Павел Шумил ПОСЛЕДНИЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ

— А теперь объясни это не члену Синода, а мне. Почему?

— Потому что лучше быть сверху, а не снизу, если уж нельзя остаться в стороне. Потому что мы, мы сами должны были начать этот процесс. Потому что если мы остановим его, мы тем самым остановим себя. Навсегда! Следующие поколения забудут причины, но сам факт отказа от прежней программы запомнят. Повесят на наше время какой-нибудь звучный ярлык типа «Век мудрого отказа» и начнут деградировать. Заметь, это в том случае, если мы сумеем его остановить, в чем я лично не уверена. Ты ведь знаешь, чем закончилась попытка моего предшественника.

— Да уж, знаю. Не знаю только, какое участие в этом деле принимала ты.

— Самое непосредственное. Не надо об этом, а?

— Хорошо, Анна. Я поддержу тебя на заседании Синода. Но ты должна рассказать мне что-нибудь о нем. Да и о себе тоже. Я ведь больше года тебя не видел. Вот уже и волосы седые появились.

— Седые волосы — это ничего. Даже авторитета прибавляет. Думаешь, легко держать в узде пять сотен мужиков? А он… Во первых, ты должен помнить, что он все-таки не человек. Его всегда и во всем слишком много. Если радуется, то на полный размах, грустит — до слез, до воя на Луну. Не улыбайся, он на самом деле воет на Луну. В любое дело уходит с головой. Однажды заперся и пять суток подряд писал музыку. Потом двое суток спал. Устроил нам переживание. Во вторых, он эмоционально прозрачен для окружающих. Даже хуже — транслирует свои эмоции на женщин в радиусе ста метров. Разумеется, это его угнетает. В третьих, он всегда говорит правду. Прибавь к этому детскую наивность в одних вопросах и гениальность в других. Спасая друзей, не задумываясь пойдет на смерть. Если берется за какое-то дело — считай, оно сделано. И это при том, что на каждом шагу делает массу глупостей.

— Можешь привести какой-нибудь пример его гениальности?

— Сколько угодно. Уходя, Повелители заложили в главный компьютер приказ не подчиняться никому, пока человек не назовет пароль. Он сумел убедить компьютер в том, что тот неисправен и нуждается в ремонте. Понимаешь, не человека, а машину. Железный ящик, на который уговоры и подкуп не действуют, у которого 2 + 2 ВСЕГДА равно четырем! Под видом ремонта влез в память компьютера, что-то там сделал, и через четыре дня компьютер слушался его как верная собачонка.

— Что же в этом сложного?

— Я сейчас зайду в библиотеку, возьму с полки книгу, раскрою наугад и поставлю на странице свою подпись. Потом поставлю книгу на место. Ты войдешь и попробуешь разыскать мою подпись. Как думаешь, сколько это займет времени?

— Наверно, больше года. Убедила.

— В памяти главного компьютера поместятся тысячи таких библиотек. Но это еще не все. Пароль должен был подтвердить ЧЕЛОВЕК.

— Как же он справился?

— Ну, теперь компьютер считает его разновидностью человека, адаптированной к агрессивным условиям внешней среды. Были там и другие сложности, но не буду перечислять. Могу только сказать, что мне такой подвиг повторить не удалось. Хотя я слышала, как он объяснял весь процесс леди Тэрибл. Вообще, у меня сложилось впечатление, что чем тяжелей ситуация, тем эффективней он действует.

— Подожди, так ты хотела отнять у него базу Повелителей?

— Ну зачем так сразу — отнять. Я изучала варианты. Знаешь же мою подозрительность. И это было так давно… Год назад.

— А сейчас?

— Сейчас я за него любому глаза выцарапаю.

— Чем же он тебя пронял?

— Представь — идет он по коридору, несет ауру забот, и вдруг замечает тебя. Заботы отброшены, тебя захлестывает волна чистой, искренней радости. Как луч солнца из-за тучи. За одно это я что угодно готова простить. Это эмоциональная сторона. Есть еще рассудочная. То, что он делает, нужно не ему, а нам. На своей личной жизни он поставил большой и жирный крест. И потом, его наивность. Он же без помощи пропадет. Считает, что стоит только противнику объяснить, чем мы занимаемся, как любая сволочь исправится и побежит нам помогать. Сволочь не исправляется, а у него детская обида на весь мир. Знаешь, какие эмоции он испытывал, когда сжег магистра? Обиду! Обиду и жалость. Почему магистр такой плохой, разве так можно?!

