"Зимняя охота короля" - читать интересную книгу автора (Доконт Василий)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Извините, что не дал вам отлежаться, мастер, но время не ждёт. Мы с Клонмелом нашли, вроде бы, подходящую горку, но нужен взгляд специалиста, чтобы убедиться наверняка.

— Я бы всё равно не улежал в лазарете, сир… Да и не так уж сильно меня беспокоит эта шишка, — Бальсар поскрёб ушибленный о пенёк затылок. — Спасибо, жрицы Матушки почти привели мою голову в порядок, вот только долго стоять не могу: ноги подкашиваются…

— Так сядьте, Бальсар… вот на пенёк, хотя бы…

— Я лучше на сани присяду — хватит с меня уже пеньков…

Василий с Бальсаром смотрели, как споро наводят маги переправу через реку. Идти, конечно, можно и по голому льду, но риск был слишком велик: треснет лёд под тяжестью одетых в железо людей и гномов, и — прощай все хитрые планы короля. Не говоря уже о глупых потерях среди раттанарских солдат. Самым трудным в этом походе было незаметно свернуть с дороги, ведущей на Скиронар и на озеро Глубокое, свернуть и не оставить никаких при этом следов. Что не проблема для лета, зимой — дело почти невыполнимое из-за предательского снежного покрова, который, разрушив, на место уже не уложишь.

Исхитрились, всё же. И роты священных отрядов вместе с гномами Эрина скрылись в лесной чаще. Место поворота к реке спрятали за насыпными сугробами, в которые воткнули множество небольших сосёнок, передвинув лесную опушку к самой дороге. Полк Паджеро остался отдыхать в городских казармах до особого приказа. То есть, дожидаться, пока маги наладят переправу через реку Искристую, и Эрин с Тусоном перебросят свои отряды на тот берег. Ларнак же всё ещё бродил по берегу Моря Гоблинов, проверяя боеспособность заградителей и пополняя свой добровольческий отряд. Пятый заградительный по приказу короля был переподчинён Ларнаку: так Василий утверждал уже происшедшее, пытаясь взять под свой контроль как можно большее количество случайных событий. А роту Водяного, после погребения стражей, павших на льду Глубокого, и оказания помощи раненым, Яктук, по приказу короля, повёл в Эрфуртар, на поддержку Илорина. Недовольным таким решением опытным командирам король сказал:

— Я, господа, надеюсь, что особых сложностей у молодёжи в Эрфуртаре не возникнет. Этот поход — скорее поход за славой, чем за шкурой врага. Пусть молодые тешатся, а вы мне здесь нужны: без вас мне не управиться…

Для переправы Василий выбрал место в самой глухомани, где и лесники бывают не часто — что уж тут говорить о случайных прохожих, не нужных свидетелях исчезновения армии короля. Ширина реки Искристой здесь не превышала трёхсот метров, но переправа усложнялась тем, что лёд был тонок и ненадёжен из-за бьющих со дна реки ключей. Солдаты рот и гномы валили лес, обрубали сучья и выкатывали брёвна на поверхность льда, где маги Бальсара выкладывали бревенчатую тропу на тот берег, такой же безлюдный и лесистый, как этот.

Работали слаженно и быстро, и уже к вечеру король рассчитывал переправиться, а к утру — добраться до владений Лонтиров. Эрин с Тусоном и Бальсар были, наконец, посвящены в королевские замыслы, и сочли их слишком сложными и громоздкими. Впрочем, очередной вестник от Готама развеял их сомнения в необходимости действий Василия. Как оказалось, поток хафеларских беженцев резко иссяк: граница с Хафеларом была перекрыта наспех сооружённой с той стороны стеной, и прервалась всякая связь с хафеларским пограничным отрядом. Это Разрушитель принимал меры по обороне Хафелара, резонно считая: следующий удар Василий нанесёт именно на Хафелар, чтобы не оставлять в своём тылу вражеских войск при дальнейшем наступлении на север Соргона.

