В световое отверстие заглядывают два десятка заинтересованных физиономий. Ну и пусть!

– Я сегодня долго думал, – не моргнув, начал он. – Меняем весь план. Ты поедешь не одна. Отбери двух целителей потолковей и двух инфоров. От инфоров многого не требуй. Если вторые веки сделать смогут – уже хорошо. Их главная задача – перенимать опыт. Есть у тебя такие?

– Как не быть?

– Вот и ладушки! А все дела сдай заместителю из инфоров. Если такого нет – сейчас назначим. Вопросы есть?

Вечером того же дня на Северо-Запад ушла телеграмма: «Готовим бригаду...» И дальше – длинный-длинный список вопросов на жаргоне целителей.

Почему-то бригада подобралась из одних девушек. Началась предстартовая подготовка. Гнезд нейросети катастрофически не хватало. Инфоры и целители сидели друг на друге в два этажа. Алим просто зверствовал. Вдобавок, в нем вновь проснулись сомнения насчет целесообразности поездки. Суть сомнений он держал при себе, но эмоцию погасить не мог. Девушки думали, что он сомневается в их способностях и очень волновались. Особенно – молодые инфорочки.

Пришел ответ на телеграмму и вызвал жаркие споры. Алим даже не делал вид, что понимает, о чем речь. Главное – что понимают спорщики. Его задача – натаскать группу по общим вопросам проекта – по физике светочей и сонара, по теории световосприятия глаза, по основам биохимии. И прочая, и прочая и прочая... Группа должна произвести впечатление широкоэрудированных специалистов. Иранья университетов не кончала, но она большей частью будет занята инструментами. Прикидываться эрудитками придется инфорочкам.

Подошел день отъезда. Пользуясь случаем, библиотекари загрузили инфорочек заказами на монографии и научные обзоры. Чтоб подчеркнуть важность миссии, Атран заказал большого пассажирского шалота. Провожать высыпал весь институт.

– Мне столько не свезти, – испугался водитель. И долго возмущался, когда узнал, что пассажиров всего двенадцать.

В последний момент Алима посетила дельная мысль. Он отозвал Иранью в сторону.

– Обязательно заверни в Центральный госпиталь. Разыщи Убана. Ему нет равных, а без нейрокорректора вам все равно не обойтись. Договорись, что вызовешь его телеграммой, когда настанет заключительный момент работы. Обставь визит попышней, льсти побольше. Он это любит. Мол, два крупнейших института на него уповают, и без его помощи прогресс остановится.

Договорить не успел. Хор затянул прощальную «Уходит охотник в свой дальний путь». Шалот поднялся над грунтом, загомонили провожающие, пассажиры бросились занимать места. Алим присосался рядом с Ираньей, продолжая инструктаж.

Отделился от шалота километрах в десяти от Полигона. Хотел прокатиться до дома на волне, но волны бежали в другую сторону. Алим пошел на небольшой глубине, любуясь игрой света. На душе было легко и радостно. Неопределенность положения куда-то ушла, и он замурлыкал старинную прощальную песню:

Обидно, конечно, что институт на год-другой остался без трех лучших целителей. Но главная задача сейчас – дыхательный пузырь. Это работа генетиков, и только их. Зато если Иранья справится... Атран убедится, что старая дружба не забывается. Гмм... А слава института прогремит на весь мир, что тоже неплохо!

Тут Алим задумался, попросил бы он помощи у Атрана в аналогичной ситуации? В старой логике все просто и понятно. Путь через полмира – три месяца. Введение в курс дела – еще месяц-другой. Дорога назад – три месяца. Если есть шанс самому справиться с проблемой за год, помощь звать нет смысла. В альтернативной логике все выглядело куда сложнее. Целесообразность уступала место эмоциям, описать которые в логических терминах не удавалось. Например, личная привязанность – по терминологии самого Атрана. Можно оценить ее в баллах, но оценка будет субъективна. Ясно одно: Атран долго колебался. И, раз уж послал телеграмму, значит, дело плохо. Намного хуже, чем если б он мыслил в классической логике. Но почему – хуже? В чем причина этого «хуже»? Что за тайна скрывается за этим «хуже»?

Зайдя в тупик, Алим подошел к вопросу с другой стороны: А послал бы он бригаду на помощь Атрану, если б не было личной разблокированной эмоциональной сферы и личной дружбы? Ответ ему не понравился. Холодная классическая логика приводила к нерациональному решению. Это было настолько страшно и неожиданно, что даже в животе похолодело. Рушились основы мироздания.

Встретили их как родных. Задолго до Института Темноты к шалоту подошли два пограничника на молоденьких кулах. Пошептались с водителем, осмотрели придирчиво всех пассажиров, после чего старший во весь голос рявкнул:

– Внимание! К нам прибыли гости из Юго-Восточного института Суши. Прошу всех приветствовать отважных путешественниц!

Новость вызвала бурю восторга пополам с любопытством: Все оглядывались, пытаясь понять, кто же из пассажиров – гость с далекого Юга? На Иранью никто не подумал. Она была родом из окрестных мест, и уже час болтала с двумя матронами из вида рулевых, выискивая общих знакомых. Девушки-целительницы были с ней, и как бы тоже попадали в список местных. Неразбериха продолжалась, пока Иранья не созналась. Когда утихли аплодисменты, пограничники опять пошептались с водителем, и шалот пошел в глубину. Вскоре к шалоту приблизились еще четыре кула с наездниками. На верхних пятнах двух кулов сидели девушки со светящимися факелами на носу.

– Повелители глубин, смотрите, повелители глубин, – пронесся шепоток среди пассажиров. Девушки тем временем отделились от кулов, пошептались с пограничниками и заняли места среди целительниц. Завязалась оживленная беседа. Инфорочки обрушили на них лавину вопросов, осмотрели и ощупали факелы на носу. (А потрогать можно? Ой, теплый... А поярче можно? Ух ты! А погасить? А совсем нельзя? Жалко...) Девушки открыли страшную тайну. Оказывается, Атран прокололся! (Да-да, сам Атран!) Наобещал Анте много-много, а как до дела дошло – пустое буль-буль. Но Атран же не из тех, кто от своих слов отказывается, это для него вопрос чести! Он скорее новый институт откроет, чем слово не сдержит. Вы уж постарайтесь, а то он нервный стал, шуток не понимает. От него даже кулы шарахаются.

Когда шалот в сопровождении почетного конвоя прибыл на вокзал, девушки уже знали все сплетни Северо-Запада.

На вокзале их ждали. Первым делом отвели в столовую, потом показали гостиницу. Администратор объяснил, как ориентироваться в цепочках светочей на улицах. Какие цвета за что отвечают и куда ведут. Иранья ни в жизнь бы не запомнила, но инфорочки слушали очень внимательно. Целительница в очередной раз подивилась прозорливости Алима и успокоилась.

– Здравствуйте, я та самая подопытная рыбка, из-за которой вас вызвали, – влетела в хом запыхавшаяся Анта. – Когда вам понадобится разумный испытатель, знайте – это я.

– Здравствуй, милая, – развернулась к ней Иранья. Познакомься с девушками и не бойся нас. Даже если что-то сделаем не так, всегда сможем вернуть все по-старому.

Через пять минут все перезнакомились и оживленно болтали.

– Скажите, а у вас есть сухопутное зрение? Какое оно?

Инфорочки демонстративно похлопали вторыми веками.

– Идем наверх, сама увидишь.

– Я не могу... Только если поздно вечером.

– Ну вечером – так вечером, – охотно согласились те. – А почему не сейчас?

– Солнце очень яркое. Глазам больно. Это еще одно слабое место образца, который вы перед собой видите, – потупилась Анта.

– Ты, девонька, не наговаривай на себя. А лучше дай мне взглянуть твоими глазами, – мягко упрекнула Иранья. Села на нижнее пятно и охнула.

– Ну и глаза у тебя! Ты, наверно, ночью как днем видишь? И в Темноте все видишь?

– В Темноте все равно темно...

– Подружки, осмотритесь, с чем мы будем работать, – скомандовала Иранья, расслабляя присоску. И живенько, у кого какие мысли?

– Так жить нельзя! – решили все после краткого медосмотра. – Надо что-то делать.

– Вот что, милая, – вынесла вердикт Иранья. – Жектор может и подождать, а зрение мы тебе подправим в первую очередь.

– Но я... Мои глаза... Они для Темноты, и когда будет жектор...

– Ничего с твоими глазами не случится. Мы тебе вторые веки сделаем. Темные. Как сухопутное зрение, только без оптики. А получится – так и с оптикой. Была у меня задумка. Нет, оптику не обещаю. Но к поверхности подниматься сможешь.

– Ах! – только и произнесла Анта.

Как иногда бывает, начальник о самом важном узнал последним. Ему забыли сказать. Думали, он-то знает. Так что о приезде целителей Атран услышал поздно вечером. Из восторженного щебетания жены. Дернулся к выходу, но передумал. Не будить же гостей, уставших с дороги.

На следующее утро явился к целительницам вместе с Антой. И начал фальшиво бодрым голосом:

– Ну как, отдохнули с дороги? Сейчас я познакомлю вас с институтом, а потом Анта будет вашим куратором, пока не освоитесь. Со всеми проблемами идите прямо ко мне...

– Придем, придем, – утешила его Иранья. – Девочки, вы пока займитесь чем-нибудь, а нам посекретничать надо.

Когда девушки дружной стайкой вслед за Антой покинули хом через световое отверстие, Иранья продолжила:

– Скажу прямо, Атран. Не знаю, сможем ли мы помочь с жектором. Но счастливыми ваших девушек сделаем. Мы просто подарим им не глубины, а поверхность. Теплые, светлые, ласковые воды малых глубин. Согласны, что начать надо с этого?

– Согласен. Анта мне уже рассказала. И согласен с тем, что я непроходимый идиот. Светозащитные веки мои целители могли бы сделать пять лет назад. Страшная вещь – инерция мышления.

– Не корите себя, – улыбнулась Иранья. – Все к лучшему. Зато мы узнали, какой у вас друг. Алим очень волновался за вас. Вслух не говорил, но мы это чувствовали. Места себе не находил. Забросил все дела, пока нас в дорогу готовил. Кстати, вы знаете, что у всех ваших испытателей разблокирована эмоциональная сфера? Так было задумано, или случилось страшное?

– Что считать страшным? – замялся Атран и даже рук-ки выпростал из обтекателей, производя какие-то непонятные жесты. – Понимаете, свисты... Расплывчатые, нечеткие, ускользающие образы эхо-сигналов, с которыми постоянно имеет дело их мозг, не способствуют выработке четко детерминированного логического мышления...

– Стоп! А теперь повторите медленно, понятно и два раза. Вы сделали свистов такими, что они думают не так, как мы.

– Ну... да, наверно, так.

– Алим что-то внушал нам про альтернативную логику, но я ничего не поняла. А как служба контроля рождаемости? Не возражает?

– Пока – нет. Что будет дальше – не знаю. Свисты ведь уникальное, экспериментальное поколение. Прямых потомков у них не будет. – Разговор Атрану нравился все меньше и меньше.

– Да не волнуйтесь вы так, – улыбнулась Иранья. – Работа целителя... Как вы там выразились про нечеткие, ускользающие образы? В общем, я тоже разблокирована.

– ...Нет, Фалин, нам нужен образец с контактным пятном. Как иначе мы оценим результат?

Фалин с сожалением отпустил пойманную рыбу и задумался.

– Свистуны подойдут?

– Кто это?

– Мои двоюродные предки. Академик Алтус отлаживал на них сонар. Пятно имеют.

Свистуны по-прежнему обитали в окрестностях лаборатории Алтуса. Слегка одичали, но не забыли, как их здесь подкармливали. Фалин отловил самого крупного, спокойного и ленивого. Образец еще помнил многочисленные опыты и знал, что позднее его ожидает вкусная подкормка. Обеспокоился только когда Иранья направилась в грот корректора фенотипа. Но целительница перехватила двигательные центры, успокоила нежными мыслеобразами, и он затих.

Через неделю ученые и целители с интересом изучали результат первого опыта. Чтоб оценить все преимущества и недостатки «светофильтров», поднялись к самой поверхности. Откуда-то появились свисты-пограничники на боевых кулах и заявили Алтусу, что группа нуждается в охране. Впрочем, тут же отпустили кулов порезвиться и смешались с косяком лаборантов.

– Темный пигмент неравномерно лег, – заметил Алтус.

– Да, это надо подработать, – согласилась Иранья.

– Пигмента вообще больше надо. Веко мало света поглощает.

– Не все так однозначно, коллега. У свистунов веки тонкие, у разумных будут втрое толще. При той же плотности пигмента световой поток будет поглощаться на порядок сильнее.

Тут, во время очередной передачи, образец вырвался, шмыгнул между Атраном и Фалином, увернулся от Алтуса, проскользнул мимо рук-ков лаборантов и бросился наутек.

– Держите его! – завопили целительницы-инфорочки.

– Глушите его! – подхватил Фалин и возглавил погоню. Вскоре свисты вырвались вперед. Ученые поотстали. Их образ жизни не способствует поддержанию хорошей физической формы. Ошалевший образец метался то вправо, то влево. Но Елобоч сумел оглушить его мощным импульсом ультразвука. Тут же подлетел кул, клацнули челюсти – и от образца осталась половинка... Довольный кул заюлил перед своим хозяином.

– Эффектно! – прокомментировал Атран. Взял за хвостик двумя пальцами останки образца, зачем-то понюхал и отдал кулу. Похлопал хищника по шершавому боку, почесал за жабрами. – Что ж, мы неплохо размялись. Пора возвращаться в институт.