— Так значит, это он сжег магистра, а не леди Тэрибл?

— Ну вот, проболталась. Нет, не леди. Ей он запретил. Это, между прочим, было нарушением их договора. Магистр считался законной добычей леди Тэрибл. Он пытался сжечь ее на костре, так что леди имела полное право ответить тем же. Чтоб уж совсем все было ясно, навела их на магистра я. Ох, нет, ты не думай! У меня и в мыслях тогда не было занять его место. Честно! Руку даю на отсечение! Хочешь, чем угодно поклянусь!

— Верю. И все-таки, тем же вечером ты была избрана новым магистром. Как же так случилось?

— Мне Дракон приказал.

— Никак не разберусь в вашей иерархии. Одни говорят, что ты вертишь им как хочешь, а сейчас выясняется, что он тебе приказывает.

— И не разберешься. Никакой иерархии нет. Когда у бабы истерика, лучший способ — надавать ей оплеух и приказать заняться делом. У нас у каждого свой участок, своя задача. На самом деле, конечно, координирует всю программу Дракон, но если ты ему это скажешь, он искренне удивится. Просто, когда ему приходит в голову какая-то мысль, он влезает не в свое дело, а потом докладывает довольный: «Я сделал то-то и то-то». Сколько раз мне хотелось разорвать его на кусочки! После такого вмешательства просто не остается выбора, приходится идти проложенной им дорогой. Понимаешь, он может подмять тебя, сделать из тебя послушную марионетку, и даже не заметить. Он априорно считает, что все хотели сделать именно так, только ему первому пришла в голову эта гениальная мысль.

— Понимаю. А с леди Тэрибл у него такие же отношения?

— Опять ошибаешься. Это все старые обиды. Сейчас мы слишком многим обязаны друг другу. Но если кто и заставлял его поджать хвост, так это я! Дракон на задних лапках с трусливо поджатым хвостом — это зрелище! Правда, оно стоило мне плантации кедровника.

— Твоей плантации сибирских кедров? Этой грядки с семью прутиками?

— Не забыл?! Теперь там осталось пять прутиков. Представляешь, он на нее лег. Я завопила, он вскочил, я приказала ему не двигаться, а когда оценила потери, обломала об него метлу. Он стоял на задних лапках и терпел побои как нашкодивший подмастерье. Не знал, куда можно, а куда нельзя ставить ногу. Ему было очень стыдно и даже немного страшно.

— Как ты это узнала?

— Я же чувствую его эмоции. Ну ладно, в Риме хорошо, но меня дома Уголек заждалась.

— Уголек — это кто?

— Чудная малышка. Подрастет — познакомлю. Вот тебе коммуникатор. Как с ним работать, он сам объяснит. Вот здесь нажимаешь и спрашиваешь. Да, половина Синода — старики. Пообещай им здоровье. Не молодость, но абсолютное здоровье.

— Анна, ты собираешься превратить Синод в музей египетских мумий?

— Ага. Милых, тихих, послушных мумий, которые будут смотреть нам в рот.

— Тебе в рот. Как была лисицей и интриганкой, так и осталась.

— Я не лисица, я ведьма! У-у-у, какая стр-рашная. Меня даже драконы боятся. Поцелуй меня на прощание.

Черная тень метнулась откуда-то сверху и с радостным писком уселась ей на плечо.

— Ой, Уголек, больно же! Коготки убери. Соскучилась, моя малышка? Вижу, что соскучилась. Сейчас кушать будем.

— Анна, ты уже вернулась? Вот здорово! Не корми ее сейчас. Она только что на кухне котлеты слопала.

— Лира, как ты, как твой маленький? Подожди, Уголек, перестань лизать мое ухо.

— Все хорошо. У тебя как?

— Две трети Синода будут за нас. Здесь все в порядке. Со средним звеном хуже. Привыкли к спокойной жизни, будут саботировать любое начинание. С каждым придется работать индивидуально. Чем Мастер занимается?

— Проектирует новые базы. В Америке и Поднебесной. Он говорит, что сейчас главное — пробить решение в Синоде, а потом как бы забыть о нем на год-два. За это время противники успокоятся, мы наберем силу, а решение Синода приобретет историческую прочность и стабильность. Потом фиг его кто отменит!

— О, господи! Давно он это придумал? Или он думает, что мы триста лет жить будем? Иди к Лире, Уголек. Рано тебе еще показываться людям.