А в грядущем наступлении никто не сомневался. Участившиеся стычки с пустоголовыми на границах Аквиннара, да и внутри самой этой многострадальной территории, не могли не натолкнуть короля на единственный способ их прекращения: разгром Безликих по всем королевствам. Нежданная победа на озере Глубоком вскружила головы даже самым осторожным и осмотрительным. И не рваться в бой с Разрушителем в аристократических кругах двух соседних королевств, Раттанара и Скиронара, вдруг стало признаком дурного тона, чуть ли не доказательством измены. Хайдамар же сия чаша миновала — месячная осада выветрила все романтические бредни из голов хайдамарцев, да и постоянная угроза нового нападения Безликого никак не способствовала головокружению от чужого успеха.

Вустер с Паджеро тоже времени зря не теряли. Склонившись над картами, они прикидывали кратчайшие пути до владений Лонтиров от столицы (на случай, если король прикажет Раттанарскому городскому полку открыто двигаться туда), и от побережья — для добровольцев Ларнака, чьё участие в будущей битве с хафеларским Безликим было частью плана Василия. Королева Магда не мешала секретничать ни своему военному министру, ни приёмному сыну, оказывая им всяческую помощь в снабжении — снаряжением и припасами — силами всего Кабинета, без лишних вопросов и неумеренного любопытства…

— Сир, — к королю и магу присоединился Эрин, — может, за рудокопами послать? Пока время ещё есть. Бренн быстро соберёт…

— Они не смогут скрытно добраться до места, генерал, — это уже подошёл Тусон.

«— Соргонский твикс — сладкая парочка, — не умолчала Капа. — Прямо, не разлей вода…»

Король улыбнулся на её слова, но не ответил.

— Как это — не смогут? — возмутился князь. — Да гномы по лесу пройдут — веточки не сломают, травинки не согнут. Для гнома лес — дом родной…

— Ага, гномы — это низкорослые эльфы, — поддразнил его командор. — Да и какие травинки зимой…

— Нет, сир, я серьёзно…

— Сначала вместе посмотрим на гору. Там и решим: сумеем быстро её разобрать — соберём всех, кого сможем. Нет — значит, погодим…

Наконец, мост готов. Первыми двинулись по нему гномы Эрина после строгого королевского наказа:

— Переходить полусотнями! Идти не в ногу! И постарайтесь не топать — развалите переправу…

Продвижение вглубь Эрфуртара отряда раттанарских дворцовых стражей назвать очень спешным никак не получалось. На четвёртый день наступления на Эрфурт небольшая армия Илорина находилась всего в полудне быстрой скачки от берега озера, пройдя примерно треть пути до столицы. Причиной множества задержек служило не опасение неожиданной атаки вражеских войск. Этого, как раз, лейтенант не боялся: разведка доносила об отсутствии пустоголовых вблизи от расположения его отряда. Задерживали постоянные встречи с местными жителями, которые пользовались любой удобной возможностью для расспросов и долгих бесед о своём будущем под властью Седобородого.

В каждом населённом пункте, в который вступали стражи, тут же возникал стихийный митинг, и начинались разговоры, сочетаемые с докладами, просьбами, а то и требованиями к господам освободителям: навести порядок после месячного правления Разрушителя. Как правило, исполнение требований сводилось к наказанию пустоголовой администрации, в зависимости от степени нанесенного ею вреда своим согражданам.

Если вина того стоила, лейтенант приказывал преступника вешать. Прочих же отдавал толпе: разбирайтесь сами — судите, рядите, порите — у меня же с собой тюрем нет, сажать некуда. Как бы не мешали эти встречи его планам, Илорин мирился с ними, понимая, что более-менее надёжный тыл — половина успеха затеянной им операции. Тыл — это и снабжение, и информация, и какие-никакие людские резервы: желающих присоединиться к стражам находилось немало, и, взяв некоторых, из остальных лейтенант формировал силы местной самообороны. Тоже, нужно сказать, дело необходимое — на случай появления в тылу банд из недобитых на озере разрушителей. Семь сотен всадников! Всего лишь семь сотен всадников — против целого королевства. Нет, без дипломатии никак было не обойтись…

После одного из таких митингов рота Яктука догнала стражей Илорина. И состоялась встреча двух лейтенантов, которые совсем недавно, чуть больше месяца назад, молодыми петухами наскакивали друг на друга у ворот дворцового арсенала. Они, конечно, виделись и после этого, но мельком и исключительно по делу. Сейчас же им предстояло вступить в длительные отношения, при том ещё и не равные: Яктук попадал в подчинение к командиру дворцовых стражей. Неравными отношения были и оттого, что Илорина уже окутал ореол народного героя, воина-победителя, в то время, как Яктук ходил в зелёных необстрелянных лейтенантах. Поединок с бароном Фехером явно ни в какое сравнение не шёл с ледовым побоищем.

