"Дракон замка Конгов" - читать интересную книгу автора (Шумилов Павел Робертович)

ГЛАВА 11 О том, как весело хоронили Ральфа Гиену.

– Нет, цинги у драконов в принципе не может быть. А в остальном доктор был прав. С тех пор, как ты начал меня освобождать, моему организму требовалось очень много сил на восстановление утраченного. У меня хвост обрастает чешуей, а на это нужна половина таблицы Менделеева. И крови, по твоим словам, я очень много потеряла. Той еды, которую приносил Уртон, хватало, пока не началась регенерация. Потом организм исчерпал внутренние ресурсы, и мне поплохело.

– Тетя Элли, скоро у тебя накопятся новые ресурсы?

– Я думаю, если ты будешь каждый день очищать кусочек с ладонь, такого больше не случится.

Так мы и решили. И все шло хорошо, я почти освободил крылья сверху, но тетя Элли дернулась от боли и оторвала от камня крылья снизу. Сначала я думал, что она оторвала только правое крыло, но оказалось, что оба. Опять было очень много крови, тетя Элли вся дрожала от боли и стучала зубами, крепко зажмурившись. Я боялся, что Уртон заметит, что с драконой что-то неладно, но ужин принес помощник, тетя Элли к тому времени уже немного оклемалась, взяла себя в руки, и он ничего не заметил.

– Знаешь, Джон, так даже лучше, – сказала она мне через два дня. – Чем мучиться несколько недель, лучше уж один раз. Ты не заметил, новая перепонка уже начала расти?

Видела бы она свои крылья! Как она и думала, от старой перепонки не осталось и следа. Лишь узкие щели в каменной кладке. А новая перепонка… Представьте себе ощипанного цыпленка, с крыльев которого содрали кожу, но очень небрежно. Местами снизу почерневшими от крови сосульками свисают оборванные волокна мускулов. Нет, лучше ей это не описывать.

– Тетя Элли, ну как она могла нарасти, когда всего два дня прошло. Вот на хвосте чешуйки пробиваются – это хорошо видно. Полосками.

Дни шли за днями. Я неспешно освобождал спину драконы. Тетя Элли сама говорила, что спешить некуда, перепонка больше трех лет нарастать будет, но каждый день интересовалась, как там дела. А дела шли неважно. Кожица на очищенных участках нарастала намного медленнее, чем раньше. Перепонка только наметилась, но совсем не росла. И я очень боялся, что обвалится потолок и придавит дракону. Работать было очень неудобно, потому что от спины драконы до свода потолка, который я формировал, было всего сантиметров двадцать. А попробуйте сделать хороший свод, если каменщики, когда клали камни, об этом не думали. Некоторые камни были очень крупные, а спина драконы под ними – сплошная рана.

Мне оставалось очистить всего два метра спины, когда случилась беда. В тот день учитель геометрии начал рассказывать мне про теорему Пифагора.

– Знаю, – сказал я. – Пифагоровы штаны во все стороны равны. Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

– И доказательство знаешь?

– Два помню. А тетя Элли знает целых пять.

– А о великой теореме Ферма ты слыхал?

– А в энной плюс Б в энной неравно Цэ в энной. Только тетя Элли не знает, как ее доказать.

– Этого никто не знает. Джон, ты ни разу не спрашивал отца, зачем он пригласил меня в замок?

– Тетя Элли говорит, что она не учитель, и не может дать мне систематического образования. Она не заглядывала в книги двести лет, и могла кое-что позабыть.

– Значит, и от меня может быть какая-то польза. Приятно услышать.

Этот учитель мне сразу понравился. Не задавался, как многие. И не делал вид, что без его науки солнце остановится. А если убеждался, что я знаю урок, отпускал с занятий. Но если я не знал… До самого обеда, без всяких поблажек. Не будь я единственным учеником, он бы меня в угол на колени ставил, он сам так говорил. Но я был будущим лордом, и со мной он занимался один на один. Зато с остальными со всеми сразу. И Саманта много раз стояла в углу! И Лох стоял в углу, и Майкл и Никола. Все-таки, хорошо быть лордом!

Так как урок я знал, то освободился на два часа раньше. С разрешения отца взял подзорную трубу и поднялся на главную башню. Как хорошо в нее все было видно! Я видел, как в деревне курицы гуляют по улице так ясно, будто они гуляют по двору замка. А потом я увидел, как в реке купаются деревенские девки. Совсем без ничего. А Саманта и ее армия подкрадываются к их одежде. Я думал, они хотят спрятать одежду, но они сделали хитрее. Завязали у платьев рукава узлом и положили на место. А потом Саманта сунула два пальца в рот и громко свистнула. Какая тут началась неразбериха! Как девки визжали! А на их крики прибежал пастух, который пас коров. Все девки голышом, узлы развязывают, и тут он прибегает! Вот было весело! Ну кто еще, кроме Саманты мог такое придумать?!

