"Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века" - читать интересную книгу автора (Шубин Александр)

Настоящее одиночество

10 августа.

Берлин.

Романов, Татьяна, Алекс.

«Ведомо ли вам настоящее одиночество? Нет, не отдых от суеты, приятное уединение. Не скука среди толпы, где все тебе чуждо. Не ночная тоска в четырех стенах. Ведомо ли вам настоящее одиночество, когда лопнула связь с миром? Как это может быть? Скоро вы узнаете и это».

Слово «это» Сергей дочитывал уже на фоне монументальных небоскребов Берлина. Сергей видел такое чудо иллюзионизма впервые. Берлинские небоскребы строились еще в конце прошлого века. Но после начала мирового экономического кризиса средства на строительство помпезного центра Четвертого рейха кончились. И тогда решили заменить реальное строение подсветкой, виртуальной иллюзией. По мере возможности строение достраивалось, но практичные немцы предпочитали не использовать американскую эмульсию, которая позволила бы возвести любой небоскреб за несколько дней. Немцы хотели строить на века, поэтому пока построили немного.

Мишина Романова уже заходила на стоянку, когда небоскребы вдруг исчезли. В мгновение ока на их месте остался лишь жутковатый каркас, будто обглоданный пираньями. Это было невероятно — ведь сейчас космическая энергетика Германии полностью обеспечивала потребности страны. Отключение электричества означало небывалую катастрофу, угрожало ужасными, множащимися с каждой минутой последствиями. Гибель хакеров, погрузившихся в виртуальный мир и целиком зависимых от приборов питания, паралич транспортных и информационных систем... О, ужас! Сергеич лихорадочно включил Сеть. Но ни в виртуальных очках, ни на экране ничего не появилось. Многие десятилетия Сеть служила ему и миллиардам других людей. И вот вместо нее — темнота. Конец света.

Таня сладко потягивалась в кресле, но увидев позеленевшее лицо супруга, затрясла его за плечо. Катастрофа, происшедшая с Сетью, ее не столько напугала, сколько озадачила. Таня стала крутить приборы приемника в поиске радиосигналов. Вскоре в эфире зазвучали голоса, что означало: мир жив, информационные потоки ещё где-то бьют ключом. Радио сообщало, что Халифат взорвал в околоземном космическом пространстве большое количество контейнеров с металлическим мусором. Радиодиджеи, которые внезапно для себя стали главными источниками информации для миллиардов жителей планеты, уже присвоили этому чудо-оружию название «космическая шрапнель». Боевой металлолом уничтожил большинство спутников противоракетной обороны и связи. Так что теперь единое информационное пространство распалось на локальные кусочки, и главным СМИ, как в прошлом веке, стало радио. Сеть сохранилась, но ее единство нарушено. Видение работает, но только в пределах прямой трансляции. Самое ужасное: теперь ракеты Халифата почти невозможно сбить. Это, конечно, не значит, что он применит стратегическое вооружение, можно получить тем же обухом по тому же месту. Но тактические ракеты теперь будут свободно летать над Европой и сбивать все, что движется над поверхностью.

Словно в подтверждение этого прогноза над Берлином взорвались несколько автолетов, и Сергеич аварийно спикировал на Александерплац. В сумерках, без обычной подсветки, классические сооружения немецкой столицы выглядели мрачновато. Толпы берлинцев, в момент оказавшиеся без гипнотического воздействия информационных каналов, вывалили на улицу и восстанавливали человеческое общение, переполнив пивные и площади.

Сергеич не очень хорошо понимал по-немецки. Аккумуляторы переводчика сели, подзарядить их было негде. Поэтому удавалось понять только обрывки фраз: «...форменное безобразие!», «...Это им дорого станет!», «...Черномазые варвары, долго мы терпели!», «...Культурный мир восстанет!», «...Крестовый поход! Да здравствует новый Зигфрид!» Кто имелся в виду под новым Зигфридом, Сергеич не понял. Несмотря на то что неплохо знал современную европейскую ситуацию, ему на ум так и не пришел образ вождя, который мог бы повести на мавров железные когорты бюргеров, тусовавшихся на этой и других площадях Европы.

