"Переведи меня через майдан" - читать интересную книгу автора (Шумилов Павел Робертович)ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N 3Приди Волна на сто лет раньше, и человечество так и не узнало бы о ней. До самого последнего момента… Задержись Волна на сто лет, и мы, криво усмехнувшись, переселились бы на время в соседнюю галактику, чтоб потом, спустя пятьсот лет, вернуться на пепелище. Волна удачно выбрала момент. Планета видела опасность, но у нее не было сил спасти всех. ГС-привод уже был известен, Земля даже позволила себе завести несколько колоний, но это были лишь первые шаги в большом космосе. Слишком дорого обходились грави-скачковые звездолеты, слишком большой вред наносило экологии их строительство. А лунная и марсианская промышленность только-только перешли на самоокупаемость, и по мощности не достигали еще и десятой доли процента от земной. Волна удачно выбрала момент. И планета сконцентрировала все усилия, чтоб спасти – не население, нет, на это не было сил. Чтоб спасти разум. Выпустить в пространство тысячи небольших кораблей в надежде, что сотни из них уцелеют, переждут Волну, и десятки смогут основать колонии на землеподобных планетах. Человечество уцелеет как биологический вид и вновь, возможно, через тысячи лет, сумеет подняться. Нас называли Звездной Элитой, Эскадронами Жизни. Нас набирали четырнадцати-пятнадцатилетними и готовили пять лет. Гоняли по-страшному. Четверо из пяти не выдерживали и сходили с дистанции. Или погибали. Но и оставшихся было слишком много. Или – слишком мало кораблей. Как бы там ни было, но лишь половина экипажей уходила в космос играть в пятнашки с Волной. Все рвались в космос. К этому нас готовили, на это нас нацеливали. Но сейчас я уже не могу сказать, кому больше повезло: тем, кто ушел, или тем, кто остался. – … загляни в пещеру, – подсказала пожилая женщина у колодца. – Охульники молодые вчера туда кого-то вели. Я оглянулся на склон горы. Не заметить пещеру сложно. Скорей, это грот. В нем разместился бы ангар на несколько космокатеров. – Спасибо, – сказал я и зашагал вверх по склону. Вблизи грот казался еще огромней. Прохлада высокого зала приятно контрастировала с жарой снаружи. У дальней стены белели сталактиты и сталагмиты. Где же искать это чудо? – Я здесь – тоненький голос эхом заметался под сводом. Я пошел вперед. Это была она, мутантка. Безрукая. Длинным кожаным ремешком привязанная за шею к колонне, получившейся из сросшихся сталактита и сталагмита. Грязная и замерзшая, она сидела на охапке прелого сена. На внутренней стороне бедра – засохшая кровь. То ли недавно лишилась девственности, то ли месячные. Впрочем, это ее проблемы. Мунт сжалась под моим оценивающим взглядом. – Давно сидишь? – спросил я. – Второй день. Я достал из ножен нож, попробовал ногтем остроту лезвия. Девушка доверчиво наклонила голову, чтоб мне удобнее было перерезать ремешок. Почему-то хотелось, чтоб, увидев нож, она слегка испугалась. – Иди за мной, лягушонок. – Они идут сюда. Я оглянулся. Три местных хулигана бодро топали в нашем направлении. – Эй, егерь! Это наша голышка! – Вы, трое! Вы должны мне подчиняться. На раз, поняли? – Почему? – Все трое очень заинтересовались моей идеей. – Я из Эскадронов Жизни. – А мы тут живем. Не поняли, придурки. Не очень-то я на это и надеялся. – Вы нарушили правила. Мунтов нельзя обижать. Их нужно слушать, им нужно помогать. Я накажу любого, кто обидит мунта. – Она сама к нам пришла, – отозвался средний, самый высокий. – Мы ее не звали. Говорит: "Дайте еды". Настоящие мунты еды не просят. У мунтов всегда много еды. Что мы эту задарма кормить будем? Пусть за кормежку работает. Если хочешь ее покрыть, нам не жалко. А хочешь для себя одного – обломишься. Мы первые ее нашли. Наша голышка, понял? Переговоры зашли в тупик. Я поднял с пола три камня величиной с кулак и начал ими жонглировать. Звездочка очень любила смотреть, как я жонглирую. Местные оболтусы тоже заинтересовались. Видимо, никогда не были в цирке. Зрелище летающих камней их заворожило. – Вы обидели мунта и отказались подчиниться мне. За это я вас накажу, – сказал я. Высоко подкинул один камень, а два других поочередно с силой запустил в парней, стоявших по бокам. В солнечное сплетение. Поймал третий камень и швырнул в главаря. За спиной испуганно вскрикнула Лиана. С пяти метров камнем величиной с кулак можно убить. Убивать я не хотел. Если поломал пару ребер – их проблемы. – Идем, Лягушонок. Два парня корчились на земле, но главарь попытался подняться. Пришлось успокоить его ботинком в челюсть. У колодца я задержался и вымыл Лиану. Сначала окатил двумя ведрами ледяной воды, потом растер мочалкой из травы. Потом пришлось рукой смывать зеленый сок травы. Лиана посинела, покрылась гусиной кожей и стучала зубами. Я накинул ей на плечи свою куртку, застегнул молнию. Деревенские начали собираться кучками и молча смотрели на нас. – Показывай дорогу. – Куда? – К своему хутору, куда еще? – Я не знаю. Я заблудилась… Выругался про себя матом, сориентировался по компасу и повел ее туда, где по моим представлениям мог находиться технохутор. У окраины леса оглянулся. Два десятка мужиков с лопатами и кольями в руках стояли у последнего дома и провожали нас угрюмыми взглядами. Я помахал им рукой. Скупым, небрежным движением. – Я больше не могу, – взмолилась Лиана. – Хорошо, – я сбросил рюкзак, расправил изодранную палатку и с сожалением взглянул на мутантку. Иголку держать ей нечем. Дрова для костра собрать не может. Балласт. Лиана покраснела под моим взглядом и начала извиваться всем телом, пытаясь выскользнуть из моей куртки. Как ни странно, ей это удалось. – Прощай. – Сидеть! – рявкнул я. И подумал, не привязать ли ее за шею к дереву. Лиана стрельнула в меня взглядом, оглянулась на лес, но села, как только я подумал о станнере. Я вновь надел на нее куртку. И занялся костром. Холодало. Уже при свете костра сшивал вместе лоскутки, которые были палаткой. По мере того, как темнело, стежки становились все крупнее и крупнее. Устанавливал палатку практически на ощупь. Не рассчитал время. Нужно было раньше остановиться. Теперь есть придется в полной темноте. Достал из рюкзака кусок копченого мяса, разрезал пополам. Подумал – и Лианину порцию порезал на кусочки размером с конфетку. Она послушно открывала рот, я давал ей