"Орбитсвиль" - читать интересную книгу автора (Шоу Боб)

Глава 19

– "Север Десять" – самая удаленная наша база, – сказала Элизабет Линдстром. Ее голос потеплел от гордости. – Осмотрев ее, вы убедитесь сами, сколько в нее вложено труда и средств.

Они стояли на крыше административного здания. Шарль Деверо подошел к парапету и окинул взглядом панораму. Где-то на юге, в четырехстах километрах отсюда, находился Бичхэд-Сити, а во все стороны простиралась бескрайняя равнина, которую рассекало прямое шоссе. По нему сновали автомобильчики поселенцев, тяжелые фургоны, груженные продовольствием и оборудованием. Последние километры шоссе тянулось через промышленный ранен, застроенный предприятиями по производству пластмасс. На прилегающих лугах тарахтели сенокосилки. Пластмасса, в которую превращалась трава, использовалась в строительстве. Сразу за ацетатными заводами и лугами начинались фермерские усадьбы. Шоссе упиралось в базу "Север Десять", а дальше в прерию расходился веер грунтовых дорог, терявшихся за горизонтом. – Миледи, кипучая деятельность "Старфлайта" произвела на меня огромное впечатление, – с профессиональной осторожностью подбирая слова, начал Деверо. – Не поймите меня превратно, я вынужден задавать вам вопросы исключительно в силу занимаемой мною должности и выполняемой миссии. "Иначе стала бы я тратить на тебя время", – подумала Элизабет, но отогнала дерзкую мысль и постаралась сохранить самообладание. Поскольку задача была для нее новой, она требовала напряжения воли.

– Понимаю, – с улыбкой заверила она одетого с иголочки, но без роскоши седого джентльмена. – Как представитель правительства Обоих Миров вы обязаны удостовериться, что, превращая Линдстромленд в доступное каждому пространство обитания, мы прилагаем максимум усилий.

– Истинно так, миледи, истинно так. Люди на Земле и Терранове узнали о фантастической величине Линдстромленда и не понимают, почему правительство не разрабатывает программу строительства звездолетов, чтобы перевезти сюда все население обеих планет.

– Справедливое недоумение, когда не знаешь всех обстоятельств. Земля, которую я подарила человечеству, – Элизабет простерла руку к горизонту, и на ее пальцах вспыхнули огни драгоценных-камней, – диктует свои правила, и мы вынуждены подчиниться им. Линдстромленд невообразимо велик, но вход в него один. Ограничив способы передвижения и связи, создатели этого мира фактически отсекли, сделали недоступной основную его часть. Я думаю, они предполагали тем самым навязать пришельцам процедуру отбора. Поскольку Линдстромленд способен принимать ограниченное количество иммигрантов, это неизбежно должно сказаться на качестве прибывающих сюда рас.

– Вы полагаете, им было известно понятие расы?

– Вероятно, нет. – Элизабет запоздало поняла, что выбрала неудачное слово. Одно из тех, на которые эти наделенные властью выскочки реагируют, словно быки на красную тряпку. Насколько же плохи дела, если она, президент "Старфлайта", вынуждена заискивать перед ничтожным чиновником самого слабого правительства в истории Земли. Похоже, обстоятельства, сопутствовавшие открытию Линдстромленда, и впрямь были дурным предзнаменованием.

Деверо не скрывал неудовольствия.

– Мы бы сочли трагедией, если бы Земля экспортировала такие социальные болезни, как расизм и…

– Я говорю о том, – перебила Элизабет, – что в еще большую трагедию вылилось бы переселение на эти благословенные земли всех обитателей трущоб и сточных канав.

– Почему же? – Деверо уже с открытой неприязнью посмотрел ей в глаза. Элизабет вдруг поняла, что его невзрачная внешность скрывает стальной характер. – Не потому ли, что задача такого масштаба не по зубам частному концерну, прибравшему к рукам все космические перевозки?

У Элизабет пересохло во рту. Никто не позволял себе говорить с нею в подобном тоне, за исключением, быть может, капитана Гарамонда, который за это и поплатился. Неслыханная наглость! Ничтожные людишки, норовят цапнуть из-за угла, когда чувствуют себя в безопасности.

– Нет, разумеется, – ответила она, дивясь собственному спокойствию. –Для регуляции притока колонистов существует множество куда более веских причин. Взять хотя бы трудности, с которыми столкнулись первые переселенцы, когда их задержали эти твари, так называемые клоуны.