Яркие события в жизни института – редкость. Повседневность – это трудовые будни. Иранья отрабатывала методику на образцах. Инфорочки две недели не вылезали из информатория института. Выполняли заказ библиотекарей, обменивались материалами. На третью присоединились к целительницам, которые всем желающим выращивали вторые веки для зрения Суши. К чему сотрудникам института Темноты сухопутное зрение – не спрашивали. Помнили наказ Ардины – сделать как можно больше операций и обучить всех местных целителей. Зачем это нужно, хитрая интриганка обещала объяснить по возвращении. Иранья догадывалась – чтоб затормозить работу Северо-Запада. Как-никак, приезжими заняты пять лучших инструментов, целители института вместо основной работы изучают чужие методики. Но свои мысли целительница держала при себе.

Наступил день, когда в инструмент легла Анта. Все знали, что операция продлится не меньше недели. И все равно каждый день у входа в грот прогуливались, якобы случайно, несколько любопытных. Периодически из грота появлялся Фалин и сообщал, что все идет как надо.

На десятый день из грота появилась Анта. Выглядела она осунувшейся и растерянной. За ней выплыла усталая Иранья.

– Отдохни, приди в себя, покушай, а завтра будем учиться работать веками, – сказала целительница. Но потом смягчилась. Урок длился недолго. Уже через полчаса Анта научилась различать верхние, непрозрачные веки и «светофильтры». И умчалась, даже не попрощавшись, разыскивать мужа.

– Я хочу увидеть небо! – донесся издалека ее радостный крик. – Говорят, оно голубое! Я хочу увидеть небо!!!

– Устала я что-то, – зевнула Иранья. – Фалин, мальчик мой, завтра выходной устроим. И послезавтра. Чувствует мое сердце, все равно работать не дадут.

– ...Ну миленький! Ну хорошенький! Ну пожалуйста! – Три испытательницы вились вокруг Атрана и лепетали давно забытые слова из лексикона молоди, не прошедшей вторую инициацию. Для нормального разумного эти слова были бы полным бредом. Но Атран их понимал.

– Вы же знаете, вы медики по образованию. Две-три недели после операции на стабилизацию фенотипа. Месяц на контрольное тестирование. И только после этого будет дано разрешение на проведение подобных операций.

– Это – для обывателей. Но мы-то испытатели. Нам не нужно ждать два месяца. Тебе на нас надо статистику набирать.

Анта забилась в дальний уголок и в спор не вмешивалась. Сердце ее разрывалось. И подружек жалко, и Атран прав. Нельзя так часто нарушать все инструкции подряд. Когда-нибудь это аукнется.

Спор погасила Иранья.

– Тихо, молодь! Нечего шуметь раньше времени. Посмотрите на меня. У меня кишки к хребту прилипли.

Все дружно посмотрели на целительницу.

– Две недели я буду отдыхать и жирок набирать. Или вы думаете, я благими помыслами питаюсь? Отдохну – тогда поговорим.

Испытательницы смирились с судьбой. Упрек был справедливый, о целительнице они не подумали. А через неделю хитрый Атран лег на операцию по выращиванию вторых век. Думал, раз его нет, никто не разрешит девушкам лечь на операцию. Наивный... Формально Иранья ему не подчинялась. И молодежь ее уговорила. В общем, когда Атран вышел из инструмента, Арлина уже третьи сутки лежала в инструменте.

– Алтус, вы-то куда смотрели?

– Понимаете, коллега, в чем-то девушки правы. Они испытательницы. Я посчитал себя не вправе гасить их энтузиазм. В конце концов, жизни это не угрожает...

– Мы видели небо! Оно голубое! Мы даже выпрыгивали из среды – ликовали Анта с Арлиной, вернувшись с поверхности. – Там очень подвижная среда. Она болтается туда-сюда. Даже голова кружится.

– Там волнение, – объяснил Фалин, тоже получивший вторые веки. Правда, не светофильтры, а с оптикой. Зрение суши. – А небо бывает голубым, бывает белым. Это днем. Ночью оно всегда черное.

– Ночью мы видели, – отмахнулась Анта.

Подруги, не прошедшие еще операцию, слушали открыв рты. Раньше рассказы о поверхности пропускали мимо ушей: мало ли сказок сочиняют о дальних странах. Но теперь сказка приблизилась. Пройдет месяц – и они сами смогут днем увидеть небо.

Анта опустила вторые веки. Глаза стали огромными, черными как глубины. Словно весь глаз – один большой зрачок.

– А еще новость – угадайте, куда я смотрю? – рассмеялась она.

– На меня!

– Не угадала. На Фалина! Жаль, у нас раньше таких глаз не было. Можно было бы на лекциях дремать. А еще южане обещали научить нас на волнах кататься. Они все на волнах катаются. На работу, с работы...

– Инфоры всегда были ленивыми, – хмыкнул Фалин.

– Как ты не понимаешь? Это особенность жизни у поверхности! – укорила его Анта, которая уже считала себя чуть ли не специалистом по мелководью.

– Мы живем в глубине, тут волн нет. А для них это естественно.

– Девушки! Продолжаем тесты! – позвал Атран. – С этой отметки – все вчетвером.

– Зачем тесты, если нас всего четверо? – хмыкнула одна испытательница.

– Тсс! Ну положено так. Нам же несложно, а им приятно, – зашептала Анта, садясь на верхнее пятно инфора.

– Значит, как договаривались, тест на остроту зрения и цветоощущение через каждые десять метров, – последний раз напомнил Атран. – Сначала – с фильтрами, потом по-старому. Начинаем погружение.

Последнюю операцию делал Фалин. Правда, Иранья находилась рядом. А через три дня после выхода девушки из инструмента, Атран заказал шалота и устроил для южан и испытательниц трехнедельный тур по самым интересным местам. Разумеется, желающих набралось больше, чем мест на шалоте.

Свисты-пограничники бросили жребий, кому ехать, кому оставаться. И четверо счастливчиков присоединились к экскурсантам на своих кулах. Посетили самые известные сады ароматов, знаменитые танцхомы университета, Бирюзу, Голубые сады. Даже поднялись на несколько километров вверх по пресной реке. Это было самое интересное приключение. В пресной среде кулы чувствовали себя нормально, а шалот нервничал все сильнее. Поэтому водитель предложил всем сойти, а сам скорее повел гиганта в море.

Те, кто уже обзавелся сухопутным зрением, принимали на нижнее пятно всех желающих и показывали ландшафты суши. Фалин выскочил из среды и схватился рук-ками за ветви накренившегося над рекой дерева. Дерево наклонилось еще сильнее, затрещало и рухнуло в реку. Было много испугов, визгов и смеха. На визги и шум падения примчались все четыре кула и яростно набросились на дерево. Вниз по течению поплыли сорванные ветви с зеленой листвой. Опять было много испугов и визгов. Но девушки-испытательницы бросились успокаивать хищников. Тут и свисты подоспели. Кулы поняли, что ничего опасного не случилось, принялись резвиться, сбрасывая адреналин. Свисты подозвали их и начали катать всех желающих.

К вечеру все устали, но день прошел замечательно. В море возвращались уже на закате, своим ходом. Только испытательницы ехали на кулах. Иранья рассказывала, как много лет назад она поднималась до истоков этой реки, как экспедиция чуть не погибла в пресном озере. Разумные держались компактной группой, чтоб не пропустить ни слова. Фалин предложил повторить маршрут. Мнения разделились, начался спор. Иранья быстро его погасила, предложив для начала заглянуть на турбазу. Так и сделали. Кулы учуяли шалота издали, все заняли места и двинулись на турбазу. Ночь была темной, но не для повелителей глубин. Анта видела все как днем. Она села на нижнее пятно шалота, и водитель смотрел ее глазами.

На турбазе с трудом разместили такой косяк посетителей. А утром выяснилось, что маршрут к водопаду по-прежнему закрыт. Это почти никого не огорчило. За ночь энтузиазм угас. Горевал один Фалин.

На обратном пути отдохнувший шалот шел весело и ходко. Все чувствовали себя бывалыми экстремалами. Хором распевали туристские песни и кричали «Физкультпривет» встречным шалотам.

Девушки-испытательницы, пошушукавшись, решили, что жекторы им больше не нужны. Убедить Фалина не составило труда. Решили, что Алтус возражать особенно не будет, так как его тема – сонар. Но Атран... Отговорить Атрана поручили Анте. Самым демократичным методом – голосованием. Три «за» при одной «против» и одном воздержавшемся.

– Но ведь мы обязаны провести испытание жектора на разумном виде,– слабо сопротивлялась Анта. – Нельзя сразу в мир... Это задержка на целое поколение...

– А мы куда-нибудь торопимся? Спешка хороша при ловле паразитов,– настаивали подруги.

Но тут Атрана догнала телеграмма из Бирюзы с предложением выступить перед Советом. Решающий разговор отложили.

Сначала Атран хотел быстренько сгонять в Бирюзу с одним из свистов на его куле, отчитаться и догнать группу. Но понимания у народа не нашел. (Когда еще доведется увидеть заседание правительства?) Оперативно перестроившись, он решил выступить с совместным докладом двух институтов. С демонстрацией уникальных способностей испытателей. Свисты и девушки решению обрадовались, южане ударились в панику.

– Да не буду я выступать перед Советом, – наотрез отказалась Иранья. – Я целитель, а не политик. После жарких споров решили, что от южан будет выступать одна из инфорочек. Сообщение поможет составить Атран.

– А если вопросы пойдут? – испуганно лепетала девушка.

– С ответами я помогу, – успокоил Атран. – Доклад совместный, я буду рядом.

Выступление прошло на «ура». Сначала Атран рассказал о достижениях и перспективах Северо-Запада. Потом инфорочка с испуганной физиономией четко отбарабанила об успехах Юго-Востока. Затем снова выступил Атран с сообщением о совместной деятельности институтов. Коснулся перевоза инструментов, упомянул между делом о своем визите на Юго-Восток, представил делегацию южан. Начались демонстрации. Свисты демонстрировали сонар. Зрение суши иллюстрировало успехи Юго-Востока. Светочувствительные глаза для Темноты в комплекте со светозащитными веками подавались как совместная разработка двух институтов.

Во второй части доклада Атран поразил членов Совета сообщением о жекторах и четвероруких землепроходцах. Иранья расхрабрилась и поведала миру о двоякодышащих лапчатых. У членов Совета сложилось впечатление, что до окончательной победы осталось одно маленькое усилие. Настал черед вопросов. Большинство были просты, касались сроков и перспектив. Но попадались и очень неприятные. Например, об антагонизме между Югом и Севером. Особенно в среде молодежи.

– Я не готов отвечать на этот вопрос, – смущенно развел плавники Атран. – Наверно, вы владеете материалом лучше меня.

Другой неприятный вопрос касался социальной адаптации разумных испытателей и промежуточных видов.

– Все проблемы адаптации решены два месяца назад! – выкрикнула с места Анта, испугалась и спряталась за спины подруг. Но ее вызвали на трибуну и допросили с пристрастием. Оказалось – не все... Но тут с наглой откровенностью над трибуной поднялся Елобоч и заявил, что как обстоят дела на Юге, он не знает. На Севере проблемы были, есть и будут. Но Атран – мужик с понятием, и пока он руководит институтом, с ним всегда можно договориться. Как ни странно, Совет ему поверил...

Кто-то заговорил о статистике смертности среди испытателей, но его убедили, что статистика начинается с цифры три. Одна смерть на Юге и одна на Севере не дают материала для анализа.

В институт Темноты возвращались полные впечатлений.

– Знаете, коллеги, пока вы отдыхали, мне в голову пришла гениальная мысль, – встретил туристов Алтус. – Звучит она так: «Не пытайтесь совместить несовместимое».

– Звучит логично, – согласился Атран. – А на практике?

– На практике ставим не один, а два жектора. А весь лоб отдаем сонару!

– Но мы обсуждали этот вариант. В мутной среде рассеянный свет будет слепить разумного. Мы поэтому и отнесли жектор как можно дальше от глаз.

– В мутной среде разумный закроет один жектор и будет смотреть только одним глазом. А рассеяние света даст круговое освещение.

– Должно получиться, – после некоторого раздумья согласился Атран. – но девушкам сделаем один жектор. Так проще.

– А может, ну его? – робко возразила Анта, вспомнив уговор. Если честно, она тоже не стремились снова лечь в инструмент.

– Можно и так, – Атран покосился на жену с непонятным выражением. – Но это задержит мировой прогресс лет на десять-пятнадцать.

– Если все так серьезно, мы согласны.

– Предательница слабохарактерная! – зашипели подруги.

На следующий день целители и целительницы собрались в лаборатории.

– Начнем с повторения ваших опытов, – предложила Иранья. – Я хочу все увидеть и прочувствовать сама.

– Без проблем, – Фалин с расстроенным видом пошел отлавливать образец.

Операцию он провел как всегда быстро, четко, профессионально. И, как всегда, неудачно.

– Знаете, – задумалась Иранья, – Алим мне часто говорил: «Если не знаешь, что делать, сделай перерыв. Дай проблеме опуститься в подсознание.» Мы перепутали порядок действий. Надо было сначала посмотреть операцию, а потом ехать в путешествие.

И, вильнув хвостом, выплыла на улицу. Целители удивленно переглянулись.

– Что мы скажем Атрану?

– На фиг! Вы как хотите, а я хочу есть, – заявил Фалин.

Два дня Иранья шаталась по институту, а на третий удивила всех. Попросила Фалина вырастить ей прозрачные веки. И легла в инструмент.

– Светофильтры? – уточнил целитель.

– Нет, обычные, с оптикой. Зрение суши.

Фалин удивленно хмыкнул, сел на пятно инструмента и приступил к операции.

На шестой день задумчивая Иранья вышла из инструмента. Поднялась к поверхности, сосредоточилась и за рекордное время разобралась со старыми и новыми веками. Но видно было, что мысли ее бродят где-то далеко.

