Большое путешествие: Отважная десятка

Идея совершить «кругосветное» путешествие вдоль Cеверного полярного круга стара как мир. Многие энтузиасты отправлялись в путь, мечтая замкнуть кольцо своего маршрута, обойдя северную шапку нашей планеты вдоль условной линии, к северу от которой и начинается та самая Арктика, как магнитом притягивающая всех, кто хоть раз побывал на ее просторах. Невероятные приключения ждали путешественников на этом тяжелом и опасном пути, который, как правило, длился не один год. Отважные люди шли на собачьих упряжках, пешком или на лыжах, плыли на каяках и яхтах, передвигались на снегоходах и даже поднимались в воздух на воздушных шарах, чтобы пересечь северную часть Атлантики, перебраться через Берингов пролив.

Наша основная задача заключалась в том, чтобы намеченный маршрут можно было пройти единой командой, избрав такой способ передвижения, который был бы одинаково пригоден и для просторов тундры, и для арктического мелколесья, и для дрейфующих льдов Северного Ледовитого океана. Лучше любой другой техники могли бы соответствовать этим требованиям антарктические колесные вездеходы, которые мы собрали для того, чтобы дойти до Южного полюса.

Но прежде чем отправляться в путь, нужно было максимально повысить их надежность. То есть практически создать новую машину, которая вобрала бы в свою конструкцию весь положительный опыт наших вездеходов прежних моделей, только имела бы еще более высокие технические показатели и максимальную надежность. На таких машинах мы и намерены были предпринять попытку пройти кольцевой маршрут вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Надо сказать, что новые машины действительно удались. Серьезных проблем с техникой не было, а приключений, как можно было ожидать с самого начала, хватило бы не на один сценарий приключенческого фильма.

Наш путь, общей протяженностью не менее 25 000 км, который получил название «Полярное кольцо», мы разбили на три этапа. На первом этапе экспедиции, который проходил по побережью России от Ямала до Чукотки, за 50 дней путешествия было пройдено свыше 6 000 километров. Второй должен был соединить берега России с берегами Гренландии и Канады и пройти через точку Северного полюса. Третий, заключительный, этап запланирован на лето 2004 года: стартовав в канадском поселке Резольют-Бей, пройдя вдоль побережья Аляски и преодолев Берингов пролив, мы вновь финишируем на Чукотке.

Сегодня утром – официальный старт экспедиции из Салехарда, столицы Ямало-Ненецкого автономного округа. Нас провожали мэр города, представители администрации и прессы. Машины выстроились на площадке перед обелиском «Романтикам 70-х» – характерном для того времени архитектурно-монументальном воплощении уверенного движения нашей страны к вершинам светлого будущего.

Неофициально же экспедиция началась с разгрузки вездеходов на железнодорожной станции Лабытнанги, продолжавшейся всю ночь, и перегона вездеходов со всем нашим скарбом к гостинице «Ямал». Для некоторых членов экспедиции только сейчас представилась возможность поближе познакомиться с экзотической техникой, которой предстояло перенести нас за тысячи километров на восток.

По шоссе мы выехали из города и двинулись в сторону поселка Аксарка. В тот день на Ямале заканчивался праздник оленеводов, и нас очень просили успеть в Яр-Сале, чтобы принять участие в его закрытии. Я подумал, что в первый день пройти на необкатанных машинах более 400 км нам вряд ли удастся, но тем не менее мы старались зря времени не терять и лихо шли плотной колонной. Скорость в районе – 45—50 км/час, но стрелки наших спидометров, предназначенных для обычных «Жигулей», невозмутимо держатся на максимальной отметке 120 км/час, а то и упираются в ограничители.

Вскоре спустились на лед реки Оби. Здесь проходит зимник – сезонная «транспортная артерия» местного значения. По ней без лишней суеты и спешки двигались редкие большегрузные машины, в основном «Уралы». Пройдя по этой дороге, мы поняли, что по снежной целине идти и легче, и приятнее, и быстрее. Очень странно было видеть вдоль этой дороги привычные для автомобилиста дорожные знаки и указатели. Здесь, в устье Оби, они выглядят не менее неожиданно, чем речные бакены на автостраде. В сознании так и всплывал гаишник с полосатой палкой в протянутой руке, жаждущий взять штраф за нарушение ПДД.