– В самом деле? Подобных трудностей можно было избежать. Мы полагаем, что беспорядки были спровоцированы.

Элизабет чуть не поддалась соблазну сжечь Деверо на месте, рассечь лучом и посмотреть, как будут извиваться его половинки. Но тут ей пришло в голову, что за откровенностью старикашки что-то кроется. Неспроста он вопреки законам дипломатии сразу выложил перед нею все козыри. Она пытливо посмотрела на Деверо, стараясь прочесть на его лице желание продаться. Методика коррупции, известная с незапамятных времен, передавалась чиновниками из поколения в поколение. Один из широко распространенных способов мздоимства – демонстрировать свою опасность, набивая цену. Элизабет усмехнулась и подошла поближе, намеренно вступив в зону, где присутствие постороннего вызывает приступ неприязни. Этому приему миледи научилась в молодости, потом регулярно совершенствовала его на неопытных юнцах и пользовалась им с неизменным успехом. Лицо представителя правительства моментально напряглось. Но этим метод дрессировки не исчерпывался. Она должна подойти вплотную и прижаться животом. На крыше вдруг возник секретарь с наушниками в руках и, распутывая на ходу тянущиеся провода, быстро подошел к Элизабет.

– В чем дело, Робард? – нахмурилась Лиз.

– Сообщение исключительной важности. Наушники соединены с рубкой вашего флагмана, который в эту минуту принимает на внешнем рейде чрезвычайную радиограмму. Вам необходимо послушать.

Она отошла от Деверо.

– Вам придется подождать внизу.

Тон обычно подобострастного секретаря ей не понравился. По-видимому, произошло нечто из ряда вон выходящее. Мысленно проклиная бестолковые законы природы Линдстромленда, затрудняющие связь с внешним миром, Элизабет надела наушники.

Спокойный, уверенный голос произносил слова отчетливо и твердо. Она узнала его. Ее ноги подкосились, и, опустившись на колени, Элизабет стала слушать.

"…

Используя запасы и части искореженного "Биссендорфа", мы построили несколько летательных аппаратов, на которых собирались долететь до Бичхэд-Сити. Самолеты оказались непригодными для такого расстояния, однако восемь человек на двух машинах добрались до того места, откуда мы сейчас ведем передачу. Здесь находится второе Окно в Орбитсвиль.

Его не обнаружили во время экваториального облета, потому что отверстие было закрыто металлической крышкой. Сплав не имеет ничего общего с материалом оболочки. Видимо, крышку сделали представители цивилизации, не достигшей даже нашего уровня технического развития. Когда мы попытались вырезать кусок, чтобы вывести наружу антенну, у нас не возникло трудностей".

Раздались щелчки помех, какой-то треск, потом опять зазвучал уверенный голос, произносящий убийственные для "Старфлайта" слова:

"Итак, мы обнаружили второе Окно. Причем так быстро и располагая столь ограниченными возможностями, что напрашивается вывод: существует множество подобных окон. Логично предположить, что все они были одинаково закрыты, и сделали это отнюдь не создатели сферы.

Возникает вопрос: кому и зачем это понадобилось? По всей видимости, операцию произвела раса разумных существ, поселившаяся здесь задолго до людей. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем о них и мотивах их деятельности, но возьму на себя смелость утверждать, что им были не чужды людские пороки. Эта раса решила завладеть Орбитсвилем, чтобы монопольно эксплуатировать его ресурсы, а методом достижения цели выбрала ограничение доступа на Орбитсвиль.

Мне также очевидно, что сначала они преуспели в своих планах, но в конце концов их ждало поражение.

Быть может, их разгромили противники. Битва, как нам известно, произошла возле первого Окна. Может быть, они просто рассеялись и затерялись в глубинах прерий. Орбитсвиль изменил и поглотил их так же, как меняет и поглощает теперь людей. Судьба той расы должна послужить уроком. Структура общества, навязываемая "Старфлайтом", который, злоупотребляя своими имущественными правами, обуздывает расселение человечества, должна быть отвергнута и упразднена. Орбитсвиль должен принадлежать всем, он открыт для всех. Как я уже сказал…”

Не в силах больше выносить этого менторского тона, Элизабет сорвала наушники и ничком упала на гладкую крышу, прижавшись лицом к грязному, затоптанному пластику.