Анна достает коммуникатор, настраивает.

— Матфей, это опять я. Дополнение к плану. Можешь заверить всех, что в ближайший год ничего не изменится. Почему? Ну, придумай сам что-нибудь. Конечно, Дракон. Нет, патенты на грамотность остаются. А преследование грамотеев нужно прекратить. Патенты будем не продавать, а выдавать после экзамена. Бесплатно. Конечно, не понравится. Но это поначалу. Потом адаптируются, будут за экзамен взятку брать. Будут, обязательно будут, и это хорошо. Почему хорошо? Да потому что взяток брать нельзя! Мы их тепленьких за жабры возьмем и своих людей вместо них посадим! Ага, азиатское коварство. Да не лиса я, а ведьма! В шестом поколении. Вот погоди, в следующий раз к тебе на метле прилечу. Чао.

Дракон сердито ворвался в экранный зал.

— Компьютер, Анну на связь. Анна? Ты знаешь, что такое футбол? Это игра. Игра, а не рыцарский турнир! Ты знаешь, что после вашей дружеской встречи у меня двое лежат в биованнах!

— Что-нибудь серьезное?

— Переломы. Руки и ноги.

— Фу, напугал. А победил кто?

— Анна!

— Поняла, исправлюсь, сегодня же всех уцелевших лично в биованны уложу! Ну, кто победил, а?

— Пиитетова пустынь.

— Ну, все! Они у меня этот матч надолго запомнят! Дармоеды! Клялись и божились, что всухую разделают! Не сердись, Мастер, шучу. Я тебе поддержку Синода обеспечила, а ты ругаешься.

— Уже? Голосование ведь через две недели.

— Все будет нормально. Они уже за нас. Правда, пока об этом не знают.

— А о художнике что-нибудь выяснила?

— Узнаю в течении недели. У материалов высший уровень секретности. Только для членов Синода.

— Такое часто бывает?

— До сих пор вообще не знала о таком уровне секретности.

— Анна, это оно, хвостом клянусь, оно!

Четыре дня спустя Анна вызвала Дракона по коммуникатору.

— Мастер, я сейчас вылетаю из Рима, жди меня к вечеру в замке Деттервилей. Гора подарков должна быть с меня ростом.

— Что случилось?

— Да так, ничего особенного.

— Ага. Не надейся, ведьмой тебя все равно не назову. Ты чудесное создание, просто ангел. Особенно когда спишь. Зубами к стенке.

— Мастер, когда ты узнаешь, что в этом досье, ты будешь кипятком писать, свой хвост в ломбард снесешь, только бы одним глазком в него заглянуть. Но я буду сурова и неприступна. Сначала поем, потом приму ванну, отдохну с дороги…

— Анна, я хоро-оший…

— А я кто?

— Шантажистка!

— Ну все, пернатый, ты меня достал! Здесь досье на последнего Повелителя. Последняя запись четырехлетней давности. А больше я тебе ничего не скажу! Отольются кошке мышкины слезки! Жди и мучайся.

Дракон огорченно посмотрел на погасший экран, потом скомандовал:

— Компьютер, леди Тэрибл на связь.

— Коша, это ты?

— Я. Лира, вечером прилетает Анна. Собирай малый совет.

— Удалось?

— Да.

Уголек приветствовала Анну радостным писком, даже привстала на задние лапки, расправив полуметровые крылья, но покидать пригретое место между ушей Дракона не захотела. От Дракона исходила волна теплой радости. Хотелось погладить кого-нибудь по головке, сказать что-то доброе. Приветствовав всех поднятыми руками, Анна вздохнула про себя, выпрямила спину и рявкнула:

— Амадей, плешивый шакал, ты же все знал! В этом досье на каждой странице твоя подпись! Не мог шепнуть на ушко?

— Знал. Не мог.

— Молодец! Хвалю за службу. Тем, кто не понял, поясняю: все Повелители, кроме одного, ушли с нашей планеты около тысячи лет назад. Зато последний умер всего четыре года назад глубоким маразматиком. Я с ним сталкивалась дважды, а брат Амадей курировал это дело и виделся с ним каждый день в течении пятнадцати лет. Выходи сюда, собачий сын, рассказывай. Даст мне кто-нибудь бутерброд, или я с голоду подохну?

Уголек возбужденно вертела головкой, сверкая искорками глаз. Никогда еще она не видела столько людей сразу.