"Переведи меня через майдан" - читать интересную книгу автора (Шумил Павел)

ИНФОРМАЦИОННЫЙ ПАКЕТ N1

Что делать Человечеству, если на Галактику надвигается опасность, превосходящая все мыслимые пределы? Если из неведомых глубин накатывается Волна, изменяющая физические законы. Если бесполезно думать о защите и можно только бежать. Разбегаться как тараканы во все стороны, прятаться по щелям — и вновь бежать, почувствовав опасность.

Хуже всего, что гравитационное поле звезд рвало фронт Волны, заворачивало, скручивало. Вместо одной Волны по Галактике разбежались тысячи Волн. Они сталкивались, пересекались, гасили и усиливали друг друга. Предсказать что-то стало невозможно.

Но это же было и спасением. Потому что не стало единого фронта Волны. Действие его рассредоточилось по времени и пространству, и многие звезды получили шанс уцелеть.

Мы играли с судьбой в пятнашки, в жмурки. Мы скакали по галактике как блохи. Мотив простой: не стой на месте. Будешь стоять — рано или поздно Волна тебя запятнает. Прыгай. Но не ошибись. Не запятнай Волну сам. Игра в русскую рулетку.

Мы обменивались информационными пакетами. Где, когда, кто засек Волну и какой интенсивности. Вначале корабль ловил тысячи информационных пакетов. Теперь — десятки.

Наш экипаж запятнал волну дважды.

Бонус прощался с кораблем и Надеждой. Вулканчик любила эту песню. Я хотел подпеть, но удержался. Ни голоса, ни слуха у меня не было. На занятиях хора Надя отвела мне почетное место зрителя.

Стараясь не шуметь, вышел из отсека. Взглядом постороннего последний раз окинул коридор. Корабль был стар. Очень стар. Пять биолет и пять веков анабиоза провели мы в этих стенах. Стоило закрыть глаза, как злая память вернула тот вечер. Тот самый, когда мы, четверо, стали экипажем…

— Кто это? — спросила Луиза. Ты ее знаешь?

— Надежда Кавун. Она же — Вулканчик.

С невыразимой тоской выводила Вулканчик, сидя на подоконнике казармы и перебирая гитарные струны. Луиза до боли сжала мою руку и потащила к соседнему подоконнику. Заметив нас, Вулканчик перешла на русский.

Бонус плюхнулся на подоконник рядом с ней.

— Что такое — майдан? — спросил он.

— У каждого поколения своя Волна. Майдан — это Волна наших предков. А в быту майдан это поле, площадь. Жизнь прожить — не поле перейти. Вот он оно и есть.

— Берем ее в экипаж! — горячо зашептала Луиза.

— Но она без Бонуса не пойдет.

— Значит, берем с Бонусом.

— Но…

— Никаких «но»! Кто у нас капитан? Ну вот — губы надул. Бонус, между прочим, лучший пилот-атмосферник факультета!

Переведи меня через майдан,

С моей любовью, с болью от потравы.

Здесь дни моей ничтожности и славы.

Переведи меня через майдан.

— Ты серьезно?

— Глупышка! Думаешь, ты один экипаж набираешь? Я еще два семместра назад влезла в комп деканата и списала все личные дела.

— Сама глупышка. Попалась бы — птицей вылетела.

— А я и попалась, — улыбнулась Луиза. — Секретарша невовремя вернулась и шум подняла.

— И не выгнали?

— Я правду сказала. Что ищу спутников для полета. Пожурили и отпустили… на кухню, картошку чистить. Я ее теперь с закрытыми глазами чистить могу.

— А я люблю картошку!

— Хто любить бульбу? — воскликнула Вулканчик, опустив гитару.

— Во! Уже общие интересы нашлись! Надя, Капитан любит чистить картошку. А я люблю есть. Бонус, ты как к картошке относишься?

— Чипсы люблю.

— Ну-у… Чипсы это не картошка! Хочешь настоящей картошки попробовать? Луиза угощает.

— Вечеринка? Я — за! — живо откликнулся Бонус. — Вульканчик, ты как?

— Я тебя головой об стенку стукну, — шепнула на ухо Луиза. — Сам чистить будешь!

— Кэп, это несправедливо! Кто же вербует экипаж посреди коридора?! Пираты так не делают! Пираты вербуют экипаж в таверне за кружкой рома!

Какие мы были молодые, бесшабашные. Луиза, Звездочка моя…

— Прощайте, девочки, — сказал я вслух.

Бонус уже скрылся в шлюзовом тамбуре шаттла. Я переступил через комингс и задвинул крышку люка.

— Готово!

Уши заложило от изменения давления. Это Бонус проверял герметичность кабины. Он уже сидел в левом кресле. Я сел в правое, привычным жестом накинул ремни. В среднем кресле сидела обычно Звездочка. Вулканчик садилась в среднее кресло второго ряда.

— «Молитву» будем?

— К черту. Час назад тесты прогнали.

Молитвой почему-то назывался предстартовый экспресс-контроль всех систем корабля.