"Вэнс Гарамонд, – думала она. – Я полюбила тебя потому…

Потому что ты единственный, кто заставил меня по-настоящему страдать, единственный, кто нанес мне неизлечимую рану. Ты снова причиняешь мне боль. Все кончается… Настала пора…

Заняться с тобой…

Любовью".

– Миледи, вам нехорошо? – донесся голос из бесконечной дали.

Элизабет подняла голову, с трудом узнала встревоженного Шарля Деверо и вскочила на ноги.

– Как вы посмели?! – набросилась на него Лиз. – Кто вам позволил?

– Никто. Я…

– Кто впустил сюда этого маразматика? – Элизабет грозно уставилась на Робарда, который подняв брошенные наушники, сматывал провод. – Гоните его в шею!

– Я сам уйду, с меня довольно. – Деверо заторопился к выходу.

Элизабет, провожая его глазами, теребила на пальце рубиновый перстень.

– Прошу простить меня, миледи… – подобострастно поклонился Робард.

– Рано, – отрезала она. – Сначала свяжите меня с доктором Киллопсом. – Слушаюсь, миледи.

Он забормотал что-то в микрофон и, дождавшись ответа, протянул его Элизабет.

– Доктор Киллопс, вы сегодня назначали успокоительное миссис Гарамонд? Нет? Тогда не назначайте. Капитан Гарамонд возвращается живой и невредимый, поэтому мы желаем, чтобы его супруга была веселой и жизнерадостной.

Она швырнула микрофон на пол. Секретарь бросился поднимать.

– Не трудитесь, – презрительно процедила Лиз. – Лучше позаботьтесь о машине, я выезжаю через пять минут. Срочное дело в Бичхэд-Сити.

Узнав, что его жена и ребенок живы, Гарамонд испытал настоящий шок. Лавина счастья, восторга, благодарности судьбе смела вечную суровость, обнажив радость жизни. Потом наступила реакция. Несколько часов его била дрожь, пот лился ручьями, кружилась голова. Приступ нервной лихорадки был в полном разгаре, когда возле второго окна причалил большой спасательный катер, присланный штабом флота.

Увидев человека в скафандре, вылезающего из черной дыры, капитан сначала испугался. За первым астронавтом вылезли другие, таща с собой скафандры для экипажей самолетов. Откинутые шлемы, смех, радостные объятия. Гарамонд никак не мог привыкнуть к новым лицам. За многие месяцы экспедиции худоба и апатичность у его людей стала нормой, поэтому спасатели казались слишком упитанными. Их кожа неприятно лоснилась, и двигались они чересчур живо. Это утомляло.

– Капитан Гарамонд? – Безусый офицер "Старфлайта" не сумел щелкнуть каблуками тяжелых сапог, но лихо козырнул. – Лейтенант Кении с "Уэстморленда". Прибыл за вами, сэр. Это великая честь для меня.

– Благодарю. – Гарамонд несколько скованно отдал честь.

Взгляд Кении наткнулся на силуэты двух задравши носы самолетов, и челюсть у него отвисла.

– Мне сказали, вы пролетели два миллиона километров. Неужели на тех вон штуковинах? Уму непостижимо!

Гарамонд почему-то обиделся.

– Представьте себе… "Уэстморленд"? А командир на нем не Хьюго Шиллинг?

– Капитан Шиллинг рвался пойти вместе с нами, но это было бы нарушением устава. Он ждет вас на борту катера. Сэр, я должен снять эти аэропланы. Они просто…

– Не сейчас, лейтенант. Наш научный руководитель тяжело болен. Ему нужна срочная госпитализация. Остальные тоже не в лучшей форме. – Несмотря на охватившую тело слабость, капитан старался придать голосу твердость. Голова как будто плавала в воздухе отдельно от туловища. Он не ощущал ни рук, ни ног.

Кении сразу посерьезнел, стал крайне заботливым и предупредительным, но только испугал Гарамонда, который понял, какое производит впечатление. Лейтенант отдал необходимые приказания, и блудных детей Земли быстро переправили на спасательный катер. Предстояла космическая прогулка с мелькающими вереницами звезд, невесомостью и перегрузкой. Однако Гарамонд не думал об этом, его мысли все время возвращались к жене и сыну.

Как только открылась дверь переходного тамбура, он направился в салон, который по сравнению с тесным фюзеляжем самолета казался просторным залом. Навстречу поднялась еще одна фигура, облаченная в скафандр.