кусочек и вгрызался зубами в свою порцайку. Лиана морщилась и долго-долго пережевывала жесткое, жилистое мясо. Затем я напоил ее из фляжки и напился сам. Костер прогорел. Только угли чуть светились. – Иди, сбегай в кустики. Лиана недоуменно посмотрела на меня. Я невольно представил процесс. – Поняла! – воскликнула девушка и растворилась в темноте. Потом я подтер ей задницу, загнал в палатку и упаковал в спальный мешок. Улегся рядом и накрылся плащом. Холодно и жестко. Второго спального комплекта не взял – сам лопух. А рядом лежит теплая, мягкая девушка. Стоит расстегнуть в спальнике пару молний, и он станет двухместным. Я перекатился и прижался боком к Лиане. – Я тебя боюсь, – прошептала она. – Если я тебя оттрахаю, перестанешь бояться? Спи. Утро. Дождь. Низкие тучи, свинцовое небо. – … У тебя душа как пепел! Там ничего не осталось! У меня душа как пепел… Все так. Но откуда эта сопля знает? Девочка-дерьмовочка. Слишком много знает. Десятки мелочей накопились за два дня. Сперва я думал, что из нас получилась бы отличная, сработанная команда, будь у нее руки. Потом забыл. Дорога отвлекла. – Я не хочу с тобой идти. У тебя мысли черные. Отпусти меня, я в деревню вернусь. Пусть катают меня каждую ночь, но они живые люди! А ты!.. Извилины щелкнули и заняли новое положение. Я резко схватил ее за волосы и притянул к себе. Лиана вскрикнула. – Откуда ты знаешь мои мысли? Ты телепатка? Говори! – Пусти! Пусти меня!!! – и совсем тихо: – Да, я телепатка. – Ты одна, или все мунты. – Все! Услышал?! Доволен?! Что теперь с нами сделаешь? Убьешь всех? – Прекрати истерику. Не помогло. Пришлось влепить пару звонких пощечин. – Не говори, пожалуйста, дегам, – хныкала теперь Лиана. – Телепатов никто не любит. Их все ненавидят. Я – дура. Ты узнал, теперь многие узнают. Егерей слушать перестанут. Дело погибнет… Все из-за меня… Я протянул руку и погладил ее по волосам. – Перестань хныкать. Телепатия – это ваши проблемы. Меня они не касаются. Потом я вспомнил Веду. – Почему Веда меня ненавидит? – Не смей о ней плохо думать! – взвилась Лиана. – Она… Ты не знаешь, какая она! Мужественная, надежная. Ее слово – дело! Она никогда не отступит. – Я тебя что спросил? Лиана притихла и шмыгнула носом. – Ты кто? Звездная Элита. Эскадроны Жизни. Вам все лучшее отдали. А мы? Наших предков погрузили в транспорт – и сюда. Волна, не волна – никого не колышет. Живите как знаете! А потом – мутация. Думаешь, приятно быть отбросом эволюции? Нас с каждым годом все меньше. Мы должны успеть генофонд выправить, пока все не вымрем. А конец один – выправим, не выправим, четыре-пять поколений – и нас нет. Дикость наступит, варварство. Об этом невозможно не думать. И тут ты появляешься. Сильный, уверенный. Все наши проблемы для тебя – пустяк, раз плюнуть. Вот хоть дегов вспомни… – Кого-кого? – Деградантов. Ну, деревенских. Которые втроем на тебя хотели напасть. Ты не испугался. Даже не огорчился! Тебе скучно стало. Ты их за людей не считал. Свою женщину вспоминал. Перешагнул через них, словно они камни под ногами – и дальше пошел. И меня человеком не считаешь. Я для тебя механизм. Вроде тех, которые ты на корабле чинил. Вымыть надо, смазать, подтереть, где подтекает. Аккумуляторы заправить. Я вообще не понимаю, зачем ты пошел меня спасать. – Долг. Веда спасла мою жизнь. Терпеть не могу в долг жить. – А когда починишь мой хутор, избавишься от долга и пойдешь своей дорогой? Я тяжело вздохнул. – Разве от такого долга избавишься? Не ты же меня спасла, а Веда… Вот если ее жизнь спасу… Да муть все это. Не в долге дело. Выдумал я его. Понимаешь, девочка, у человека должна быть цель в жизни. Моя цель умерла там, в космосе. Теперь ищу заменитель. Суррогат. Долг – хороший суррогат смысла жизни, ты не находишь? – Пепел у тебя в душе. Ничего, кроме пепла. Я распорол кусок брезента, который заменял мне одеяло, и обвязал Лиане ноги. Хоть она с детства ходила босиком, но в горах нужна обувь. Мы поднимались на самую высокую кучу камней во всей округе. Перепрыгивая с камня на камень, я лениво перебирал факты. Лиана не скрывала состояние дел. Здесь жили поселенцы первой волны колонизации. Еще до Волны. Из них не осталось никого. Но они хорошо подготовили к жизни планету. Специально подобранные земные биосистемы бысторо вытеснили молодую местную жизнь. Вторая волна колонизации, она же – последняя волна эмиграции с Земли. Эти ребята поймали отголосок Волны уже здесь. Часть голышом бегает по лесу. И этой частью занимаются егеря. Одним яйца режут, других осеменяют. Другая часть – мунты. Сохранили интеллект, сохранили технические знания. Раздают егерям-яйцерезам ножи и инструкции. Но удержать уровень технической культуры не могут. Обречены, и сами это понимают. Третья волна колонизации – деги. Деграданты. Те, кто стартовал на огромных транспортах после нас. Лиана говорит, подхватили мутацию еще в космосе. Волну запятнали. И теперь успешно развиваются в направлении к обезьянам. Предкам нашим уважаемым. Ненавидят мунтов и презирают голышей. Хотя скоро сравняются с ними по интеллекту. Вопрос: Почему практически любая мутация отбрасывает человечество назад? А если и попадается полезная – типа телепатии – то с таким довеском, что лучше б ее и не было. Вопрос номер два: Где в этой картине мира место для меня? Оглядываюсь на Лиану. Измоталась девочка. Но держится хорошо. Все они, мунты, держатся хорошо. Гордые. "Ежик – птица гордая. Пока не пнешь, не полетит" – любила повторять Надежда. Она знала тысячи подобных глупостей. Пересекаю площадку на вершине и сажусь, свесив ноги в пропасть. Вид отсюда изумительный. "Там горы высокие, там степи бескрайние…" Вулканчик любила степи. А Звездочка – скалы… Там, внизу – яблоневый лес. Колонисты первой волны были большими шутниками. Превратили планету во фруктовый сад. Ни одного бесполезного – в смысле желудка – растения. Удивительно, как кедр затесался в список плодововыгодных. Видимо, по ошибке. Не планета, а рай для обезьян. Может, причина одичания как раз в этом? Лиана садится рядом со мной. – Глупости ты думаешь. Волна виновата. Только Волна. – Труд создал из обезьяны человека. А здесь трудиться не надо. Захотел есть – руку протянул, банан сорвал. Хищников и опасностей тоже нет. Вы не сможете подняться вновь до разумных существ. Молчим. – Я никогда не ела бананов. Мама говорила, они