Несколько лет возрастной разницы между лейтенантами, ранее почти не заметных внешне, сейчас резко бросались в глаза. Одна-единственная битва состарила Илорина на добрый десяток лет, и вид командира стражей поразил не только Яктука: ещё три пары глаз с жадным любопытством вглядывались в изменившиеся черты его лица:

— Похудел-то как!

— Лицо совсем серое…

— И скулы заострились…

— Да он же седой, девчонки!

— Где, где седой?

— Виски и прядка за левым ухом…

— И точно — седой!

— Бедненький…

Конечно же, три отчаянные подруги не усидели в особняке баронессы Лонтир, и, конечно же, справиться с ними и — не взять, Яктуку оказалось не по силам. К тому же, рота шла в Эрфуртар, и, значит, к Илорину, а матримониальные планы Огасты и Сальвы, в отношении Сулы, требовали личного присутствия всех трёх дам подле объекта предстоящего замужества. Сейчас неразлучная троица наблюдала, как Яктук отдал рапорт, как передал Илорину письмо короля, как тот осторожно вскрыл свиток и прочитал, не торопясь:

Вместе с письмом и капитанским патентом Яктук привёз Илорину ещё один подарок от короля — знамя для его отряда. Как и задумал Василий, это было изображение, на белом шёлковом полотнище, медвежьей головы, увенчанной Хрустальной Короной, в окружении шитых золотом букв: «РАТТАНАР, ДВОРЦОВАЯ СТРАЖА». Золотая бахрома по краям и золотые кисти на древке довершали великолепие знамени. Куда и делась вся строгая взрослость новоиспеченого капитана: Илорин улыбнулся, и прежнее, мальчишеское лицо, проступило сквозь нынешнее, серое и исхудавшее. Только седина на висках да седая прядка за левым ухом никак не уступили проблеснувшему молодому задору.

— Ух, ты!.. — воскликнул командир дворцовой стражи, когда со знамени сняли чехол, и лёгкий ветерок шевельнул дорогую ткань. — Ух, ты!..

А потом был военный совет. Если раньше все свои решения Илорин обсуждал только с Ахвазом, то с приходом роты Водяного коллективный мозг освободительной армии заметно увеличился. На совет были приглашены, помимо Яктука и Ахваза, ротные сержанты Хобарт и Куперс. Позвали и Тахата — ученик Тусона был вовсе не лишним при обсуждении тактических и стратегических вопросов дальнейшего наступления.

Наметили ближайшие цели и распределили обязанности. Илорину со стражами — продолжать движение на Эрфурт. Яктуку с пехотой — двигаться к Аквиннару, чтобы обеспечить соединение с Агадиром. Хобарт отвечал за порядок на уже освобождённой территории Эрфуртара и исполнял обязанности снабженца. Куперс командовал конными сотнями роты Водяного и всей местной самообороной — резервом, готовым поддержать или Илорина, или пехоту Яктука. Ахваз по-прежнему занимался разведкой предстоящих путей и, примыкающих к освобождённой, территорий. Может, это и был поход за славой, но на загородную прогулку он не походил, и опасностей таил в себе немало.

Отрусив снег с сапог, вошли в охотничий домик: так буднично появились первые гости на королевской охоте. Эрин, Тусон и Бальсар с интересом разглядывали убежище, в котором король провёл столько дней по возвращении из Бахардена. Собственно, законченный уже сруб выглядел совершенно необжитым, и не имел ни мебели, ни украшений на стенах, вроде оружия, шкур и голов добытых зверей — с пуговицами вместо глаз.

— Не похоже, чтобы здесь охотились, — изрёк Эрин, осмотрев домик и палаточный городок за окном. — И, думаю, не будут охотиться никогда…

— Все трофеи отправляются во дворец, генерал, — напомнил князю столичные сплетни Тусон. — Там и шкуры, и головы, и мясо. Да, и здесь, на солдатских кострах, по-моему, оленину жарят…

— Мясца с винишком я бы с удовольствием навернул, — Бальсар проглотил набежавшую слюну. — Кто бы нас покормил, господа?