– Что-то не так? – обеспокоился Фалин.

– Побаливают еще. Ты когда последний раз кушал?

– Неделю назад.

– Я тоже. Идем покушаем. А денька через три продолжим.

Иранья вела операцию чуть ли не месяц. Разбила ее на несколько этапов, после каждого подолгу чего-то выжидала... И добилась успеха!

– Мальчик мой, ты все делал правильно, – утешила Иранья Фалина. – Просто слишком торопился. Природу нельзя гнать как курьерского шалота. Надо роздых давать. То, что ты принял за перерождение тканей, это просто рубцевание. Близкое рубцевание разнородных тканей. Я делала то же самое, что и ты, но медленно, без суеты и спешки. И вот...

– Выходит, мы победили? Можно Светлячка звать?

– Еще нет. Звать надо Убана. Жектор мы собрали, но им надо научиться управлять. А такого центра в мозгу нет. Да не волнуйся ты, Убан справится. Он научил нас задние рук-ки к нервной системе подключать, а тут – всего-то несколько мышц.

– А что нам сейчас делать?

– Как – что? Готовить образцы для Убана. Не на Анте же ему тренироваться.

Прошел год. Тепло попрощавшись со всеми, целители отправились в обратный путь. Провожали их всем институтом, так как Атран объявил день праздничным. Кое-кто говорил, что теперь его будут называть днем Повелителя Темноты.

Дольше всех за шалотом держались испытательницы и свисты на кулах. Кулы резвились, девушки грустили, свисты свистели и пели непонятные песни глубин. Шалот сердился. Свисты ему не нравились. Очень уж шумные.

Обратный путь занял четыре месяца. И все четыре месяца слава мчалась впереди них. Каждые два-три дня целительниц приглашали прочитать где-нибудь лекцию. Инфорочки выступали по очереди. После доклада перед Советом, да еще с их памятью это было несложно. Всего-то повторить доклад Атрана слово в слово, желательно с теми же интонациями.

Попутно выяснилось, что о покорении Темноты народ знает достаточно много. Но о землепроходцах ходят невероятные и удивительные легенды.

В Юго-Восточный Институт Генетики прибыли поздно ночью. Ардина получила телеграмму, поэтому встретила на вокзале и долго расспрашивала. На следующий день заставила выступить в самой крупной аудитории института. Слушателей было – не протолкнуться. От дна до самой поверхности. Но инфорочки поднаторели в докладах, поэтому выглядели уверенно и авторитетно. Иранья шушукалась с Ардиной.

– ...Не один, а два дыхательных пузыря! И множество жаберных гребенок в каждом. Это позволит уменьшить размеры гребенок, но увеличить суммарную площадь контакта с воздушной средой. И в то же время повысить общую живучесть организма! – докладчик оглядел всех с видом победителя.

– Чем больше одинаковых элементов, тем меньше скажется на всем организме повреждение или травма одного из них.

– Вы еще чешую в пример приведите, – донеслось из задних рядов.

– Эту реплику мы проигнорируем как несознательную, – тут же среагировал докладчик. – На чем я остановился? Два дыхательных пузыря потребуют увеличения объема грудной клетки. В то же время, в среде дыхательные пузыри не нужны. В среде хватит обычных жаберных щелей. Поэтому в среде ребра сместятся, жаберные гребенки повернутся и лягут с перехлестом друг на друга, дыхательные пузыри сожмутся и что мы получим? Правильно! Привычный обтекаемый облик!

– Но через пузыри нет прямого тока воздушной среды, – не унимался оппонент.

– Правильно! Прямого нет. Но у нас есть подвижные ребра и есть мускулатура, которая ими управляет. Меняя объем грудной клетки и пузырей, мы обеспечим принудительную циркуляцию воздушной среды. Принцип позаимствован у обонятельного мешка. Заодно решаем проблему орошения жаберных гребенок. Если в пузырях останется немного жидкой среды, то при каждом сжатии гребенки окунутся в среду. Мы считаем, что даже небольшого запаса среды в пузырях хватит на долгие часы активного функционирования на суше.

– Если я верно понял, вы предлагаете полностью разделить системы дыхания для среды и для суши? – поднялся над своим местом Алим.

– Да, – смущенно развел плавники докладчик. – Объединить системы нам так и не удалось. В среде организм будет дышать старыми добрыми жабрами, а на суше – дыхательными пузырями.

– К этому все и шло, – согласился Алим. – Как насчет сроков?

– Собственно... Среди наших образцов уже есть лапчатые с описанной системой дыхания... Мы одновременно отлаживаем несколько вариантов дыхательных систем, и эта кажется нам наиболее перспективной.

– Почему – кажется?

Докладчик смутился.

– Результаты нельзя считать достоверными, так как у образцов нет нервного пятна. Мы не знаем, что они на самом деле чувствуют. И кожа у них не та. Они не могут долго находиться на суше, кожа пересыхает. Нам было некогда готовить образцы по полной программе... Но теперь мы заложим новую серию опытов. С контактным пятном, с новой кожей...

– Об этом поговорим позже, – перебил Алим. – Какие еще могут быть проблемы?

– Управление сухопутным дыханием. Должно ли оно быть чисто рефлексивным, или сознательным?

– И к какому варианту склоняетесь?

– Рефлексивное, с возможностью управления на сознательном уровне. Но есть опасения, что на рефлексивном уровне организм может ошибиться с выбором системы дыхания. Нужны опыты.

– Разумеется, нужны опыты. Поздравляю ваш отдел с крупной победой. Все свободны, а вы задержитесь. Обсудим дальнейшую программу.

Недоуменно ворча по поводу такого резкого завершения семинара, ученые начали расходиться. Но тут к Алиму подлетел запыхавшийся Илька и выпалил:

– Целительницы вернулись!

– Минуту внимания! – выкрикнул Алим. – Семинар будет продолжен здесь же, через два часа. Повестка – рассказ о делах Северо-Западного института Темноты.

– Вот чего ты так торопился, – улыбнулась, подплыв, Ригла. – Сам встретить хотел?

– Не угадала. Но они очень вовремя прибыли. Идем, обрадуем Иранью. Она еще не знает, что выступать будет. Илька, ты чего рук-ки в стороны развесил, словно лапчатый? Ты же не на суше.

Подросток с явной неохотой убрал конечности в обтекатели.

– Не нравится мне это, – ворчала Иранья. – Как два краба-отшельника из-за раковины готовы подраться. Не верю я!

– Милая, не важно, верите вы, или нет. Важно, что Совет в любой момент может закрыть тему, – холодно заметила Ардина. – Вы сами рассказали, что следующее поколение испытателей Атрана будет полнофункциональным. И Северо-Запад вновь вырвется в лидеры. Впрочем, если освещать факты в русле вашего доклада...

– Как это?

– Ну, что тема жителя глубин продвигается совместными усилиями двух институтов. Что Юго-Восток участвует в обоих программах... Это очень веский аргумент! В этом ключе и будем вести политику.

– И все же, пока мы отстаем, ни в чем нельзя быть уверенным,– повторил Алим. – Не закроют, так перепрофилируют. Мы должны выйти на второе поколение разумных испытателей одновременно с Северо-Западом.

– Да с чего вы взяли, что нас закроют?

– МОГУТ закрыть, – уточнила Ардина. – Или вы сомневаетесь в гипотезе Алима? Милый, что мешает тебе уже сегодня запустить второе поколение?

– Органы не проверены на образцах. Риска много.

– А целители у тебя на что? Мы же всемирно признанные лидеры в области коррекции фенотипа. Атран двадцать лет назад не побоялся сырую модель в свет выпустить. Не постеснялся у тебя целителей на два года одолжить для доводки модели. Чего же ты боишься?

– Доводка на уровне фенотипа – это, конечно, очень смело, – смутился Алим. – Очень дерзко... Но сэкономит нам не меньше пяти лет!

Солнечные блики весело гонялись друг за другом по песчаному полу лаборатории. Неторопливо фланируя из угла в угол, Алим репетировал перед Илькой завтрашнюю речь на ученом совете. Илька висел в метре от пола, как всегда развесив в стороны конечности, и сбивал полет мысли колкими замечаниями.

– Дядя Алим, хвост должен быть не такой, – настаивал он. – Хвост должен быть длинный и узкий. Как третья задняя рук-ка.

– С пальцами?

Илька застыл с открытым ртом.

– А что? Было бы классно! Только я не то имел в виду. Когда на задние поднимаешься, хвост только мешает. А надо, чтоб на него можно было опираться. Тогда мы могли бы на задних ходить, а в передних что-то нести. И вообще, задние должны быть больше и сильнее.

– Так вот почему у вас хвосты такие обтрепанные.

– Ну да! На задние поднимешься, равновесие потеряешь, как на хвост сядешь... Такая боль – выть хочется! Потом неделю рук-ками загребаешь. Хвостом шевельнуть больно.

Алим отложил дела и серьезно посмотрел на Ильку.

– Почему же ты в поликлинику не зайдешь? Три дня в стационаре – и порядок.

– Ага... Сначала неделю расспрашивать будут, где да как хвост поломал. А потом в школе догонять. Этак месяц берега не увидишь.

– Остальные тоже так думают?

– Ну да!

– Илька, Илька! Вы же испытатели. Знаешь, что мы сделаем? Завтра с утра я соберу всех испытателей и расскажу о новом проекте. Потом спрошу, что, по вашему мнению, нужно изменить. Ребята будут стесняться, ты поможешь мне их расшевелить.

– Как это?

– Расскажешь о хвосте то, что сейчас рассказал. Может, мы с тобой немного поспорим. Тогда и другие присоединятся. Наверняка кто-то еще что-нибудь толковое добавит.

– Дядя Алим, а это честно?

– М-м?

– Ну то, что мы заранее договариваемся.

Алим надолго задумался.

– Не знаю, Илька. Ты как-нибудь у Ардины спроси. Хотя я знаю, что она ответит.

– Что?

– Она скажет, что это рационально.

На ученый совет Алим явился с большим опозданием, хмурый и злой.

– Что-то случилось? Отменить совет? – встревожилась Инога.

– Напротив. Начинаем немедленно. Внимание всем, – возвысил голос Алим, поднявшись над трибуной. – Вопрос в зал. Для чего мы создаем сухопутный вид?

– К чему детские вопросы? – поинтересовался Корпен.

– А к тому, что проект, который мы здесь и сейчас собирались взять на реализацию, никуда не годится! Повторяю вопрос: Для чего мы создаем сухопутный вид?

– Для заселения суши, естественно, – подал голос кто-то из задних рядов.

– А что наш вид будет делать на суше?

– Жить... Работать...

– Верно! Жить и работать. Чем работать?

– Рук-ками... Я имею в виду, пока не выведем сухопутные инструменты.

– Хорошо. Работать рук-ками. А стоять на чем? Рук-ки у него заняты поддержанием корпуса. Максимум, что может наш испытатель – освободить для работы одну рук-ку. При этом теряет возможность перемещения.

Наступила гнетущая тишина. Алим обвел собравшихся хмурым взглядом, выждал минуту и продолжил:

– Мы создали модель, которая может только одно: перемещаться по суше. Все! Остальные виды деятельности невозможны или крайне неудобны. Если для работы нужны две рук-ки, испытатели вынуждены ложиться грудью на грунт. Работать приходится в крайне неудобной позе, вытянув рук-ки вперед, за голову. Причем, тело стремится опрокинуться на бок. Его нужно поддерживать задней парой рук-ков. Даже отдохнуть в такой позе нельзя!..

– Какой из этого вывод? – Корпен первым вышел из транса.

– Надо кардинально менять форму тела. Предусмотреть позу для работы, позу для отдыха. Но это даже не главное.

– Весь проект – кильке под хвост. Что же тогда главное?!

– Главное то, что Северо-Запад выпускает прототип жителя глубин. А мы – опять всего-навсего испытателя. Прототипом может стать только следующее поколение. Если повезет с этим. То есть, мы отстаем не на год, не на пять, а на целое поколение!

– Ну и что? У нас задача сложнее...

– То, что нашу научную программу могут законсервировать до лучших времен, или даже полностью свернуть!

– Но почему???

– Потому что цивилизация получит под освоение площади дна, превышающие в десятки раз все, что мы сейчас имеем. Потому что все силы, все ресурсы планеты пойдут на освоение Темноты. Аутсайдерам ничего не останется. Кто не успел – тот опоздал!

Алим еще раз обвел взглядом аудиторию.

– Все, ганоиды, совет окончен. Обдумайте ситуацию. Завтра в это же время продолжим.

Резко развернулся и унесся куда глаза глядят, оставив за хвостом встревоженных, растерянных разумных.

За четверть часа до начала ученого совета прибыла Ардина. Опять вместе с охотником, на измученном, загнанном куле. Видимо, кто-то оповестил ее телеграммой о скандале на вчерашнем совете. Кто это, Алим интересоваться не стал. Коротко ввел жену в курс дела и посоветовал набраться терпения. Намечался второй скандал.

Дело в том, что Алим пригласил на ученый совет всех четвероруков – как фенотипически, так и генетически измененных испытателей. Малышня уже шумела и гонялась друг за другом над аудиторией. Ригла безуспешно призывала их к порядку.

– Ты б еще лапчатых пригласил, – хмыкнула Ардина.

Притихли малыши только по резкому свистку председателя совета.

Как ни странно, совет прошел по-деловому. Инога едва успевала фиксировать предложения. Корпен по просьбе Алима наблюдал за реакцией малышни. Удивительно, но самые бредовые идеи нашли поддержку у юного поколения. Например, развернуть плоскость хвостового плавника на девяносто градусов. И полностью убрать остальные плавники. Их, якобы, заменяют передние и задние рук-ки. Сделать тело цилиндрическим или даже плоским. Тогда позой для отдыха может стать поза потерявшего сознание ганоида – брюхом кверху.