— Гуд, — отозвался Бонус и защелкал тумблерами, активируя системы шаттла. Я со своего пульта связался с кибермозгом корабля и запустил процедуру шлюзования.

— За бортом вакуум… Створ пошел… Створ открыт, — комментировал я показания телеметрии. — Кабель-штага отошла… Швартовые захваты отошли… К разделению готовы.

— Лэт ми фри, — буркнул Бонус, отбросил предохранительную скобу и вдавил клавишу расстыковки. Гидравлические штанги толкателей мягко вытолкнули катер в черноту космоса.

— Створ пошел… Створ закрыт, — я по привычке комментировал показания телеметрии с корабля.

— Вижу, — отозвался Бонус. Я оторвался от экрана монитора и взглянул через лобовое стекло. Обшивка корабля тускло отсвечивала зеленоватым оттенком анодированного алюминия. В прошлый выход она была просто серой. Трехслойный свинцовый экран мы сбросили сутки назад, чтоб корабль мог сесть на планету с атмосферой.

Бонус шевельнул штурвалом. Коротко ударили двигатели ориентации, и корабль уплыл из поля зрения.

— Порядок. Кибермозг доложил, корабль переходит на режим консервации.

— Гуд, — отозвался Бонус, и перегрузка мягко вдавила нас в кресла. Нажав пару клавиш на клавиатуре левого подлокотника, я вывел на лобовое стекло перед собой параметры орбиты. Высота перигея стремительно уменьшалась. Когда произошла отсечка двигателя, она составляла всего 0.6 мегаметра. Я взглянул на цифры периода орбиты, сбросил привязные ремни и, клацая магнитными подошвами по полу, направился в салон. Бонус щелкнул тумблером автопилота и вышел вслед за мной.

— Хорошая планета. В смысле, хорошо сохранилась, — сказал он.

— Кладбище.

— Разве это кладбище? Земля — кладбище. Эта — зеленая…

— Наверно, Земля сейчас тоже зеленая. Сколько лет прошло… Кофе будешь?

— Перед сном?

— Как хочешь.

Высосав гермопакет кофе с молоком, я откинул полку, стянул ботинки и нырнул под страховочную сетку.

— Терпеть ненавижу спать в невесомости.

— Тогда разбуди меня за час до перигея.

Проснулся от ускорения, чуть не сбросившего меня с полки. Удержала сетка. Впрочем, ускорение было небольшим, не более четверти "g". Я дождался конца маневра, отстегнул сетку, сунул ноги в магнитные ботинки и побрел в кабину.

— Где мы?

— На круговой. Шестьсот километров, период девяносто шесть и четыре десятых минуты.

Я сел в свое кресло и проверил телеметрию с борта корабля.

— Консервация закончена.

— Ты веришь, что через час мы своими ногами на землю ступим?

— А куда мы, на фиг, денемся?..

— Через восемь минут третий маневр.

— Завтракал?

— Нет.

— Успеем. Я принесу.

Через пару минут я вернулся в салон, буксируя, словно воздушный шарик, сумку, набитую упаковками с едой. Сел в свое кресло, сумку сунул под ремни соседнего. Бонус, не отрывая взгляда от экрана автопилота, протянул руку, достал бисквит и туб с каким-то соком. Повесил перед собой в воздухе. Его левая рука безостановочно скользила по координатному планшету, на экране возникали и исчезали колонки цифр. Правой он подносил ко рту то бисквит, то тюбик с соком, оставляя второй предмет плавать в воздухе. Я выбрал туб с молоком и кусок черного хлеба. Минуту косился на экран Бонуса, потом продублировал картинку на своем. Бонус прикидывал, как посадить шаттл на побережье в пяти тысячах километров от плоскости текущего витка.

— Не получится.

— Получится, — грустно вздохнул Бонус. — Восемь "g" потерпишь?

— Атмосферный маневр? А шаттл не развалишь?

— Тебя это волнует?

— Нет, — сознался я.

Бонус доел бисквит, сунул пустой туб под сетку «бардачка» слева от себя и взялся за штурвал. Я подтянул ремни, а сумку переставил себе на колени, чтоб не летала по кабине во время маневров.

Дважды вякнули двигатели ориентации. Тело повело влево и вверх. Я прижал сумку к животу, поспешно допил молоко и убрал пустой туб в сумку. Снова взвыли движки, и тут же включился маршевый двигатель. На этот раз Бонус не деликатничал. Не меньше четырех "g". И сразу же, не дожидаясь отсечки маршевого, новый маневр. Шаттл теперь шел в атмосферу, чуть задрав нос относительно вектора скорости и слегка завалившись на левый борт. Пилотировал Бонус мастерски.

— На воду?

— Да. Бухта там симпатичная.

На незнакомых планетах инструкторы рекомендовали садиться на воду. Желательно — морскую. Это безопасней и мягче. Море не может обернуться зыбучим песком, рыхлым грунтом или болотом. Море есть море.

От нечего делать вновь проверил телеметрию с борта корабля. Наверху все было в порядке.