Между тем, в домик стали сносить мебель — свежеструганные столы и лавки — и расставлять их для предстоящего пира.

— Таки, поедим! А то, и впрямь, живот к позвоночнику присох. Праздновать-то чего будем? — Эрин уселся на лавку и облокотился на стол. — Новоселье, наверное?

— Я бы выпил за удачу своего Яктука — неспокойно мне что-то, — Тусон уселся рядом с гномом. — А с ним и Тахат ещё… Оба мальчишки совсем…

— Илорин не намного старше, и ему тоже везение не повредит… — Бальсар уселся напротив. — Чем Орден думает наградить лейтенанта, в смысле, капитана, за битву на озере?

— Орден не думает, Бальсар — Орден награждает. Надо в шкатулке посмотреть золотые шпоры для Илорина: он их честно заработал, — Эрин потянулся за ранцем. — Ну-ка, ну-ка, что там у нас? — князь извлёк полотняный свёрток и неспешно начал разворачивать ткань.

— Что ж в холстине носишь такую ценность? — удивился Бальсар. — На бархат или на шёлк денег нет? Так я куплю…

— Сразу как-то не подумал, а теперь… Привык я уже. Да, и какая разница, во что эта вещица завёрнута, если обращаешься с ней бережно? К тому же, в походе холстина надёжнее — прочнее и шёлка, и бархата… — Эрин снял, наконец, упаковку и поставил шкатулку перед собой. Осторожно приоткрыл крышку, словно сомневаясь в наличии содержимого, и Тусон разглядел краешек свитка с зелёным шнуром.

— А кто-то уже рыцарь, — провозгласил князь Ордена, вытягивая свиток. — Ай, да шкатулка! Ай, да умница! — Эрин развернул свиток. — Вот так сюрприз…

— Такое перед строем бы делать, дорогой генерал, а то вся торжественность пропадает, — вошёл и сразу понял происходящее король. — Ладно-ладно, раз достали, уже не прячьте назад. И кто же этот счастливец?

— Маг Бальсар! — Эрин уже вылез из-за стола и тянул из ножен меч. — Маг Бальсар! Станьте на колено, мастер!

Бальсар растеряно приподнялся и снова опустился на лавку:

— Мне-е!? — проблеял он и нервно облизнул губы. — Мне-е!?

— А кто из нас Бальсар? — хихикнул Тусон, становясь рядом с королём и принимая торжественный вид. — Маг, придите в себя: Его Величество ждёт!..

Дальше всё прошло, как положено: и объявление подвига, и «Клянусь честью», и вручение шпор да рыцарской цепи с гербом. Герб у Бальсара оказался весьма необычный: ветвистая молния под изображением Короны, а сверху, над Короной, лента с девизом.

МЕЧОМ И МАГИЕЙ СЛУЖУ! — гласила надпись на ленте, что позволило Капе высказать своё мнение:

«— Что герб, сир, что девиз — только боевому магу подстать. Никакой он больше не строитель, пусть учится файерболы кидать…»

«— Ты о коктейлях, Капа? Так здесь ещё водки не делают, — поддразнил Хрустальную король. — А вот Корона ему на гербе зачем? Не к месту, вроде бы… Да и меча что-то не видать…»

«— Мой портрет везде к месту, сир! Что до меча, так куда его там совать, на гербе? И так сойдёт… А про коктейль я Вам напомню при случае: будете знать, как надо мной смеяться, сир…» — но не было слышно в Капиных интонациях ни действительной обиды, ни желания ссориться. Так, поворчала для вида, и — всё.

«— Ну, да! Стал бы я над тобой смеяться! — сообразил король. — Мир, Капа? Хорошо? Я же без обиды…»

«— Ладно, пусть мир, но память у меня вечная — не забывайте об этом, сир!» — так же миролюбиво предупредила Хрустальная.

— Вот и повод для выпивки нарисовался: обмоем рыцаря Бальсара, посвящённого в домашней обстановке… — переключился король на своих соратников. — Как раз к столу поспели с посвящением… Или у вас ещё кто-то на примете, сэр Эрин?

— Не знаю, сир, не думал… Открыть, разве?