на экваторе растут. Опять молчим. – Мой хутор – там, – говорит Лиана и указывает ногой направление. Я смотрю на ее профиль. Совсем молоденькая. Лет семнадцать. Вздернутый носик в веснушках, ямочка на подбородке. Чем она так обидела егеря? – Он хотел слишком многого. Чтоб на всю жизнь, как деревенские, – подает голос Лиана. – Что в этом плохого? – Ты не понимаешь. Он всерьез хотел меня. Чтоб я ему детей нарожала. Чтоб его руки – для нас обоих, чтоб он все за меня делал… "Хочется сделать что-то большое и чистое" – "Вымой слона" – вспоминаю я поговорку Надежды. – Впервые вижу бабу, которая не хочет замуж. И чего ты этим добилась? Отказала хорошему парню, досталась деревенским подонкам. – Он от меня ДЕТЕЙ хотел, – чуть не плача, втолковывает Лиана. – Боишься рожать? – Боюсь. Но не в этом дело. Я бы ему десятерых родила. Но я мунт. Если девочку рожу, то без рук. А если мальчика – мертвым родится, или убить по закону надо, понял? Трудно контролировать распространение плохих мужских генов. И кто вместо него егерем будет? – А ему ты это объяснила? – Ты что? – Все бабы – дуры. Умные – в особенности. Что в этом мире делать элитарному носителю образцового генофонда? Осеменителем устроиться? Ездить по деревням и плодить потомков от имени Эскадронов Жизни. – Ты принес бы много пользы, – серьезно кивнула Лиана. Технохутор Лианы совсем не похож на хутор Веды. Тот спрятан в скалы, этот весь на виду. Маленький замок. Половина, впрочем, разрушена оползнем. Или засыпана. Очень старым оползнем – все уже заросло кустарником. – Там внутри темно, – жалуется Лиана. Достаю рулончик небольшой солнечной батареи, раскатываю и вешаю на стену. Подключаю к ней катушку тонкого провода, а второй конец – к фонарю. – Куда идти? Разматывая провод словно нить Ариадны, углубляемся в темный коридор. – Это пультовая, – объясняет Лиана. – Отсюда вся машинерия управляется. А генераторная на этаж ниже. Спускаемся на этаж ниже. Под потолком замер мостовой кран. С генератора сняты все кожухи. Рядом застыл шестиногий, четырехрукий кибер. Ошибка: кибер пятиногий. Одну конечность где-то потерял. – Мама в горах под обвал попала, – тут же поясняет Лиана. – Крабика камнем пришибло. Он маму собой прикрывал. – Что с генератором? – Тут красный огонек зажигается. Это значит, запускать нельзя, что-то не в порядке. Я все проверила. По два раза проверяла – пока у Крабика аккумуляторы не сели. – Схема есть? – В компе, – кивает на стену, где висит огромный экран дисплея. Примитивная здесь техника. Плоские экраны – даже голопроекторов нет. Упадок технологий. – А на бумаге схема есть? – Нет. И бумаги нет, и этой… ну, рисовалки – тоже нет. – Принтера? – Наверно. Я не знаю, как это называется. – … … мать! Итак, мне предстоит починить спин-генератор неизвестной конструкции без схемы и прочей документации. Для его запуска, кстати, тоже нужна энергия. – Энергия будет, – уверяет меня Лиана. – У нас все предусмотрено. Здесь ручной генератор есть и аккумулятор для запуска. – Ручной??? – Называется так. Там педали. Сидишь, крутишь. Как только красная лампочка зеленой сменится, можно запускать. – Покажи! На самом деле – генератор. Типа велотренажера. Удобное кресло с высокой спинкой и педали. Сбоку – щиток с приборами. Вольтметр, амперметр, заряд аккумулятора. Генератор приблизительно на четверть киловатта – если поднатужиться. Три часа удовольствия – и можно сделать одну попытку запуска спин-генератора. Если не получилось – еще три часа физических упражнений. Здорово! Прикидываю, что две попытки в день для меня предел. Копыта откину. – Я могу педали крутить, – влезает Лиана. – Это мысль, – открываю скрипучую дверцу шкафа с человеческими инструментами, достаю отвертку и начинаю откручивать крышку распределительной коробки "ручного" генератора. – Что ты хочешь сделать? – Занять тебя полезным делом, – я уже снимаю корпус с компа. Слава создателю, хоть комп стандартный. Зачищаю концы проводов, соединяю генератор с аккумулятором компа через диодный мостик, выдранный из высоковольтной части блока питания. На всякий случай подключаю вольтметр. – Садись и крути педали. Если вольтметр покажет больше двадцати вольт, я тебе ноги из задницы выдерну. Лиана, закусив губу от напряжения, выполняет приказ. Крутить нужно очень медленно. Стралка вольтметра так и хочет перескочить запретное деление. – Стой! – разбираю педальный механизм и меняю местами шестерни. Большую и маленькую. Теперь крутить можно раз в восемь быстрее. Вольтметр не зашкалит. – Старайся удерживать пятнадцать вольт. Лиана улыбается мне и принимается за дело. Некоторое время наблюдаю за стрелкой, потом включаю комп. Настенный экран приобретает темносиний цвет, на нем мельтешат цифры и символы режима самотестирования. Пожаловавшись на судьбу, блок питания и напряжение в сети, получив от меня приказ не обращать внимание на подобные мелочи, комп грузит операционную систему. За спиной восторженно взвизгивает Лиана. Экран белеет, восстанавливает последний сеанс работы и высвечивает схему спин-генератора. Значит, девочка не наобум гайки крутила. Больше трех часов изучаю конструкцию. Эту модель выпустили после нашего отлета с Земли. Ничего принципиально нового, просто добавили схем самодиагностики и защиты от дурака. Чтоб даже питекантроп не смог сделать себе бо-бо. – Ты защиты отключала? – Как можно? – Все можно, если с головой. Только теперь замечаю, что фонарь совсем не светит. Солнце село, и солнечная батарея не дает энергии. Комната освещается бледным светом экрана компа. Лиана вся покрыта капельками пота. Они блестят как звездочки на ее теле. – Отбой. Завтра продолжим. Идем спать. – А ужинать? – Знаешь, что Максим Горький говорил? "Я всегда презирал людей, которые слишком заботились о том, чтобы быть сытыми". Как только выключаю комп, в комнате опускается полная темнота. На ощупь нахожу фонарь, переключаю на аккумулятор и нажимаю кнопку. Аккумулятор совсем дохлый, луч света желтеет прямо на глазах. Еле успеваем подняться наверх и пробежать по коридору ко входной двери. Солнце скрылось, но небо на западе светится голубым. Чудесный вечер. Скармливаю Лиане грейпфрут, снимаю с ее ног обмотки и загоняю в холодный-холодный горный ручей. Смываю с бедняжки трудовой пот, а затем растираю посиневшую своей фланелевой рубашкой. Девушка перестает стучать зубами, но