Между испытателями первого и второго поколения разгорелся жаркий спор по поводу возможности передвижения с использованием только одной пары рук-ков – задней. Молодые утверждали, что это возможно и реально. Надо всего-навсего сдвинуть их еще больше вперед, к центру тяжести и усилить. Тогда полностью освободятся для работы передние рук-ки.

– Но задние не поместятся в обтекатели! – волновалась Амбузия.

– Если рук-ки будут заменять плавники, обтекатели вообще не нужны, – утешил ее Корпен.

Когда поток идей начал иссякать, а члены совета все чаще сбивались на непринципиальные мелочи, Алим взял слово. Он назначил пятерых экспертов по оценке полезности идей и компоновке предварительного проекта. Сроки дал жесткие – трое суток. Потом – новый расширенный ученый совет.

– Кажется, я напрасно волновалась, – заявила Ардина по дороге домой. – Ты держишь ситуацию под контролем.

– Разве? – горько усмехнулся Алим. – Ты же видишь, проект на нуле.

– Это как подать. Можно сказать: «Проект на нуле». А можно: «Грандиозный прорыв в будущее! Десятки изменений, переход количества накопленной информации в новое качество!»

– Но ты же понимаешь, что это всего-навсего очередное поколение испытателей.

– Я понимаю. Но я понимаю также то, что Мировой Совет получит доклад от тебя. Если в докладе будет звучать: «Первое поколение землепроходцев» – они поверят. Поверят также, что в первом поколении нашлось некоторое количество недостатков. Которые надо устранить во втором. В конце концов, чем испытатели отличаются от нового вида?

– У испытателей потомства нет.

– Дорогой мой, о судьбе икры землепроходцев вспомним через двадцать лет. Еще проблемы есть?

– Страшное количество изменений в геноме. Никто никогда не уродовал геном до такой степени. По уму это надо разнести на три-четыре поколения. Но у нас времени нет.

– Ты сам сказал, времени нет. Значит, придется все делать за один раз. Тут не мне тебя учить. Запомни главное. Любой факт можно подать как недостаток, и как победу. Ты говоришь, плохо, что много изменений в геноме, а я говорю: «Высочайший профессионализм и точнейший расчет генетиков Юго-Востока позволяют учитывать огромное количество факторов и сократить доводку проекта с трех-четырех до одного-двух поколений.»

– А если неудача?

– Тогда тебя съедят, – серьезно ответила жена.

Это была грандиозная и изматывающая работа. Десятки часов споров и согласований по иерархии доминантных признаков, пределам пластичности фенотипа, коррекции рефлексивной моторики и прочая, и прочая, и прочая...

Невиданной сложности операция по модификации генома потребовала разработки новых методик и даже новых инструментов! Во-первых, ни один генный хирург не мог провести всю ее за один раз. Невозможно напряженно работать целый месяц, не отключаясь от инструмента. Да и не может один специалист знать все до тонкостей – и кожу, и дыхательный пузырь, и защиту контактного пятна, и программирование рефлексов. Была разработана методика консервации промежуточных результатов для отдыха или – невиданное дело – смены хирурга. И все равно, операция оказалась слишком сложна. Алим ввел должность асистента-секретаря хирурга. Разумеется, секретарем работал инфор. Он держал в памяти план всей операции, подсказывал хирургу очередное действие и, в силу способностей, контролировал результат.

Первая операция длилась два месяца. Алим долго придирчиво изучал икринку, потом, ко всеобщему изумлению, уничтожил ее. А всем объявил, что тренировка прошла успешно. Следующий образец пойдет в инкубатор.

– Ты зачем икринку съел? – набросился на него Корпен, когда они остались вдвоем. Алим опустил прозрачные веки, потом обычные, помассировал усталые глаза пальцами.

– Знаешь, Иранья рассказывала, когда Светлячок опускает на глаза светофильтры, абсолютно не понять, куда она смотрит. Такое впечатление, будто она в раковину прячется. Вся мимика лица то ли теряется, то ли становится иной, чуждой.

– Ты мне жабры не заговаривай.

– Мы упустили важную деталь. Очень важную. Да и инструменты надо переделать. – Алим заглянул в рум секретарши и позвал: – Инога, пригласи ко мне Иранью, будь добра.

– Срочно?

– Нет-нет. Но сегодня.

– Ты специально ее отослал? – удивился Корпен.

– Нет, от нее у меня тайн нет. Мы забыли, что на суше тоже надо общаться. Громко и на большом расстоянии. Ты знаешь, как сейчас испытатели беседуют?

– Прижимаются друг к другу головами и говорят.

– Ну да... Вчера Илька рассказал, что молодь новые фокусы придумала. Не обязательно касаться головами. Можно протянуть и прижать руку. Тоже слышно, но очень тихо. А самый новый финт – пошире открыть рот. И тому, кто слушает, и тому, кто говорит. Если встать друг против друга, слышно с метра. Какой вывод?

– Звук передается через рук-ки и почву?

– Нет, прямо через воздушную среду. Надо доработать голосовой аппарат для воздушной среды. Да и слуховой тоже.

Вернулась Инога. За ней, зевая, вплыла сонная, сердитая Иранья. И, конечно, появился Илька. У этого просто нюх был на все интересное.

– Ты после операции отсыпалась? – огорчился Алим.

– Поспишь с вами... Разбудил – так выкладывай.

– Надо инструмент доработать. Генный хирург. Ты с ним не работала, но по сути, он ничем от корректора фенотипа не отличается.

– Такой же ленивый? И что с ним сделать?

– Второе контактное пятно.

Иранья, которая в этот момент зевала, поперхнулась и выпучила глаза.

– Операции пойдут долгие. Надо, чтоб хирурги могли меняться на ходу, – объяснил Алим. – А для этого нужно два пятна. Сможешь?

– Ну и придумщик ты! Слов нет.

– Шалапут! – подсказал Илька. Алим выпростал рук-ку, положил на затылок Ильки и толкнул вниз. Илька ушел в глубину, крутанул сальто и вновь занял место рядом с целительницей. Только чуть подальше. Чтоб Алим не дотянулся.

– Так справишься?

– Не знаю, – пожевала губами Иранья. – Никто такого не делал. Не могу же я загнать инструмент в инструмент. Они съедят друг друга!

– Кулы с перепуга скушали друг друга! – влез Илька.

– Кыш! Иранья, попробуй! Кроме тебя никто не справится.

– Убан справится! Ну ладно, попробую... Если тебе инструмента не жалко.

– Вот и хорошо! Я закажу отделу инструментального обеспечения новые инструменты. Генетически модифицированные. Но ты же знаешь, они десять лет растут. А нам нужен хоть один, но сейчас.

Атран, усталый, но довольный возвращался домой из детского садка. Повелители глубин росли быстро и дружно. Гонялись друг за другом, пищали, свистели, но главное – пользовались и сонаром, и жекторами, и веками-светофильтрами.

Рядом скользила Анта. То обгоняла, то отставала и журчала без умолку. Атран любовался ее новым профилем с крутым лбом, слушал вполуха, в нужные моменты удивлялся или скептически хмыкал. Большего от него не требовалось.

– К архивариусам с Юга знакомая заехала. Ей ее знакомая для меня письмо передала. Тоже через третью голову, но не в этом суть. Главное, письмо от целительницы, которая у нас была. Она рассказывает, что у них на полигоне делается.

Уловив слово «полигон», Атран прислушался.

– Они такие вещи творят! – продолжала Анта. – Такое творят! Ты представить себе не можешь! Образец по два месяца собирают. Алим новые инструменты заказал. Уникальные, двухместные. У них все инкубаторы инструментами забиты! Они каждый геном два месяца правят, представляешь?

– Не представляю! – честно ответил Атран. Но Анта не услышала.

– Каждую операцию вчетвером делают. Два хирурга и два инфора. Один хирург главный, второй ему помогает. А инфоры подсказывают. И хирурги все время меняются. Не как ты – сутки не вылазишь, а нормальный рабочий день. Но самое интересное – это когда образец соберут. Алим его изучит и скажет: «Мы убедились, это мы сделать можем. Все молодцы! Идем дальше. Добавим еще один прибамбас». И уничтожит образец.

– Как?! – изумился Атран. – Два месяца делают, а потом уничтожают?

– Ну да! Это у них называется репетицией. Потому что Алим делает не испытателя, а сразу покорителя Суши. Он все испытания на икринке проводит. Ты на нас испытывал, а он новые инструменты придумал, ему икринки хватает.

– Подожди! Ты сказала, новые инструменты еще в инкубаторах.

– Де-ействительно... – задумалась Анта. – Концы с концами не сходятся. Но честное слово, Алим икринку соберет, изучит и уничтожит. А следующую делает еще сложнее!

– Сейчас, наверно, уже окончательную собрал.

– Да, – согласилась Анта, – письмо полгода шло.

Не успели дойти до хома, как мимо пронесся кул. На нижнем пятне сидел свист, на верхнем – подружка Анты. Кул развернулся в отдалении, коротко мигнул жектор испытательницы.

– Тебя зовут. Иди, посекретничай, – улыбнулся Атран. Он уже давно разобрался в нехитром коде друзей жены. Анта на секунду благодарно прижалась к его боку и умчалась со скоростью звука. Ждать жену Атран не стал: друзья подвезут ее на куле. У свистов вообще очень смирные, добродушные кулы. Разумеется, если так можно сказать о пятиметровом хищнике. Они даже позволяют садиться на спину двум пассажирам – справа и слева от верхнего пятна. Ни один кул не потерпит незнакомого пассажира, если тот не на пятне. Кулы свистов терпели.

Но в этот раз после короткого приветствия Анта села не на спину кула, а на верхнее пятно подруги. Кул взбрыкнул, но тут же замер, почуяв недовольство хозяина. Выгнул плавники, шевельнул хвостом и неторопливо ушел в туманную даль.

Атран выбросил кула и его всадников из головы, вернулся мыслями к полигону Алима. Если судить по результатам, Юго-Восток слегка отставал. Совсем несильно – на год-два. Но по очкам Алим шел впереди. В этом нет никакого сомнения. Его школа целителей, его методики многодневных операций с привлечением инфоров... Внезапно пришло понимание, что именно так должны проходить операции в серьезных институтах. То, что было до сих пор – это гибрид подвига, искусства и кустарщины. Сутками сидеть в инструменте – разве это не кустарщина? Если тебя никто не может заменить – разве это не кустарщина? В серьезной организации незаменимых быть не должно. А рабочий день есть рабочий день. Может, послать к Алиму стажеров по обмену опытом? Надо с Алтусом посоветоваться.

Внезапно появилась Анта. Она выглядела одновременно и возбужденной, и испуганно-смущенной. Знакомое состояние. Что на этот раз?

– Дай слово, что ругаться не будешь, – с ходу начала Анта. – А то поссоримся.

Логика убийственная. Ссориться ни с кем не хотелось.

– Все живы? Хвосты-плавники целы? – притворился озабоченным Атран.

– Ну не надо, а? Я серьезно, а ты дурачишься...

Атран поймал ее ладошку, остановился и развернул Анту к себе лицом. Глаза в глаза.

– Я серьезен как никогда. Говори, что они натворили.

– Ты только не ругайся. Они Эскара выследили. Его тайное логово, куда он омолаживаться уходит.

– Та-а-ак... А каким образом им в головы запала идея, что за Эскаром надо следить?

– Если ругаться будешь, я в Темноту уйду, так и знай!

– Понятно. Кому ты еще рассказала?

– Никому. Только девочкам и свистам. Ну-у... Я девочкам, а они свистам.

– Ясненько. А есть в институте кто-нибудь, кто не знает того, что я просил тебя держать в глубокой тайне?

– Никто больше не знает. Ну как ты не понимаешь, свисты и девочки – мы как одно существо. Если одному больно – нам всем больно. Если один радуется – всем хорошо. Мы ближе, чем икринки из одного помета. У нас нет тайн друг от друга. А теперь и ты нам родной. Я сказала, что ты разрешил мне им рассказать. Если ты ругаться будешь, они поймут обман и не пустят больше нас в свой круг. Я не переживу такого позора.

– И уйдешь в темноту. Значит, я допущен в круг посвященных, только мне об этом забыли сказать. Как ты все запутала... Зови своих конспираторов. Я их ругать буду.

Анта развернулась, свистнула и мигнула пару раз жектором. Из темноты возникла настороженная морда кула. Луч жектора ударил по глазам. Не нужно быть пограничником, чтоб понять: хозяин встревожен, тревога передается кулу, тот нервничает, готов защитить хозяина, но не видит опасности. Атран прикрыл глаза рук-кой, другой почесал кула за жабрами.

– Анта сказала, вы выследили Эскара. Как вы узнали, что это он?

– Ну шеф, все, как по рассказам. Кул решил, что он неживой. И несется как ненормальный. И не сворачивает ни вправо, ни влево. И глубину держит. Ну кто на такой глубине пойдет? Только псих!

По голосу Атран узнал свиста. Елобоч, тот еще хулиган.

– Поэтому мы решили, что это Эскар, – добавила девушка.

– Да не свети ты мне в глаза. Далеко его хом?

– Полторы сотни километров, шеф. Только это не хом. Не наш хом. Я не знаю, как сказать, это видеть надо.

– Вы ушли на полторы сотни километров, и никого не предупредили. А если бы не вернулись?

– Шеф, ну что с нами может случиться? Мы – отряд. Арлина – жектором по глазам, я притушу свистом, а кул порвет на фиг!

– Ну-ну. До того, как институт открыли, я на этом самом месте косяк диких кулов встретил. Вы втроем восьмерых кулов одолеете?

– Не-е... Мы им хвост покажем! Шеф, расскажите!

– Это вы мне расскажите. Эскар вас видел?

– Не видел, мамой клянусь! Что мы, молодь необученная?