— Не надо: ещё неизвестно, чьи там шпоры лежат. Достанете — а как вручить? Слишком далеко отсюда герои последних событий… Согласитесь, господа что награда, врученная на торжественной церемонии, с выстроенными в честь героя войсками, гораздо ценнее, чем привезенная и врученная потихоньку вестником. Вы уж извините, сэр Бальсар, нетерпеливость сэра Эрина, из-за чего так скромно стали рыцарем…

— Да, что Вы, сир! Я сам виноват — подговорил Эрина, в смысле, сэра Эрина, поискать шпоры для Илорина… Мы, как раз, это… собирались выпить за удачу освобождающих Эрфуртар — ну, и не удержались, заглянули в шкатулку…

— От Илорина, я думаю, его шпоры никуда не уйдут, и церемонию ему соответственно обеспечим… Вино и мясо уже на столе, господа, давайте перекусим слегка перед поездкой в горы… Ваше здоровье, сэр Бальсар, и всяческих вам успехов…

Вот и не верь в предчувствия — не зря беспокоился Тусон. Беда случилась, когда освободители Эрфуртара разделились, расходясь по заданным направлениям: на лесной дороге был атакован обоз роты Водяного. Упали подрубленные сосны впереди и позади обоза, и повалили из леса то ли местные разбойники, то ли остатки недобитых на льду пустоголовых.

Едва возок остановился, любопытные дамы вышли посмотреть, что и как. Может, и обошлось бы для них всё благополучно, да только Сула не носила больше кольчуги, подаренной королевой: запоздалый девичий расцвет сказался на её внешности, и стала кольчуга ей тесна. Чтобы не было видно никому подобное нарушение формы, да, и, стесняясь такой своей перемены, девушка куталась в длинный кавалерийский плащ с капюшоном, и набежавший бандит обознался и ткнул её мечом в живот. Сула повалилась на руки Сальвы, и распахнувшийся плащ открыл платье с красным крестом, туго натянутое на груди.

— О, боги! Баба! — удивился бандит, и это было последнее, что он успел в жизни: кинжал Огасты вошёл ему в горло больше, чем до половины.

Сулу подруги уложили на тот же плащ, рядом с возком. Сальва хлопотала над раненой, а Огаста, зло сверкая глазами, стала над ними с окровавленным кинжалом в руке. К счастью подруг, больше на них никто не нападал.

— Как больно, Сальва… Как же мне больно…

— Молчи, Сула, не разговаривай, — Сальва прижимала к животу Сулы ворох бинтов, в надежде остановить кровотечение. — Терпи, дорогая, сейчас Сабах придёт и всё сделает…

На выручку попавшему в беду обозу спешили не успевшие далеко разойтись отряды Яктука, Илорина и Куперса. Хобарт, с полусотней охраны отрезанный упавшей сосной в голове обоза, несмотря на свой внушительный живот, первым пробрался между сосновыми сучьями и первым же прорубился к возку санитарок. За ним поспевала и вся полусотня. Водяные пробегали мимо уложенной на плащ Сулы, склонившейся над ней Сальвы и готовой к бою Огасты — никто не останавливался, только, сжав зубы, ускоряли бег в погоне за бандитами. А те, так и не добравшись до добычи, безуспешно старались скрыться в лесу от пришедших в бешенство водяных…

Прискакал взволнованный Илорин. Так уж повелось, что человек, занятый обыденными делами, редко задумывается о ценности, о значимости для него лично, окружающих его людей и предметов. То, что есть сейчас, что реально существует в данный момент времени, как-то ускользает из поля зрения. Ну, есть — и есть, и что с того? Похоже на воздух: его не видно, но он — всюду, и дышишь им совершенно свободно, не замечая самого дыхания. А, попробуй, отними! Ограничь доступное количество воздуха! И сразу — реакция, борьба за каждый вдох, за каждый его, воздуха, глоток…

Примерно то же произошло с Илорином, едва он узнал о ранении Сулы. Для него жизнь этой девушки вдруг стала ценнее всего на свете, а, может, и всем на свете вообще:

— Ну, что же ты?… Ну, как же?… Вот же беда!.. — бросился он к Суле. — Не смей помирать!.. Ты нужна мне, Сула!.. Сватов хотел, когда достоин буду… а тут такое…

Из погони возвращались солдаты охраны, с лицами, виноватыми из-за приключившейся с Сулой беды, и становились тесной группкой поодаль. Пока Сабах и Баямо занимались раненой, капитан искал выход своему раздражению в беседе с Хобартом:

— Пленных повесить! Всех!