соски ее наливаются, а сама густо краснеет. – Иди покакай перед сном, – направляю ее к ближайшим кустам. Готовить жутко не хочется, но девочка три часа крутила педали и проголодалась. А до этого мы целый день топали по горам. Развожу костер, подтираю Лиане задницу мою руки и достаю из рюкзака остатки мяса. Пахнет. Точно пахнет. Не от рук. От мяса. – Ты ботулизма не боишься? – Чего? – вскидывает брови Лиана. – А-а… Боюсь. Только кушать очень хочется… Холодает. Завертываю Лиану в свою куртку, завязываю рукава узлом на манер смирительной рубашки и погружаюсь в раздумья. Бидончик я отдал Тоби. Сковородок и кастрюлек у мунтов нет. Но есть кожух распределительной коробки генератора. Связываю из нескольких смолистых веток факел и бегу в генераторную. На обратном пути факел, конечно, гаснет. Но уже виден светлый прямоугольник двери. Кидаю коробку кожуха в костер, чтоб обгорела краска. Ни разу не видел квадратной кастрюли. Да еще без ручек. Когда коробка начинает светиться бордовым, подцепляю ее палкой, вытаскиваю из костра и пинком отправляю в ручей. Раздается пшик. Наскоро оттираю внутреннюю поверхность песком. Кастрюлька готова. Ставлю вариться мясо. Соли нет. Почему жареное мясо без соли идет отлично, а вареное в горло не лезет? – Есть соль. В химлаборатории. Соль – это же натрий-хлор, да? – Правильно, малышка. А в темноте не перепутаешь? Лиана обиженно замолкает. Варю мясо долго. Дважды доливаю воду в кастрюльку. Если учесть, что здесь атмосферное давление выше, температура кипения должна быть больше ста. Где-то около ста пяти градусов. – Вареного ботулизма не боишься? Лиана сверкает улыбкой. Двумя палками вытаскиваю кастрюльку из огня и опускаю на мокрый песок. Глотая слюнки, ждем, пока остынет бульон. Потом кормлю с ложечки Лиану и не забываю про себя. Бульон получился наваристый, а привкус обгорелой краски заменяет соль. А может, голод заменяет. Как бы там ни было, на двоих уговорили три литра бульона и полтора килограмма мяса. И не наелись. Заедаем грейпфрутами. Их горьковатый вкус после пресного бульона восхитителен. – Спать будем в обсерваторской, – заявляет Лиана. – Это от входа вторая дверь слева. Хорошая мысль. Наощупь находим вторую дверь, расстилаю на полу подстилку и одеяла, укутываю Лиану и засыпаю почти мгновенно. Снится Звездочка. Даже во сне помню, что ее больше нет. Просыпаюсь от собственного стона сквозь сжатые зубы. Рядом всхлипывает Лиана. Выходит, телепатия – не только плюсы. – Забудь и спи. Это мои проблемы. Тебя не касаются. – Глупый… не касаются, как же… – всхлипывает Лиана. – Ты раньше добрый был, а теперь злой. – Спи. Последовательно отключаю схемы защиты. Лиана крутит педали, заряжает стартовый аккумулятор. Комп работает от блока солнечных батарей, вынесенных на улицу. Красный огонек защиты гаснет, когда отключаю кабель дистанционного управления. Оказалось, проблема не стоит выеденного яйца. Пробой в кабеле. У Лианы просто нет опыта ремонта сложной техники. Подключаю на место все, кроме кабеля дистанционки и, пока аккумулятор не накопил энергии для запуска, иду осматривать кабель. Поврежденный участок вскоре нахожу. Из-за просадки грунта под домом сдвинулись бетонные плиты и передавили кабель. Снимаю оплетку, наружную изоляцию, иссекаю поврежденный участок и старательно соединяю проводки. Заливаю места паек пластикатом. На кабеле образуется утолщение. Блямба. Некрасиво, но надежно. Аккумулятор уже заряжен, но Лиана продолжает крутить педали. Небрежным жестом вдавливаю кнопку запуска. Оживает индикационная панель, уши чуть закладывает от свиста на грани порога слышимости. Через пять секунд генератор выходит на режим, и в комнате загорается свет. Лиана радостно вскрикивает, а потом пускает слезу. Смеется и плачет. Плачет и смеется. Щелкаю тумблером и переключаю аккумулятор на зарядку от сети. Когда зарядится, выключу генератор и поставлю на место все крышки и кожухи. Лиана очень ловко ногами подключает кабель зарядки к пятиногому киберу, а когда тот оживает, садится на корточки, лопочет какой-то бред, целует его между объективов, прижимается щекой к пыльному железу. – Гидропоника! – Что – гидропоника? Но девушки уже нет. Умчалась. Кибер – за ней. Иду следом. Секция гидропоники в таком же запущенном состоянии, что и у Веды. Лишь прозрачная цистерна с хлореллой – в полном порядке. На самом деле, там не хлорелла, а совсем другая водоросль. Но название от первых опытов так крепко прилипло, что стало нарицательным. Лиана сидит на стуле перед пультом контроля. На полу перед ней лежит клавиатура. Девушка ловко набирает команды большими пальцами ног. Кибер в углу присосался к розетке и продолжает зарядку аккумуляторов. Я всмотрелся в графики на экране пульта. Установка гидропоники работала в режиме полуконсервации, и Лиана сейчас выводит ее в рабочий режим. – Она что, не выключалась? – Здесь автономное питание. Аккумуляторов хватает на три месяца автономной работы. – И ты мне вчера не сказала?! Мы корячились, педали крутили, а здесь была энергия?! Лиана взглянула на меня как на сумасшедшего. – Это же гидропоника! – Ну и что? – Это святое. Если хлорелла погибнет, хутору конец. Никто на хуторе жить не сможет, пусть даже все остальное работает. До меня постепенно доходит, что гидропоника здесь так же важна, как воздух на космическом корабле. Без нее – смерть. От голода. Кругом фруктовые леса, но – не для мунтов. Много ли яблок с яблони сумеешь сорвать ртом? – Правильно, – подтверждает Лиана. – Мама говорила, это как в океане. Кругом вода, но пить нельзя. Люди от жажды умирают. Это на самом деле так? – Да. – Я никогда не видела океана. Веда рассказывала, но это не то. А там на самом деле вода соленая? – Горькая там вода, а не соленая. Поднимаю крышку и сачком снимаю верхний слой биомассы. На всплывших водорослях появился уже пушок плесени, а засорять плесенью синтезатор не стоит. Радостная Лиана дает советы, встает на цыпочки и аж подпрыгивает от возбуждения. Даже Крабик, вроде, пританцовывает в углу на своих пяти ногах. – Наконец-то поедим по-человечески! С сомнением смотрю на изумрудное желе, которым заполняется бункер синтезатора. – Ничего ты в еде не понимаешь, – объясняет мне сияющая – рот до ушей – Лиана. – Это – настоящая еда для цивилизованных людей! А те куски мяса, твердые как дерево, которыми ты меня кормил – это