Затем все задрали голову и стали разглядывать разгоравшийся в небе пожар. Там сгорали частицы «шрапнели» и обломки спутников. Сгорала основа цивилизации.

— Что же теперь будет? — всхлипнула Таня, озвучив вечный вопрос современников переломных исторических эпох.

— Во всяком случае, нужно срочно возвращаться домой.

— Не так-то это теперь просто, ведь регулирование воздушного движения тоже отключилось, никаких автопилотов. — Неожиданно вмешался стоявший рядом офицер. Он говорил по-русски с легким акцентом, но все равно показался Романовым до боли своим среди толпы немцев.

— А как же теперь передвигаться?

— О, здесь вы повстречали специалиста. Видите ли, воздушные ракеты хоть и летят на низких высотах, но все-таки не ползают по земле. А автолет может двигаться практически непосредственно над землей, как автомобиль прошлого века. Поэтому можно лететь над полем или старинной дорогой. Конечно, очень медленно, дороги кое-где заросли деревьями. Да и ландшафт неровный, легко врезаться в препятствие. Хотя вообще-то я бы порекомендовал выбрать маршрут вдоль горной местности, там у вас будет гарантированная защита от ракет.

— Да, это хорошая идея! — Сергеич воспрял духом и проникся к новому знакомому самыми теплыми чувствами. Всегда очень важно в необычной ситуации встретить человека, который знает, что делать еще до того, как ты затратил силы и время, чтобы придумать какой-то свой вариант поведения, менее отточенный.

— Вы знаете, я ведь в молодости водил автомобиль!

— Что вы говорите! Вы ездили по этим одномерным ниточкам-дорогам, да еще наполненным другими машинами?

— Еще как наполненными. И к тому же половина неслась вам навстречу.

— И с какой же скоростью вы ездили?

— Около ста километров в час.

— Потрясающе! — офицер даже вскрикнул. — Это настоящее искусство. То же самое, что нестись бегом по минному полю. Ну, тогда вам ничего не страшно.

— И тем не менее ваша идея прижаться поближе к горам кажется мне вполне разумной. Я думаю поехать севернее Карпат.

— В таком случае я бы попросил вас меня подвезти. В этой суматохе я тоже потерял свой транспорт. Кстати, разрешите представиться, капитан Войска польского Александр Засурский.

— Очень приятно. Сергей Сергеевич.

— Таня.

Александр уважительно пожал руку Сергеича и наклонился к руке Татьяны. Когда он целовал пальцы, Таня чуть не вздрогнула. От его мягких губ повеяло совсем нецеремонной теплотой. Она подумала, что вполне еще нравится молодым мужчинам.

— Знаете что, поверьте военному. Скоро в старушке Европе будет нелегко просто так поесть на дороге. Поэтому давайте зайдем в ресторанчик и хорошенько перекусим.

Сергеич еще раз отметил глубокое понимание жизни этим парнем. Они обошли народное толковище и устроились в небольшом кафе на Унтер-ден-Линден напротив мрачной фигуры великого Фридриха. В кафе ощущение катастрофы ослабло. Люди сидели вокруг свечей и пели песни, покачиваясь в ритм и размахивая кружками с пивом. Виртуальные покрытия исчезли, и в свете свечей проступали грязно-серые стены с металлическим отблеском, безвкусные конструкции и яркие пятна виртуальных украшений, работающих от аккумуляторов.

«Неужели теперь таким будет образ нашего мира?» — подумал Сергеич. Пока они заказывали обед, пока Таня о чем-то ворковала с капитаном, Сергеич пытался осмыслить происходящее. Глобальная виртуальная цивилизация была для него привычной средой обитания. Он набил себе руку в точных прогнозах мирового развития, он предвидел основные геостратегические повороты нынешнего витка мировой истории. Его не удивило и нынешнее нашествие Халифата, которое он был намерен разглядывать, не приближаясь на опасное расстояние. Он чувствовал себя вооруженным и защищенным своими знаниями и своим умением отбирать в гигантских и внешне хаотических потоках информации самое главное, существенное и истинное. Он жил в этих потоках и царил в них. За это его уважали и боялись. И вот теперь варварским, примитивным и потому непредсказуемым способом была уничтожена его среда обитания. Это была его личная трагедия, что бы после этого ни говорилось о трагической судьбе миллиардов людей, как бы ни сложилась судьба страны, на которую он теперь не мог влиять в самый решительный момент. Глобальная информационная цивилизация была тем золотым плодом, который вырос на уже почти отмершем дереве индустриального общества. Без этого плода мир превращался в обычное Средневековье. Технически оснащенное, но все-таки Средневековье. Как Халифат. Воистину, вожди Халифата по-своему гениальны. Одним щелчком они поставили передовые страны пира вровень с собой.