– Твоя мама – академик Алтус, – разозлился по-настоящему Атран.

– Не гони волну, шеф. Все чин-чинарем. Я ж пограничник, а не килька безмозглая. Я чо – по следу ходить не умею? Эскар как бешеный шел, а я – в кильватере, на пределе видимости. На такой скорости боковая линия шалота с пяти метров не учует. А если б он и оглянулся – кого бы увидел? Меня? Кула!

– Хорошо, убедил. Что вы там видели?

Арлина хихикнула, Елобоч, наоборот, смутился. Выпростал руку, почесал брюхо кулу.

– Мы его потеряли. Он в скалу ушел. Чес-слово!

– Как это?

– А вот так. Шел по прямой, потом довернул чуть-чуть, ход сбавил и полого так в глубину пошел. Ну, мы еще больше отстали. Моими глазами уже ничего не видно, Арлина еще что-то различает. По запаху да турбулентности след держим. Дно показалось. Вдруг впереди – словно шалот пасть раскрыл, потом захлопнул. Огромный такой шалот. И звуки... Словами не передать, это слышать надо. Мы сразу тормознулись, над дном зависли. Четверть часа подождали – тишина. Мы медленно-медленно вперед двинулись. А там – скала эта... Гладкая. То есть, издали – гладкая, чуть закругленная. Вроде гальки, но во много раз больше шалота. Ее всю не видно, один бок песком занесло. А другой бок из-под песка торчит. Вот в этом боку Эскар и исчез.

– В камне?

– Да не камень это. Издали – как камень. Старый такой, всякой гадостью обросший. А под ней – гладкий как створка раковины изнутри. И у этой скалы след Эскара теряется. Зато на дне есть взбаламученный участок. Как будто шалот хвостом взмахнул, муть поднял. Но шалота не было. Мы б увидели.

– Значит, невидимый шалот заглотнул Эскара и растворился? А может, он в песок закопался?

– Да нет, его скала заглотнула.

– С чего ты взял?

– Кул так думает.

Атран хотел возразить, что кулы не думают, но вспомнил Балу. Ее настойчивое желание передать какой-нибудь образ.

– А что твой кул думает о самом Эскаре? Не боится его?

– Ничуть! Он только живых боится. А Эскар, по его разумению, не живой.

– Надо же! Бала Эскара боялась.

– Бала – это кула, – пояснила Анта.

– Что потом?

– Потом мы обшарили всю округу. Потом прижались к скале и слышали какие-то звуки. Тихое урчание. Потом еще сутки там провели, спрятавшись невдалеке. Кулу надо было отдых дать. Ну и вернулись.

– Арлина, ты добавить что-нибудь можешь?

Девушка задумалась.

– Эта скала... Она чужая природе. Таких не бывает. Она ненастоящая...

– Надо мне самому все на месте осмотреть, – после минуты размышлений решил Атран.

– Кул с дороги устал. Ему роздых нужен, – возразил Елобоч.

– Успеет отдохнуть. Эскар уходит омолаживаться на три-четыре недели. Когда вернется в Бирюзу, мы и займемся его скалой. А сейчас двигайте оба в информаторий, разыщите Ореля и сдайте ему отчет. Больше – никому! Ясно?

– Кул есть хочет...

– Потерпит. Анта, проследи, чтоб никуда не свернули. Нет, я сам вас провожу!

Экспедицию готовили тщательно и в обстановке глубокой секретности. Для посторонних пустили байку, что это первая геолого-топографическая экспедиция по поиску места для будущего города в Темноте. Позднее таких экспедиций будет множество. Места в Темноте дикие, неизученные, поэтому транспорт – не шалот, а четыре кула. Разумеется, со своими всадниками. Без жекторов и зорких глаз испытательниц никак не обойтись – еще четыре участника. Топограф, геолог, инфор – какая же это геолого-топографическая экспедиция без них? И начальник партии – сам Атран. Алтус пытался отговорить, но Атран был непреклонен. Дело может оказаться опасным, а у него опыт пограничника, знание боевых приемов. Фалин был безутешен. Убеждал, что если топограф – инфор, то второй инфор экспедиции не нужен. А нужен свист, способный ориентироваться в Темноте. Орель лишь посмеивался и отсылал Фалина к Атрану.

Три недели спустя Орель с одним из пограничников отправился в Бирюзу. Предлог – выяснить, какие формальности нужно соблюсти перед основанием города в Темноте. Фактически – убедиться, что Эскар вернулся в Бирюзу, и в ближайшее время никуда не собирается. На случай, если Эскар заинтересуется маршрутом экспедиции, Орель должен был описать запасной вариант, и близко не пролегающий от логова старейшего.

В путь отправились на день раньше намеченного срока. Эту хитрость придумал Атран, чтоб избежать пышных проводов. Каждый кул нес трех всадников. Свиста на нижнем пятне и двух пассажиров справа и слева от верхнего пятна. Только на ведущем куле всадники располагались по-другому. Елобочу требовались зоркие глаза Арлины, поэтому девушка сидела на верхнем пятне. А топограф – на нижней присоске Елобоча. Он уже не попадал в вихревую зону вокруг тела кула, поэтому отчаянно работал хвостом. Атран понимал, что бедняга скоро выдохнется, но не вмешивался. Инфору полезно сбросить лишний жирок.

Впрочем, топограф мужественно продержался до полуденного отдыха. Пассажиры расслабили присоски и покинули кулов, сбившись плотной стайкой. А пограничники быстро наловили мелюзги на обед. На лицах появились брезгливые гримаски. Даже девушки, жившие с пограничниками, отдавали свои порции кулам. Атран вспомнил молодость – и заставил себя съесть сырую рыбку. Нужно поддерживать образ несгибаемого начальника.

После обеда на нижнее пятно Елобоча сел Орель. Честно говоря, Атран не понимал, что можно картографировать, двигаясь в открытом океане на глубине шестидесяти метров – то есть, в нескольких сотнях метров выше дна. Но инфоры относились к своей работе крайне ответственно.

Поздно вечером Елобоч объявил, что под ними отмель, до дна не больше двухсот метров, а до цели – хвостом вильнуть. Поэтому самое время сделать привал. И резко пошел в глубину. Девушки включили жекторы, свисты задействовали сонары. Вскоре и на самом деле показалось песчаное дно почти без растительности. И без слоя осадков. Атран удивился, но почувствовал чуть заметное течение и успокоился.

Спали прямо на песке. Где-то в высоте лениво парили кулы. Изредка вспыхивали жекторы девушек, да закладывало уши от неслышного свиста часовых. Темно, холодно, неуютно...

Весть о том, что солнце встало, принесли кулы. Им надоело охранять сонное царство, организм требовал движения. И хищники начали тормошить хозяев. Свисты, посменно охранявшие лагерь, замерзшие, сонные и злые, бранились и гнали кулов прочь. Но сложно игнорировать резвящегося пятиметрового хищника. А со стороны смотреть на эти игры просто страшно. Постепенно все расшевелились.

Оседлав кулов, свисты отправились глушить ультразвуком мелочь на завтрак. На этот раз рыбка показалась Атрану более вкусной. Инфоры, хищные по природе, съели порции не морщась. А девушек геолог напугал страшной сказкой, что у голодных жекторы погаснут. Легковерные пришли в ужас и проглотили завтрак. Более сообразительная Анта припомнила, что голодать им приходилось, но факел на носу от этого не тускнел. Девушки набросились с кулаками на геолога, тот ловко ускользнул, подняв со дна облако песка и мути. Все бросились врассыпную, Орель налетел на кула. Кул решил, что с ним играют и ловко выхватил у инфора завтрак. Орель погнался за хищником, но не догнал. В радостной суете немного согрелись, и Атран дал команду к движению. Топограф со стоном занял место на нижнем пятне Елобоча, но хвостом работать отказался, жалуясь на неизвестные науке болезни хвостового плавника. И пронзительно верещал каждый раз, когда Елобоч давал шенкеля кулу. В конце концов Арлина уступила ему место на верхнем пятне, а сама присосалась к Елобочу.

Спустя четверть часа по неслышному сигналу пограничники разошлись веером, но через минуту кто-то подал сигнал к сбору.

– Вот оно! – Елобоч с Арлиной раздувались от гордости. Атран перехватил выжидающий взгляд жены и принялся их хвалить. Выйти с расстояния в полторы сотни километров точно на объект – это искусство пополам с подвигом. (А о том, что ночью два часа над лагерем кружили только три кула, и на это же время куда-то исчезли наши герои – об этом они сами расскажут. Позднее. Если захотят, конечно.) Предмет был огромен. Его не удавалось охватить взглядом. Лучи жекторов терялись в темноте. Он на самом деле походил формой на огромную плоскую гальку. Но свисты утверждали, что такого смачного отражения не даст ни один камень.

Атран поискал взглядом геолога. Тот, вооружившись осколком раковины, скоблил поверхность артефакта. Подумав, Атран послал ему в помощь двух девушек. Третью откомандировал в помощь картографу, а Анту приказом по партии оставил в распоряжении начальника. То есть, при себе. Ехидных комментариев насчет семейственности не услышал. Это был штрих. Чтоб свисты упустили случай позубоскалить...

Не теряя времени, Атран притерся к нижнему пятну жены, велел светить широким лучом и повлек ее вдоль границы артефакта. Если считать, что предмет и на самом деле имел форму гальки... То бишь, эллипсоида вращения по-научному, то не менее трети скрывалось под песчаным наносом.

Топограф составлял кроки местности. Вообще-то, представители его профессии славятся умением определять расстояния, направления и глубины. Но на этот раз он разбивал территорию на треугольники шестьдесят на восемьдесят на сто метров. Охотники и Арлина таскали камни и помогали ставить реперные знаки.

Закончив круг, Атран полюбопытствовал, как идут дела у геолога. Тот драил песком бок артефакта. Девушки светили, помогали и больше не зубоскалили. Описав несколько витков по расширяющейся спирали вокруг объекта, Атран не нашел ничего интересного и объявил сбор.

– Я не знаю, что это, но лежит оно здесь больше пяти тысяч лет,– сообщил топограф. – Около пяти тысяч лет назад здесь проходило течение, которое несло песок. И медленно заносило эту хреновину. Потом шторм размыл косу, и течение пошло другим путем. А наносы остались.

– Хорошо некоторым, – пробурчал геолог. – А я ничего не узнал. Это вещество прочнее любого камня. Смотрите, – он вынул из обтекателя маленький камешек и провел им по очищенному участку поверхности. Потом пальцем стер чуть заметную царапину – и не осталось никакого следа!

– Это вещество нам не по зубам.

– Это все?

– Мы нашли контур того, что Елобоч называет пастью шалота. Это слегка углубленный прямоугольник, и по его периметру имеется тонкая щель. Очень тонкая. Есть еще несколько похожих контуров меньшего размера. Они отличаются звуком при простукивании. Пожалуй, все.

– Кто может добавить?

– Когда мы были здесь в первый раз, внутри что-то шебуршилось. А в этот раз тихо. Ну, почти. Иногда, вроде, что-то слышу. А может, нет... – поделился Елобоч.

– В тот раз там Эскар шебуршился, – уточнила Арлина.

– Да нет, клясться не буду, но там как бы в разных местах шумело.

– Хорошо, принято. А что кулы по этому поводу думают?

Свисты смутились. Геолог с топографом переглянулись настороженно. Атран понял эти взгляды. Неприятно оказаться посреди океана с тронувшимся начальником. Поднялся на пару метров и мелко затрепетал плавниками. Кулы не обратили никакого внимания. Волна холодного ужаса смыла все мысли. Сигнал «Ко мне» – это первое, с чего начинают дрессировку кулов. Он въедается в спинной мозг на глубину инстинктов. Старый, матерый кул может не подойти, если сигнал подаст не его хозяин. Но обязан оглянуться. Может, кулы скоропостижно одичали в этом шальном месте? Тогда лучше тихо удалиться, пока они не проголодались...

– Парни, вы в кулах ничего странного не заметили? – громким шепотом поинтересовался он.

– Нет... А что?

– Они на это, – потрепетал плавниками, – не реагируют.

– А-а... – Елобоч пошел вверх и оглушительно свистнул. Три кула развернулись и замерли, четвертый устремился к хозяину.

– Мы их не учили откликаться на вибрацию, – объяснил парнишка.

– Плавники у всех одинаковые, а голос у каждого свой.

– Ясно. Пусти меня на нижнее пятно.

Не очень охотно, но парнишка уступил. Атран передал кулу образ, якобы он огромная, размером с шалота, заботливая самка кула. Мама, в общем. Кул не поверил, но проникся симпатией и раскрылся. Атран повел его над самой поверхностью объекта, выражая любопытство. И получил от кула довольно четкий образ: «Тут бычков ловить нельзя/не слышно». Раскрылся сам, чтоб полнее слиться с сенсорикой хищника – и понял! Мало исследованное чувство, позволяющее кулам находить закопавшихся в песок бычков, здесь не действовало. Атран отпустил кула и вернулся к разумным.

– Кул говорит, здесь бычков ловить нельзя. Его ощущалка не действует,– сообщил он. – Орель, добавь это в общую копилку.