заря цивилизации. Дикость! Убивать животных, чтобы съесть – об этом даже подумать страшно! До самой смерти не забуду, что сырое мясо ела. – Когда это ты сырое мясо ела? – В первый день. Ты же сам меня кормил. А что, разве оно не сырое было? Все равно гадость! Такое только с голода есть можно. С последним не могу не согласиться, и Лиана победно улыбается. На следующий день разрешаю себе понежиться в постели до полудня. Благо погода за окном располагает. Хмуро и дождь моросит. Так и кажется, что слышно, как капли по стеклу стучат. Хотя стекло здесь – броня. Запросто выдержит тот камнепад, который дальнее крыло хутора засыпал. Странное ощущение. Никуда не надо спешить. Перед посадкой как папа Карло вкалывал. После посадки ни дня не сидел на месте. Шел, торопился… А теперь как бы никому не нужен. Дьявол! И на самом деле никому не нужен. Волки сыты, овцы целы и вечная память пастуху… Этот мир озабочен своими проблемами. Встаю, наскоро умываюсь, прыгаю по комнате, разминая мышцы комплексом боевых упражнений и иду разыскивать Лиану. Нахожу ее в ремонтной мастерской. – П, п, п, в, в. Захват! эн, эн, эн, эл, эн. Левый! П, п, в, захват! – доносится оттуда отрывистая дробь команд. На столе полуразобранный механизм. Лиана ногами и голосом управляет сразу четырьмя манипуляторами. Пальцы ног всунула в сенсоперчатки – точнее будет сказать – сенсотапочки, и очень ловко управляет двумя манипуляторами, напоминающими железные руки с пятью пальцами. Двумя другими манипуляторами с отверткой и гаечным ключом управляет голосом. – Привет! Что у тебя здесь? Лиана отвечает ослепительной улыбкой. – Доброе утро, соня! Левый болт никак не поддается. Приржавел. – Дай-ка я попробую, – капаю под шляпку болта керосином, накладываю разводной ключ и рывком проворачиваю. – Порядок. – Игнат, все сообщество мунтов выносит тебе искреннюю благодарность за спасение меня и технохутора! – торжественно произносит Лиана. – В сети только о тебе и говорят! – Откуда обо мне знают? – От Веды. Я утром вышла в эфир – это такой восторг! Столько поздравлений получила! Тебя все благодарят! И Веду все поздравляют! Я же тебе говорила, она все может! Ей только взяться! Веда все может… Забавная мысль. А я становлюсь известным в этом мире. На фига мне это? – Веда обо мне что-нибудь говорила? Лиана мило краснеет. – Говорила. Чтоб я тебя не боялась. – Понятно. Отдохни полчасика, сейчас света не будет. Я наведу порядок в генераторной. Навожу порядок в генераторной. Ставлю на место кожухи генератора, восстанавливаю блок питания компа и приступаю к планомерному ремонту оборудования технохутора. Лог-лист неполадок такой длинный, что до конца просматривать не стал. Попросил комп отсортировать неисправности по важности и начал с первого пункта. На корабле текущим ремонтом пять биолет занимался, так что работа знакомая. Техника немного другая. И запущена сильно. Капитального ремонта лет двести не было. Но ремонт – он и в Африке ремонт. Лиана прилипла банным листом, открыв рот смотрит на мои руки и задает тысячи вопросов. Никогда у меня не было такого старательного ученика. Вслух я ей не отвечаю. Она считывает ответ из моих мыслей. Не знаю, как она в них разбирается, но кажется, ей хватает. Все время остро не хватает запчастей. Стеллажи мастерской почти пусты. Где взять запчасти, Лиана не знает. Спрашиваю у компа. – На складе, – сообщает комп. – Склад – это в том конце, – объясняет Лиана. – В каком – том? – В том конце – это где обвалом все засыпало. Туда не попасть. Вывожу на экран трехмерную схему технохутора, потом поднимаюсь на верхнюю площадку башенки и смотрю, что имеем в натуре. Дальнее крыло и на самом деле засыпало основательно. Стены здесь толстые, прочные. Почти наверняка выдержали. Но раскапывать вход – на это годы уйти могут. – Обвал еще при моей бабушке случился, – рассказывает Лиана. – Меня тогда на свете не было. А мама была молодая совсем. Моложе, чем я сейчас. – Ты понимаешь, что без склада мы не сможем отремонтировать все? – Да, – грустнеет девушка. – Думай, как попасть на склад. – Никак… Бабушка думала, мама думала. Никак туда не попасть. Вновь изучаю на компьютере схему дальнего крыла технохутора. – Хорошо. Переднюю стену и ворота завалило. А заднюю вы пробить пытались? – Бабушка пыталась. – Ну и? – Что "ну и", что "ну и"? О чем ты сейчас думаешь? Как на склад попасть. Неужели не ясно, чем все кончилось? Эту стену всю жизнь долбить можно. А у бабушки только один Крабик остался. Его беречь нужно. Спускаюсь вниз и вновь вожу пальцем по схеме. – Это что за туннель? – Кабельный колодец. – А этот короб? – Вентиляция. – Если здесь пробить стену, можно из кабельного колодца попасть в вентиляцию. – Ну и что? Там только ползком можно. И не развернуться. Крабик туда не влезет. – Я туда влезу. – Назад не вылезешь. Это верное самоубийство. В чем-то Лиана права. Для мунта это действительно самоубийство. Червяком ползти семьдесят метров по вентиляционной шахте, а там решетка… Чем ее снимать? Зубами? Затем – шесть метров вниз. На складе потолки высокие… Долго простукиваю стены кабельного колодца. Потом несколько ударов кувалды – и путь в вентиляционную шахту открыт. Обвешиваюсь инструментами, закрепляю на голове повязку с самым хорошим аккумуляторным фонарем, который удалось найти, и влезаю в вентиляцию. Места в этом коробе ровно столько, чтоб можно было ползти вперед. Назад ползти будет очень сложно. Лиана всхлипывает за спиной. За уши ее бы отодрать. На первом же повороте остаюсь без лома. Я в поворот вписываюсь, а хороший, тяжелый двухметровый лом – нет. – Будь самой горькой из моих потерь… – бурчу под нос сонет Шекспира, прикидывая в уме, смогу ли вписаться в этот поворот задним ходом. Сомнительно… Отсчитываю три ответвления вправо, после четвертого вышибаю вентиляционную решетку и освещаю зал лучом фонарика. Это какой-то гараж. До пола метров пять. Закрепляю "кошку" на обрезе вентиляционной шахты и спускаюсь по веревке. Щелкаю выключателем на стене. Удивительно, но свет загорается. Значит, кабели электросети не перебиты. Повезло. "Мы везунчики" – говорил Бонус. Пока был жив. Долго в унылом восхищении брожу по залам склада. Здесь есть ВСЕ. Два поколения мунтов экономили на всем, боялись выбросить кусок пленки, обрезок жести, ржавую гайку. А за стеной – изобилие… … поворвчиваю вентиль на