Едва успел закончить, как шаттл почувствовал атмосферу. Перегрузка плавно вдавила в кресло. Я принял позу поудобнее и расслабился. При тренировках на самолетах такие перегрузки длятся секунды. На космических кораблях — десятки и сотни секунд. В остальном разницы нет.

— Подержи штурвал, — попросил Бонус через полторы минуты. Я открыл глаза, сомкнул на штурвале потяжелевшие руки, окинул взглядом приборы. Глаз привычно выхватывал блоки информации: скорость — плотность атмосферы, вертикальная скорость — высота, курс расчетный — курс фактический. Внизу — бесконечный океан.

— Начинаю маневр, — сообщил Бонус. Машина плавно завалилась на бок, и перегрузка так же плавно возросла с четырех "g" до восьми.

— Здесь не бывает зимы, — сообщил Бонус, когда перегрузка упала до единицы. — Наклон оси четыре градуса.

— Облака, — пожаловался я.

Машина нырнула в сплошную, без разрывов, стену облаков. Но на экране локатора отчетливо виднелась линия берега.

Вынырнули из облаков на высоте двух с половиной тысяч. Берег был уже виден. На свинцовой поверхности воды застыли крохотные бороздки волн. Машину слегка потряхивало в воздушных потоках.

— Где твоя бухта?

— Прямо по курсу. Сядем у самого берега. Ужинать будем у костра. Как думаешь, здесь уцелела рыба?

— Ничего я не думаю.

Внезапно кресло второго ряда за моей спиной резко развернулось спинкой вперед. С оглушительным треском сработали пиропатроны, отстрелив крышку люка над ним. В-в-ух! — включились пороховые двигатели, и кресло катапультировалось из кабины пилотов. В открытом люке засвистел ветер.

Тр-р-рах, в-в-ух, — катапультировалось второе кресло заднего ряда.

— Какого черта?!! — завопил Бонус.

— Не я! — закричал я. — Сама! С-сука!

Бонус защелкал тумблерами, отключая автопилот и автоматику, чтоб блокировать программу катапультирования экипажа.

В-в-ух — вылетело последнее кресло второго ряда. Я бросил штурвал, столкнул с колен сумку, принял нужную позу. Следующим должно было катапультироваться мое кресло.

Стремительный разворот, треск над головой, перегрузка, от которой готов оторваться желудок — и вот я уже снаружи, а шаттл стремительно уносится вниз.

Белым листочком закувыркалась отстреленная крышка люка над пятым креслом, а через долю секунды оно вылетело из кабины в сером облаке пороховых газов. Рванул, разворачиваясь, парашют. Я отчетливо увидел, как над последней, шестой крышкой взвились на секунду два дымка. Два из трех! Но крышка не отлетела, не закувыркалась в воздушном потоке. А в следующий миг ее выбило мощным ударом катапультируемого кресла Бонуса.

Я нажал на пряжку, ремни расстегнулись и тяжелое кресло полетело в серые воды океана. Над пустым креслом раскрылся купол парашюта, а пару секунд спустя — и над креслом Бонуса.

Шаттл завалился на крыло, величественно перевернулся и нырнул в воду. Взвился огромный фонтан брызг и пара. Несколько секунд спустя он неторопливо вынырнул хвостом вперед, но очень скоро опустил нос и затонул. Взрыва не было. Если спин-генератор рванет когда я опущусь в воду, от меня останется мешок с костями. Считаю секунды. Кажется, пронесло. Повезло? Или напротив?

Бонус так и не отстегнул кресло, поэтому опускался намного быстрее меня.

Сработала система катапультирования. Сама сработала, без приказа. А автопилот отключил Бонус, пытаясь заблокировать систему аварийного спасения. Но не успел. В результате мы потеряли шаттл, связь с кораблем, припасы и продовольствие… На автопилоте шаттл бы сел…

Мы очень тщательно готовили шаттл к посадке. Hо есть вещи, которые невозможно проверить. Можно ли проверить коробок спичек? «Можно, но только один раз» — сказала бы Вулканчик.

Подтягивая стропы, направил свой парашют к месту приводнения пилота. Вода обожгла холодом.

Акул можно не бояться. Здесь тюлени вымерзнут! — чертыхнулся про себя. Отстегнул карабин подвесной системы, в несколько взмахов достиг кресла Бонуса, сбросил с лица друга намокшую ткань парашюта…

Бонус был без сознания. Слабо кровоточила ссадина на лбу.

Я стащил с себя тяжелые магнитные ботинки, отправил их в глубину, разул Бонуса, отстегнул от кресла, взялся поудобнее за воротник куртки и, загребая одной рукой, поплыл к далекому берегу. Глупо… как глупо… Нужно было просто выскочить из кресел. Потом сесть на пол и подождать, пока автопилот посадит шаттл.

Проплыть в холодной воде два десятка километров, таща на буксире товарища, нереально. Но экипажи Эскадронов Жизни ориентировали на выживание в любых условиях.