Нет, нет, не может быть. Все-таки человек не может деградировать в одно мгновение на целые века. Когда вся эта заваруха кончится, глобальные информационные связи можно будет восстановить. Ведь остались и технологии, и специалисты по их изготовлению. Люди будут неизбежно стремиться к тому уровню жизни, к которому привыкли. В свое время это помогло восстановить Союз и выйти из кризиса.

Этот оптимистичный вывод срезало брошенное между прочим замечание Засурского: «Ужасно то, что сейчас информация не может перетекать с места на место. А в тылу халифатской армии идут специалисты, которые подвергают чистке информационные базы, ведут учет специалистов и их знаний, уничтожают все «лишнее». Вот как».

Таня ждала, что ответит ее Сергеич. Ведь для него было привычкой оставлять за собой последнее слово. А тут он продолжал молчать, пережевывая европейскую белковую жвачку. Поведение мужа, явно растерянного и беспомощного перед лицом обстоятельств, ее в очередной раз разочаровало.

Сергеичу стало не по себе от возможности превратиться в средневекового чернокнижника, сгибающегося под тяжестью своих знаний и неспособного обмениваться ими с окружающими, может быть, из-за их неготовности к диалогу, а может быть, из-за угрозы прямых репрессий. Он похолодел от предчувствия этого одиночества длиною в остаток жизни.

Ну так уж дудки! Не выйдет. Нужен ковчег, где важнейшая информация сохранится от этого потопа. Очевидно, что в нынешних условиях базы данных европейских цивилизаций может сохранить Россия. Нужно направить экспедиции по их сбору. Для начала заехать в Париж, где находится важнейший банк данных в Западной Европе. Пожалуй, это будет хороший повод побеседовать с Принтамом о Софье.

Так, сначала в Прагу, где осталось одно важное дельце, затем — в Париж, а потом бегом назад. Ноев ковчег не может участвовать в морских сражениях. Теперь Сергеич окончательно утвердился в недопустимости вступления Союза в войну, как бы ни были благородны ее цели.

Пока они поглощали порошковое мясо с брюссельской капустой, Сергеич продолжал растерянно молчать, а Александр с юморком описывал Тане сложившуюся на фронтах ситуацию:

— ...а с Боснийского плацдарма они пробили оборону НАТО в Хорватии, уже вторглись в Венгрию и пробиваются в Чехию. Гордым мадьярам приходится вспоминать времена XVI века.

Было видно, что польский подданный белорусского происхождения недолюбливает гордых мадьяр. Таня решила вставить свои пять копеек:

— А как же сербы? Ведь они могут ударить во фланг мусульманам.

— А что сербы? Они не входят в НАТО. И вообще их позиция зависит от Союза. Если вы вступите в войну, тогда, конечно, и они... Халифату придется нелегко. Я думаю, через месяц вместе мы выкинем их из Европы.

— Сережа, ты слышал? Мы должны...

— Ничего мы не должны. Все, доели? Время не ждет. Прага ждет.

Толпа на площади заметно поредела. Вдоль улиц медленно плыли перегруженные электронным скарбом автолеты. Впервые за несколько десятилетий на улицах Берлина образовались пробки. Сергеич вырулил на Фридрихштрассе.

Александр молча положил руку на колено Тане и ласково улыбнулся ей. Масипас мирно урчал на своем месте так громко, что заглушал мотор. Сергеич и не знал, как близко он оказался к настоящему одиночеству.