баллоне с кислородом. Пламя из желтого становится голубым. Если верить инструкции, две с половиной тысячи градусов. Опускаю забрало термоскафандра и включаю электротермическую насадку. Плафоны на потолке заметно тускнеют, зато температура струи на выходе резака поднимается до пяти тысяч градусов. Почти как на Солнце. Там шесть тысяч. Бетон тает под пламенем как кусок льда под струей кипятка. Но очень скоро приходится погасить резак. Иначе я спекусь. Даже в скафандре. Или баллоны с газом взорвутся. Оттаскиваю их на всякий случай подальше. Я выжег в стене кратер глубиной с руку. То есть, сантиметров семьдесят. А сколько осталось? На Луне стены куполов – два метра бетона. А на Земле своими глазами видел отколовшийся кусок крепостной стены больше трех метров толщиной. На три метра кислорода для резака не хватит. Воздух вновь становится прохладным, а кратер и подтеки на полу больше не светятся багряным. Зажигаю резак. Теперь прожигаю узкое отверстие. Новая беда – бетон кипит и брызгает расплавленным металлом арматуры. "Если у вас испортился спин-генератор, отойдите подальше, чтоб не забрызгать костюм расплавленным металлом". Ты думала, Вулканчик, это шутка? Я тоже так думал. Есть! Толщина стены – около метра. Осталось вырезать симпатичный дверной проем. Это мы могем. На это трех баллонов кислорода хватит. Бетон еще горячий, поэтому беру Лиану на руки, переношу через порог. Крабик секунду колеблется, сканирует инфракрасным глазом горячий участок пола. Но хозяйка удаляется. Решившись, он бодрой рысцой устремляется за ней. Пока Лиана, пораженная, бродит между стеллажами, я отбираю в корзинку, висящую на локте, нужные запчасти. Грибник – да и только. – Лиана! Я ухожу. В ответ – тишина. – Лиана!!! Делать нечего. Иду разыскивать. Лиана стоит на коленях перед рядом замерших как на параде шестиногих киберов – спутников мунтов. Красива она со спины. Обхожу девушку, сажусь перед ней на корточки. – Ну? В чем дело? Лицо у нее – как маска. Только слезы обольно текут по щекам и капают с подбородка на бетон. – Что случилось? Лицо страшно искажается. – А-а-а-ву-у! – В этом вопле нет ничего человеческого. Подхватываю девушку на руки и спешу в медицинский сектор. И лишь по дороге понимаю, что это очередная истерика. – Их много! Много! Ты понимаешь, их много! Мама, мамочка, прости меня! Укладываю на кровать, закутываю одеялом, заставляю проглотить капсулу транквилизатора. Лицо девушки опять застывает трагической маской. – Ты видел, их много… – Кого? – Крабиков. – Не меньше десятка. Лиана лежит на спине как покойница, только из глаз текут слезы, стекают по вискам в уши и на подушку. Покопавшись в аптечке, делаю ей инъекцию снотворного. Дожидаюсь, пока девушка заснет. – Крабик, иди за мной. Кибер смешно переминается на месте, но не спешит выполнить приказ. Беру его за манипулятор и веду как ребенка за ручку. Тут уж он не осмеливается своевольничать. Но почему-то я уверен: стоит его отпустить, убежит к хозяйке. Поэтому, приведя его на склад, первым делом откидываю щиток на грудке и отключаю ходовую часть. Ставлю на зарядку двух его собратьев. И, чтоб сэкономить время, запускаю на обоих стандартную процедуру техобслуживания. Пока киберы взвывают давно не смазанными сервоприводами и щелкают манипуляторами, иду на воздух. Какая здесь прелестная, изумрудная трава… На ближайшие две недели задача ясна. Вахта. Обычная вахта, как на корабле. Привожу технохутор в порядок. Что потом? В егеря податься? Девок портить, мужикам яйца резать? Зачем? Чтоб выполнить клятву, данную Звездочке? Мужики в эту клятву не входили. Хороший вопрос – зачем? С него надо было начинать. Знаю я, зачем егеря режут яйца соотечественникам? Что вообще я знаю об этой планете? Сначала нужно разобраться с ситуацией. Раз есть технохуторы, значит есть те, кто их построил. Города, заводы – все должно быть. Одного кибера можно изготовить в мастерской. Но здесь их десяток. Однотипных. И у Веды такой же. Где-то есть завод. И хотя бы поселок умных, хорошо образованных инженеров. К черту одичавших дикарей, пойду искать цивилизацию. Возвращаюсь на склад. Мои киберы чинят друг друга. Молодцы, ребята. Дожидаюсь, когда кончат, и копирую жизненный опыт Крабика в обоих новеньких. Одного из новеньких вновь ставлю на консервацию. Подумав немного, снимаю с Крабика помятые пластины кожуха и ставлю на новенького. Лиана наверняка не захочет расставаться со своим хромоножкой. Скажу, что починил. Черт! Она же телепатка… Ладно, ее проблемы. Что сделано, то сделано. Ставлю Крабика на консервацию, а новенького отправляю к девушке. – Игнат, прости меня. Больше не повторится, честное слово. Мне самой стыдно, что так расклеилась. – Забыли. – Нет. Я должна объяснить… Ты обо мне неправильно думаешь. Я должна объяснить… Это очень важно – то, что ты сделал. И ты должен знать, какая я сволочь, и какой была моя мама. – Лиана говорит подчеркнуто спокойно. Слишком спокойно. На грани срыва. – Изливай свои печали. Только не надейся на сочувствие. О'кей? – Я не хочу, чтоб ты меня жалел. Постарайся только понять. Это не для меня, это ради мамы. Ради ее памяти. Мою маму звали Корина. От бабушки ей остался только один Крабик. А когда родилась я, он стал общий для нас обеих. Понимаешь? Мы все время должны были быть рядом. До тринадцати лет все было нормально, а потом… Потом я захотела свободы. Я же знала, что рано или поздно Крабик станет моим. Как до этого он стал маминым. Мы обе отлично это знали. Я стала ревновать маму к Крабику. Я проклинала себя, но ничего не могла поделать. Будь вместо мамы Тоби, все было бы хорошо. Но мы с мамой телепаты… Она все чувствовала. Сначала я старалась уходить в горы с Тоби. Но он… Ему хотелось меня осеменить. Тогда мама загрузила меня учебой. Целыми днями заставляла изучать все, что было на хуторе. Всю технику, все механизмы – до последней гайки. С электроникой у мамы было хуже. Она сама не все понимала, но ночами просиживала перед экраном компа, а потом объясняла мне. Два года сплошной зубрежки – ты можешь себе это представить? – Могу. У меня было пять лет. – Мама старалась обучить меня всему, что знала сама, а когда решила, что все… Ты ходил на берег реки? – Нет еще. – Там песчаная отмель. Мама называла ее золотым пляжем. Она любила купаться. А я так и не научилась плавать. Мама всегда мечтала узнать, куда