– Наконец-то, Вэнс! Ужасно рад тебя видеть!

Хьюго Шиллинг, синеглазый капитан с посеребренными висками, прослужил в планетарной разведке двадцать лет. К беспрестанным скитаниям в неведомых космических далях он относился, словно к каботажным рейсам.

– Спасибо, Хьюго. Ты так здорово меня выручил. Твоя оперативность… – Гарамонд покачал головой.

Шиллинг придирчиво оглядел старого приятеля.

– Да-а, выглядишь ты неважно. Туго пришлось?

– Тяжеловато.

– Ну, ладно, соловья баснями не кормят. Скафандров не снимаем, но ты садись, отдыхай. Сейчас чего-нибудь сообразим и мигом домчим до дома. Может, попробуешь вздремнуть?

Гарамонд благодарно кивнул.

– Ты виделся с моей женой и сыном? Как они?

– Нет, Вэнс. В Октагоне почему-то не жалуют простых трудяг с фликервингов.

– В Октагоне? Что они там забыли?

– Когда ты… Э-э… Пропал, твои остались у президента. Они ведь тоже знаменитости. Отсвет твоей славы и все такое…

– Но… Та-ак. Хьюго, кто тебя послал за нами? Президент?

– Нет. Просто естественная реакция командования. Президент в отъезде. Она сейчас где-то на "Севере-10", на нашей новой базе. Склады, заводы и прочее.

– Значит, она не слышала моей передачи?

– Возможно. – Шиллинг легонько ткнул кулаком в грудь Гарамонда. – Что и говорить, нелестно ты охарактеризовал родной "Старфлайт", всыпал по первое число. Теперь, небось, и сам не рад. Но не переживай, все понимают, как тебе досталось. Объяснишь, что немного занесло на радостях. Сгоряча и не такое можно выдать.

Гарамонд судорожно вздохнул.

– В Бичхэд-Сити уже есть аэропланы или какой-нибудь другой быстрый транспорт?

– Руки не дошли. Все силы сосредоточены на постройке домов и автомобилей.

– Сколько времени понадобится Лиз, чтобы вернуться в Октагон?

– Трудно сказать. Машины, которые они делают, не рассчитаны на высокую скорость. Часов восемь.

– А сколько займет наш полет?

– Ну-у, с учетом состояния мистера О'Хейгана, примерно пять часов.

– Поторопись, Хьюго, – сказал Гарамонд. – Я должен опередить президента, а у нее фора в несколько часов.

Шиллинг взглянул на информационный монитор. Цветные колонки цифр подтверждали, что катер загерметизирован и вот-вот будет готов к старту.

– Будут сильные перегрузки, а у нас больной…

– Он не станет возражать. Хочешь, спроси у него сам.

– Не понимаю.

– Даже если я скажу, что решается вопрос жизни и смерти?

– Я бы тебе не поверил. Хотя… – Шиллинг ободряюще подмигнул и, включив канал бортовой связи, приказал пилоту гнать обратно со всей допустимой, чтобы только не повредить здоровью старика, скоростью. Гарамонд попытался расслабиться в антиперегрузочном кресле и пожалел, что не может довериться старому приятелю. Бесхитростный и добрый Шиллинг питал глубокое почтение к начальству. Трудно представить, как он отнесется к попытке убедить его, что всесильная Элизабет – психопатка, которая с наслаждением прикончит невинную женщину и семилетнего ребенка. Он закрыл глаза, но сосущий страх не ослабевал.

Прошло полчаса. Гарамонда вдруг озарило.

– Как ты думаешь, нас будут встречать? Я имею в виду торжественную встречу.

– Наверняка, – ответил Шиллинг. – Твое имя не сходит с уст. После исчезновения "Биссендорфа" один репортер организовал кампанию в прессе, пытаясь убедить начальство в необходимости поисковой экспедиции. Но все считали, что у вас нет шансов остаться в живых. Приблизительно один на десять тысяч. Кампания провалилась, никто так и не раскачался.

Гарамонд совсем забыл о репортере.

– Ты говорил, мои жена и сын тоже знамениты. Значит, их тоже должны допустить на церемонию? Можешь похлопотать об этом?

– Не вижу препятствий. Президентский флагман напрямую связан с Октагоном. Попробую через него.

Капитан Шиллинг пробормотал в микрофон своего скафандра позывные, подождал, затем начал долгий диалог с кем-то из штаба. Тон явно накалялся. Наконец Шиллинг откинулся на спинку кресла, с минуту пыхтел, и, чуть поостыв, повернулся к Гарамонду.