Тазовская губа, поселок Антипаюта. Позади первая неделя пути. Первые поломки, первые ремонты. Но в целом машины нас радовали. К ним повсюду был большой интерес – арктической «народной машины» здесь пока нет, впрочем, как и дорог, а расстояния огромные. Все транспортные проблемы решать с помощью вертолетов накладно, на оленях много не увезешь, так что внимание к нашим «вездеходам» вполне объяснимо.

Северное гостеприимство не уставало поражать. Незнакомые люди встречали так, будто ждали нас долгое время и наконец дождались.

К оленеводам на праздник мы так и не успели, но почти ежедневно встречались с разъезжающимися по домам участниками и гостями. Это были целые семейства вместе со стариками и грудными детьми, которые, чтобы повидать своих родственников, предприняли путешествие за сотни километров по бескрайней ямальской тундре на оленьих упряжках. Некоторые добираются на «Буранах», буксируя весь свой нехитрый скарб на специальных нартах. Гости же категории VIP разъезжались на автомобилях-вахтовках – своеобразных автобусах, смонтированных на базе мощных «Уралов».

Тем временем впереди по горизонту нам наперерез выползла темная свинцовая туча. Несколько минут – и мы в центре беснующихся снежных вихрей. Снег лепит в ветровое стекло. Дворники едва справляются. И впереди, и сзади – белая стена. Видимость нулевая. Хорошо, что в машинах надежная радиосвязь. Нам удалось не потерять друг друга, но дистанцию между машинами сократили и шли плотной колонной. В свете фар снежные вихри превращались в фантастические светящиеся шары, несущиеся впереди машин по ночной Оби.

Устье Енисея, поселок Усть-Порт. Позади Гыданский полуостров. Его мы решили пересечь напрямик, не петляя по руслам рек, ведущим от Тазовской губы к водоразделу, а затем спускающимся к Енисею. Хотя путь, выбранный нами, оказался не из легких – правы были местные охотники… Тундра, поросшая мелколесьем арктической березки и кустарником, вся изрезана глубокими оврагами многочисленных рек и ручьев. Прямого пути нет, и нужно очень хорошо знать дорогу. Даже местные ездят этим путем лишь в редких случаях, да и то при хорошей погоде.

Однако наша техника не зря зовется вездеходами. Машины уверенно двигались по мелколесью, подминая под себя березки, заросли кустов, благополучно минуя коварные снежные ловушки.

Но день был еще короток и почти каждый вечер приходилось двигаться в темноте при свете фар. В тот раз интуиция подвела – рыхлый снег, укрывший густые заросли кустарника на склоне реки, не выдержал веса впереди идущего вездехода. Наша машина на полном ходу почти одновременно всеми шестью колесами провалилась по самую крышу, уткнувшись в снег лобовым стеклом.

С трудом открыл дверь. Выйти невозможно – провалился по самую грудь. Остальные машины – позади, в колее, так что выход напрашивался сам собой: попытаться с помощью ближайшей машины выбраться назад по собственному следу, а потом уже искать более плотный снег.

Минут через 15 мы вновь двинулись вперед, и только ссадина на лбу у Вячеслава Государева, штурмана провалившейся машины, – след от резкой остановки на скорости около 20 км/час, напоминала о произошедшем.

Но даже ночная мгла – ничто в сравнении с мглой белой. Этот природный феномен напрочь лишил нас возможности ориентироваться в пространстве, было ощущение, будто мы попали внутрь рыхлого ватного кома, подсвечиваемого снаружи. Об истинных размерах предметов, появляющихся в поле зрения, судить было невозможно. В конце концов пришлось выйти из машины и идти пешком. Только так можно было избавиться от непредвиденных сюрпризов: пару раз машину успевали остановить, когда передние колеса уже нависали над обрывом. Сдавать задним ходом было уже опасно, и машину приходилось оттаскивать от пропасти вручную.