течет река. А когда решила, что я выучила все, что знает она… У нас на двоих был всего один Крабик. Мама вошла в реку и поплыла вниз по течению. И Крабик стал моим. Ты понимаешь, она сделала это, чтоб у меня был свой собственный Крабик. Маме только-только тридцать пять исполнилось. А на складе крабиков много. Они вдоль стенки рядами стоят. Когда я увидела… – Понимаю. Стоило кузнечиком пятьсот лет прыгать по галактике, чтоб сесть на такую дерьмовую планету. – Этого я не сказал вслух. Но Лиана услышала. Телепатка. – Ты НЕ ВСЕ понимаешь. У моей дочери будет СВОЙ Крабик. С самого начала свой. Мы сможем жить вместе долго-долго. Благодаря тебе. "Они жили счастливо, а потом долго-долго" – говорила Вулканчик. Наладил пищевой синтезатор. Только с блоком пищевых красителей не справился. Фиолетовое мясо, или мясо цвета детского поноса ничем не привлекательней зеленого. Вулканчик всегда утверждала, что художник и я – вещи некомпланарные. А Бонус принимался вопить, что это конгениальная мысль. А Звездочка сердилась на них и говорила, что они зато в музыке не копенгагены, ре-бемоль от до-диез отличить не могут. Поэтому я плюнул на блок красителей, оставив все как было. Колбасы, бифштексы, антрекоты и лангеты получаются всех оттенков зеленого: от болотного "хаки" до бирюзового. Запрограммировать Крабика на работу с ножом и вилкой не смог, и перед подачей на стол сам нарезаю мясо мелкими кусочками. И Лианину порцию, и свою. Девушка тоже включилась в работу. Наводит чистоту во всех помещениях, красит в яркие цвета стены. Раньше экономила краску, пластик, ресурс Крабика, теперь словно опьянела от избытка всего. Порхает по хутору радостная, целеустремленная, измазюканная в пыли и краске. Как можно измазюкаться без рук, не понимаю. За ней тенью следует Крабик. Такой же измазюканный. То с пылесосом, то с краскопультом. Лог-файл требующего ремонта оборудования становится все короче. Как на корабле – вышел из анабиоза, три-четыре недели корячки, по уши в грязи и машинном масле, неделя отдыха – и опять в анабиоз. Десять лет долой. Биогод на век реального времени. Вахта… Просто вахта. Неужели сложно представить, что я на корабле? Я проверяю энергосистему. Звездочка тестирует системы саркофага. Могу позвать ее в любой момент. Она спросит, ничего, что у нее руки грязные. Ремонт электроники – раскрытый чемоданчик универсального тестера, руки по локоть в пыли. Извлекаю ТЭЗ, сдуваю пыль, очищаю контакты, вставляю в диагностический слот тестера. Девяносто процентов неисправностей – нарушение контакта в разъемах. Вынул-вставил, и все заработало. Ремонт механики – руки по локоть в машинном масле. Вахта… Сколько их было за пятьсот лет полета. Или за пять биолет… Вахта, неделя отдыха, десять лет анабиоза. Вахта, отдых, анабиоз… Или аварийное пробуждение – это если уровень Волны нарастает. Тогда – спешка. Ремонт самого необходимого, выбор направления прыжка, запуск зондов-скаутов… А когда скауты кончились, мы прыгали вслепую. Наудачу. Иногда по четыре, по пять раз, прежде, чем находили спокойный космос. Но Волна к тому времени уже шла на убыль. Это просто вахта, – внушаю я себе. Вечером вернусь в свою каюту. В нашу каюту. Придет Звездочка, устало улыбнется мне, и все будет хорошо. Это самая обычная вахта. Руки в смазке, руки в пыли… Утечка гидравлики, лопнувший подшипник, окислившийся контакт. Короткое замыкание, заклинивший подшипник, закупорка гидравлики. Зеленый экран тестера: "ТЭЗ исправен", "ТЭЗ не опознан", подшипники, пневматика, загустевшая смазка, сорванные болты, сбитые в кровь костяшки пальцев… Обычная вахта. Где-то за стенкой трудится Бонус. А девочки восстанавливают ресурс систем жизнеобеспечения. Неужели трудно представить? Просыпаюсь оттого, что в мою постель пристраивается кто-то еще. – Звез… – Это я, Лиана. Конечно, Лиана. Кто же еще? Звездочка умерла. Давно умерла. Еще там, в космосе. Господи, ну почему она, а не я? – Игнат, я хочу заменить тебе Звездочку. Я буду совсем как она. Ты только подумай, и я все сделаю. Я буду очень стараться. А ты будешь осеменять меня, как ее. Всегда-всегда, когда захочешь. – Мой брачный сезон позади, – равнодушно говорю я. С телепатами приятно иметь дело. Не нужно врать. Можно оставаться самим собой. Главное – не строить из себя кого-то. А для этого нужно сначала умереть душой. Стоит только умереть душой – и ты готов к переходу на следующую ступень эволюции. Забавно, право. – Док, я же изрядный сволич, – спрашивал я психолога перед стартом. – Только честно дыши. Неужели на всей Земле кандидата получше не нашлось? – У тебя отличное здоровье и идеальная наследственность. А сволочиться в полете тебе будет не с кем, – сказал он мне. – Группа подобрана с учетом твоих выкидонов. Психологическая совместимость очень высокая. А когда вы начнете размножаться, твой сволочизм найдет применение. Первобытному племени нужен вожак. Ты на эту роль подходишь. Так что лети с богом. Или к черту – это уже на твой выбор. Будь самим собой и не забивай голову чепухой. Док не верил, что мы удержимся на цивилизованном уровне. Мне тоже было на это плевать. Это – проблемы потомков. Можно ли мунтов считать моими потомками? В город надо. Надо идти в город, искать ответы… – У тебя мертвое сердце, холодная душа, но большие, добрые руки. Не уходи, пожалуйста, – просит Лиана. "У тебя большое, доброе сердце", – сказала мне как-то Звездочка. "Я знаю. Я держала его в руках". Она действительно держала в руках мое сердце. В ту смену я должен был выйти из анабиоза первым, но что-то отказало в аппаратуре саркофага. Не сумев разбудить меня, комп начал будить следующего. Девочки успели вытащить меня с того света. Тогда еще работала биованна регенератора. На груди даже шрамов не осталось. Семьдесят лет спустя – семь вахт спустя – регенератор вышел из строя навсегда. – Ты хочешь уйти. Не уходи пожалуйста. Ой, я не то сказала. Не слушай меня, забудь. Иди, если надо, только вернись, ладно? Я буду тебя ждать. Всегда-всегда буду ждать. Я хочу, чтоб ты меня осеменял. Только меня. Но, если ты голышек осеменять будешь, я не против. Честное слово, не против. Игнат, ты только не сердись, но нельзя все время жить прошлым. – Ты хоть слова такие знаешь – любовь и секс? Лиана долго вслушивается в мои мысли. – Теперь знаю. Я тебя люблю. – Спи. – Ты вернешься? Застегиваю клапан