– Извини, Вэнс.

– Что тебе сказали?

– Как видно, президент еще с базы распорядилась по телефону, чтобы твои дожидались тебя в Октагоне. Элизабет сейчас едет туда. Из штаба не могут с ней связаться, поэтому невозможно получить разрешение на поездку твоей жены в город. Я ничего не понимаю.

– Зато я, кажется, понимаю, – тихо произнес Гарамонд.

С трудом преодолевая многократную силу тяжести, Гарамонд доплелся до тесного тамбура. Катер тормозил. В загерметизированном скафандра не хватало воздуха. Не успели щелкнуть зажимы стыковочного дока, а капитан уже раздраил люк и, после загоревшегося зеленого сигнала, шагнул в L-образный тоннель.

В зале прибытия его сразу окружила плотная толпа. Он откинул шлем и оглох от приветственного рева. Люди тянулись к нему, хлопали по плечам, спине, рвали на сувениры трубки, датчики и наружные антенны скафандра. Позади людской стены стояли операторы с голокамерами. Пытаясь сосредоточиться на поисках знакомого лица в бурлящей массе, капитан пожалел, что рядом нет Клиффа Нейпира. Тот вмиг бы сообразил, к кому из множества больших чинов "Старфлайта", встречавших здесь, можно обратиться за помощью. Минутное замешательство прошло, как только он заметил продиравшегося к нему рано поседевшего молодого человека. Колберт Мейсон! – Капитан Гарамонд! – завопил Мейсон, стараясь перекричать общий шум.

– Нет слов, насколько я…

Гарамонд жестом прервал его.

– Потом поговорим! У вас есть машина?

– Стоит на площади.

– Мне нужно срочно исчезнуть.

Мейсон заколебался.

– Но там вас ждет служебная машина…

– Колберт, ты помнишь наше знакомство? Тебе тогда срочно понадобились колеса, и я…

– Ни слова больше! Идем.

Пригнув голову, Мейсон врезался в толпу, и стесненный неудобным скафандром Гарамонд поплелся за ним. Минуту спустя они благополучно выбрались на улицу и оказались возле белого фургона с оранжевой надписью "Агентство новостей Обоих Миров". Мейсон запустил двигатель и тронул с места.

– Куда едем?

– В Октагон. Гони! Выжми из машины все, на что она способна.

– О'кей, только я туда не вхож. Охранники мне не обрадуются и машину не пропустят.

– Мне они тем более не обрадуются. Как-нибудь прорвемся.

Пока автомобиль мчался через промышленную окраину, Гарамонд возился с застежками скафандра.

– Ваш корабль сровнял тут все с землей, но они все восстановили. И так же безобразно.

– По-другому не умеют.

– Вы можете сказать, что происходит?

– Простите, Колберт, пока не могу, – подумав, ответил Гарамонд.

– Я теряюсь в догадках.

– Что бы ни случилось, можете смело рассчитывать на сенсацию.

– Черт, я ведь и без того знаю немало. Я спросил…

Просто как друг. – Ценю вашу дружбу, но не вправе обвинять кого-либо, без стопроцентной уверенности.

– Понятно, – произнес Мейсон. – Через десять минут будем на месте.

Оставшуюся часть пути капитан продолжал сражаться со скафандром. В тесноте кабины это было нелегким делом, зато отвлекало и помогало справиться с накатывающим страхом. Когда он закончил свое сражение, перед ними на холме уже возникло восьмиугольное здание штаб-квартиры "Старфлайта". Показался периметр ограды, вдоль которого прохаживались часовые. С севера к Октагону подходила еще одна дорога, и по ней, оставляя за собой хвост шафрановой пыли, мчался автомобиль с черно-серебряным гербом на дверце. Гарамонд не мог его видеть, но ему этого и не требовалось. Ему снова сдавило тисками грудь. Он затаил дыхание, подобрался и молча поглядел на массивные створки ворот. Фургон начал притормаживать. Из караульной будки показался охранник.

– Не сбрасывай скорость, – сказал капитан. – Тарань!

Мейсон покачал головой.

– Для таких ворот нужен танк. Мы разобьемся всмятку. Будем договариваться, чтобы нас пустили.

– Договариваться?.. – Гарамонд бросил взгляд на север. Вторая машина летела вперед. – Мое время истекло.