За следующие сутки узнали много нового. Свисты очистили от наносов большой участок поверхности. Девушки надраили его песком до зеркального блеска, соскоблив все налипшее. В нескольких местах обнаружили крохотные – в доли миллиметра – кратеры. Материал объекта не имел ни вкуса, ни запаха. С северной стороны поверхность казалась на долю градуса теплее. Почему-то геолог утверждал, что именно из-за этого объект не занесло песком полностью. Свисты простучали поверхность камнем. Выявили радиальные и концентрические полосы, отзывающиеся другим звуком. Заявили, что потроха объекта имеют сложную структуру. Что под этим подразумевают, объяснить не смогли. Атран долго пытал, понял лишь, что эхо по прямой не ходит. После обеда свисты расположились в вершинах равностороннего треугольника, и двое начали ритмично стучать камнями. После чего спорили, кричали, что у кого-то чувства ритма нет, сдвигали вершины, превращая равносторонний треугольник в равнобедренный, и вновь барабанили камнями по гулкой поверхности. Потом заявили Атрану, что измерили скорость звука и заставили топографа промерить стороны полученного треугольника. Сообщили, что скорость звука в поверхностном слое объекта в три с лишним раза превышает скорость звука в среде. Геолог уточнил, что это больше, чем в гранитах и базальтах.

На ночлег расположились метрах в двухстах от объекта. На голом, песчаном дне. Свисты приказали кулам охранять лагерь.

Ночью проснулись от ощущения давящего ужаса. Свисты не сговариваясь заняли круговую оборону, хвост к хвосту, в двух метрах ото дна. Заметались лучи жекторов, обшаривая пространство. Кулы куда-то исчезли. Пограничники напрасно подзывали их.

«Бала меня бы не бросила», – тоскливо размышлял Атран, пытаясь прикрыть Анту своим телом.

– Я знаю, что это! Это безопасно! – выкрикнул геолог. – Это инфразвук.

– Вношу поправку, – пришел в себя Атран. – Это действительно инфразвук. Но издает его наш объект. Поэтому это может быть опасно. Сейчас мы медленно, организованно отходим...

Первые полсотни метров так и отходили. Сверху свисты, под ними девушки в окружении ученых. Но постепенно скорость увеличивалась, и под конец драпали так, что только хвостики мелькали. Остановились, тяжело дыша, в полутора километрах от объекта, где инфразвук ощущался, но уже не давил на психику. Откуда-то явились кулы. Свисты сразу повеселели. А через минуту инфразвук исчез так же внезапно, как и появился.

– Кто мне объяснит, это праздник в нашу честь, или... – первым подал голос Атран, чтоб у подчиненных не возникло мысли о панике начальника.

– Или мы просто оказались не в то время не в том месте? – поддержал геолог.

– А может, здесь любое время – не то?

– Не-е! Мы вчера сколько камнями дубасили – и ничего! – заспорили свисты.

– Во-во! Вчера она... оно нас боялось, а сегодня пукнуло!

Атран в спор не вмешивался, но внимательно слушал. Когда спорщики выдохлись, скомандовал:

– Я пойду проверю. Со мной идет Анта. И мне нужен кул. Вот этот.

– Я вас одних не отпущу, – заволновался хозяин кула.

– Мне нужен прямой контакт с Антой, – отрезал Атран. – Если хочешь, иди с нами, но возьми другого кула.

Так и отправились. На одном куле – Атран с Антой, на другом – два свиста. Шли медленно, над самым дном, обшаривая путь лучом жектора. Достигнув объекта, Атран повернул вправо и обошел его по периметру. В одном месте над занесенным песком краем объекта обнаружили неглубокий кратер, не больше метра диаметром. И в стороне – сносимое течением легкое облачко мути.

– Грохот прибоя! А ведь он действительно пукнул! – изумился Атран. Отделился от кула, догнал облачко мути, пересек несколько раз, пробуя среду на вкус и запах.

– Фу, гадость какая!

– Ты смотри... Не отравись! – подала голос Анта.

Обошли объект еще два раза, ничего нового не нашли.

– Неужели это огромный моллюск? – выдал гипотезу Атран, как только вернулись к остальным. – Лежит тут себе десятки веков, а мы вчера его камнями по раковине...

– А что Эскару надо от моллюска?

– Эскар – его молодь! Нет! Это самка, а Эскар – самец! – фантазировал на ходу Атран. Эскар подойдет, она ему раковину приоткроет, он шмыг туда! И делает свое мужское дело.

– Такая солидная тетя должна много кушать, – возразила одна из девушек.

– Ей нужны тонны планктона. А она среду не фильтрует.

– Точно, – огорчился Атран. – Гипотеза снимается. Другие есть?

Других не было.

– Тогда возвращаемся, – решил Атран. – Надо обдумать все и вернуться сюда с инструментами и...

– И?

– Потом придумаем. Сейчас возвращаемся, попутно картографируем глубины.

Возвращались двумя группами. В одной был топограф, в другой его обязанности выполняли геолог и Орель. Двигались широкими зигзагами, периодически встречаясь и обмениваясь информацией. По легенде одна группа якобы картографировала путь туда, другая – обратно. После знакомства с объектом, никто уже не считал меры предосторожности пустой формальностью. Тревожно было.

Алим торопился. Накопилась масса скучнейшей работы, а в полдень открывался семинар, на котором Амбузия обещала сенсацию. Название ее доклада звучало так: «Особенности фитопланктона суши». Но из неофициальных источников Атран знал, что речь пойдет не столько о фито, сколько о зоопланктоне суши. И в чем же сенсация?..

В общем, на семинар нужно успеть обязательно. А до этого – разгрести рутину, встретить Ильку, выходящего из корректора фенотипа с новым хвостом, проверить молодь второго поколения испытателей, отправить в институт квартальный отчет и выбить из снабженцев обещание расширить пищевой комбинат. Рутина – дело скучное, а начинать день надо с радости. Например, с вытаскивания Ильки из медузы. Алим направился к медикам.

Илька мирно спал, упершись локтями в песок и заложив рук-ки за голову. Задняя половина смутно виднелась сквозь студенистое тело инструмента, но детали не проглядывались. Алим обернулся к оператору и... На контактном пятне инструмента дремала Иранья.

И тут Алим встал перед дилеммой. Будить или не будить? Логично и правильно разбудить Иранью немедленно. Но у разблокированных альтернативная логика. Он знает, как напряженно Иранья работала. Иранья разблокирована. Она знает, что Алим это знает, и что Алим сам разблокирован. А по логике разблокированных будить уставшего... нелогично! Но время, время!!!

Алим выскочил на улицу, сорвал ленточку водорослей и вернулся назад. Зависнув над целительницей, пощекотал ей нос. Иранья фыркнула и проснулась.

– Шалапут ты и есть! Точно Илька говорит.

– Верь ему больше. Кстати, как он?

Иранья опустила веки, на минуту сосредоточилась на инструменте.

– Хрящи еще мягкие, а в остальном – готов. Как проснется, выпущу.

– А я не сплю! – подал голос Илька.

– Тогда вылазь. Покажи хвостик.

Через пять минут Илька уже отделился от инструмента и был самым внимательным образом осмотрен. Хвост стал длиннее и уже. Больше всего напоминал хвост угря. Только лопасть располагалась не вертикально, а горизонтально. Работать горизонтальным хвостовым плавником оказалось совсем не так просто, как думал Илька. Хвост метался из стороны в сторону и путался в задних рук-ках. Но все равно парнишка сиял как солнечный блик на мелком месте. Почему-то Алим был уверен: категорический приказ не опираться на хвост в ближайшие две недели Илька нарушит. Как выйдет на сушу – так и нарушит.

– Хочешь посмотреть на пищевой комбинат? – поинтересовался Алим. Просто для того, чтоб отвлечь парнишку от мысли немедленно поломать неокрепшие хвостовые позвонки. Илька хотел. Не догадывался глупый, что такая экскурсия на неделю аппетит отбивает. Одно дело – аккуратные брикетики размягченного мяса в упругой белковой оболочке или плотно упакованные пакетики водорослей в желе. И другое – узнать, что это до тебя кто-то КУШАЛ!!! Пускай специально созданный инструмент, огромная медуза. Но она пропустила пищу через себя! Разделила на примерно одинаковые порции, частично переварила, облекла в пленку и... Язык не поворачивается назвать вещи своими именами! Воистину, есть темы, которых лучше не касаться.

Плыть быстро Илька не мог. Но хитрец прилип к нижнему пятну Алима и позволил себя буксировать.

Пищевой комбинат поражал четкостью и слаженностью работы. Сырье поступало с бойни, от охотников, пограничников и с полей. Крупные, раскормленные до безобразия алмары непрерывно загружали в медуз рыбные туши и охапки зелени. Туши – справа, зелень – слева. Традиция такая на всех комбинатах. Алим объяснил Ильке, что первые две медузы в мясной цепочке ведут разделку – отделяют потроха, кожу, кости. Следующие делят мясо на порцайки стандартных размеров. Последняя в цепочке обволакивает брикет белковой оболочкой. И, разумеется, все пропитывают сырье желудочным соком. Поэтому скорость движения сырья должна быть постоянной. Чуть быстрее – и мясо в брикетах останется сырым. Чуть медленнее – и превратится в желе. Скорость очень важна.

Дав инструкцию Ильке все осмотреть, но никому не мешать, Алим сел на верхнее пятно рулевого, управлявшего первой медузой в цепочке, перекинулся парой фраз и мыслеобразов. Илька тут же поспешил к медузе в конце цепочки, где не менее упитанные алмары грузили брикеты на шалотов. Когда Алим туда подошел, Ильку уже кончили ругать (Куда тебя под шалота несет?!), но расспрашивали и рассматривали с большим интересом. Пока Илька читал лекцию о ганоидах будущего (демонстрируя себя в качестве примера), Алим отозвал в сторону начальника и переговорил с ним. Начальник был не против расширения производства, но требовались дополнительные площади. А для этого строители должны выровнять дно и засыпать склон. То есть, поднять облака мути и песчаной взвеси. Муть накроет производство. Это полгода у всех на зубах песок скрипеть будет. Алим предложил внедрить новейшие технологии – оградить строительную площадку тройной завесой фильтрующих водорослей, а дампинг грунта на склон вести только при южном течении – чтоб шлейф мути сносило в сторону от производства. Согласовали сроки подготовки проекта.

На обратном пути выяснилось, что обтекатели Ильки набиты брикетами с загадочными продуктами.

– Дядя Алим, попробуйте это! – протягивал Илька. – Морская капуста с красной икрой. А это – рулет. Ручная работа! Мясо дикого кула с зеленью и черной икрой. Говорят, вкусно.

– Как тебе комбинат?

– Скучная работа...

– Да ну? – изумился Алим. – Они весь городок кормят. Пока комбината не было, мы все сырьем ели.

– Я не говорю, что не нужная, – обиделся Илька. – Я говорю, скучная. По восемь часов в день одно и то же. Я бы так не смог.

– Но кому-то надо это делать!

– Кому-то надо, – печально согласился Илька. – Бедные, несчастные ганоиды... Суши не видели...

Алим расхохотался. А когда отсмеялся, увидел взволнованную Иногу. Секретарша была тяжела. Икрометание ожидалось со дня на день, поэтому волноваться не полагалось. Алим так ей и сказал:

– Перестань волноваться и доложи, в чем дело.

– Телеграмма от Атрана. – И попыталась сесть на верхнее пятно. Но животик помешал. Алим согнал Ильку с нижнего, слился с ней и окунулся в телеграмму.

«Помнишь наш последний разговор?» – передавал Атран. – «Крупный прорыв, но перспективы туманны. То ли никаких, то ли сказочные. Моих мозгов не хватает. Если хочешь, приезжай. Нужны специалисты по тонкому строению вещества и материаловеды».

– Дядя Алим, вы поедете? – Илька, оказывается, угнездился на верхнем пятне. А Алим, как всегда, раскрылся. Осознав это, не на шутку обозлился. Ильку как волной смыло – юркнул в водоросли и затаился на дне.

Последний разговор был об Эскаре. О его влиянии на Совет, о таинственности и загадочности. Ясно, что открытым текстом Атран передать не мог. Но при чем здесь тонкое строение вещества?

– Я не знаю, – смутилась Инога.

– А Корпен что думает?

– Еще не спрашивала.

Спросим его! – и Алим энергично заработал хвостом. Где-то позади обиженно пискнул забытый Илька.

– Думаю, Атран допросил с пристрастием инфоров, которые приставлены к Эскару. Те что-то слышали, но не смогли сопоставить факты. А Атран сопоставил, – предположил Корпен. – Теперь назревает новое открытие, но Атран не знает, что с ним делать.

– Чтоб Атран не знал, что делать с открытием? – усомнился Алим. – Не верю! Скорее, открытие касается суши. Или это что-то находится на суше.

– Тогда почему он открыто не сказал, чтоб мы пригласили лапчатых?

– Сами вы лапчатые, – пробурчал Илька, который подслушивал у светового отверстия.

– Может, для конспирации? – предположила Инога. – Да и нет у нас специалистов по материаловедению...

– Вот вы где! – в хом ворвалась Ригла. – Скорее, семинар через пять минут начинается.

– Семинар плывет мутным плесом. Есть дело важнее – телеграмма от Атрана. Он зовет нас к себе.

– Та-ак... Когда едем? – характер у Риглы выработался крепкий.

– А как же я? Я не могу сейчас ехать, – испугалась Инога. Алим покосился на нее, на Корпена... Ругнулся про себя, но вслух сказал другое:

– Спешка нам не нужна. Попробуем сначала игру в телеграммы. Первая будет: «Опытного геолога звать?»

Ночью у Иноги начались схватки. Корпен с Амбузией еле успели доставить ее до приемного покоя. Медсестра не закончила формальности в регистратуре, как пошла икра. Корпен сделал свое мужское дело прямо на глазах сонных невозмутимых медсестер. А находчивая Амбузия отправила любопытных за транспортными консерваторами. Так, в консерваторах и доставили всю кладку в пункт приема икры для первичной селекции. Алим узнал обо всем только утром. А вечером пришел ответ Атрана.

«Мыслите правильно. Но геолог уже есть», – сообщал тот. Инога опять разволновалась.

– В санаторий! Быстро! – шикнул на нее Алим. – И перестань дрожать, без тебя не уеду. Куда я без тебя?

– Слово?