И все же несколько дней спустя одна из машин сорвалась-таки вниз. Опытнейший водитель, исколесивший за 18 лет на «Урале» всю Чукотку и совершивший несколько лет назад в одиночку совершенно невероятный пробег на серийном «Уазике» от мыса Шмидта на побережье Северного Ледовитого океана до Москвы, Николай Никульшин в последний момент сумел направить машину по склону вертикально вниз, избавив тем самым и ее, и себя от малоприятной перспективы катиться кубарем. Машина достаточно мягко приняла удар на передние колеса после падения с многометрового обрыва и, не потеряв ориентации в пространстве, выкатилась вперед. С прицепом дело обстояло хуже. Дышло оборвалось, сложившись втрое, но в целом потери были минимальны.

Ну а дальше опять приходилось двигаться в ночном режиме. Впереди лежал Енисей. По руслу вдоль нашего берега проходит наезженный зимник, но нам нужно добраться до Усть-Порта, чьи огни едва угадываются на противоположном берегу. Почти все водители встречных машин в один голос предупреждали нас о том, что по Енисею нужно идти только по зимнику. По фарватеру в Дудинку в сопровождении ледоколов круглый год идут суда. Норильский металлургический комбинат гонит свою продукцию на запад. Бывали случаи, когда горячие головы пытались сократить путь, срезая излучины, но либо теряли машины, либо навсегда оставались в Енисее. Но нам бояться битого льда было как-то не к лицу – у нас впереди переход по дрейфующим льдам к Северному полюсу, так что курс взяли напрямик, на Усть-Порт.

Позади Дудинка, Кайеркан, Норильск, Талнах – самая оживленная часть нашего маршрута. Встречи с местной администрацией, с нашими старыми друзьями по прошлым северным экспедициям. Все ждали нас с нетерпением, так что проехать мимо, не задержавшись хотя бы на день в гостях, было бы неправильно. А впереди лежал путь, по которому сотни лет назад шли в Сибирь русские первопроходцы, географы, купцы, стремившиеся найти кратчайший путь к якутским мехам, неизведанным и неизученным землям Восточной Сибири. Мы шли древними дорогами вверх по рекам Пясине, Дудыпте, Аваму.

Пересекли невысокий водораздел, спустились к небольшому сибирскому селению Волочанка, стоящему на реке Хете, отсюда уже прямая дорога на Хатангу, а там – рукой подать до моря Лаптевых.

Тундра сменилась лиственничным редколесьем, снег стал более рыхлым, поэтому шли мы тяжело, пропахивая глубокие траншеи. Особенно же доставалось головной машине. Но наш караван уверенно продвигался к намеченной цели – поселку Усть-Авам.

Русла рек стали настолько вертлявыми, что двигаться по ним было невозможно. Мы выбрались на водораздел и пошли напрямик, держа курс на поселок, благо современные навигационные приборы и система GPS позволяют уверенно держать его, несмотря на полное отсутствие ориентиров.

Как обычно, ходовой день завершился при свете фар. Нужно было дойти до поселка. Если верить приборам, то мы уже в Усть-Аваме, но вокруг все еще глухой лес и ни малейшего намека на человеческое жилье. Приборы приборами, но голова на плечах надежнее. Так что напрягаем свой интеллект и решаем этот непредвиденный ребус по старинке.

Минут через 30 удается выйти на русло реки Дудыпты, ниже устья Авама. Отсюда уже видны первые строения на высоком обрывистом берегу. Только около 2 часов ночи подошли к поселку, перебудив всех собак, а потом и людей. Начали подъем на высокий берег. Какие-то люди нас встречают. Выясняется, что это два местных милиционера. Разузнав, кто мы, откуда и куда, дают исключительно полезный совет: ни в коем случае не останавливаться на ночь в поселке, идти дальше по реке, за поворот русла, чтобы из поселка машин видно не было. Объяснение крайне откровенное: местная ребятня (да и не только она) наловчилась даже с проезжающих машин, прямо на ходу, чуть ли не ногтями, свинчивать фары, подфарники и прочую мелочь. Так что остановка в поселке вполне могла стать последней в нашей экспедиции…

На подходах к Хатанге появились первые пассажиры. Люди здесь неделями, а то и месяцами ждут оказии, чтобы добраться из одного поселка в другой. Вариантов немного. Первый – вертолет, но стоит это удовольствие крайне дорого, да и случается очень редко. Второй – «Буран», но несколько сотен километров пути, сидя на волокушах, выдержит далеко не каждый здоровый человек. Теперь в наших прицепах появились чужие чемоданы и коробки, а в вездеходах – новые «члены экспедиции».