Я отнес на место трубу и побежал к тете Элли, рассказать про увиденное. Тетя Элли была страшно напугана.

– Джон, беги скорее к хвосту. Я, кажется, человека убила.

Я побежал туда. Так оно и было. Гиена Ральф лежал с расколотым черепом. Если вы не знаете, это один из солдат, охранявших стены замка. Гиена – это прозвище. Лучше бы отец его выгнал, как собирался. И нечего было мамашу Флору жалеть. Тут я заметил, что рукоять ножа Гиены торчит из хвоста драконы, и все понял. Тетя Элли обхватила его хвостом и хотела дождаться меня. Мы уже давно придумали сказочку на такой случай. Что, мол, эта комната – великая тайна, что отец убивает любого, кто в нее проник, а значит, нужно держать язык за зубами. Никто не должен знать, что с дракона замка Конгов облезла вся чешуя. Все должны бояться его и думать, что он здоровый и сильный. В доказательство я показал бы пергамент с текстом клятвы, которую приносит лорд, вступая во владение замком. Некоторые места клятвы можно толковать очень широко. Но Гиена Ральф не захотел дожидаться, пока кто-нибудь за ним придет. Он выхватил нож и ударил тетю Элли. Если бы чешуйки на хвосте успели вырасти… Тетя Элли говорила, что когда чешуя вырастет, ее не пробить даже из арбалета. Но чешуйки еще даже не покрывали друг друга. Тетя Элли от боли дернула хвостом и стукнула Гиену головой о стену.

Я побежал назад и сказал ей, что из ее хвоста торчит нож. Пусть она потерпит, я сейчас его вытащу. Она свернула хвост улиткой и даже не дернулась, когда я вытаскивал нож. К счастью, это был обычный нож. Бывают ножи вроде рыболовных крючков, с зазубринами на тыльной стороне лезвия. Чтоб их вынуть, нужно вставить в рану другой нож, если рукоять не очень широкая и не мешает. А бывают ножи, к лезвию которых приклепаны упругие пластины. Когда его втыкаешь, пластины прижимаются к лезвию и не мешают. А если захочешь вынуть, растопыриваются в стороны. Такой нож вообще не вынуть. Но у Гиены был самый обычный нож. Когда я его вынул, кровь пошла сначала сильно, но быстро остановилась. Это было хорошо. Она промыла рану. Я вытащил Ральфа в большую комнату и задумался, как он сюда попал. Дверь в комнату была закрыта на замок. Ключ лежал в тайнике в соседней комнате. Я сбегал туда. Ключ никто не трогал. Коридор с обеих сторон тоже был закрыт. Я сам год назад повесил замки и завалил двери снаружи всяким хламом. Так и есть. Дальняя дверь открыта. Замок снят, но ключ в тайнике. И тут меня осенило! Быстро обыскал карманы Ральфа и нашел то, что искал! Отмычки! Ральф занимался тем же, чем и я два года назад – искал сундуки с сокровищами. Но я имел право. Это мой родовой замок, а он – гнусный вор! Негодяй! Хорошо, что леди Элана его убила. За такое отрубают правую руку и ставят клеймо на лоб. Но если б я рассказал отцу, что он нас грабил, он мог проболтаться о хвосте тети Элли. Нет, очень хорошо, что она его убила.

Когда я рассказал все тете Элли, показал отмычки и похвалил ее, она расплакалась. Вы никогда не видели, как плачут драконы? Когда говорят, что слезы ручьем, это не выдумки. Я тоже сначала думал, что выдумки. Но слезы текут у нее из глаз по носу и часто-часто капают на пол. На полу собирается лужица, и от нее тянется ручеек к водостоку. Я уже видел, как плачет тетя Элли, но так сильно она не плакала никогда. И ведь совсем не было повода плакать. Если б она нечаянно убила Уртона, тогда другое дело. Но плакать из-за Ральфа Гиены… Все-таки, тетя Элли со странностями.

– Тетя Элли, если б его не убила ты, это сделал бы я, – сказал я, чтобы утешить ее. – Он же грабил наш замок.

– Джон, я не хотела его убивать, слово дракона. Это случайность, верь мне. Ты мне веришь?

И тут, в самый неподходящий момент, пришел Уртон.

– Святая чаша, леди Элана, что с вами? Вам плохо? Я лекаря позову.

– Погоди, Уртон, лекарь тут не поможет, – ответила через слезы тетя Элли. У меня все похолодело внутри. Она такая честная, что может сама во всем сознаться.

– Чем я могу вам помочь, леди? – спросил Уртон.

– Ах, Уртон, я двести лет не видела неба. Не обращай внимания, я просто расклеилась.

Уртон ушел, задумавшись, а тетя Элли слизнула слезы и ткнула меня носом в плечо.