– Слово, слово. – И, успокоив таким образом секретаршу, энергично повлек Корпена в информаторий. Тот лишь рук-кой жене махнуть успел.

– Наша задача – собрать всю инфу об измерении тонких физических процессов, – проинструктировал он, усадив инфора на контактное пятно нейросети. – Выясни, как измеряют колебания солености, давления, как измеряют твердость грунта... Ну, все об этом.

– А ты?

– А я убегаю сдавать дела. Кстати, ты тоже сдай. Как-никак, на год едем.

Стартовали через неделю. Ранним утром. Алим выписал у транспортников на целый год молодого двадцатиместного шалота. Поэтому расположились с комфортом. На широкой спине всем хватило места.

В трех километрах от полигона остановились, поднялись к поверхности и долго смотрели на буйную зелень, покрывающую остров. Только Алим собрался произнести короткий спич, как за спиной раздалось гневное:

– А ты что здесь делаешь?!

Обернулся. Ригла отчитывает Ильку.

– Я еду с вами. Я – ваше прикрытие! – заявил этот нахаленок. – Вы меня будете демонстрировать. Я – наглядное пособие и результат многолетней работы института.

– Допустим, за пособие вполне Ригла сойдет, – веско произнес Алим. – А кто-то немедленно отправляется домой.

– Никуда я не отправлюсь, – набычился Илька. – А если не возьмете меня, сам приеду. А перед этим расскажу всем, куда и зачем вы поехали, вот!

– Под каким же видом ты приедешь?

– Скажу, что направлен по обмену опытом.

– Может, на самом деле возьмем этого малолетнего шантажиста, – как бы в раздумье предложил Корпен. – Помнишь, перед экватором длинный такой переход вдали от берегов. Когда брюхо к хребту от голода прилипает. А тут – запас продовольствия на борту...

Илька насупился, но решил промолчать.

Первую остановку сделали в Юго-Восточном Институте Генетики. Разумеется, был доклад, разумеется, Ригла и Илька представляли два поколения землепроходцев. Илька хвастался новым горизонтальным хвостом. Проходили и показательные выступления. Ригла с Илькой выходили на сушу, зрители высовывали из среды головы и наблюдали. Ригла делала вид, что собирает образцы, а Илька ей помогает. Алим и Корпен комментировали их действия для зрителей. Землепроходцы обменивались знаками на языке жестов, переворачивали вдвоем камни, будто ищут что-то. Потом, когда запас дыхания у Риглы подходил к концу, Атран громко произносил:

– Сейчас я попрошу Риглу продемонстрировать находки.

Высовывался из среды и подавал знаки. Ригла возвращалась в среду, доставала из обтекателей камешки, палочки и травинки, собранные на суше.

– Эта галька ничем не отличается от прочих, – произносила она с милой улыбкой. – Но лежала на берегу.

Дальше Илька выступал соло. Демонстрировал различные походки – медленную, быструю, очень быструю и, под конец, походку на задних рук-ках. При этом нес что-то в передних.

Ардина выслушала рассказ Алима и решила, что обязана ехать. Алим не возражал. Но взял с жены слово, что та не будет третировать Риглу.

– Разумеется, милый. Сейчас не время, – холодно ответила Ардина. Дорогой Алим часами раздумывал над ее ответом. Анализировал как с позиции обычной логики, так и альтернативной. Поражало обилие логических цепочек, порождающих фразу «сейчас не время». По какой шли мысли жены?

Путешествие проходило спокойно, без приключений. Один раз, под утро задремавшие пассажиры проснулись от отчаянного визга. Илька уснул, расслабил присоску и сорвался. Обычное дело. Но он не сумел догнать шалота...

– Эх ты, сухопутный! – журил его водитель.

– Я не виноват, – оправдывался Илька. – У меня хвост новый, не тренированный. Мне мышцу качать надо, а некогда!

Полной неожиданностью для Алима оказалось, что даже на специально выделенном шалоте они двигаются ничуть не быстрее, чем на рейсовых, с массой пересадок. Шалот, оказывается, не может идти больше недели с крейсерской скоростью. Шалоту, оказывается, нужно отдыхать. Не правда ли, свежая мысль.

Долгими часами спорили над гипотезой Атрана о сверхзнании Эскара, о загадочном «проценте соответствия» цивилизации некоему эталону. (Чтоб не таиться от Ильки и водителя, Алим ввел их в курс дела) Илька тут же внес идею, что Эскар – пришелец из будущего. Каким-то образом он попал во временной водоворот, его затащило в прошлое. Теперь он строит привычный для себя мир. Добивается полного соответствия. А все его гениальные предвидения – это просто память об исторических событиях прежней жизни.

Идею всесторонне обсудили, признали, что она объясняет очень многое, но отвергли.

Водитель выдал другую идею. Мол, Эскар – единственный оставшийся представитель цивилизации Древних. Все Древние вымерли, а он остался. Дальше – тот же сценарий. Хочет восстановить привычный для себя мир.

Алим должен был отметить, что гипотеза водителя намного лучше вписывается в факты, чем идея с водоворотом времени. Но не объясняет случаев предвидения.

– Это что же получается? – возмутилась Ригла. – По любому варианту выходит, что мы живем и трудимся исключительно ради того, чтоб старый маразматик вернул себе привычную вселенную? Весь прогресс ради этого?

Проплывали километры, проходили часы, рождались и умирали гипотезы. Но с каждым днем становилось тревожнее. Старый, добрый, привычный мир уходил в прошлое, становился зыбким, неопределенным.

– ...Ты когда последний раз омолаживался? – такими словами встретил его Атран. – Нет, форму надо поддерживать. А это что за чудо природы?

– Это не чудо, – возразил Алим. – Это наказание за грехи мои.

Илька хотел посмотреть на знаменитого генетика, но по глазам ударил луч света. Машинально закрылся рук-кой.

– И я говорю, что я чудо. Но никто не верит.

– А хвостик-то, хвостик, – веселый женский голос.

– Чудо ты наше лапчатое, – это, конечно, Ригла. – Добрый день, Атран. У вас всегда так холодно?

– Да, у вас лето бывает? – подхватил Алим.

– Бывает. Но я в тот день работал, – усмехнулся Атран. – Знакомьтесь, моя жена Анта.

– Мы о вас много слышали, – выплыла вперед Ардина. – Это и есть жектор? Как интересно!..

– Вы, наверно, устали с дороги? А то могу показать наш детский садок. Там и поговорить можно.

По дороге к садку Алим шепнул Атрану, что вся его команда в курсе.

– Даже водитель? – удивился тот.

– Даже шалот, – подтвердил Алим.

– Это облегчает дело. Не будет проблем с транспортом.

У садка три девушки с жекторами оживленно спорили, на кого больше похожа молодь.

– Свои гены ищут, – пояснил Атран. – Часами тут околачиваются. Я без анализатора не смогу сказать, в каком мальке кого больше. А они что-то находят. Кто как плавники держит, у кого какие повадки... Кстати, девушки в курсе. Я предлагаю такой план. Завтра вы отдыхаете. Послезавтра выступаете перед ученым советом... и всеми любопытными. А через два дня начинаем турне по ближайшим городкам. Эта поездка будет прикрытием. Мы нашли то место, куда Эскар уходит омолаживаться. По дороге делаем крюк и знакомимся с артефактом.

– Что за артефакт?

– О-о! – произнес Атран. – Это надо видеть. Потому что ни словами, ни мыслеобразами передать невозможно. Потерпите недельку – сами поймете.

За три дня Илька успел подружиться с испытательницами Атрана, обзавидоваться по поводу жектора, доказать пограничникам, что сонар – это чушь, о которой и говорить не стоит, потеряться в Темноте, сменить свое мнение о сонаре и перезнакомиться со всеми кулами на кордоне. В общем, стал местной знаменитостью. И чуть не проспал отъезд.

– Дядя Алим, знаете, как меня кулы зовут? Растопырчатый! – хвастался он, занимая место на шалоте.

– А они не добавляли «вкусный» или «аппетитный»? – поинтересовался Корпен.

– Не-а! Дядя Алим, а вы сможете сделать сухопутного кула?

– Зачем?

– Ну, чтоб по суше быстро двигаться.

– А кого сухопутный кул будет кушать? Землепроходцев?

Илька задумался. Алим отделился от шалота и огляделся. Четыре кула с пограничниками шли чуть выше и на полкорпуса сзади. Ригла беседовала о чем-то с Ардиной. Корпен собрал вокруг себя девушек с жекторами и рассказывал анекдоты. Инога внимательно слушала Фалина – толкового парнишку с сонаром. Атран показывал дорогу водителю. Илька решил судьбу сухопутного кула и приставал к двум местным инфорам.

Один шалот, четыре кула, бойцы-пограничники, инфоры, специалисты широкого профиля – такой экспедиции по силам самые сложные задачи. Почему же Атран отмалчивается и так скептически настроен?

Вот он, любуйся, – широким жестом Атран указал вперед, в непроглядную темноту. – Арлина, поступаешь в распоряжение Алима.

– Слушаюсь, шеф! – звонко отрапортовала девушка с жектором. И села на нижнее пятно ученого. – Посветить?

– Лучше показать. И рассказать. (Алим втайне позавидовал дисциплинированности испытателей Атрана.)

– Мы назвали это ракушкой Эскара. Хотя никакая она не ракушка. Видите?

– Нет.

– Воспользуйтесь моими глазами. Днем светлее будет. Жектором я ее осветить не могу, слишком большая.

Алим наконец-то понял, что перед ним не холм на дне, а тот самый загадочный артефакт.

– Атран об него зубы обломал, – рассказывала девушка. – Ничто его не берет. Ни камень, ни кислоты. Фалин у геологов камнедробилку выпросил, сюда привез. Так бедняга собственной кислотой чуть не отравилась. А на поверхности ракушки – ни следа. Даже помутнения не осталось. Тогда мы поселили здесь колонию моллюсков-бурильщиков. Они в камне норы бурят. А тут за четверть года – ничего... Вы о кристаллах и кристаллических решетках слышали?

– Да, я знаком с докладом «О тонком строении вещества».

– Орель где-то раскопал статистику, что чем прочнее и тверже вещество, тем выше в нем скорость звука. Ну, это не всегда так, а тенденция. Так вот, в ракушке скорость звука самая высокая в мире! Больше пяти километров в секунду. В общем, все сходится на том, что ничего мы о ней не узнаем. Геологам, чтоб все стало ясно и понятно, нужно кусочек отколупнуть. Ан – опаньки! Никакая сила ее не берет. Ни вкуса, ни запаха. Орель говорит, что вкус и запах – это тоже эффекты тонкого строения. Частички вещества отрываются и нам на язык попадают. А раз ничего не отрывается – то и не пахнет...

– Совсем-совсем?

– Ну-у... Был случай... Устроила она нам переживание. Кто-то сказал, что она пукнула. Выдала облако вонючей горькой пакости. Но потом Атран сказал, что это могла быть вовсе не она. Что, мол, под ней газы скопились и вдоль ее края на поверхность вырвались. Может, он и прав.

Алим прижался к гладкой блестящей поверхности, напряг слух. Вроде бы, услышал какие-то щелчки. А может, показалось. Вокруг спорили, царапали и стучали камнями ученые, мурлыкала песенку без слов Анта, светя Атрану, пыхтел Корпен. Не лучшие условия для тонких наблюдений.

– Да живая она, живая, – усмехнулась Арлина. – Может, не в нашем понимании живая, но не мертвая. Фалин специальный инструмент вырастил – большое такое ухо. Мы все слушали, что-то там шебуршится. Тысячи лет она здесь лежит – и все не сдохла.

– Дядя Атран, а эти здесь часто ходят? – донесся издалека голос Ильки.

– Кто?

– Креветки. Здоровенные! Я таких не видел.

Алим пропустил бы слова Ильки мимо ушей – парнишка много чего не видел, но Атран заинтересовался. Арлина тоже заинтересовалась. И упорхнула... Вместе с жектором... Ждать в сумраке, с трудом различая контуры ближайших предметов, скучно и страшновато. Алим хмыкнул и поспешил за удаляющимся конусом света.

Восемь или девять довольно крупных лангустов, выстроившись цепочкой, целеустремленно двигались к артефакту. Алим прикинул расстояние – идти им оставалось метров сто-сто пятьдесят – и послал Арлину за остальными. Вскоре все ганоиды собрались неподалеку.

– Лангусты иногда ходят колонной, – сообщил Корпен. – Но я не слышал, чтоб их караваны встречали на такой глубине.

– Там, откуда они идут, еще глубже! – встрял Илька.

– Кто-нибудь выяснял, куда они строем ходят? – задал вопрос Атран. И не услышал ответа. Смущенные инфоры поглядывали друг на друга.

– Ты думаешь, есть другие ракушки? – развернулась к мужу Анта.

Цепочка лангустов тем временем продолжала движение, не обращая внимания ни на лучи жекторов, ни на ганоидов, паривших над ними.

Если ракушка откроет им створку, может, имеет смысл шмыгнуть внутрь? – задумался Алим. – Но пролезу ли я в щелку для лангустов? И что я увижу в темноте?

Он покосился на Арлину. На нижнем пятне девушки уже висел Илька. Судя по жестикуляции, мыслеречью убеждал в чем-то испытательницу.

Теряю хватку, – мимолетно взгрустнул Алим, пристроившись за Илькой. Чтоб в нужный момент схватить паренька за заднюю рук-ку, сдернуть с пятна и... Самому занять его место? Оглянулся на окружающих. Атран слился с Антой, Ригла тоже держала за рук-ку девушку с жектором. И Фалин шептался о чем-то с испытательницей.

У входа может получиться куча-мала, – оценил ситуацию Алим. Может, мы и есть та пища, которой питается этот моллюск-переросток? Он только ракушку откроет, мы сами в рот лезем... Добровольно и с песнями.