Наконец – Хатанга, один из самых северных городов России. Здесь нас хорошо знают и помнят, ведь большинство наших прошлых, лыжных и парашютных, экспедиций на Северный полюс начинались именно отсюда. Вот и сейчас у 5-этажного здания гостиницы оживленно. Теплые встречи с друзьями и старыми знакомыми. Всем интересен наш экспедиционный проект и наша техника. Но время поджимает и, проведя в Хатанге только сутки, мы – вновь на маршруте.

В этот день мы вышли из Тикси. Накануне целый день пришлось провести в автомастерских на погранзаставе – приводили в порядок машины. Пройдена уже большая часть маршрута, а за последние дни им досталось немало. Это и тяжелые торосы в районе острова Большой Бегичев, и настоящие песчаные бури в Оленекской протоке, и встречи с первой весенней водой. В устьях небольших рек и ручьев под снегом скапливается вода, образуя большие наледи, а то и просто озера. И все же больше всего поразило нас то, что встретили мы в среднем течении Оленекской протоки на реке Лене.

Река образовала здесь бесконечное количество песчаных отмелей, кос, островов, которые и являют собой ту, самую гигантскую, дельту реки Лены. Берега низкие. Не всегда удавалось понять, по льду мы движемся или по земле. С материка постоянно дуют ветра, набравшие силу на просторах Лены, их сила такова, что снежный покров не образуется. Какая-то плотная серая масса, срывая песок и мелкие камни с промороженных песчаных барханов-застругов, несется по дельте на север, в сторону Ледовитого океана. Воздух наполнен песком, который сечет лицо, руки, стучит по одежде, корпусам вездеходов. Глаза невозможно даже приоткрыть. Песок набивается внутрь машины сквозь малейшие щели, образуя песчаные «сугробы» в самых неподходящих местах.

Надолго запомнилась нам ночевка в районе озера Куогастах-Арыта. Снежно-песчаная буря совершенно лишила нас видимости. Ветер – около 25 м/сек. Машины просто скользят по ветру, не слушаясь руля, стоит только выехать на чистый лед. Нам едва удалось укрыться от ветра за обрывистым берегом мыса, вдающегося в русло, но и это не спасло. К утру машины завалило какой-то серо-коричневой смесью песка и снега. Страшно хочется пить. Вчерашний ужин и сегодняшний завтрак – всухомятку. О воде из талого снега страшно даже подумать.

Покидаем остров Макар в Янеком заливе. Ничем особым от десятков других таких же в этих краях этот остров не отличается, но есть одна деталь, превратившая его в исключительно притягательную точку для всех радиолюбителей мира – ни один из них с этого острова в эфир еще не выходил. И хотя утверждать это сложно – здесь когда-то стояла полярная станция и работал маяк, но тем не менее факт выхода с него в эфир никем зафиксирован не был, да и сама международная островная радиолюбительская программа IOТА родилась гораздо позже, чем здешняя полярная станция. А по сему наш радист Юрий Заруба, присоединившийся к маршрутной группе в Нижнеянске, не мог скрыть своего восторга. «Радиооткрытие» острова состоялось, и далекий английский президент радиопрограммы IOТА, выйдя на связь с Юрием, подтвердил решение специального комитета о присвоении острову специального номера АS-163, под которым он вошел во все радиолюбительские каталоги мира.

В составе нашей команды – некоторые замены. Вячеславу Государеву пришлось вылететь из Тигси в Москву. Причин было несколько, но одна из главных – спасать фотоархив и всю остальную информацию, накопившуюся в компьютере, который, наглотавшись гари и песка, «забыл» все пароли и ни в какую не хотел продолжать работать.

В Нижнеянске к нам присоединился новосибирец Виталий Заруба, бессменный радист многих наших экспедиций. Вообще же Нижнеянск сегодня – это готовые декорации для фильма ужасов. Самые смелые фантазии режиссера, попытавшегося нарисовать брошенный город, вряд ли смогут соперничать с тем, что происходит с этим городом наяву. Мы подошли к нему глубокой ночью, при белесом сумеречном освещении. Первое, что мы увидели, – это какой-то старый высокий и совершенно бесконечный забор из колючей проволоки. Серые блоки двухэтажных домов с черными глазницами выбитых окон тянулись в глубь города, образуя мрачные улицы. Повалившиеся фонарные столбы, оборванные электропровода, горы занесенного снегом хлама, брошенная техника.