— Пленных нет, господин капитан!

— Упустили!? Куда?… Ушли — куда???

— Пожалуй, никто не ушёл, господин капитан! Снег же… На снегу все следы видно… Ребята рассердились очень — не брали пленных…

— Мёртвых вешайте!

— Мало кого повесить можно — посрубали головы сгоряча… да, и вообще… Рассердились ребята, очень рассердились…

— Вешайте, как есть! За что есть — вешайте! По всей опушке лесной вешайте! — Илорин тронул за плечо Баямо:

— Как она?

— Жить будет… только, вот…

— Что — вот??? Что???

— Она женщина, капитан… девица… Если мы, не дай боги, с Сабахом ошибёмся — ей не рожать никогда… Жриц бы Матушки сюда — по женским проблемам лучше никто не справится… В живот же рана, низко в живот…

А отрядные жрицы, по приказу Илорина, все остались на том берегу озера — ухаживать за ранеными на льду стражами. И ротных Яктук тоже оставил с ранеными. Казалось, что там они — намного нужней, хотя были ещё и жрицы, специально направленные Апсалой для этой цели, и ничто не мешало хоть одну из своих взять сюда, в Эрфуртар… Не рискнули оба лейтенанта подвергать опасности женщин, и теперь Илорин был близок к отчаянию:

— Что же делать? Что же нам делать?

— Везти в обитель Матушки, — совет дал кто-то из местных солдат. — Часа два езды, туда, — махнул рукой в нужном направлении.

— Монастырь?

— Обитель. Храм, дом с садом, да два десятка жриц…

— Сержант Хобарт! Вы слышите меня? Что это с вами?

— Пустяки, господин капитан: в глаз что-то попало… соринка, наверное…

— Соринка!? Зимой!? Н-да… Сержант, доставьте женщин в обитель и оставьте там. Вы поняли меня?

— Но, Илорин, наше место в роте…

— В какой ещё роте!? Молчите! Молчите, дама Сальва! — скрежет зубов взбешённого Илорина раздавался, казалось, на весь лес. — Насколько я помню, вы обязаны дать наследников сразу двум баронским домам: Лонтирам и Яктукам. Так вот, объясняться с королём, почему этого не случилось, я не желаю. Если хоть одна из этих женщин, Хобарт, окажется за пределами пристанища Матушки, я повешу вас рядом с этими отбросами…

Поддержки Сальва не нашла ни у кого: Яктук и Куперс ещё прочёсывали лес в поисках бандитов, сбежавших от мести водяных, а Огаста, боевая Огаста, плакала, прижавшись к Тахату — переживала совершённое ею убийство.

Илорин подошёл к саням, на которые перенесли раненую:

— Ты не волнуйся, Сула: тебя отвезут сейчас в обитель Матушки. Всё будет нормально — сама увидишь…

— Я… рада… что это… случилось… — странные, всё же, существа эти женщины, и причины для радости у них странные. — Ты бы не… решился сам… Правда?… Да, и я бы… не смогла… Люблю тебя… Илорин…

— Слышу, дорогая, слышу. Всё, трогайте, — Илорин поцеловал измазанную кровью ладошку Сулы. — Трогайте, я сказал!..

После отъезда санитарок, в сопровождении Сабаха и Хобарта, капитан снова осмотрел загаженную по его приказу опушку лесной дороги и понял, что погорячился.

— Сержант Куперс, разместите на видных местах надписи с предложением всем подобным бандам сложить оружие и отдаться на милость местных судов. В противном случае пообещайте им судьбу, постигшую этих… Может, кто и сдастся, если не сильно виноват…

Поездка в горы и во хмелю не оказалась очень трудной. Благо, горы были рядом с охотничьим домиком: присмотренная королём горушка находилась всего в часе езды в сторону Хафелара. Была она крутобокой, почти отвесной стеной высотой метров четыреста: втрое, примерно, ниже окружающих её Неприступных гор. Широкая, поросшая лесом долина, которая, собственно, и была владением Лонтиров, не доходила своим лесным покровом до подножия этой каменной стены каких-то двадцать шагов.