Капитан выпрыгнул на ходу и бросился к будке, у которой стоял охранник в солнцезащитных очках и с лучевым автоматом через плечо. Бдительный страж ворот молча смерил взглядом грязные обноски капитанского мундира.

– По какому делу? – спросил он, подавая знак двум своим, товарищам.

– Я капитан Разведфлота Гарамонд. Немедленно откройте ворота и пропустите нас.

Челюсть у охранника отвалилась.

– Не знаю, смогу ли сделать это даже для вас, капитан, – придя в себя, ответил он.

– Вам известно, кто я?

– Конечно, капитан. По-моему, вы…

Величайший из смертных! Но это, к сожалению, не меняет дела. Я могу впускать только при наличии пропуска или с разрешения моего начальства.

– Пропуск? – Он с улыбкой показал на клубы пыли уже в километре от северных ворот. – Вот мой пропуск. В той машине едет президент Линдстром. Специально, чтобы встретиться со мной.

– Откуда мне знать? То есть, я хотел сказать…

– Узнаете, когда вас вышвырнут со службы. Пожалуй, я подожду в машине и посмотрю, как это произойдет. – Он повернулся кругом и шагнул к фургону. – Одну минуту, капитан! – Охранник беспомощно озирался вокруг. – Ладно, входите. Но ваш спутник останется на месте.

Гарамонд пожал плечами и двинулся прямо на ворота, которые успели откатиться в сторону. Путь был свободен.

Оказавшись за оградой, он заторопился к западному подъезду Октагона. До него было не больше ста шагов. Капитан мельком взглянул на северные ворота. Серебристо-черный автомобиль подкатил совсем близко, сквозь дымчатые окна белело платье. "Опоздал!" – екнуло сердце. Ни о чем больше не думая, Гарамонд перешел на бег. Вдруг его внимание привлек солнечный зайчик, вспыхнувший в верхнем окне. Оно открылось. За ним стояла другая женщина – его жена.

– Эйлин! Эйлин! – закричал капитан, сложив руки рупором. – Ты меня слышишь?

– Вэнс! – Слабый, дрожащий голосок унесло потоком горячего воздуха.

– Бери скорее Криса и спускайся! – Он показал на ближайшую дверь. –Понятно?

– Да, сейчас иду.

Эйлин исчезла. Гарамонд поспешил к подъезду и, открыв дверь, оказался в длинном пустом коридоре. Озираясь в поисках лестницы или лифта, он решил ждать Эйлин на месте, чтобы не разминуться с ней. Элизабет, наверное, уже поднимается в свои покоил а Эйлин с Крисом спускаются к нему. Вдруг здесь только одна лестница, и они столкнутся нос к носу? Время остановилось… Вдруг одна из дверей распахнулась, мелькнули разноцветные шелка, и Эйлин упала в его объятия.

"Спасены! – стучало в голове капитана. – Мы будем жить!”

– Ты… Это действительно ты. – Эйлин прижалась к нему мокрой щекой. – Неужели это ты?

– Конечно, конечно. Только, милая, у нас нет ни минуты. Сейчас нам как можно скорее… А Крис? Где Крис? – прохрипел Гарамонд.

Эйлин растерянно посмотрела на него.

– Наверху, в своей комнате. Он спал, и я…

– Я же сказал: спускайтесь вместе!!!

– Разве? Я не поняла… Что стряслось? – Глаза Эйлин округлились от страха.

Снаружи послышались голоса. Два охранника стояли перед входом и, задрав головы, смотрели вверх. Эйлин пошла к лифту, но Гарамонд удержал ее и потянул за собой. Он выскочил на улицу, подбежал к охранникам и тоже посмотрел вверх. Высоко, там, где недавно была Эйлин, стояла Элизабет Линдстром и, прижав свое жемчужное чрево к прозрачному пластику, смотрела на Гарамонда. Она подняла руки и злорадно потрясла кулаками. Ее лицо напоминало маску призрака.

Гарамонд метнулся к ближайшему охраннику, сдернул с его плеча лучемет и перевел оружие на максимальную мощность. Элизабет исчезла за укрытием. Гарамонд с отчаянием взглянул на пепельно-бледное лицо жены.

– Где его комната?

– Где? Покажи!