– Ты обратил внимание, Джон, как он ко мне обращался? Леди! Десять лет назад я и представить себе такого не могла. И все это благодаря тебе, Джон.

Мы стали думать, что делать с телом Гиены Ральфа. Я предлагал спустить его через дыру в полу в ту комнату, куда я складывал камни, да и присыпать камнями. Но тетя Элли сказала, что его там могут найти, особенно, если он начнет пахнуть. Тогда мне придется тяжко. Лучше спустить тело в туннель ручья. Так я и сделал. Одел высокие сапоги и отволок Гиену в ручей. Потом по ручью к речке, сколько мог. Когда вода поднялась до отворотов сапог, пошел назад и закрыл шлюз. Затем запер на замок дверь коридора и снова завалил ее барахлом. Тетя Элли очень переживала, не боюсь ли я вида крови. Знала бы она, сколько крови и голого мяса я видел, пока ее освобождал, не беспокоилась бы. А сколько еще увижу! Как ни считай, освободил я пока только треть. Может, чуть меньше.

Уртон здорово придумал! Они с отцом сняли со стены картину и принесли в подземелье к тете Элли. На картине была нарисована лесная полянка, ручей, и небо с облаками. Тетя Элли любовалась ей часами.

День спустя, поздно ночью я открыл шлюз. Поток воды должен был унести тело так далеко, что его уже никто не найдет. На следующий день по замку поползли слухи, что Ральфа сожрал Черный Упырь. Два раза он ревел просто так, а на третий раз – утащил человека. Наиболее смелые предлагали обыскать подвалы замка и убить упыря. Я не на шутку перепугался. Но тут, очень вовремя, тело Гиены выловили у деревни. Все решили, что он упал, ударился головой и утонул в речке. Когда стали разбирать его вещи, обнаружили в сундуке много старинных ценных вещей. Я посмотрел и сказал, что все это видел в подвалах. Солдаты и домашние подтвердили, что несколько раз видели, как в свободное от дежурства время Гиена спускался в подземелья. Отец созвал всех жителей замка, несколько предметов опознали и отдали хозяевам. Из остального самое ценное пошло в сокровищницу замка, остальное отец разделил между мамашей Флорой и солдатами. Все остались довольны, и Гиену Ральфа хоронили очень весело. Солдаты перебрасывались шуточками, что мол и от Ральфа может быть польза в хозяйстве. Только сперва его нужно немного утопить. И обсуждали, кого еще стоит утопить для общей пользы. Предлагали верзилу Хопкинса, так как его легче утопить, чем прокормить. Я не помню, чтоб кого-то так весело закапывали в землю. Только тетя Элли о нем и плакала.

А на следующий после похорон день в замок вернулся лекарь. Отец и мать тепло встретили его. Я насторожился, думал, что он будет изучать тетю Элли и мешать нам, но он сказал, что хотел бы поработать в библиотеке. Отец отвел ему комнату поблизости, послал служанок убраться там, а одну, по имени Перли, приставил к лекарю и велел ни в чем не перечить. На самом деле ее звали Перл. Тетя Элли сказала, что это значит жемчужина – такой драгоценный камень, который растет в раковинах. Как может расти камень, я не понял, но тете Элли видней. Перли было девятнадцать лет, и она уже три года носила ошейник. Раньше она жила со своим отцом в деревне. Но отец наделал долгов, потом у них пала лошадь. Долги с процентами росли и росли, и по закону, через четыре года их судили. Так как взять с них было нечего, им поставили воровское клеймо горячим железом. Но не на лоб или щеку, как ворам, а на плечо, как честным людям. Отца отпустили, все равно он был слаб здоровьем, а на Перл одели ошейник и продали с торгов. Папа выкупил ее, и теперь она уже третий год живет в нашем замке служанкой. В обеденном зале лекарю выделили место за первым столом гостей, чем многие были недовольны, но не посмели возражать, потому как посадил его туда сам отец. Впрочем, лекарь редко обедал вместе со всеми. Обычно он, забыв все, протирал штаны в библиотеке. Потом, изголодавшись, бежал на кухню, или посылал Перли принести что-нибудь пожевать. Я несколько раз смотрел, какие книги он читает. Скукота. Последний раз – про осложнения при родах у коров, представляете! Да если корова или лошадь не может разродиться, ее нужно забить на мясо, чтоб породу не портила. Так наш конюх говорит, а он дело знает. Если корова слабовата при родах, то ее потомство будет еще хуже, так и пойдет. А стадо должно быть сильным и плодовитым. Когда я сказал об этом тете Элли, она лишь грустно улыбнулась, но не возразила. И стала рассказывать мне про отбор, селекцию, происхождение видов и Дарвина. Оказывается, люди произошли от обезьяны, а драконы – ни от кого. Их люди сделали. Теперь вам ясно, почему род Конгов такой знатный? Конги – это обезьяны по-научному. Мы ведем род непосредственно от обезьян. Мы – первородные!