Из темноты показался крутой бок артефакта. Первый лангуст уткнулся в него, на секунду замер, ощупал препятствие усами – и свернул направо. Остальные повернули за ним. Двигаясь вдоль препятствия, лангуст поднялся по песчаному откосу наверх и, оскальзываясь на гладкой поверхности, побежал по расчищенному учеными участку.

– Лег на прежний курс, – отметил Орель.

Колонна лангустов пересекла артефакт и, не отклоняясь ни на градус, продолжила движение. Четверть часа ганоиды сопровождали ее, надеясь непонятно на что.

– У меня такое чувство, будто нас обманули. Сволочи десятиногие! – высказал общую мысль Атран. Покосился на Ильку и строго добавил:

– Привыкай. Отрицательный результат в науке – тоже результат.

В полдень Атран сыграл сбор. По кислым лицам ученых было видно, что сдвигов нет. Артефакт держал оборону...

– Надеюсь, всем ясно, этот предмет чужд нашей цивилизации, – начал он. – Скажу больше. Чужд всему нашему миру. Я не знаю, как сюда попало это инородное тело. Да это и не важно. Важно, что Эскар, Мудрый Эскар является частью тайны, которую мы видим перед собой. Важно, что Эскар взял на себя право управлять нашей цивилизацией. Важно, что тем самым лишил нас свободы выбора.

Отсюда – вопрос: Хотим ли мы, чтоб так продолжалось и дальше? Должны ли мы идти путем, указанным свыше, или будем искать свой путь? Возможно, не такой прямой. Возможно, с ошибками, тупиками, опасными мелями и порогами. Но – свой!

Надеюсь, все понимают, что перед Советом этот вопрос ставить нельзя. Решать надо нам, здесь и сейчас. Предлагаю высказаться всем в порядке старшинства. Начиная с молодых.

– Это выходит, я первый? – удивился Илька.

– А я, выходит, последний? – пробасил водитель шалота.

– Говори, Илька. Мы слушаем, – подбодрил Алим.

– А я не понимаю, почему мы должны решать здесь и сейчас. Давайте сначала Эскара спросим. Я, к примеру, подплыву и честно, прямо и открыто спрошу, куда он ведет нашу цивилизацию. А? Как идея?

– А если станет одним лапчатым меньше?

– Меня Елобоч на куле страховать будет. Секунда – и нет нас. Фиг он кула догонит!

– Догонит, если захочет, – хмыкнул Атран. – Кто следующий? Ты, Елобоч?

– Мы не с того конца судить начинаем, – откликнулся пограничник. – Ну, решим, что Эскара из совета турнуть надо. А толку? С этой штукой,– он постучал костяшками пальцев по поверхности артефакта, – можем что-то сделать? Нет... Так и с Эскаром. Он шесть тысяч лет прожил и еще столько же проживет. А из нас по статистике через тысячу лет хорошо, если один из четырех останется.

– Ну и что?

– А то, что мы вымрем, а он в своей ракушке пересидит. А потом его опять в совет выберут.

– Ты предлагаешь лишить его логова?

– Хорошо бы. Да не знаю, как.

– В принципе, можно засыпать эту ракушку песком, – задумался Алим.

– Нагнать шалотов и... Но на такой проект нужна санкция совета.

– А если вернуть на место теплое течение? – предложил топограф.

– Восстановить косу. Течение понесет наносы сюда. Если еще дельту реки обработать... Ну, лишние рукава перекрыть... Весь факел мути сюда пойдет. Уже через двести лет дно трехметровым слоем ила покроется.

– А дамбу не будем насыпать. Помните, на форуме проект был? Заграждение из стены водорослей! – выкрикнула Ардина, чем изрядно удивила Алима. Предложение было ценное и вполне осуществимое.

Прения затянулись до глубокой ночи. Все устали, запутались в аргументах и контраргументах и решили ничего не решать на горячую голову. Предложения записаны в памяти инфоров, нужно только спокойно, без спешки изучить их.

Атран распределил ночные дежурства, и экспедиция расположилась на ночлег. Кулы бесшумно парили в вышине, где-то невдалеке пасся шалот, на его спине мирно посапывал во сне водитель.

– Внимание! Эскар здесь! – крикнул кто-то из свистов. – Уходите! Водитель передал, он несется сюда как бешеный кул!

– Поздно. Если он здесь, то знает о нас, – произнес Атран.

Уши заложило от беззвучного свиста – пограничники подзывали кулов.

– Он один, а у нас четыре кула! Мы справимся! – воскликнула Анта.

– А почему вы решили, что надо драться? – удивился Илька.

– Три дня назад он был в Бирюзе. А сегодня – здесь. Как ты думаешь, зачем? – поинтересовался Атран.

– Не знаю. У него спросим.

– Хорошая мысль, – скептически хмыкнул Корпен.

– Он уже близко, – предупредил Фалин. И удивленно: – У него сонар!

Девушки засветили жекторы в полную силу. Лучи заметались, обшаривая пространство.

Хорошо пограничникам, – думал Алим. – Они решительные. Они всегда знают, что делать. А я аналитик. Мне факты нужны. Информация, желательно полная и достоверная... Я даже не знаю, нужно бояться, или нет?

Ригла прикрывала корпусом Ильку. Она озиралась со свирепой гримасой, сжимая в рук-ках угловатый камень. Алим огляделся, разыскивая Ардину. Заметил ее не сразу – на верхнем пятне одного из кулов. Вот уж кто никогда не терял голову...

Наверно, надо брать пример с Атрана, – размышлял Алим. – Он охотником был, приемы знает. А я только с карасюками воевал... Почему мы заранее не обсудили, как надо драться?

– Кто-нибудь знает, что мы здесь?

– Свисты и еще пара разумных, – отозвался Атран. – Если мы не вернемся, они расскажут всем.

Алим выпростал рук-ки из обтекателей, сделал несколько разминочных движений. Наполовину согнул в локтях, сжал кулаки. Краем глаза заметил, что Фалин и оба инфора повторили его позу.

За свободу нужно бороться, – дамал он. Но почему – кулаками? Мы что – мальки предразумные? Почему все так глупо?

– Вижу его! – выкрикнул Фалин.

Эскар ворвался в освещенное пространство стремительно. И резко затормозил. Четыре луча скрестились на нем.

– Здравствуйте, Эскар, – начал Алим.

– Здравствуйте, Алим. Вы прибыли с Юга. И именно сюда. Думаю, это не случайно.

– Да. Мы обнаружили очень странный предмет. Атран считает, что вы должны знать, что это такое.

– Вы нашли корабль. Это меняет программу...

Вперед выдвинулся Атран.

– Эскар, мы все знаем! Знаем, что вы управляете нашей цивилизацией. Ведете нас к неведомой цели, которая только вам нужна. Вы один диктуете волю Совету. Мы запрещаем вам так делать! Мы гордая, сильная цивилизация, свободные разумные существа, а не безмозглые инструменты. Мы имеем право сами определять свою судьбу. Нам надоело жить под диктовку!

Наступила пауза. Алим поймал себя на мысли, что речь Атрана излишне эмоциональна. Слишком много тезисов. Нарушены связи между посылками и следствиями. Эскар может просто не понять... И что тогда? Он даже попытался восстановить логическую структуру, но не успел.

– Ваши требования уже не имеют смысла, – голосом, лишенным интонаций, сообщил Эскар. – Ключевое условие выполнено – разумные нашли корабль. Вступает в действие следующая программа – программа передачи всей имеющейся на борту информации представителям вашей цивилизации. Переходим к техническим вопросам. Считаю рациональным оборудовать здесь три десятка рабочих мест, оснащенных видеотерминалами. Это моя задача. Ваша задача – связаться с информаториями и организовать обучение инфоров вахтовым методом. То есть, решить вопросы транспорта, проживания и питания прибывающих сюда на обучение бригад инфоров. Если занятия организовать в четыре смены, одновременно смогут проходить обучение сто двадцать инфоров.

– Что такое «видеотерминал» – спросил Корпен. Речь Эскара он не понял, но запомнил. И теперь пытался постичь смысл, разобравшись с незнакомыми терминами.

– Скоро увидите, – серьезно ответил Эскар. – Ближайшая аналогия – гнездо на нейросети в ваших информаториях.

– Уважаемый Эскар, а вам вправду шесть тысяч лет? – влез Илька.

– Больше, юноша. Я был создан около десяти тысяч лет назад. С тех пор все мои органы неоднократно обновлялись.

– Атран, Атран, что нам теперь делать? – Анта дергала за плавник мужа.

– Возвращаться, леди. Доложиться совету и готовить бригады инфоров к приему информации, – ответил за него Эскар.

– А что мы будем делать с этой информацией?

– Это, леди, теперь ваша проблема.

...Подкатил приступ тошноты. Но спазм отозвался такой болью во всем теле, что захотелось вновь потерять сознание.

Скверно, – подумал человек. – Вдобавок, сотрясение мозга.

Открыл глаза. Зеленый свет аварийного освещения сообщал, что непосредственной опасности нет. Системы жизнеобеспечения работают, их ресурс достаточен для поддержания жизни экипажа до... до естественного разрешения ситуации. Тем или иным способом. Например, до смерти экипажа от старости. Это плюс.

– Ггг... – сплюнул кровавый сгусток. – Г-где мы?

– На твердом грунте под поверхностью жидкой среды. Давление за бортом – четырнадцать с половиной атмосфер, – ответил ровный синтезированный голос.

– Сели, значит. Основное, доклад! С момента взрыва.

12:37 Частичная разгерметизация корпуса. Проведена герметизация отсеков.

12:49 Ударная перегрузка с пиковой амплитудой 62 "g" длительностью 0.3 секунды вызвала многочисленные сбои оборудования. С центрального поста перестали поступать команды управления.

12:55 Начался пожар в жилом отсеке. Отсек изолирован. Приняты меры к тушению пожара.

12:58 Пожар потушен.

13:04 В отсеках жилой зоны обнаружена жидкая забортная среда.

13:11 Началось увеличение давления вследствие погружения в жидкую среду. Приняты дополнительные меры герметизации отсеков.

– Какие?

– Все отсеки изолированы. Помещения третьего, четвертого, пятого секторов жилого отсека залиты пеноцементом.

– Катафалк... Продолжай.

– 13:36 Рост забортного давления прекратился. Доклад окончен.

Совсем скверно, – подумал он. – Больше шестидесяти "g"... Это мы в океан плюхнулись? Я как раз залег в саркофаг киберхирурга – и получил перегрузку грудь-спина. Пилоты сидели в креслах. Это верный перелом позвоночника. Остальные замурованы. Кто не утонул... Выходит, я один... С дыркой в легком и осколком в кишках.

– Состояние хирурга, доклад!

– Киберхирург восстановлению не подлежит, – ответил ровный голос.

Это уже не скверно. Это кранты. Говорят, хирурги делали операции на кишках сами себе. Я не хирург, но придется попробовать.

– Доставить сюда кровезаменитель, стимуляторы, обезболивающее, шовный материал... Или сейчас скрепками сшивают? Доставить все необходимое для операции на брюшной полости!

– Приказ не может быть выполнен. Отсек изолирован для защиты от проникновения жидкой среды.

Спокойно, только без паники. Я теряю по поллитра крови в час. Значит, время есть... Часа три у меня еще есть. Если б голова не раскалывалась... Много хочу от жизни. Отсек изолирован – значит, воздух перекрыт. Но зеленый свет? Капитан говорил, если горит зеленый – воздуха и воды до смерти хватит. Точно! Хватит. Воздуха здесь часов на десять, а я через три загнусь. Все подсчитала дрянь железная! И приговор подписала. Проверить, что ли?

– Сколько мне осталось жить?

– От двух до пяти часов в зависимости от...

– Не надо деталей. Есть вариант, по которому я останусь живым хотя бы десять часов?

– Ответ отрицательный.

– Чтоб ты сдох... Отставить!

Несколько минут человек дышал неглубоко и осторожно.

– Сюда слушай. Мастерские целы?

– Да.

– Слушай приказ. Почини все, что можно. Залатай корпус, восстанови лаборатории. А потом... Черт, мысли путаются. Я умру, но тебя найдут, обязательно найдут. Это же молодая планета голубого ряда. С биосферой. Жемчужина несверленая, – человек закашлялся. – Такие на вес золота. Нельзя добру пропадать. Здесь разумные должны жить. Сильная, красивая цивилизация вроде нашей, а не динозавры безмозглые. Есть здесь динозавры?

– О динозаврах информации нет. Есть ганоиды.

– Рыбы, что ли? Изготовь самоходные зонды, собери информацию... Обработай, систематизируй. Рано или поздно тебя найдут. Информацию передашь разумным. Или ты найди разумных... Если не найдешь, сделай... – он опять закашлялся, сплюнул кровь. Пару минут дышал мелко и часто, пережидая боль и мучительно сдерживая кашель. – Маяки... Ни хрена они маяки не услышат. Далеко слишком. Тебе придется долго действовать автономно. Продублируй все системы: серверы, кластеры, каналы, источники питания. Продублируй банки данных. Имей горячий резерв. Организуй перекрестное тестирование. Тестируй ремонтных киберов, тестируй оборудование. Что бы ни сломалось, система должна продолжать работать, должна восстановить ресурс. Не бойся экспериментировать, если эксперимент не угрожает твоему функционированию. Анализируй результаты экспериментов. Учись на собственных ошибках, учись думать... Мне надо отдохнуть... Дай мне полчаса, потом продолжим.

Через тридцать минут голос напомнил о времени. Но человек уже бредил. Ему казалось, он вернулся домой, в родной и приветливый мир.

Кибермозг внимательно слушал, иногда переспрашивал. Так продолжалось около часа. Потом человек замолчал.

20.02.2000 – 04.01.2006