Эйлин показала пальцем на секцию стены в двух метрах левее того места, где только что стояла Лиз Линдстром. Охранник поднялся с земли и, вытянув руки, двинулся на Гарамонда. Второй нерешительно топтался на месте. Капитан показал на регулятор мощности, стоявший на смертельном максимуме. Охранник отшатнулся. Гарамонд поднял оружие, тщательно прицелился. Лазерная игла раскроила прозрачный пластик. Капитан повел лучеметом, замыкая кривую. Из стены вывалился большой кусок с оплавленными краями и со свистом полетел вниз.

Почти сразу, словно в ответ на жаркую молитву Гарамонда, в образовавшейся дыре появился его сын. Капитан отшвырнул лучемет и, размахивая руками, бросился вперед.

– Прыгай, Крис! Прыгай! – кричал он, а в мозгу стучала мысль: "Нет, он не прыгнет; никто бы не прыгнул". – Ну же, сынок! Я тебя поймаю! Мальчик втянул голову в плечи. Но тут за его спиной возникла белая фигура. И он вдруг бросился через дыру в стене прямо в солнечный полдень. Время опять застыло, как тогда на зеленой террасе Земли. Ребенок перевернулся в воздухе и полетел вниз. Он падал все быстрее, а Гарамонд опять бежал, словно в замедленном кошмаре. Зарыдав на бегу, он из последних сил рванулся вперед…

Что-то тяжелое и очень твердое больно ударило его в грудь, сбило с ног. Он покатился по пыльной траве, исступленно прижимая к себе маленькое тельце. Чуть в стороне мелькнула вспышка, потом луч иссяк, не причинив вреда. Лиз промахнулась.

Гарамонд встал, чувствуя на шее маленькие руки. Он задыхался от счастья.

– Все хорошо, сынок? – прошептал он. – Все в порядке?

Кристофер кивнул и прижался к его плечу.

Взглянув вверх, Гарамонд решил, что на таком расстоянии рубиновый лазер Элизабет не опасен. Он спокойно повернулся и, не оглядываясь на Линдстром-Центр, побежал к ограде. Эйлин, все еще прижимавшая руки ко рту, кинулась следом. Стражи ворот ошарашенно застыли возле своей караулки и ничего не предпринимали. Колберт Мейсон встретил капитана восхищенным восклицанием.

– Вэнс, ты обернулся всего за две минуты! Без пятнадцати секунд! – Он чмокнул свою камеру. – А ролик-то будет – пальчики оближешь!

– Лучшие кадры всегда впереди, – изрек Гарамонд, втискиваясь вслед за женой и сыном в репортерский фургон.

С тех пор Гарамонд, казня себя за благодушие, едва не стоившее жизни его семье, стал крайне подозрительным, на каждом шагу видел ловушки и опасности. Он больше никогда не летал вглубь Орбитсвиля.

Элизабет Линдстром сместили с поста президента, лишили влияния, а потом и "Старфлайт Инкорпорейтед" был вытеснен общественными транспортными компаниями. Но капитан с женой и сыном предпочитали жить поближе к космосу и звездам.

Отсюда легче было наблюдать, а может, забыть, что человечество достигло гавани и уже больше некуда стремиться.

Переселение на Орбитсвиль приобрело характер естественной миграции: люди снимались с насиженных мест и, словно перелетные птицы, улетали в более гостеприимные края. Время человечества подошло к концу.

Время – мера перемен. Эволюция – результат соревнования, но в О эти понятия ничего не значили. Людям, избавленным от необходимости нападать или спасаться бегством, испытывать голод или страх, мечтать и надеяться, вскоре предстояло утратить те черты, благодаря которым они стали людьми. На век Гарамонда пришелся последний всплеск специфического вида совместной деятельности, которая позволяла людям бродить по беду свету. Они еще не успели привязаться к какому-то определенному месту. То были легендарные времена. Вокруг сотен звездных озер зарождались сотни новых народов. Обладая полной свободой выбора, они имели возможность добиться процветания на своем собственном, неповторимом пути развития. Но сбыться этому было не суждено. Неотличимые друг от друга, неизменные саванны Орбитсвиля выхолостили все особенности и различия.

Со временем прекратилась даже торговля, которая осуществлялась с помощью стареньких фликервингов, курсировавших по трассам между Окнами. Бессмысленно возить товары в порт назначения, ничем не отличающийся от пункта отправления.

Дремотный покой вечного полдня снизошел на самые отдаленные окрестности звезды Пенгелли.

Орбитсвиль исполнил свое предназначение.