Мы остановились в поисках прохода сквозь забор, опоясывающий город с запада, переговариваясь друг с другом по внутренней радиосвязи. Неожиданно в разговор вмешивается возбужденный и хорошо мне знакомый голос Юры Зарубы, который дежурит на нашей частоте, зная, что мы на подходе к городу. С его штурманским сопровождением по радио мы медленно двинулись по ночному Нижнеянску. Вот улица Первомайская, вот центральная площадь с огромной надписью на одном из зданий – Бассейн «Умка», вот котельная, напоминающая своим видом 4-й блок Чернобыльской АЭС после катастрофы… Еще минут 15 путаного хода по городу, и мы встречаемся с Юрием, который ждал нас в общежитии, – это одно из немногих городских зданий, где есть вода, правда, в виде ржавого кипятка, текущего из всех кранов. Большая же его часть – вообще без тепла и воды. Но люди, вынужденные здесь выживать в полном смысле этого слова, удивительно отзывчивы. Несмотря на горы собственных проблем, они находят возможность помочь нам и с жильем, и с небольшим ремонтом машин, и с заправкой.

Узнали мы там и о совершенно диких, на наш взгляд, вещах. Где-то «наверху» было дано указание разбирать дома и все, что может пригодиться, для того, чтобы делать где-то неподалеку новый поселок для коренного населения. Среди бела дня подъезжали грузовики и куда-то вывозили то, что еще могло быть использовано для строительства. Нередко, в азарте, принимались за те дома, в которых еще жили русские, так что часто на дверях подъездов можно было увидеть надписи: «Не ломайте! Мы еще здесь живем!»

После сильнейшей пурги, которую мы пересидели в Нижнеянске, резко потеплело. Потекло с крыш, снег напитался водой, ледовая корка раскисла. На выходе из города проехали мимо традиционной для советских времен «Доски почета». Вырезанный из металла проржавевший профиль Ленина, красные от ржавчины знамена, оторвавшиеся от стенда и издающие на ветру зловещий скрежет. Сверху остатки надписи, призывающей претворять в жизнь решения какого-то съезда КПСС. По сторонам старались не смотреть, чтобы не видеть этой тягостной картины…

Бухта Амбарчик. Весна бурно вступала в свои права. Тундра стремительно освобождалась от снега, оживала. По берегам появились горы. При низком вечернем или утреннем освещении картины возникали просто фантастические. Но воды с каждым днем становилось все больше и больше. И это немного беспокоило, ведь впереди был еще довольно долгий путь.

Особенно трудно пришлось в устье Колымы. Вечером с трудом пробились к месту ночевки на острове Каменка. По набухшему снегу машины шли тяжело. Участки открытой воды казались более опасными, хотя это пока еще только верховая вода. Под ней все еще надежный лед. Со временем поняли, что идти по воде даже проще, но этот опыт пришел не сразу. Вначале пришлось досыта намучиться в снежном «болоте».

К востоку от устья Колымы знаменитая бухта Амбарчик, вся покрытая водой. Выбирать дорогу практически бессмысленно. Шли напрямик, курсом на какие-то строения в глубине залива. Как на зло отказали дворники. Ветровое стекло заливало водой. Горячий водяной пар от двигателя засасывался отопителем и заволакивал конденсатом стекла изнутри. Сидящий рядом фотооператор Афанасий Маковнев вынужден был сменить фото– и видеокамеры на большое махровое полотенце и непрерывно работать «дворником», протирая стекло хотя бы изнутри.

Минут через 40 подошли к берегу и стали искать место, где можно было бы подняться наверх. Вдоль берега торчали деревянные сваи – остатки причала, покосившиеся и рухнувшие бараки, фрагменты заборов из колючей проволоки, которые в три кольца опоясывали весь этот «город».

С трудом нашли проход, вышли на дорогу, ведущую к трем зданиям, чудом сохранившимся в этом мертвом царстве. Проходим мимо скромного памятника, установленного в 1993 году в память о жертвах сталинских репрессий, погибших в лагерях Северной Колымы. «Город» Амбарчик вплоть до середины 50-х годов был самой крупной перевалочной базой, через которую на протяжении 20 лет проходили десятки тысяч политзаключенных ежегодно. Одни оставались здесь навсегда, других гнали дальше на восток. Сколько можно было продержаться в этих нечеловеческих условиях? Были ли те, кому удалось выбраться из этого ада живыми?