— Интересно, — сказал Бальсар, задирая голову, чтобы увидеть верхнюю часть стены. — Очень интересно…

— Любопытное место, — поддержал мага ещё один специалист по камням — Эрин. — Любой рудокоп скажет Вам, сир, что это гранит…

— И — что же?

— Бальсар со своей Школой магического зодчества умеет крошить гранит лучше любой другой каменной породы. Я прав, Бальсар? Сэр?

— Прав, Эрин, прав. Очень даже прав… Скажите, сир, а почему Вы решили пробиваться именно здесь? Какие-то знания, я имею в виду, посоветовал кто-то? Или так, наудачу?

«— Я, я подсказала! Не слышит, сир… Он меня не слышит! Ну, почему меня никто не слышит, и все мои знания приписывает себе кто угодно?»

— Мне посоветовали, мастер. Один очень умный человек, умная женщина, вспомнила, что лет триста назад, ещё до прихода в Соргон гномов, один из раттанарских королей собирался проложить в этом месте дорогу на Хафелар. Пробить тоннели — вот тебе и дорога. Там, за каменной стеной, метров через пятьсот, лежит такая же, как эта, долина Хафелара.

— Как это — вспомнила, сир!? — удивился Эрин. — Люди так долго не живут…

— Вспомнила, что читала об этом в какой-то старинной книге или в старом свитке…

— Наверное, баронесса Лонтир? Кому ещё пришло бы в голову рыться в старых манускриптах ради этого куска камня на самом отшибе заросших лесом владений?

— Ну, кто это — значения не имеет, важен рассказ о дороге.

— Вы с горцами уже встречались, сир? — подключился к разговору Тусон. — Они могут указать самое тонкое место в этой стене… И посмотреть было бы хорошо на ту, хафеларскую, сторону. Если есть, откуда… Что там: лес, замок, поле? Или озеро, например? Продолбаем мы дырку — нас и затопит…

— Нет, с горцами я не встречался — чтобы не пошли разговоры раньше времени. Сначала я хотел показать эту стену специалистам: пусть скажут, сможем ли мы пройти здесь, или нет?

— Почему бы и не пройти? Пройдём, обязательно пройдём, — сделал заключение Бальсар. — Хоть завтра можно начинать, но лучше сначала осмотреть стену поближе. Да и насчёт той стороны — командор прав — знать надо больше.

— Завтра пойдём к горцам, а сейчас, пока светло, прошу пройтись вдоль подножия стены — определиться, где долбить будем. Идите, господа, а мы с Клонмелом будем ночлег устраивать…

Участие короля в обустройстве ночлега свелось к тому, что он, дождавшись, когда установят его шатёр, тут же устроился на отдых. Так что Клонмел руководил разбивкой лагеря один.

Когда стемнело, вернулись от стены специалисты. Бальсар набросал эскизик, на котором пометил сомнительные по прочности места стены. Эрин ничего не рисовал, но был с Бальсаром в общей оценке этих мест согласен. Тусон тоже ничего не рисовал, и не спорил ни с Бальсаром, ни с Эрином. Правда, и не соглашался с ними по причине полного незнания свойств камней, кроме тех, что используют люди, выкладывая каменные крепостные стены.

Отчёт Бальсара у костра король выслушал с удовольствием: маг отметил именно те места, которые называла Капа, как удобные для прокладки тоннелей.

— Наши костры уже заметили в горах, — заговорил Эрин. — завтра, когда мы встретимся с горцами, мы будем должны дать им какое-то объяснение. Что мы тут делаем, для чего пришли?

— Это просто, сэр Эрин. После охоты в лесах королю, то есть мне, захотелось новых ощущений. Я жажду охоты на горных козлов, и пусть горцы покажут нам, где эти козлы водятся, и как нам их убивать… Ну, и стену — заодно…

На том и порешили, и улеглись спать. А ближе к утру примчался вестник из Скиронара, из дружинников барона Крейна, и привёз Василию письмо следующего содержания:

— Что за ерунда! С ума, что ли, они там все посходили? Клонмел! Седлайте Грома! Мы выезжаем в Скиронар!

«— Сорвалась наша охота на козлов, Капа…»

«— Как знать, сир: козлов везде полно…»

«— И то — правда, Хрустальная ты моя!.. Козлов везде полно…»