рюкзака, проверяю заряд станнера. – Не знаю. – Можно тебя попросить? Я не о себе, я о Веде. – Говори. – В нашем секторе егерей мало. Нужно новых воспитывать. Приведи Веде мальчика из дегов. Только не старше пяти лет. – Где я его возьму? – В деревне. – Кто мне его там даст? – Укради… Игнат, ты чего насупился. Господи, ну не будь таким наивным идеалистом! Ты же не Тоби. Почти все егери из украденных детей. Сироты вроде Тоби – исключение. За такое надо убивать, – подумал я, но Лиана услышала. – Ну что ты как маленький! Да, мы крадем детей и воспитываем из них егерей. Мне тоже это не нравится, ну и что? Нам человечество как вид спасать надо. Мы бы сами егерей нарожали, да не можем. – Ты считаешь это оправданием? – Ничего я не считаю. Тут все просто как дважды два. Еще лет двести пройдет, ни одного технохутора не останется. Мы, мунты, вымрем. Деги окончательно одичают, язык забудут. Голыши и так дикие. Людьми останутся только потомки егерей. Ради этого мы, мунты живем, ради этого мир вертится. Если знаешь, как лучше сделать, скажи. Мы не знаем. Лиана и я. У нас похожие судьбы. Смерть матери на совести девушки. А Бонус погиб из-за моей тупости. Ведь это я должен был выпрыгнуть из кресла и подать пример. Бонус не мог сам догадаться покинуть кресло, он пилот. Пилот занят кораблем, думает о корабле и только о корабле. Это закон. Думать об экипаже – мой долг. У меня было больше четырех секунд на раздумья. Вагон времени… В смерти Бонуса виноват я и только я. Может, обывателю это непонятно, но очевидно даже желторотому курсанту. Будь в кабине Вулканчик… Я зажмурился – и как наяву увидел кабину шаттла, девочек в креслах. – Геть з кресел! – завопила Вулканчик, схватившись за привязные ремни у плеч. У нее-то времени отстегнуться не было. Луиза сбрасывает ремни и хладнокровно ждет, когда вылетит третье кресло второго ряда… "Мы бессмертные" – говорил Бонус. Я не успел отойти и на десять километров, как откуда-то вынырнул Тоби. – Я так рад, что ты сумел помочь Лиане. Я бы не сумел. Корина пыталась научить меня технике, но я все равно ничего не понял. – Как ты узнал, что я починил генератор? – А свет в окошках увидал. Я тут недалеко был. Вдруг моя помощь понадобилась бы. Вскоре в голове установилась знакомая пустота. Тоби болтал без перерыва. Но сейчас мне нужно обдумать свои планы. Не даст ведь сосредоточиться. Я резко остановился, и егерь чуть не налетел на меня сзади. – Тоби, ты любишь Лиану? – Любишь – это что за слово? Я его не понимаю. Ты его неправильно говоришь. Вот сливы я люблю. А о людях так не говорят. – Ну, ты хотел бы ее осеменить? – Да-да! Только не так, как голышек. А чтоб она тоже… Чтоб я – и она. И мы вместе… Только она не хочет… – Иди – и возьми ее. Не захочет – возьми силой. Тебя она простит. Она сама хочет тебя, только себя не понимает. Но запомни главное: никогда не жалей мунта. Понимаешь? Они ненавидят, когда их жалеют. И не жди от Лианы детей. – Я знаю. Мне Веда говорила. У нас будет дочка без рук. Я раньше не знал, а потом мне Веда рассказала. Но вдруг Лиана не захочет меня? – Будь егерем, черт возьми! Все у вас будет хорошо, поверь мне. Сначала она будет сердиться, но потом все тебе простит. Иди к ней. Я стоял и смотрел, как Тоби, неуверенно оглядываясь, направился к хутору. – И никогда не жалей ее, слышишь?! Через десять дней он догнал меня. Вымытый, причесанный, с аккуратно подстриженной бородкой. И молча пошел рядом. – Все нормально? – спросил я. – Хутор таким новым стал. Стены чистые, яркие, радостные. Я никогда его таким не видел, – уныло отозвался Тоби. – Лиана сказала, теперь всегда так будет. – Что у вас случилось? – У нас все хорошо. Она покорилась мне. Теперь я всегда могу придти на ее хутор и осеменить ее. Так и сказала: "Моя дверь всегда открыта для тебя". Только… Игнат, нехорошо это получилось. Она любила тебя, а теперь ненавидит. Не надо было тебе уходить с хутора. И меня не надо было посылать. Она сказала, что не любит меня, но будет слушаться. Вот если бы я пришел за ней раньше, пока она тебя не полюбила… А теперь она тебя ненавидит. Плохо это. Ты помог ей, а за помощь взял кусок ее души. Помогать нужно так, чтоб потом не было больно, я так понимаю. – Ты догнал меня, чтоб это сказать? – Нет. Лиана просила показать тебе дорогу в город. И передать, что она ненавидит тебя. – Любит – ненавидит… Мура все это. Теперь тебя любить будет. – Нет. Со мной она дружит. А тебя любила. Я выругался. Вслух. Четыре дня Тоби шагал рядом со мной и молчал. Молчаливый Тоби – от этого делалось немного не по себе. Хмурится и думает. Искоса на меня поглядывает. На пятый день его прорвало. – Безрадостный ты человек, Игнат. Идешь – только под ноги смотришь. Посмотри, как красиво вокруг! А ты идешь, торопишься. И я с тобой иду. Тоже безрадостным стану. Вот скажи, куда ты идешь? – В город. – А зачем ты идешь в город? – Тебе не понять… Тоби обиделся, насупился и замолчал. – Я и сам знаю, что не все понять могу. Только Корина никогда не говорила, что мне не понять, – произнес он через полчаса. – Она говорила… – Да я не в этом смысле. Ты здесь родился, у тебя глаз замылен. Странностей не видишь. А я, со свежим взглядом, понять хочу. – Ты у Фиесты спроси. Она самая умная, все знает. И от города недалеко живет. Идем к Фиесте! – Сначала в город. – Вот весь ты в этом. Как мунт – выдумаешь что-нибудь, ни за что не откажешься! Все мунты такие деловитые, а красоты не видят. Все делают чего-то, делают… И хотят, чтоб все такие были. Голыша увидят – чуть не плачут, что он сам по себе живет. Обязательно им надо, чтоб он делал что-нибудь. Не пойму я этого. – Труд создал из обезьяны человека. "Чтобы потом превратить его в лошадь" – добавил бы Бонус. – Они хотят, чтоб у них снова руки выросли? Я не стал отвечать. Тоби опять насупился. – А ты видел обезьян? – не вытерпел он через минуту. – Фиеста говорила, что скоро мы снова станем обезьянами. А я их не видел. Голышей видел, дегов видел, а обезьян не видел. Мунты говорят, на всей планете нет ни одной обезьяны. А если их нет, то откуда Фиеста о них знает? Где она их фотографии берет, если их тут нет? Давай зайдем к ней, и ты спросишь. А потом мне расскажешь. А то в город идем-идем… Никого там нет. Ни дегов, ни голышей. Что я в городе делать буду? Я егерь, мне работать надо. – Идем к Фиесте, – согласился я. |
||
|