В сохранившихся домах сейчас расположена полярная станция. Четверо человек полностью оторваны от внешнего мира. Радиостанция вышла из строя, никакой другой связи нет. Из продуктов – одни консервы, грудой сваленные в углу большой кухни. Вода – из снега или льда. На ладан дышит какой-то древний дизель, питающий пока еще полярку электроэнергией. Единственный трактор не глушится никогда, так как запустить его после остановки механик уже не надеется.

Наутро попрощались со всем населением «города» Амбарчик, взяли с собой какую-то коробку с метеодонесениями, чтобы передать ее в Певеке в Управление Гидрометслужбы, да еще какое-то письмо, из которого явно следовало, что продержаться полярники без внешней поддержки смогут совсем недолго.

Пройдены последние сотни метров нашего 6 000-километрового маршрута. Около четырех часов пытались выйти на берег с изъеденного солнцем и черного от песка, копоти и угля льда Певекского залива.

К Певеку подошли рано утром. Ощущение было такое, что это – наш последний шанс выбраться на берег. При средней температуре воздуха около +10°, которая устойчиво держится последние дни, иногда поднимаясь до +15°, лед исчезает просто на глазах. Едва не влетев в открытую воду в районе котельной, чудом не потеряв провалившийся под лед прицеп около морпорта, по остаткам зимника поднялись по каменистому замусоренному берегу на дорогу, ведущую из порта в город.

Последний ходовой день нашего непростого путешествия. Он оказался, пожалуй, одним из наиболее насыщенных событиями и впечатлениями.

Задержка на полярной станции острова Айон едва не обернулась для нас серьезными проблемами. Все реки и ручьи, вздувшиеся от талых вод, превратились в бурные потоки, безжалостно кромсающие обрывистые берега глубокими оврагами. Двигаться вдоль береговой кромки было практически невозможно. Под метровой толщей талой воды на каждом шагу нас подстерегали глубокие промоины с крутыми берегами, опасные топляки, вынесенные сюда во время ледохода, а то и просто следы пребывания человека в виде старых топливных бочек, брошенной техники и остатков каких-то металлических конструкций.

Первое время мы все же пытались идти по берегу, но вскоре поняли, что нужно попытаться уйти от берега – лед еще достаточно мощный и выдержит наши машины без особых проблем, правда, в этом случае нам придется испытать свою технику на плавучесть не только в переносном, но и в прямом смысле. Связываем машины попарно и так, страхуя и помогая друг другу, уходим на несколько километров от берега. И вскоре уже свыклись с положением «водоплавающих», постепенно получая первый опыт движения по большим открытым пространствам.

Машины держатся на плаву за счет водоизмещения шести больших колес. А так как специального движителя для воды не предусмотрено, то перемещаемся только за счет их вращения. В кабине вода доходила едва ли не до сидений. Педали и аккумулятор – под водой, генератор на двигателе – тоже. Главным же было уберечь двигатели от попадания воды в воздухозаборники.

А потому перебираться из кабины на корму, чтобы двигатель был хоть немного выше, приходилось на ходу. Да еще встречный ветер так и норовил развернуть машины боком. Картина совершенно фантастическая, достойная кисти любого самого именитого мариниста. Жаль только, что нельзя было наблюдать эту картину со стороны…

Но пришло время, когда все испытания остались позади. Мы – в большом и довольно ухоженном чукотском городе Певеке. Впереди – долгий перелет до Москвы через всю Россию.

P.S. Машины наши остались на Чукотке для работы в Государственном заповеднике «Остров Врангеля». К следующей весне нам предстояло сделать другие…

И мы их сделали. На них мы в марте 2003 года и отправимся сначала к Северному полюсу, а затем дальше – в Гренландию и Канаду. Уверен, что это будет не менее захватывающее путешествие, подготовку к которому мы, сами того не замечая, начали сразу, едва успев вернуться домой, после окончания первого этапа «Полярного кольца».

Владимир Чуков | Фото Афанасия Маковнева